Resilience
4 февраля 2023 г
Писатель Дугольд Хайн в настоящее время находится в турне, рассказывая о своей новой книге «Работа на развалинах» (At Work in the Ruins). Было время я называл Дугольда «климатическим активистом», но прочитав пару первых глав его книги, я понял, почему он больше не говорит о климате, в отличие от подзаголовка, который предпочли издатели: ‘Поиск нашего места в науке, климатических переменах, пандемии и других чрезвычайных ситуациях.’
В любом случае, во время проведения недельного курса Дугольд опубликовал выдержку из фактического введения в книгу, и выдержку из раздела, который впоследствии удалил. Я приведу здесь обе части. Вот одна из опубликованной книги. Мы сидим на руинах, мы хотим знать, что рушится и как все закончится. Выдержка начинается с цитирования Бена Окри:
‘В эти времена, пусть все, что мы делаем, будет знаком.’ – отец говорит дочери в рассказе Бена Окри «Художник свободы». ‘Мы должны помочь миру придти к концу. Мы должны это сделать, чтобы пришло новое начало. Но сначала должен быть конец."
Хоспис для мира
Но возможны разные концы мира. Одна из проблем чтения подобных книг в том, что она указывает на другие книги, и немедленно вспомнил название книги Ванессы Мачадо де Оливейра «Хоспис для современности»:
Название приглашает нас к работе, цель которой не спасение современности и не ее разрушение, или спешка по строительству чего-то нового, но работа по достижению хорошего конца, что позволит передать дары и научить нас тому, что может быть очевидным только при приближении конца… Никто не может предложить никаких инструментов, но Ванесса говорит, что конец должен сопровождаться работой акушерки: помогать приходу чего-то нового, неизвестного и возможно (но не обязательно) лучшего.
Подобным образом, Дугольд также цитирует философа Федерико Кампанья, который тоже говорит о жизни в конце мира.
В такое время, полагает он, работа больше не волнует нас с точки зрения логики заканчивающегося мира, но направлена на оставление добрых руин, знаков и начал для тех, кто идет за нами, чтобы они могли их использовать для строительства мира, который – как говорит Ванесса – ‘в настоящее время невообразим’.
Добрые руины
Все это мне близко. Когда я объясняю, как работает схема Трех Горизонтов, я часто цитирую американского политика Джона Васконселлоса (Vasconcellos):
Нам нужны работники хосписа для умирающей культуры и акушерки для новой.
Мне также понравилась идея «добрых руин, знаков и начал», многое говорящая об определенной скромности будущих поколений и как они могут изменять наследуемый мир.
Введение, которое не было использовано – потому что редактор попросил убрать его и Хайн принял предложение — оказалось более широким, большой исторической картиной, пролетевшей через мифологию ацтеков и индусов и приземлившуюся в Европе, которая нашла науку и потеряла свои мифы:
Историю пишут победители, но их память коротка. ‘В доиндустриальной Европе было мало такого, что потребовалось остальному миру,’ говорит Свен Линдквист. ‘Нашим самым важным экспортом было насилие. А в остальном мире на нас смотрели как на номадических воинов на манер монгол или татар. Они правили сидя верхом на лошади, мы – с палуб кораблей.’… Когда наши корабли пересекали горизонт и входили в другие миры, мы были варварами.
Европейцы
Это версия мира, который сейчас подходит к концу, и в этом неиспользованном введении есть пассаж, который подсоединяет судьбы многих культур к европейской судьбе, которую мы сами видим. По крайней мере, это наблюдение антропологов Марио Блазера и Марисоль де ла Кадена, в их книге Мир многих миров:
Мир властных сейчас чувствителен к вероятности своего собственного разрушения, по крайней мере, в отношении опасности исчезновения общих понятий прогресса, цивилизации, развития и либерализма.
Или, по мнению Хайна:
Мы пошли по всему миру, заканчивая миры у других людей и называя это прогрессом, и сейчас до нас доходит, что наш собственный мир может закончиться.
Широкий взгляд
О своем неиспользованном введении, Хайн говорит, что он рад, что редактор предложил его убрать,т.к. такой широкий взгляд не вписывался в остальную канву книги, которая достаточно личная, “история, рассказанная о конкретном месте и времени, сформированная личным опытом.”. В то же время, идея Блейзера и де ла Кадены (Blaser and de la Cadena) остается центральной для At Work in the Ruins, и он говорит, что Мир многих миров произвел на него глубочайшее впечатление в его работе над книгой. (Еще одна книга для чтения, возможно).
Одна из причин: развилка на дороге, следующая из понимания, что мир для человека заканчивается, в особенности потому что мир использовали для терраформинга земли и культур, подстраивая их под человека:
Возможно наступил момент кротости, пришедший на землю и позволяющий наконец услышать на приемном конце Западных проектов по колонизации, спасению, модернизации и развитию. о чем нам говорили на протяжении поколений. Или. Это может быть лицензия на еще более грандиозную версию этого проекта: попытка превратить наш дом и всех его обитателей, в объект глобального доминирования и контроля.
Упадок
Должен же быть конец. Один из знаков для меня - базовый сценарий Пределов роста (к тридцатилетию издания книги), в котором глобальное индустриальное производство стагнирует а затем приходит в упадок где-то в 2020-х гг, а глобальное население начинает уменьшаться к 2030-м годам. Это базовый сценарий, потому что предполагается, что наше поведение как вида не изменится. В данной модели, технология не помогает: она несколько задерживает крушение, но крушение происходит все быстрее и быстрее.
И вывод, который я делаю из всего сказанного это то, что мы не можем выбирать тип конца. Единственно что мы можем, это как-то приспособиться к тому, что произойдет.
* * *
Andrew Curry
At Work in the Ruins: Review