Глава 1. Неверующий Хома: http://proza.ru/2018/02/24/608
Глава 2. Божественный кудесник: http://proza.ru/2023/07/31/1292
Глава 3. По зову сердца: http://proza.ru/2023/08/18/1129
Глава 4-1. Первый урок богословия для дикарей: http://proza.ru/2023/08/28/1495
Глава 4-2. Первый урок богословия для дикарей: http://proza.ru/2023/09/08/835
Глава 4-3. Первый урок богословия для дикарей: http://proza.ru/2023/09/15/1127
Глава 4-4. Первый урок богословия для дикарей: http://proza.ru/2023/09/22/1259
Глава 5-1. Не та: http://proza.ru/2023/10/03/1462
Глава 5-2. Не та: http://proza.ru/2023/10/06/1090
Глава 6-1. Встреча: http://proza.ru/2023/10/25/1042
___________________
Это "перезалив" произведения. Данная версия отредактирована, откорректирована и издана издательством "Дескрипта". Убедительная просьба соблюдать авторские права.
Иллюстрации Ольги Анциферовой.
2023 год.
___________________
Глава 6-2. Встреча. (окончание главы)
***
…С того дня минул год. Наступил КорочУн[34]. Снегу в эту зиму намело по самые
крыши — что ни ночь, то злющая вьюга хрипела и стонала на все голоса в печных трубах и сараях. Только под Зимнее Солнцестояние вредная карга чуть присмирела и спрятала за пазуху свою белую шаль. Верно, старая не на шутку испугалась красногривого коня новорожденного Солнца-Бога Коляды!..
[34.] Корочун — самый короткий день в году, день накануне Зимнего Солнцестояния —
рождения нового младенца-Солнца-Хорса-Коляды. (см. Приложение в конце книги)
Люди готовились к празднеству: убирали дома, разгребали во дворах снежные заносы и чистили скотину. На столах стояли тарелки с пирогами и колбасами, всевозможными разносолами и сластями. Молодежь помогала по хозяйству старшим, но мыслями была уже на святках. Юноши и девушки, как только выпадал случай, устремлялись к своим сундукам, чтоб дошить и довязать навьи наряды для ночных колядок… А уж для завтрашнего-то гуляния, когда к большому капищу придут друзья и подруги из соседних селений, в скрынях каждого таились всяческие наряды и прекрасы, в которых не стыдно будет щеголять и отплясывать до упаду весь светлый день!..
Дух свята витал повсюду, даже низкое Солнце, казалось, сияло ярче обычного. Отец Амвросий, которого Вольг еще осенью приволок вместе со всем скарбом и колдовской утварью из лесного домишка на ведовской двор, суетился у печи. Ради святок монах переоделся в белые одежды, прилежно расчесал костяным гребешком бороду и заплел ее в косу. Не в пример Волхву старец умел вести дом и без помощи правьих и навьих помощников, да и готовил куда лучше бывшего ратника. Что и говорить, не пережил бы старый отшельник в своей хибаре столь суровой зимы. Так уж пусть лучше здесь на хозяйстве до весны побудет, чем закоченеет под снежными завалами.
Вольг с учеником еще впотьмах отправились к большому святилищу вместе с другими ведунами из соседних надзорных кругов — готовить место для общего празднества.
Для Молчуна же эти приготовления были совсем не в радость. Во-первых, будущей весной его ждал праздник взросления, и потому старые ведуны старались вызнать о нем побольше, чтобы было проще понимать желания Пращуров и быстрее определиться с колдовским именем. Во-вторых, с самого утра к мальчишке приставили малявку-Ведьму, которой, как и ему, полагалось по весне получить взрослое имя. Подсунули
же ее якобы в помощь, а на самом деле взрослые удумали смотрины!
Заюшка — так ее звали — прилежно выполняла поручения старших, под рукой у Молчуна не вертелась и вообще вела себя очень скромно. Юная Ведьма жутко смущалась близости мальчика: за весь день она не проронила ни слова, кроме тихого «здравствуй», когда их представляли друг дружке, и столь же тихого «пока», когда родители уводили ее домой. Только единожды Заюшка подняла глаза на божественного кудесника, и то когда Волхв взялся помочь ей с груженым возком!.. Удивительная девчонка… Молчун был в замешательстве. Понятное дело, его раздражала навязанная невеста, но норов Заюшки был столь покладист и тих, а облик благолепен и нежен, что ведун невольно залюбовался ею… Ведь девчонка была очень похожа на теперешнюю Ясну!..
К слову сказать, о Ясне… После случая на Ра-реке красавица сильно переменилась, просто не узнать: девица больше не доставляла никому неприятностей, пропали ее спесь и задиристость; да и вела себя Ясна теперь умеренно и скромно! Родители не знали, какими песнями восхвалять Пращуров за преподанный Ими урок. Горлице же больше никогда не напоминали о пережитом кошмаре, словно бы и не было ничего. Да Ясна и сама искусно делала вид, что никогда не тонула, и даже в сторону ученика седовласого Волхва не смотрела, будто и не знала его вовсе.
…Но она все так же носила на шее подарок Морского Кузнеца…
***
Вольг отпустил ученика сразу же после того, как Заюшку забрали родители, а сам остался у капища на предпраздничном вечевом совете.
Молчун возвращался домой и размышлял о том, как бы ему вновь обратить на себя внимание Ясны. О каком-то там сватовстве говорить было пока рано, но вот если бы девчонка согласилась сделаться его нареченной, так уж всяко ведовские смотрины прекратились бы!
Вдруг внимание кудесника привлекли птицы — целая стайка пичуг разом взмыла в небо и, описав широкий круг над Ра-рекой, вернулась в лес. «Охотник или зверь», — решил Молчун и уже собрался было идти свой дорогой, но внезапно буквально кожей ОЩУТИЛ появление в округе чужаков! Странно. Не через лес же незванцы идут? — Река же стоит, а по лесным тропам ходить надо уметь! Волхв вновь поглядел в небо, там еще кружили несколько встревоженных птиц. Молчун воззрился на землю глазами одной из них. И действительно, вдоль реки шли конники: впереди ехала пара знатных дядьев, во втором ряду шли могучий воин и богато одетый парень, лет на пять старше самого Молчуна, замыкали шествие еще двое почтенных Воевод, тоже справно разодетых. Мужи весело переговаривались между собой, постоянно грохотали дружным смехом, однако и парень держался со взрослыми наравне, и никто не осекал
его. На груди у юноши блестела княжеская печать!
Божественный кудесник даже присвистнул — вот это да! Какими это судьбами сюда занесло бояр, да еще и таких развеселых, что аж птицы их гогота пугаются?.. И ведь идут же в сторону людских дворов… Молчун немедленно призвал правий хрустальный мост и, скоро перебежав по нему, очутился у дверей дома Старейшины.
Оглядев двор — мало ли дядька Могута хозяйничает там, — ведун осторожно постучался в дверь. Из дома тут же донеслись приветственные крики тетки Черёды, явно ожидавшей званых гостей. Но дверь открыла не она, а дочка!
Ясна изумленно уставилась на Волхва.
— Ты зачем здесь? — спросила она. — Да проходи же в сени, не выстужай дом!
Молчун, не ожидавший такой встречи, поначалу смутился, но, осмелев, шагнул за порог и выпятил большой палец правой руки, затем указал на дверь, ведущую из сеней в дом, и помахал рукой, мол, позови.
— Кого-то позвать? — сообразила красавица. — Большой палец… Батюшку?
Кудесник живо закивал. Ясна расспрашивать более ни о чем не стала, скрылась в доме и совсем скоро притащила за руку Голову. Могута был в веселом расположении духа, оттого снизошел даже до приветствия мальчишки.
— Свято тебе, Волхв! — сказал он и потрепал парня по голове. — С чем пожаловал? Вольг меня кличет?
Божественный кудесник помотал головой. Только сейчас он сообразил, что не сможет объясниться со Старейшиной, как бы сильно этого ни хотел…
— Тогда что же?! — терял терпение Могута. — У меня забот полон рот, а ты меня задерживаешь. Женовья родня вот-вот прибудет, и мне с тобой недосуг в загадки играть! Или ты колядовать в молчании надумал? Так пока что день вроде стоит… Или
ты ко всему прочему еще и слеп? — Тут Старейшина довольно усмехнулся.
— Ты что?! — возмутилась сейчас же Ясна и дернула родителя за рукав. Позабыла, видно, девица, как сама совсем недавно издевалась над немотой ученика Волхва.
И стало тут Молчуну невыносимо горько… Нет, с таким отношением дядька Могута ни за что не согласится отдать в жены немому сироте свою прекрасную дочку! И сам не ведая, что творит, потянулся пальцами к шее Ясны, ощутил резную рыбку осетрового оберега под девичьими одеждами и хрипло сказал:
— У тебя, дядька Могута, не только женовьи родственники на пороге. Скоро сюда пожалует молодой Княжич со своими боярами. Солнце и на два пальца не склонится к закату, как они появятся на дороге.
Могута стоял в полнейшей растерянности, он даже передумал сечь сопляка розгами за то, что тот посмел дотронуться до его дочери. Мало того, что немтырь заговорил, так еще и предрекает нежданных гостей! Да еще каких гостей! Как ужаленный, Старейшина кинулся обратно в дом, крича на ходу жене:
— Дружина! Голуба! Немедленно готовь лучшие одеяния! И мне, и себе готовь! И каравай с солонкой неси! Только ту, резную, червонную возьми, что из города весной привез! Живее!
— Ты говорить можешь? — изумилась Ясна, боязливо прикрыв ладонью то место, которого только что касались пальцы юного ведуна.
Но тот вновь молчал. Безрассудный дурак! Из-за глупой обиды взял да и выдал секрет оберега Морского Кузнеца! И, раздосадованный собственным проступком, побрел прочь от дома Старейшины, решив, что более никогда не станет думать о Ясне. Незачем терзать себе душу пустыми чаяниями! Хватит и того, что дядька Вольг, прознав от болтливых навьих о выходке ученика, всыплет неслуху так, чтоб до следующего Коляды хватило!
***
Ездоки, конечно, удивились, откуда это люд прознал об их приезде, однако ж с благодарностью приняли и хлеб-соль, и приглашение встретить завтрашний праздник с селянами. Гости проследовали в дом Могуты, а вскоре к Голове пожаловали и ведовские старейшины с Вольгом, чтобы приличествующим образом поприветствовать бояр… Разодетый юноша оказался кровником ВолодОмера Свентославича — Княжичем
Радимом. Парень был приветлив и учтив; не в пример своему прежнему свободному разговору с Воеводами, теперь он смиренно помалкивал, позволяя говорить старшим.
Пока мужи разговаривали о том о сем, тетка Черёда и Ясна подносили им всяческие яства и напии; о жновьих родичах было напрочь забыто — сплавили их восвояси чуть ли не с порога. Родня так и так никуда не денется, а вот когда еще доведется принимать в гостях сродича самого Князя — неизвестно!
Что же до самого княжеского кровника, то он почти и не слушал взрослых разговоров — Радим просто не мог отвести взора от старейшиновой дочери. Таких горлиц, как Ясна, он никогда еще не видел, даже среди родовитых боярышень!
И вот, когда мужи были увлечены беседой, Княжич уличил момент, сбежал на двор и стал поджидать красавицу-девчонку у погреба, куда ее отправила мать за соленьями-мореньями.
— Если все здешние девицы столь же красны, как и ты, я готов остаться тут навсегда, — сказал он Ясне, когда та затворяла за собой тяжелую дверь погреба.
От неожиданности Ясна всплеснула руками и чуть не вывернула плошку со снедью в снег. Радим на лету подхватил посудину и сам понес миску к дому, нарочно растягивая шаги.
— Ты же скоро на колядки пойдешь? — спросил Княжич девицу. — Не хочу просидеть всю праздничную ночь с нудными мужами… Возьмешь меня с собой?
— Не пристало Княжичу разгуливать ряженым по ночам, — ответила Ясна. Она ничуть не смутилась княжеских приветливых речей, да и похвалы молодого наместника ей были без надобности. — У меня нет для тебя наряда. Есть охота — иди сам.
И, выхватив миску из рук юноши, отправилась наперед его в дом.
Радим жадно улыбнулся. Не ожидал он столь резкого отказа! Но от этого лишь интересней: такого еще не бывало, чтобы какая-то глупая девчонка смела выступать поперек его боярского слова! Раз надумал Княжич, что красавица его будет, значит, добьется своего любым способом! Собьет спесь, заставит желать его милости — дайте только срок!
***
Луна освещала землю холодным светом. Мороз щипал нос и щёки. Но до него никому не было дела — веселые ряженые оглушали округу смехом и разноголосым пением! Музыканты соревновались друг с другом в мастерстве, наперебой играя сразу несколько плясовых, и за этой какофонией было совершенно невозможно различить хотя бы одну. Уже совсем скоро пойдут по домам разодетые «навьи», возвещая песнями рождение младенца-Коляды-Солнца, градом посыплются в корзины и мешки людские подношения для гонцов скорой весны — будет дядьке Корочуну потеха от молодецких гуляний!
Ясна с другими девицами вовсю кружилась в веселых хороводах. Под размалеванной личиной и драными лохмотьями ее едва бы узнала родная мать! Девица несколько дней втайне от всех разукрашивала и шила колядный наряд, чтоб получилось страшнее, чем у других! И до чего же теперь ей отрадно было резвиться с подружками: плясать, бросаться снежками, петь песни!.. Душа красавицы ликовала простым детским восторгом! Только вот не было покоя сердцу… Жарко стучало оно в груди! А под
одеждой, словно бы на углях разогретый, жегся костяной оберег! …До сего дня Ясна никак не могла вспомнить, как этот подвес достался ей. Отец с матушкой пожимали
плечами, отговаривались, мол, нашла, наверное, где-то. А ведь больше и спросить-то не у кого было!.. А тут нашелся хозяин! Неспроста же рыбка помогла Молчуну заговорить — наверняка волхвовская вещица!
Не ведала девица, что приключилось с ней на Ра-реке после того, как сознание покинуло ее, но теперь-то вспомнила, что видели глаза в последний миг перед спасительной тьмой: спина Молчуна. Это он защитил ее! Не зря же у Ясны оказался струганый оберег — тот самый, который былая капризница-пакостница выкинула в реку! Неужто Молчун надеялся, что, увидев подарок, дуреха все вспомнит?.. И потом ведь ради нее, глупой, пожертвовал даже своим голосом, отдав костяную рыбку! А она, неблагодарная, столько времени и не замечала своего спасителя! Забыла его!.. И никакой он не убогий немтырь, а нормальный мальчик! Да еще и… и… Щеки Ясны сами собой вспыхнули под разукрашенной личиной!
Внезапно кто-то выдернул Ясну из круговорота пляски и потянул за собой.
— Молчун, это ты? — глядя в спину ряженому, спросила девица. Руку сжали крепче.
Точно — колдун! Расслышал ее мысли и решил поскорее забрать свой нашейный оберег. А может, сразу и любовную клятву захотел получить?..
— Я сама хотела тебе его отдать, — затараторила красавица. — Только подумала об этом, и тут ты пришел… Не серчай, что раньше не вернула, я вспомнить не могла…
Ряженый водил ее запутанными тропами. Но Ясна все равно узнала дорогу к ведовскому двору. Девичье сердце сошло с ума: никак благословления у дядьки Вольга желает испросить?! Так ведь малы еще, не позволит никто даже нареченными пока сделаться!
Но не дойдя и сотни шагов до дома Волхвов, провожатый вдруг остановился. Вместо личины он нацепил на себя обычный холщовый мешок с прорезями, а сам укутался в козлиные шкуры, какие в сенях и у Ясны дома на лавках лежали…
— Ты чего? — удивилась девица. — Никак дядьки своего испугался? Ну, что стоишь, как мертвый?! Молчун?
Радим стащил с головы холщевину и притянул к себе перепуганную Ясну. Она попыталась отстраниться от Княжича, но тот лишь сильнее прижал красавицу к себе.
— Так вот почему меня отвергаешь! Другой уже люб? Молчун, да?..
— Отпусти! Батюшке все расскажу, с позором со двора прогонит! — вырывалась девица. Расписная личина упала на снег, и близкое дыхание юноши теперь горячило губы и щеки.
— Только слово скажи, Княжной тебя сделаю! Рука об руку, как супруги, в Большой Новгород войдем, у Воеводы Добрыни печать княжескую и столец примем!..
— Не хочу я в Новгород! И Княжной не хочу… Отпусти!
— Дура девка! В парчу тебя одену, златом-серебром осыплю! Неужто здесь сгнить хочешь?
Радим попытался ее поцеловать, но Ясна все же вывернулась из его объятий и, не разбирая дороги, кинулась бежать через сугробы… Навий наряд путался в ногах. Ужас сковал разум настолько, что лишил девицу даже голоса! Да и что толку кричать? Кто ее сейчас услышит?! Друзья и подруги поют и пляшут, честной народ по домам празднует, а случайный прохожий в лес нипочем ночью не забредет… Боги-Предки, смилостивьтесь! Уберегите от бесчестия! …Хоть кто-нибудь, помогите!
Радим нагнал беглянку, повалил на снег и принялся сдирать с девицы колядные лохмотья.
— Нет! Не хочу! Пусти! — осипшим от страха голосом лепетала Ясна. Она из последних сил рвалась из рук насильника, но Княжич с еще б;льшим остервенением
драл на ней одежду. — Молчун! Молчун! — истошный вопль все же вырвался из ее груди: — Спаси, Молчун!
— Не трудись, только голос сорвешь, — приговаривал Радим. — Все равно моей будешь, и Молчун твой… — Договорить он не успел, потому как неведомая сила отбросила его в сугроб, тело сделалось каменным, лишив Княжича даже речи.
Зеленоватое марево вязко расползалось по Яви, а бледно-алая Луна хищно воззрилась на непрошеных гостей… Ясна моментально узнала это сковывающее чувство, она с ужасом глядела перед собой, ожидая увидеть очередное страшилище наподобие того громадного осетра… Стало трудно дышать, а малейшее движение готово было разорвать жилы и поломать все кости!.. Но в этот раз все оказалось иначе, чем год назад на Ра-реке: мучительная тяжесть почти сразу же отступила и более не сковывала тела. Пальцы сами собой схватились за подарок Морского Кузнеца…
— Цела? — спросил кто-то за спиной.
Ясна обернулась. Дядька Вольг! Он спас ее!
— Молчуна благодарить будешь. Его заслуга, что я пришел, — сказал седовласый Волхв. Он поставил Ясну на ноги, закутал в свою шубу и повел к ведовскому двору.
Дрожь била красавицу так, что зуб на зуб не попадал. Вот тебе и Княжич, вот тебе и наместник…
— Его сила страшна, — внезапно заговорил Вольг. — Это великий дар, но и столь же великая ответственность. А Молчун из-за тебя делается безрассудным. Ты даже не представляешь, чем может закончиться очередное его необдуманное колдовство… Такое, как тогда, на Ра-реке.
Ясна молчала. Она и впрямь ничего не знала о божественном кудеснике: ни о его жизни, ни о его силе. Весь минувший день девицу заботило лишь их будущее совместное счастье…
— То, что ты сейчас видишь, — Навь, — продолжал ведун. — Не бойся, это всего лишь ее призрачная тень, где почти нет духов. Но и она тяжела для тебя.
Если бы не оберег, что у тебя на шее, ты не смогла бы даже подняться на ноги. Молчуну же ведомы ходы к Калиновому мосту и к Небесному Саду. От его корня родятся богатые плоды: ведуны — не веси!.. — Вольг глянул на девицу, та послушно шла за ним; слезы нескончаемыми потоками катились по ее щекам. — Это я не пустил Молчуна к тебе на выручку. Боюсь даже представить, какую казнь он уготовил бы Княжичу…
Вольг провел Ясну задней калиткой к дому, чтоб никто не мог увидеть их со двора. У печи сидел старец Амвросий и латал одежду. Монах весело напевал себе под нос колядную песенку, но, заметив вошедших, бросил свое рукоделие и кинулся успокаивать разрыдавшуюся теперь уже навзрыд девицу. Амвросий вмиг догадался, что случилось; теперь уж и понятно стало, о чем до этого ругались Вольг с Молчуном… И правильно, что Волхв не пустил ученика на выручку горлице!
— Где Молчун? — спросил Вольг монаха.
— В сеновал закопался, дуется, — ответил отче и вновь принялся за Ясну: — Ну-ну-ну… На, вот, внучка, переоденься. Хоть и мальчишеское, но чистое… Добрая ткань даже душу излечить может!.. Ну не убивайся ты так! — не получил же говнюк, чего хотел? — То-то! Вольгушка ему такой урок преподал — век помнить будет! И пусть радуется, что навьим не отдал! Батюшку твоего сейчас покличем; расскажем, каким «добром» пришлый Княжич решил расплатиться за гостеприимство… И полетит княжеский выродок со двора восвояси задом наперед вместе со своими Воеводами!
— Я схожу за Могутой, — сказал Вольг, — а ты, отче, пригляди за девочкой…
— А с Молчуном-то что? — спросил старец.
— Коли сидит смирно, так вот пусть и побудет пока наедине со своими мыслями! — отрезал Волхв и ушел за Головой.
***
Старейшина Могута долго глядел на оцепеневшего Радима — Вольг приволок княжича в дом таким, каким его сделала Навь, нарочно не возвращая людской подвижности, — затем оценил вид своей дочери… Нахмурился.
— Так-таки силой взять хотел? — недоверчиво изрек Голова, глядя на дочь. — Кто, окромя тебя самой, доказать может? Или ж за старое принялась?!
Вольг тяжело посмотрел на Могуту. Что-то Голова не сильно-то ярился произошедшему — неужто и вправду бабьим враньем считает? Ведомо было Волхву, какой непослушницей до встречи с Морским Кузнецом была Ясна… Только теперь-то иначе все сталось!
— Моего слова тебе достаточно будет, ежели собственным очам и родной дочери не веришь? — заступился за Ясну ведун.
Голова дернул желваками, огладил бороду… Вольгу-то уж точно врать было без надобности — ежели кудеснику нет доверия, так уж и никому на свете можно не верить! Вот только было в этом деле еще одно обстоятельство, о котором Старейшина так запросто не мог пока рассказать…
— Вот как поступим… — наконец изрек Могута. — Оживи Княжича, а я уж сам с ним разберусь, чтоб честь по чести все было — перед его же Воеводами, а не тайком…
— Дело говоришь, — с недоверием сказал Вольг. — Только уж и мне позволь на судилище присутствовать…
— Честь моей семьи касается только моей семьи! — тут же отрезал Могута.
Вот теперь Волхв уяснил все!.. Теперь понятно, для чего Голова жаждет поскорей увести Радима из ведовского дома — хочет отмыть насильника от позора! Только зачем? В чем же корысть?.. Вольг глянул на Старейшину всевидящим взором Триглава и побагровел лицом от увиденного… Но обрушиться хулой на Могуту не успел, тот опередил его.
— Не забывайся, Вольг! Моею волей на здешних землях остаешься. И только в память о покойном Тихомире терплю твоего мальчишку со всеми его странностями! Другой бы на моем месте вас всех взашей прогнал, а я терплю!.. Так вот и блюди мою волю! А то ведь былое слово и пересмотреть можно…
— Никак наместником себя уже возомнил?! — клокоча от ярости, сквозь зубы выговорил Вольг. — Или же родичем княжеским заранее себя назначил?
— Довольно! — гремел Могута. — По-моему будет! Не иначе! А ежели недоволен чем — вон убирайся! Все убирайтесь! — Он обернулся к Ясне, рыкнул: — А ты!.. Домой собирайся! — И снова обратился к Волхву: — И вот еще что, Вольг: чтобы заморыша твоего за десяток шагов от моего дома видно не было! Не ведаю, какой уж там силой его Боги-Предки наделили, но пользоваться мой дочерью, чтобы говорить… — такая
скверна похуже княжеских ласк будет!
— «Скверна»?!.. — возмутился из своего угла отец Амвросий.
Все время он тихонько сидел у печи и, как прежде, латал прохудившуюся одежу… Старец ни за что бы не позволил себе встревать в разговор Вольга с Головой — в конце концов, Могута все верно сказал: по его милостивому дозволению пришлые незнакомцы все еще живут на здешней земле. Только вот и смиренному монашескому терпению имелся предел! Молчун старцу был как родной внучок, и уж кто-кто, а божественный мальчонка никак не мог наслать ни на кого скверны! Тем более на девицу, которая ему сердечно нравилась…
— Он не скверный! — вскричала вдруг Ясна, перебив возмущение старца. — И не ко мне он прикасался, а к оберегу своему… Вот! — Она вытянула из ворота мальчишеской рубахи шнурок с резной рыбкой. Осетр зорко блеснул кошачьим глазом. — Почему вы с матушкой не сказали, что это его вещь?.. Зачем отнекивались и прикидывались, что не знаете?!
Но Могута не стал оправдываться перед дочерью. Просто сдернул с шеи Ясны подарок Морского Кузнеца и швырнул рыбку под ноги Вольгу…
— Я свою волю утвердил! — уже в дверях бросил он ведуну. — И чтоб к полуночи Княжич был у моих дверей живехоньким… и целым! Иначе, — Голова обвел ведовское семейство указующим перстом, — все пожалеете!
Он выпихнул вновь разревевшуюся Ясну в сени прямо как та и была — в мальчишеском одеянии и с босыми пятками, — и сам первый поспешно вышел из волхвовского дома.
***
— …Батюшка, Небесами молю! — ползала на коленях перед отцом Ясна. — Не погуби! Не люб он мне, не могу я за него замуж пойти!
— Еще как пойдешь! Шестнадцатым летом — побежишь! — ревел отец. — Не оборванец какой-нибудь худородный к тебе сватается — Княжич! За тобой, дурой, на праздник увязался, поперек своей чести в шкуры завернулся, полюбиться тебе хотел… А ты вместо ответной ласки его насильником выставила?! С тебя что, убудет, коли будущий муж тебя обнимет-поцелует?!
Тетка Черёда сидела тихонечко в уголке и не смела заступиться за дочь… Крут был Могута, когда против его слова шли, пусть то дочь, жена или вечевые старцы… Радим-то со своей свитой вмиг собрался и укатил восвояси, пока сельчане не прознали о случившемся, а взвинченный Могута остался… И поперек ему говорить, когда он в гневе, — себе вредить. Все одно — по-своему сделает!
— Не муж он мне… Насильничать хотел! — рыдала Ясна.
— Что за глупую гусыню мне Боги послали?! Твоя, Черёда, кровь в простоквашу сквасилась — ты выродила мне такую дурищу! Гляди-ка на нее… Княжич ей не угодил! Да ты сейчас не передо мною в мольбах ползать должна, а перед женихом своим, чтоб он сызнова такую ослицу строптивую в жены взять захотел!
— Не жених он мне! Не могу я за него!.. — глотая слезы, повторяла Ясна. — Другой на сердце…
Могута почернел лицом. Схватил дочь за плечи, встряхнул с силою и удушливо пророкотал ей в лицо:
— И думать не моги об этом мальчишке!.. Будь он хоть сам Волхв-Велес, а замуж за Радима пойдешь! Иначе ты мне не дочь — бродяжка безродная!
Ясна еще пуще разрыдалась… Но не таяло отцовское сердце от ее слез, наоборот, еще сильнее злился Старейшина.
— И заруби себе на носу, — выдал он напоследок, — посмеешь поперек слова моего пойти али же удумаешь выкинуть чего-то из своих старых штук — мигом прогоню вон и обоих Волхвов, и их обезумевшего чернеца! Да по всем городам-весям гонцов пущу, чтоб, кто встретит их, колотил палками до полусмерти! Уж поверь, не откажет Радим будущему тестю в подобной милости — разошлет наказ во все стороны!
И на сем вышел вон из дому на мороз.
______________________________________________
Продолжение
Глава 7-1. Навий правый путь: http://proza.ru/2023/12/15/828