Семейные хроники. Юрий. Поступление в ВУЗ год 1970
Семейные хроники. Юрий Поступление в ВУЗ год 1970
В конце службы на флоте я, преисполненный решимостью учиться в институте, держал в голове два варианта. Первый это факультет океанографии Ленинградского гидрометеорологического института. Туда горел желанием поступить мой сослуживец Попов Александр, очень интересный, толковый парень, мечтавший исследовать моря и океаны на океанографических судах. До службы на флоте он работал аквалангистом в лаборатории подводных работ в Геленджике. Увлёк он и меня своими мечтами. Надо заметить, что в то время в стране было много прекрасно оснащённых исследовательских кораблей. На одном таком «Профессор Визе» мне посчастливилось побывать во время стоянки моего корабля в Либаве на крупном судоремонтном заводе «Тоосмари». Я был поражён его размерами и установленном на нём оборудовании и приборов. И вот сейчас, когда я уже давно на пенсии, разбираясь в себе, начинаю понимать , что по сути я не технарь. Да, у меня имеется несколько свидетельств об изобретениях, и много лет я довольно успешно занимался разработкой новой техники, но, всё это, как бы, по необходимости. В душе я всё-таки гуманитарий. И кто скажет, поступи я на океанографический факультет, как бы сложилась моя жизнь.
Однако, закончив энергетический техникум, я сам себя загнал в прокрустово ложе технаря, освободиться из которого было практически невозможно. Потому, вторым вариантом, логичным и прагматичным, к тому же дерзким, являлся Московский энергетический институт – голубая мечта почти каждого студента энергетического техникума. Пятеро нас, выпускников Шахтинского энерготехникума, служили вместе на Балтике, трое из которых мечтали поступить в МЭИ. Решился и я идти в МЭИ, отказавшись от соблазна исследования тропических морей и океанов.
Тем не менее, путь в МЭИ через семь лет всё-таки привёл меня к исследованию подводной фауны и флоры Мексиканского залива и Карибского моря, правда, не в составе океанографической экспедиции, а индивидуально с помощью ластов и маски во время моей семилетней работы на Кубе на строительстве ТЭС «Мариэль» и АЭС «Хурагуа».
Когда я уже окончательно принял вариант МЭИ, появился ещё один, можно сказать, экзотический вариант. Он возник неожиданно, буквально за несколько дней до демобилизации, и решаться на него надо было почти мгновенно. Замполит дивизиона вызвал меня в штаб и сообщил, что политотдел базы набирает группу для сдачи вступительных экзаменов в военно-дипломатическую школу при МИМО, и что я вхожу в список претендентов от нашей бригады кораблей охраны водного района. Условия жёсткие – ехать сразу в форме, никакой демобилизации, по приезду - месячная подготовка, проживание в казарме. Главный экзамен – иностранный язык и ещё какие-то предметы. Если согласен, то срочно к начальнику политотдела бригады Кучину. Что делать? Ведь морально я уже дома, готовлюсь в МЭИ. А здесь до чёртиков опостылевшая служба фактически продолжается. Если соглашусь и провалюсь, то для демобилизации надо возвратиться в Балтийск. К тому же язык у меня никакой – в школе изучал немецкий, в техникуме – английский и то, когда это было. Этак я могу и МЭИ проворонить. Словом, струсил я,впрочем возможно, поступил правильно, как бы это не выглядело заманчиво. Матросов, небось, набирали для массовки, а зачислят кого надо, ведь это же элитный ВУЗ. Это я понял значительно позже, когда работал в Минэнерго СССР и пытался поступить в Академию внешней торговли по списку кандидатов от моего министерства. Тогда я владел уже испанским на уровне переводчика – не помогло. Нашли всё-таки закавыку.
Итак, демобилизовался я 22 июня 1970 года. На корабле мне написали хорошую характеристику и направление на рабфак МЭИ, на случай провала вступительных экзаменов. Дома я почти не отдыхал, сразу принялся за подготовку к экзаменам, ведь весь материал по программе экзаменов я изучал в техникуме на 1-2 курсах, то есть более пяти лет назад. Лето 1970 года на Дону было нестерпимо жарким, даже по ночам стояла тропическая духота, и температура не опускалась ниже 28 град, но я усиленно занимался. Мать вешала в моей комнате мокрую простыню, через полчаса она становилась совершенно сухой.
В июле мы с отцом отправились в Москву сдавать документы. Отец на работе взял две путёвки на ВДНХ, что нам гарантировало проживание в гостинице ВДНХ «Золотой колос». На следующее утро мы отправились в институт. Я впервые в Москве и, разумеется, немного растерян и взволнован. Вышли на станции метро «Бауманская». Рядом Академия химзащиты, где учился отец, знакомые места его курсантской молодости. Сели на трамвай №37 и доехали до МЭИ. Вид института меня поразил – громадные, величественные учебные корпуса, а студгородок вообще прелесть, весь в зелени, столовые, дом культуры, спортивные площадки, поликлиника, где я сразу прошёл медосмотр. Мне всё понравилось, и после увиденного желание поступить в МЭИ у меня возросло. А учиться я мечтал по модной тогда специальности «Кибернетика энергосистем». Хотя, общий конкурс в тот день на электроэнергетическом факультете ещё не преодолел отметки 2-х человек на заветное место, на эту специальность вырос аж до пяти. Все отличники подавали документы на кибернетику. Ну и я осмелился подать, хотя круглым отличником никогда не слыл. Впрочем, что курьёзно, именно в МЭИ отличником, хоть не надолго, но я стану и, даже, пару семестров буду «кутить» на повышенную стипендию. Но эта девиация поразила меня от страха быть позорно отчисленным за неуспеваемость. Когда я понял, что эта угроза минула, то плавно перешёл в психологически комфортный режим институтского «хорошиста» - пусть никто тебя не превозносит, зато никто и не поносит. Долго почивать на лаврах вредно для здоровья.
Возвратились домой, и вновь я занялся подготовкой – решал задачи по математике и физике, причём из сборника экзаменационных задач МГУ. Подтягивал теорию. Жара, как на зло, продолжалась весь июль. Как-то подруга моей сестры Ирины попросила меня решить какую-то задачу, которая ей не давалась. Дело в том, что она тоже готовилась к вступительным экзаменам в Ростовский институт сельхозмашиностроения. До этого она два года подряд безуспешно пыталась поступить в Киевский университет. Теперь она решила остановиться на РИСХМе. Мне же, набившему руку на мгу-шном сборнике, решить эту задачу особых трудов не составило. Она восхищённо посмотрела на меня и предрекла, что я, мол, обязательно поступлю. Тьфу- тьфу - тьфу! Быть может сглазила. А она поступила в тот раз и окончила РИСХМ.
Наступил август – пора вступительных экзаменов. Мы трое, я и мои товарищи по учёбе в техникуме и службе в ВМФ Сергей Рубцов и Владимир Гармашов, прибыли в МЭИ и устроились в общежитие. На первом экзамене нас ожидало сочинение. Сейчас я с содроганием вспоминаю ни на чём не основанную мою самоуверенность. Ведь к сочинению я практически не готовился. Считал, что на четвёрку напишу по любому, тем более, мы, как отслужившие военную службу, шли вне общего конкурса, главное не завалить. А ведь, если вспомнить, то по всем экзаменационным сочинениям и в школе, и в техникуме я получал только четвёртки, то было бы насторожиться. Словом, я переоценил свои возможности написать с хорошей оценкой серьёзное вступительное сочинение в столичный ВУЗ и жестоко поплатился. Наша стратегия была проста – писать на свободную тему, ведь никакую специальную тему мы, ясное дело, поднять не смогли бы. На экзамене сели вместе, но через одного человека, чтобы нам школьники исправили грамматические ошибки. Свободная тема называлась приблизительно « Отражение в советской литературе героизма советских людей в ВОВ ». Сочинение я писал старательно, но вот гордыня моя меня и подвела. Если моим друзьям сочинения украдкой проверили школьники, то своё сочинение отдать на проверку мне не позволила гордость и самоуверенность. В итоге, меня, рассчитывающего на четвёртку, результат ошеломил – «удовлетворительно». Для меня это был сильный моральный удар. Был бы он в конце экзаменов, то шут с ним – тройка, четвёрка, пятёрка – без разницы, но это был первый экзамен. Я потерял веру в себя, и это сказалось в дальнейшем, у меня уже не было куража, я стал бояться. Мне было стыдно и обидно.
Надо сказать, что на экзаменах мы применяли ещё одну военную хитрость. Да, да, именно военную, потому что мы приходили на экзамены в своей военно-морской форме, так сказать , при полном параде. На самих экзаменах это, если и помогало, то слабо, особенно на письменных, да и на устных, смотря на кого нарвёшься. Ведь все не дураки, понимали для чего мы устраивали эти парады. Но, зато в коридорах мы были в центре внимания, за нас вполне искренне болели и абитуриенты и преподаватели. Помнится, подошла к нам к нам седая хрупкая женщина, довольно бесцеремонно осмотрев нас басовито воскликнула: - «Вот это мужики настоящие! Не то что эта ребятня!» Как потом оказалось, эта была преподаватель, доцент Чаплыгина. Удивительная женщина, её энергетика просто притягивала. Недаром она вышла замуж за друга своего сына, когда они ещё были студентами. У нас даже появились друзья из абитуры. Одним из них стал высокий, симпатичный парень Виктор Андриенко. Он, уже имея опыт вступительных экзаменов в МЭИ, давал нам очень дельные советы, можно сказать, консультировал. Потом, я с ним попал в одну группу и мы поддерживали дружеские отношения всю учёбу. И до сего часа не теряем связи.
На экзаменах нас морально поддерживал ещё родной дядя Сергея Рубцова Иван Харитонович Рубцов, работавший главным сварщиком на Подольском ЗИО. Он, что называется, не ленился приезжать из Подольска на каждый наш экзамен, а когда у нас возникли проблемы сыграл немалую роль в их урегулировании.
Вторым экзаменом стала физика, в которой я себя чувствовал очень уверенно, решал все задачи и неплохо владел материалом. На экзамене я быстро решил задачу подготовил и написал ответы на вопросы и был уверен, что получу пятёрку. В ожидании приглашения к преподавателю решил задачу Сергею. Экзаменатор посмотрел задачу, ответы на вопросы, на мою форму и, ни слова не говоря, написал на бумаге пять вопросов под номерами и отсадил за первую парту. В МЭИ тогда в аудиториях использовались такие полупарты-полустолы длиной метра по три. Я понял, что от этого мужика лет тридцати хорошего ждать нечего, не понравилось ему, что я припёрся на экзамен в форме. За этим столом уже сидела симпатичная девушка и готовила дополнительные вопросы. Она подвинулась ко мне и просила ей помочь. К удивлению, у неё было только три лёгких для меня вопроса, но преподаватель сделал мне замечание. А вот на свои вопросы, которые были гораздо сложнее, чем у девушки, я правильно ответил только на три. «Ну ладно, - думаю, - сойдёт и «четыре». Смотрю и с ужасом вижу, что он выводит мне «удовл». Вышел я сам не свой. Очередной раз моя самоуверенность меня подвела. А ведь впереди ожидало самое трудное - математика письменно и устно. Мы стояли в коридоре втроём вместе с Иваном Харитоновичем. К нам подходили и отходили ребята.
И тут к нам подошёл мужчина лет тридцати пяти, умное интеллигентное лицо, в очках. Начал спрашивать откуда мы и как наши дела. Бывают люди, к которым при первой же встрече проникаешься необъяснимой симпатией. Наш собеседник, похоже, являл собою эту породу людей. Поэтому, хотя он и не представился, Иван Харитонович выложил ему всё, как на духу, мол, хорошие ребята, окончили энергетический техникум, отслужили на флоте и, конечно, всё подзабыли. А этот, указав на меня, всё знает, но не везёт ему и всё тут. Вот и сейчас вышел с «трояком» по физике. Так на нас вышел кандидат технических наук, преподаватель кафедры гидроэнергетики Валерий Петрович Самсонов. Он представлял электроэнергетический факультет на вступительных экзаменах, и мы, разумеется, привлекли его внимание.
Далее события развивались для меня хуже не придумаешь. Письменная работа по математике включала в себя шесть заданий, в том числе злополучное уравнение с неизвестными в показателях степени. Сколько я решал задач и уравнений по программе вступительных экзаменов в МГУ, и почему -то ни разу мне не попалось такое уравнение. Все школьники его знали, а я не знал. А вот на экзамене оно попалось именно мне. Вот что обидно. Но я решил все остальные примеры, неужели тройку не поставят. Не поставили. Проверяющего оскорбило, что я не смог решить такое лёгкое уравнение, таким в МЭИ делать нечего.
Ребята получили тройки, у них остался последний экзамен, а я остался за бортом. Я понимал, что двойка мне поставлена несправедливо, но у меня и в мыслях не было куда то идти и доказывать свою правоту, добиваться справедливого решения. «Слишком неравные силы, – считал я». Что делать? Я отрезанный ломоть, у меня теперь с друзьями разные дороги. Домой возвращаться? Стыдно. Решил устроиться на ЗИЛ. Там мной заинтересовались, но узнав о моём дипломе техника, разговаривать дальше не стали. Имелся у меня ещё запасной вариант – Калужский турбинный завод, бывший шефом наших кораблей, на которых устанавливались газовые турбины этого предприятия. В Калуге также располагался филиал МВТУ им. Баумана, куда ещё можно было поступить на вечернее отделение.
На следующее день я отправился в Калугу. На заводе , посмотрев мои документы и узнав, что я из подшефного соединения кораблей, предложили должность мастера в механо-сборочном цеху. Также я узнал о возможности поступления на вечерний факультет филиала МВТУ. Вернувшись в Москву, позвонил домой и сообщил о моих никудышных делах. Отец категорически отверг планов моих громадьё и настаивал на немедленном возвращении домой. Твёрдо пообещал, что уже в этом году я буду учиться в Новочеркасском политехническом, время ещё есть. У него такие возможности имелись. Но сладкий яд столицы уже проник в мою душу, не горел я желанием «на щите» появиться дома и учиться – мучиться в Новочеркасске, познав масштаб и преимущества столичного ВУЗа. На следующее утро я поднялся с лёгкой душой, ибо на экзамен не идти, и с тяжёлым сердцем, ибо потому и не идти, что я с треском провалил предыдущий, и неспешно, приступил к сборам. Ясно, что общежитие мне необходимо освободить, ведь я уже не абитуриент, а постороннее лицо. Ребята уже ушли на экзамен, через час-полтора они студенты МЭИ, а я пока никто. И в этот момент в небесной канцелярии что-то перещёлкнуло, и колесо фортуны, прокатившее уже, казалось бы бесповоротно, мимо меня, вдруг затормозилось и медленно, оборот за оборотом, стало сдавать в обратную сторону. В комнату вбегает запыхавшийся Иван Харитонович Рубцов и чуть ли не кричит мне от двери, мол, быстро одевайся и срочно в институт. Якобы, Валерий Григорьевич Самсонов настоял, чтобы мою письменную работу по математике рассмотрели на экзаменационной комиссии. Я начал было отказываться, винегрет из гордыни, обиды и нежелания вновь испытать позорную экзекуцию переполнял мою грудь. Иван Харитонович, умный мужик, разложил мне всё по полочкам, мол, гордыню спрячь поглубже и повинись, ведь Самсонов за тебя сражается, владеет ситуацией и шансы у него, видимо, есть, значит надо идти. Разумеется, я рисковал получить тем же концом по тому же месту и боялся этого. И потом, если вопрос всё-таки решится в мою пользу, то мне ведь придётся, из огня, да в полымя, сразу же идти на экзамен по устной математике, а я уже расслабился, потерял почти два дня на подготовку. Будет вдвойне неприятно, если меня вытащат на одном экзамене, а я провалюсь на другом. Форму я, конечно, уже не надел, не особо она мне помогла на предыдущих экзаменах, если не сказать, что навредила.
В институте Самсонов повёл меня на комиссию . Я чувствовал себя очень неудобно перед ним, столько хлопот он взял на себя из-за моей бездарной клоунады на экзаменах. Но теперь клоунский прикид я сбросил, покрасовался и будет. Пусть судят обо мне, какой есть, без эполет и галунов. На столе у председателя комиссии , седовласого и представительного мужчины за пятьдесят находилась моя работа. Некоторое время он изучал работу, на мгновение прервавшись взглядом на меня. «Ну что же, молодой человек, плохо, что вы не решили уравнение и допустили ошибку в примере, но всё-таки работа заслуживает оценки «удовлетворительно» , - с этими словами он зачеркнул размашистое «неуд», ниже написал «удовл.» и, строго взглянув на меня, добавил.- А математикой надо заниматься серьёзно, иначе из вас стоящий инженер не выйдет». Я сплю или бодрствую, сон это или явь? Быть может, почивая в продавленной общежитейской кровати, я нахожусь в матрице и проживаю замечательный цветной dream,что, как известно есть и сон , и мечта. Мне сейчас бы волчок Нолана запустить. Самсонов, как бог, сотворил то, о чём я ещё какой-то час назад даже мечтать не смел, он, как в кино, вернулся назад во времени и подправил мою судьбу. Причём, заметьте, произошло это в последний момент, соберись я на полчаса раньше, кто бы меня искал в метро или на вокзале. Мобильников в 1970 году, разумеется, и в помине не существовало.
Но это ещё не конец моим экзаменационным мукам. Оставалось последнее испытание –устная математика, к которой я эти пару дней, естественно, не готовился. Из кабинета председателя комиссии пришлось сразу идти на экзамен, ведь это был последний день вступительных экзаменов. Самсонов меня завёл в аудиторию и я взял билет. Прочитав вопросы, я облегчённо вздохнул. Материал я знал отлично, но помня историю с физикой, особо не обольщался. Аккуратно записав ответы и решив задачу, я решился отвечать Экзаменатор, пробежав взглядом по моим бумагам, не слово не говоря, написал три вопроса и посадил перед собой для подготовки. Знакомая ситуация, точно так было на физике. Я подготовил ответы, он опять взял мои бумаги и сразу поставил плюсы на первых двух, а вот по третьему дал пару наводящих вопросов. Я быстро понял свою ошибку и исправил ответ. На нём он нарисовал «плюс» и «минус» и написал «хор». У меня отлегло от сердца. Неужели я сдал! У дверей меня ожидал Самсонов. Господи! Но какой это человек! Но что он ещё сотворит через час! Истинно, библейский Самсон!
Чуть поодаль я увидел Сергея, Володю и Ивана Харитоновича. Купаясь в волнах своего нежданного счастья, я ничего не заметил. Подумал, вот они сдали последние экзамены и довольные ждут исхода моего сражения за МЭИ. Подбежав к ним, я вдруг , как на стену, натолкнулся на их уныние и печаль. Разве могут быть такими люди, которые только-только стали студентами знаменитого столичного ВУЗа? Что-то здесь не так… Они , что провалились? Провалились?! Не может быть… «Да- да, так и ,есть» ,- подтвердили они мою догадку. Они были в морской форме, а я уже её не стал одевать. «Надо было им тоже идти на последний по – гражданке,- подумал я, - здесь палка о двух концах, кому как, наша форма, зависит от человека». Произошёл какой-то невероятный перевёртыш, за какой-то час мы поменялись местами. Такого сюжета и в кино не встретишь. Подошёл Валерий Григорьевич. Оказывается, он взялся урегулировать и это дело. Они на пару С Иваном Харитоновичем подали заявление на пересмотр оценок ребят в экзаменационную комиссию. Ребята отправили меня в магазин за вином и наказали ждать в общаге. Я так и сделал. Где-то через час явились отроки флота, чуть ошарашенные, но счастливые. Самсонов, подумать только, всё уладил, нас всех троих избавил от жестокого фиаско. Да что там фиаско, судьбы наши выправил!
Нас разбросали по разным специальностям. Володя Гармашов попал на «Электрические станции», мне выпала «Гидроэнергетика», на кафедре которой преподавал наш благодетель Самсонов. А вот Сергею Рубцову досталось то, о чём я мечтал и куда мы все подавали документы на поступление, «Кибернетика энергосистем». Закончив институт, он ни дня не работал по этой специальности, более того, название её настораживало работодателей, что не шло на пользу Сергею.
В течение всей учёбы в институте Валерий Григорьевич живо интересовался нашими успехами. Мной он мог гордиться, ведь учился я очень даже неплохо, два семестра, получив все пятёрки на экзаменах, удостаивался повышенной стипендии. И закончил МЭИ я с наибольшим средним баллом среди двух групп специальности. А мой дипломный проект «Цимлянская ГАЭС» институт выставил на союзный конкурс, на котором занял третье место. Это мне сообщили, когда я приехал из первой командировки на Кубу. Правда, я никогда не работал по профильной специальности. Но, благодаря сильной подготовке на кафедре «Гидроэнергетики» МЭИ , я смог успешно переквалифицироваться в неплохого специалиста по строительству АЭС. Работал ведущим специалистом по строительству АЭС в Минэнерго СССР, главным инженером на строительстве АЭС Хурагуа на Кубе, создавал высокотехнологичные атомные регуляторы на Атоммаше. И всего бы этого не произошло, если бы не Самсонов. Было бы что-то другое, но что?