В разведке.
В январе всё ещё продолжалось наступление наших войск под Москвой. Немцев отогнали на сто-сто двадцать километров от столицы. Освободили десятки небольших городов и районных центров, сотни сёл и деревень, и показалось уже – вот он – перелом в войне, вот ещё немного соберёмся и погоним фашистов с нашей земли.
В тыл к немцам выкинули несколько парашютных десантов, на земле, прорвав фронт, в глубокий рейд по тылам ушла конница генералов Белова и Доватора. В тылу у немцев партизаны освободили десятки сёл и деревень, восстановив советскую власть. А сами немцы располагались теперь в городах и больших сёлах вдоль железных и шоссейных дорог, под защитой сильных гарнизонов, вооружённых пушками и пулемётами.
От главного отряда Бати из Москвы требовали усилить борьбу с немецкими гарнизонами, всячески помогать регулярной армии в её наступательных операциях, подрывать железнодорожное полотно, мосты, линии связи, создавая врагу тяжёлые ситуации и проблемы со снабжением.
В один из январских вечеров Шальнов приказал Кольке собираться в рейд. Паренёк, как заведённый, бегал по избе, спешно чистил пистолет, раз пять перебирал патроны в обоймах к нему, добежал до санчасти, предупредил Юльку о том, что его берут в разведку, замучил хозяйку избы, сорокалетнюю Степаниду, расспросами, как выглядит в форме и выданных недавно валенках, так как валенки оказались великоваты и при ходьбе хлябали.
Каково же было его удивление, когда уже по темноте в избу ввалился Шальнов с тремя другими разведчиками приказал Степаниде собрать ужин, а Кольке самым срочным образом переодеться в старую одёжку сыновей Степаниды, шапку с красной полосой заменить на треух, а на ноги намотать обмотки и надеть лапти, чудом сохранившиеся в чулане у хозяйки.
Колька насупился от обиды. Не так ему представлялся первый выход в рейд. В мечтах ему виделось, что он вместе с другими партизанами бежит в атаку на фрицев, стреляя из пистолета по врагу, а потом, забрав у убитого немца автомат, очередями поливает по врагу направо и налево.
Уже в санях, когда тронулись в рейд, Шальнов спросил:
-Колька, ты чё набычился? Или в рейд уже не хочешь с нами? Скажи, ещё не поздно, вернёшься.
-Не-е, в рейд хочу, - пробурчал обиженно Колька. – Тока чо за рейд такой, если меня из формы в рваньё переодели? Даж пистоль некуда сунуть!
-Пистоль, говоришь? – усмехнулся Шальнов. – А ну ка, давай его сюда. Он тебе не нужен будет.
-Не отдам! – категорично заявил Колька. – Как же я без него против немцев?
-Давай, давай, - улыбаясь, потребовал Шальнов, - у тебя нынче особо секретное задание будет.
Паренёк нехотя отдал пистолет и поинтересовался:
-А чо за задание? И вообще, как воевать без оружия?
-Дура! Вот ты думаешь, што воюют тока оружием? Нет. Пойдёшь ты в атаку, подстрелит тебя немец. Закопаем, и даже пирамидку со звёздочкой на могиле поставить нельзя будет. Этого хочешь?
Колька в отрицание мотнул головой.
-Врага, в первую очередь, перехитрить нужно, - продолжал Шальнов, - а, чтобы обхитрить, знать про него необходимо как можно больше. Понял теперь, о чём я? У тебя в рейде самая главная задача будет. Тебе, главное, в тыл к врагу просочиться, всё разузнать, всё разведать. А потом, по-тихому, к нам возвернуться и обо всём увиденном и услышанном нам доложить. Чуешь, о чём я говорю? Это тебе в село к немцам придётся идти и разузнавать, што там у них и как. Потому и одёжку такую приказали надеть. Понимаешь, о чём я говорю?
-Понимаю, - кивнул Колька. – Это я, как засланный разведчик, буду высматривать и записывать.
-Опять дура! – обидчиво пробурчал Шальнов. – Ни в коем случае ничего записывать нельзя. А ну как полицаи обыщут и найдут. Тут тебе и каюк! Когда в село войдёшь, головой по сторонам не крути, это сразу в глаза бросается. Идёшь по улице – голову опусти, вроде как от усталости, а сам всё подмечай, где какие немецкие войска, где у полицаев управа. Если вдруг спросят, куда бредёшь, смело отвечай – мол, по дороге отстал и теперь ищешь старшую сестру, а с ней шли в село на базар, сменять соль на еду. Вот тебе кулёк с солью, для правдоподобности. Заверни в тряпицу и спрячь. Всё ли ты, Коля, понял?
-Понял, - выдавил Колька.
-И ещё, - продолжил Шальнов, - немцев не бойся. Они хоть и враги, но до пацанов не докапываются. Хуже всего полицаи. Эти зверюги по серьёзному могут пристать. Если начнут расспрашивать, не ври! Говори прямо, сами из Рудни, в начале войны ушли к тётке в Демидов, или как там раньше было – в Поречье. Тётку угнали на работы и вам с сестрой сейчас приходится обменивать соль на продукты и одежду, штоб, значит, выжить. Ещё раз спрашиваю, всё ли ты понял?
-Да понял я, понял! – обиделся Колька.
-Ну раз понял – молодец! – приободрил Шальнов. – Очень на твою память и смекалку рассчитываем. Обратно постарайся выйти той же дорогой. Мы тебя в лесочке в полуверсте поджидать будем. Если што-то не так выйдет, полицаи заарестуют, сразу давай слёзы и канючь – отпустите дяденьки, а то сестра с голоду подохнет. Отпустят, и на следующий день там же у дороги ждать будем.
Не отпустят, не взыщи! Сам дурак, значит. Повёл себя неправильно. О партизанах спросят, скажешь – эти бандиты крестик нательный серебряный отобрали – последнюю ценность.
Дальше ехали молча. Дорога пролегала через леса и перелески. Стояла удивительная тишина, лишь изредка поскрипывал снег под полозьями саней, фыркала лошадка разведчика, ехавшего впереди верхом, да изредка было слышно, как вдалеке, где-то в деревне или селе, перебрехиваются собаки.
Ближе к утру Колька поглубже зарылся в сено и укрытый большим шубным кожухом, заснул под мерные шаги лошадки и скрип полозьев.
Проснулся от того, что Шальнов дёргал его за ногу.
-Вставай, бродяга! Хватит дрыхнуть, всю разведку проспишь.
Лошади стояли смирно, изредка пофыркивая и позвякивая сбруей. Между елями виднелось зимнее голубое небо, а всходившее солнце уже закрашивало их верхушки розовым цветом.
Впереди, в полусотне метров, из-за снежных кустов проглядывалась ещё одна дорога, а на отдалении лес редел, и можно было разглядеть дымки, восходившие из труб домов в голубое небо.
-Ну, парнишка, давай. Перекуси и с Богом. – Шальнов подал Кольке две краюхи хлеба, с вечера жирно смазанные сметаной.
Сметана впиталась в хлеб, но вкус её ощущался. Колька наспех прожевал краюхи, запил молоком из четвертной бутыли и неспешно зашагал к дороге.
Около села проезд был закрыт шлагбаумом. На фанере, прибитой к нему, по-немецки значилось «Halt», по-русски «Стой». Вдоль него прохаживался полицейский в чёрном тулупе и валенках, с винтовкой за плечом.
Подойдя к нему, Колька заныл:
-Дяденька, а девочка четырнадцати лет утром не проходила?
-Кыш отсюда, поскрёбыш! Некогда мне за девками смотреть. Не видишь? Службу бдю!
-Так я пройду на площадь? Могёт, там её встречу?
-Брысь, говорю! – проворчал полицай.
Колька обогнул шлагбаум справа и рысцой потрусил в сторону видневшейся издалека церкви.
Церковь показалась заброшенной, но субботняя служба в ней шла. Народ временами заходил в неё и выходил на площадь.
На площади перед церковью было людно. Стояло несколько лошадей с санями, нагруженными мешками с зерном, мукой и сеном. В торговых рядах продавали хлеб, молоко, творог, солёные огурцы, квашеную капусту, разные овощи. В одном месте бородатый мужик предлагал на розлив серовато-мутную самогонку. Рядом стояли в шинелях двое полицаев, вооружённых винтовками, и оценивали напиток на вкус.
Колька подошёл к женщине, торговавшей шанежками и самодельными пряниками, и поинтересовался:
-Тётенька, а шанежки и пряники на сольцу сменять не хотите?
-А сколь у тебя соли? – заинтересовалась торговка.
-С большой стакан будет.
-А ну, покажь и дай попробовать.
Колька развернул тряпицу. Тётка макнула заслюнявленным пальцем, попробовала на вкус
-Хороша сольца, - проговорила она. – Чего за неё хочешь?
-Чего хочу? – Колька озадаченно почесал щёку. – Хочу пять ватрух и фунт пряников!
-Эко ты, хлопец, хватил, - рассмеялась тётка. - Три ватрухи и четыре пряника. Соль-то завтра опять будет на базаре. Соглашайся. А пряники только у меня и есть.
-Ай, ладно! – махнул Колька рукой и передал тряпицу с солью торговке.
-Вот то-то, - улыбнулась она, пересыпав соль в немецкую листовку, свёрнутую в кулёк, а в тряпицу завернула ватрушки и пряники. – Соль-то хороша. Откуда соль?
«С большой земли» - чуть не ляпнул Колька, да вовремя прикусил язык. Замявшись, наконец, нашёлся, что выдавить:
-От тётки ишшо осталась, - и, стараясь переменить опасную тему, поинтересовался. – Чо-то немцев в селе не вижу?
-На кой тебе немцы дались? Нужны што ли?
-Да не, не нужны.
-Без них-то спокойней, - перебила тётка. – Партизанов спужались и в Демидов утёкли. Одни полицаи остались, из этой, как её, народной армии. У них в барском бывшем доме комендатура и штаб. Счас около сотни проживает. Всё больше по селу ходют, пьянствуют да солдаток задирают. В деревни редко выезжают, тоже партизан боятся. В деревнях зерно собирают для немецкой армеи, а за селом в колхозном хранилище его охраняют.
-А давно немцы смылись? Што-то особо не заметно, што там сильно прибыло. Мы с сестрой у тётки там жили, так и не видели, што много прибыло, - поинтересовался Колька.
-Их и было-то человек двадцать. После рождества прикатили две машины, с комендатуры какие-то ящики покидали, расселись и укатили.
Колька надкусил пряник, прожевал.
-А вкусные у тебя, тётенька, пряники, - похвалил он.
-Ещё бы, - расплылась в довольной улыбке торговка, - я их на молоке делаю, а сверху мёдом обмазываю. Говорю, здесь таких больше ни у кого нету. А ты, парнишка, смотрю, не голодуешь? Соль обычно на хлеб меняют, на мучицу, а ты, вот, на ватрушки и пряники.
Торговка хитровато глянула на Кольку. У него аж сердце в пятки опустилось. Раскусила – мелькнула мысль. Едва сообразил, что и ответить:
-Не голодуем с сестрой. У тётки в Демидове продукты остались, тока тётку немцы забрали на работы, до сих пор не вернулась.
Торговка понимающе закивала головой, а Колька потихоньку начал отходить от тётки, чтобы отдалиться от опасной темы.
Он ещё походил по торговым рядам, потом прошёлся по селу, издалека присмотрелся к старой барской усадьбе. Снова вернулся в ряды и остановился неподалёку от торговца самогоном.
Оба полицая к этому времени уже прилично нагрузились самогонкой и разговаривали громко, так, что было слышно в соседнем ряду.
Колька присел на разбитый ящик, снял лапоть с ноги, вроде как разглядывая его исправность, а сам в оба уха прислушивался к разговору.
-Всё, Петруха! Больше не пью! – громко утверждал полицай, тот, что был ростом повыше. – Мне сёдни в ночь на дежурство. Степан-от молодку в селе нашёл, опять на ночь к ней свинтит, а мене за него оставаться.
-Да чо там у вас за дежурство? – пробормотал пьяный Петруха. – Запёрлись в сараю, печку затопили, и дрыхни до утра.
-Не скажи, Петя, - замахал полицай перед носом пьяного товарища указательным пальцем. – Ой, не кажи! А ну как партезаны нагрянут? Давно уж в окрестностях шарятся. И чё мы в четыре винта супротив них. Враз положут!
-Шо, собздел? А мы на кой ляд стоим? Зараз на помошшь прискачем! С полсотни чоловеков – ужо сила. Боле скажу – вы-то приманка. Нападут партезаны, мы их окружим и в плён возьмём. Ну што, ловко командирь наш придумал? Тах што не бздите! Спасём. Сарай-то с зерном всего с версту от села будет.
На этом разговор их закончился. Полицаи обнялись и, пошатываясь, побрели в сторону комендатуры. Колька не спеша двинулся за ними. На крыльце сидел охранник с винтовкой. Завидев паренька, заорал зычным голосом:
-Проходи мимо, чего уставился!
-Дак больно дом красивый, дяденька, - схитрил Колька.
-Красивый, говоришь? Иди-иди мимо. Пока в кутузку не забрал!
Колька ещё походил по селу, дошёл до окраины. Посмотрел внимательно на большущий сарай, видневшийся в отдалении, в котором полицаи охраняли зерно.
А между тем солнце перевалило за полдень, и назрела необходимость подумать о том, как выбраться из села.
Он снова вышел на знакомую дорогу. У шлагбаума стоял совсем другой полицейский. Завидев парнишку ещё издали заорал:
-Стой! Куда прёшься!
-Так я, дяденька, на базаре соль менял, а счас в Демидов иду, сестрёнку искать, - снова загундосил Колька.
-Ладно, ползи уж, - снизошёл охранник. – Чо там на рынке, мужик самогонку-то ешо продаёт?
-Продаёт, - утвердительно закивал Колька, - ваши пробу снимают.
-Ну-ну, - промычал полицай и отвернулся.
Дошагал Колька до леса, нашёл то место, где на дорогу выходил, но ни Шальнова, ни лошадки там не оказалось. Только навоз лошадиный да малые клочки сена. Побрёл по следам от полозьев. А куда денешься, прибиваться куда-то нужно.
С версту отшагал. Вдруг в овраге лошадиный храп услышал и почти сразу на разведчика наткнулся, на того, который впереди, в дозоре, ехал.
Разведчик проводил Кольку к Шальнову. Тот сидел в санях, укутавшись в тулуп. Возвращению Кольки сильно обрадовался. А когда Колька подробно рассказал об увиденном и услышанном в селе, похвалил:
-Молодец, парень! Настоящий разведчик!
Колька вынул из-за пазухи ещё тёплые шаньги с картошкой и пряник и отдал Шальнову. Тот достал из-под сена ополовиненную четверть с молоком, куски хлеба и сало и предложил перед обратной дорогой перекусить.
До отряда добрались глубоко за полночь. Шальнов пошёл с докладом к Бате, а Кольку отправил на отдых в избу разведчиков.
На следующее утро Шальнов построил во дворе всех имевшихся в этот момент разведчиков и объявил Кольке благодарность от лица командования отрядом.
Колька от похвалы летал на седьмом небе. Сбегал в санчасть к Юле похвастаться, угостил её пряником от оставшегося вчерашнего обеда. Юля, очень занятая на медицинской работе, едва выслушала Колькины восторги, а потом приобняла брата и поцеловала в лоб.