Ты знаешь, у меня в детстве была поучительная история. Я, маленький, лет пяти или шести, ходил в детский сад. Мы жили в старом деревянном доме на окраине города. Взрослые всегда были заняты и нам, детям, постоянно приходилось им помогать, делать лёгкую работу: таскать воду из колонки, в двух руках по полведра, копаться в огороде. Честно говоря, мне это не нравилось, хотя физически развивало лучше любой зарядки. Я больше любил валяться на топчане у печки и читать Жюль Верна или Марка Твена. Читал я медленно, только научился, но живо представлял себя пятнадцатилетним капитаном или Томом Сойером. У меня образовался свой внутренний мирок, в котором не было вечно пьяного отца и ругающей его матери. Как сейчас говорится, рос ботаником. Ни с кем не спорил, не отвечал на обиды.
В детский сад я ходить не любил. Иногда там было весело, но слишком много дисциплины. А ещё и Лёнька с Сашкой. Сашка худой и маленький, а Лёнька потолще и повыше. Сад был продлённый и под конец дня мы не бегали и не шумели, а просто ждали родителей. От скуки Лёнька с Сашкой цеплялись ко мне, толкали, отнимали одежду, пока никто не видел, и всячески доставали. Я очень переживал. Иногда плакал. Вернее часто. Однажды на прогулке Лёнька так толкнул меня, что я упал на чугунную скамейку и рассёк себе лоб. Кровь залила глаза. Спотыкаясь и плача, я прибежал в группу. Вызвали врача. Он сказал, что у меня сотрясение мозгов и сделал укол от столбняка очень болючий.
После медосмотра, на котором воспитательница Ольга Алексеевна пожаловалась врачу, маму вызвали в сад и сказали, что я «неадекватный» и мне лучше быть дома в семье. Я обрадовался.
Два дня я просидел дома.Если бы не книги, было бы ужасно скучно. За мной присматривал дед, остальные работали.
Дед, Василий, обычно находился в своей комнате и пил чай с печеньками, которые покупал на рынке утром во время прогулки, а иногда на кухне смотрел телевизор. В обоих случаях он, как правило, молчал. Я, пацан, не понимал, почему он молчит, родители, обычно, кричали.
Иногда я просил его рассказать про войну. Он отмалчивался. Однажды только сказал, чтобы я не верил никаким рассказам, что было всё не так. Я же был уверен, что он был единственным в семье, кто мог бы рассказать что-то интересное.
- Дед, почему ты молчишь, ты мамы боишься?- пристал я как-то к нему.
- Нет, я никого не боюсь! – ответил он с нажимом.- Просто мешать не хочу. А маму надо любить, а не бояться. Когда ты делаешь плохо, она переживает. И всё, что она делает, на пользу тебе.
- Она меня вчера отлупила.
- И это на пользу.
Он задумался, потёр плечо, где была давно зажившая рана, полученная бог знает на какой войне. Я не выдержал.
- Дед, расскажи, где тебя ранили? Ты подвиг совершил?
Он странно посмотрел на меня, как будто проверяя, пойму ли я то, что он хочет рассказать.
- Подвиг? Кому он нужен этот подвиг!? На войне человек себе не принадлежит. Прикажут в атаку идти, и ты пойдёшь, даже если от роты человек десять осталось. Нагнёшь пониже голову и летишь перебежками, молясь, чтоб не попали. А потом всем телом плюхаешься в грязь и радуешься этой грязи и тому, что живой. Я несколько раз в атаку ходил и пару раз попадал в рукопашную в чужих окопах. Ранение там получил в плечо и ещё в лоб прикладом. А единственную медаль мне знаешь за что дали? За то, что я показал генералу удобное место для наблюдения за противником. Вот так то. Люди жить хотят, а подвиги в кино и газетах. Не жди наград и защищай лишь то, что тебе дорого.
Наконец два дня закончились.
Мать взяла отгул, и мы поехали на трамвае, машин тогда ни у кого не было, через весь город. Там мне задавали много вопросов и показывали разные картинки. Когда мы вышли на улицу, мама улыбнулась и помахала у меня перед носом какой-то бумажкой.
- Нормальный ты, понял!?
Дома мама усадила меня за кухонный стол, пригладила волосы и спросила:
- Ты почему часто плакал? Кто-то обижал тебя?
Я ей всё рассказал.
Мама подумала и спросила:
- А воспитательнице ты говорил?
- Она не поверила. Сказала, что ей некогда разбираться с нами, и она сильно занята. Как ты,- добавил я зачем-то.
Мама покраснела.
- Вот что,- сказала она,- ударь кулаком по моей руке, сильно. Как только можешь. И подставила раскрытую ладонь.
Я от природы был довольно плотным, таскал воду из колонки, копал огород. Так что и в пять лет мускулы у меня были. Я ударил.
Мама крякнула и потрясла рукой.
- Вот так и бей!
- Кого?- В ужасе спросил я.
- Тех, кто пристаёт или одежду отнимает, или дразнится. Только без причины первым не бей. И не признавайся.
Всю ночь я не спал. Легко сказать «бей», а если ответят? Их двое. Сашка щуплый может отвечать не будет, а вот Лёнька…. Или двое навалятся.
Утром, невыспавшийся, я шёл в сад. Странно, я не боялся, как обычно, но был очень взволнован. Чувствовал, что-то должно произойти.
После завтрака группа пошла гулять. Детский сад был старый, перестроенный из бывшей усадьбы с печным отоплением и с удобствами во дворе. Ранка на голове уже не болела и была заклеена пластырем, который маме дал доктор.
Мы оказались у той же скамейки. Лёнька, нагло ухмыляясь, щёлкнул меня в лоб.
- Ну что, мозги- то не вытекли?- Он взглянул на Сашку и заржал. Сашка хихикнул и схватил меня за рукав.
- Он, наверное, хочет ещё.
Я взбесился, вырвал рукав из Сашкиных рук, размахнулся и ударил его в лицо. Ярость придала сил, и удар получился гораздо мощнее, чем в мамину ладонь.
Сашка странно охнул и сел на землю. Из носа пошла кровь. Он сморщил лицо и смешно захныкал. Ярость моя прошла. Я запаниковал, резко отшатнулся и спиной толкнул что-то мягкое и тяжёлое. Раздался грохот. Лёнька от неожиданности упал на скамейку с такой силой, что та перевернулась, и он теперь лежал на спине с задранными в небо ногами.
-Гады! - Завопил я в лицо Лёньке и замахнулся. - Тот закрылся от меня руками и громко завизжал.
Это меня отрезвило, хотя обида ещё не прошла. Я зачем-то схватил Лёнькину кепку и побежал прочь. Лёнька за моей спиной продолжал вопить и всхлипывать. Меж деревьев замелькало платье воспитательницы, я же заскочив в деревянную будку туалета, поспешил избавиться от улики – бросил кепку в ближайшее отверстие.
Дело заварилось нешуточное. Лёнька с Сашкой, конечно, всё рассказали, прибавив выгодных им деталей.
- У него свинчатка была,- вопил Сашка.- Он её в кусты бросил.
Крови на лице у Сашки уже не было, но красный нос делал его похожим на клоуна.
- Он меня жопой ударил со всей силы,- Лёнька до сих пор потягивал носом и с опаской поглядывал на меня. – У меня спина сломана и болит сбоку.
Воспитательница нахмурилась.
- Лёня, у кого спина сломана, ходить не может, а только лежит.
- Врут они всё,- закричала Танька, самая мелкая в группе. – Я видела всё, я за кустами стояла. Свинчатки не было. Лёнька Славке по голове постучал и сказал что-то, а Сашка ржал как дурак. Потом схватил его за рукав и не пускал. Славка потому и дал ему в нос и правильно сделал. Я и первый раз всё видела. Они толкали Славку вдвоём, пока он не упал и ударился лбом о скамейку. И разбил себе голову! – Закончила Танька и победно взглянула на опустивших головы пацанов. Лёнька сделал шаг в её сторону, но я уже совсем осмелев, показал ему кулак. Тот вздрогнул и остался на месте.
Прошло месяца два. Маму вызывали куда-то. Требовали вернуть кепку или возместить ущерб. Потом и меня вызвали на комиссию, опять показывали картинки и задавали вопросы. А когда я заявил, что умею читать и быстро прочёл две страницы лежавшей на столе мне непонятной книги, дядька в белом халате замахал на меня руками и выдал маме ещё одну бумажку, такую же, как первая.
В детский сад ходить стало не страшно. Во дворе заменили металлические скамейки на деревянные. Никто меня больше не трогал, но и рядом со мной садиться на скамейку побаивались. Все побаивались, кроме Таньки.
- А дальше что? Где Лёнька, Сашка, Танька?
- Лёнька отказался ходить в этот сад и его перевели куда-то. Сашка был в нашей группе до школы, но на глаза мне не показывался, а Танька, у неё отец геолог, уехала с родителями на Сахалин. А я с тех пор смотрел всем прямо в глаза, записался в боксёрскую секцию, и никто со мной не связывался.