После демобилизации отца в 1957 году наша семья переехала на жительство в поселок, а позднее город, Ершов, где я поступал в школу 29. Закончил я её в 1966. В институт после окончания школы сразу не поступил, хотя закончил её с золотой медалью, и год проработал в локомотивном депо станции Ершов.
Заканчивал я 11 классов – очередной эксперимент нашего Министерства народного образования. Одновременно с нами заканчивал и 10 класс. На нас полномасштабный эксперимент начался, на нас и закончился.
Мы могли посещать в нашей школе вечером вечера танцев с 7 класса.
Помню, как трепетно мы ждали первого нашего посещения вечера в сентябре. Но они начались только в октябре. А какие дерзновенные ожидания и мечты мы строили в своих мыслях! И вот этот вечер наступил, и многое осталось в памяти.
Перед дверями «храма», «маленькой школой» – так и называлась начальная одноэтажная школа, построенная противотанковым зигзагом, уже клубился народ. Как местный, так и пришлый. Молодежь самая разнообразная. Наши ученики, обсуждающие различные школьные события, молодой, часто подшофе, рабочий класс, т.е. в основном ушедший из школ после 7-8 класса, и учащиеся из других школ….
В дверях стояли дежурные ученики вместе с учителем, зорко следя, чтобы чужие здесь не прошли, пускали только школьников из своей школы или тех, которых мы пригласили.
И вот мы в большом, как нам тогда казалось, Z-образном зале-коридоре, на одну сторону которого выходят двери классов.
Молодежь приходила, как говорят сейчас, конкретно на танцы. На сцене стоял стол с усилителем ТУ-100 и проигрывателем. Был и магнитофон «Тембр».
Магнитофон был предметом жгучих наших мечтаний, в тогдашнем Ершове их по пальцам можно было пересчитать. Я купил свою крутую по тем времен магнитофонную приставку «Нота-М» на первые самостоятельно заработанные в 1966 году деньги.
Диски с хорошей танцевальной музыкой тоже почти не продавались в наших магазинах. Какие-то серии лишь выпускала фирма «Мелодия», да ходили самопальные записи на рентгеновской пленке.
Вечер оправдал наши самые радужные ожидания.
Играла музыка с проигрывателя дисков, играл наш школьный оркестр – ВИА. Мы впервые танцевали с девочками, причем старшеклассницами, девчонки из нашего класса на их фоне почти не смотрелись.
А как трудно было в первый раз подойти к девочке, решиться пригласить ее на танец? Мои ноги не шли, язык не слушался. Потом, правда, мы стали решительней, но первый танец был всегда проблемным. Наши девицы шипели, обвиняя в измене, партнеров у них было мало, все традиционно приглашали старших, а они были самые младшие. Затем, все пришло в соответствие. Наши девочки оказались не хуже, а в чем-то и лучше других.
Под занавес кумиры всех девочек в нашей школе, трубач Витя Коваленко и ударник Александр Шмелев, в дальнем углу школы «сбацали» такую взрывчатую смесь рока с твистом, что, как сейчас помню, поднялись тучи пыли до потолка. Мы все расступились и остановились в танце, глядя на такое откровение.Слишком удалое веселье остановил Пал Степаныч (Наш заведующий учебной частью), дежуривший на вечере. В дальнейшем по всей школе прошли собрания о том, что и как можно танцевать. Вот так заботились о нашей морали! На вечерах учителя стали строже следить за нашим поведением, а неосвещенные школьные классы не закрывались на эти вечера. Впрочем, мы были, в основном целомудренны, даже чересчур.
А через два года и мы стали участвовать в школьном оркестре. Число участников ансамбля из нашего класса доходило до 6-7 человек. Репетиции проходили часто в пионерской комнате или в спортзале.
Танцы наш школьный ВИА начинал обычно с любимого танго Н.М. Кадушкина (наш руководитель, учитель физкультуры, которого мы за глаза называли Михалычом) "Застыли слезы в глазах....".
Из современных в то время танцевальных ритмов – а это было последовательно чарльстон, твист, шейк, лимбо и всегда медленный танец без названия – он признавал только последний. Впрочем, когда Михалыч отлучался, мы «бацали» рок к удовольствию танцующих.
Вечера продолжались обычно до 9-10 часов вечера – это зависело от того, на какое время мы уговорим дежурного педагога. На Новый год вечера часто заканчивались далеко за полночь. Обычно они проходили не 31 декабря, но все равно, мы веселились от души.
Что только не было на этих вечерах – карнавальные костюмы, почта, всякие аттракционы (например, катания на горках, обитых жестью), собранная из отдельных сосен, мигающая «ёлка» (ёлок в степной Ершов не завозили). Приглушенный свет, крутящийся зеркальный шар, отбрасывающий причудливые блики в полумрак. Все это создавало причудливую праздничную, необычную атмосферу.
Наш школьный ансамбль выступал и в праздничные дни – прямо на трибуне городской площади рядом с райисполкомом. С неё произносились лозунги и речи руководящими товарищами. Часто мы выезжали в близлежащие села, иногда автобусом, или грузовиком, которые нам предоставляло районо (Районный Отдел Народного Образования). А иногда и железная дорога давала для нас тепловоз с теплушкой.
Принимали нас всегда на «Бис», залы заполнялись под завязку. Да оно и понятно, радиоприемников в селе в то время практически не существовало, и телевидения, как такового, тоже. Первое отделение было обычно патриотическим, а во втором исполнялись лирические песни советских композиторов. Помнится, неизменной популярностью пользовались песни из цикла « А у нас во дворе…», где раскручивалась незамысловатая любовная дворовая история. Всего было создано таких песен пять, от лица парня пел Иосиф Кобзон, от лица девушки – Майя Кристаллинская.
Любил я потанцевать, и в летние каникулы ходил с друзьями на танцы, как на работу. Мы каждый день ходили на танцы в наши поселковый и железнодорожный парки. Неподалеку от последнего я и жил. Часто на танцах случались драки, но в основном дрались ребята постарше, уже работающие. Танцплощадка в поселковом парке посещалась чаще, чем в железнодорожном, т.к. он находился в центре городка.
Сам поселковый парк, заросший старыми развесистыми деревьями, располагался в том месте, где сейчас построен православный храм.
Но где танцы многолюднее и интереснее, в смысле контингента, угадать было нельзя, поэтому за вечер приходилось несколько раз менять место дислокации. Танцплощадки в парках являлись и летними филиалами танцплощадок – в железнодорожном клубе, постройки конца пятидесятых годов, рядом с одноименным парком и поселковым домом культуры. Тот построили гораздо позднее, рядом с райисполкомом. Зимой мы в указанные места ходили редко, своих школьных вечеров хватало.
Зимой же наша компания надевала ботинки с галошами – теплые ботинки появились чуть позже – и мы шли на променад на улицу Интернациональную, которая была у нас местом сборища продвинутой, как говорят теперь, молодежи, «Бродвеем»
Впрочем, жизнь была тогда публичная, все ходили друг к другу в гости, любили собраться вместе, и не только молодежь, но и взрослые.
Телевидение появилось у нас только в начале 60-х, телевизоры были редки, и этой болезни – смотрения подряд все до одури – не было. Фильмов почти не показывали, часто мы смотрели КВН – это была наша передача. Мне кажется, что нынешние пошлые КВН-ы и в подметки прошлым не годятся. Тогда на сцене царил интеллект, а не пошлость и скабрезные шутки. Времена меняются.
Интересное было время. Вспоминаю я школу с удовольствием, как и всю тогдашнюю ершовскую жизнь!
А может, это было начало жизни, когда все прекрасно?
Что ты на это скажешь, уважаемый читатель?
Фото автора. На фото я второй справа, если смотреть на фото