Система Оронт
В рейсе Нассам-Палеш
8 января 2333 года
-...стюард, что-то случилось?
"Молодой" (примерно двухсотлетний) стюард встал рядом с Гришей. Стюарды ведут себя очень робко, и Кармазин несколько раз задавался вопросом, почему так? Пиетет к людям? Или чересчур традиционное общество с перегибами, хорошо описанными Грибоедовым в "Горе от ума"? Вроде "в чинах мы не больших", а раз так, то такому человеку даже собственное мнение иметь не положено.
- Наш полёт продолжается полтора часа, вы успеете поесть?
- Понял. Хотите сказать, вы подали еду когда начала заканчиваться взлётная вибрация и теперь хотите сказать, что пора бы её съесть но начала посадочной вибрации? Я не знаю, что-то аппетит потерял после произошедшего. Делаете как считаете нужным, хорошо?
Пока стюард ничего не сделал, и полётный перекус в тарелке и двух пиалах остался перед Гришей. После произошедшего на Нассаме можно сказать, что у него действительно не лучший аппетит, а можно сказать и прозаичнее - они пару дней постоянно и плотно ели, и ещё одна полноценная порция в Гришеньку просто не влезет.
После произошедшего Кармазину действительно есть о чём подумать. Его мать получила пермит на Нассам по протекции Барышева, при этом она с самого начала вела себя по хамски, вела себя ровно так, как и привыкла. Пока Гриша с Саяни непринуждённо беседовали об искусстве, Татьяна Николаевна вышла подышать, и её внимание быстро привлёк огромный парк у какого-то очень старинного и очень богатого института. Она, как и всегда, под наркотиками, у неё отказали тормоза вместе с чувством банальной разумности и она решила...решила попробовать стебелёк совершенно неземного растения. Растению это не понравилось, и, что важнее, желудку Гришиной матери это не понравилось также - у неё быстро началась судорожная рвота и она прилюдно заблевала едва ли не главную дорожку в этом парке. На этом её пребывание на Нассаме досрочно закончилось и не факт, что когда-либо повторится снова. И теперь Кармазину как минимум крайне интересна реакция Барышева, который всё это и организовал. Когда всё случилось, тот спал, сейчас проснулся и написал небольшое (нехарактерное для него) письмецо.
"Григорий Алексеевич, плюнь и размажь, жизнь продолжается! С Нассама ежегодно выдворяют десятки тысяч человек, будет твоя мама десятки тыщ первой. Чтобы ты не терзался, я скажу вот как - в Объединённых территориях она чиста перед законом как стёклышко, уже получала пермиты на посещение первичных миров так что система дала бы ей пермит и на Нассам. Для неё в отличие от тебя я ничего не переломил, а за твоё поведение мне не стыдно. Я написал про это Советнику по безопасности, знаешь, что он ответил? Ответил ровно одним словом - бывает. Всё. Ну и копию решения суда мне переслал, где твоей маме закрыт въезд на Нассам на 38 лет. Глубоко выдохни и забудь, я уже иду тебя встречать!"
Раз такое дело, то Гришенька действительно сделал протяжное фуух, и выпил немного терпкой газировки, чтобы смочить пересохшие губы. В иллюминаторе темно. Космоплан вальяжно перелетает с одной из соседних планет на другую, скорость невысокая, даже не субстветовая, и в иллюминаторе почти ничего не происходит. Барышев будет ждать Кармазина на Палеше, но он уже написал ему кое-что и наверняка все дальнейшие рассказы и объяснения будут основаны на этой базе.
"Среди всех первичных миров есть самый первичный.
Да, вот так я наверное и начну - среди всех первичных миров есть самый первичный. Григорий Алексеевич, теперь ты видел почти всё. Видел все первичные миры кроме Палеша, ходил по Нассаму, но Палеш будет очень важным звеном для понимания происходящего.
Ты видел Нассам, видел, насколько он заселён даже сейчас, и должен прекрасно понимать ситуацию примерно 50.000 лет назад. У тебя высокоразвитая цивилизация, которая поднатужилась и вышла в космос, но твой родной мир всё ещё очень суров, и тебе попросту негде жить. И вот рядом, всего в 63 миллионах километрах есть приятная симпатичная планета. На ней в пять раз больше суши и в десятки раз больше металлов, которые можно просто выкопать из под земли, а не маяться с электролизом океанической воды или дербанить метеориты и пролетающие кометы. Палеш тогда это как предвкушение. Предвкушение и мысли "вот ща как заживём!!!". Азадийцы чертовски упорны в достижении своей цели. Упорны и изобретательны. Тогда между ними, конечно, были свои противоречия, но терраформирование Палеша, как считается теперь, было всеобщей целью. Изыскивались все возможности чтобы построить станции газоизменения, чтобы доставить их и спускать всё ниже, по мере того, как уровень токсичных газов падал. Планета была прекрасно изучена ещё до того, как её начали стремительно обживать, её поделили почти полностью. Наверняка и мне и тебе сложно представить подобное, учитывая площадь суши на Земле и то, какие шикарные стартовые возможности она нам предоставила.
И так, терраформирование закончилось, и что же они получили? Палеш чуть крупнее Нассама, чуть тяжелее, и заметно холоднее. На Нассаме минусовые температуры - удел совсем "плебейских" двипов, а на Палеше они встречаются почти повсеместно. А также, даже не считая крайнего севера и юга, вечные снега встречаются в достаточно высоких горах. Палеш имеет наклонение относительно оси, а это значит, что там есть и лето и зима, это было в новинку. Азадийцы не пришли к четырём временам года, как мы, на всех планетах с наклонённой осью они выделяют лишь два сезона - "потепление", когда длительность светового дня увеличивается, и "похолодание", когда уменьшается. Рельеф островов Палеша довольно сложный, на скалах азадийцы не селятся и тут у них впервые появляются города. Не полностью заселённые двипы, как на Нассаме, а города, за границами которых незаселённые пространства. Также появляются дороги между городами.
На крупных островах с ледниками появляются реки, это тоже впервые и когда-то было очень необычно. И озёра в высокогорьях не менее необычные. Всё это ты увидишь. Ты увидишь Первый город, Первую реку, Первый мост и Первое озеро. Наверное, очень скоро я сам пожму тебе руку и скажу Добро пожаловать на Палеш".
Пока Кармазин читал письмо, в иллюминаторах стало заметно светлее - они уже снижаются. Облаков над планетой значительно меньше, можно сказать, что её поверхность просто видно. Пашеш с высоты показался Кармазину пустым. Это относительно спокойный океан с островами разбросанными то здесь, то там. Внизу никакого движения - ни самолётов, ни кораблей, планета кажется практически необитаемой. Впрочем, по мере снижения слева по борту обнаружился остров размером с Зеландию, и там было всё. Города, похожие на уже виденные гришенькой Радани или Резу, трассы между ними. Ситуация в чём то похожа с Кадуллом, который только в первый раз с высокой орбиты показался Кармазину пустым. Посадка же здесь более традиционная - космоплан полупогружается в относительно спокойную воду и тормозит в воде примерно три километра до терминала. Этот космопорт проще нассамского, здесь нет загадочно смотрящихся куполов для космопланов и судов. Это просто несколько причалов, и Кармазин даже не удивится, если там окажутся матросы и швартовые.
***
Космопорт Пратми-Сеттама, Зона прилёта
Барышев в отпуске и он выглядит значительно свежее, чем на Кадулле в прошлом сентябре. Тогда он был весь погружён в проблемы, сейчас отдыхает и Кармазину кажется, что его бывший коллега вырос как минимум на полголовы. Он молча подал руку, довольно тихо предложил пройтись пешком и сразу же набрал приличный ход.
- Тём, всегда так быстро ходишь?
- Когда хожу, то всегда. А хожу я слишком мало. В основном сижу. Либо в кресле где-нибудь, либо лежу. За несколько дней отпуска я ещё не привык ложиться спать каждый день в одно и то же время, ты же догадываешься, какая у меня на работе свистопляска с часовыми поясами?
Барышев идёт очень быстро, кажется, он и не ожидает услышать ответа на свой вопрос. Кармазину кажется, что он на ходу совершает множество непроизвольных движений, наверное, разминает суставы.
- Григорий Алексеевич, это очень хорошо, что ты взял нормальное шмотье. Месяц-другой и ты непроизвольно будешь настраивать поры костюма по погоде. Защита там как, присутствует?
- Два слоя колец, пластины на внешнем слое и пуховая подкладка, как мне сказали, толще обычного.
- Звучит хорошо. Конечно, если в тебя шмальнут из спецназовского ствола будет неприятно, но жить ты точно будешь. Над оружием не задумался?
- Задумался. Как вернусь к себе, задумаюсь плотнее.
- Я бы посоветовал купить старый спецназовский пистоль, хотел сказать, не последнего поколения. У тебя там куча полунищих отставных, и некоторые, чтобы поглубже нырнуть в бутылку, продают даже наградное оружие. Обрати внимание на такие объявления. Две минуты общения с не самым приятным владельцем и у тебя будет прекрасный ствол. Потом обязательно запишешься в полицейский тир, опробовать. У тебя обязательно должно быть чутьё прицельной линии, понимаешь? Впрочем...впрочем никакой тир не сломает внутреннюю преграду перед живой целью. Для нормального человека убийство - запретная черта, а для бывалого вояки - всего лишь одна из возможностей решения проблемы. И всё, фарш назад не провернёшь... Ой, как хорошо пешочком... Ты это, под ноги смотри.
Бырышев ещё прибавил хода, теперь он идёт практически спортивной ходьбой. А идут они не по тротуару или по пешеходной дорожке, это, кажется, просто технический проход или проезд. Просто плиты из пенобетона, положенные одна за другой, если здесь запнуться...
- Тём, может помедленнее? Я не успеваю ничего разглядеть.
- Если настаиваешь, я сбавлю, но смотреть вокруг нечего. Серьёзно. Вот что на Кадулле можно смотреть, если пешедралом пилить от космопорта до Радани? Это ведь...самая негламурная часть. Вот ты понимаешь, что по азадийским представлениям до космопорта нужно добираться либо на машине, либо на такси? То, что мы "посмели" пустить на Тотенгаме поезда, некоторые из них считают страшной "ересью".
- А это, где мы идём?
- А это? А это... Это для нищего обслуживающего персонала, эти плиты положили в 22-м. Раньше не было. Мы то конечно не нищие, но азадийцам просто не понять наши человеческие проблемы. У них нет проблемы с гиподинамией, что такое атрофия они и слышать не слыхивали. А мы слабые, хрупкие, короткоживущие, с нами сплошные проблемы. Не отставай.
"Не отставай" продлилось ещё два с половиной часа, в конце концов Кармазину казалось, что у него отваливаются ноги, кружится голова и горят лёгкие. Он только смотрел под ноги и не заметил как они вошли в город, потом в то, что можно назвать старым городом. Не заметил, как в самом конце взошли на высокий арочный мост, Гриша бы и дальше прошёл, если бы Барышев не сказал "стой", и не показал на круглый стул с невысокой спинкой у ресторанного столика под открытым небом.
- Вот теперь можно отдышаться, скоро нам принесут немножко выпить и немножко закусить.
Сказать, что Кармазин запыхался, это ничего не сказать. Но минут через десять он начал оглядываться и понял, насколько это интересное место, и насколько хорош вид вокруг. Они на мосту с высоким горбом, и прямо с их мест могут смотреть на грязноватую речку со спокойным течением. Река грязноватая не от того, что в неё сбрасывают нечистоты - у неё совсем короткий, буквально километра три, полностью равнинный участок, а дальше она круто забирает в горы.
- Пратми-Сеттана, Григорий Алексеевич, называют Первым городом. Прямо сейчас мы сидим на Первом мосту над Первой рекой. Мост старый, он уже давно не используется по назначению, а эту кафешку держат 18 поколений одного рода.
На стол положили пиалку с какими-то крупным плоскими пиявками и глиняную чашку с красной жидкостью с серыми включениями каждому.
- Григорий Алексеевич, как говорят биологи, крупная морская живность Палеша не пережила терраформирования, как когда-то динозавры не пережили катаклизм на Земле. Дары моря и рек здесь мелкие, но их мяско необычайно нежное. Можешь взять так, руками, если брезгуешь, то тебе принесут вилку.
Очевидно, Барышев не брезгует. Он взял одну такую пиявку, практически посмотрел ей в глаза, а потом со смаком и почавкиванием прожевал.
- Помнишь, я говорил о головоногах, о пище богов? Здесь...наверное другие боги и у них другая пища. Плоскотелы - вот визитная карточка Палеша.
- Тём, а чё мы пьём? Хотел сказать, что пьют они, а мы пьём вслед за ними?
- Мы пьём кровь. Самая дорогая выпивка это кровь речных плоскотелов с перекатов, она вызывает привыкание и зависимость. Поэтому все пьют "отредактированную" синтетическую кровь. Наше здоровье?
- Наше здоровье.
Гриша хорошо помнит как в первый раз попробовал бухло "братьев и сестёр" на Марсе у Арвина. Но здесь им налили относительно немного, возможно как раз натуральный, элитный вариант, такой же элитный как выдержанное вино с наклейкой Grand Reserve. Внешне кажется так, что они пьют краску. Точнее две краски, серую и красную, которые так и не смогли до конца смешать вместе. А по вкусовым ощущением это абсент разведённый в слабом сахарном сиропе. Точнее говоря, домашний абсент, который всё ещё делают во Франции или Швейцарии с таким количеством полыни, что волосы встанут дыбом у любого алкогольного регулятора. Разведённый абсент, равно как и разведённая газировкой или соком водка пьётся предательски легко, зато накрывающее опьянение, что называется, будь здоров, и с этой штукой, если они увлекутся, будет то же самое.
- Тём, скажи честно, ты понимаешь свой город?
- Скажу честно - не понимаю. Наверное потому, что это не совсем мой город.
Отпуск мне дают двумя кусками по две с половиной недели. Как правило, одну половину мы с Седжаль проводим на Земле, а вторую половину летим куда-нибудь на Хавель, на юг Диккарины, где тепло и сегодня, и будет тепло лет через пять. На Земле каждый раз что-то новое, на Хавеле походы на Птицах чтобы вытрясти из головы нищету идущую за ручку с коррупцией.
Кроме отпуска? Григорий Алексеевич, при хорошем везении выходные у меня бывают раз в две недели, при плохом - я могу не быть здесь месяца полтора.
Ну да не будем о грустном. Этому городу 49683 года, но самых первых строений здесь не осталось. Не от того, что они были хлипкие - город, как видишь, окружён горами, поэтому старые дома снесли, чтобы построить элитный нестандарт в центре и стандартные дома ближе к окраинам.
- Стандартные дома?
- Именно так, стандартные дома. Такие же стандартные, как einheitswagen - швейцарский стандартный вагон. Металлокаркас, ровно 39 этажей, можешь планировать как хочешь. Один или два нижних этажа под магазины или этажей 12 под небольшую фирмёшку и всё остальное - фирменное жильё для сотрудников. Каркас настолько прочный и выносливый, что здание за два года можно перестроить из корпоративной башни в доходный дом. И конечно же стандартные потолки высотой в один канат.
- Что за канат?
- Григорий Алексеевич, если вместо хлеба насущного у тебя рыба насущная, то рыболовные снасти будут занимать в твоей жизни не последнее место. Канат - мера длинны, примерно 4 метра и 6 сантиметров, расстояние между буйками азадийского кошелькового невода.
- И всё нестандартное - элитное?
- Правильно, всё нестандартное - элитное. Особняки, штаб-квартиры корпораций с апартаментами для директоров наверху. А мы довольствуемся стандартным. После войны здесь точно так же, как и у тебя, в Резе, треть домов пустует, можешь вселяться вообще бесплатно. Правда не забудь об охране и коммуникациях. Дома с заколоченными дверями и окнами - едва ли не самая яркая послевоенная картинка.
Кармазин сплюнул настолько громко, что на него обратили внимание, ведь таких "картинок" он повидал от души. Сегодня эти военные раны залечивают небольшие кооперативы - люди собираются, оформляют право собственности, скидываются деньгами и вдыхают казалось бы в убитые дома новую жизнь. Но таких ран не просто много...
Социологи задаются вопросом, сколько лет, если не десятилетий люди будут хлебать последствия? В наступившем году будет девятая годовщина окончания войны, а значит некоторые раны и в двадцатую годовщину будут считаться и ощущаться свежими. Один из ключевых консенсусов сегодня в том, что в памяти о войне не место никакому лоску, никакой торжественности и ритуалам, никакому мифотворчеству и уж точно никаким "святым легендам". Консенсус в том, что памятники грандиозной какофонии крови, страданий и боли и могут быть лишь такими же уродливыми. Ничего "красивого" и "эстетичного" - мемуары, написанные отнюдь не литературным языком, съёмки из госпиталей с криками и матом, разрушение и грязь. Если символом войны станет не нечто привлекательное, а фраза неизвестного лейтенанта "ё**шки-воробушки, неужели всё?!", то возможно, что подобное повторить не захочется никому.
***
Пратми-Сеттана, Район Надирия (речной)
Тем же вечером
Квартира, в которой номинально живёт Барышев, кажется, такая же стандартная. Примерно та же планировка, единственная разница в том, чугунный котёл неизвестного происхождения и назначения здесь выглядит ухоженным и постоянно использующимся. Кармазина удивило две вещи - кажется кто-то накрыл им ужин и только что ушёл, и Барышев знает как пользовать котёл так, будто делал это с самого рождения.
Гришенька, говоря прозаично, жрёт и жрёт практически не переставая. У будет кушать ещё и ещё, потому что по квартире разлился вечно привлекательный запах уксусной кислоты. В детстве Кармазина, его отец, чтобы разбавить зимнюю банальность чем-то нестандартным, брал яблочный уксус, слегка разводил его, и вымачивал в уксусе добротную луковицу нарезанную кольцами. Полчаса в уксусе и луковицу можно было съесть полностью, несмотря на то, каким бы "злым" не был лук. А здесь чего только нет! Точнее, кого только нет, ведь в каком-то растворе их пища всё ещё шевелится.
- Тём, вот что символизирует котёл?
- Здесь на Палеше котёл символизирует уют. Да, именно здесь, ведь на Нассаме совсем другие символы, вроде приватной крыши с ограждением, где можно спать под тёплым дождём в обнимку. А здесь почти всё как у нас - все собираются вокруг костра с котелком.
- У меня ещё вопрос, каково это жить с хищником?
- Примерно так же, как и жить с кошкой. Григорий Алексеевич, не буду врать, в сентябре 26-го я думал примерно о том же. Она ведь не человек. Тогда мы с Седжаль работали вместе, я купил в её кабинет аквариум с аквариумными рыбками... Как ты думаешь, она это восприняла? Как восхитительное рыбное ассорти, сразу спросила, не будет ли повторения? Из странностей это, пожалуй и всё, хотя странностей в том эпизоде почти и не было. Тогда у Седжаль была фактически дистрофия, она из чувства такта не говорила, что голодает. Это уж потом я ещё не один месяц откармливал... Ну что, возьмёмся за крупные симфонические формы?
"Крупные симфонические формы" это нассамский моллюск. Кармазин проработал с Барышевым три года, он определённо дополнил его чувство прекрасного, и "крупные симфонический формы" - эхо тех времён. В некотором смысле не самых худших времён, когда двое молодых мужчин полировали понятия барокко и романтизм в искусстве...
***
Норвегия, Альтен-Фьорд
На подходе в ВМБ ООН "Алта"
17 мая 2321 года, 11 лет назад
- Самый малый вперёд.
- Есть самый малый вперёд.
Командир Штольц всегда в ходовой рубке, когда судно на подходе к берегу. Наверное, потому, что не доверяет старпому, ведь тот напивался в самый ответственный момент и командовал таранить пирс. И неважно почему это было, одного "залёта" достаточно.
- Кармазин, пойдём-ка со мной
- Есть пройти...
- Есть, да не про вашу честь.
"Есть, да не про вашу честь" Штольц сказал тихо, но это было слышно всем. "Есть, да не про вашу честь" - ощущение общей безблагодатности во флоте, который 65-ти летний Штольц тоже покинет через пару переходов. "Пусть слоники побегают" закончилось относительно недавно, оно даже не закончилось, на флоте осталось немало безответственных адмиралов склонных к опасной для жизни экипажей показухе. А "людишки", в смысле потенциальные офицеры, перестали идти в военные училища зная, что они могут взлететь на воздух на собственном реакторе, причём в самое что ни на есть мирное время. Поэтому такие как Петренко сегодня проявляют чудеса красноречия в отношении толковых старшин и мичманов-срочников, чтобы те остались ещё годика на четыре, а лучше на шесть, и хоть немного утолили всё обостряющийся кадровый голод. Они зашли в командирскую каюту и Штольц начал без предисловий.
- Кармазин, я желаю тебе удачи в твоей новой жизни, желаю тебе забыть то вонючее болото, в которым мы барахтались вместе. Я отдаю тебе должное, ты - достойный молодой офицер. Нет, был достойным молодым офицером. Всё, с тебя хватит, пусть командование в Кеблавике само подумает о причинно-следственных связях. Почему таких как ты с каждым днём всё меньше, а всевозможных раздолбаев всё больше. Приказ о твоей отставке вступает в силу через полчаса, больше никаких проволочек.
- Спасибо, капитан.
- Мне спасибо? Нет, спасибо тебе, я сделал лишь то, что должен сделать. Иди прощайся, не все же тебе осточертели до печёнок?
Самый малый вперёд - примерно пять с половиной узлов, можно сказать, самая та скорость для вальяжных разговоров на палубе. Прощаться с Кармазиным вышли человек тридцать. В основном срочники пусковых установок, о которых он не забывал не на секунду. Они с улыбкой пожали ему руку, параллельно задумываясь какой зам командира БЧ получится из Остроградского. Минуты три, молодые парни разошлись и остались офицеры - Терехов, Клитинский, Остроградский и Дворянец. Двое последних ограничились горячими рукопожатиями с улыбкой до ушей, Клитинский отдал честь сопроводив это традиционным нехай щастить, остался Терехов.
- Кармазин, как я тебе завидую. Мне ещё целых семь лет мудохаться, я тоже был бы не прочь превратиться из офицера в безработного. Куда сейчас? Море-пиво-девочки?
- Море, пиво, девочки? Нет, скорее поезд-космос-холод-какое то корыто. Юр, я ведь учился не на офицера и не на безработного. Мне работу пора работать, если я не хочу скатиться до море-пиво-девочки, и так до тех пор, пока не промотаю всё заработанное.
Для Терехова то самое "пиво, море, девочки" - верх мечтаний, ни к чему другому он уже не стремится. Конечно, для него было дикостью не только слышать, но и понять, что этот "апофеоз" может быть крайне недолгим и крайне разорительным. Он думал о этом всё то время, что крейсер подходил к "гостевым причалам", что они сходили на берег, и так до прощания с Кармазиным на КПП.
Окончательно выйдя в гражданский мир, Кармазин забыл про всё. Что второпях забыл в каюте тот мизер личных вещей, забыл про холодный майский ветер, ведь вокруг Заполярье. Гриша идёт вдыхая Воздух Свободы, хотя окружающие люди могут подумать, что он на солнышке перегрелся, ведь этот холодный майский воздух с утра обжигающе холодный, и для обычного, нормального человека вдыхать его тоже самое, что дышать иголками.
Кармазин идёт быстрым и широким шагом, он прощается со всем. Прощается с флотом, с этой затхлой трясиной, прощается с северами и с морем. Морские порты в заполярье - по его мнению квинтэссенция существующей дряни на Земле. Гриша быстро нашёл вокзал, он не успел сориентироваться, куда ведёт какая платформа, ведь он готов уехать куда угодно. Вообще куда угодно отсюда. Вот он видит подъезжающий экспресс, видит в нём тёплые отапливаемые вагоны, и прямо сейчас Кармазину больше ничего не нужно.
***
Мурманск, округ "Туломская губа"
Станция "Мурманск-Порт"
В экспрессе Нарвик-Мурманск-Москва
Примерно час спустя
- ...Еду я вторые сутки, А приехал я назад, А приехал в Ленинград! Вот какой рассеянный. С улицы Бассейной!
Кармазин вздремнул на час, он проснулся от того, что поезд встал, и относительно надолго. Здесь экспресс меняет направление движения, локомотивная бригада блокирует управляющие терминалы в передней кабине, быстром шагом перемещается к задней, и примерно за пару минут "оживляет" её. На всё про всё шесть с половиной минут так, чтобы не было ненужной спешки. Для современного пассажира это едва ли не целая вечность, Гриша просыпается и понимает, что пока он по сути никуда не уехал. Час назад он сел в первый попавшийся экспресс, понял, что он его устраивает, и сразу же заказал бокал зелёного чая с пригоршней восточных сладостей. Чай выпит, стакан остыл и, смотря на фьорд, хорошо видный из окон поезда, Кармазин понимает, что ему холодно. Сегодня флот ООН стремительно обживает удобные, но чертовски холодные заливы на северном берегу Кольского полуострова, и такие топонимы как Териберка, Североморск, Видяево и Печенга снова становятся на слуху и вояк. При этом порождая соответствующую погоде выражение морды лица. А местная портовая инфраструктура тоже участвует в техобслуживании крейсеров - в порту кроме рыбных траулеров своим тренированным глазом Гриша видит два крейсера с выдернутой с корнем силовой установкой. Это означает, что несколько сотен человек в погонах с криками (или мыслями) "иии-хаа!", бегают где-то рядом, в поисках того, что город может им предложить. Желательно вино с повышенным градусом и, разумеется, продажные женщины.
- Ваш чёрный чай.
- Ага, спасибо. Ничего покрепче у вас нет?
- Всё верно, ничего покрепче у нас нет.
Поезд тронулся, он уже покинул станцию, и теперь полотно окружают прозрачные звукопоглощающие барьеры. Пока скорость небольшая и Кармазин, как он надеется, в последний раз видит характерный северный город. Низкие, не больше пяти этажей, кирпичные дома, выкрашенные буквально в вырвиглазные цвета. Начиная с октября жизнь здесь становится серой, потом темнеет и на сорок дней в городе устанавливается полный мрак. Потом праздник первого солнца в январе, растущая серость и, в конце концов, бледное подобие короткого лета. С точки зрения Кармазина, Мурманск это город-дрянь, хотя множество горожан, не говоря о саамах с такой трактовкой, мягко говоря, не согласятся.
Скорость уже больше пятисот километров в час, ещё пару минут и экспресс вырвется в лесотундру из этого очага цивилизации. Настроение у Кармазина улучшается с каждой секундой, он постучал по столику, и теперь часть столика превратилась туристический терминал. Гриша хочет кушать, он написал бесхитростное сообщение - "Хочу яичницу-глазунью с грибами. Ещё немного солонинки". Потом раздел "Моё путешествие". Как зашёл, Кармазин купил билет до петербургского Мурино, где можно пересесть на метро прямо до космопорта. Грише хочется роскоши, полёта первым классом, но, немного подумав он решил, что поездка в метро не входит в его представления о роскошном прощании с Землей. Так что он зарезервировал своё место чуть дальше, буквально до Ладожского вокзала, где можно посорить деньгами, пересев на такси.
"Можем предложить Вам яичницу с белыми грибами и строганину", отписали Гришеньке из ресторана. Строганина это даже не блюдо, строганина это Дух Заполярья. Кармазин решил, что этот дух он вдыхает, точнее вкушает последний раз и ответил "ладно, будь по вашему".
Поезд мчится со скоростью 660 километров час. Эта скорость больше средней на перегоне, это задел для нормальной езды по расписанию, ведь мало ли что может случиться? Забрахливший регионал на магистральных путях, товарняк, выбившийся из расписания. В жизни бывает всякое, а зарплата машиниста не в последнюю очередь зависит от того, как управляемый им поезд выдерживает ход. А вокруг, малу помалу начинается тайга. Криволесье закончилось, в окне можно разглядеть относительно низкорослую хвою. Приступая к горячей яичнице с грибами, Кармазин старается отогнать от себя мысли, что после поезда и космоплана, как он и сказал Терехову, его будет ждать холод и какое-то корыто. У Гриши свежий диплом, у него ещё не выветрились знания и откладывать их применение - профессиональной смерти подобно. Ещё пару недель назад Кармазин заключил предварительное трудовое соглашение с какими-то астрофизиками из ООН, оно станет окончательным когда Гриша прибудет на задворки Солнечной системы и психолог сделает заключение - этот сдюжит. Выдержит тёмную холодную бездну и не будет уже через пару недель орать благим матом "вытащите же меня отсюда!!!"
***
Петербург, Ржевка
Ещё два с половиной часа спустя
Поезд вальяжно, как то по-змеиному пробивается через мегаполис. Скорость совсем не большая, может сотни полторы - здесь больше попросту не развернёшься. Навстречу им поезда одни за другими, разные поезда разных национальных операторов. Здесь такая толчея, что даже блок-участки могут быть подвижными, чтобы выжать из этих старинных линий всё. И вот, последнее торможение и объявление...
- Уважаемые пассажиры, остановка - Петербург-Ладожский. Следующая остановка - Тосно-Пересадочная.
Тосно-Пересадочная - такая же подземная станция, совмещённая с метро, как и Мурино, но Кармазину это уже не интересно. В Питере дождь, от него замечательно спасает чугунный козырёк под старину. Кармазин быстро находит направление "выход в город", стремительно проходит под залами ожидания, буквально две минуты и он оказывается на крытой привокзальной парковке. Там отдельная стоянка такси, и таксисты зовущим взглядом смотрят на Кармазина. Тот выбирает наиболее приличную баварскую машину с наиболее респектабельным водителем с седыми висками.
- Мне в Бычье поле, космопорт. Если можно, не торопясь, через город.
- Хозяин - барин, поехали.
Петербург из машины выглядит серым и холодным, в сводках новостных агентств есть заезжий оборот про "скандинавский циклон". Дождь и прохлада немного охладили пыл отъезжающего Кармазина, он быстро перебрал в голове все неофициальные названия питера. Начиная со старинного "Петербург - город холодный, в прямом и переносном смысле", и заканчивая куда более современных вариаций на тему мягко говоря немаленького количества наркоманов в городе. Солидных наркоманов, ведущих вроде бы достойный образ жизни. Это не только богема и преподаватели, это даже политиканы, которых периодически ловят на наркоте, когда их поведение явно из ряда вон. Когда мать Гриши развелась, она не сразу улетела с Земли. Перебралась к питерским друзьям, а те практически моментально подсадили её на "новые радости жизни". В городе и окрестностях сложилась культура терпимости к мягкой наркомании, и полиция этим почти не занимается. Полицейским достаточно и другой работы, вроде необходимости разгрома борделей и расследований убийств из-за наследства.
Кармазин погрузился в эту атмосферу слишком надолго, он пребывал в задумчивости до тех пор, пока водитель не вывел машину на вантовый мост Портовой Дуги, чтобы обеспечить вид. Портовая Дуга называется так, можно сказать, по инерции. Торговый порт Петербурга окончательно прекратил существование в 50-х годах позапрошлого, XXII-го века, сегодня из портовой инфраструктуры остался порт пассажирский, и верфи Адмиралтейства, со стапелей которых сходят головные корабли новых серий. Если не считать оставленных для туристов терминалов для разгрузки-погрузки никому не нужного сегодня угля, то порта больше нет, сегодня всё побережье Финского залива заполнено дорогой недвижимостью и редкими пляжами для местных "моржей".
Три, максимум четыре минуты езды с минимальной разрешённой скорости по магистрали, и они уже на Лахтинской Дуге, которая в своей западной оконечности перейдёт в Скандинавскую и куда более прозаический тоннель под заливом. Водитель держит на скоростомере ровно столько, чтобы клиент накинул чаевых за исполнение своих прихотей, но вместе с тем, чтобы транспортный департамент не накидал "писем счастья" за несоблюдение скоростного режима. Слева от трассы идущей по мосту прибрежные высотки Лахты, а в лобовом стекле уже хорошо виден Котлин, где поездка Кармазина неумолимо и скоро закончится. Сегодня Котлин можно разделить на маленький уютный Кронштадт, со своим низкоэтажным элитным жильём, и порядочно увеличившуюся западную часть острова, полностью занятую космопортом. Космопорт вырос из аэродрома "Бычье поле", пару веков назад выполнявшего рейсы малой авиации и работавшего в интересах экстренных служб. Огромные инвестиции в насыпанную одиннадцатикилометровую взлётно-посадочную полосу и гадкий утёнок превратился в прекрасного лебедя - наиболее респектабельный космопорт Скандинавии в самом широком смысле этого слова. Едва дорога ушла под землю, как водитель припустил - смотреть уже нечего. На указателях "Кронштадт, Лицейский район", "Бычье поле - вылет", "Бычье поле - прилёт", "Бронка", "Ораниенбаум", Гатчина". Затяжной правый поворот начинается сразу за "Бычье поле, Бычье поле - обслуживание", куда едут десятки грузовиков с харчами, соками, минеральной водой и горячительным начиная с пива и заканчивая коньяком. Развилка, разрешённая скорость всего 100 и, наконец, ярко освещённая подземная стоянка.
- До свидания, господин старший лейтенант. Услужил?
- Да, спасибо, более чем.
Кармазин посчитал для себя сущей мелочью удвоить сумму счёта, он столько зарабатывал за день. В мыслях о том, сколько будет зарабатывать в дальнейшем, Гриша поднялся к VIP стойкам регистрации, и его запустили в космоплан за час до взлёта. Первый класс - восемь мест в самом носу, бонусом полагается шикарная отделка и самый лучший вид на происходящее. Пока Кармазин один, но услужливая стюардесса тут как тут.
- Что желаете?
- Желаю копчёностей и коньячка.
- Как Вам будет угодно!
За час Гришенька пропустил пять рюмок, попросил добавки и "поплыл". Он не заметил своих соседей, не заметил, как судно вырулило на ВПП и стремительно взлетело, резко набирая высоту. Коньячок немного горчит, и Кармазин задумался, что иногда всё самое лучшее длится слишком недолго. Например, четырёхчасовой полёт через Атлантику на первом сверхзвуковом лайнере в XX-м веке, или этот четырехчасовой рейс до станции на стационарной орбите, до конца которого он может не протрезветь.
***
Палеш, Пратми-Сеттана, Район Надирия (речной)
9 января 2333 года
Наши дни
- ...Григорий Алексеевич, подъём давай уже.
- Подъём... А надо?
- Ещё как надо! До темноты до наших рудокопов дойти не успеем, я мёрзнуть не хочу! Давай, вот маридна, я завтрак сообразил.
У Кармазина несильно, но болит голова. Весь его отпуск, не считая, так сказать, земной части, это такая же свистопляска с часовыми поясами, как и у Барышева на работе. А тут ещё рудокопы какие-то... Барышев устроил практически у носа Гриши пиалу с уксусным маринадом и живой пищей, чуть поотдаль глиняная чашка с тёмной жидкостью.
- Тём, маридна это кто?
- Если коротко и по смыслу, то маридна - азадийский чай. Честное слово, я хотел прям на природе показать как он делается, но забыл. В смысле, я ещё покажу, но эффекта новизны не получится. Правда нужно учесть важный момент - сама маридна, это только база. "Смысл" напитка в приправах, поэтому маридна может быть и бодрящей и успокаивающей, сам по себе отвар не психоактивный.
- С этим понятно. Куда мы идём?
- Идём к высшей точке острова, идём по старому Пути Паломника. Восемьдесят километров в гору, две ночёвки, привалов столько, сколько хочешь. Но это в любом случае три дневных перехода, лёгкой прогулки не получится.
- Лёгкой прогулки не получится... Будет как вчера?
- Нет, не будет. Походили - посидим и поедим. Смотреть есть чего, правда смотреть под ноги тоже нужно, извини за тавтологию.
Барышев довольно верно сообразил с тем, что Кармазину нужен только лёгкий завтрак. Гриша взял в руку пиалку и обратил внимание, что за окном еле светло.
- Тём, сколько здесь сутки?
- Здесь полностью соблюдён нассамский стандарт. Сутки - 43 часа с небольшим, год - почти 76 солнечных лет. Сейчас световой день - 18 часов, я же не просто так тороплюсь. Не торопясь пройдёмся, посидим, подышим воздухом. Не как вчера, мне тоже не понравилось.
Выходили из дома, когда светало. Барышев действительно взял с собой походный котелок, но он, как и какая-то закуска, оказался в кожаном рюкзачке, и никакого звона металла об металл никому не слышно. Вчера Кармазин надышался свежим воздухом до опьянения, он смотрел по сторонам, но практически ничего не запомнил. Сейчас они идут небыстро, у Гриши есть время чтобы оценить и понять то, что город действительно удобен для пешехода. Как и в Резе основной транспортный поток внизу, наверху безопасно во всех смыслах. Ракнайцев нет, что немаловажно, а "братья и сёстры" передвигаются тихо, кожаная обувь этому только способствует.
Где-то через час Кармазин запросил первый привал, когда город резко закончился, и улица превратилась в дорогу в горном ущелье.
- Тём, я кой-чего не понимаю.
- Чего не понимаешь?
- Дорога, выглядит как улица, не разделителей, ни отбойников.
- Григорий Алексеевич, знаешь почему? Какие водители, такие и дороги.
Наша первая ночёвка в Катута-Сеттама, это, я немного упрощу, университетский городок. Вторая ночёвка в Химаш-Сеттама, это...городок курортный. Профессура, богатые студенты и курортники любят скорость и адреналин, их не смущает, что останки им подобным уже вытаскивали из Первой Реки и соскребали со скал. Не только вытаскивали и соскребали, но и продолжат вытаскивать и соскребать. Потому, что селяви, как я уже говорил. Не знаю, объяснение этому феномену я найти не могу. Идём дальше?
- Идём дальше. Хотя это правильнее назвать идём выше...
Путь паломника сделан по нассамскому подобию - дешёвый морской камень, скреплённый желеобразной массой. Правда, кажется, за дорожкой давно не ухаживали - некоторые камешки растрескались, желеобразная масса деградировала и местами дорожка разваливается на куски. Постепенно становится светлее и теплее, и путь оживает. Кто-то, обгоняя их, идёт вверх, кто-то возвращается вниз, на дороге всё больше легковушек и маленьких, юрких грузовичков. Через час с небольшим небо заволокло тучами и начало накрапывать.
- Григорий Алексеевич, айда со мной наверх.
- Тём, ты издеваешься.
- Нет, не издеваюсь, мы же будем чаёвничать не рядом с тропой?
Барышев нашёл удобное место на пригорке или, может быть, вспомнил место, где "чаёвничал" раньше. Он уже расчехлил котелок, налил воду и прилепил к котелку несколько пластырей-нагревателей.
- Видишь, это жёлтое у нас под ногами?
- Вижу, это кто или что?
- Исключительно верно поставленный вопрос! Помнишь, то, что я писал о Суротане?
- Тёма, когда новая планета каждые два дня, я уж почти ничего не помню.
- Логично. Тогда я писал, что всё, что мы видим можно весьма условно называть растениями, животными или грибами. Вот то, что я сейчас закину в котелок, это скорее грибы. Смотри.
Барышев достал из кармана щипчики и опустился к какой-то жёлтой и очень мелкой капусте у них под ногами. Нашёл несколько сухих "листьев", отстриг их и бросил уже в горячую воду.
- Григорий Алексеевич, поверь, маленькие ножницы не просто так. Там, под землёй целая грибница, отдельный куст не вырвешь. Так вот, о чём я? Чуть меньше, чем 50.000 лет назад первые путники пошли сюда, по речной долине. Они нашли место с обзорностью, как раз это, вскипятили воду и бросили в неё первое, что попалось.
Вода закипела. У Барышева есть пара глиняных, при этом нетипично лёгких чашек, он зачерпнул ими воду из котелка, и предложил попробовать. Получившийся напиток терпковатый, он вяжет язык, как красное вино. Но в прохладную погоду важнее то, что он горячий.
- Неплохо, да? Пойми правильно, наша температура тела примерно 36.5, у азадийцев в зависимости от возраста, от 38 до 40.8. Они не только теплее нас, их кровь куда горячее. Если ты помнишь Нассам, то должен помнить тамошнюю погоду. Теперь ты должен понять, как они ненавидят холодный дождь и холодную воду. Сильнее ненавидят только холодный ветер.
Нассам - пример тёплой азадийской культуры. Именно там они пьют прохладительные напитки и спят под тёплым дождём. Палеш породил их холодную культуру, они придумали другую одежду, начали пить то, что мы пьём сейчас. Маридна стала популярной, но "заварка" для неё растёт только здесь. Раз так, то вокруг появилось полно семейных хозяйств, можно сказать, зародилась азадийская деревня с ещё более традиционным образом жизни. Только на этом острове собирают, сушат и пакуют тысячи тонн листьев ежегодно, поэтому когда ты пьёшь у себя в Резе маридну холодным утром, ты впускаешь кусочек Палеша в себя. Хотя, видишь сам, здесь довольно не гламурно. Узкие ущелья, узкие проходы, сейчас, по сути, осень, и ясная погода часто перемежается туманами и дождём. Но им хорошо в их, зарытых наполовину в землю домах. По мере того, как и люди распробуют это дело, как можно догадаться, будет ещё сытнее и лучше.
***
Учебная шахта Обители горных и металлургических наук
Примерно в 23 километрах под городом Катута-Сеттама
14 часов спустя
- ...девушка, повторите ещё раз, что здесь было? Когда-то.
- Здесь добывался минерал, содержащий оксид титана. Выработка прекращена 48.768 солнечных лет тому назад, избыточные полости в коре и магме были завалены породой. С того момента шахта используется исключительно в учебных и развлекательных целях.
Эту "девушку" Кармазин помнит, она работает или работала на Васильево в августе прошлого года. Но её основное занятие это учёба и, очевидно, ей приходится подрабатывать так или иначе. Гриша с Барышевым устали, они заказали себе экскурсию в шахте на двоих, но от усталости они садятся везде, где только можно присесть.
Им, кстати, уже всё рассказывали. Рассказывали о минерале, рассказывали о технологиях выплавки из него металлов и сплавов, но Кармазин с бывшим коллегой пришли сюда не только уставшими, но и в состоянии лёгкого кислородного опьянения. Первые полчаса они не запомнили совершенно, и только переспрашивая у студентки возможно у Кармазина что-то отложится. А та в свои 187 лет совершенно не обижается на "девушку", потому что в слове нет оскорбительного контекста как в "девке", "ципочке" или "крале".
- Извините, если переспрошу. Здесь же должно быть теплее, это ведь такая глубина!
- Конечно, но не забывайте о вентиляции. Сейчас она работает в 1/24-ю скорости вентиляторов, ведь шахта простиралась до глубины в 103 метрических километра.
- 103 километра! Но зачем?!
- Наверное, вы бы употребили слово жадность. Не забывайте, данную шахту по меркам современных технологий уместно назвать примитивной. Глубочайшие шахты на Баграде достигают глубины 320 километров, все конструкции работают там на грани температуры плавления.
Гришенька посмотрел на потолок, он подумал, какая же толща породы над ним. В детстве отец возил его в знаменитую Верёвкинскю пещеру, они с маленькой группой спускались к самым глубоким сифонам и маленький Гриша слышал "Сын, над нами два километра камня, представляешь?". После этого ему снились кошмары, он думал, а вдруг землетрясение, и его там либо сплющит, либо останется он там в темноте, без еды и без воды. Здесь же глубина в десять раз больше, сейчас они настолько глубоко под уровнем океана, что Бездна Челленджера осталась бы далеко-о наверху. При этом всё очень буднично. Вокруг прекрасное освещение, проложены отличные дорожки - если здесь не кричать и не дурить никоим прочим образом, то эта шахта будет удивлять и развлекать столько же, сколько удивляет и развлекает - ещё десятки тысяч лет.
Подъём наверх с такой глубины - как путешествие между мирами. Наверху уже стемнело, лёгкий мороз и лёгкий снег. Скоро они пойдут в городок, а пока Гриша повернёт голову направо, чтобы ещё раз посмотреть на горделивые университетские корпуса. Они выглядят необычно, кажется, что вместо архитектора взяли толкового горного инженера, и попросили его что-нибудь "сбацать". Учебные корпуса выглядят больше чем необычно, а ещё по какой-то причине их построили как раз из той породы, которую отрыли из шахты.
- Тём, здесь всегда так?
- Так, это как?
- Я о погоде - ни рыба, ни мясо.
- Ночью снег, днём оттепель и может быть дождь. Лет через десять начнётся зима в полном смысле слова и ночью будет что-нибудь -20. Самое главное, здесь тихая лощина и не ветрено, профессуру не будет напрягать пройтись от дома до работа.
Через полчаса оба сидели в гостиничных номерах с горячим в руке и задранными кверху ногами. После такого количества "прогулок" и свежего воздуха они заснут не долетая до кровати, и Кармазин вспомнит что-то ещё из того года, когда они встретились в первый раз...
***
Стационарная орбита Земли, в точке с нулевыми координатами
Станция Скай-Сити, 4-й сектор
17 мая 2321 года, вечером
С постоянным населением в 8 с половиной миллионов человек, станцию нужно называть именно городом, если не метрополисом. Ядро его населения сформировалось с 2120-х по 2150-е, это ханьские беженцы, которые воспользовались возможностью спастись из своих людоедских "держав". По мере роста станции они, так сказать, плодились и размножались, они работали, работают и будут работать на космоверфях, в многочисленных заведениях местного общепита и, конечно же таксистами, если транзитный пассажир хочет чтобы его вез живой человек, а не искусственный идиот, в смысле "интеллект". Где-то на рубеже XXII и XXIII века они воспользовались всеми плодами народовластия в полной мере - больше жить сюда никого не пускают, этот социум проводит свою демографическую политику, словом, здесь, на высоте около 36.000 километров над матушкой Землёй значительно больше, чем просто самый крупный в истории чайна-таун. Отдельная песня о том, что за два века здесь сформировались не слишком то гуманные традиции. Для транзитного пассажира жилые секторы станции - целый экзотический мирок. С фунчуозой и рисом в качестве гарнира, рисовой водкой, в основном из корейского сырья. Именно здесь европеец увидит едва ли не все дальневосточные иероглифы в его жизни, причём эти иероглифы не будут ютиться где-то в углу, как бедные родственники.
Кармазин прибыл сюда полчаса назад, он медленно трезвеет. Он едет в автоматическом такси, ест липкий рис комками и доедает мелкие цыплячьи окорочка в кисло-сладком соусе. Совсем скоро, буквально через два дня, он будет полностью вырван из обычной жизни, и сейчас он пытается впитать новости впрок.
Петербургское "республиканское обозрение"... "Бывшая главарь сепаратистов в ожидании так называемого "суда" наложила на себя руки". Та-ак, Гришенька поищет что-то без "главарей" и "так называемых", хорошо, что Кармазин живёт в мире с нулевой терпимостью к цензуре, и он легко может прочитать "сепаратистские" медиа. А там, в "Вечернем Соколово" заголовки совсем другие - "Обвинённая в военных преступлениях Валери ДеВоро покончила жизнь самоубийством накануне первого заседания Суда. Следователи проводят проверку, как у находившейся под домашнем арестом оказался пистолет". Насколько Гришенька следил за новостями, следствие аккуратно и наверняка подвело ДеВоро под пожизненное, а она отделалась от заслуженного позора уж слишком легко...
Кармазину лететь буквально к чёрту на рога - рейсы к станции у системы Плутон-Харон выполняются всего раз в день, в два часа ночи, у него ещё пять часов до начала регистрации. Часа три он посидит в ханьской забегаловке, потом закажет такси и попросится в космоплан пораньше, чтобы сон был нормальный, а не абы как. А пока он посмотрит большое видео из жизни "сепаров", чтобы понять как там люди, сохраняют ли человеческое лицо?
***
Планета Марид (Аннатьятал), г. Соколово
Правобережный район, Площадь Плеяд
15 мая 2321 года
Арест ДеВоро 10 месяцев назад сегодня называют сломом всей системы. Суть системы не только в нескончаемых потоках вранья, суть системы в том, что от людей требовали денег и требовали дохнуть, где прикажут. И никаких объяснений, что на что потрачено, и, уж тем более, насколько оправданы потери. Столичные полицейские - вчерашние комиссованные, они живут насилием и ради насилия. Они "месят" уклонистов от призыва, "месят" женщин, задающих "шибко много вопросов", и конечно "месят", как они называют "нетвойнистов" - представителей антивоенного движения. Оно возникло давно, ещё до лета 11-го, ведь не все поняли суть "тихой войны" и осмысленность восьми миллионов гробов. С медийной точки зрения начала войны с Империей Ракнай была обставлена предельно тупо - детям историки не раз говорили, что величайшие подлости в истории человечества начинались с "превентивных ударов" и "установления исторической справедливости". Эти дети выросли, и что они услышали от Адмирала Соколова? Врежем, пока можно? Такое путанное объяснение убедило, мягко говоря, не всех, но несколько лет, с ноября 11-го по начало 15-го враг, можно сказать, крайне бесцеремонно жёг родную хату всем было понятно - ка бы то ни было от врага нужно отбиться, и в те годы антивоенное движение было, чтобы быть. Как иронично говорили в то годы, баба яга против.
За лето 15-го империи накостыляли так, что наступательный потенциал имперцами был утрачен полностью, и тут антивоенное движение не только подняло голову, оно заручилось немалой низовой поддержкой. На нас больше не попрут, и зачем всё новые смерти? Без нас что, никак не разберутся? ДеВоро придавила эту, как ей казалось, гидру чуть меньше, чем полностью, при этом она словно забыла, что полицейское насилие рождает образ мучеников. Когда студента с размолоченным лицом ведут в суд, и тот спрашивает у журналистов, что мы делаем, то такого воспримут как мученика, а не как не слишком понимающего ситуацию дурошлепа.
С арестом ДеВоро антивоенное движение вышло из тени, и Грин, новый главком, решил, что если люди будут выпускать пар, то много вреда от того не будет. За эти 10 месяцев "нетвойнисты" в должной мере организовались, и неделю тому назад они уведомили столичную полицию - будет митинг как минимум на полтора миллиона персон, раз так, извольте всё как полагается организовать и шествие оцепить. Сейчас на площади гораздо больше заявленного, примерно два с половиной миллиона человек, и они твёрдо намерены задать руководству (множество из них говорят не руководству а урководству) множество неудобных вопросов. За что они воюют до сих пор? Все ли наверху осознают последствия таких безвозвратных и психологических потерь?
Столичных полицейских из подразделений по предотвращению беспорядков называют "преторианцами" за их чёрную экипировку а, самое главное, за их высокие башенные щиты. Сегодня их задача - разделить волнующуюся толпу и, как их называют "нетвойнисты", "ястребов" - сторонников войны до победного конца. "Ястребы" произносится так же с желчью как и "нетвойнисты", потому что у "ястребов" нет понимания точки выхода - чёткого понимания чего же они достигнут в конечном итоге и, что также немаловажно, что с завоёванными территориями делать. "Главястреб", Адмирал Грин уже здесь. Он оглядывает лозунги, быстро понимая, что множество из них появилось отнюдь не на пустом месте. Ждущая суда ДеВоро ввела в лексикон понятие "удар возмездия", и немудрено, что на плакатах злощастное "возмездие" представлено достаточно широко. Вроде замкнутого круга "Возмездие за возмездие - за возмездие - за возмездие". И другое ему тоже понятно - "Война есть взаимный террор. Остановите террор". Или видеотранспарант, где тот же Грин остервенело крутит антикварную ручную мясорубку. В мясорубку попадает Жизнь, Здоровье и Человеческое достоинство, а выходящее подписано, как "ничего". Впрочем то, что это "ничего" имеет вид и консистенцию детской неожиданности должно наводить на определённые мысли. Грин хмуро оглядывая множество людей и лозунги и, переваливаясь, подошёл к микрофону и проверил, как его слышно.
- Раз, два, три. Ну вот и хорошо, я начну держать своё ответное слово.
Должен сказать, я вас понимаю. Все мы устали, правда? Устали от комендантского часа, устали от напряжения, устали от потерь. Устали провожать мобилизованных как в последний путь. С последней тенденцией я надеюсь покончить - курс молодого бойца сегодня длится не меньше полугода, и командование старается замещать мобилизованными либо тыловые, ли небоевые должности. Никакого затыкания дыр больше не будет, у нас и дыр то как таковых не осталось.
Я не буду читать здесь лекций о смертельной опасности имперскости для всего живого, скажу проще - если мы оставим нашего врага в покое, он не переосмыслит смысл своего существования. Сейчас не XIX-й век, когда поражения европейских монархий заставляли тех задумываться, что же они делают не так. После оставления Севастополя в 1855-м и Парижского мира в 1856-м в Петербурге поняли, что Европейский жандарм злит всю Европу, что железные дороги - не просто великосветские забавы, равно как и многое друге. Наш враг не может существовать без постоянного расширения, ракнайский экспансионизм сложился не от хорошей жизни.
В покое нас не оставят. Есть старый анекдот про подорожавшую водку и пьяницу - Папа, алкоголь дороже, ты будешь меньше пить? Нет, сынок, ты будешь меньше кушать. Имперские иерархи выжмут из подданных императора всё, но продолжат экспансию и террор против всех, до кого смогут дотянуться. У меня всё, спасибо за внимание.
Адмирал Грин отошёл от микрофона, впрочем, у него есть ещё небольшая группа поддержки. Двое азадийских офицеров не в счёт, им было любопытно, как работает другое, нормальное общество, но выступать перед такой толпой они не будут. Еще есть проходящий лечение в Центральном клиническом госпитале капитан спецназа Игорь Луценко, он тоже может выступить, но его долго уговаривали не унижать митингующих так или иначе. В итоге он ломал себя примерно двое суток, чтобы выдать понятную собравшимся и не оскорбительную речь.
- Вы не видели ракнайские города и деревни, я видел. Там сосредоточения унижения - отсутствующие двери, дырявые стены. Никакой приватности, в империи не место, вы не видели тот рабский мир, где не задают вопросов и не оплакивают потери! Можете считать происходящее войной миров, в которой лично я готов идти до конца. Вы соберётесь через месяц к десятилетию с начала войны? Отлично, я готов прийти сюда снова и подискутировать. Честь имею.
Речь Луценко рассыпалась на месте, и самое приличное из того, что думает Грин это...мягко говоря, твою же мать...
***
Палеш, Восточные окраины Катута-Сеттана
11 января 2333 года
Наши дни
- ...да-да-да, ту схватку Грин, скажем так, проиграл. Он, впрочем, проиграл все последующие словесные перепалки на подобных митингах, их было немало, но современные историки считают, что он выиграл стратегически. Он позволил людям выговаритваться, и растущие проблемы не превратились в перезревший фурункул. Вот это да-а...Впрочем, знакомая картина.
К университетскому городку нет развязки, на дороге просто нерегулируемый перекрёсток, где многое зависит от характера водителей. В районе перекрёстка стояла большая водяная мельница, принадлежавшая семейному хозяйству, разводившему плоскотелов. Барышев ещё вчера заказал им экскурсию на двоих, где им обещали показать весь производственный процесс от личинок и мальков до, так сказать, готовой продукции.
Всё перечеркнуло ночное ДТП и всё стало в прошедшем времени. Лихач, мчавший с горы, не справился с управлением. На бешеной скорости он вылетел с трассы и протаранил строение питомника, затем собственно дом и остановился раздраконив здание мельницы. Вокруг полиция, неотложка и...а собственно и ничего. Копы и медики флегматично делают свою работу так, будто не произошло ничего особенного.
- Тёма, объясни, зачем?! Целая семья погибла из-за одного идиота, на них что, никак невозможно найти управу?!
- Григорий Алексеевич, остынь. Мне тоже не нравится, что лихачей основательно не берут за жабры, но не забудь - мы здесь гости. Даже я гость и должен помалкивать видя подобное. Решение, увы, древнее как мир - всё забыть и на всё забить. Других решений нет, до других решений азадийцы должны дойти сами своей собственной головой, причём без нашей подсказки. А раз мы здесь, значит нас всё или почти всё устраивает, нас же сюда силком не гнали, правильно?
Барышев предложил идти дальше. Дальше уклон больше, устают они сильнее, а ещё прямо на них идёт холодный, возможно, морозный туман. Едва Кармазин хотел сказать, что ему холодно, с намёком повернулся Барышев. Он пальцем указал на шапку и маску для лица, которая вместе с перчатками хранится в аккуратной сумочке для аксессуаров, которая в свою очередь присобачена к спине в районе левого плеча.
С укутанной головой и руками Гришеньке стало комфортнее, вместо мыслей, что он скоро продрогнет он стал осматриваться по сторонам. Сегодня ущелье стало уже, скалы вокруг выше. Вокруг очень тихо, потому что во-первых все путники идут практически беззвучно, и во-вторых транспорта на дороге почти нет.
Первый привал через час, Барышев находит у реки относительную затишку и устраивает там котелок. Они пьют маридну без добавок, просто согреться, и едят нечто сушёное и, очевидно, плававшее не так давно или в океане или в этой же реке.
- Тём, есть дорогие покупки, когда думаешь, что сдуру потратил деньги. И есть дорогие покупки, раскрывающиеся со временем, как этот костюм.
- Согласен, не жалко трёх миллионов, ведь так? Григорий Алексеевич, одежда на тебе - продукт совсем другой культуры. У азадийцев нет огромных гардеробов, мог ты пару лет назад представить, что ты будешь неделями носить одно и то же? А годами? Ведь одёжка не маркая, просто так не порвётся, тебе не нужно иметь даже запасной костюм. Исключения, когда у кого-то два костюма очень редкие, например одежда ныряльщиков или одежда для совсем серьёзных морозов. Впрочем, если говорить о маркетинговой стратегии Гильдии, то они рекламируют одежду дороже как закрывающую все потребности. Скажем, самая дешевая одежда сертифицирована до глубины около семисот метров, на твоей можно погружаться на километр. Мой "Аспект открытых пространств" позволяет полуторакилометровые погружения, а "Белое чудо" за 130 миллионов данов официально сертифицировано на 1700 метров. В рекламе его часто преподносят как "Его вам хватит с головой".
Барышев взял свой бокал, он смотрит куда-то...в никуда. Смотрит, что-то думает про себя, он явно продолжит свою речь не об одежде.
- Григорий Алексеевич, я понял твою реакцию с утра. Ведь всё вокруг очень толково, разумно, технологично, если что и разрушено или в запустении, то явно не от хорошей жизни. Ты поразился тому, насколько продуманность даже твоей одежды не совпадает...с такими безобразными авариями. И ленивой реакцией, с позволения сказать, общества на них. Я тебя понимаю, я тоже постоянно удивляюсь, но с каждым разом градус удивления всё ниже. Или, вроде-бы, всё меньше...
***
Химаш-Сеттана
Пятнадцать часов спустя.
Примерно через пару часов после того, как Кармазин думал "ну всё, щас сдохну", они поднялись к Первому Озеру. Озеро типично ледникового происхождения, в форме оно напоминает сильно сплющенный эллипс. На южном берегу находится действительно небольшой курортный городок, на севере видно вздымающуюся вершину потушенного вулкана, она явно намекает, что их путь не завершён.
Городок - всего две улицы параллельно озеру. В первую, ту, что на самом берегу вливается дорога, на второй стоят невысокие домики обслуги. Здесь тихо и красиво. Мостовая из крупного камня, чугунные скамейки с подогревом и дома с весьма своеобразной архитектурой. Дома больше чем наполовину утоплены в землю, в тёплом подвале живёт семья, отапливаемые комнаты с видом на озера сдают в аренду тем, кого Барышев назвал курортниками.
Здесь практически полный штиль и даже при температуре в -18 у людей нет никакого дискомфорта. Кармазин повалился отдыхать на первую же скамейку, он дышит и дышит морозным воздухом потому, что наконец-то дошёл.
- На, Григорий Алексеевич, попей горяченькое.
- Откуда здесь горячее?
- Откуда? Оттуда, у меня термос, хорошо, что не забыл взять.
Барышев действительно подал Гришеньке бокал с горячей маридной, так что тот, скорее всего, уже не простудится. Она хоть и горячая, но какая-то не та. Наверное, дело в свежести и в том, как развивается напиток со временем, даже очень коротким.
- Тём, объясни мне понятным языком, какой здесь может быть курорт?
- Наверное, слово курорт неправильное, но ничего другого я не придумал. Здесь отдыхают, просто смотрят на озеро из окна. Сейчас...скажем мягко, прохладновато, народ будет кучковаться на набережной летом, а это будет лет через пятьдесят. Вот тогда здесь на 18 лет всё изменится - прямо на дороге появятся котелки, а фермеры будут продавать отдыхающим срезанную тем же утром маридну и всякие безделушки. Если бы то разгромленное хозяйство выжило, они бы продавали здесь свою шарабу. Если бы...Если бы, то б во рту росли б грибы...
Когда я...в смысле мы с Седжаль бываем здесь, я всегда задумываюсь о будущем. В марте мне будет 36. Я за полгода превратился из вахтовика... Неважно, превратился в то, во что превратился. 50 лет, как кажется не только мне, не будут годами поступательного развития, кто его знает, как оно будет? Во что превратятся люди? Азадийцы вряд ли сильно изменятся кроме того, что лучше познают нас и переймут себе больше наших привычек. Быть или не быть, вот в чём вопрос - помнишь старину Шекспира? Здесь, в этом месте я не думаю о себе, не думаю, каким я буду в 86. Думаю вообще. Например, вопрос с главкомом. Грину рано или поздно всё это надоест, он наверняка подберёт себе преемника, кандидатура которого устроит и генштаб, и людей, и парламентариев. И что он может надумать? Вся военная разведка - большой-пребольшой секрет, впрочем, годы идут и люди действительно понимают, что разведка работает на их спокойное и предсказуемое завтра. Вояки - необходимое, но в тоже самое время опасное племя, они привыкли жить в мобилизованном состоянии, и отказаться от этого очень сложно. Борьба с воображаемым "другим" дает им ощущение цели и смысла. И они могут решить, что все мы "размякли" и пора нас всех привести "в тонус". А проблем на наши головы и задницы легко можно найти в этой галактике, не говоря уж о вселенной.
***
Солнечная система, на орбите системы Плутон-Харон
Орбитальная станция Рея
Примерно 6 с половиной миллиардов километров до Солнца
18 мая 2321 года
Космоплан только что пристыковался, в нём тишина. Вчера Кармазин тишину не заметил - он приткнулся на своё кресло в полвторого ночи догадываясь, что проснётся рано, часов в шесть. Проснётся так, как привык просыпаться последние несколько лет. Он действительно проснулся полтора часа назад, посмотрел в иллюминаторы, ничего там толком не нашёл, и, позавтракав, терпеливо ожидал стыковки.
Вокруг тихо. Тихие пассажиры на рейсе, тихие стюардессы, сама станция тихая и тёмная, минут пять и Гришенька решил, что он вообще ни черта не видит. Минут десять, и он начал приспосабливаться к тусклому освещению и к не самым широким станционным коридорам. При этом даже здесь есть постоянное население. Очевидно, здесь должна быть почта. Если здесь куча вахтовиков, то должна быть полиция. Здесь рекрутинговые агентства, часть их сотрудников, те же психологи. У такого корыта должно быть куча челноков для эвакуации, значит у них должен быть обслуживающий персонал. Мужья, жёны, дети... Неужели дети тоже? Нет, детей вокруг не видно, здесь совершенно не детский мир. Кармазин идёт навстречу. Навстречу ещё одному человеку, если они полетят работать на корыте куда как меньших размеров, то полетят вместе.
Нечто под названием Променад считается центром культурной жизни. Кажется, что только там бывают хоть какие-то яркие цвета и громкая, при этом очень спокойная музыка. Гриша, следуя за геометкой заходит в бар и видит перед собой молодого парня, который сидел двумя рядами позади него. Парень плотного телосложения, с короткой стрижкой, его образ дополняет армейская сумка с надписью ВС ООН.
- Барышев, Артемий Дмитриевич?
- Энто я. Значит вы - Григорий Алексеевич?
- Аналогично. Артемий, вы не морпех?
- Ну же, старший лейтенант, вы же называете нас "морпихами".
- Есть такое дело, называем.
Лицо этого Барышева резко контрастирует с его фигурой, на его лице явно читается хотя бы какое-то профессиональное образование. Таких как его действительно называли "морпихами", они пропихивали...словом претворяли в жизнь политику и ценности ООН.
Но так было раньше. Это в прошлом веке они делали людоедские страны чуть менее людоедскими, а сегодня... Примерно двадцать лет назад цивилизованные страны разбередили все тлеющие и потухшие конфликты в странах нецивилизованных - спецслужбы стравили Южную и Северную Хань, подстегнули в Турции милитаристские устремления, и.т.д., и.т.п, словом, резко увеличили поле деятельности для морской пехоты и прочих батальонов быстрого реагирования. Если Кармазин восемь лет службы недоумевал, что он вообще делает и за что ему платят деньги, то возможный коллега Гришеньки должен был задаваться вопросами, в кого ему приказывали стрелять. Должен был, а мог бы и не задаваться. Он мог упиваться армейским братством, "вместе мы - банда", дегуманизацией противника, словом всем тем, что делает душу грязной а совесть - якобы чистой.
***
Палеш, К северу от Химаш-Сеттана
13 января 2333 года, наши дни
- ...да-да-да. Когда я служил, я вапшче не интересовался историей конфликтов, в которые мы лезли. Собвез сказал "надо", морпехи радостно ответили "есть!". Всё, все раздумья были на таком уровне, не выше.
Григорий Алексеевич, пойми правильно - когда мы встретились? 18-го мая? 7-го мая мы прикрывали демонстрацию в Джакарте, а как только получили агентурную информацию о том, что часть демонстрантов похватают - мы брали окопавшегося министра внутренних дел. Представляешь масштаб? И потом у меня был калейдоскоп, как у тебя от Первичных Миров. 12-го числа я ушел в отставку с посечённой осколками спиной. Меня уговаривали полечиться в военном госпитале, думаешь, я согласился? Мне дали направление в обычную клинику у меня под Москвой, думаешь, я туда пошёл?...
Они идут уже шесть часов, и Барышев посоветовал Гришеньке смотреть только под ноги, не по сторонам. Они поднимаются, уже почти поднялись к наивысшей точки острова, это последние километры Пути Паломника. Здесь дуют ощутимые метели, и Кармазин действительно ориентируется на голос бывшего коллеги.
- ...я думаю, когда я задумался...пардон за тавтологию. Сколько лет прошло перед тем, как я понял - мы были не миротворцами, а разжигателями. Пока мы служили, мы бились друг за друга, бились против тех, на кого покажут пальцем.
Когда я задумался, над годами службы в морской пехоте. Не в 22-м, когда мы закончили с первым контрактом и я думал, как же я крут. Вчерашний морпех сегодня разобрался с системой охлаждения и сдал первую сессию в сочинском СИВТ-е. Не когда мы чуть не спятили на UltraDeepCore. Наверняка в 24-м, на Ариане. Вокруг какая-то зелень, какая-то живность, вокруг мирно, но кто-то далеко довоёвывает. За что он довоёвывает? За что же воевал я?...
- Вот это...
- ...согласен, мать твою, да...
На вершине был грандиозный Храм Духу Воздуха, с учётом высоты основания люди быстро прозвали его «Храмом на Семи Ветрах». В начале века имперские линкоры обстреляли его, превратили удивительную по своей красоте и гармоничности постройку в решето – орудия проплавили металл, и в том храме, прямо внутри мог идти снег. Пять лет назад назад постройку аккуратно обложили плазменными зарядами, и она просто…стекла. Потом всё расчистили, отрыли новый котлован для нового Храма. Не нового того же самого. Каркас уже возведён и вызывает реакцию "мать твою да".
Восстановленный храм – больше чем часть истории острова, планеты и туристическая достопримечательность. В нем настолько замечательная акустика, что любое, даже не очень громкое «афигеть!!!» услышат все, и выглядеть это будет как минимум, вульгарно. В храме удобно говорить так, чтобы слышали все – кроме всего прочего это будет замечательно дисциплинировать туристов просто конструкцией сооружения.
Храм – напоминание о тех временах, когда мерилом всего и вся не стали только деньги и «положение в обществе», что было фактически синонимами. Да, это был закат религии - после Храма духу Земли на Хавеле культовых сооружений уже не строили. Но то был красивый закат – церковь перестала быть «акционерным обществом», священники работали на общественных началах, и они не жировали с пожертвований прихожан, очень часто добавляли от себя. Фактически какая-никакая мораль в азадийском обществе осталась с тех времён, а дальше медленно, но верно пошло моральное разложение. Постройку нового Храма оплатили без колебаний, просто для того, чтобы общество начало разворачиваться в обратную сторону, и признанный почтенным, но при этом без гроша за душой не был у «состоявшихся личностей» парией.