Светало.
Яник посмотрел на часы и решил срезать дорогу через парк. Засидеться в гостях оказалось не самой хорошей идеей. Особенно если через пару часов уже пора на работу.
С реки неподалеку поднимался туман. Молочно-серые клочья, как живые, ползли по траве, скрывая очертания знакомых скамеек и скульптур. Только теплый свет маленьких фонариков вдоль тропинок пробивался пятнами сквозь сероватую муть.
Вдруг фонари погасли.
Яник остановился, прислушался. Место показалось незнакомым. Стало совсем тихо.
Он оглянулся. Тропинки не было.
Стараясь дышать ровно, заставил себя успокоиться и осмотрелся.
Вокруг был... лес.
Яник прошелся по сырому мягкому мху от дерева к дереву, пытаясь понять в какой части парка он очутился. Пахло прелыми листьями и мокрым мхом. Это был лес. Незнакомый лес. И чем больше Яник по нему ходил, тем яснее понимал, что лес как будто бы дышит.
Это было неприятно.
Поднималось солнце, туман отступал. Где-то рядом заквакали лягушки, застрекотали кузнечики. Послышались голоса птиц.
Яник брел от дерева к дереву, пока не наткнулся на звериную тропку, которая вывела его к маленькому озерцу.
Он посмотрел в воду.
С темного торфяного дна осторожно высунулась макушка в синем бархатном колпачке, под ней обнаружились косматые брови, из-под которых на Яника с ужасом и любопытством взглянули ярко-голубые глаза.
Яник вскрикнул.
Крик получился хрипловатым и низким. Он осторожно ощупал свои щеки и подбородок, на которых густо росла борода.
"Да ладно?" - прошептал новоявленный гном сам себе. - Не может быть".
Яник еще раз заглянул в озеро. Оттуда на него смотрел гном в синем бархатном колпаке.
"Тааак..." Яник закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и понять - может, это все ему только кажется?
Он медленно вдохнхнул и выдохнул. Открыл глаза. Прямо перед ним сидела жаба. — И что теперь? — спросил ее Яник.
Жаба квакнула и прыгнула в траву.
Он рассмеялся.
— Ну хорошо, - сказал он своему отражению,- Отнесусь ко всему философски… я гномик. А какой именно?
Гномы ведь разные бывают. Некоторые носят красные колпачки на голове, некоторые — синие. Другие — белые.
Кто-то только шлем носит. И топор. Боевой, разумеется.
Топора у Яника не нашлось, зато был чемоданчик. Добротный такой, кожаный, оббитый по углам толстой жестью. Яник не мог вспомнить, когда и как этот чемодан появился. Как будто чемодан был всегда.
— Ну что ж, сейчас узнаю, каков я. — сказал он своему отражению и уселся поудобнее на поваленное у самой воды дерево.
«Щёлк» — замочки открылись, и из маленького чемоданчика выскочила большая мягкая пуховая подушка. В персиковой шёлковой наволочке.
— Вот те на… — почесал в затылке гномик, уставившись на содержимое. Он выволок подушку на прелые сосновые иголки и дубовые листья.
Больше в чемодане ничего не было.
Совсем ничего. Даже кармашков и крошек, которые бывают во всех добротных чемоданах с историей.
Но этот был пуст. Чист и пуст.
Никаких намеков.
Вздохнув, Яник принялся запихивать подушку обратно, но она никак не умещалась.
Совсем. То ли чемодан уменьшился, то ли подушка выросла. То ли пух в ней расправился и не хотел утрамбовываться обратно.
«Ну что ж поделать», — подумал новоявленный гном, взвалил подушку на спину и взял пустой чемоданчик в руки. «Спасибо, что у меня есть ноги, я умею ходить и пойду поищу где бы поесть» — решил он и отправился вверх по течению впадавшей в озеро речушки.
Довольно скоро Яник увидел тропинку, которая вывела его к дороге.
Дорога привела к аккуратной чистенькой деревушке. Перед круглыми домиками с остроконечной, как его колпак, крышей, росли цветы, за домами виднелись огороды и поля, где паслись то ли откормленные низкорослые бычки, то ли огромные косматые кабанчики.
Гномик постучал в крайний дом. Ему открыла маленькая круглая Женщина в фартуке с голубыми цветочками и золотой каймой. Ее лицо так и сияло румянцем. Глаза искрились заботой, а руки, казалось, готовы были обнять всех страждущих этого мира.
— Как я рада вас видеть, дорогой гномик! Вы, верно, проголодались и устали с дороги?
«Что же спрятано за этой приклеенной улыбкой?» — подумал Яник, но откуда-то из глубины домика умопомрачительно запахло пирогами.
— Да, — согласился он. И добавил, немного подумав — Меня зовут Яник. Я заблудился вот в том лесу.
— Да-да, — ответила сладким голосом добрая Женщина в переднике. Мы здесь для того и живем, чтобы помогать заблудившимся. Добро пожаловать в мой дом! Походите в столовую, я как раз растопила камин.
Только тут Яник понял, что он устал и замёрз. Бархатный камзольчик с медными пуговицами на рукавах хоть и выглядел тёплым, не защищал от ветра.
— Как вы поняли, что заблудились? — спросила добрая Женщина, наливая в тонкую кружку пахнущий луговыми травами чай.
— Я просто увидел, что я в чаще и дороги нет, — пробормотал повеселевший Яник, жуя свежий пирог с яблоками.
— Да. Почти так всегда и бывает, — ответила хозяйка задумчиво и принялась рассказывать как оно тут бывает, когда к ним приходят заблудшие в лесу гости.
В какой-то момент ее улыбка отклеилась и соскользнула, что-то блеснуло под ней, но женщина поспешно прикрыла рот рукой, приклеила улыбку обратно и защебетала:
— У вас необычный рост. И волосы. Но ничего, мы не делаем разницы по росту. Вы можете не беспокоиться об этом.
— Почему я должен беспокоиться? — забеспокоился Яник.
— Вот я и говорю, не беспокойтесь, все живые существа достойны любви и внимания, достойны жизни и безопасности. Не переживайте.
Яник заерзал бы в своём удобном мягком кресле, если бы не был сыт и согрет. "Чего я нервничаю, все же хорошо вроде" — подумал он и понял, что почти засыпает. Тепло камина и сытый желудок настойчиво требовали сна.
— Какой интересный у вас чемоданчик. И эта милая подушка. Когда вы поняли, что заблудились, эти вещи были с вами? — ворвался в сознание гномика ласковый голос.
— Да. Только подушка лежала в чемоданчике — ответил Яник неуверенно.
— Да вы придумываете все! — с тонким налетом оскорбления сказала женщина, придерживая на лице улыбку, — эта подушка не могла там поместиться! Что у вас в чемоданчике?
— Ничего.
— Разве?!
— Посмотрите сами. — Янику очень хотелось свернуться в кресле и закрыть глаза. Он оперся на мягкий подлокотник и с трудом удерживал на руке потяжелевшую голову.
Женщина решительно подошла, взяла чемоданчик и открыла его.
Чемодан был пуст. Совсем.
Ни крошки, ни пылинки.
— Этого не может быть! Здесь должен лежать молоток!
— Молоток?! — переспросил озадаченный Яник.
— Именно! Если нам нужны пастухи, появляется кто-то, у кого в чемоданчике кнут. Если нужно сажать картошку, то приходит кто-то с лопатой. А сейчас у нас идёт строительство нового домика. Где ваш молоток?
— Но у меня только эта подушка. — смутился Яник.
— Ну и славно, вдруг вспохватилась женщина. — Мы не делаем разницы между теми, у кого молоток и теми у кого… кхем… подушка. Это, конечно, необычно. Но мы принимаем всех одинаково. Ведь всякий человек… в смысле живое существо…. Разумное живое существо — поспешно поправилась она — достойно мира и любви. Думаю, вы уже достаточно отдохнули, Яник. Берите свою подушку и пойдёмте со мной на стройку!
Гномик, потерявший надежду хоть чуть-чуть вздремнуть, с грустью посмотрел на камин, взвалил на спину подушку, подхватил чемодан и поплёлся за доброй женщиной.
— О, новый труженик! — розовощёкий мужчина с загорелыми руками хлопнул Яника по плечу так, что тот едва не влетел в кучу опилок, — Добро пожаловать на нашу замечательную стройку! Это будет грандиозное здание, когда мы все вместе закончим над ним трудиться.
— Ну ладно, - пролепетал Яник, осторожно подходя к нему. — Что я должен делать?
— Нужно сколотить опалубку для стены. Вот тебе доски, бери свой молоток и приступай.
— Но у меня только подушка!
— В смысле подушка? А где твой молоток?
— У меня нет молотка…
— Но ты же пришёл на стройку, дружище! Так давай строй!
— Но подушкой… — едва промямлил Яник, как Розовощёкий его перебил:
— Какая разница! Хватит ныть! Уныние — это не для нас!
— Уныние не для нас. Мы призваны всегда радоваться — подхватила Добрая Женщина, придерживая сползающую улыбку.
— Как же я буду подушкой забивать гвозди?! — не сдавался Яник.
— А что же ты будешь делать? Раз ты пришёл к нам, ты с нами, а раз с нами, то нужно делать то же, что и мы.
— Мы все вместе строим новое здание! — подхватили остальные.
Яник поежился под колючими взглядами, которые довольно странно выглядели на фоне приклеенных улыбок.
— Но ведь сразу ясно, что ничего не получится! Это ведь подушка! Подушкой гвозди не забивают! — Яник отчаянно смотрел на главного.
— Я понял! — прогрохотал веселым голосом Розовощёкий, уперев здоровенные кулаки в бока. — Ты просто лентяй, но у нас кто не работает, тот и не ест!
— Кто не работает, тот не ест. — Повторила Добрая Женщина. — Да, это так.
Яник посмотрел на Розовощекого, на Женщину, на других работников, копошащихся вокруг сваленных в кучку камней, и спросил громко:
— У кого-нибудь здесь есть молоток?!
Даже если они и услышали, то сделали вид что он молчал.
— Есть у кого-нибудь молоток?! — закричал Яник что было сил. С тем же результатом.
— Ты не нервничай, — на плечо гномику опустилась широкая ладонь Розовощекого. — Начни с малого. Всем поначалу бывает трудно и непривычно. Просто сделай первый шаг, — сказал здоровяк с улыбкой, и она даже была почти как настоящая.
— Ты имеешь ввиду попробовать забить гвоздь подушкой? — Яник чувствовал спинным мозгом, как где-то в глубинах сознания стонет искалеченная логика.
— Да, возможно, это немного необычно… и никто так раньше не делал. Но вдруг в этом есть толк? Ты ведь никогда не пробовал так делать, верно?
Яник не пробовал. Ему даже в голову не приходило ничего приблизительно похожего.
— Но ведь с самого начала понятно, что это плохая затея, — возразил гномик.
— Не дерзи! Не смей дерзить старшим! — подскочила к нему Добрая Женщина, придерживая почти отклеившуюся улыбку.— это недопустимо!
— Так ведь… — начал было Яник, но Розовощёкий похлопал его по спине. Гном закашлялся.
— Просто начни хоть что-то делать! — сказал здоровяк добродушно и отправился к другим рабочим.
— Он прав! Ты же даже не пробовал, откуда ты знаешь что ничего не выйдет?
Яник вздохнул. Женщина вопросительно смотрела. Он взял подушку и неуверенно ударил по гвоздю.
Послышался тихий шелест — хрустальными осколками на железобетонную плиту реальности посыпался здравый смысл.
— Вот и славно, умничка! Я знала, что у тебя все получится! — защебетала Женщина. — продолжай в том же духе! Из тебя выйдет замечательный строитель!
Она попрощалась со всеми и ушла.
Яник ударил ещё раз. Наволочка зацепилась краем за шляпку гвоздя.
Гномик аккуратно снял мягкий струящийся шелк со ржавого железа и растерянно посмотрел по сторонам.
На стройке кипела работа. Каждый был занят делом. Один усердно пилил лобзиком толстый ствол березы, другой пинцетом складывал в тачку щебень, третий перекидывал лопатой песок на большое сито.
— Не все так плохо, как кажется, верно? —- внезапно прогрохотал над ухом у Яника голос Розовощекого. — Что, ткань цепляется за гвоздь? — участливо спросил он.
— Да, цепляется — гномик задумчиво гладил поверхность наволочки.
— Может, тебе стоит попробовать снять эту наволочку с подушки? — предложил Розовощекий.
Яник пожал плечами.
Мужчина кивнул и ушел к тому, который грузил щебень.
Гномик смотрел, как они разговаривают, как Розовощекий что-то объясняет, хлопает по плечу и улыбается работнику.
«Что за странное место? Что же оно мне напоминает?»
— Ну что ты стоишь без дела? — Розовощекий снова появился бесшумно, — мы же договорились, что ты снимешь с подушки наволочку и попробуешь еще раз!
Яник обреченно стал стягивать нежную наволочку.
Подушка оказалась бархатной, по светло-голубому полю были вытканы золотые звезды и серебряные луны. Она сверкала на солнце, как драгоценность, бархат переливался и мерцал.
Подушку хотелось гладить, ею хотелось любоваться. Её хотелось обнять и уснуть.
— Ну, чего замер? Видно ты упрям? — спросил Розовощекий. — Упрямство — это страшный порок, такой же как и лень!
Яник вздохнул. Гвоздь торчал из доски. Кривоватый, покрытый пятнами ржавчины, черный большой гвоздь.
— Ну же! — гаркнул Розовощекий, — начинай уже трудиться! Труд — лучшая из добродетелей!
— Труд — лучшая из добродетелей! — отозвался хор голосов.
И Яник ударил. Гвоздь остался на месте. Подушка отлетела от доски. В ворсинках голубого бархата застряли крошечные деревянные щепочки.
— Вот, видишь, главное — начать! Маленькие шажки ведут к большому достижению! Вместе, только все вместе мы сможем построить это чудесное здание! — улыбка на лице Розовощекого стала восторженно-торжественной.
— Только вместе! — отозвались рабочие хором.
Янику вдруг показалось, что это все сон. А во сне какая разница, что произойдет. Ничего же серьезного взаправду случиться не может.
Он принялся бить нарядной подушкой по ржавому гвоздю с каким-то азартом, даже с весельем.
Вдруг откуда-то сверху на него приземлилось маленькое пушистое перышко. И еще одно… И еще…
В голубом небе подушечного мира образовалась прореха, откуда вылетали маленькие пушинки.
Они парили в воздухе, грациозно танцуя и плавно скользя по невидимому паркету воздушных зал.
Яник смотрел на дырку, полную пуха, среди серебряных луночек и золотых звездочек.
— С меня довольно! До-д-дов-вольно!!! — завопил гномик. Это какой-то абсурд, сумасшествие, бессмыслица!
— Ты в порядке? — спросил гномика подошедший к нему Розовощекий. — Не переживай, ее же можно зашить.
— Чтобы продолжить забивать ею гвозди?! Да это же произведение искусства! Бархат ручной работы! Это ведь вышивка золотом и серебром! Невероятно красивая и тонкая вышивка!
— Кажется, он не в себе — сказал тот, что грузил щипцами щебень.
— Да, определенно какой-то истерический, неустойчивый тип, — подтвердил работник с лобзиком.
— Его нужно отправить к Феодосии, пусть поможет зашить подушку, — предложил строитель с лопатой.
— Ну что ж, — согласился Розовощекий, — ступай обратно, поговори с ней. И почини свою подушку. А потом ты можешь вернуться, мы всегда рады работникам, ведь каждый достоин любви и внимания!
— Мы всегда рады. Все достойны любви и внимания! — повторили голоса.
Яник, оставляя за собой в воздухе дорожку маленьких пуховых звездочек, вернулся в круглый домик на окраине.
Добрая женщина, которую, оказывается, звали Феодосией, открыла дверь еще когда он был за калиткой.
— Яник, заходите! Вам нужна помощь! — ее улыбка трепыхалась на ветру, готовая сорваться.
— Пожалуй, мне сейчас нужны только иголка и голубые шелковые нитки. Есть у вас голубой шелк?
— Что вы, Яник! Какой шелк? Зачем тут шёлк? Здесь и обычных льняных ниток будет вполне достаточно.
— Может быть золотая или серебряная нить?
— Да вы какой требовательный! Нельзя быть таким требовательным и дерзким, тем более в гостях. Нужно быть благодарным за то, что у вас есть, за то, что к вам хорошо относятся, не взирая на ваш рост и вашу подушку, а ведь у вас нет даже молотка. Мы приняли вас, как человека, потому что все существа достойны любви и внимания, но мы могли бы этого и не делать! Ведь вы даже не человек!
Яник стоял, хлопая глазами. Пушинки скользили вокруг него, окутывая пространство облаком нежности.
— Просите прощения, Яник! Немедленно!
— Хорошо, извините что оскорбил вас своим присутствием. — Ответил гномик, — благодарю за ваше чудное гостеприимство, за пирог и за приятное общение!
Он развернулся и зашагал по тропинке обратно в лес.
— Яник! Вы там погибнете! Неблагодарный гном! Вы умрете в этом лесу! Вас сожрут волки, вас растерзает медведь, вы уже там были и ничего там не нашли. Вы и здесь ни на что не были способны, даже гвоздь не смогли забить! Вы всю жизнь будете плутать впотьмах и никогда не увидите настоящего света!
Яник оглянулся. На лице Феодосии не было улыбки. Вместо нее был бескровный тонкий белый рот, который открывался острыми клыками в два ряда, поблескивающими в лучах клонившегося к западу солнца.
Она еще что-то говорила, но он слышал только шипение и рев.
Гном прижал к себе подушку и что есть силы побежал прочь.
— Вернитесь, Неразумный!!! — доносилось до Яника эхо в глубине мыслей, когда он наконец остановился и огляделся.
Вокруг был лес. Но не чаща. Закатное солнце красило макушки корабельных сосен и высоких берез в невыносимо яркий и радостный золотой цвет.
«У меня есть полчаса, чтобы найти укрытие до темноты», — подумал Яник, глядя на блики в кроне старого дуба.
— И не думай! — каркнуло что-то сверху. Гном оглянулся, прислушался. Птицы перекликались и щебетали, жабы квакали где-то в невидимом болоте, сверчки выводили пронзительные трели. Карканья не было слышно.
Яник снова присмотрелся к дубу. Посередине ствола чернело небольшое дупло. «Наверняка там мало места,— подумал он, — скорее всего там уже кто-то живет. Кто-то вроде белок или птиц».
Впрочем, можно опробовать устроиться на ветке. От медведя это не спасет, а вот от волков может помочь. Главное не рухнуть вниз...» Он положил порванную подушку на ковер из мха и опавших сосновых иголок и внимательно оглядел свой костюм. На поясе красовался добротный кожаный ремень с латунной пряжкой.
«Вот им и пристегну себя к дереву. Возможно, там мне удастся немного поспать.»
Яник стал карабкаться по бугристому корявому стволу. Откуда-то из густой кроны раздался хриплый смех.
Гном спрыгнул на землю, отдышался, и снова полез на дуб. Кора, хоть и казалась шершавой, становилась скользкой и гладкой, едва он отрывал ноги от земли.
Наконец, измученный и изрядно исцарапанный, он устроился на самой пологой широкой ветке, к которой себя и пристегнул.
Блики солнца, проходившие сквозь сосны, становились все реже. Небо стало багровым.
«Может, стоило попробовать затащить сюда подушку», — с грустью подумал Яник, прижимаясь щекой к жесткой коре.
Лес окутали сумерки, поднимался сырой туман, птицы смолкли, лягушки заголосили громче. Где-то вдалеке послышались отголоски громовых раскатов.
«А что там в дупле?» — подумал Яник, отстегнул ремень от ветки и тут же свалился в кучу сырого мха и прелых листьев.
— Ну что, может, тут спать и останешься? — прошипел кто-то у него над ухом. Яник затаил дыхание. От незнакомца пахло гнилым мясом и землей.
— Ну ладно, ладно. Я не ем живых, — гном услышал, как кто-то медленно отходит от него и решился приоткрыть один глаз.
На полянке возле дуба стоял огромный черный ворон и внимательно смотрел на Яника.
Гном поднялся.
— Ну и вид у тебя, — снова раздался хриплый смех из приоткрытого клюва.
Яник оглядел свой порванный бархатный камзол, испачканный корой и мхом.
— Что это за место? - спросил он Ворона.
— А то ты сам не знаешь? — недовольно ответил тот.
— Как отсюда выбраться? — снова попытался Яник.
— Это смотря куда и когда ты намерен выбираться, — ответил ворон насмешливо и подошел поближе.
Он был размером с гнома. Огромные черные крылья, сложенные за спиной, походили на плащ, и если бы не едва заметные седые брови над отливавшими красным закатом глазами, вид у птицы был бы довольно зловещий.
Ворон наклонил голову на бок и внимательно изучал Яника. Неприятный холодок пробежал по коже гномика и остановился где-то на затылке, заставляя шевелиться волосы.
Яника передернуло.
Стараясь оставаться спокойным, он медленно шагнул к подушке, поднял ее с земли и прижал к груди. Облачко нежных пушинок тотчас поднялось в воздух.
— Так-так… Значит, подушка… — прохрипел Ворон. — Не молоток, не тачка и даже не ведро с яблоками?
— Откуда ты знаешь про молоток?
— А ты, значит, теперь гном? — Ворон шагнул к Янику и тот попятился.
— Кто вы такой? — спросил Яник, пытаясь закрыться от незваной птицы подушкой.
В наступивших сумерках очертания ворона стали расплываться, а пушинки, вылетавшие из подушки с каждым вздохом гномика, наоборот, стали светиться бледным голубовато-зеленым. Теперь они как маленькие звезды кружились вокруг поляны, создавая тонкий летящий шатер.
— Тебя не смущает, что снежинки не тают? — сурово спросил Ворон.
— Это пух из подушки, — ответил Яник настороженно и покосился на мерцающий купол вокруг них.
— Ты уверен, что это пух? — Ворон как будто бы злорадствовал.
— А что же это по-вашему? Звезды? Или, может, светлячки?
— Светлячки бы подошли больше, — кивнул Ворон.
В этот момент одна из пушинок полетела прямо на нос Янику и он отчетливо разглядел, что у нее есть шесть тонких черных ног, прозрачные крылья и светящееся брюшко.
— А может все-таки снежинки? — хитро прищурился Ворон и повернул клюв к летящей мимо пушинке.
Та приземлилась Янику на руку и растаяла.
Гном стряхнул с руки капельку воды, развернулся и побежал. Ворон стоял рядом. Яник несся изо всех сил, поворачивал, прыгал, даже разок кувырнулся через голову. Но он по-прежнему стоял на той же поляне рядом с Вороном.
Все ужасы из детских кошмаров разом ворвались в голову Янику и разлетелись воплем по лесу.
Ворон никуда не делся.
Гномик упал еще раз, поднялся, развернулся, побежал, споткнулся и растянулся прямо под ноги Ворону.
Он заплакал, колотя кулачками по грязному мху.
— Что тебе нужно? — кричал он, — кто ты такой вообще?!
От Ворона остались только еле заметные очертания и мерзкий запах. Сам он растворился в наступившей темноте. Над ними по прежнему мерцал купол то ли из светлячков, то ли из пушинок.
— Мне? — в голосе птицы послышалось неподдельное человеческое удивление. — Это ведь не я к тебе пришел и начал в двери ломиться.
— Так это — твой дом? То есть ты тут хозяин? — всхлипывая, выкрикнул гном.
— Не совсем.
— Лес — твой дом? Дуб?
— С чего ты взял, что это дуб? — Ворон снова вздохнул.
— Потому что я видел лес и дуб. И дупло видел.
— И светлячка, и снежинку и себя в реке и подушку в чемодане ты тоже видел. И даже трогал.
— И видел, и трогал! Ты следил за мной?
— Нет.
— Тогда откуда ты все это знаешь, и что это за место, и кто ты такой леший бы тебя побрал?
— Для начала скажи мне кто ты.
Яник сел, притих и задумался.
— Я не помню. — наконец тихо сказал он.
— Как тебя зовут?
— Яник.
— Знаешь почему тебя так зовут?
— Нет. Я просто помню это имя.
— С чего ты взял, что это имя и что оно твое?
— Ты на все вопросы отвечаешь «С чего ты взял..» — раздраженно спросил Яник. — просто скажи, как отсюда выбраться? Мне здесь не нравится.
— А где тебе нравится? — спросил голос Ворона откуда-то сверху.
— Не знаю. Но точно не здесь.
— А наволочка у подушки была? — неожиданно сменил тему Ворон.
Яник вспомнил, как снял токую шелковую наволочку, вспомнил, как держал ее в руках и сокрушался, что на ней, такой красивой и гладкой, осталась зацепка от гвоздя.
Но куда он ее дел?
Куда же…
— Была, — ответил гном нехотя, вспомнив, что оставил наволочку, аккуратно сложенную, где-то на досках стройки.
— Так достань ее и останови уже этот снегопад. — отозвался хриплый голос из темноты.
— Она осталась там, в деревне. — устало ответил Яник.
— А если найду? — засмеялся Ворон.
Яник тяжело поднялся, засунул руки в карманы камзола, потом в карманы брюк — они были пусты.
— У меня нет наволочки. Она осталась в деревне.
— А что это у тебя на шее? Платок?
— Яник ощупал шейный платок, на который до сих пор не обращал внимания.
В темноте шелк отливал голубоватым матовым сиянием, отражая холодный свет пушинок.
Яник расхохотался.
— Как ты это делаешь?
— Что именно?
— Все вот это вот? Заставляешь бегать на месте, заставляешь вещи появляться из ниоткуда? Я же хорошо помню, что оставил ее в деревне.
— Все, что принадлежит тебе — всегда с тобой — отозвался голос Ворона издали.
— Эй, Черная птица, скажи, как отсюда выбраться?
Ответа не было.
Яник натянул наволочку на подушку и пушинки погасли, оставляя его в тугой, почти осязаемой темноте.
Звуки тоже исчезли.
Даже собственное дыхание невозможно было услышать.
Яник закричал. Крик, едва вырвавшись из горла, утонул в жиже тьмы.
Казалось, он сам тоже начинает растворяться, терять очертания тела и души.
Яник поспешно снял наволочку с подушки. Звезды мерцали едва уловимыми отблесками света.
Липкий страх схватил за горло.
Яник смотрел на звезды, они окружали его, растаскивая на куски его тепло и меркли, растворяясь в темноте.
Яник попробовал выбить пушинки из подушки, но уже ничего не было видно. На ощупь он натянул наволочку обратно, положил подушку на мягкую, еще теплую землю и свернулся на ней в комок, обнимая колени.
Кто я? Яник. Я Ник… кто… Я никто...
Грудная клетка затрещала под темной массой, обрушивающихся на него со всех сторон.
Яника вдавило в подушку. Он задыхался.
Километры, тонны, тысячелетия поглотили его, размазали тонким слоем по всему мирозданию, превращая в ничто и во всё одновременно.
Время, как древний дракон, схватило себя за хвост, свившись в кольцо. И по этому кольцу струился, пульсировал, появлялся и исчезал призрачный след сияния пушинок. Прошли миллионы лет, солнце взорвалось, превратившись в яркую голубую звезду, сжалось, потухло и провалилось внутрь себя.
Но я же есть! Я есть!..
Тьма поднялась и расступилась. Вокруг показались очертания леса, где-то в вышине за тучами обозначился бледный диск луны.
Подул ветер, принес пение жаб.
— Я есть! — закричал Яник и услышал свой голос.
— Замечательно, только зачем так орать? — спросил материализовавшийся рядом Ворон.
— Я тут, я есть и я, — Яник запнулся. — Я вполне себе существую.
— А разве кто-то в этом сомневается? — пожал крыльями Ворон. Странный ты какой-то.
— Я есть! — повторил Яник, дрожа. Он обнял себя за плечи и уставился в небо.
— Вот и славно. Осознал. Можешь придумать себе имя.
— Какое имя?
— Какое захочешь. Например, Валера.
— Мне не нравиться имя Валера.
— А что в нем плохого? Валера — звучит так просторно, вальяжно…
— Да не хочу я быть Валерой!
— Валеррррааа, — протянул Ворон мечтательно.
— А тебя как зовут? — спросил гном.
— Как хочешь так и зови. Мне по барррабану, — отозвался Ворон. Его крылья в лунном свете больше напоминали мантию, и даже колыхались на ветру, — Ну так что, Валерррра, как спалось?
— Я не Валера, ясно?
— А кто ты?
— Яник! Имя такое есть, вот я его себе и оставлю.
— Звучит по-детски. Или по-девчачьи. Валера куда больше по-пацански будет.
— Меня зовут Яник. Понял? — рассердился гном. — А ты, видно так себе имя и не придумал?
— А меня вообще может и нет, — отозвался Ворон, а ты, вижу отрастил себе зубы. Скоро будут в два ряда!
Яник вспомнил лицо Доброй женщины. Его снова передернуло.
Он быстро пощупал свои зубы. Все были на месте и напоминали человеческие.
— Ты гном. — ехидно напомнил Ворон, у тебя не может быть человеческих зубов.
— Но я же ничего не говорил!
— Рот закрой, а то белка залетит, — отозвался Ворон. — чего такой напуганный-то?
— Ты — мое воображение? Иначе откуда тебе знать что я думаю?
— У тебя все на твоем тупом лице написано. Можешь вообще ничего не говорить — все твои мысли звучат громче слов, — зевнул Ворон и вспорхнул на ветку, где Яник недавно пытался заснуть.
— Если это место я придумал сам, то оно — что-то вроде сна. Значит надо проснуться.
— Ага, ущипни себя за пятку.
Яник покосился на пятку и ущипнул себя за локоть. Было больно.
— За локоть лучше кусать, — прокаркал Ворон, нахохлился и закрыл глаза.
— Ха-ха, — ответил Яник, — ты черная птица-юморист?
«И знаешь больше, чем говоришь. Но как заставить тебя рассказать, как отсюда выбраться?» - подумал он.
— Ты сам сюда провалился. Сам и вылезешь.
— Я же говорю ты — кусок моего воображения! — заорал Яник, схватил какую-то корягу и с размаху швырнул ее в ворона. Тот исчез.
Лес вокруг стал темнее…
«Мое воображение» — подумал Яник. «Воображение…» — где-то в глубине невидимой чащи завыли волки.
— Отлично! Волки есть. — пробормотал он себе под нос. — Как насчет летающих единорогов?
Он знал, как выглядят летающие единороги. И теперь изо всех сил рисовал одного такого в чаще леса.
Единорог никак не появлялся.
Волки завыли ближе.
«Видимо, тут работают только реалистичные образы. Нужно отвлечься от волков. Кто еще живет в лесу?»
— Болвааан!!! — заорал сам себе Яник, схватил в зубы подушку и полез на березу.
Из леса выбежало стадо диких вепрей.
Гномику удалось забраться повыше. В том месте, где ствол разделялся надвое, в аккурат влезла подушка. Усевшись на нее, Яник задумчиво смотрел вниз, держась руками за расходившиеся в обе стороны от него толстые ветви.
Вепри, как ищейки, кружили вокруг дерева, обнюхивая землю.
Наконец один из них встал копытами на ствол и посмотрел вверх, прямо в душу Янику своими маленькими булавочными глазками.
Яник отшатнулся и вдруг понял, что уже утро. Тут же с невидимого болота приполз туман и стал обволакивать косматых свиней. Те недовольно захрюкали и то ли ушли, то ли растворились.
Туман пробирался выше. Через пару минут Яник уже едва различал березу, на которой сидел.
Все было пронизано серой мрачной сыростью. Даже звуки продрогли и отяжелели.
— Лошадка… — прошептал Яник и улыбнулся сам себе. — Лошаааадкаааа… - позвал он погромче.
Где-то проревел лось.
«Что ж, если это и воображение, то оно как-то странно работает.
«Если уже утро, то должно встать солнце. Было бы очень кстати».
На краю леса появилось солнце. Туман отступил.
Яник залез на березу повыше и увидел, что береза эта растет прямо за забором Феодосии.
«Похоже, все, чего я опасаюсь, сбывается» — подумал гном и стал медленно спускаться вниз.
— Вот вы где, вернулись все-таки! — от неожиданности Яник шлепнулся на траву. Подушка повисла, зацепившись за ветку.
— Доброе утро, Феодосия, — пробормотал Яник и отодвинулся к стволу. Женщина куталась в пальто, на ногах были надеты калоши на босу ногу. Улыбка была на месте, но что-то в ней изменилось. Возможно, помада.
«Долго она так простоять не сможет — тут холодно», — понадеялся Яник. И осознал, что тоже замерз и стучит зубами.
— Вам нужна помощь. Вы же простудитесь и заболеете так. Пойдемте, я напою вас горячим чаем с липовым медом.
При упоминании о чае и меде желудок Яника стал жить своей жизнью и усиленно саботировать мозг. Через мгновение идея вернуться в дом Феодосии уже не казалась гному такой уж нелепой.
— Полагаю, вы нашли шелковые нитки синего цвета? Или может, золотые? — спросил он ехидно, поднимаясь с травы.
— Я нашла в себе сострадание не бросить вас на улице в такой холодный день, — довольно добродушно ответила женщина и добавила, подумав, — возможно, и нитки тоже найдутся.
Яник уже был готов согласиться, как налетевший ветер уронил ему на голову подушку, сбив его с ног.
— Пожалуй, я все же пойду, — сказал он, поднимаясь.
— Мне просто жаль вас, гном. Вы же промокли и замерзли и наверняка хотите чего-нибудь поесть.
Поесть действительно хотелось. Но идти снова в дом, пусть и с камином, где тебя ждет белый рот с двойным рядом клыков, совсем не хотелось.
— Нет, спасибо, добрая женщина. Мне действительно пора уходить.
— Как пожелаете, — пожала плечами Феодосия, повернулась и зашагала восвояси.
Яник подхватил подушку и отправился по знакомой тропинке в лес.
Под первым же кустом он заметил Ворона. Тот расклевывал что-то бесформенное, что Янику совсем не хотелось рассматривать.
— Что, есть захотелось? — на удивление четко спросил Ворон, не оборачиваясь.
— Да, было бы неплохо нафантазировать себе завтрак.
— Присоединяйся к моей нескромной трапезе — отозвалась птица и продолжила свое дело.
— Нет, я, пожалуй, воздержусь. - ответил Яник и хотел было идти дальше, но заметил бархатный камзол с медными пуговицами на том месиве, в которое Ворон то и дело погружал клюв.
— Нет. Ну уж нет! - завопил он, отступая.
— Да! — отозвался Ворон. Впрочем, какая разница вообще. Представь, что это заяц.
— Но это же определенно я, то есть мое тело!
— Тогда что сейчас со мной разговаривает?
Яник взглянул на себя и через секунду огрел Ворона подушкой.
— Это еще за что? — равнодушно отозвался тот, отлетев от добычи.
— Нельзя есть гномов! — заорал Яник.
— Да это же заяц!
— Нет уж, я в эти шуточки больше не верю!
— Похоже, ты смирился с тем, что ты — гном.
— А кто я еще могу быть здесь?
— Кем угодно. Рысью, ястребом, оленем. Хотя ты и так олень…
Яник быстро бросил взгляд на руки. Они выглядели человеческими. Толстовка, часы, кроссовки…
Ворон исчез. Тело гнома тоже.
«Все, что мое — всегда со мной» — Яник обернулся и увидел кожаный чемодан, оббитый толстой жестью.
«Щёлк» — замочки открылись.
Из чемодана выскочила большая мягкая пуховая подушка.
В персиковой шёлковой наволочке.
Яник аккуратно положил ее на мягкий мох и закрыл чемодан.
Он сидел тихо, стараясь дышать ровно и не шевелиться.
Звуки вокруг смолкли. Лягушки с любопытством замерли на краю поляны и вытянули повыше лупоглазые головы.
Яник потянулся к чемодану.
«Щёлк» — В чемодане обнаружился спальный мешок. Тоже бархатный, с вышитыми цветами, звездами и лунами. Внутри был мягкий струящийся персиковый шелк.
Яник поставил чемодан под дерево, залез в мешок, положил под голову подушку и заснул под хор жабьих голосов, в который вплетались трели сверчков и возгласы невидимых птиц.
Будильник звенел уже третий раз.
Николай заглушил его и сел на край кровати, обхватив тяжелую голову холодными руками.
Понедельник. Начальник попросил отчет за три месяца, который нужно было сдать еще в пятницу…
В телефоне мигало сообщение. Костя, одноклассник, звал поехать с ним изучать синих китов в какой-то океан… или океаны…
Ник вспомнил, как они вместе сдавали биологию и химию, как хотели — наивные — узнать тайны вселенной и сделать мир лучше.
А теперь Костян пишет книги о взаимосвязях частоты пения китов с сезонными колебаниями насыщенности кислородом поверхностных вод, а он, Ник, копается в кале породистых собачек, выискивая яйца паразитов. Как так получилось?
И можно было бы взять отпуск, наверное. И может быть еще не поздно.
И сны странные сняться. Как он вообще вчера домой дошел — непонятно.
Ник встал, потянулся и отправился было в сторону ванной, как в его ногу впилось что-то. Выругавшись, он наклонился и достал из мягкого персикового ковра медную пуговицу.
Сон тут же улетучился. По спине пополз мерзкий холодок.
За окном метнулась куда-то вниз серая тень.
Пуговица была медной, круглой и пронзительно настоящей.
— Неееет! - протянул Николай, мотнул головой и, бросив пуговицу через левое плечо, отправился в ванну.
Вечером Соня, как всегда улыбаясь, разливала гостям чай по тонким фарфоровым чашкам.
— Как я рада, что вы сегодня зашли ко мне! Давненько мы не собирались нашей компанией, — щебетала она, доставая из духовки умопомрачительно пахнущую пиццу и ставя на ее место яблочный пирог.
— Ник, тебе не кажется, что пора бы уже заняться чем-то посерьезнее? Если хочешь есть хлеб с маслом, конечно.
— Да Ник, — подхватил Валера, — если хочешь иметь крышу над головой, нужно что-то более подходящее. Стройка там, ремонты, сантехника...
— Замечательная у тебя пицца, Вероника, — отозвался Ник, взял кусочек и ушел на балкон.
— Чего это с ним? — спросила Соня, — корона давит?
— Непонятый гений, — вздохнула Кристина и закатила глаза.
— Ну что я тебе говорил? — спросил спустившийся на перила балкона Ворон.
— Зато пицца вкусная. Хочешь? — Ник оторвал кусочек и протянул черной птице.
— Оставь себе эти жалкие объедки, человек.
— Да. Теперь я знаю кто я. И что мне с этим делать?
— Наслаждаться, — ответил Ворон, выхватил из рук Ника пиццу и улетел.