Часть первая. Красавица, генерал и убийца
(В некоторых словах точка с запятой означает знак ударения)
Глава I. Квартира сверху
Наcтупил октябрь 2003 года. В российской стране происходили грандиозные, крупномасштабные перемены. Преобразования, наступавшие в социальной и политической жизни, способствовали улучшению благосостояния обычного населения и укрепляли авторитет государства во всём мировом сообществе; они проводились пришедшими к власти здоровыми силами, молодыми и перспективными.
Непринуждённо поменяв деви;чью фамилию, Вернер Екатерина Сергеевна управляла теперь не только столичным, но и всем российским модельным бизнесом. В выбранной сфере деятельности она представляла одну из значимых фигур того прорывного, многообещающе успешного, времени. За ми;нувший пятилетний период во внешности тридцатипятилетней женщины мало чего изменилось: всё так же большие голубые глаза излучали расчётливый ум, да глубокую проницательность, да чисто женскую интуицию (вот разве взгляд в них сделался более жёстким, а ещё в нём сквозила холодная, непримиримо решительная, уверенность); коралловый цвет губ сменился малиновым (из-за предпочтённой помады) и гораздо лучше подчёркивал завидную женственность; каштановые пряди не претерпели значительных изменений (густые, точно такие как раньше, они спадали слегка удлинённой чёлкой), но, единственное, остригались чуть покороче и укладывались стильной, по-модному элегантной, причёской; лицо являлось продолговатым и выражало высокомерную чопорность, спесивую гордость, высокое самомнение (сравнивать его с чем-то божественным не представлялось уже возможным); неотразимая фигура (при невысоком росте) всё также выглядела и стройной, и привлекательной, и грациозной, и попросту сногсшибательной; смуглый оттенок кожи при солнечном свете казался чуть золотистым; в нежном когда-то голосе появились стальные нотки, что ничуть не умаляло общей притягательной звонкости. Стараясь соответствовать новой влиятельной должности, одеваться она предпочитала в строгие, сугубо деловые, костюмы; восхитительные ножки помещались в изящные остроносые туфельки, выделявшиеся чуть завышенной шпилькой.
При достигнутом общественном положении, всё, чего желала от жизни, Катька Ветрова сумела заполучить: и безграничную власть, и раболепное уважение, и истинное признание. Появилась масса восторженных ухажёров-поклонников. Однако! Вопреки бесчисленному многообразию, какое представлялось богатыми бизнесменами, готовыми склониться к её ногам, особое предпочтение отдавалось одному высокопоставленному спецназовцу – заместителю директора ФСБ генерал-лейтенанту Корнилову Эдуард Владиславовичу.
Понравившийся мужчина являл человека властного! Достигнув сорокасемилетнего возраста, он считался типичным представителем российской элиты: подтянутая фигура не выделялась ни малым изъяном; стандартная голова венчалась рыжими волосами, редкими и короткими; широкий лоб доминировал и обладал по-бульдожьи свисавшими надбровными дугами; въедливые глаза излучали как непоколебимую уверенность, так и подсознательную практичность; широкое лицо походило на некий пятиугольник, обозначенный длинными продольными ямочками, расположенным по обеим щекам, и выражало хладнокровную твёрдость (хотя и выглядело приятным, не лишённым мужской привлекательности). Одеваться Корнилов предпочитал в костюмы исключительно дорогие, блестевшие и лоснившиеся; окраска выбиралась предпочтительно чёрная. Временами генерал-лейтенанта можно было увидеть и в форменном обмундировании сотрудника ФСБ.
Невзирая на видимую суровость, пренебрежительную напыщенность, в обществе любимой женщины Эдуард Владиславович мгновенно преображался: он становился настолько ласковым, не в меру предупредительным, что производил впечатление, скорее, подобострастного слуги, нежели обходительного поклонника, пользовавшегося у избранной дамы сердца особенной благосклонностью. Сама госпожа Вернер, оказываясь в его весомом присутствии, тоже сбрасывала бесстрастную маску и становилась очаровательной собеседницей, и покладистой, и приятной, и обходительно ласковой. В совсем недалёком будущем они планировали сочетаться законным браком, и (даже!) объявили о скорой помолвке.
В то же самое время из мест лишения свободы освободился небезызвестный Туркаев Глеб, брат-близнец покойного Олега Туркаева; вместе со всей преступной бандой того жестоко уничтожили в августе 1998 года на территории Соединенных Штатов Америки. Самым горячим желанием отпетого негодяя, выжившего преступника, было расквитаться за смерть криминальной братии, истреблённой безжалостно, по сути предательски.
Что же авторитетный уголовник из себя представлял? Вспоминая погибшего брата, внешность покажется практически схожей; правда, пятилетний срок заключения добавил ей определённые изменения… Тридцатипятилетний злодей отличался фигурой сильной, но значительно исхудалой; осунувшееся лицо не потеряло мужской притягательности, дарованной от благодатной природы; карие глаза, как и прежде, светились жизнелюбивым огнём, а заодно и передавали устойчивое желание – занять активную, жизненно деятельную, позицию да расквитаться с заклятыми недругами; кривоватый рот, не спускавший зловредной улыбки, открывал ряд ровных зубов, пестревших болезненной желтизной; крючковатый нос выдал особую, сызмальства врождённую, хитрость; короткая стрижка рябила чёрными волоса;ми. Заканчивался внешний портрет Туркаева синими джинсами, коричневой кожаной курткой и фирменными туфля;ми. Приобретёнными повадками, всем внешним видом, Глеб старался внушить, что не собирается посиживать тихо, без персонального дела – вот только трудиться в каком-нибудь производстве, необходимом современному обществу он явно не будет.
Возвращаясь к былой предыстории, Глеб, когда он находился в тюремных застенках, случайно увидел, по общему барачному телевизору, Ветрову Катьку. Зная, что у неё имелась любовная связь с убитым братом Олегом и что она вместе с ним улетела, на погибель, в Соединённые Штаты, он очень удивился столь странному, а главное чудесному, воскрешению. Смущённый бандит тогда ещё невольно подумал, что, возможно, ему привиделось, тем более что ту влиятельную москвичку, главу всего модельного бизнеса, называли как Вернер. Впоследствии, когда прекрасная женщина, удивительно похожая на пассию покойного брата, стала всё чаще мелькать в телевизионных экранах, у Глеба не осталось ни маломальских сомнений – кто виновен в прискорбном провале заокеанской валютно-денежной операции. Естественно, он вознамерился безжалостно отомстить, или, по его же словам, «воздать по всем поганным заслугам».
Вот так, оказавшись на долгожданной свободе, разгорячённый «народный мститель» отправился напрямую в столичный город, откуда являлся родом. Проследить за Вернер Екатериной большого труда не составило, и кровожадный злыдень успешно выяснил, где она, «презренная стерва», теперь проживает. Как выяснилось, поселилась она в многоэтажной новостройке современного типа, оборудованной своеобразными балконными выступами, застеклёнными и большими; интересовавшая квартира располагалась аж на двенадцатом этаже.
Туркаев хорошо понимал, что Ветрова-Вернер его превосходно знает и вряд ли пожелает вести какие-либо словесные разговоры, а тем более откровенничать. Подкараулить на престижной работе, либо в дорожном пути? Перспективы совсем незаманчивые, то есть вовсе не «улыбались», поскольку её неотступно сопровождали два здоровенных охранника. Чтобы подготовить нормальное покушение – нужны значительные финансовые возможности. Как раз с ними-то Глеб испытывал серьёзные, кризисно плачевные, затруднения. Бывший заключенный отнюдь не отчаивался – он продолжал внимательно наблюдать. Ему удалось проследить, что ответственные телохранители провожают влиятельную хозяйку лишь до квартирной две;ри и что потом они покидают жилое здание, а следом то;тчас же уезжают. Возвращаются утром. Поднимаются на двенадцатый этаж, почтительно встречают «модную госпожу», а дальше не покидают её на протяжении целого дня, пока весь суточный цикл опять-таки не замкнётся.
Туркаев решил шуровать без глупых осечек – наверняка! У старых знакомых раздобыл ручное оружие, представленное мелкокалиберным «десятизарядным» пистолетом системы Марголина; оно специально переделывалось под установку звукового глушителя. Ещё он посчитал, что правильнее захватить побольше пригодных боеприпасов.
Вооружившись, матёрый уголовник поднялся на верхний этаж, на тринадцатый, точно над нужной квартирой. Он скрылся под видом сантехника и свободно вошёл, сославшись на уважительную причину, мол, нижняя хозяйка пожаловалась на потолочную течь. Какое-то время мнимый работник усердно чего-то осматривал. Попутно он выяснил, что внутри проживает молодая семья совместно со немолодыми родителями (не то мужа, не то жены?). Ни те ни другие не представляли реальной опасности; а значит, можно начинать решительно «шилокрутить» –осуществлять жестокий идейный замысел. Глеб крикнул в ванную доверчивого супруга:
- Хозяин, зайди посмотри, кажется, трубу надо, подающую, вам менять.
- Да мы вроде только-только дорогой ремонт сделали?.. - заявил молодцеватый владелец, заходя вовнутрь и словно бы в чём-то оправдываясь. - Сказали, что качественный.
В дверном проёме показался совсем ещё юный парень, выглядевший на двадцать два года; худощавое телосложение, красивая физиономия, постоянно хлопавшие рыженькие ресницы да чуть смущённые голубые глаза позволяли угадать человека, по сути миролюбивого и, несомненно, интеллигентного. Одежда накидывалась чисто домашняя и демонстрировалась серым мужским халатом и однотонными тапочками.
- Не может такого быть?! - воскликнул нечестный ремонтник. - Похоже, вас обманули да под шумок впарили сущий, реально голимый, брак.
- Возможно, - согласился неопытный юноша.
Предположение случилось последним, что он успел осознать… Достав из подручной сумки заглу;шенный пистолет, Туркаев произвёл неслышимый выстрел, приставив стальное дуло напрямую к хозяйскому подбородку, с поражавшим направлением снизу и в верх. Предусмотрительно подхватил осевшее туловище, чтобы звук падения не выглядел громким. Далее, помог медленно опуститься на кафельный пол.
Как ни старался злодейский выродок «сработать» по-тихому, но всё же не исключил сопутствовавших шумов: щелчка по ударнику, затворного продвижения, характерного звука, похожего на резкое движение воздуха. На личную беду, рядом проходила молодая, неплохо слышавшая, супруга. Уловив те необычные отзвуки, несколько неестественные слесарным работам, она поспешила зайти да воочию убедиться, что же в действительности творится.
Симпатичная девушка, одетая в короткий халатик, испугано моргнула голубенькими глазами, машинально тряхнула белокурыми локонами, исказила миловидную, продолговато вытянутую, мордашку и пронзительно закричала:
- Помогите!!! Здесь убивают!
В её, казалось бы, хрупком стане, обладавшим великолепной фигурой, присутствовал зычный голос. Туркаеву ничего не оставалось иного, как прекратить ещё одну ни в чём не повинную жизнь. Тем более что он и так собирался её убить, но разве немного позже. Безнравственный злыдень произвёл целенаправленный выстрел, ставший смертельным и попавший в бесподобную, ничем не защищённую грудь. Тоненькая одежда моментально обагрилась тёмной, вытекавшей из юного сердца кровью. Оседая, беспечная хозяйка успела отчаянно крикнуть, но, правда, немногим тише:
- Помогите!
В следующий момент, произведя повторный выстрел, направленный в голову, Глеб хладнокровно перешагнул через распластавшееся по ходу мёртвое тело. Закончив с людьми молодыми, отправился к пожилым родителям.
Пятидесятилетний мужчина производил впечатление неслабого человека, способного достойно сопротивляться: худой, но жилистый корпус дышал невозмутимой уверенностью да неуёмной энергией; поседевшие волосы, сочетаясь с разгневанным взглядом, придавали внешнему облику отважной решимости. А ещё! Услышав предсмертный вскрик, он бросился отпирать металлический сейф, где хранилось огнестрельное вооружение, оформленное для личной обороны, всегда готовое к применению. Пока взволнованный мужчина возился с двумя замками, явился Туркаев; предупредительным выстрелом, направленным в отцовскую голову, он выбил любые помыслы, подводившие к необходимой самозащите.
Убить седовласую женщину, ровесницу покойного мужа, отличавшуюся ма;лой подвижностью (видимо, из-за явных проблем с ожирением?), для опытного преступника особенного труда не составило.
Закончив грязное дело, отъявленный бандюга надёжно запер входную дверь и дотошно обследовал хозяйское помещение. Найдя крепкую витую веревку, привязал её к балконным перилам и по ней же спустился на нижний этаж. Оконные ставни остались не заперты, и нежданному гостю не пришлось разбивать прочные наружные стекла, что грозило наполнить придомовую округу и дополнительными, и нежелательными шумами. Затейливо очутившись внутри, Туркаев основательно осмотрелся и нашёл бумажные ассигнации, спокойно лежавшие в специальном носимом кейсе; общим номиналом они доходили до фантастической суммы, равной полмиллиона долларов. Тут же, в обнесённом жилище, отыскав дорожную сумку, переместил добы;тые деньги туда. Проследовал в спальную комнату и в мстительном предвкушении остался дожидаться несведущую хозяйку, нахально развалившись на белоснежной кровати. Время приблизилось к двум часам пополудни; до возвращения подстерегаемой жертвы было ещё далеко, и бесчувственный злоумышленник предварительно решил как следует выспаться. Наглый взломщик нисколечко не задумывался, понравится ли его прямое вторжение или нет; напротив, он чувствовал себя бесстрастно спокойным и вообще не переживал из-за кошмарного случая, несколькими минутами раньше произошедшего наверху. Как уже говорилось, всю чёрную работу в бывшей банде проделывал Глеб, поэтому убивать невинных людей для него стало делом незатейливым, совершенно обыденным.
Глава II. Покушение
Примерно за неделю до описываемых событий Корнилов Эдуард Владиславович пригласил очаровательную избранницу, как и обычно, поужинать и привёл её в лучший, наиболее респектабельный, ресторан. Удобно расположившись, солидный мужчина и молодая женщина, едва оказались за изыскано накрытым столом, принялись обсуждать праздничные мероприятия, намечавшиеся в связи с их брачным союзом. Жили они пока раздельно, но после торжественной росписи планировалось, что нынешняя невеста переедет жить к мужу; пока же тот (от греха подальше!) приставил к ней двух профессиональных телохранителей.
В ходе приватного разговора обсуждались организаторские вопросы, и всё выглядело вроде бы как нормальным, пока Екатерина, озабоченная, неожиданно не спросила:
- Послушай, Эдуард, в последнее время меня не покидает необъяснимое, какое-то тревожное, чувство. Мне кажется, или произойдёт чего-то очень и очень страшное?
- Катенька, перестань. У молоденьких девушек, перед скорой свадьбой, всегда похожие ощущения, - уверенно заявил Корнилов, не удержавшись от лёгкой ухмылки.
- Нет, тут что-то другое?.. Как будто из прошлой жизни, словно кто-то меня преследует. Знаешь, обострившаяся интуиция мне просто кричит: «Берегись!» - и ни на миг не позволяет хоть чуточку успокоиться.
- Не переживай, - убеждал самоуверенный генерал, - тебя оберегают двое лучших охранников. Порученное дело они представляют, как никто другой в целом огромном свете, и не подпустят даже шальную муху, если та наберётся бестактной решимости.
- Я знаю, - ответила Ветрова, - но всё равно переживаю и не могу нормально работать.
- Хорошо, - очевидно посчитав опасения отнюдь не беспочвенными, заключил Эдуард Владиславович, - с сегодняшнего дня, и пока тебя не покинет чувство грядущей опасности, будешь всегда носить лёгкий, но прочный бронежилет. Под одеждой его незаметно, так что серьёзных изменений в прекрасной внешности, поверь, не наступит; сама же считай, что он является всего-навсего дамским корсетом.
- Да, так, пожалуй, намного спокойней, - согласилась Екатерина, а в следующий миг задалась вторым немаловажным вопросом; он страшно её волновал и казался ни много ни мало, а очень существенным: - Что Бестужев? Может, тревожные опасения как-нибудь связаны с ним?
- Уверен, нет. Вернувшись тогда из Америки, Барона представили к правительственной награде, а узнав официальную версию, тот вообще заткнулся и не пытается никого разубеждать либо чего-то доказывать. Вдобавок сейчас он находится на нашей с тобой стороне и продолжает исправно служить российскому государству, напрямую подчиняясь твоему будущему супругу.
- Да, но он может начать чего-то раскапывать, причём по собственной – «назойливый мальчик», вечно везде сующий свой длинненький носик – по личной инициативе.
- Вот как раз последнее предположение случится навряд ли, - промолвил Корнилов, душевно заулыбавшись, - инициатива у нас, у подчинённых оперативников, – дело сплошь наказуемое; то есть никто без ведома вышестоящего руководства предпринимать ничего не рискнет, да, в принципе, и не станет. Как я уже говорил, вся агентурная сеть, в том числе и Бестужев-Барон, находится в моём прямом подчинении. Помимо прочего – что, кстати, не менее важно! – его сейчас нет: он находится далеко и выполняет долговременное задание, опасное, необычайно ответственное. Я полагаю, хватит его года ещё на; три, а может, и на четыре.
- Прекрасно, - отмахнув неявное подозрение, промолвила одна из несравненных красавиц, - хоть с его стороны неприятностей ждать пока не приходится. Поверь, после того страшенного случая, произошедшего в поганой Америке, я живу как будто чужая… столько народу тогда погибло.
- Это были не люди, а настоящие преступные выродки! - настаивал генерал-лейтенант, пытаясь успокоить нечистую совесть. - Сама посмотри: мы сделали сугубо полезное дело, и обычным людям сейчас становится живётся намного легче, гораздо комфортнее.
- Здесь не поспоришь… В любом случае, чем старше я становлюсь, тем больше меня тревожат ночные кошмары, а мёртвые бандиты встают каждый раз, едва я закрываю глаза, и снятся потом по ночам, - Екатерина печально вздохнула, а немного подумав, добавила: - Да и не только одни они…
Корнилову, как никому, была известна бо;льшая часть ветровской жизни, поэтому он предупредительно промолчал. Прошедшие события дальше не обсуждали, неприятная тема больше не поднималась; единственное, Екатерина стала носить удобный бронежилет, дополнительно согревавший в октябрьское ненастье, дождливое и промозглое.
* * *
Проснулся Туркаев внезапно: его разбудил хлопок железной двери, произведённый резче обычного. На улице давно уж стемнело, и спальная комната погрузилась в жуткий, если не таинственный полумрак. Бандитские глаза, видевшие словно у пресловутой кошки, моментально привыкли к ночной темноте; они свободно различали силуэты находившихся внутри бытовых предметов и не видели ни лишнего, ни опасного. В невидимом помещении слышался лёгкий шум; он свидетельствовал, что небдительная владелица пришла абсолютно одна, без боевого сопровождения. Она свободно передвигалась, неприхотливо шурша нарядной одеждой. Глеб уселся на дамской кровати, ожидая, когда откроется последняя дверь, и возникнет неподражаемая хозяйка. Долгожданное появление случилось ровно через минуту. В спальном пространстве зажёгся свет, и на пороге появилась презренная женщина, такая восхитительная и такая ненавистная всему преступному пониманию.
Сегодня она оделась в солидный, по-деловому строгий, серый костюм. Расстегнув две верхние пуговицы Катька дошла до третьей, аккурат до последней…
- Я дам тебе много денег, - произнесла она, поняв цель мстительного визита и смутно надеясь, что сможет купить себе жизнь.
- До твоего прихода я не сидел без дела и, как видишь, осмелился осмотреть твою респектабельную квартирку, - ответил Туркаев, похлопывая по вместительной, набитой деньгами, сумке, - так что баксы у меня теперь есть.
- Я дам тебе столько, сколько ты пожелаешь, - настаивала растерянная хозяйка, нервно перебирая немногие варианты счастливого избавления.
- Ничто не может сравниться с чувством, когда воздаешь по заслугам смертельным врагам и когда им мстишь за смерть обманутых братьев, - промолвил озлобленный Глеб, извлекая пистолет, снабжённый бесшумным глушителем; он произвёл три чётко прицеленных выстрела.
Как видно, даже расчётливая стерва оказалась неподготовленной к роковому повороту событий: излишний достаток притупляет должную бдительность. Две пули попали в бесподобную грудь, а третья, как полагается у профессиональных киллеров, напрямую в очаровательное лицо. Начиная падать от первых ударов, полученных в прочный бронежилет, прямо перед третьим выстрелом Вернер чуть запрокинула прекрасную голову, а теряя сознание, успела истерически вскрикнуть:
- Помогите!!!
Могучие телохранители, замешкавшиеся у лифта (словно по роковому стечению обстоятельств), услышали громкие призывы о помощи, жутко звучавшие изнутри. Встревоженные, они бросились к металлической, наглухо захлопнутой створке. Не жалея больших кулаков, настойчиво заколотили по прочной оснастке, требуя им открыть да немедленно запустить. В ответ не слышалось ни единого, выдавшего живое присутствие, звука. Первый, похожий на киношного терминатора, обладал квадратным, почти звероподобным, лицом да мощной фигурой. В кареглазом взгляде он не лишался здравомыслящего рассудка, поэтому набрал прямого руководителя и дрожавшим голосом доложил:
- Эдуард Владиславович, произошло чудовищное ЧП: Екатерина Сергеевна зашла в квартиру, а после того как за нею закрылась дверь, закричала, призывая на помощь. Когда мы стали стучать, нам никто не открыл… подозреваем, с ней случилось большое несчастье.
- Что?! - на том конце установившейся связи бешено заорал Корнилов. - Вы что, с ума там, что ли, все посходили?! Немедленно на место спецов с резаками – и… «скорую»! - на пару секунду замолчал, что-то быстро обдумал, а более спокойно добавил: - Впрочем, нет. Отставить! Я сам.
Элитный дом располагался почти в центральной черте, поэтому бригада «скорой помощи» явилась оперативно, ровно через десять минут. По прошествии ещё двадцати подкатили силовые штурмовики; предварительно им разъяснилась вся важность чрезвычайного происшествия. С невероятным проворством и применяя всевозможные режущие приспособления они принялись нещадно уничтожать металлические конструкции, какие устанавливались на входе в ветровскую квартиру. Подспорная операция заняла дополнительных десять минут. Пока маститые специалисты усердно трудились, прибы;л и главный руководитель освободительного процесса; разумеется, он явил собравшимся людям генерал-лейтенанта Корнилова. Нервно расхаживая по этажному коридору, он с нетерпением ожидал, когда закончатся основные технические работы.
В то же время Туркаев спокойно, отлично зная, что дверь непростая и что, для того чтобы её успешно открыть, понадобиться немалое, значительно долгое, время, привязал к верёвочному концу сумку с небывалой, просто огромной, добычей. Являясь достаточно развитым, легко взобрался на верхний этаж, а следом подтянул к себе витую бечевку, на конце которой болталась весомая ноша, содержавшая добрых полмиллиона американских долла;риев (так он называл их то ли в шутку, то ли всерьёз?). Не торопясь проследовал к домовому лифту, на нём же спустился вниз. На уличном выходе дерзкий бандит лицом к лицу столкнулся с Корниловым; но тот находился в тревожном волнении, страшном смятении, вследствие чего не обратил на Туркаева, одетого в сантехническую спецодежду, никакого внимания, как будто того и не было. Глеб же, уступая ему дорогу, машинально отвернулся в противную сторону. Эдуард Владиславович отлично знал его покойного брата, и заострись он на странном работнике более чем внимательно – мог бы, не побывав ещё на конкретном месте, с точностью вычислить, что именно случилось у знойной избранницы. Но! И он не лишался нормальных человеческих слабостей, поэтому и спешил сейчас к наречённой невесте, ничего перед собою не видя и взирая на всех, как сквозь изрядно затуманенные очки. Так генерал и появился, надеясь, что, поспешивший, найдёт мучительную разгадку, оказавшись во внутриквартирном пространстве.
Едва входной проём успешно освободился, он первый бросился внутрь, предварительно приведя в боевую готовность табельное оружие. Нечеловеческим воплем влюблённый офицер возвестил о страшной трагедии…
- Все сюда, немедленно!!! - прокричал он после иступлённого возгласа, будоражившего кровь и наполненного горечью тяжёлой утраты.
Вслед за генерал-лейтенантом заторопились гражданские медики – они поспешили осмотреть пострадавшую женщину. Как и ожидалось, лёгкий бронежилет, находившийся под белоснежной блузкой, остановил две свинцово-стальные пули; следовательно, ни внутренние органы, ни прекрасная грудь, исключая парочку не смертельных ушибов, в общем не пострадали. Но милая голова?! Во лбу имелось маленькое отверстие, окаймлённое запёкшейся кровью, – не вызывало сомнений «о наступлении драматических, крайне печальных, последствий».
Хотя потрясённый офицер и относился к высоким чинам, но он не удержался от искренней скорби. Он живой человек, и ничто людское было ему не чуждо. Разбитый поклонник бросился на кровать, а по-детски рыдая, рвал на себе и без того не частые волосы. Внезапно! Один из медбратьев диким, не подлежавшим возражению, голосом предупреждающе заорал:
- Всем тихо!!!
Мгновенно наступила мёртвая тишина. Удерживая правую руку на миленькой шее, у самого горла, медицинский специалист гораздо тише промолвил:
- Есть пульс… она жива.
После последних слов пришёл в себя и Корнилов. Моментально собравшись, он резко скомандовал:
- Немедленно в «склиф» её – прямо в отделение нейрохирургических операций.
Самолично помогая в осторожном перемещении, высокопоставленный командир стал спускать несчастную избранницу на подручных носилках вниз. Военные спецназовцы, оставшиеся на месте, получили жёсткое указание:
- Обыскать здесь всё, чтобы маленькая мышка не выскочила. За исчерпывающую информацию отвечаете лично!
- А вы?.. - обратился суровый генерал к проштрафившимся телохранителям. - Либо принесёте злодейскую голову, либо идите ищите другую работу. Можете верить, после того как вы провалили вверенный вам объект, вам вряд ли удастся найти чего-нибудь стоящее.
Высказывание выглядело правдивым, и возразить оказалось нечего.
Глава III. Путь до больницы
«Скорая» «летела» по проспекту Мира, устремляясь в направлении научно-исследовательского института им. Н.В. Склифосовского. Внезапно, чуть не доезжая улицы Сельскохозяйственной, машина остановилась.
- Что случилось? - грубо обратился к водителю генерал-лейтенант Корнилов.
За рулём сидел молоденький парень, не достигший тридцатилетнего возраста; округлое симпатичное лицо выделялось смущёнными голубыми глазами и пухлыми щёками, разрумянившимися от нервного напряжения; полная фигура говорила о малоподвижном, в основном сидячем, образе жизни. Облачился он, как и положено, в форменную куртку, выдававшую принадлежность к организации «скорой помощи». Еле сдерживая нешуточное волнение, растерянный парень с дрожью ответил:
- Впереди дорожная пробка: произошло какое-то крупное ДТП и навряд ли получится ехать дальше.
- Так чего же ты ждёшь?! - не скрывая яростного негодования, отрезал Эдуард Владиславович. - Разворачивайся и поезжай дорогой другой – и давай пошевеливайся! Если мы её не довезём, я займусь тобой – лично!
- Не могу, - чуть не плача, промолвил смятенный шофёр, - задний проезд загородили другие автомобили – у меня и развернуться сейчас не получится.
Корнилов вышел на основную трассу. Действительно, они попали в ужасную пробку и не виделось возможности ни ехать вперёд, ни возвратиться назад. Он нервно заходил туда-сюда-обратно, перебирая различные варианты, способные помочь быстрее доставить раненую в больницу. Вдруг! На ум пришла навязчивая идея. Сообразительный генерал достал массивный мобильник (те только-только начинали входить в общественный обиход) и, набрав необходимый номер, жёстко распорядился:
- Транспортировочный вертолёт! Срочно пришлите к проспекту Мира – к пересечению с улицей Сельскохозяйственной! - на секунду задумался, но, видимо, посчитав, что нужно эвакуационный процесс немного ускорить, гневно добавил: - Быстро!!!
Сотовый аппарат мгновенно убрался обратно, а значит, поняли его правильно, отказать не отважились. Распорядившись, влиятельный офицер продолжил мысленно нервничать и мерить шагами забитую мостовую. Тревожное ожидание надолго не затянулось: суровое приказание исполнилось и точно, и в срок. Летательный транспорт, необходимый в экстренной ситуации, появился по прошествии каких-нибудь двадцати минут; им оказался многоцелевой маломестный «Бк-117», предназначенный для перевозки как девяти пассажиров, так и различных, не слишком тяжёлых, грузов. По техническим характеристикам лётная машина способна к разнообразным задачам – от скорой эвакуации тяжёлых больных, до успешного участия в антитеррористических операциях. Она оснащалась тремя дверями: двумя – боковыми; задней – одной.
Приземлиться не получилось, и опытный пилот, показывая виртуозное мастерство, завис над общим машинным потоком. Предпринятый манёвр совершался со строго определённым расчётом: во-первых, чтобы оказаться вовсе неподалёку; во-вторых, чтобы едва не касаться ближних транспортных крыш; в-третьих, чтобы при очень большом желании, да на вытянутых руках, перегрузить брезентовые носилки из салона реанимационного в летающее передвижное устройство, подоспевшее по строгому назначению.
Нетрудно догадаться, стремление явилось, ну! просто огромным, и, под чутким руководством генерал-лейтенанта, раненая особа благополучно переместилась в мобильное средство передвижения. Закончив погрузочный цикл, Эдуард Владиславович не решился оставить бесчувственную избранницу без собственного присутствия и тоже забрался внутрь маломестной «вертушки». Вдобавок он посчитал, что обязан взять с собой и одного из медбратьев, одетого в специальную одежду работников «скорой помощи». Им оказался невысокий мужчина, достигший среднего возраста, с седеющими висками, с круглым приятным лицом и с едва заметными чёрными усиками.
До отделения нейрохирургии НИИ Н.В. Склифосовского добра;лись быстро, не превысив пятнадцать минут. Умелый пилот, продолжая показывать неподражаемый артистизм, благополучно посадил летательный аппарат практически у входа в приёмное отделение. Непоседливый генерал, не в силах справляться с душевными муками, тем же мигом спрыгнул на землю и забежал в больничное здание. Уподобляясь грозному коршуну, влетел он в первичное помещение. Едва увидел мирно сидевших медицинских сестёр, Корнилов, не забывая о нецензурной брани, громким голосом заорал:
- Вы чего здесь расселись?! Ну-ка быстро принимать раненую больную! На операционный стол её – сразу же! И пошевеливайтесь!
- Да, собственно, кто Вы такой? - возразила симпатичная девушка, одетая, как и положено, в белый халат, немного укороченный и ничуть не скрывающий великолепные ноги. - И почему мы должны Вас непременно послушаться?
- Я очень не советую узнавать, кто именно я такой, - бесцеремонно рыкнул влиятельный командир, - а тем более знакомиться со мною поближе. Если вы на минуту ещё задержитесь, то, поверьте, я создам вам – таки-и-е! – проблемы, что вы навсегда забудете о медицинской карьере, да и никуда вообще потом не устроитесь!
Как ранее говорилось, самоуверенный офицер, единственно, одним своим видом внушал невольное уважение, подобострастное чувство, что непременно следует подчиниться. Повинуясь устойчивому стереотипу, уступчивая медичка прекратила опасные споры и торопливо засобиралась исполнить прямые обязанности – поспешила к раненой пациентке.
Пока выгружали специализированные носилки, Эдуард Владиславович хлопотал поблизости, с откровенной грубостью всем выговаривая:
- Аккуратнее, «олухи»! Вас что, совсем не учили, как обращаться с бесчувственными больными?! Нежнее всё нужно делать, и деликатнее!..
Заносчивый, он проследовал вплоть до операционной палаты; там его остановил не менее строгий нейрохирург, который и собирался проводить спасение подстреленной пострадавшей. На грудном служебной «бейджике» значилось: «Нейрохирург Бронислав Сергеевич Винкерт». Пожилой мужчина, с ростом чуть выше среднего, с серыми уверенными глазами, он стойко выдержал грозный начальственный взгляд. Становилось более чем очевидно, что ему не впервые приходится сталкиваться и с негативным обращением, и с яростным натиском; а значит, он точно знает, как следует поступить и в таких, и в подобных им случаях. Его серьёзное, чуть вытянутое лицо, отмеченное продолговатыми углубленьями, ничуть не меньше свидетельствовало, что вряд ли он соберётся уступить – кому бы то ни было! Будто бы подтверждая, суровый доктор спокойно, но решительно обозначил:
- Гражданин, Вам придётся чуть-чуть обождать – посидеть в общественном коридоре.
- Нет! - возразил ему гневно Корнилов, - я генерал ФСБ! Моё положение даёт огромные полномочия! Хотите того или нет, я буду присутствовать при хирургической операции!
- Только в том случае, - настаивал Винкерт, - если перешагнёте через мой безжизненный труп. Правда, тогда Вам самому придётся заниматься умирающей девушкой.
- Да-а?.. - почти сдаваясь, засомневался влиятельный офицер, говоря значительно более уравновешенным тоном. - Но я хочу присутствовать – и всё видеть лично.
- Извините, но так не положено! У нас тоже есть строгие правила да писанные инструкции. Скажу больше, пререкаясь, мы тратим драгоценное время; от него, между прочим, напрямую зависит жизнь раненой пациентки, - выдал несговорчивый врач за полновластное заключение, а хлопнув двустворчатой дверью, отправился к рабочему месту.
* * *
В то же время, пока происходила напряженная транспортировка несостоявшейся супруги Корниловой, двое охранников проводили оперативные процедуры, направленные на розыск отпетых преступников. Первым делом необходимо остановиться на личностных качествах. Первый, что внешнее походил на пресловутого терминатора, звался Рыковым Григорий Михайловичем. Имея квадратное лицо, он обладал и мощной фигурой; серо-зелёные большие глаза излучали добросовестный взгляд, не до конца лишённый аналитического рассудка; огромная голова, остриженная под коротенький «ёжик», походила на переросший, вот-вот готовый лопнуть, капустный кочан. Неброская одежда включала чёрный, как у секретных агентов, плащ, однотонный костюм и красный, чуть больше оранжевый, галстук; туфли виделись новыми, прочными, считались, наверное, дорогими. Второй, по фамилии Громов, по имени Михаил, по отчеству сын Петра, внешне мало чем отличался, разве выглядел чуть крупнее и выделялся немыслимой силой, сравнимой с человеком-горой, непобедимым и неприступным. К сожалению, одаряя невиданной мощью, Бог совсем лишил его практичного разума. Последнее утверждение чётко прослеживалось в сереньких «поросячьих» глазках, выражавших если и не полное, то частичное тупоумие. Бесстрастная физиономия, круглая и широкая, отмечалась наголо обритой ровной башкой; к ней прижимались ровные, словно влитые, уши – в общем, и то и другое лишь дополняло полное сходство с бездумной «торпедой» (человеком, лишенным собственной воли и привыкшим выполнять любые приказы, какими бы безрассудными они не казались и как бы трудно не приходилось, мало задумываясь о грядущих последствиях). Оба они приставились к Вернер Екатерине дневными телохранителями, и мало б кому пришла крамольная мысль пуститься с ними в открытое, по-идиотски тупое, противоборство. В похожих случаях, на смену внушительной силе приходит звериная хитрость, что и продемонстрировал бандюга Туркаев, недавно освободившийся из мест тюремного заключения. Но?! Как раз о нём-то обоим проштрафившимся охранникам и не было ведомо. Поставленную же генералом прямую задачу требовалось (хоть тресни!) по-быстрому выполнить. Заодно искупить ту непростительную небрежность, какую допустили в охране бесценной жизни, вверенной под неусыпное попечение.
Подключив к оперативному розыску и бойких спецназовцев, при;нялись активно обследовать все имевшиеся в подъезде жилые квартиры.
Глава IV. Обыск дома. Операция
На двенадцатой лестничной площадке располагалось четыре квартиры. Две соседние (что рядом с Вернер) оказались тоскливо пустыми, в третьей проживала одинокая женщина, дожившая до престарелого возраста. Узнав, что зовут её Семечкина Ангелина Ивановна, Рыков обратился с насущным вопросом:
- Что, бабушка, а не случалось ли за последнее время в вашем подъезде чего-нибудь подозрительного?
- Конечно, милок, - честно призналась откровенная собеседница, - вот, скажем, сегодня собра;лось много военных людей; они зачем-то «искурочили» чужую квартирную дверь – как, по-твоему, разве это неподозрительно?
- Да нет, не то… - разочарованно заметил ей Громов, - про женщину мы знаем… может, чего-то ещё?
- Например, - добавил Григорий Михайлович, - не заходил ли в подъезд кто-нибудь незнакомый? Сразу прошу: нас и военных спецназовцев во внимание принимать не стоит.
- Как же, сынок, - вдруг вспомнила Семечкина, - проходил сегодняшним днём немного странный мужчина… На вид, мне показалось, сантехник – и инструментальная сумка вроде при нём, как оно и положено? – но это, уж точно, никакой не местный водопроводчик.
- Почему такая уверенность? - ухватился за «тонкую ниточку» более разумный телохранитель.
- Всех наших ремонтников я знаю наперечёт – а этот явно какой-то чужой.
- Может, его прислали кому-нибудь на замену? - продолжал уточняться Рыков, недоверчиво хмурясь. - Или же, предположим, только устроился?
- Нет, - уверенно констатировала старая женщина, - он никакой не рабочий.
- Почему? - искренне удивился Громов.
- Весь его дерзкий вид отчётливо говорил, что он, скорей, кровавый бандит, чем кто-то другой.
- Как так? - продолжал Михаил Петрович дивиться старушечьим рассуждениям.
- Всё очень просто, - разъяснила Ангелина Ивановна несложные наблюдения, - рожа наглая, взгляд волчий, идёт чурается – словом, ведёт себя как будто бы на охоте, а главное, ни с кем не здоровается. Одно моё мнение – ярый бандит.
- Наблюдение значимое, - вставил Григорий Михайлович, - а как, простите, Вы его сделали?
- Очевидно, голубчик, ведь я с ним на лестничной клетке встретилась и воочию лицезрела.
- Что же Вы, бабушка, в милицию не просигнализировали? - искренне удивился Рыков. - Если он, по-вашему, так походил на злостного уголовника?
- Сейчас каждый второй – отпетый преступник. Так что ж, на всех, на них, властям сообщать? - сделав категоричное заключение, Семечкина лишний раз доказала, что вовсе не лишена осмысленной логики. - Я думаю, там, - она подняла указательный палец вверх, - и так про всё знают – дык чего же за;нятых людей зазря отвлекать?
Замечание представлялось на диво закономерным, и возразить было нечем: преступная активность, и правда, находилась на крайне высоком уровне. Полагая, что искать у дряблой старушенции запоздалые угрызения – это не совсем, чего им так нужно, телохранитель «номер один», продолжая допытываться, спросил:
- Интересно, куда подозрительный сантехник девался впоследствии?
- Наверх, сыночек, отправился, - ответила Ангелина Ивановна, - а вот как спустился, извините, не видела. К кому он пошёл и зачем, я тоже не ведаю, потому что – как уже и сказала – он даже не поздоровался. Затевать ознакомительный разговор я попросту не решилась.
И снова мысли представлялись вполне логичными, и опять никто из ответственных лиц не нашёлся, чем возразить словоохотливой женщине. Выразив душевную благодарность, вся поисковая группа отправилась дальше и перебралась на следующую, верхнюю разделительную, площадку. В трёх квартирах им открыли благополучные, внешне благонадёжные, люди. Они представили необходимые объяснения, оказавшиеся исчерпывающими, не нёсшими полезные сведения. Но вот четвёртая, расположенная над ветровской, запиралась настолько «надёжно», что создалось стойкое впечатление, что «повинные» обитатели чураются специально. Похожее предположение обуславливалось ещё и соседскими объяснениями, согласно коих внутри хоть кто-нибудь да непременно находится.
После десяти минут настойчивых стуков, бесконечных звонков, ни у кого не вызывало ни малых сомнений, что открывать необходимо самим. Спецназовские силовики приняли единственно правильное решение: с помощью электромеханических резаков они споро уничтожили стальную конструкцию, создававшую устойчивое дверное препятствие. Время у них ушло гораздо меньшее, чем в случае с нижней квартирой, так как материал оказался не сильно и прочным. Когда появилась возможность проникнуть внутрь, первыми зашли уполномоченные телохранители – и… то;тчас же обомлели: им представилось ровно четыре трупа, умерщвлённых бесчеловечно, безжалостно, всей дружной семьёй. Нетрудно догадаться, ими являлись двое молодых людей и пожилые родители. Вид казался не просто ужасным, а навеял определённую долю сплошного уныния; та методичная последовательность, она же варварская жестокость, с какой уничтожались все местные обитатели, неприятной тоской отозвалась даже в чёрствых сердцах видавших виды воинов, бойцов специальных подразделений. Зыбкой надежды задержать отпетого негодяя где-нибудь здесь, в непосредственной близости, больше не оставалось.
Внимательно осмотрев расстрелянную квартиру и никого в ней не обнаружив, Рыков высказал тоскливую мысль, наиболее очевидную, на редкость разумную:
- По-видимому, и здесь мы чуть-чуть опоздали.
- Опоздали? - уточнился зачем-то Громов.
- Ты что, ничего не понял?
- Чего я должен понять? - недоумевал телохранитель «номер второй», не отличавшийся здравыми мыслительными процессами.
- Миш, ты спрашиваешь серьёзно или же притворяешься? - удивился разумный охранник. - Ведь тут же всё ясно, как дважды два: во-первых, перед нами здесь побывал тот беспредельный головорез, который и стрелял в Екатерину Сергеевну; во-вторых, отсюда он спустился в неохраняемую квартиру; в-третьих, спокойно дождался несведущую хозяйку; в-четвёртых, аналогичным способом, и никуда не спеша, вернулся назад; в-пятых, одетый в «спецуху» сантехника, преспокойно ушёл, не привлекая навязчивого внимания.
- Да?.. И кто это, по-твоему, был? - нахмурился неразумный напарник, словно пытаясь победить непростую задачку, неразрешимую ни для кого из присутствующих.
- Вот именно его поганую личность нам и поручено выяснить, - резко отрезал Рыков, а следом угрюмо добавил: - Похоже, здесь всё, нам делать нечего… Поехали в «склиф», доложим щепетильному генералу и получим корректные указания. Хотя он и грозится, что всех уволит, но всё одно никого не выгонит; с его же умной башкой мы быстрее нападём на след безжалостного, заведомо отвратительного, преступника.
- Верно, - без зазрения совести согласился с ним Громов.
Закончив непродолжительный разговор, неудачливые телохранители направились прямиком в институт Склифосовского. Прибыв в нейрохирургический комплекс, путём незамысловатых расспросов без труда отыскали Корнилова. Тот успел навести «авторитетного шороху», и, когда обозначалась конечная цель, все прекрасно понимали, о ком ведётся конкретная речь. Найдя беспрекословного командира, Рыков, считавшийся главным, доложил о жутком происшествии, случившимся наверху. С унылым сердцем он сообщил, что дерзкому злодею, пакостному подонку, вопреки предпринятым мерам, посчастливилось улизнуть. Для большей убедительности не преминул заметить, что скрылся «подлый мерзавец» задолго до появления группы-захвата.
Генерал являлся благоразумным, целиком здравомыслящим, и он прекрасно осознавал, что недалёкие телохранители нисколько не виноваты. Им же самим установился чёткий регламент, согласно коему они провожали Екатерину только до личных дверей. Чего-то дотошно осматривать? В их основных обязанностях не значилось, и именно по его же досадной недоработке. Немного успокоившись, он понял собственные огрехи и велел им пока отдыхать – ожидать детальных инструкций.
Получив «высокое» разрешение, воодушевлённые недотёпы отправились по домам. Корнилов остался в больничных просторах, намереваясь дождаться успокоительных результатов.
Сложная операция продолжалась больше семи часов. Эдуард Владиславович всё время просидел в протянутом коридоре, находясь в мучительном ожидании; он так ни на секунду и не сомкнул покрасневших глаз. Вдруг, когда тяжёлая усталость начала его вроде бы побеждать, дверь операционной торжественно распахнулась, и на пороге появился небезызвестный Винкерт, проводивший чудесное воскрешение. Утерев вспотевший лоб, он уверенной походкой направился к смятенному офицеру. Тот нетерпеливо поднялся навстречу.
- Как, доктор? - не замедлил спросить встревоженный воздыхатель, мысленно готовый к самому худшему. - Что-нибудь ясно? Она выкарабкается – жить будет?
- На последний вопрос ответить довольно сложно, - отвечал Бронислав Сергеевич, как и все квалифицированные врачи, наводя побольше сплошного туману, - случай в моей практике попросту уникальный, ничего подобного я раньше не видел. Поэтому делать однозначные заключения пока ещё рано.
- Но всё-таки, как она? - настаивал растерянный генерал. - Хоть что-то сказать Вы можете – например, в каком прооперированная девушка находится состоянии?
- Оно стабильное. В себя она пока не придёт, - рубленными, заученно стандартными, фразами констатировал искушённый доктор одному ему понятные истины.
- Почему?! - неподдельно изумился Корнилов.
- Потому что погрузилась в беспробудную, напрочь глубокую, кому. Надо понимать, область человеческой прострации достаточно ещё не изучена.
- В каком смысле? Пожалуйста, объясните…
- Пойдёмте ко мне в кабинет, я попробую не рассказать, а показать на наглядном примере.
Разносторонние собеседники проследовали в служебное пространство врача-нейрохирурга, находившиеся в конце коридора. Оказавшись в привычных условиях, медицинский специалист, разложил рентгеновские снимки и приступил к обстоятельным разъяснениям:
- Дело настолько необычное, насколько ничего похожего мне раньше видеть не приходилось – вот посмотрите… - хозяин кабинета повесил на специальное, изнутри подсвечивающие, устройство изображение женского черепа, сделанное рентгеновским снимком; взяв коротенькую указку, учёный доктор продолжил: - Пробив лобную кость, пуля, внутри черепной коробки, изменила первоначальное направление и – что удивительно? – прошла через узкий проём, расположенный между правым и левым полушарием верхних отделов мозга; она практически не повредила нервные окончания и вышла через верхнее темя. Условие удачное? Вроде бы, да. Но ударная сила, априори термическое воздействие, всё-таки оказали разрушительное давление на кровеносные сосуды, подпитывавшие отдельные мозговые нейроны. Как пагубное следствие, образовалась обширная гематома.
- Удивительно, - вставил Корнилов, - и что же теперь?
- Негативное образование, - продолжил неугомонный нейрохирург, - частично локализовано, но некоторое мозговое пространство всё ещё остаётся без нормальной циркуляции крови; то есть отдельные функции выполняются либо неправильно, либо не до конца.
- И нестабильное положение служит основной причиной долгой потери сознания? - попытался угадать высокопоставленный офицер, в то же время без памяти влюбленный мужчина.
- Совершенно верно. Потому-то и нельзя определённо сказать: будет ли она жить или нет, вернётся к ней сознание, или так она и будет в глубоком беспамятстве? Сейчас нужно лишь ждать. Вам я посоветую идти покамест домой да основательно отдохнуть, не то на Вас смотреть страшно, того и гляди, от усталости сами сознание вот-вот потеряете. Любое переутомление в зрелом возрасте чревато опасным инсультом. Оставьте мне телефонный номер, и, если возникнут какие-то серьёзные изменения, я Вам немедленно сообщу.
- Пожалуй, Вы правы, - согласился утомлённый избранник, а следом прибавил: - Я пришлю на охрану двух верных людей; они останутся постоянно дежурить возле её палаты. Вы же, Бронислав Сергеевич, - восстановив душевное равновесие, он немного посогнал спесивую гордость и обращался, как полагается, уважительно (ему отлично понималось, что от этого человека зависит судьба безумно любимой женщины), - поместите её, пожалуйста, в отдельные, обязательно благоустроенные, апартаменты.
- Ваша просьба вполне осуществима, - закончил добродетельный доктор, оказавшийся вовсе не строгим, - не волнуйтесь, так именно мы и поступим.
Эдуард Владиславович вышел наружу, позвонил Рыкову с Громовым и велел им немедленно возвращаться в оставленную больницу. Дождавшись их быстрого появления, Корнилов выразил им чёткое пожелание, не подлежавшее никакому сомнению:
- Вот что, дорогие ребятушки, с сегодняшнего дня вы переезжаете жить к палате Екатерины Сергеевны и находитесь здесь, пока она окончательно не очнётся и пока отсюда не выпишется. И смотрите: постарайтесь не облажаться, а следите так, чтобы ни одна, даже мелкая, мышка не просочилась. Всё ли вам, любезные братцы, понятно? - Он неприкрыто язвил.
Услышав самозабвенные заверения, что поняли его правильно и что в настоящем случае (уж точно!) ничего из ряда вон выходящего не случится, успокоенный генерал, устроив круглосуточный пост, отправился восвояси.
Екатерина в тот же самый момент находилась между жизнью и смертью, а в её воспаленном мозгу проносилась вся прошлая жизнь, возникшая в тяжёлых воспоминаниях…
Часть вторая. Злосчастная красота
Глава V. Неблагополучная семья
Детство Ветровой Катеньки протекало в глубокой провинции, в небольшом городишке, не превышавшим десяти тысяч потомственных жителей. Спившиеся родители выделялись чрезмерным пристрастием, стойкой алкогольной зависимостью. Развращённая мать являлась ещё и женщиной лёгкого поведения. В их грязной квартире постоянно находились странноватые посетители; они охотно пользовались её безнравственными услугами, направленными на похотливую надобность. Некогда несравненная соблазнительница настолько превратилась в асоциальную личность, что недостойная плата (несмотря на значительный спрос, богатый выбор пло;тских клиентов) осуществлялась исключительно вино-водочными изделиями.
Давно смирившись с растленным срамом, отец принимал участие во всех разнузданных непристойностях, многочисленных оргиях, послушно дожидаясь очередную спиртную порцию. Вначале он лишился престижной работы, а следом ещё не одной, потому как не мог подолгу нигде удержаться. Закономерно сделался устойчивым безработным, едва ли не презренным бомжом.
Маленькая девочка росла в жестоких условиях: мать издевалась над ней, как только могла.
Говоря о внешних характеристиках, Ветрова Любовь Владимировна являлась молодой, едва достигшей тридцатилетнего возраста; красивое лицо носило неизгладимые следы долгого, системного пьянства (они выражались подглазными мешками, сморщенной, по-стариковски обрюзглой, кожей, синюшным оттенком); превосходно сложённое тело (начинавшее понемногу полнеть) довершало печальный, растленно опустившийся, образ; голубые, горевшие озорным огоньком глаза – единственное, что выдавало желание жить. Одеяние являлось неброским и выдавало небрежное отношение, что ей без разницы, как она выглядит и какое производит на кого впечатление.
Отец, по поведенческим качествам, мало чем отличался от спившейся матери; вдобавок он был старше на целых пятнадцать лет. Худая физиономия, испещрённая бесчисленными морщинами, совсем не напоминала красавца мужчину, с каким познакомилась прекрасная чаровни;ца Лю;банька, когда она только-только освободилась из мест тюремного заключения. Первым делом коварная бестия увела завидного, во всём состоявшегося, мужчину из прежней семьи. За каких-то недолгих пять лет она сделала из Ветрова Сергея Геннадьевича неприглядного, вообще безвольного, старца; серые очи, некогда выразительные, теперь не выражали ничего, помимо безмерного желания мертвецки напиться; высокий рост сделался ссутуленным, сгорбленным и приближался к низкорослой жене, не выросшей выше среднего (а ведь раньше возвышался над ней почти на целую голову). Как он выглядит, второй родитель особенно не зацикливался – относился беспечно, невнимательно, скорей наплевательски, а последние несколько лет одевался в вещи старые, от времени обветшалые.
В общем, родители маленькой Катеньки выглядели неприметным, едва не печальным образом. К наступившему моменту самой ей исполнилось всего лишь четыре годика. Добродушный отец относился к малолетнему чаду более снисходительно – возможно, он даже её любил? В отличии от него, суровая мать, ничуть не скрывая, говорила, что постылая дочка ей в страшную тягость и что послана свыше как жуткое наказание. При каждой провинности, пускай и никчёмной, совсем незначительной, она не забывала об этом напоминать, обижая чудовищными, не по родному озлобленными, попрёками. Как жуткое следствие, немилосердные побои и обидные оскорбления четырёхлетняя Екатерина терпела практически ежедневно. Редкий случай, когда остервенелая мамаша уставала от беспробудного пьянства и когда она устраивала короткие перерывы. Протрезвевшая женщина вдруг вспоминала про забитую, везде несчастную, девочку и в те недолгие дни практически носила её на руках. Но! Сердобольные проблески случались нечасто и являлись для унижаемой дочери лучшими днями во всём её кошмарном существовании. В основном в зачумлённой квартире, где постоянно царили и полный хаос, и внутренний беспорядок, безвольному созданию приходилось и страшно и жутковато; но деться из того кошмарного ада ей было некуда. Постепенно к непомерно жестокому обращению Катюша привыкла, и даже считала его нормальной жизненной нормой.
В детском садике, куда её определили бесплатно (как дочь малоимущих родителей), давно уж привыкли, что за ней никто не приходит, и, как водится, отпускали Екатерину до дома либо одну, либо в сопровождении ближайших соседей. Однажды, вернувшись, она с ужасом обнаружила, как в одной из комнат непутёвая, напрочь развратная, мать ласкается с чужим, незнакомым ей, дядькой. Пьяный отец преспокойненько посапывал в других помещениях. Опешившая малышка безвольно застыла на пороге родительской комнаты, не в силах двинуться с места.
Через какое-то время Ветрова-старшая заприметила, что за ними с очередным ухажером внимательно наблюдают. Резко оттолкнув полового партнёра, она стремительно встала. Быстрым шагом подошла к растерянной дочери, застывшей от непомерного шока. Остервенело схватила за длинные волосы и потащила в соседнюю комнату, где умиротворённо похрапывал опоённый родитель. Рассыпав в одном из углов сушёный горох, поставила плакавшую малышку на оба колена и злобно так, словно гадюка-змея, прошипела:
- Вот, «маленькая дрянь», теперь постой и подумай. Будешь знать, как без разрешения подглядывать за старшими взрослыми.
Заливаясь горючими слёзками, маленькая Катя просяще запричитала:
- Мамочка, прости… я больше так никогда не буду… честно.
Однако зловредная женщина была непреклонна. Создавалось некое нехорошее впечатление, что она получает от дочкиных страданий злорадное удовольствие. Украдкой Любовь улыбалась, а чем более та ревела, тем радостнее становилось извечно недовольное выражение. В тот раз жестокое наказание ограничилось всего единственным часом, показавшимся страдавшей малышке нескончаемой, поистине немыслимой, вечностью. Постепенно, с течением времени, бесчеловечная мера воздействия вошла у осатанелой пьяницы в дурную привычку, и за любую провинность Катюша, предварительно хорошенько избитая, отправлялась в болезненный угол и вставала там на колени; она опускалась на сушёный горох, рассыпанный на постоянной, бессрочной основе. Нетрудно догадаться, труд его убирать никто на себя уж больше не брал. Итак, пропойца мамаша испытывала от детских мучений необъяснимое наслаждение, неуёмное, едва ли не сумасшедшее, угнетённое же дитя лишь копило ярую злость и закаляло бойцовский характер.
Постепенно Катька настолько привыкла к ежедневным побоям и нескончаемым наказаниям, что научилась не обращать на болевые ощущения большого внимания; она плакала уже не всерьёз, а в основном для вида, чтобы не раздражать мучительницу-родительницу. Живя в постоянных страданиях и злобном тиранстве, несчастная девочка достигла шестилетнего возраста. Родители её, непутёвые, к тому времени совсем деградировали. На развратную маму пылкие ухажёры заглядывались всё меньше и меньше, заходить же к ней продолжали лишь крайне асоциальные личности. И вот настало нездоровое время, когда в их доме нечего стало есть! Вернувшись однажды со школьных занятий (она пошла уже в первый класс), Катя неосторожно спросила:
- Мама, а чего мы будем сегодня кушать?
- Ах, тебе, «дрянная девчонка», ещё и жрать подавай?! - заорала полупьяная Люба, хватаясь одной рукой за девчоночьи волосы, а другой раздавая болезненных оплеух. - Постой-ка, милая, в уголке, да ещё и на жёстком горохе: тебе, я вижу, невероятно понравилось.
Едва закончив с поучительной репликой, бессердечная женщина потащила бедную малютку на каждодневное «заключение». Не забывала она неистово приговаривать:
- Если хочется, «мелкая сучка», лопать, так пойди же, «подленькая мерзавка», и укради. Кстати, «поганенькая тварь», и меня заодно накормишь.
Просить милосердной пощады оказалось бы бесполезно. Тем более что Екатерина телесной боли уже не чувствовала. С другой стороны, она хорошо себе усвоила, что если не будет плакать, то материнская ярость только усилится, и она придумает для неё чего-нибудь посерьёзнее. Озабоченная невероятной, но и весомой причиной, терзаемая малютка исправно рыдала – а лютая ненависть всё больше крепла и значительно нарастала.
Чтобы хоть как-то себя прокормить, шестилетняя девочка схлестнулась с компанией аналогичных детей, отверженных непутёвыми «предками» и оказавшихся бесконтрольными беспризорниками. Они занимались собирательством металлических отходов, железного лома, не всегда добывая его исключительно законными способами. Как злободневная очевидность, злачная семейка оказалась под пристальным вниманием правоохранительных органов, в частности детской комнаты милиции; их поставили на превентивный учёт и «наградили» позорным клеймом «неблагополучной, социально опасной».
Так прошёл ещё один год, продлившийся в мучительных испытаниях, в суровых лишениях, в тревогах за будущее. Катя по-тихому, не привлекая маминого внимания, отметила тоскливое семилетие и стала готовиться к отчаянной мести, по-детски считая себя достаточно взрослой; она выжидала удобного случая. И вот! Однажды, зайдя после школы в срамную квартиру, она обнаружила, как мать её, аморальная, находится с тем же самым мужчиной, с которым засталась и в первый раз, ставший в крохотной жизни поистине знаковым. Оба ненавистных ей человека лежали в родительской комнате, развалились на их неширокой семейной кровати и оставались полностью голыми; мужской представитель был сверху. Полупьяный отец сидел перед подъездом на уличной лавке, впрочем, как и всегда, по сложившейся за долгие годы бесхребетной привычке; он терпеливо ждал, когда ему «разрешат» войти и когда угостят «заслуженной» выпивкой.
При виде, с одной стороны омерзительной, с другой – несправедливой, картины, вмиг напомнившей обо всех перенесенных мучениях да жутких страданиях, внутри семилетней девочки всё разом вскипело. Оскорблённое негодование усиливалось «за изгнанного родителя». Оставаясь на диво спокойной, Екатерина отправилась на грязную кухню; там она выбрала наиболее длинный нож. Взяла его в правую руку и вернулась в развратную комнату, где презираемая мамаша наслаждалась бесстыдным развратом – предавалась плотским утехам с давним любовником. Униженная дочка медленно подошла к ним сзади. Некоторое время наблюдала за энергичной мужицкой задницей, «питавшей» ненасытной любовью разнузданную родительницу. Девчачья нерешительность продлилась не больше минуты. Выбрав удобный момент, она с недетской силой, долгие месяцы копившейся ненавистью, всадила широкий нож в мужскую промежность – вонзила по деревянную рукоятку, на двадцать пять сантиметров лезвия. Извлекла обратно и молча осталась понаблюдать, что же случится в последующем.
Взвыв диким, каким-то умопомрачительным, голосом, раненый мужчина попытался скорее привстать; но… он так уже и не смог: его словно разбил периферический паралич. Вначале опешив, очумевшая женщина постепенно сообразила, что же всамделишно приключилось; она попыталась столкнуть умиравшего кавалера, истекавшего кровью и стенавшего в предсмертной агонии, – у неё ничего не вышло. Так оба они и застыли: он – истекая багровым ручьём; она – вереща от испуга и призывая на помощь.
Наблюдая за безумной, до дрожи неописуемой, сценой, Катя силилась побороть очередное желание «вонзить острый ножик заодно и в голую развратницу-маму». Несколько раз она порывалась броситься; но… с огромным трудом ей удалось победить то сильное, неодолимое казалось бы, искушение. Хотя, если честно, оно являлось настолько великим, насколько прозвучи сейчас какое-то грубое слово – судьба растленной мучительницы была бы то;тчас же решена. Как будто нечто такое осознавая, смятенная женщина, глядя в ожесточённые дочкины очи, где-то уверенные, а в чём-то решительные, почувствовала приближавшуюся погибель и раболепно запричитала:
- Катенька, миленькая, прости… не убивай ты меня, пожалуйста… я больше тебя никогда не обижу… я исправлюсь… честно-пречестно.
Бесстрастная девочка ничего не ответила, а стояла и мысленно боролась со страстным, сейчас неукротимым, желанием «закончить существование ненавидимой женщины». Постепенно пронзённый любовник затих, а тело его, безнравственное, смертельно обмякло. У нерадивой мамаши кое-как получилось его отбросить – скинуть на грязный, да ещё и изрядно окровавленный, пол. Дальше она изощрялась, поддавшись нормальному чувству выживания, инстинкту самосохранения. Осторожно обойдя вооружённую дочь стороной, перепачканная кровавыми выделениями, так ничем и не прикрывшись, мамаша помчалась на улицу, раздирая лужённую глотку громкими криками: «Помогите!!! Спасите!!! Здесь убивают!!!»
Когда приехали сотрудники местной милиции и лично увидели, что же в страшном итоге случилось, многим, даже видавшим виды, стало не по себе. Невозмутимая девочка так и стояла посередине родительской комнаты; она оставалась с кровавым ножом, крепко зажатым в правой руке, и озиралась то вправо, то влево, как затравленный дикий зверёк, готовая в любую секунду бросится в последнюю, для кого-то явно смертельную, битву. С неимоверным трудом удалось вырвать из маленьких ручек опасный резак. Неожиданно, когда к ней приблизились на близкое расстояние, Екатерина резко набросилась на ближнего офицера. Каким-то невероятным чудом удачливому милиционеру посчастливилось увернуться, а ополоумевшая бестия заметалась по крохотной комнате; она размахивала перед собою убийственным инструментом и не давала к себе приблизится. В какой-то момент её схватили за худосочную, опасно вооружённую руку, успешно разоружили; но… обезумевшая Катюша, отчаянно извиваясь, продолжила рьяно брыкаться, остервенело кусаться и жёстко царапаться. Пришлось её связывать и колоть успокоительным препаратом.
Впоследствии Екатерина долгое время лечилась в психиатрической клинике, а по выходу её определили в детский приют, располагавшийся в небольшом провинциальном посёлке, со странным названием Сидорино-Городище. За время стационарного наблюдения, пока притесняемая малышка лежала в областном диспансере, проводилось тщательное расследование, где выявились страшные факты «жестокого обращения с малолетним ребёнком». Незамедлительно последовало волевое решение, подтверждённое неоспоримым судебным приказом «изъять Екатерину Ветрову из неблагополучной семьи». Порочные горе-воспитатели лишились родительских прав, а заботиться о содержании затравленного ребенка взялось советское государство.
Глава VI. Детский дом
Богоугодное заведение представляло собою красное двухэтажное кирпичное здание, с общей периметральной площадью не менее полутора тысяч квадратных метров; прилегавшая территория (где, помимо отдельно отстоявшей замызганной кочегарки, располагались и иные хозяйственные постройки) огораживалась двухметровым забором, выполненным из сваренных металлических прутьев; ворота являлись аналогичными, единственное, чуть выше, а на верхних стыках сводились под конус. Они оставались всегда надёжно запертыми, а значит, самовольно покинуть неприглядное учреждение становилось практически невозможно. Именно сюда, в невзрачное здание, и прибыла семилетняя Катенька Ветрова.
Встретила её лично директор Злыднева Маргарита Петровна. По достигнутому возрасту она приближалась к пятидесяти годам и выглядела женщиной строгой, как водится грозной; зелёные глаза скрывались за толстенькими очками и бросали на подведомственных воспитанников ненормально строгие взгляды; вечно нахмуренный лоб лишний раз подтверждал, что она свыклась с предназначенной ролью «наводить на маленьких проказников и подсознательный страх, и раболепное подчинение»; пепельные волнистые волосы укладывались эффектной причёской; средняя полнота придавала солидной фигуре некую величественность, а заодно и внушала гораздо бо;льшее уважение.
- Здравствуй, Екатерина, - нахмурилась зловредная директриса, отобразившись присущей суровостью. - Зовут меня Маргарита Петровна. Я в детском доме главная, и меня здесь принято слушаться. Так же поступишь и ты. Если проявишься девочкой воспитанной и хорошей, мы непременно подружимся. В противном случае – когда ты вдруг посчитаешь, что сможешь хоть что-нибудь поменять – жизнь твоя, никчёмная, круто изменится, и ты познаешь всю тяжесть принудительных наказаний.
Катя слушала молча; она прекрасно понимала, что вряд ли ей в ДД окажется лучше, чем приходилось в постылом доме. Но! Делать нечего, злая судьба решила всё за неё – распорядилась, что теперь ей необходимо привыкнуть к новым невзгодам, тяжким лишениям. Наблюдая нарочитое безразличие, Злыднева с интересом спросила:
- Ты меня слушаешь, деточка?
- Да, Маргарита Петровна, я Вас слушаю, и очень внимательно, - последовал чёткий ответ; он высказывался хотя и маленькой, но рассудительной притворой-пройдохой.
- Тогда я продолжу… Живём мы здесь по заведенному распорядку: подъём в шесть утра; до шести часов десяти минут зарядка; до семи тридцати утренний туалет и уборка спален; далее – лёгкий завтрак; с восьми тридцати начинаются основные занятия, длящиеся вплоть до пятнадцати; в перерыве, в одиннадцать пятьдесят, – обед; по окончании занятий, получасовой тихий час; с пятнадцати тридцати и до восемнадцати тридцати личная самоподготовка; в перерыве, ровно в шестнадцать, – полдник; до девятнадцати – ужин, за которым следует воспитательный час; с двадцати и до двадцати одного часа – свободное время; потом одновременно проходят и подготовка ко сну, и туалетные процедуры; в двадцать два – конечный отбой. Всё ли тебе, детка, понятно?
- Да, Маргарита Петровна, мне всё абсолютно ясно, - заверила новенькая воспитанница, не моргая и глазом.
- Хорошо, тогда следуй устраивайся… займёшь пока койку на верхнем ярусе.
Подхватив немногочисленные пожитки, свёрнутые в тряпочный узелочек, Екатерина отправилась в детскую комнату, где единственным рядом располагались десять двухъярусных железных кроватей. Нижние все занимались, то есть, свободными оставалась лишь парочка верхних, расположенных у самого входа. Предусмотрительная девочка решила занять вторую, что находилась подальше.
Время случилось только-только послеобеденное, а значит, все другие воспитанники, в силу привычного распорядка, занимались полагавшимися основными занятиями. Катя сложила необъемные вещи в личную тумбочку и осталась дожидаться коренных обитателей. Когда все принудительные мероприятия последовательно закончились, девчачье помещение наполнилось весёлым щебетанием да возбуждёнными криками. Другие обитательницы, такие же подневольные, как и несчастная Катька, представляли собой различные возраста;; они находились в промежутке от шести и до шестнадцати лет. К новенькой, впрочем, как и везде, отнеслись настороженно – никто не хотел принимать её в давно сложившуюся устойчивую компанию.
Первоначальное, сугубо негативное, обращение малышку всецело устраивало, потому как, хотя и являясь довольно общительной, в новом кругу она чувствовала некое отчуждение, пока ещё непонятное.
Так прошёл первый день пребывания в государственном детском доме. После сытного ужина, закончив вечерние процедуры, детдомовские воспитанники уложились в пружинные, армейского образца, кровати. Когда все остальные затихли и вроде бы, заснувшие, засопели, Екатерина сомкнула уставшие глазки и совсем уж засобиралась отправиться в царство сладостных сновидений… Как вдруг! Она почувствовала, как некая непреодолимая сила увлекает её в узкий прикроватный проход и как она же не забывает прихватить и тёплое одеяло. Оказавшись на голом, холодном полу, недоумённая девчонка тут же почувствовала, что её поплотнее обернули собственным покрывалом. Непроизвольно попыталась кричать. Почти одновременно испытала на хрупком теле жуткую боль, а неокрепшее тельце поочередно стало принимать бесчисленные удары, наполненные озлобленным гневом, совсем не девчачьей яростью. Пинали нещадно! Все обитатели детской комнаты (ровно восемнадцать воспитанниц) стремились внести свирепую лепту. Успокоились не раньше, чем Катя перестала подавать хоть какие-то звуки и когда сделалось больше чем очевидно, что она лишилась сознания.
Так её и оставили лежать одну на деревянном полу. Никто не соизволил поучаствовать в горемычной участи, до крайности несправедливой судьбе; напротив, отъявленные мучительницы «с чувством исполненного долга» разошлись по личным кроватям и преспокойненько легли отдыхать – предались «успоко;енным» сновидениям. Ветрова лежала без чувств около трёх часов, а после, придя в себя, кое-как забра;лась на верхнее место. Ужасно хотелось уснуть и хоть на время уйти от страшной реальности, но целительный сон к ней так и не шёл. Мучаясь от телесной боли и неотступной бессонницы, она провалялась вплоть до утра, так и не смыкая заплаканных от обиды девчоночьих глаз.
Наутро все встали как будто ни в чём не бывало. Ужасно хотелось рассказать о неправильном беззаконии да нажаловаться ответственным воспитателям; но интуитивно Екатерина решила «ни в коем разе не ябедничать». Предполагалось, что с ней осуществили общепринятую детдомовскую проверку. Зная о жёстком обычае «принимать в ряды новеньких, проводя им суровое испытание», практичная директриса вызвала Ветрову на доверительную беседу.
- Как ты себя чувствуешь, деточка? - поинтересовалась Злыднева, не изменяя давней привычке; она продолжала сохранять хмурое, непререкаемо властное, выражение. - Не болит ли чего у тебя? Может, хочешь на что-то или кого-то пожаловаться?
- Чувствую я себя, Маргарита Петровна, просто прекрасно, - не по-детски серьёзно отвечала сметливая девочка. - Да и сетовать мне теперь особенно не на что: я нахожусь в добром семейном кругу. Кстати, со своими бедами я как-нибудь справлюсь сама – и даже не сомневайтесь!
- Раз так, - заканчивая обыденный диалог, промолвила руководитель детского учреждения и пожала плечами, - иди занимайся.
Катя отправилась на обязательный учебный процесс. Вечером, когда по детдомовскому расписанию существовало свободное время, она нашла на улице обыкновенную деревянную палку, прямую и прочную. С одного края заточила под острый конец. Изготовив простое оружие, в чём-то незаурядное, но в умелых руках достаточно эффективное, осталась дожидаться позднего вечера. В кровать она ложилась, целиком готовая к отражению любого, пускай и нежданного, нападения.
Ещё одну ночь Ветрова провела в затаённой тревоге, без сна, и ожидая подлой девчачьей агрессии; правда, сейчас она намеревалась дать им, подлым негодницам, достойный отпор. К её удивлению, всё прошло и спокойно, и тихо, и полностью бесконфликтно: её, отлично выдержавшую первое испытание, более не тревожили. На следующие сутки молодой организм, сломленный непомерной усталостью, не выдержал пережитого за последние дни недетского напряжения, и Екатерина забылась долгожданным, хотя и тревожным сном, наполненным навязчивыми кошмарами. Ежечасно, вздрагивая всем крохотным телом, она просыпалась, обливалась холодным потом, теребилась непродолжительной дрожью, а через доли секунды проваливалась обратно.
Утром Катюша встала слегка отдохнувшая. После общепринятой короткой зарядки направилась в умывальную комнату. Там находились две девочки, достигшие девяти и двенадцати лет. Одна, что выглядела постарше, обратилась к Ветровой, как не покажется, с нормальным, совершенно обыкновенным, вопросом:
- Эй, новенькая, тебя как, «вааще», зовут?
- Катя, - равнодушно ответила та.
- Слушай, а у тебя какая зубная паста? - вставила другая, что являлась помладше.
- «Жемчуг». А что? - осведоми;лась Екатерина.
- Отдай её нам.
- С какой, интересно, радости?
- Всё очень просто, - продолжила старшая, - мы тебе «ща» все зубы повыбьем, и она тебе, поверь, уж более не потребуется…
- Аха-ха-ха! - засмеялись обе, как им представилось, удавшейся шутке.
Хорошенечко просмеявшись и придав себе наигранно гневный вид, озорные девочки принялись медленно наступать; они явно не намеревались сидеть сложа руки. Ветрова встала в защитную стойку, а стиснув покрепче зубы, наполнилась непревзойдённой решимостью. Словно приготовившаяся к броску ядовитая змейка, злорадно так прошипела:
- Только попробуйте…
Хотя Катюша и казалась сравнительно маленькой, но она вдруг стала похожа на разъярённого, зажатого в угол, зверька, встреча с коим не сулила ни доброго, ни хорошего. Видя её решительный вид, наступавшие неприятельницы на мгновенье остановились… однако быстро сообразили, что, взявшись за дело и не доведя его до логического конца, окончательно потеряют прежний, с трудом добытый, авторитет – они продолжили лобовое сближение. Как только оказались друг против друга, на расстоянии не более метра, рослая воспитанница приготовилась нанести кулачный удар и повыше замахнулась правой рукой. Екатерина удерживала под беленькой майкой заранее изготовленную остроконечную палку. Она резко выхватила её наружу, а легонько присев, воткнула деревянное остриё в верхнюю бедренную часть не в меру нахальной соперницы. Получалось, орудие собственной самозащиты Катя всегда носила с собой, прижимая резинкой трусов к хрупкому, совсем ещё юному, тельцу.
Укол оказался настолько сильным, что заточенный кончик вошёл под кожный покров едва не наполовину. Взвыв от пронзительной боли, пострадавшая проказница пониже присела, а следом и вовсе опустилась на «пятую точку». Ветрова снова отобразилась защитной позой и стойко выжидала второго противодействия – нападения другой неприятельницы. Видимо не такая смелая (да ещё и воочию наблюдая, как, охваченная жуткими муками, извивается более настойчивая подруга), та к конфликтному столкновению не очень-то и спешила.
- Ну что, есть ещё настырные охотники до моей зубной пасты? - храбрая сиротка интересовалась твёрдо, но вовсе не грубо. - Или ещё кому-нибудь объяснить, что лучше меня не трогать?
- Нет, нет, - заключила которая считалась помладше, - мы всё прекрасно поняли и обещаем оставить тебя в покое.
- То-то же!.. То-то же! - промолвила Ветрова и спокойным, а главное уверенным, шагом отправилась к моечной раковине; она неторопливо закончила и утренний туалет, и водные процедуры.
После знаковых событий, естественных испытаний, представительницы детского дома приняли Катю в большую семью, посчитав ее достойной быть частью их дружного коллектива. Конечно, с течением времени между отдельными воспитанницами возникали всякие локальные стычки, но теперь они представлялись чем-то обыденным, не унизительным, совсем не обидным. Помимо прочего, к периодическим побоям в тех злачных заведениях со временем привыкают: конфликтные ситуации там возникают на постоянной основе, и если не происходит случайных потасовок с равными по силе и возрасту, то обязательно достанется от ра;звитых воспитателей.
Глава VII. Зловещий кочегар
Вот так, находясь и в постоянной борьбе за захудалое выживание, и в нескончаемых унижениях, Катенька прожила в государственном детском учреждении четыре года; ей исполнилось одиннадцать лет. Развиваясь, росшее тело обретало привлекательные внешние очертания, и старшие детдомовские мальчики вовсю засматривались на бесподобную, просто прекрасную, девочку. Возможно, из-за повышенного внимания большую часть времени Ветрова и проводила именно с ними? Хотя и среди девчачьей команды она давно уже пользовалась вполне заслуженным стойким авторитетом и считалась лихой да дерзкой «пацанкой», никому не дававшей спуску, способной постоять как за себя саму, так и за менее сильных. Среди несовершеннолетних обитателей детского дома сложилось определённое мнение, что жить с ней лучше мирно, а выяснять отношения – это того не стоит. Похожее суждение укоренилось даже у старших, более рослых, воспитанников. Но не только непреклонным характером выделялась Екатерина! Она показала отличные мыслительные способности, неплохо училась и с лёгкостью осваивала наиболее трудные образовательные предметы, как, впрочем, всю школьную программу – в общем и целом. Получалось, кроме выстраданного умения защищаться, от щедрой природы она получила бесценный дар, выраженный острым умом, мгновенной сообразительностью, необычайно красивой внешностью.
Но!.. Не одни только мальчики заглядывались на привлекательное творение, когда-либо созданное благословенной Вселенной. Однажды она гуляла с двумя приятелями: Петей – мальчиком чуть старше двенадцати лет, обладавшим щуплым телосложением и белобрысыми кучерявыми прядями; Стёпой – пятнадцатилетним юнцом, начинавшим приобретать мужские и сильные формы, выделявшимся чёрными, как смоль, волосами, идентичными им глазами, в чём-то похожими на цыганские. Увлёкшись нехитрой игрой, они вышли к мрачному зданию кирпичной котельной, находившейся в дальнем конце детдомовской территории.
Строение являлось кубическим и имело длину каждой грани, равную десять метров; оно выступало за металлическую ограду и граничило с ней лишь боковой стороной, где монтировалось специальное зарешеченное окошко; входная дверь и каменный уголь находились снаружи, чтобы никто из маленьких обитателей не смог бы приблизиться. Говоря об отопительном работнике, он точно так же не имел на огороженный земельный участок свободного доступа.
Неожиданно, придав себе заговорщицкий вид, Стёпа шипя зашептал:
- Ребят, а знаете ли вы, что в этом доме живёт настоящий чёрт, и страшный и чёрный, как его грязный, вонючий уголь.
- Нет, - задрожав в суеверном испуге, ответила Катя, - а что он там делает?
- Он заманивает туда маленьких мальчиков с девочками, - продолжал злорадный рассказчик вкрадчивым голосом, - потом мучает, жарит их в огненной печке, а затем – когда покроются хрустящей корочкой – жадно съедает.
- Не может быть! - запротестовал напуганный Петя, истерически вздрагивая. - Как же он это делает, если в стене каморки нет даже крохотной дверцы?
- Всё очень просто, - приближаясь к зловещему полушепота, пересказал Степан страшенную повесть, слышанную им, пока он слыл доверчивым маломерком (она унаследовалась от старших воспитанников), - тёмной-претёмной ночью, когда все ложатся спать, он вырывает глубокую яму, через которую пролезает в детдомовский сад. Затем подходит к жилому зданию, через нижнее окошко залезает вовнутрь и садится в туалете спокойненько ожидать, пока туда не придёт наивный ребёнок. Чёрный чертище резко его хватает и немедленно убегает, утаскивая с собою в жуткую кочегарку. Сразу кидает в горящую печь, неторопливо обжаривает, а после жадно сжирает, начиная с запечённых ручек и ножек, пока не доходит до вкусненькой головы. Особое удовольствие ему доставляют детишкины глазки, а под конец съедает и тёплое сердце.
Мелкие девочка с мальчиком слушали словно заворожённые, не в силах проронить ни кроткого слова: так рассказанная история походила на страшную правду. Вдруг, как будто в реальное подтверждение, в закопчённом окне появилось лицо настолько чудовищное, насколько Екатерина не удержалась, а пронзительно закричав, побежала к основному строению, в минуту суровой опасности показавшемуся ей даже спасительным. Недвусмысленному примеру последовали и остальные спутники, как старший, так же и младший.
Но кто их перепугал? Похоже, зловещая сказка не отдалялась от жизненной истины, а прочерневшая рожа, показавшееся в оконном проёме, принадлежала тому пресловутому кочегару. Он ещё долго смотрел, как от неказистой, зачуханной изнутри и снаружи, постройки удаляются неразумные деточки; он наблюдал за ними большими глазищами, полными неутолимого мужского желания. На странном человеке стоит остановиться особо…
Он виделся не то что б непривлекательной личностью, нет, тот представитель сильного пола имел, ну! просто отталкивающую наружность – настолько был уродлив и страшен. Жутковатый облик выделялся в первую очередь кривобоким лицом, скривлённым на левую сторону; оно казалось таким безобразным, что у всякого, кто видел его впервые, вызывало чувство неодолимого страха. Как же оно представлялось? Во-первых, над правым глазом располагался рогообразный нарост; во-вторых, левая часть лба отображалась намного шире; в-третьих, заскорузлая кожа покрывалась шрамами от перенесённой раньше ветря;ной оспы; в-четвёртых, огромный нос походил на вороний клюв; в-пятых, скривлённые губы дополняли немыслимой безобразности. Ходил отопительный рабочий немного согнувшись – его гнул к земле чудовищный горб, перекосивший и без того невзрачное тело; он создавал неоспоримое ощущение, что одна часть существенно выше другой. Звали его Мухротов Гаврила Свиридович; он обладал немыслимой физической силой, а мускулистые, крепкие руки никак не гармонировали с приведёнными описаниями. Заканчивался невзрачный облик короткими кривыми ногами, делая его гориллообразным, скорее всё же уродливым. Достигнутый возраст составлял чуть более тридцати пяти лет.
Итак, несуразный мужчина выглянул в окошко замызганной кочегарки и поразился от образа чудесной малышки, представшей пред похотливым, плотоядно звериным, взором. Ошарашенный, кочегар долгое время не мог найти спокойного места и взад-вперёд-обратно ходил по вверенным помещениям – обдумывал некий чудовищный замысел…
Ничего не подозревая, озорные проказники вернулись к детскому дому. Юркнули в игровую комнату, где, кое-как отдышавшись, при;нялись обсуждать то жуткое наваждение, что представилось их возбуждёнными взорами всего лишь пару минут назад.
- Вы его видели? - спросил старший мальчик.
- Да, - ответила перепуганная сиротка, - ну и страшила.
- Вот теперь он всяко нас всех запомнил, - продолжал Степан нагонять побольше неимоверного ужасу, - и обязательно выловит – и непременно сожрёт!
- Не может такого быть? - стуча от страха зубами, промолвил вусмерть перепуганный Петя. - Как он попадёт в приютское помещение?
- Я, кажется, уже рассказывал?.. Подстережёт тебя ночью в мальчишечьем туалете, а следом утащит, потом изжарит – и, точно, сожрёт!
- Я теперь ни за что на свете ночью из спальной комнаты никуда не выйду, - сделал младший подросток корректное заключение.
- Да ладно вам!.. - заметила рассудительная Катюша. - В ночное время в ДД никого не пускают, так что никто туда не залезет! Если честно, я его и днём-то ни разу не видела, а значит, ему сюда – вообще! – нельзя заходить.
- Ага, как же… будет он спрашивать хоть чьё-нибудь разрешение, - угрожающе настаивал Стёпа, - придёт сегодняшней ночью, пока все будут спокойно дрыхнуть, а зайдёт так тихо, что его никто и не остановит.
- Да?.. А дежурная воспитательница? - робко вставил двенадцатилетний ребёнок.
- Ха, они что, разве не спящие люди? - презрительно ухмыльнулся второй подросток. - Они, беспробудные сони, спят даже крепче, чем ты или Катька.
- Не слушай его, - твёрдо заверила рациональная девочка, - никто посторонний сюда не придёт – поверь, это неоспоримо! Попробуйте назвать мне хотя бы единственный случай, и укажите, если я окажусь сейчас неправа.
На категоричное утверждение возразить оказалось нечем, и бойкие дети, имея бесценный талант «подолгу ни на чём не зацикливаться», постепенно забыли обо всём, недавно произошедшем.
После того события ми;нуло больше месяца. Примерно в середине июля, когда стояла жаркая, по-летнему удивительная, погода, детдомовских деток построили организованной группой; их повели искупаться в естественном водоёме, расположенном не далее чем в полутора километрах. Местность вокруг была сплошь кустарниковая, переходившая постепенно в лесистую. Для захода в купальный периметр имелось достаточное пространство, предполагавшее что-то около двенадцати метров; само маломерное озерко едва ли доходило, в наибольшем диметре, до четверти километра.
Оказавшись в тёплой, солнцем нагретой, воде, радостные воспитанники при;нялись наслаждаться приятной прохладой; не забывали они незатейливо играть да простодушно резвиться. Весёлые праздники устраивались нечасто, поэтому каждый стремился получить от недолгой забавы как можно большее удовольствие. Как и все остальные, Катя не пожелала пропускать блаженное состояние и безмятежно плескалась в чудесном озёрном источнике.
По окончании освежительной процедуры, шу;мные дети побежали в ближние кустистые насаждения, чтобы отжать в них купальные принадлежности. Распределись следующим образом, как и всегда: шаловливые мальчики отправились влево; стеснительные девочки, соответственно, вправо. Возможно, покажется странным, но Ветрова (поскольку больше общалась с мальчишечьей половиной) незаметно для остальных подружек и, разумеется, детдомовских воспитательниц устремилась за бойкими пацанами. Оказавшись вне зоны видимости, ребячья ватага, вся вместе, остановилась. Екатерине пришлось углубиться немного дальше, пока разнополые друзья окончательно не скрылись из виду. Сняв детский купальник, она интенсивно принялась его выжимать. Вдруг! Прозорливая девочка внезапно почувствовала, как кожа спинная неестественно сжалась, как худенькое тельце сковалось болезненным мышечным спазмом и как вдоль всего позвоночника забегал настойчивый предательский холодок. Хотя сиротка и не являлась излишне пугливой, но сейчас её трепетное сердечко сжалось от незнакомого, до жути пугавшего, ужаса, и на мгновение как будто остановилось.
Не понимая, что именно явилось исходной причиной, Катя, не видя впереди ничего, что предвещает действительную опасность, предположила её наличие сзади, попыталась по-быстрому обернутся – и… тут она обмерла: прямо перед ней стоял страшный кочегар Мухро;тов Гаврила Свиридович. Не давая опомниться, он легко подхватил одиннадцатилетнюю кроху под мышку, зажал ей охрипший роток и потащил, углубляясь в густые кустарники, переходящие в жутковатую чащобу бескрайнего леса.
Удалившись на приличное расстояние, он небрежно бросил потенциальную жертву на голую землю. Какое-то время угрюмо стоял, словно наслаждаясь девчачьими душевными муками. Хотя на самом деле он упивался малолетним, целиком не сформированным, тельцем, чтоб охватиться неестественной нормальному человеку разнузданной похотью и чтоб достигнуть пик извращённого возбуждения. Постепенно маниакальный выродок входил в безумный экстаз, неестественный, ни с чем не сопоставимый, ничем не оправданный. В звероподобном обличии он выглядел настолько ужасным, насколько отвратительный вид напрочь парализовал Екатеринину волю. Тем более что она не окрепла ещё как душевно, так и физически. Всё же, поступая на подсознательном уровне, она попыталась ползти – двигалась неторопливо, как будто в замедленной съёмке, отдаляясь немного в сторонку. Но! Непроизвольное устремление только сильнее подогревало то необузданное желание, что стойко засело в чудовищном лике невиданного страшилы. Осатаневший изверг, он наслаждался беспомощным состоянием и лицезрел на слабую девочку, представшую обалделому взору «в виде дрожавшей от страха несчастной страдалицы». Порочный злодей медленно, но неотъемлемо наступал. Постепенно, созерцая безвольное состояние, в какое удалось повергнуть прелестную кроху, неугомонный ирод возбуждался значительно больше, что, кроме довольного вида, выражалось широко раскрытыми зенками, – обезумевший взгляд застыл и словно остекленел.
Катя, глядя на жуткого изувера, отчётливо понимала, что просить у человека-монстра милосердной пощады окажется бесполезно. Однако! Надежда умирает всегда последней, поэтому она решилась на подсознательную попытку и, едва удерживаясь от слёзных рыданий, с дрожью залепетала:
- Пожалуйста, пощадите меня… не трогайте… я ничего Вам плохого не сделала.
Напротив, незатейливые, казалось, слова явились как команда к началу ужасного действия. Окончательно озверев, половой истязатель набросился на обреченную девочку. Схватил за тонкую шею, потуже сдавил дыхательный путь и собрался вообще парализовать девчоночью волю. Обдавая вонючим, омерзительно противным, дыханием, в котором смешались запахи алкогольные, чесночные, дымные, гадкие, грязный подонок приступил к кошмарному делу.
Как же ей было страшно, мучительно больно! Однако за весь период жестокого истязания Катя не проронила ни малого звука, и одни только крупные слёзы, похожие на большие бриллианты, струились по бледным, и гладким, и исхудалым щекам. Девчушка оказалась неглупой и, задыхаясь от зловонного запаха, исходившего из омерзительной рожи, гориллоподобной и страшной, отчётливо представляла, что жуткие мучения, единственно мучительным ужасом, по-видимому, не кончатся; в не по-детски развитых мыслях она попрощалась с жизнью, а через некоторое время и вовсе лишилась сознания...
В то же время другие мальчишки, обеспокоенные необъяснимо долгим отсутствием, несколько раз её покричали, а не получив успокоительного ответа, побежали назад и рассказали ответственным воспитателям «о нешуточном исчезновении малолетней воспитанницы». Буквально сразу организова;лись быстрые поиски, и взрослые бросились прочесывать кустистые насаждения. Хорошо ещё, определить местоположение измученной девочки оказалось совсем нетрудно: Мухротов, отъявленный выродок, передвигаясь по высокой траве, оставил отчётливый след, подводивший напрямую к жестокому, ни с чем не сравнимому, телесному истязанию.
Успели вовремя! Насладившись бесчеловечным мытарством, безжалостный мучитель искал подсобный предмет, с помощью коего возможно беспрепятственно, а главное (ужасно сказать!) сразу, добить страдающую малышку, подвергнутую немыслимым издевательствам; она давно уже ничего не чувствовала. За невообразимым занятием его и застала – лично директор детского дома. Она моментально всё поняла и властным голосом прокричала:
- Не сметь! И убирайся-ка отсюда быстрее, а завтра явишься ко мне на душещипательную беседу! Ну?! Быстро!
Увидев разгневанную начальницу, недавний изверг обмяк, как побитый пёс, покорно склонился и скореньким шагом засеменил короткими ножками прочь; он всё более удалялся от места ужасного преступления, не выразимого никакими людскими словами. Бессознательную девочку, на руках, перенесли в учрежденческие покои, где постепенно привели её в чувство.
Нетрудно догадаться, что чудовищное событие, крайне жестокое истязание, вызвало б значительный общественный резонанс; в результате (так требовало веление времени) Злыднева Маргарита Петровна не посчитала необходимым афишировать столь тяжкое происшествие, для себя, несомненно, губительное. Подчинённым сотрудникам строго-настрого приказала «поменьше трепаться», как она, презренная, заявила: «Чтобы не уронить честь детского учреждения». Касаясь тирана, страшного кочегара, единственное, что безответственная директриса с бездушным мерзавцем сделала, – провела с ним задушевную, превентивную и профилактическую, беседу. Несмотря на безрассудный поступок, она всё равно оставила презренного подлеца на грязной работе: на низкий оклад никто из нормальных людей особо не шёл и качественную замену найти было попросту невозможно.
Глава VIII. Ночные прогулки
Прошло ещё долгих пять лет. Екатерина расцвела, превратившись в шестнадцатилетнюю девушку, очаровательную, прелестную, восхитительную. Воспитанная на постоянной борьбе, она сделалась твёрдой, наглой, бесстрашной и беспощадной. В недобрую память навсегда врезался случай с отвратительным кочегаром, а главное – безнравственное поведение бесстыжей руководительницы, оставившей насильника безнаказанным. Всей душой она возненавидела презренную директрису и нисколько не скрывала ненавистного чувства, отчасти непреодолимого, а частью, возможно, и страшного.
- Придёт прекрасное время, и Вы за «покрывательство» недоноска-ублюдка ответите, - сказала она однажды, когда ей исполнилось всего лишь четырнадцать лет.
- Поживём увидим, - стало уклончивым ответом, последовавшим от Маргариты Петровны.
С тех пор она всячески притесняла неукротимую бестию, не упуская удобного случая, чтобы если и не ударить, то обязательно «дрянную» девчонку, унизить да, дерзкую, оскорбить. Как утверждала, в назидание остальным, на долгую память потомкам. Дивное дело, применяемые методы только сильнее укрепляли стойкий, уверенно непреклонный, характер и воспитывали несгибаемую, едва не стальную волю, делая детдомовскую сиротку злой, непомерно жестокой. Приобретённые качества Ветрова научилась умело скрывать и никогда не выдавала всеобщему обозрению душившие изнутри живые эмоции; она становилась абсолютно непроницаемой, неподвластной стороннему пониманию. Теперь Екатерина могла, даже испытывая сильную, просто невероятную, душевную боль, мило всем улыбаться и продолжать спокойно общаться – как будто ни в чём не бывало.
Мухротов, наблюдая за Катькой из единственного окошка мрачной, до; черна загаженной, кочегарки (когда та изредка играла неподалёку), не оставлял зловещие мысли и собирался довершить бесчеловечное истязательство, жуткое и беспощадное, ставшее смыслом опустошённой, никчёмной и никудышной, жизни. Но не только свирепое убийство он намеревался воплотить в безжалостной мести! В той же мере поганого урода, как морального, так и физического, терзали развратные грёзы; он вынашивал умопомрачительную идею, как сможет осуществить чудовищный замысел, в чём-то коварный, а где-то ужасный.
Итак, время шло. Повзрослев, Екатерина сделалась самой старшей среди сиротских девчонок. Как следствие постепенного созревания, у юной красавицы появились интересы диаметрально другие, никак не сочетавшиеся с давними, ещё девчачьими, помыслами. Бесподобная симпатяжка уверенно заглядывалась на взрослых парней, вынашивая далеко не чисто пацанскую дружбу. У неё появились новые секреты, любовные тайны, которыми непременно нужно хоть с кем-то делится. Вольно или невольно, пришлось сдружилась с двумя похожими сверстницами, достигшими пятнадцати и, соответственно, шестнадцати лет.
Первая, помладше, по имени Даша, выделялась пышными формами, развивалась не по годам, но являлась не очень красивой: во-первых, рыжие густые волосы отбросили неприглядную тень на белое личико, усыпав его многочисленными веснушками и сделав не очень приятным; во-вторых, заострённый нос выглядел излишне большим, загнутым книзу своеобразным крючком; в-третьих, зелёные глаза казались безмерными, точь-в-точь как зловредной ведьмы, и всегда светились плутовским озорством, непревзойдённым лукавством; в-четвёртых, бесформенное тело не обладало превосходными формами, а единственное, что было нём особенно привлекательно, – это стройные, ни с чем не сравнимые, ноги. К неброской одежде она относилась совсем неразборчиво и, уподобляясь Катюхе Ветровой, одевалась во что не придётся. Если последнюю (с её-то превосходными внешними данными!) невзрачные одеяния нисколько не портили, рыжеволосая подруга выглядела нелепо, словно разряженная капуста.
Вторая, Анастасия, являлась ей полной противоположностью. Передавая прекрасные формы, можно остановиться на следующих параметрах: она была худощавой, стройной, эффектно сложённой и выделялась нормальным, согласно возрасту, ростом; лицо выглядело настолько красивым, что сравнивалось либо со сказочной феей, либо с загадочной нимфой, либо морской сиреной (последнее подтверждалось миленьким, едва ли не ангельским голоском); большие голубые глаза гармонировали с белокурыми волнистыми локонами; маленький, аккуратненький, словно точёный, нос изящно сочетался с чувственными губами, переходившими в миленький подбородок. В отличии от двух остальных подружек, к верхней одежде сногсшибательная красотка относилась с исключительной скрупулёзностью и выбирала себе лишь самые лучшие вещи. С её чисто женским капризом, принимая во внимание наличие у других непредвзятого отношения, особых затруднений она не испытывала.
Говоря о Екатерине, в ней к наступившему возрасту всё настолько могло показаться воистину совершенным, что с трудом удалось бы найти хоть какой-нибудь маломальский изъян. Сейчас она выглядела изумительно, ни с кем не сравнимо. Вот её подробное описание: первое – на продолговатом, худощавом лице выделялись бездонные очи, наполовину тёмно-голубые, а частью зеленоватые, внешне невинные, но скрывавшие и непреклонную волю, и холодную рассудительность, и (когда необходимо) яростную жестокость; второе – подвижный коралловый рот, лисий, чуть вздёрнутый, нос, смуглые щёки да вечно лукавое выражение передавали огромный ум, непомерную хитрость, отчаянную решимость; третье – густые каштановые волосы захватывались сзади обычным «хвостом», смотрелись эффектно и подчёркивали природную миловидность; четвёртое – невысокий рост прекрасно соотносился со стройной фигурой, выточенной как будто из мрамора; пятое – совсем недетские формы придавали волшебной загадочности; шестое – великолепные ножки, видимо, создавались каким-то умелым, чрезвычайно талантливым, скульптором.
Возвращаясь к их де;вичьей дружбе, становится очевидно, что у них существует ещё и другая жизнь, вторая и тайная. Три девушки-озорницы умудрились подделать ключи от главных ворот; они сделали каждой по одному экземпляру и под огромным секретом, исключительно по ночам, стали покидать расположение детского дома да бегать в поселковый клуб на молодёжную дискотеку. До поры до времени всё было нормально и их невинные, казалось бы, шалости проходили «без сучка без задоринки», пока в один злосчастный момент они, возвращаясь обратно, внезапно не столкнулись с тем самым отвратительным кочегаром, уродливым и опасным. Мгновенно вспомнив пережито;е, связанное с его чудовищной личностью, Ветрова испуганно вскрикнула, на секунду опешила, но быстро взяла себя в руки и гордо посмотрела на ужасного человека, давно уж переведенного ею в разряд заклятых, непримиримых, кровных врагов. Тот сделал вид, что никого не узнал и преспокойно проследовал мимо. Создавалось некое впечатление, что он забыл про мнимый объект похотливого вожделения, но, нет! Мысленно маниакальный выродок злобно заулыбался: он достоверно знал, что именно ему проделать в последующем, в самом ближайшем будущем.
По прошествии двух недель, ми;нувших после того противного случая, сдружившиеся подруги тайно засобирались на поселковые танцы.
- Кто желает сегодня пойти потусить? - спросила Екатерина у двух других девушек, едва лишь наступила очередная суббота.
- Естественно, я, - ответила Настя.
- И, конечно же, я, - поддержала обеих приятельниц Даша.
- Тогда, как только стемнеет, по-тихому собираемся, а следом выходим, как и обычно, вылезая через окошко, расположенное в мальчишечьем туалете, - наставительно промолвила Катя. - Да и!.. Смотрите, не перебудите, как в прошлый раз, младшеньких, а то – ишь! – они тогда «раскудахтались».
Нетрудно догадаться, в девчачьей троице главной считалась именно Ветрова; она пользовалась у остальных подружек серьёзным авторитетом, непререкаемой властью, как, впрочем, и у всей половины воспитанниц детского дома.
- Ты чего собираешься сегодня надеть? - поинтересовалась Анастасия, после того как «основная» подруга закончила инструктировать.
- Наверное, как и всегда, синие джинсы да серую куртку, - небрежно бросила девчоночья атаманша.
Имея бесподобные и лицо и тело, любая одежда к ней подходила безукоризненно, и даже если б Екатерина оделась какой-нибудь непритязательной замарашкой, то продолжала бы выглядеть привлекательной, и приятной, и притягательной.
- Ну, а ты? - обратилась взыскательная блондинка ко второй, менее красивой подруге.
- Я?.. - переспросила Дарья, виновато потупившись, как будто чего-то стесняясь. - Скорее всего, короткую чёрную юбку и красную куртку.
- Отлично! Тогда я надену короткое синее платье, а поверху нашу общую кожанку – никто со справедливой делёжкой не возражает?
- Нет! - хором ответили другие приятельницы и весело засмеялись.
- Итак, с самым насущным вопросом вроде бы всё: с вечерней одёжкой решили, - сделала Ветрова корректное заключение, едва лишь, как все остальные, хорошенечко просмеялась, - теперь дожидаемся позднего времени, а дальше… тс, как и всегда, никому не говорите ни слова.
Договорившись, юные заговорщицы отправились ужинать.
На дворе стоял поздний октябрь, темнело, соответственно, рано, а значит, и первую часть договора выполнить особого труда не составило. В десять часов вечера, исполняя внутренний распорядок, как будто бы завалились спать. Подождав чуть менее часа, пока заснут другие воспитанницы, а с ними дежуривший воспитатель, трое отчаянных девушек неторопливо засобирались; понятно, они старались как можно меньше шуметь. Потихоньку одевшись, поочередно покинули девчачье расположение. Последовали друг за другом на цыпочках, удерживая уличную обувь в руках. Направились в мальчишечий туалет, расположенный на первом этаже, а окнами выходивший на затемнённую территорию.
Оказавшись внутри и не забывая игриво хихикать, они, осторожничая, ещё какое-то время внимательно вслушивались. Едва убедились, что вокруг сравнительно тихо, три дерзкие проказницы след-вслед повылезали в полуметровую квадратную форточку. Чтобы исключить подобные факты, администрация заведения распорядилась забить секретный лаз внушительными гвоздями. Ха-ха, наивные! Пронырливые авантюристки оказались намного хитрее: они аккуратно отжали прибитую створку, заострённые кончики предприимчиво опилили, а оставили одни лишь наружные шляпки. Подготовительные мероприятия провели настолько отменно (ни разу не придерёшься!), что продолжало сохраняться стойкое впечатление, как будто всё остаётся в неизменном, изначально при;данном, виде.
Несанкционированное бегство прошло как по спланированному сценарию. Очутившись на приусадебной территории, сметливые девушки обулись в заранее прихваченные кроссовки и точно так же, стараясь поменьше шуметь и укрываясь в мрачной тени, отбрасываемой внушительным зданием, стали медленно пробираться к закрытым воротам. Весь путь проворные бестии проделали быстро, а закончили его короткой, но стремительной перебежкой. Как издавна завелось и вошло у юрких самовольщиц в привычку, массивный замок отомкнули ключом, закрепленным за рыженькой Дашей. Легонько скрипнув огромной «воротиной», свободные, все трое высыпали наружу, на вольную улицу. Облегчённо вздохнули и, весело щебеча, отправились напрямую к поселковому клубу.
- Ну как, развлечёмся сегодня? - озорно улыбаясь, задалась сакраментальным вопросом не по-детски разодетая Настя.
- Странный, Настасья, у тебя интерес?.. Для чего же тогда мы выбрались? - не совсем корректно ответила Катя. - По-моему, глупо думать, что я бы стала так рисковать, направляясь на скучные посиделки.
- Лично я собираюсь оторваться сегодня по полной программе, - вставила молодая шатенка, - на позапрошлой неделе мне присмотрелся – ТАКОЙ! – симпатичный парень, ну, просто настоящий самец. При одной только мысли о нём моя кровушка сначала вскипает, а затем, ледяная, совсем замирает.
Всем понятно, что детдомовские оторвы давно уже не являлись приличными девственницами и вовсю наслаждались мужскими ласками, половыми сношениями. На полуно;чных молодёжных мероприятиях их знакомства с представителями противоположного пола нередко заканчивались настоящей интимной близостью.
- Каждый раз у тебя какие-то новые?! - игриво воскликнула Настя. - Я вот, в отличии от тебя, уже три недели встречаюсь с одним. Эх! Знали бы вы, какой он порой бывает ласковый?..
- Три недели?.. Хм, это, конечно, срок, - иронично заметила Ветрова и тут же добавила: - Чтобы понять, какой он действительно нежный, так ты возьми и дай мне несравненного красавца на ночку «попробовать».
- Нет, уж дудки! - изобразив наигранное негодование, возразила разнузданная блондинка. - Я сама ещё не насытилась. Как надоест, тогда, пожалуйста… пользуйтесь.
- На том и порешим, - согласилась Екатерина, не позабыв язвительно усмехнуться.
Вот так, за плотскими предвкушениями, детдомовские подруги постепенно приблизились к поселковому Дому культуры. Время приблизилось к двенадцати ночи, и до окончания развлекательного мероприятия оставался примерно час. Естественно, терять его впустую было бы глупо, и рьяные девушки, проскользнув в общей суматохе без проходных билетов, преда;лись энергичному, ничуть не скромному, танцу; одновременно ни одна из них не забывала выглядывать привлекательных молодых людей.
Минуты, отведённые на недолгое счастье, нестерпимо текли, и увеселительная тусовка приближалась к логичному завершению. Вдруг! Как по какой-то негласной команде, словно из неоткуда, появились двое местных парней – кавалеры менее красивых подружек. Приблизившись, они пристроились рядом, образовав некий отдельный круг, и стали изображать некое подобие корявого танца. У Екатерины постоянного партнёра пока ещё не было: уже тогда она знала себе высокую цену, являлась чрезвычайно разборчивой и не подпускала к себе никого «ближе расстояния вытянутой руки»; избирательная особа могла пойти лишь с тем, с кем хотела сама. Местная молодежь давно уже изучила жёсткий, порой беспощадный, характер, в связи с чем не слишком смелые парни старались держаться подальше. Хотя, если честно, глядя на неё, у большинства «голодных самцов», не переставая, текли порочные слюнки и отвисала похотливая челюсть.
Ближе к концу дискотеки счастливые подруги, раскрасневшиеся от явного удовольствия, устремились, сопровождаемые бойфрендами, на выход из клубного здания; обе они отправились прочь, в одно им известное место. Катя в тот неудачливый вечер ни на ком не остановила излишне избирательный выбор, да к ней, впрочем, как-то никто и не подходил; все почему-то старались уклоняться от её завидного общества, пускай и предвзятого, но всё же прекрасного. Положение дел показалось ей необычным, едва ли не удивительным; правдоподобное объяснение так и не находилось. Задетая за живое, удручённая красавица недоумённо вздыхала: «С ума они, что ли, здесь все посходили?» Неожиданно! Необъяснимые «непонятки» развеялись сами собой… Когда обескураженная девушка покинула пределы дискотечного здания, к ней подошёл симпатичный парень; среди поселковых юношей он выделялся непосредственным прозвищем – Бедный.
Глава IX. И снова Мухротов
Своеобразный псевдоним выдавал, что молодой человек является родом из малообеспеченной, точнее неблагополучной, семьи. Невзирая на позорное, казалось бы, обстоятельство, среди поселковых сверстников он пользовался непререкаемым хулиганским авторитетом, и мало кто бы отважился противопоставить ему личное мнение. По натуре парень являлся жестоким, самоуверенным, излишне драчливым. Настоящее его имя, Саша, практически никогда не использовалось: все давно уж привыкли обращаться исключительно по прилипшему погоня;лу. Имея привлекательную внешность, Александр выделялся сильным, атлетически развитым, телосложением; оно сформировалось в результате регулярного посещения тренажерного зала, кстати им же самим и устроенного. Безупречная наружность, отчасти суровая, а частью по-взрослому мужественная, выражалась следующими основными характеристиками: по-де;вичьи красивым лицом, передавшим самодовольного человека, и сильного духом, и способного подчинять себе более слабых; наглыми глазами чёрного цвета, отличавшимися пронзительным взглядом и заставлявшими трепетать не только себе подобных сверстников, но и старших, и рослых приятелей; густыми тёмными волосами, коротко остриженными и сзади и по бокам, на лоб же спадавшими изумительной чёлкой; внушительным ростом, казавшимся выше Екатерины едва ли не на целую голову; лёгкой, по-спортивному непринуждённой, походкой, выдававшей бесстрашный характер. Одеваться нахальный заводила любил изыскано, броско, и имел к притязательным запросам любые, в том числе финансовые, возможности. Сплотив возле себя отчаянных отморозков, он обложил молодое население посёлка непререкаемой данью, которую в те суровые времена предпочитали «уж лучше отдать!», нежели становиться отверженным, никому не нужным, изгоем.
И вот такой крутой парень, среди остальной молодёжи существенно значимый, встретил Екатерину сразу по окончании дискотечного времени и предложил ей «чуть-чуть прогуляться».
- Девушка, можно ли Вас проводить? - пытаясь быть вежливым, запросто подошёл Александр к несравненной красавице.
Ветровой (как бы она не старалась скрывать) оказанное внимание польстило, ну! просто невероятно. Даже не набивая «приличную» цену, она немедленно согласилась, небрежно, если не пренебрежительно бросив:
- Да, конечно… почему бы и нет?
- Чем бы ты хотела заняться? - перейдя на неформальное обращение, поинтересовался беззастенчивый кавалер, не отличавшийся особенной тягой к галантному поведению; впрочем, так же как и самовлюблённая Катька.
- Странный, однако, у Вас, молодой человек, вопрос, - попыталась молодая красотка разыграть скабрёзное удивление, отразившееся безобидной иронией, - чем, по-твоему, могут заниматься охочие парень с девушкой, да ещё и тёмненькой ночью, такой короткой, что мне вот-вот понадобится обратно? - она изобразила ехидное выражение и, озарившись неприветливой миной, придала мелодичному голосу заговорщицких интонаций: - Ну чё, так и будем стоять звезды считать или, может, уже займёмся хоть чем-то полезным, обоим приятным?
- Согласен, сглупил… тогда как, ко мне, что ли?..
- Да, давай… только по-быстрому, не то – как я только-только сказала – мне до утра ещё надо успеть в ДД возвратиться.
После непродолжительного согласования они назвали друг другу настоящие имена и проследовали в жилые апартаменты Бедного. В течении следующего часа предавались незамысловатым плотским утехам. Когда всё закончилось, Екатерина быстренько собралась, партнёр же её, разгульный, нежданно-негаданно ощутил, что любит невероятно красивую девушку безумно, практически всеобъемлюще.
- Катюш, когда мы увидимся – снова? - зада;лся закономерный вопрос.
Так сложилось, себялюбивой оторве было в общем-то безразлично, что чувствуют к ней другие. Всех и вся она использовала лишь к собственной выгоде и не позволяла себе никакого, пусть мало-мальски влюблённого, чувства. Верная незыблемым правилам, она и сейчас ответила твёрдо, напутственно, искренне:
- С чего, прости меня, Саша, ты наивно предположил, что будет какое-то продолжение?
- Но я подумал?..
- Пусть думают лошади: у них головы сильно большие, - весело заключила недавняя полюбовница, презрительно фыркнула, но в следующую секунду, немного поразмыслив, добавила: - Ладно, уговорил… будет удобный случай – посмотрим.
Энергично щёлкнув железной молнией, она напоследок, чтобы подольше запомнил, одарила Бедного пламенным поцелуем и, не задерживаясь, заспешила на выход. Влюблённый парень, пока провожал её одними глазами, отчётливо понимал, что никогда уж не сможет забыть той восхитительной, ни с кем не сравнимой, девушки; она засела в ожесточенную душу, и прожгла всё её суровое существо, и одарила неизведанной энергетикой, какая способна, с одной стороны, возводить огромные города, с другой сравнивать с землей великие страны, необозримые континенты.
В условленном месте беспечные подружки, обе разом, отсутствовали – а время стремительно приближалось к детдомовскому подъёму! Недолго поразмыслив, Ветрова разумно предположила, что они давно уже, «поганенькие», на месте и одна-одинёшенька припустилась в незримую темноту. Когда она миновала автомобильный мост, перекинутый через узенькую речушку, отделявшую основную часть посёлка от детского учреждения, вновь неожиданно ощутила, как сердце её, отважное, сжалось тем странным, до ужаса холодившим, предчувствием, какое испыталось от первой встречи с Мухротовым и какое не посещало все последние годы. А! По спине уж побежал знакомый морозивший трепет, распространяемый паническим страхом, непобедимым, едва ли не суеверным; в возбуждённом воображении разом возникли жуткие воспоминания об отвратительном кочегаре, его неимоверном поступке, навеки оставшемся в искалеченной памяти. Потенциальная жертва закрыла глаза и, готовая к самому страшному, в отчаянье замерла… Какое-то время она оставалась безвольно стоять, прислушиваясь к невидимой обстановке; но всё вокруг казалось спокойным. Предположив, что грозная опасность находится впереди, Екатерина попятилась строго назад, продвигая заднюю часть прекрасного корпуса. Попутно продолжала прислушиваться, напрягая взбудораженный слух, обострённый мучительным подозрением.
Вдруг! Когда Ветрова совсем уже собиралась развернуться назад и припуститься бежать, чтобы вернуться в центральную поселковую зону и чтобы спокойно переночевать у нового друга, внезапно она почувствовала, как на пути её продвижения возникла таинственная преграда; та никак не желала сдвинуться с места. Словно бы убеждаясь, перепуганная красавица надавила спиной немного сильнее… Последовал мощный удар, направленный по левому полушарию, – непослушная детдомовская воспитанница мгновенно потеряла сознание.
Нетрудно догадаться, ей повстречался Мухро;тов Гаврила Свиридович; он, поганый подонок, уже вторую неделю настойчиво подкарауливал полюбившуюся девчушку. Наконец злая удача ему улыбнулась. Заметив, что Екатерина возвращается и что идёт она абсолютно одна, невидимый соглядатай вылез из потайного укрытия и дальше преследовал её, двигаясь неотступно, ступая и тихо и аккуратно. Так они прошли около пары десятков метров. Увидев, что ведомая жертва резко остановилась, а изменив направление, пошла на него спиной, злорадный ирод взял да просто остановился. Спокойно дождался, когда она, двигаясь задом, вплотную приблизится, чтобы огреть по неразумной головушке заранее прихваченной подручной лопатой.
Легко взвалив бездвижное тело, маниакальный выродок понёс Катюху к себе, в закопчённую кочегарку. Неторопливо, покачиваясь подобно дикой горилле, вошёл во внутренне пространство. Бросил прекрасную ношу на деревянный топчан, насквозь пропитанный и вонью и сажей. Сняв с принесённой бедняги нижнее одеяние, принялся терпеливо ждать, когда же она очнётся. Как ранее говорилось, экстатичное наслаждение у монстра в человечьем обличии достигалось не иначе, как личным созерцанием душевных страдания; бесчувственное же тело его нисколько не заводило.
Между делом практичный садюга подготовил нехитрые погребальные принадлежности. Для осуществления зловещей задачи он установил перед затопленной топкой, на одном с нею уровне, обыкновенные переносны;е носилки. Примостил их параллельно бетонному полу. Если положить на них безвольное, само собою мёртвое, тело, а после приоткрыть чугунную дверцу, то оставалось переложить один конец на огненный край, другой порезче подать вперёд – и (хлоп!) следы преступления навсегда скроются в безжалостном пламени.
За всецело понятным занятием злое чудовище как раз и засталось пленённой красавицей, очнувшейся от принуждённых иллюзий. То приподнимая, то опуская правое веко, она наблюдала за жутким приготовлением. Страшное предположение, как именно он собирается завершить её молодое существование, сомнений не вызывало. Екатерину охватил панический ужас: она забыла, как нужно дышать, великолепную грудь сдавило «тугими тисками», а лёгким перестало хватать полезного воздуха. Сиплое дыхание зараз участилось, что привлекло внимание жестокого изверга.
- Ага, очнулась, - хриплым, немного скрипучим, голосом (который Ветрова слышала первый раз в жизни) сказал хозяин отвратительной кочегарки; он медленно передвигался в полумраке прокопчённого помещения, - сейчас мы, детка, с тобой опять позабавимся. В прошлый раз, припомни, нам помешали, и мы тогда не закончили. Теперь, не переживай, всё пройдёт и ровно и гладко!
У Екатерины кровь стыла в жилах. Здесь, и действительно, было чего ужаснуться! В промасленном потолке горела всего одна тусклая лампочка; она изрядно покрылась котельной сажей и излучала неяркий свет, необходимый лишь для того, чтобы чуть разогнать сплошную, до жути мрачную, темноту. От неё создавался лёгкий, ещё больше кошмаривший, полумрак. В чуть освещаемом сумраке передвигалось некое существо, похожее на злую гориллу, а вовсе не на нормального человека. Безобразная фигура, уродливо перекошенная, обладала деформированным, точно таким же противным, лицом; оно отобразило неописуемо зловещее выражение. Любой человек, при виде непрезентабельной, едва ли не дьявольской декорации да некого подобия «гомо сапиенс», описался бы от безотчётного страха – чего уж говорить о совсем ещё юной девушке? Пускай и отчаянной, но всё-таки слабой! И именно ей, дрожавшей от нескончаемой жути, приходилось воочию лицезреть чудовищный образ, прокопчённую рожу, надглазный нарост и всё остальное, что могло сравниться лишь с настоящим демоном, верным служителем преисподней.
Обладая недюжинной силой, Гаврила легонько приподнял изящную жертву, хорошенько встряхнул, а убедившись, что она продолжает находиться в сознании, принялся готовиться к отвратительному, непередаваемому словами, грязному делу. Как в прошлый раз, наблюдая невыносимые душевные муки, маниакальный выродок приближался к экстатической неге, извращённому удовольствию; да, бездушному истязателю обязательно требовалось воочию видеть всепоглощающий страх.
Екатерина поняла патологическую особенность ещё в то прошлое издевательство; сейчас она решила немножечко подыграть, намереваясь (чего б не случилось!) как можно дольше оставаться в сознании. Наполнив выразительные глаза бриллиантовыми слезами (что было совсем нетрудно), она, не переставая пугливо дрожать, скрипуче запричитала:
- Дяденька, пожалуйста, пощадите меня, я больше так никогда не буду… Я сама стану к Вам приходить – только не убивайте.
Молила она настолько естественно, что похотливые зенки всё больше загорались сатанинским огнём, неистовым вожделением, и обретали уже знакомое остекленевшее выражение. Чем трусливее Катя плакала и молитвенно голосила, тем сильней плотоядный изверг предавался животному кайфу. Однако! Презренный подонок не знал, что деви;чий расчёт сводился как раз к тому, чтобы сатанинское детище не стало её душить и не оставило тем самым без чувств; но… видимо, в настоящем случае она чуть-чуть просчиталась. Для всесторонне наполненного эффекта удушавшее воздействие было просто необходимо. Неторопливо и следуя гориллобразной походкой Гаврила подошёл к истерично дрожавшей девушке, одной рукой сдавил ей хлипкое горло, другой опёрся на собственную кушетку – и… услышав, как та захрипела, а следом увидев, как закатились туманные очи, начал безжалостно измываться.
Ветрова чувствовала, что вот-вот лишится сознания, но всё-таки понимала, что ярому мучителю необходимо достигнуть сумасшедшего транса. Хорошо осознавая губительные последствия, она всеми силами старалась не отключиться и мужественно терпела все изощрённые издевательства. Сообразительная красавица предоставила горбатому страшиле полную свободу телодвижений, и только когда тот целиком погрузился в состояние неосмысленной эйфории, приняла;сь решительно действовать…
Теперь следует вернуться немного назад и раскрыть некоторые существенные подробности… Неглупая воспитанница хорошо понимала, что если дьявольский приспешник «положил на неё похотливый глаз», то он всё едино не успокоится, пока окончательно её не добьёт; а значит, новой встречи, как ни старайся, избежать не удастся. Опираясь на здравое размышление, Екатерина твёрдо решила, что будет лучше, ежели она к ней основательно подготовится. В её повседневной курточке (которая по счастливой случайности осталась на ней), в специальном кармашке, проложенном по нижнему ободку (где должен располагаться стянувший шнурок), со временем оказалась игловидная стальная заточка; она снабжалась тоненькой текстолитовой ручкой. При крайней необходимости, незатейливо, не дольше чем за секунду, защитительное оружие извлекалось наружу, а в нынешнем исполнении являлось ничуть не заметным для постороннего глаза.
Как только мухротовский корпус энергично задёргался от судорожных конвульсий, сопровождавших неконтролируемый экстаз, натренированным движением остроконечное орудие появилось наружу. Озлобленная красавица, ненавидевшая всей детской душой, наносила в вонючее, омерзительно противное, тело нескончаемые, один за другим, уколы; словно безумная, она целилась исключительно в сердце. Обескураженный, тот дико взвыл, уподобляясь простреленному во время охоты свирепому вепрю. Когда поражённый изверг понял, что наступил смертельный конец, было достаточно поздно. А! Ветрова продолжала вонзать в него игловидный предмет и яростно тыкала, пока уродливое туловище совсем не обмякло. Сколько раз она его поразила – Катя навряд ли когда осознанно сумеет ответить (может, тридцать, а возможно, и все пятьдесят?). Касаясь вражеской крови, поскольку оружие являлось длинным и тонким, то она почти что не вытекала.
Как только мерзкий уродец испустил ненавистный дух, отважная девушка брезгливо сбросила покойного выродка и села, полуголая, на низенькую кушетку; ей требовалось отдышаться, чуть-чуть успокоиться и собраться с бредовыми мыслями. Приходя в себя, бойкая героиня обратила внимание на приготовленные носилки.
- Так ты хотел меня поджарить в огненной печке? - обратилась она к безвольному трупу, грязному и противному, только-только ею убитому. - Хотя я и слабая девушка, но, позволь, презренная гнида, уступлю тебе первое место.
Едва лишь договорив, справедливая мстительница подтащила покойное тело к приготовленному (для неё же!) последнему ложу. Гормон адреналина, гулявший во вскипевшей крови, придал отважной девушке дополнительных сил. Пускай и с большим трудом, но она затащила мёртвого человека на переносно;е ручное устройство. Немножечко отдышалась, а после открыла пыхнувшую жаром чугунную топку. Испытала немыслимый ужас. Однако! Решение твёрдое принято, а значит, поворачивать назад уж больше нельзя. Находиться рядом с огнедышащей печкой оказалось вполне возможно, и Екатерина, поставив на нижний край носилки ближним концом, сама взялась за другой. Тычковыми движениями продвинула их вперёд. Поскольку предусмотрительный Гаврила Свиридович, помимо всего остального, привязал книзу две березовые, гладко ошкуренные до;ски, двигалось своеобразное устройство легко, сравнительно быстро. Практически без труда Ветрова затолкала смертельного недруга внутрь жаркого жерла – осуществила его основательную кремацию.
Прощальных слов для гадкого ирода не нашлось; напротив, практичная девушка поспешила поплотнее захлопнуть печную заслонку. Только теперь она смогла ощутить, как сильно кружится чумная головушка и как в желудочной области присутствуют мучительные позывы, тошнотворные и блевотные, просящиеся наружу. Предупредительная особа лётом метнулась на улицу, где тут же освободилась от накопившихся рвотных масс. Закончив очищаться от с вечера непереваренной пищи, Катька вернулась в зачумлённое помещение, открыла горевшую топку, а убедившись, что детский кошмар сполна закончился, поспешно оделась. Злорадно сама себе улыбнулась, выбрала прямой металлический прут и уверенной походкой отправилась к детскому дому.
Глава X. Побег
Подходя к центральным воротам, самонадеянная особа осмотрела карманы – и… неожиданно поняла, что потеряла входные ключи. Случай из ряда вон выходящий! Пускай у неё и укрепилась шальная идея, подвигавшая к бегству из детского дома (а сейчас наступил момент как нельзя подходящий), но она не могла уйти вот так просто, не поквитавшись с опостылевшей директрисой. Помимо прочего, ей требовалось собрать и личные вещи; а среди них, между прочим, находились и памятные предметы, и дорогие юному сердцу, и оставшиеся с раннего детства. Воодушевлённая объективными помыслами, она во что бы то ни стало решила проникнуть на учрежденскую территорию и, пока «кипит в жилах кровь», исполнить задуманный план безжалостной мести; он вынашивался долгие годы и просился к неуклонному исполнению.
Теперь нужно как-то проникнуть во внутреннее пространство. Как уже известно, забор являлся высоким, и перелезть через него, даже при всем огромном желании, никак бы не получилось; а значит, изгаляться требовалось чуть-чуть по-иному… Дождавшись, когда к железной ограде подъедет машина, подвозившая ежедневные хлебопекарные изготовки, и пока её пропускали, отчаянная бесовка прицепилась к ней сзади. Хотя и в неудобном положении, но она беспрепятственно пробралась на заграждённый участок, отведённый под владение детского дома.
Незатейливо оказавшись в желаемом месте, Ветрова сразу направилась в девчачью опочивальню, наспех собрала первостепенные вещи, необходимые для дальней дороги, а после зашла в мальчишечий туалет. Там, в коротеньком тамбуре, она и спрятала то металлическое орудие, что захватила в мухро;товской кочегарке. Утренний туалет завершился минут примерно десять назад, а соответственно, Екатерина вообще не переживала, что невзначай кого-нибудь встретит.
Злыднева всегда приходила рано. На; сто процентов уверенная, что та уже находится в детдомовском здании, неудержимая мстительница, объятая справедливым желанием, отправилась к в директорский кабинет; она охватилась твёрдой, по-взрослому непоколебимой, решимостью. Жестокое отмщение происходило как по написанному в Голливуде крутому сценарию. Забежав в служебное помещение руководителя заведения, Катя выпучила большие глаза, а далее, тяжело дыша и голосом, срывавшимся от искреннего волнения, скороговоркой пролепетала:
- Маргарита Петровна, идёмте скорее… там, в нижнем туалете, мальчишки дерутся. Они дубасятся как неистовые и, наверно, друг друга поубивают.
Умудрённая долговременным опытом, женщина подивилась странному, отнюдь не обычному поведению, какое (почему-то?) возникло у наиболее дерзкой воспитанницы. От кого угодно, но только не от неё заведующая могла ожидать, что та (сама являясь безжалостной хулиганкой) вдруг возьмётся за кого-нибудь хлопотать. Однако? Судя по приведённым словам, возникла неординарная ситуация и размышлять особого времени не было. Вид возбуждённой просительницы казался настолько серьёзным, что, не расспрашивая в детальных подробностях, «разведённая» женщина в ту же секунду промолвила:
- Ну что же, пойдём посмотрим, чего у вас там страшного приключилось.
- Быстрей, быстрей, - не унималась Екатерина, - они один другого убьют – честно!.. Я такой умопомрачительной драки никогда ещё раньше не видела.
«Купившись» на незатейливый, неприхотливо дешёвый, обман, Злыднева заторопилась за плутоватой обманщицей. Когда они оказались в предполагаемом месте безудержной бойни, деятельная директриса сразу прошла вперёд… Ветрова чуть замешкалась в переднем, смежном с основными, пространстве, где принято умываться.
- Ну-с, и где же тут жестокая драка?! - гневно возмутилась заведующая.
- Вот где!
Ненавистный возглас, наполненный годами накопленной злобой, Маргарита Петровна услышала сзади себя. В следующую секунду она почувствовала, как на её беспечную голову обрушивается нечто настолько тяжёлое, насколько резкая боль, сопровождаемая мгновенным головокружением, сковала всё её далеко уж не молодое тело; она заставила медленно опуститься на кафельное покрытие и встать на колени. Повинуясь естественному инстинкту, оглушённая женщина схватилась за зачумлённую голову, как бы пытаясь сконцентрировать рассеянное внимание, но в следующий миг почувствовала, как чья-то уверенная рука схватила за завиты;е кудряшки; она потащила к одному из расположенных поблизости унитазов. Оказавшись в непосредственной близости, огорошенная руководительница ощутила похожий удар и, больше не в силах сопротивляться, расслабилась полностью.
Екатерина, сообразив, что Злыднева бороться уже не сможет, несколько раз окунула её растрёпанной головой в отхожее место, не забывая многозначительно приговаривать:
- Я же говорила тебе, поганая тварь, что рано или поздно ты обязательно за всё мне ответишь – а ты мне ни разу не верила! Так вот, на же теперь… напейся, да нахлебайся-ка до; сыти!
В ходе недолгой пытки, направленной на справедливое мщение, разгневанная воспитанница поочередно производила смывочный спуск, пока ненавистная директриса совсем не обмякла, не потеряла сознание. Только потом, посчитав, что бывшая надзирательница получила (своё!) сполна, она её отпустила и бросила бесчувственное тело на ровный, где-то немного побитый, кафель. Мешкать теперь не стоило! Подняв с пола связку ключей, упавшую во время мучительной экзекуции, беспощадная мстительница бегом проследовала в директорский кабинет. Отперла металлический сейф и достала оттуда все личные документы. Ни секунды не медля, Ветрова устремилось в девчоночье помещение, где хранились носимые, а также и памятные ей вещи.
Зайдя в жилую комнату, Катька подхватила немногочисленные пожитки, заблаговременно ею собранные, приблизилась к ничего не понимавшей растерянной Даше и обратилась к ней с резким вопросом:
- Дай мне твою отмычку. Срочно!
Ключ от центральных ворот Злыднева носила отдельно, поэтому требование выглядело полноценно оправданным.
- Но зачем? - попыталась поинтересоваться неуверенная подруга.
- Давай сюда! Быстро! - метая глазные молнии, промолвила беспрекословная атаманша, но в следующую секунду (по-видимому, осознав допущенную ошибку?) более мягко добавила: - Скоро сама обо всём узнаешь… Ключик отыщешь в высокой траве, возле правой воротины, немного поодаль.
Получив искомую, так нужную ей, вещицу, Ветрова побежала на улицу, преспокойненько миновала наружное ограждение и выполнила нетрудное обещание – бросила заимствованную отмычку на травянистую землю. Далее, естественно, направилась к автомобильной трассе, где легко (неудивительно почему!) поймала попутный транспорт и отправилась в сторону областного центра Ива;ново.
Едва достигнув огромного, красивого города, непривычная девушка, видевшая его разве из окна детдомовского автобуса (когда их возили на развлекательные мероприятия), попросту поразилась всему тому притягательному великолепию, которое, проникая в несформированное сознание, завораживало, пленяло и уж дальше не отпускало; оно подчиняло себе всё детское существо, словно заставляя становиться маленькой частичкой большого многообразия.
Какое-то время Екатерина бродила по широченным улицам, восторгаясь величием могучего исполина; но постепенно помыслы о прекрасном сменились тревожными размышлениями о делах земных и насущных. Она вдруг отчётливо поняла, что у неё нет доступных денег – а город диктовал жесткие правила! Не заплатив, найти себе пропитание, да тем более несмышлёной девчонке, необученной к выживанию в безжалостном мире, – это навряд ли бы получилось. Знакомых и родных у Ветровой не было, и куда податься дальше – она покамест просто не знала.
Голод становился всё явственнее, а сумасбродной беглянке здравомыслящие идеи так и не приходили. Охваченная невесёлыми, скорее тоскливыми, думками, она бесцельно бродила – болталась вплоть до позднего вечера, пока не попала на одну из центральных улиц, где прямо у здания местного отдела милиции заметила эксцентричных девиц, разукрашенных и разряженных, отображённых сильно заниженной социальной ответственностью. Устав от тяжёлого дня, Ветрова села на дорожное ограждение и приняла;сь наблюдать за их неприхотливыми, ничуть не изысканными, манерами.
На дворе стоял 1989 год, и криминальная обстановка всё больше выходила из-под контроля. Стали популярными такие виды заработка, как чисто бандитский рэкет, открытые грабежи, сплошное мошенничество, банальные кражи, а в довершение ещё и грязная проституция. Возвращаясь к Катькиным наблюдениям, она с издёвкой смотрела, как опытные путаны постепенно обзаводились очередными клиентами, а расходясь, освобождали застолблённый развратный участок. Естественно, созерцая происходящие метаморфозы, Екатерина сполна догадывалась о той позорной профессии, какую представляли полуголые, ничуть не стыдливые, барышни. Вдруг! Рядом остановился иностранный автомобиль, для советского времени немножечко необычный. Боковое окошко медленно опустилось, и выглянул представительный, хорошо одетый, мужчина. Он зачем-то спросил:
- Работаешь?
- В смысле? - искренне удивилась юная девушка, пока ещё ничего не понявшая.
- Я заплачу, и, заметь, довольно неплохо, - похотливый водитель продолжил настаивать, не спуская слащавой улыбки.
- Сколько? - поинтересовалась воспитанница детского дома, начиная догадываться о предлагаемых плотских намерениях.
Ей очень хотелось кушать; да и заработать легко, с себе же самой доставленным удовольствием, – подобный исход явил бы не самую плохую идею.
- Четвертной, - обозначил предупредительный незнакомец.
Он назвал ей сумму, равную двадцать пять тогдашних рублей. В те далёкие времена, когда средняя зарплата рабочего составляла около ста рублей, предложенные деньги казались хорошими – да просто отличными! Получить их, чтобы тебе же доставили греховное наслаждение, – для одинокой беглянки, оказавшейся в незнакомом, почти что враждебном, мире, представлялось делом, превосходившим любые её ожидания. Однако случилось не так всё просто, как ей бы хотелось, то есть уплаченные деньги пришлось действительно отрабатывать. Помимо нормального секса, потребовалось заниматься ещё и оральным, а неосвоенная процедура (с непривычки) показалась новоявленной проститутке неприятной, едва ли не отвратительной; но, делать нечего, другого источника дохода она покуда не представляла. Хотя и с некоторым отвращением, но бесстыдная чертовка исполнила всё, чего ей не предлагалось. Венцом первого развратного опыта явилась новенькая купюра, хрустевшая финансовой независимостью, полной свободой.
Отработавшая по полной программе, деви;ца отправилась к ближайшему кафетерию. Она набрала дорогой, самой вкусной, еды, да накушалась до отвала, почувствовав и долгожданную, и такую приятную сытость. На всё про всё потратился один рубль, да разве ещё с полтиной. Переночевать неустроенная бесовка отправилась на местный железнодорожный вокзал. Восхищаясь непревзойдёнными внешними очертаниями, там тоже предлагали неплохо подзаработать; но Ветрова посчитала, что одного раза за первую свободную ночь ей будет вполне достаточно.
На следующий день Екатерина сняла крохотную, но удобную двушку, сговорившись со строптивой хозяйкой «на полный червонец за месяц вперёд», и, целиком удовлетворённая, принялась строить планы на будущее. Как она будет добывать себе насущное пропитание, новоявленная путана нисколько не сомневалась, единственное, твёрдо решила, что выходить работать станет только тогда, когда совсем закончатся наличные деньги.
Два или три раза Кате удалось отработать на «собственное достоинство»; но суть того времени такова, что рано или поздно её бы непременно заметили. Однажды утром она проснулась от настоятельного звонка, прозвучавшего в хлипкую квартирную дверь. Знакомых у детдомовской воспитанницы в городе не было, поэтому сперва она удивилась: «Кому я, интересно, понадобилась?» Недолго подумав, решила: «Скорее всего, по какой-нибудь надобности нагрянула непочтительная, тупая хозяйка», - и беззаботно направилась открывать. И тут!.. Не успела она прощёлкать личинным замком, как внутрь беспардонно ввалились двое неприветливых, дерзких, крайне ей неприятных, парней.
Один казался высоким, крепким, здоровым детиной, достигшим лет двадцати пяти; круглое лицо переходило в наголо обритый «яйцеголовый» череп; мощные скуловые кости создавали определённое впечатление, что легко перекусят как тонкие гвозди, так и толстые прутья; злобный, гневно «зыркавший» взгляд выражал полное отсутствие практичного разума; мощное туловище позволяло предполагать, что его, вероятнее всего, используют лишь в качестве внушительной силы.
Второй являлся полной его противоположностью. Он представлял невысокого молодого парня, едва достигшего возраста «тридцати»; лицо считалось необычайно красивым, но выглядело ожесточённо озлобленным; прическа выглядела как гангстерская и отображалась чёрными волосами, немыто сальными, зачёсанными назад; живые, ехидные зенки словно пронизывали насквозь и создавали стойкое впечатление, что перед тобой находится умный, решительный человек, не способный ни к милосердной жалости, ни к чуткому сожалению.
Непрезентабельная одежда, как того, так и другого, отмечалась тренировочными костюмами, широко употребляемыми в те грозные времена, да модными трехполосными «адидасовскими» кроссовками.
В разностороннем тандеме главным, по всей вероятности, являлся второй. Как бы подтверждая, именно он и начал беседовать вежливым, но убедительным тоном:
- Что же Вы, бесстыжая девушка, устроились к нам на работу, а трудовой страховки – она, заметьте, предполагает каждодневную безопасность – для себя не оформили?
- На какую работу? - поинтересовалась ошеломлённая квартирантка; она пока ещё так и не понимала, к чему неизвестный настойчиво клонит.
- Ну как же, Вы обслужили нескольких городских клиентов, а защитительную «крышу» себе так и не заимели; а ведь среди них попадаются и отъявленные, и крутые мерзавцы. Да и другие «девочки», опять-таки, недовольны, что Вы бесцеремонно составили им серьёзную конкуренцию. У нас же так, простите, не принято.
- Что именно? - спросила Екатерина, понемногу осознавая, чего от неё хотят.
- Скажем так, либо ты, «тупая сучка», работаешь в нашем дружеском коллективе, либо пошла отсюда прочь, - сказал незнакомый тип уже неприветливо, да попросту грубо.
Ветрова хорошо понимала, что противопоставить ей в общем-то нечего; а значит, рассчитывать во всех случаях она может лишь на себя. Обращаться в милицию? По понятным причинам ей было заказано. Какой-либо силы другой, способной справиться со звероподобным верзилой, молодая девушка (в плане современных отношений сплошная «профанка») в тот жуткий момент себе не представила; она полностью смирилась с зависимым положением. Не являясь полной «лохушкой», Катюха задалась закономерным вопросом:
- От меня чего-то потребуется?
- Да, будешь отдавать половину добытых доходов. И спокойно работай, нисколько не переживая о собственной безопасности. С наступившего мгновения ты находишься под нашей неусыпной заботой.
- Хорошо, предложенные условия меня всецело устраивают, - согласилась новоявленная путана, своеобразно принятая в многочисленный коллектив ивановских проституток.
- На том к обоюдному согласию сейчас же и порешим, - промолвил повеселевший молодчик, ничуть не скрывая ехидного удовольствия, - меня, кстати, Костей зовут – а тебя?
- Я Катя.
Глава XI. Путешествие на родину
Работа оказалась не пыльной, и юная путана настолько с ней постепенно свыклась, что считала блудливое поведение обоснованной нормой жизни; она не представляла себя ни в каком другом виде человеческой деятельности. Так распутная милашка существовала, пока с ней не случился непривлекательный казус. Отпахав чуть более полугода, она потеряла паспорт, и пришлось намечать нежелательную поездку в родной городишко – для срочного его выправления. Детдомовская беглянка ни сном ни духом не знала, перестали ли её искать или нет; но, делать-то нечего, находиться в чужом городе без личного документа (как не посмотри) считалось крайне неосторожно. Случай с униженной директрисой выглядел слишком мелким, чтобы та «вынесла сор из избы»; вдобавок ей бы пришлось объявить и истинную причину побега, нагло совершённого из детского дома. Куда исчез уродливый кочегар – это известно лишь ей одной. Хотя-а… вряд ли найдётся ещё один человек, коему интересна страшная судьба той омерзительной личности, маниакального выродка. Придя, как не рассматривай, к обоснованным выводам, Ветрова, нисколько не беспокоясь, спокойно отправилась на малую родину.
Прибыв в захолустный, ничем не примечательный, город, отня;тая отщепенка с удивлением обнаружила, что в их зачуханной квартире присутствует только седой, напрочь состарившийся, отец. Как и обычно, он находился в устойчивой спиртной эйфории. Как же тот изменился за долгое время! Сказать просто, что совсем постарел, – это не передать ничего. Сергей Геннадьевич превратился в пропащего человека, чем-то напоминавшего страшного, точь-в-точь замогильного, чёрта – такая же зачерневшая кожа, ввалившиеся глаза, косматые, годами не чёсаные, лохматые волосы. Печальное сходство довершала грязная, засаленная, давно нестираная, одежда.
Для долгожданной встречи с родителями молодая особа надела лучшее платье и сделала одну из самых модных причёсок. Время стояло весеннее, наступил теплый май месяц, поэтому дополнительная одежда ей попросту не потребовалась. Увидев перед собою красивое, почти неземное, создание, ошарашенный хозяин смущённо промолвил:
- Девочка, тебе кого?!
- Папа, это же я… твоя Катя, - слёзно промолвила Ветрова и бросилась к бомжеватому человеку в родные объятья, - неужели ты меня нисколько не помнишь?
Пожилой мужчина попытался хоть чуточку сконцентрироваться, рассматривая нежданно возникшую посетительницу. Как вдруг! Будто яркий луч промелькнул в давненько потухших зрачках. Обильно орошаясь неукротимо текущей влагой, он с откровенной радостью вскрикнул:
- Дочка, милая, это ты?! Вона ты какая стала удивительная красавица?! Тебя прямо и не узнать!
- Это наследственно… а где моя мама? - прекрасная гостья озирала одиноко пустовавшие помещения.
- Она умерла, - ответил печальный хозяин, - её убили… два года назад. Как? Мы долгое время пили. Как и обычно, к нам всё время ходили знакомые – ну, ты их всех знаешь?! Потом Люба нежданно-негаданно стала слабеть, затухать, а однажды утром я встал и увидел, что, мёртвая, она лежит в твоей детской комнате – находится среди кучи пустых бутылок, вонючей блевотины да мерзких человеческих нечистот, брр! - помяну;вший рассказчик слегка передёрнулся. - Я думаю, её отравили.
- Ха! Была кому-то большая охота?! - злопамятная дочка не могла не усмехнуться, а следом сделать более правдоподобное заключение: - Да ладно, папа, сплетничать: она просто-напросто опилась – опоро;лась поганого зелья. Это же полному идиоту ясно! Если честно, туда ей, отвратительной мерзости, и прямая дорога. Мне подлую стерву нисколько не жалко: она, тварь болотная, сломала обоим нам жизнь как мне, так в той же степени и тебе! Ну, да это всё прошлое… Ты лучше вот что скажи: зачем продолжаешь пить, ведь её уже нет? Начни новую жизнь – женись, наконец!
- Не могу... без неё я страшно тоскую, поэтому всё время беспробудно и пьянствую.
Последнее высказывание отчасти являлось истинной правдой: горемычный отец безмерно тосковал по рано ушедшей супруге, несмотря на то что при жизни та нисколько с ним не считалась, а жила исключительно для собственного похотливо-развратного удовольствия. Другая сторона медали являла собой стойкую привычку «до каждодневной выпивки», и навряд ли он когда-нибудь сумеет остановиться. Ветрова-старшая, некогда пристрастившая поводно;го мужа к устойчивой алкогольной зависимости, даже мёртвая, властвовала над его никчёмным существованием.
Получив новый паспорт, Екатерина осталась погостить на некоторое, неопределённо долгое, время; она намеревалась подольше побыть с любимым родителем, по которому (как оказалось) очень соскучилась. Сострадательная девушка навела внутри идеальный порядок, а главное, вывела Сергея Геннадьевича из длительного запоя и вернула к осмысленной жизни. Однако (как и всегда случается с подобными личностями) трезвая жизнь продлилась совсем недолго: сила привычки через какое-то время взяла «своё», и он опять ударился в активное потребление. Сама не замечая как, Ветрова-младшая тоже, за компанию, стала прикладываться к водочной выпивке. Всё больше втягиваясь, очень быстро почувствовала, что лёгкое состояние эйфории ей в общем-то нравиться, а как печальное следствие, входит в привычку.
Привезённые деньги постепенно закончились, а значит, нужно идти зарабатывать снова. Конечно, в маленьком провинциальном «задрищенске» найти обеспеченных клиентов являлось делом практически невозможным, но выбирать в её случае особо не приходилось. Лишь бы им двоим хватало на новую порцию. Дочка продавала молодое красивое тело, в полной мере становясь похожей на у;мершую родительницу.
К семнадцати годам она понесла и, как водится, через девять месяцев разродилась чудесным, достаточно крепким, младенцем. Счастливая мама настолько обрадовалась его отрадному появлению, что на какое-то время полностью отказаться от пагубной, губившей их обоих, привычки; месяца два исправно держалась. Потом, каждодневно любуясь на злостного пьяницу-папу, а заодно и неприглядных приятелей, вновь погрузилась во все самые тяжкие людские пороки, какие возможно представить в существующей жизни. Маленького ребёнка она старалась не забывать и уделяла ему всё личное, свободное от проституции, время – для нормального воспитания отнюдь не достаточное. Мамина природа брала «своё», и молодая красавица постепенно превращалась в обыкновенную (бл…) распутную шлюху.
Так прошло чуть больше трёх месяцев. Однажды, вернувшись от очередного клиента, у которого она удачно обзавелась и выпивкой и едой, усталая дочка неожиданно обнаружила, что у них находится незнакомый парень, похоже не местный. Странное дело, отец выглядел взбудораженным, подозрительно осчастливленным. А ещё! Он активно старался казаться бесстрастным, но у него, если честно, вовсе не получалось. Его новый товарищ выделялся высоким ростом, на вид смотрелся как худощавый; но первое впечатление являлось ошибочным, так как под одеждой скрывалось мощное, накачано спортивное, тело. Симпатичное лицо считалось бы привлекательным, если б не неестественно большой нос, в драках сведённый на правую сторону; серые глаза искрились необычайной хитростью, коварным лукавством; короткая стрижка, в сочетании с коричневым стильным костюмом, создавала впечатление состоявшегося (как тогда говорили «делового») мужчины. Вся его внешность виделась неприятной, необъяснимо пугавшей, и вызвала у прозорливой девушки непонятное отчуждение. Но! Он был не первый, к кому она испытывала похожие чувства (клиенты ей попадались разные), и, если намечалась определённая выгода, она легко справлялась со всеми негативными проявлениями, пускай и самыми отрицательными.
- Вот познакомься, дочка, - радостно представил Сергей Геннадьевич, - это Андрей. Он предлагает тебе хорошую работёнку и поможет добраться в столицу – ты как?
- Замечательная работа! - вставил загадочный гость, подтверждая отцово высказывание; он прида;л себе дружелюбное выражение. - Модельный бизнес. Деньги платим нормальные – здесь таких, уж точно, не заработаешь.
Неприятный, какой-то ехидный, голос почему-то вызвал у Ветровой брезгливое отвращение, а в проницательную душу закралось неведомое чувство животного страха, непреодолимого, пока ещё непонятного. Неосторожная дура! Она отличалась безмерной отвагой, смелой решительностью, а посему отбросила прочь все нехорошие подозрения и быстро взяла себя в руки. Подходил к концу 1990 год, когда словосочетание «модельный бизнес» давно укоренилось в общественном обиходе и когда его употребляли при любом, удобно подвернувшемся, случае. Все старались на чём-нибудь заработать, советская страна переходила на рыночные устои, и единственное, что в настоящем случае действительно беспокоило, – с кем останется малолетний ребёнок?
- Хорошо, а как быть с моим маленьким сыном?
- С малышом останусь я, - заверил немного смущённый отец, - можешь не переживать, с ним ничего не случится. Ты же будешь по мере возможности приезжать, навещать его и привозить с собой добытые деньги, необходимые для нормального содержания.
Девушка была молодая и не умела представить альтернативных событий, поэтому она приняла всё сказанное за голую истину. Ни минуты не размышляя, наивная простушка тут же и согласилась. Если говорить честно, ей в той сложной ситуации не оставлялось никакого иного выбора. Совершённую ошибку она поняла лишь после того, как приехала в тот самый посёлок Сидорино-Городище, где располагался их детский дом, в котором прошло практически всё её разбитое вдребезги несчастное детство.
Андрей поместил её в конспиративную квартиру, где на тот момент находились две (точно такие!) обречённые девушки. Сторожили их двое здоровенных амбалов.
Первая оказалась миловидной красоткой, начинавшей немного полнеть; возраст её варьировался приблизительно к Ветровой; светлое лицо свидетельствовало о негативном отношении к солнечным ваннам; белокурые волосы, вившиеся сальными прядями, оставались в растрепанном состоянии и спадали на низкий лоб, закрывая красивые голубые глаза; рост не являлся высоким и, вместе с пышными формами, делал её похожей на мультяшного героя, большого любителя задаром покушать.
Другая выглядела вполне привлекательно: средний рост успешно гармонировал с худощавым телосложением; симпатичное лицо, казавшееся немного неправильным треугольником, обладало миловидными ямочками; карие глаза придавали дополнительный шарм, граничивший с таинственной женской загадкой; рыжие волосы, аккуратно зачёсанные назад, разбросали по смазливой мордашке привлекательные веснушки.
Как впоследствии выяснилось, первая называлась Наташей, вторая отзывалась на простое русское имя Ксюша.
- Ну вот, мы и прибыли, - заявил ехидный сопроводитель, не забывая презрительно ухмыляться, - побудешь покамест здесь, посидишь с остальными, понаходишься под пристальным наблюдением. Потом, когда уже всё соберутся, поедем в родную столицу.
- Что это значит? - начиная догадываться об истинном положении, гневно спросила Екатерина.
- Означает, тупоголовая детка, только одно, а именно тот позорный, «…мать его», случай, что родимый отец продал тебя всего за какой-то презренный «коса;рь». Деньги для него оказались хорошими, так что он полгода будет хронически пьянствовать, беспробудно колдырить, не зная ни забот, ни хлопот, ни тяжких условий, - он скривился в язвительной мине, - если, конечно, сразу, во время первой же пьянки, не спустит их все, напиваясь вместе с опущенными дружками. Что касается тебя? Какой-то период ты поработаешь на элитных эскорт-услугах – сейчас они являются мо-о-одными! В Москве настоящий бизнес как раз развивается, и быстрыми темпами. Клиентов богатых много, а «девочек» доступных всегда не хватает – вот и приходится таскаться в ивановскую глубинку, собирать провинциальных дурочек, а после выставлять их на востребованной российской панели, - сказал Андрей и громко расхохотался: - Аха-ха-ха!
- Как же мой маленький сын?
- Проблемы вчистую ваши! - переставая смеяться, резко отрезал добытчик живого товара. - Деньги уплачены, так что, будь добра, отработай – а там уже и посмотрим!
Екатерина пока ещё даже не представляла, что, как только она уехала, полупьяный отец, сообразив, что не сможет влачить ответственную обузу, пошёл, подлый, в городскую больницу и сдал годовалого ребёнка на полное попечение государству.
Глава XII. В плену у сутенеров
По прибытии в Москву похищенных девушек поселили в единственной комнате, правда рассчитанной на троих. Андрей оказался низкосортным поставщиком. Оставив добытый «товар» под охраной угрюмых верзил, сам он мгновенно исчез, отправившись восвояси.
Тем же вечером миловидные пленницы познакомились со своим сутенёром. Им оказался Туркаев Олег. Пришёл он не один, а вместе с «копиенным» близнецом, братом Глебом. Тот походил на другого, как пресловутые две капли воды. Молодые парни, они отличались приятной наружностью и имели накачанные фигуры; злобные, хотя и красивые лица, в сочетании с пепельным «ёжиком», передавали (чисто!) бандитские принципы. Глеб внушал страха гораздо большего, нежели более покладистый братец. Что не лишалось определённого смысла! Именно он исполнял всю грязную работёнку, получая от человеческих страданий необъяснимое маниакальное удовольствие – когда наблюдал за нестерпимыми муками более слабых. Производимые им жуткие пытки отличались невероятной жестокостью, садистской предрасположенностью. Как бы тот не изгалялся, главным в преступном тандеме являлся Олег – и только он мог решать чьи-либо судьбы. Нетрудно догадаться, самостоятельно принимать решения Глебу не поручалось. В то суровое время оба они ходили в чёрных спортивных костюмах, выпускаемых широко известной немецкой фирмой, под названием «адидас».
- Здравствуйте, дорогие красавицы! - поздоровавшись, новоявленный сутенер с порога начал грубить: - Вы прибыли для оказания элитных эскорт-услуг как истинным москвичам, так и столичным гостям. Говоря иначе, вы будете обыкновенными проститутками. Поскольку за вас уплачено, и довольно немало, постольку заработанные деньги вам выдаваться не будут. Тем не менее нуждаться ни в чём вы не будете. Что касается нарядной одежды, дешёвеньких украшений, а также яркой косметики? Все перечисленные надобности вам предоставятся в полном объёме, потому что главное в нашей респектабельной фирме – это качественное обслуживание богатых клиентов. Всё ли вам, детки, понятно?
Расстроенные девушки угрюмо молчали: теперь уже можно не сомневаться, куда злая судьба их конкретно забросила. В то самое место, откуда что-что, а вырваться без тяжких последствий никак не получится.
- Раз всем всё ясно, - продолжил, игриво усмехаясь, деви;чий хозяин, - тогда вот вам вечерний ужин, а заодно и праздничная одежда. Подкрепляйтесь, наряжайтесь – завтра всем на работу.
- Каковы условия расторжения невольничьего контракта? - не выдержала, единственно, только Ветрова; она задала вопрос, наиболее ей сейчас интересный.
- Правила, «мать вашу не по-хорошему», очень простые: отработаете внесённые деньги, и тогда я, к огромному сожалению, скажу вам, дорогие красавицы, до свиданья. Впоследствии каждая сможет работать исключительно на себя, отстёгивая нам лишь малую толику, да и то исключительно за обеспечение собственной безопасности.
- Какова величина требуемого залога? - не унималась Екатерина.
- Ты, я гляжу, самая любознательная? - начиная открыто нервничать, прорычал сквозь зубы Олег. - Так вот, учитывая, что каждый день нарастают внушительные проценты, поверь, реальных шансов когда-нибудь расквитаться у вас никогда не представится. Теперь, надеюсь, всем, даже самым болтливым, всё стало предельно понятно?
- Вот именно сейчас – да! Разъяснено всё более чем доходчиво, - произнесла прекрасная пленница, отобразившись грустной улыбкой.
- Тогда назавтра подготовьтесь как следует, потому что любая жалоба от ваших клиентов карается и физическими, и нравственными мучениями, - матёрый преступник злорадно ощерился, - в случае каких неприятностей, провинившиеся «девочки» познакомятся с моим младшим братом. Я очень не советую познать все прелести его жестокого воспитания: он садист, каких существует мало.
После ухода Туркаевых, девушки, повесив унылые головы, горемычные, заскучали. Разбирая оставленные пакеты, обнаружили довольно неплохую еду, чересчур откровенную одежду, а помимо всего перечисленного, ещё и дорогую косметику. Бывшая воспитанница детского дома являлась настолько в себе уверенной, что свободно чувствовала себя совершенно в любом обличии. По-быстрому облачившись, она принялась наносить на прекрасную физиономию «боевую раскраску». Для ивановской путаны ничего из предложенного оказалось не ново: ранее ей уже довелось постигнуть основные навыки древнейшей профессии. Накрасившись сама, она провела пояснительный урок и двум новоиспечённым подружкам.
Квартира их когда-то являлась двухкомнатной, но впоследствии одна из перегородок, граничившая с прихожей, была беспардонно сломана – это позволило неотступным надсмотрщикам удобнее наблюдать за любыми передвижениями. Какие бы не создавались невыгодные условия, Екатерина твёрдо решила бежать. Чтобы благополучно исполнить лихое намерение, сначала ей требовалось усыпить излишнюю бдительность, с самого начала показав огромное рвение, прилежность в исполнении распутных обязанностей.
На следующий день, вплоть до обеда, их так никто и не трогал. Со второй половины дня пошли срочные, один за одним, заказы, и в развратные апартаменты явился Олег; с собой он привёл их первых клиентов. Тех оказалось трое; все они являлись представителями какой-то серьёзной организации и прибыли в Москву по крайней служебной необходимости. Главным у них являлся невзрачный мужчина, выделявшийся неприятной наружностью, невысоким ростком, и казался излишне толстым; наголо остриженная голова лоснилась от постоянно проступавшего сального пота; пухлые щёки свисали так низко, что создавалось невольное впечатление, что они касаются приподнятых плеч; живот был настолько большим, насколько представлялось, будто когда он ходит, то перекатывается, как изрядно переросший непривлекательный колобок. Оделся солидный мужчина в элегантный, современный костюмчик.
- Вот поглядите, уважаемые клиенты, - произнёс почтительный сутенёр, выказывая всю возможную вежливость, на какую оказался способен, - это новые «девочки», - указал он на трясшихся соблазнительниц, - сутки назад прибывшие. Они едва поступили, то есть вы будете первыми, кто их опробует. Естественно, цена становится значительно выше.
- Любая стоимость не имеет значения, - гордо промолвил самодовольный толстяк, грузный пузан, - лишь бы «товар» явился качественным, - причмокнул, а обратив внимание на Катюху, продолжил: - Лично я беру себе – эту.
Двое других разобрали оставшихся Наташу и Ксюшу, и вместе с ними прошли в соседнюю трёхкомнатную квартиру, оборудованную специально для сексуальных развлечений почтенных клиентов.
Екатерине то несложное ремесло явилось отнюдь не в диковинку, поэтому она сделала привычную работу настолько отменно, что толстый заказчик даже дал ей немного наличных денег в нагрузку. Как он тогда объяснил: «Вот тебе, красавица, чаевые». Предчувствуя, что после её непременно обыщут, сметливая девушка предусмотрительно засунула неучтённые ассигнации в рот; она прекрасно понимала, что в скорости те неизбежно понадобятся.
Так у бывшей воспитанницы детского дома началась её трудовая бытность, проходившая в очень непривлекательной деятельности. Честно сказать, клиенты попадались разные. Были среди них и такие, которым куда больше нравилось безжалостно измываться, нежели справлять развратные надобности; но Ветрова стойко переносила все тяготы и невзгоды, прекрасно осознавая, что иного пути в ближайшем будущем у неё не предвидится.
Постепенно умелая проститутка зарекомендовалась, как девушка ответственная, исполнительная, готовая на всякие жертвы, если того, конечно, потребует «общее дело». Примерно через пару месяцев её отпускали к местным клиентам уже одну, без надлежащей охраны. Вместо того чтобы сразу бежать, она, исправно следуя практичному плану, всегда возвращалась обратно, чем приобретала у основного сутенёра быстро росший авторитет, неограниченное доверие. Ещё через месяц примерная проститутка, никем не сопровождаемая, сама выходила на улицу – искала случайную подработку. Самовольное поведение считалось рискованным, зато намного более выгодным, потому как удавалось утаивать солидную часть неучтённого заработка. Самостоятельные просветы случались не часто, потому как «тарабанить на дядю» приходилось немерено, очень много, порой по шестнадцать часов в текущие сутки; опытная путана давно уже пользовалась немаленьким спросом, а зачастую к ней выстраивалась и целая очередь. Несмотря на тяжёлые условия жизни, Екатерина на злую судьбу не роптала, а молча исполняла основные обязанности. Как положительный итог, со временем, а главное в тайне ото всех остальных, ей удалось скопить довольно приличную сумму, которую она прятала в подвале высотного дома, используемого под явочную квартиру.
Так протекал обыденный график, пока приблизительно через полгода завидную шлюху не купили два заезжих неотёсанных остолопа; они явно прибыли из провинциальной, напрочь захолустной, деревни.
Один выделялся высоким ростом, широким размахом в плечах, мускулистым развитием; звероподобное, где-то злое лицо отличалось массивными скулами, выглядело значительно удлинённым и передавало немалое обезьянье сходство; маленькие серо-коричневые глаза выглядывали из-под мохнатых бровей, вечно нахмуренных, передававших грубую суровость характера; острый, по-детски вздёрнутый нос нисколько не гармонировал с мощным телосложением. Подводя конечный итог, один его вид внушал беспредельный ужас, неясное подозрение, плохое предчувствие.
Второй оказался меньше первого на целую голову, а в общем имел похожую, неприятно тревожившую, наружность: при худощавом телосложении, неестественно большая башка предупреждала о перенесённом когда-то детском рахите; угрястая физиономия, книзу резко сужавшаяся, придавала внешнее сходство то ли с зауженным топором, то ли с кузнечным зубилом; неестественно выпиравший нос ещё сильнее усиливал неожиданное сравнение; каре-зелёные очи постоянно зыркали и напоминали беспрерывно искавшего добычу маленького хорька, вредного и вонючего. Про него можно сказать, что он представлялся слабым, а с первым водился, единственно, из-за его невиданной крепости.
Оба, и тот и другой, отмечались короткой стрижкой, почти что под ноль, а оделись в одинаковые костюмы военного образца. А ещё! От них исходил стойкий, чисто водительский, запах, где машинное масло, перемешанное с бензином, прочно въелось в грязную кожу.
Вот с такими неотесанными мужланами курьёзная судьба столкнула прекрасную, но и несчастную девушку.
Снятую шлюху привезли на съёмную двухкомнатную квартиру, расположенную в двенадцатиэтажном здании. Проведя в одну из комнат, принялись беззастенчиво развлекаться. Для того чтобы веселье протекало более бурно, они систематически подогревались алкогольными жидкостями. За неполные пару часов бесшабашные клиенты по нескольку раз вступили в половую связь с многострадальной путаной. И всё вроде представлялось как и обычно, но (вдруг!), окончательно опьянев и вдоволь насладившись сексуальными играми, презренные извращенцы, под страшной угрозой, заставили Ветрову поступать неестественным образом: во-первых, приказали станцевать ей, голой, на накрытом столе; во-вторых, когда эротические пляски наскучили, велели ползать по грязному полу; в-третьих, пока она исполняли их жуткие прихоти, поочередно испражняясь не неё естественной надобностью. Безобразная потеха сопровождалась неуёмным дурачеством: громким смехом, пошлыми шутками, всё более унизительными затеями – в общем, безудержной радостью.
Когда они, пьяные, значительно подустали, извращённые мучители додумались до того, что прину;дили измученную путану облизывать зловонные чёботы. В ужасное довершение, допив очередную бутылку, вставили её (прямиком!) между раздвинутых де;вичьих ног. Далее, не переставая уничижительно ржать, последний раз на голозадую девушку помочились, а окончательно обессилив от порочных утех, повалились спать в той же комнате, там же, где и сидели.
Как же всё было омерзительно, и противно, и больно! Такого мучительного стыда и несмываемого позора юной проститутке испытывать раньше не приходилось. Впрочем, Екатерина, не моргнув и глазом, стойко вытерпела все извращенные издевательства: согласно сутенёрскому указанию, клиент всегда является правым. Хотя в её мысленных рассуждениях приведённые прерогативы являлись не главными – Ветрова прекрасно себе понимала, что одна всё равно не справится. Деньги заплатили немалые, а следовательно, по установленной ею самой же специальной традиции с ней никто не поехал. Обычно почтенных клиентов просто предупреждали «о нормальном обращении с "подснятыми девочками"», а в случае некорректного поведения, жестоко наказывали.
Катя решила никому ничего не рассказывать. Все её уязвлённое существо нестерпимо негодовало и требовало крутого возмездия; она сама решила «спросить» за причинённые жестокую боль и грязные унижения. Дождавшись, когда раздался обоюдный, по-пьяному беспробудный храп, боевая девушка отложила пустую бутылку, причинявшую ей нестерпимые ощущения, и, так и оставаясь полностью голой, не одеваясь, ненадолго остановилась посередине пыточной комнаты; она словно собиралась с крамольными мыслями, что ей в первую очередь лучше проделать? С безумной «нежностью» поглядела на спавших терзателей, а ровно через минуту, вконец решившись, мстительная фурия зло прорычала:
- Ну что же, пьяненькие голубчики, спите крепко: теперь моя очередь над вами глумиться.
Глава XIII. Очередной побег
Сжигаемая необузданной яростью, неистовой ненавистью, Ветрова, прогулялась до кухонного пространства. Она выбрала два самых острых ножа: один оказался большим, доходившим до двадцати пяти сантиметров; второй – маленьким, едва ли превышавшим семьдесят миллиметров. Вооружившись простецким оружием, лютая мстительница вернулась в зальную комнату; там мирно похрапывали отъявленные мучители. Ни секунды не думая, она прошла к тому, что выглядел здоровее; он развалился на нешироком диване – правым боком наружу. Плюнула ему в противную рожу и приняла;сь энергично вонзать короткий ножик в правостороннюю шейную часть, безжалостно кромсая основной кровеносный сосуд. Из перерезанной сонной артерии мгновенно ударил мощный фонтан; он омывал близ расположенную округу, а заодно и ожесточенную маленькую карательницу. Вдосталь умывшись багровой жидкостью, вытекавшей из уничтоженного врага, Екатерина одновременно испытала и небывалое удовольствие, и искреннее раскаяние.
Через минуту, оценивая проделанную «работу», рьяная девушка мысленно подсчитала, что нанесла наиболее боеспособному истязателю не менее десяти ударов; она превратила мышечно-кожную массу в сплошное кровавое месиво. Умирая, тот, наверное, даже не понял, что с ним действительно приключилось: глаза его, крепко сомкнутые, за все время коротенькой экзекуции так ни разу и не открылись. Единственное, отходивший крепыш прерывисто похрипел, безвольно подёргался в предсмертных конвульсиях да забрызгал себя самого и собственную убийцу обильно вырывавшейся кровью.
Когда первый затих, безжалостная фурия, омытая багряной влагой, метнула суровый взгляд на второго. Тот, на момент скоропостижной гибели атлетического приятеля, очнулся от пьяного сна, вытаращил ополоумевшие глаза, наполнился немыслимым ужасом и очумело наблюдал за драматическими событиями; они никак не укладывались в его глупом, да ещё и отравленным алкоголем, умишке. В какой-то момент он даже предпри;нял неуверенную попытку подняться да вылезти с мягкого кресла, на котором чуть раньше заснул; но скованное тело не слушалось, а каждое поползновение заканчивалось всегда одинаково – отмороженный выродок непременно валился обратно на спину.
Отбросив коротенький нож, Ветрова чуть наклонилась вперёд и решительно двинулась к более слабому, но не менее отвратительному мужчине. Приблизившись к недавнему извращенцу, бесстрастная мстительница, никак не выражавшая ни внутренних чувств, ни наружных эмоций, резким движением воткнула длинный тесак, на всё его широкое лезвие, прямо в хилую, но ненавистную грудь. Удар случился настолько сильным, наполненным неописуемым гневом, что острый кончик достиг презренного сердца, мгновенно разделив его на две неравные части. Враг постылый скончался в ту же секунду. Практичная путана, целиком отдавая рациональный отчёт, подтащила короткое тело к огромному, друг положила на друга и придала им характерное положение, как будто в ходе внезапно разгоревшейся ссоры, переросшей в обоюдную драку, они нанесли один другому не совместимые с жизнью ранения; маленького она, естественно, положила сверху большого. В его левой ладони закрепился клинок укороченный, в правой же руке второго поместился более длинный. Подготовительные мероприятия проводились без единого словесного звука. Внешне походило, как будто профессиональный убийца чётко «отработал» очередной, поступивший ему, смертельный заказ. В итоге, глядя на ту отчётливую картину, какую изобразила Екатерина, создавалось несомненное впечатление о следующих событиях: во-первых, двое мужчин поссорились между собой; во-вторых, тот, что выглядел гораздо слабее, напал на более сильного; в-третьих, он наносил ему нескончаемые удары-тычки, попадавшие в незащищённую шею; в-четвёртых, «сильный» (каким-то исключительным чудом?) нащупал на прикроватном столике, придвинутом почти вплотную к дивану, ножик другой; в-пятых, его он изловчился вонзить точно во «вражье» сердце.
Закончив со зримой иллюзией, невольная убийца отправилась в ванную, где хорошенько отмылась. Затем, взяв толстое полотенце и поломойные принадлежности, методично оттёрла с пола собственные, пропитанные кровью, следы. Предусмотрительная особа настолько тщательно всё отмыла, что остатки багряной жидкости наблюдались лишь в месте кровавого инцидента. Дальше требовалось сполоснуть подручные средства, что и было с успехом продемонстрировано. Когда наведённый порядок выглядел как идеально законченный, усердная труженица ещё раз как следует вымылась. Одевшись, везде, где волей-неволей смогли остаться, скрупулёзно стёрла возможные отпечатки пальцев. Выходя из жуткой квартиры, Катя захватила предательские предметы: окровавленное полотенце и пустую бутылку – на которых, скорее всего, присутствовали остатки потожировых выделений. Когда выходила, убедилась, что входная дверь хорошенечко за спиной захлопнулась и что, как положено, щёлкнул личинный замок. Далее, объятая чувством исполненного долга, она покинула ужасное место, сохранившее в себе двух крепко сцепившийся новых покойников; они залились своей же собственной кровью. Захваченные предметы рациональная девушка выбросила в мусорный контейнер, расположенный подальше от злополучного дома.
Чтобы получше запутать остаточный личный след, прагматичная бесовка спустилась в метро, где неоднократно пересаживаясь, в течении двух часов каталась по городу. Далее, посчитав, что заморочила всех настолько, насколько вычислить её едва ли удастся, она прибыла к высотному дому, где для неё и невольных подружек снималась срамны;е апартаменты. Осторожно оглядываясь, спустилась в подвал, прокра;лась к личному тайнику, достала накопленные финансы; они надёжно скрывались в кирпичной кладке. Пройдя в то затемнённое место, Екатерина, подсвечивая газовой зажигалкой, отодвинула предохранительный камень, скрывавший небольшое, но ёмкое углубление. Пошарила правой рукой и извлекла наружу немалые капиталы, скопленные в период тяжёлого плотского рабства; они припасались как раз для похожего случая. Замаскировав потаённое местечко обратно (ну так, на всякий «пожарный случай») она направилась к выходу, чтобы выйти на вольную улицу и чтобы, освобождённой, наконец-то пуститься в бега.
Оказавшись на свежем воздухе, Ветрова широким шагом двинулась прочь; она удалялась от дурно;го пристанища, временами жестокого, а зачастую мучительно унизительного. Нетрудно догадаться, сегодняшнее происшествие являлось далеко не единственным, и нередко бесправной девушке приходилось терпеть нечто такое, ну, либо похожее. Бывало, помимо неординарных клиентов, и разнузданный сутенёр, и его любимый братец допускали болезненное рукоприкладство да откровенные оскорбления, грубые, грязные, иногда незаслуженные; развратные работницы не казались двум одержимым злодеям, бездушным отморозкам, даже живыми людьми. По их собственным выражениям, так они поступали «дабы держать подопечных шлюшек в постоянном кошмарном ужасе». Всё неуёмное зверство всплыло; в деви;чьей памяти, когда она проходила по дворовой территории многоквартирного дома и когда трепетное сердечко отчаянно билось, готовое немедленно, при первой опасности, вырваться из бесподобной груди да устремиться наружу; недавно, когда расправлялась с садистскими извращенцами, сбегавшая красавица переживала намного меньше, чем нервничала сейчас. В любом случае откладывать она дольше не собиралась и на сто процентов себя убедила, что из проклятого ада непременно сбежит и что никогда обратно сюда уже не вернется. План её был таков: первое – вернуться в родное Иваново; второе – встать под защиту сутенёра, по имени Костя; третье – впоследствии работать исключительно на него и никуда не срываться. Сейчас Катерина с горечью сожалела, что не осталась под приемлемой, ничуть не отягощавшей, опекой провинциальных преступников, а переехала к пропито;му отцу-проходимцу. Последнего она ненавидела всей горемычной душой и при первом удобном случае намеревалась по справедливости поквитаться – в полной мере воздать за отвратительный, и предательский, и несравненно жестокий поступок. Единственное, что послужило бы очистительным искуплением, если он всё время её отсутствия надлежаще заботился о маленьком сыне. Несчастная мать! Она ещё не знала, что малолетний мальчик давно уже о;тдан на попечение в Шуйское отделение «Дома ребенка».
Следуя по безлюдному тротуару с печальными мыслями, Ветрова (раз!) неожиданно столкнулась с белокурой соседкой по комнате. Наташа шутливо спросила:
- Привет, сестричка! Ты чего по ночам гуляешь?
- Вышла чуть-чуть подхалтурить, - ответила растерянная беглянка, непроизвольно предательски вздрогнув.
Тревожное движение не ускользнуло от назойливой собеседницы. Оставив шутливый тон, она проявила навязчивую заинтересованность и продолжала допытываться:
- Олег знает?
- Конечно, ему всегда всё известно, - кое-как овладев собой, дружелюбно ответила Катька; она широко улыбалась, а внутренне проклинала чрезмерно любознательную соседку, - он и послал. Постой, а тебе что, помимо блудливой «подстилки», вменили ещё и какие другие обязанности?
- Нет, нет, - заторопилась успокоить вторая путана, - я никакой, не сомневайся, не соглядатай! Просто хочу подробно выяснить, что надо ответить, если вдруг о тебе расспросят?
- Странно?.. Откуда «сутеры», вообще, проведают, что мы с тобою увиделись, – они чего, ясновидящие?
- Даже не представляю, - пожала смутившаяся блондинка плечами, - но иногда мне кажется, что это именно так… Вспомни: им всегда и обо всём становится каким-то чудом известно.
- Тогда говори, чего не захочешь, - резко отрезала рассерженная беглянка; она поглядела на любопытную оппонентку так злобно, что у той волнистые волосы, уподобившись золотистым змеям, зашевелились от суеверного ужаса.
Не желая продолжение бесполезного разговора, Ветрова, грубо оттолкнула доку;чливую подругу и отправилась дальше, направляясь к ближней линейной подземке. Неопытная девушка была уверена, что, имея немалые наличные деньги, она легко затеряется в многомиллионном, едва не бескрайнем городе; то есть через каких-нибудь полчаса (пусть и с собаками!) найти её не сумеют.
Воспользовавшись московским метро, Екатерина оказалась на городской окраине, где-то в районе Бала;шихи. Первую свободную ночь она провела, бесцельно блуждая по освещённым столичным улицам. На следующее утро, как только открылись промтоварные магазины, купила синие джинсы и простенький, с неброским орнаментом, свитер. Пронырливая путана совершенно преобразилась, напрочь изменив приметную внешность. Хотя весеннее время стояло в полном разгаре, но на улице оставалось сравнительно холодно, особенно по ночам, поэтому пришлось дополнительно запастись тёплой болоньевой курткой. Там же, на восточной московской окраине, за приемлемую цену прагматичная девушка сняла, на пару дней, уютную комнатёнку; она надеялась переждать в ней смутное время, пока озлобленные преступники проводят наиболее активные розыски. Дивное дело, расчёт получился правильным.
Теперь следует вернуться к братьям Туркаевым и проследить, чем именно занимались они. От сбежавшей проститутки те имели приличные деньги, а соответственно, терять её было глупо, вовсе невыгодно. Помимо прочего, нужно преподать ей (а заодно и всем остальным) хороший урок, чтобы необдуманные поступки навсегда изжились из несознательной памяти. Что Катюха сбежала, они узнали немедленно, едва в развратные апартаменты вернулась разобиженная блондинка Наташа. Но не одно плохое расставание повлияло на то предательское решение – сметливая путана справедливо порассудила, что лучше уж обо всём рассказать добровольно, чем всё равно раскрыться, но, правда, потом, после жестоких пыток, так искусно применяемых непревзойдённым садистом Глебом. Прикинув «суть к носу», Олег безошибочно угадал, что его «прямая собственность» имела наглость (неблагодарная!) поспешно свалить. Околпаченный злыдень немедленно организовал крупномасштабные поисковые процедуры. Привлекая всех верных людей, ему удалось перекрыть все основные вокзалы и возможные выезды, какие только существовали в то неспокойное время и через какие можно свободно выбраться из неспокойного столичного города.
Розыск сбежавшей шлюхи продолжался на протяжении ровно двух суток; к счастью, обнаружена она не была. Туркаев удрученно предположил, что удачливой девушке (каким-то невероятным, но допустимым образом) удалось отделаться от неусыпной опеки и выскочить из громадного мегаполиса. Не желая слишком «пересветиться», он снял развернутую по дорогам большую засаду.
На третий день, отлично зная повадки осмотрительного Олега, Ветрова выбралась из временного укрытия и (где на городских маршрутках, где пешим ходом) вышла на автостраду М7. Добравшись до второй остановки междугороднего транспорта, бойкая бесовка спряталась в высохшей, но и густой весенней травке; она заняла наблюдательную позицию с определённым расчётом, чтобы оставлять основное место посадки в шаговой близости, непосредственной видимости. Когда, через час, подошёл ивановский рейс, Екатерина устремилась к проезжей части; она прикрывалась распущенными кудря;ми, чтобы (не дай Бог!) её не признали из проезжавшего мимо автомобильного транспорта. Быстрой поступью проследовала в просторный салон. Благополучно очутившись внутри, удала;я беглянка спокойно вздохнула, купила конечный билет, заняла удобное кресло и, сломленная не детской усталостью, погрузилась в тревожный сон, наполненный и мучительными, и неприятно навязчивыми кошмарами.
Глава XIV. Предательство
Проснулась Екатерина, когда подъезжала к Ива;нову, интересовавшему все её последние помыслы. Крайне удивившись, что проспала столь долгое время, прекрасная пассажирка, преодолевшая километров примерно тристо, приняла;сь любоваться открывавшимся заоконным видом. Всё здесь казалось каким-то другим, более, что ли, привычным, хотя, скорее, просто родным. Измаянная душенька, долгое время находившаяся в предвкушении долгожданной свободы, готовилась выскочить из чу;дной груди и пела от нескончаемой радости, какая бывает разве тогда, когда после долгой отлучки возвращаешься в милые, близкие сердцу, пенаты.
Наконец недолгая дорога закончилась, и московский автобус сделал плановую остановку в местечке Ново-Талицы, на западной окраине регионального города. Рациональная путешественница благоразумно сошла на непосредственных подступах: она справедливо предположила, что автовокзал может контролироваться туркаевскими пособниками. Итак, удачливая беглянка очутилась в пределах знакомого, а главное к ней дружелюбного, областного центра. Первым делом Ветрова отыскала жилую комнату, предлагаемую ивановскими обывателями во временный поднаём; ей посчастливилось остановиться в недорогой, но приличной комнатушке-каморке, расположенной в двухкомнатной квартирке, принадлежавшей бабушке «божьему одуванчику». Всё ещё осторожничая, московская путана дожда;лась позднего вечера, а после, предположив, что настал благоприятный момент, направилась напрямую к известной точке; она предназначалась для сбора вульгарных девиц, отличавшихся пониженной социальной ответственностью. Заприметила одну из размалёванных проституток, вернее всего дешёвую шлюху, и ровным шагом направилась к ней. Приблизившись, бойкая интриганка нагна;ла на себя побольше видимой значимости и грубо спросила:
- Где твой «сутер», детка?
- Здесь, недалеко, - спокойно ответила труженица древнейшей профессии; в следующий момент она продолжила интересоваться сама, не позабыв придать ехидному голосу насмешливых интонаций: - Тебе-то что, на работу, что ли, решила устроиться? Ха-ха!
- Возможно, и нанимаюсь, - неприятно ощерившись, продолжила Катюха грубить, - так ты позовёшь мне его или же нет? Слуша-а-й… - начала она заговорщицки, но продолжила резко: - Может, взять да и съездить тебя по разукрашенной морде, чтобы быстрее дошло, что от тебя – чисто конкретно! – требуется?!
Не зная ещё, с кем ей доводится иметь дело, разгорячённая оппонентка, встала в решительную позицию, предназначенную для рукопашного нападения, а следом зловеще промолвила:
- Только попробуй… отдача замучает! Ты лучше вначале на себя посмотри – маломерка, ха-ха! От горшка два вершка, а всё туда же… берёт огрызается. Короче, дёрнешься – я тебе все космы повыдергаю.
Как бы Екатерина не умела убалтывать, но предъявленная угроза походила на жёсткую правду. Теперь следует немного отвлечься да вспомнить, что роста сбежавшая путана была небольшого, а её аппетитные формы вернее притягивали охочих мужчин, чем свидетельствовали о наличии значительной силы. Провинциальная же потаскуха оказалась выше на целую голову и выделялась как более внушительными округлостями, так и впечатлительной мышечной массой. В любом случае верх всегда берёт решительный и дерзкий характер, подпитываемый несгибаемой волей – безграничной уверенностью в себе и собственных силах.
Так же случилось сейчас. Не говоря ни единого слова, столичная проститутка резко выкинула правую руку вперёд, одновременно отодвинула от указательного пальца большой на девяносто градусов и нанесла образованной конструкцией резкий удар, чётко отработанный в детдомовских драках; он попал в незащищённое горло. Поражённая соперница болезненно поперхнулась, непривлекательно захрипела и чуть пригнула корпус красивого тела. Не давая растерянной противнице возможность опомниться, Ветрова схватилась за роскошные волосы, выбросила повыше правую ногу и поднесла её, согнутую в колене, к деви;чьему носу. Раздался характерный хруст сломавшейся переносицы. Мгновенно заструилась багряная жидкость и брызнули непроизвольные, далеко летевшие слёзы. Потеряв устойчивую ориентацию, ивановская шалава повалилась на ровное асфальтовое покрытие. Девушка, что нападала, разгорячённая, кинулась на поверженную соперницу, беспомощную и податливую, и вознамерилась запинать её одними ногами. Но! К ним как раз подоспел здоровенный парнина; он, соответственно, немедля вмешался и не позволил ярой обидчице продолжить банальное избиение, готовое, между прочим, стать и опасным, и чрезвычайно жестоким.
Перед двумя драчуньями предстал молодой человек, обладавший крепким телосложением; достигнутый возраст варьировался от двадцати до двадцати пяти лет; круглое лицо представлялось как привлекательное, выглядело чуть располневшим и обладало продольными ямочками; ясные голубые глаза, вместе с прямым, немного вздёрнутым носом и румяным оттенком кожи, передавали беззлобный характер; ровная голова украшалась блондинистыми, а ещё и кудрявыми волосами. Выдавая основные черты дружелюбной натуры, он пытался выглядеть строгим, но всё его существо говорило, что бандитствующий молодчик являет мягкого, легко ранимого, человека. Нетрудно догадаться, в настоящем случае он исполнял сутенёрские обязанности, направленные на охрану распущенных «девочек», разнузданных и развратных, ничего не понимавших в простой человеческой скромности.
Схватив Екатерину за левую руку, подоспевший молодчик оттащил её в сторону, а пытаясь быть жёстким, попутно осведоми;лся:
- Что случилось? Почему ты её безудержно избиваешь?
- Я лишь попросила – оба заметьте, вежливо! – свести меня с сутенёром, - отвечала развоевавшаяся налётчица, не забывая выпячивать горделивую грудь и выделяться ехидной гримасой. - Но нет! Та принялась злорадно грубить, да ещё и набралась непомерной наглости мне яростно угрожать – вот я, собственно, слегка не сдержалась.
- Так ли она говорит? - обратился «шалавий охранник» с корректным вопросом, задавая его второй участнице инцидента.
- Похоже, да не совсем, - ответила побитая шлюха, надсадно и жалобно всхлипывая, - в общем, она, бескультурная стерва, сразу же не меня наехала, а потом ещё захотела, чтобы я ей чего-то нормально ответила.
- Всё, дальше не надо! Я понял: две своевольные бабы не сошлись в единственном мнении, - сделал невольный рефери логичное заключение; дальше он продолжал, обращаясь к одной только Ветровой: - Зачем тебе нужен Вадим?
- Кто такой Вадим? - спросила миленькая москвичка, выказывая непомерное удивление.
- Их основной сутенёр… ты о нём ведь сейчас спросила?
- Нет, мне необходимо повидаться с Костяном, - озвучила она бандитскую кличку, - он «смотрел» здесь года два с половиной назад.
- Константин?.. Хм, куда ты хватила?! Так вот чего я скажу: он теперь такими мелкими мелочами, как «деви;чий контроль», ни разу не занимается. Да, да, - ответил он на изумлённый Катюхин взор, - в настоящий момент он в криминальном мире большой человек, а значит, и встретиться с ним непросто. Если причина, действительно, важная, я рискну поспособствовать.
- Намерения у меня в самом деле невероятно серьёзные, - задумчиво проговорила чуть озадаченная Екатерина, - более того, я знакома с ним лично, - она приняла обычное выражение «непобедимой уверенности», а дальше говорила, словно отдавала категорические команды: - «Забей ему стрелку» и передай мне, где можно встретиться?
- Найти Константина практически невозможно, только если он сам того не захочет. Я обещаю, что попытаюсь ему твое пожелание передать, правда, не берусь утверждать, что он в итоге ответит. Приходи сюда завтра, в то же самое время, и, ежели появится чего-нибудь интересное, я непременно скажу. Как тебя отрекомендовать?
- Скажешь, им интересуется Катька, работавшая на него два с половиной года назад.
На следующий день, как было условлено, Екатерина явилась на съёмную точку. Вчерашний знакомый сам ожидал её возле небезызвестных металлических ограждений. Велев чуть-чуть обождать, он ушёл заниматься основными обязанностями. Далее, примерно минут через тридцать, подъехала красивая иномарка, не имевшая ни государственных, ни регистрационных, ни других опознавательных знаков; а ещё, она была полностью затонированной. И вот (обычно в художественных фильмах в такие моменты бывает «Пабам!») из неё вышел объект томительных ожиданий, одномоментно больших надежд, терзавших сбежавшую из Москвы злосчастную проститутку.
- Здравствуй, Екатерина, - заговорил он как-то не так, очень уж, что ли, официально, - как поживаешь? Всё ли в твоей новой жизни в порядке?
- Привет, Костян, - бесстыдная девушка обратилась к молодому мужчине абсолютно бесцеремонно, - вот как раз о своей судьбе я и хотела с тобой посоветоваться… Мы можем поговорить, ну, скажем, где-нибудь не на улице?
- Конечно, а почему бы и нет?.. Ты не поверишь, я как раз собирался предложить тебе интимную обстановку. Поедем ко мне домой – давай присаживайся в машину.
- Хорошо, - ответила воспрянувшая беглянка; она беспрекословно доверяла прежнему сутенёру, ставшему серьёзным криминальным авторитетом.
Немецкий автомобиль тонировался тёмной, еле прозрачной, плёнкой, поэтому проследить с заднего сиденья, куда они ехали, не представлялось возможным. «Видно, бывший «сутер» здесь здорово раскрутился, - подумала Ветрова, сделав меткое наблюдение, - раз ездит по городу в «мерседесе», непроницаемом для постороннего глаза, да ещё и без номеров». Недолгая дорога заняла в общей сложности чуть менее двадцати минут, пока они не подъехали к высокому металлическому забору. Константинов водитель посигналил три раза, условленным знаком, и практически сразу подвижны;е ворота отъехали в сторону. Их послушно раздвинул дежурный смотритель, выделявшийся неказистым, по-бандитски невзрачным, видом.
Когда крутой автомобиль закономерно остановился, а Катька, счастливая, вышла наружу, она оказалась не то что удивлена, нет! Просто поражена открывшемуся её взору солидному виду. Он представлялся великолепным двухэтажным особняком, построенным целиком на кирпичной кладке и снабжённым сиявшей оцинкованной крышей; полукруглый фасад отмечался подведёнными снизу мраморными ступеньками, доходившими до красивых белых колонн; они взимались до верху и подпирали балконный, разукрашенный фигурной лепниной свод; за ними располагалась входная дверь, выполненная из стеклянной мозаики, а являясь двустворчатой, устанавливалась ровно посередине; домовые подходы аккуратно выкладывались тротуарной плиткой, сказочно живописной, хотя и имевшей неровную форму.
- Красиво живёшь! - промолвила званная гостья; она искренне удивилась, и нисколько ошеломлённого впечатления не скрывала.
- Не жалуюсь, - весело ответил матёрый хозяин и сразу продолжил: - Прошу пройти в дом.
Поражённая богатыми прелестями, Ветрова, как зачарованная, послушно вошла внутрь респектабельного коттеджа; она очутилась в шикарном холле, по-русски просторной гостиной. Посередине, полукругом, устанавливался мягкий, оббитый кожей диван – а вот на нём… непринужденно развалился до боли знакомый, очень суровый мужчина. Едва его увидав, потрясённая девушка застыла на месте, не в силах промолвить ни слабого слова; сами собой покатились крупные слёзы, алмазными ка;плями стекавшие по бархатистым щекам. Понятное дело, страшным человеком оказался не кто иной, как Туркаев Олег, её нынешний сутенёр, прибывший специально по чью-то мятежную душу. Непринуждённо привстав, он широко расплылся в зловредной ухмылке и направился к сбежавшей работнице, приносившей ему отнюдь не маленькие доходы. Она, едва сумела справиться с безмерным волнением, первым впечатлением от неожиданной встречи, моментально метнулась назад – попыталась повторно сбежать. Но! Там её ожидало досадное разочарование, сплошное бессилие… Сложа перед собою обе руки;, спасительный путь преградил влиятельный Константин. Становилось больше чем очевидно – он её взял да попросту предал.
- Костя!.. Но почему?
- Есть такое понимание, как братское общество, милая, - озлобленно ухмыляясь, констатировал давнишний соратник. - Вступая в него, хорошо понимаешь, что обратной дороги не будет и что надо следовать чётким принципам, бандитским законам, реальным понятиям. Лично я тебе ничем не обязан – ты сама сделала осознанный выбор и, кинув наиболее близких, уехала в захолустный, свой маленький, городишко, где продавала себя за позорную рюмку водки. Короче, ты виновата – чисто! – сама, а могла бы – если до конца откровенничать – и в этом шикарном доме сделаться полноценной хозяйкой, настоящей ивановской леди; но… ничто не даётся даром.
Каждое услышанное слово сжимало молодое сердечко и обжигало невиданной болью. Едва пафосная речь подошла к логичному завершению, настала очередь Олега Туркаева. Он схватился за Катькины волосы, жёстко её развернул и твёрдым кулаком ударил в солнечное сплетение. Лёгкие у девушки резко сжались, на краткое мгновение как будто бы схлопнулись, а следом прекратили выполнять основную функцию – наполнять организм питательным кислородом. В деви;чьих глазах потемнело, и она (раз!) лишилась сознания.
Глава XV. Пытка
Долго ли она пробыла в беспомощном состоянии, коротко ли, побитая проститутка даже не представляла. Когда к ней вернулось нормальное понимание, Ветрова обнаружила, что близится рассветное время. Оценивая заоконную обстановку, она сумела определить, что находится на этаже хотя и на первом, но в комнате, основательно зарешёченной. Поразительное дело, беглянка осталась несвязанной. Она привстала с двуспальной кровати, прошлась по уютному, в спальных тонах, помещению и приблизилась к единственной двери. Постояла. Тихонечко дёрнулась. Разумеется, та была заперта, и довольно надёжно. Как тут не впасть в сплошное отчаяние?! Но нет. Не зря же воспитанница детского дома, в недалёком прошлом, выдержала весьма суровую школу – чёрт возьми! – простое пленение явилось для неё совсем не тягостным испытанием. В следующий момент она вовсю колотила по деревянной, прочно закрытой створке и привлекала пристальное, ничуть не шуточное, внимание. Минут через пять снаружи послышались (топ, топ) порывистые шаги, ещё через пару секунд (вщьить, вщьить) щёлкнула отпираемая дверная личина. Возможно, покажется странным, но к ней зашёл тот белобрысый парень, который хлопотал за неё Константину. Как и накануне пытаясь казаться жёстким (что не особенно у него получалось), бандитский прихвостень тихонько заметил:
- Чего шумишь?! Все ещё спят – проблем, что ли, хочешь?
- Мне нужно в дамскую комнату, - было ему самым откровенным ответом.
- Здесь такой нет! Может, общая подойдёт? - съязвил раздосадованный охранник.
- Любая… если можно, быстрее.
Дальнейшее пререкание не возымело б оправданный смысл, поэтому молодой человек повёл ненадёжную пленницу напрямую в нижнюю домовую уборную. Закончив нехитрые процедуры, Екатерина, едва она вышла наружу, вкрадчиво попросила:
- Может, отпустишь, а? Ну, чего тебе стоит? Скажешь, мол, сама я как-нибудь выбралась – выручи, а? Поверь, если останусь, они, бессердечные твари, непременно меня убьют – неужели ты хочешь, чтобы моя невинная смерть зависла и на твоей пацанской совести тоже?
- Нет, просто мне нравится моя работа, а значит, и лишится её – вот так незадачливо! – я вовсе не собираюсь. Когда же прознают, что именно я позволил тебе сбежать… тут я совсем пропал, и даже представить себе не берусь, что потом будет и каким жестоким пыткам я в общем подвергнусь.
Смекалистая пройдоха чувствовала, что парень хотя и мягкий и добрый, но, помимо совсем не бандитских качеств, в нём угадывались и сильная воля, и непреклонная твёрдость характера; выходило, повлиять на него через простую, ничем не подкреплённую, жалость либо прекрасные формы – никак не получится. Удручённо вздохнув, разочарованная путана, сопровождаемая несговорчивым конвоиром, проследовала назад, в шикарную спальную комнату, ей же выделенную под одиночную камеру. Едва заключённая девушка очутилась внутри, прочная дверь захлопнулась – закрылась надёжно и плотно.
Ближе к вечеру, часов уже после четырёх пополудни, несчастную пленницу посетил самодовольный Туркаев; в его руках находилась серебристая липкая лента, она же обыкновенный непроницаемый «скотч». Используя его как средство для связывания, зловредный сутенёр накрепко прибинтовал шальные ручонки к великолепному туловищу, а заодно связал не менее ретивые ноги; не забыл он про разговорчивый рот, прочно скрепив между собою прекрасные губы. Закончив предварительные приготовления, Олег легко взвалил «спеленованный» стан себе на плечо и неторопливо понёс его к выходу. Когда оказался на улице, сразу же направился к чёрному БМВ, заранее оставленному с открытым багажником. Туда-то и поместилась непокорная, извивавшая в припадочном гневе, ноша. Оставалось хлопнуть железной крышкой, любезно попрощаться с гнусным предателем Константином и смело отправляться в дорогу – всё перечисленное и было успешно проделано. Как только машинный двигатель пустился в работу, немецкая «классика» ознаменовалась «прощательной» пробуксовкой, а следом устремилась в обратную сторону, в столицу Москву.
Всю продолжительную дорогу Екатерина надеялась, что их непременно остановят добропорядочные гаишники; она предполагала, что те, как и обычно, потребуют открыть багажное отделение, где (о, чудо!) обнаружат её, связанную, да и помогут освободится. Вопреки всем тщетным надеждам, трёхсоткилометровый путь прошёл совершенно спокойно, без дополнительных происшествий. Единственное, на балаши;хинской окраине их действительно останавливали сотрудники ДПС; но известный преступник быстро договорился, а задержка оказалась хотя и желанной, но совсем не спасительной.
Постепенно возвратное путешествие подошло к логичному завершению: бандитский автомобиль приехал на место, и Ветрову извлекли наружу. К её великому ужасу, прибыли они не к злачной многоэтажке, где оборудовались разнузданные апартаменты, а к зловещему подвальному помещению; оно пользовалось недоброй славой и предназначалось для жестоких, воистину зверских, пыток. В нём приводили в рациональное чувство любого: и неподатливых проституток, и всяких других, кто смел становиться отпетым злодеям поперек их преступной дороги. Распоясавшуюся работницу грубо переместили в нижний подвал, где находилась специальная комната-камера; она представлялась вместительной и оборудовалась под пыточные застенки; также здесь присутствовали и самодельные тренажеры, предназначенные для мышечных упражнений. Пространство выглядело просторным: имело двенадцать метров в длину и доходило до десяти в ширину. В посеревший потолок монтировался здоровый крючище – на него подвешивали очередную жертву, определённую преступными братанами на беспощадную экзекуцию.
Глеб находился уже внутри и готовился исполнить прямые обязанности: ему вменялось уговорить заблудшую шлюху беспрекословно подчиняться главному сутенёру. Парень являлся настоящим садистом. Едва Олег оставил ему обречённую девушку, передавая неподатливую шалаву на полноправное ведение, тот, не скрывая злорадного удовольствия, сразу накинул на бесподобные ноги веревочную петлю, и подтянул неудачливую беглянку кверху, чтобы она оказалась в подвешенном состоянии. Уходя, второй близнец настоятельно ему посоветовал:
- Смотри, Глеб, смазливую мордашку нечаянно не попорти: она ещё внесённые деньги не до конца отработала, а теперь ещё и розыскные мероприятия на ней же повисли. Так что, гляди, особо не расстарайся.
- Не переживай, - ответил закоренелый мучитель, с наслаждением потирая довольные руки, - порученное дело я знаю отлично. Избитое тело будет гореть, внутри всё порвется, а «face» останется как у американской куклы, по-простому называемой «Барби».
При последних словах сами собой побежали неисчислимые мириады противных мурашек; от жуткого предвкушения да неудобного положения ударила в голову наполненная адреналином горячая кровь; слёзливые глаза в мгновение затуманились. Без тени сомнений Ветрова понимала, что милостивой пощады просить бесполезно, что всё равно ей достанется, что обязательно хорошенечко и что придётся перенести какие ни есть жестокое испытание. Она закрыла слёзные очи и приготовилась терпеть уготованные ей жестокие муки.
- В общем, ты меня понял, - промолвил Олег, - ещё раз прошу: только не перегни! Я пойду займусь другими, более важными мне, делами, - он на пару секунд задумался, а далее подытожил: - Отдаю её тебе на полное растерзание, но не дольше, чем до завтрашнего утра – как, управишься?
- Не сомневайся, к рассвету необъезженная «мерзавка» станет как шёлковая.
Выслушав немногословные заверения, основной сутенёр покинул подвальное помещение. Второй близнец неторопливо, воистину наслаждаясь происходящим процессом, освободил Екатерину от спутавшей липкой ленты, снял с неё всё верхнее одеяние, а далее, взяв острый и длинный нож, стал медленно водить по несравненному корпусу; в некоторых местах законченный изверг надавливал чуть сильнее, разрезая верхний слой кожи и заставляя немножечко кровоточить. При каждом очередном надрезе оголённое тело вздрагивало, но сама великая мученица не произносила ни малого звука. Когда однообразное истязание в итоге наскучило, прирождённый садюга разрезал и кружевные трусики, оставив девушку полностью голой.
Закончив тщательные приготовления, Глеб вознамерился немного передохнуть и устроил коротенький перекур, продолжавшийся не долее десяти минут. Уничтожив фильтровую сигарету, он при;нялся за прерванную ненадолго нещадную пытку. Взяв приготовленный заранее солдатский ремень, бездушный тиран нещадно хлестанул по оголенному телу, затем ещё, ещё и ещё. Несчастная бедняжка-страдалица испытывала невероятные муки; но, как и раньше, она лишь крепче сжимала зубы и молча терпела бесчеловечные испытания – ни маленький стон так и не вырвался из прекрасной груди. Хотя ожесточенный изверг старался совсем не на шутку. Единственное, только крупные, как алмазы, слёзы выкатывались из раскрасневшихся глаз, а падая словно драгоценные бусины вниз, окропляли и длинные, и несказанно роскошные волосы.
Первый раз она потеряла сознание примерно часа через пол. Осатанелый мучитель значительно подустал и устроил повторный отдых, растянувшийся минут на сорок, на пятьдесят. После всё повторилось, а ещё через полчаса некогда несравненное тело сплошь посинело – обозначилось обширными гематомами, кровоточи;вшими ссадинами, болезненными припухлостями.
Пытка закончилась примерно к полуночи. Редкое дело, за время безжалостной экзекуции Ветрова так и не проронила ни кроткого стона. К концу кошмарного испытания её избитое тело походило на сплошной кровавый синяк – и лишь смазливая мордашка осталась ни разу не тронутой. Однако ожидаемого эффекта добиться так и не получилось. Усердный истязатель со временем понял, она готова и к мучительной смерти тоже, только б не показать, что несгибаемая воля хотя бы немного надломлена (пускай и страшными пытками!). В какое-то мгновение Глеб уж начал подумывать: а, не перейти ли ему к более существенным методам устрашения? Чтобы не слишком переусердствовать, он тут же отогнал излишне заманчивую идею. Вроде «безбашенный», на самом деле сообразительный, выродок прекрасно осознавал, чем неоговоренные методы в конце концов обернуться, а главное, что он не сдержит данное брату «пацанское» слово. Да, он убеждённо пообещал, что не загубит прелестную красоту, приносящую, между прочим, весьма и весьма немалую прибыль. Катькин же мозг настолько устал от нескончаемых болевых сигналов, что давно уже отключился, едва ли не атрофировался; сознание её оставалось потухшим, и она давно уж не понимала, что именно происходит. Что случится с ней дальше, было истинно безразлично: всё эмоциональные переживания выбились самым жестоким способом – бесчисленными ударами кожаного ремня.
Туркаев, осознавая собственное бессилие, спустил избитую девушку вниз, уложил на непросторный диван, стоявший в дальнем, правом от входа, углу, и пристегнул железным наручником к отопительной батарее; сам же выпил четверку дешёвой водки и завалился спать на простенькую кушетку, которую поставил рядом с бессознательной, точь-в-точь бесчувственной, жертвой.
Утром пришёл Олег. Чуть только увидев, в каком состоянии находится одна из лучших работниц, он набросился на второго брата с грубыми, если не гневными криками:
- Ты с ума, что ли, дурень безмозглый, сошёл?! Ты во что её превратил?! На ней же живого места теперь не осталось! Кто теперь за неё работать пойдёт?! Может, сам выйдешь «посниматься» на улицу?!
- Ну, извини, - ответил переусе;рдствовавший палач, специально делаясь виноватым, - перестарался чуть-чуть, - а лукавые глаза, искрившиеся игривым оттенком, отчётливо говорили, что тот в содеянном зле нисколечко не раскаиваются. - Сам посуди, что я мог сделать, ведь за всё время немыслимой пытки она ни разу не пикнула. Поневоле войдёшь в неугомонный экстаз, когда начнёшь понимать, что не можешь сломить какую-то бабскую волю – обычную беспутную шлюху.
- Ладно, проехали, - пробурчал расстроенный сутенёр и продолжил, обращаясь непосредственно к Ветровой: - Ну, а ты, поняла ли чего-нибудь? Если на то пошло, тогда можно – в назидание остальным! – взять да и пожертвовать одной чертовски настырной девчонкой – «хрен» с ней, что красивой и привлекательной. Сама должна понимать, коли, возясь с тобою, я буду тратить больше, чем зарабатывать, – на кой ляд ты мне, такая, сдалась? От непомерной обузы мне проще избавиться; зато другие станут послушными, покладистыми, безропотными, словно овечки. Так что ты, своевольная красотка, мне чётко ответишь?
- Я всё поняла, - промолвила Катерина, мысленно понимая, что сейчас необходимо схитрить, чтобы потом, когда-нибудь в будущем, ударить гораздо больнее, - в последующем со мной серьёзных проблем, и таких и похожих, никогда не возникнет.
- Точно?.. Ты это мне гарантируешь?
- Да, неоспоримо и однозначно... всё, что задолжала, я отработаю.
- Хорошо, тогда даю тебе ровно три дня, чтобы немного прийти в себя, а впоследствии сразу отправишься в «пахоту» – okay?
- Слово даю!
- Тогда одевайся, и поедем домой.
- Но мне совершенно нечего: Глеб разрезал все мои носимые вещи.
- Дай ей какие-нибудь трико, - обратился Туркаев к зловредному брату и добавил, имея в виду Катюху: - Доедешь до места, а там переоденешься, в чего тебе нужно.
Так и поступили. Прибыв в привычную комнату, Ветрова, как ей пообещали, лечила телесные раны в течении ровно трёх суток. Потом потянулись обычные трудовые будни. Как и раньше, сексуальная рабыня вкалывала без выходных, оставляя на сон грядущий пять-шесть часов. Она пристрастилась к чрезмерной выпивке и всегда теперь, перед началом сексуальных утех, просила очередного клиента угостить её некрепким алкогольным коктейлем. Хотя Катя и заверила в безраздельной, едва ли не всеобъемлющей преданности, Олег, перестраховываясь, всегда отправлял её провожать одного из двух звероподобных охранников; те неотступно проживали в греховной квартире, где теперь находилось не менее двенадцати «обязанных» шлюх. Так прошло ещё долгих три месяца…
Глава XVI. Необычный клиент
Примерно в середине декабря 1991 года Екатерине пришлось обслуживать молодого, очень красивого парня…
Им оказался сотрудник оперативного отдела уголовного розыска Вернер Игорь Сергеевич. Имея звание старшего лейтенанта милиции, он добился весьма весомого положения и состоял на должности заместителя начальника УР. Маститому оперативнику только-только исполнилось двадцать семь лет; нормальное, по-мужски внушительное, телосложение передавало, что он регулярно посещает спортивные залы и владеет различными видами рукопашного боя; рост едва-едва достигал высокого; привлекательное лицо обладало продолговатой формой и отличалось карими выразительными глазами; нос выглядел идеальным, как будто выточенным из прочного мрамора; на смуглых щеках виднелись стальные скулы, передававшие твёрдый характер; пухлые, едва ли не женские губы придавали волевому выражению нечто поистине детское. По натуре офицер являлся морально устойчивым и всегда сохранял и внешнее дружелюбие, и видимое спокойствие. Непримечательная одежда: чёрная дубленка, однотонная кепка и серые брюки – ничем не отражала принадлежность к сыскной профессии. Учтивые манеры и вежливый стиль поведения выдавали в нём человека образованного, с ра;звитой эрудицией.
Расставаясь, оперативный сотрудник обозначился озадаченным видом и поинтересовался у идеально обслужившей разнузданной девушки:
- Чем вызвано, что столь восхитительная красотка занимается настолько грязной профессией?
- Долго рассказывать…
- Я никуда и не спешу… понял, могу и продлиться.
- Бери на целую ночь, тогда пообщаемся, - небрежно констатировала сообразительная путана.
- Без проблем.
Вернер открыл дверь явочно-оперативной квартиры и сказал ожидавшему в подъезде неотлучному стражнику:
- Она мне понравилась – я оставляю её до завтрашнего утра. Так что можешь заказывать себе подспудную раскладушку либо отправляйся куда-нибудь отдыхать.
- Нет уж, я лучше здесь подожду.
- Дело твоё.
Уплатив необходимые деньги, Игорь вернулся к Екатерине. После недолгого чаепития и заняв выжидательную позицию он приготовился выслушивать подробный рассказ, где-то откровенный, а в чём-то правдоподобный. Непонятно что, но Ветровой подсказало – дотошному человеку можно доверить как страшную тайну братьев Туркаевых, так и личную горестную судьбу. Недолго поразмыслив, она начала печальную, но, в то же время, и жуткую повесть:
- Родила;сь я в провинциальном городишке, в неблагополучной, крайне пьющей, семье. Когда мне исполнилось всего лишь семь лет, отца и мать лишили родительских прав. Доброе государство, - обиженная особа неприкрыто язвила, - почему-то вдруг посчитало, что сможет воспитать меня значительно лучше; словом, я поместилась в ненавистный до коликов детский дом. С первых же дней он нагнал на меня и смертельный ужас, и глубокую тоску, и сплошное уныние. Вспоминая, как надо мной издевалась родная мама, я его, в принципе, за проявленную чрезмерную расторопность особо не осуждаю.
- Начало что-то не впечатляет, - озадачился Вернер, - чувствую, конец окажется ничем не отличный.
Не обращая внимания на своевольное замечание, словоохотливая красавица навязчиво продолжала:
- В детском доме обстановка едва ли чем отличалась от прежней, домашней: постоянно приходилось терпеть болезненные побои, позорные унижения и откровенные издевательства. Опуская крутые подробности, а передавая лишь наиболее страшное, в одиннадцать лет меня домогался уродливый кочегар, гнилой как с нутра, так в точности и снаружи. Презренная директриса тот жуткий факт взяла да попросту скрыла; она не пожелала придать его широкой огласке, чтобы не испортить, единственное, себе почтенную репутацию. В один прекрасный момент, едва достигнув шестнадцати лет, я не выдержала невыносимые тяготы – беспрестанную моральную давку и прочие измывательства – и сбежала из ненавистного кромешного ада.
Екатерина умышленно опустила некие существенные подробности, личные жестокие случаи, желая показаться беспомощной жертвой, оскорбленной, раздавленной, не видевшей ни тени просвета. Она продолжала, стараясь рассказывать истину правдивую, но чуточку искажённую:
- Я сразу же устремилась в Иваново, где затеряться, казалось, намного легче, но, нет! Меня ожидали новые суровые испытания – невыносимые голод и холод. Не имея ни родных, ни знакомых, я долгое время скиталась, а уже совсем обессиленная – чтобы хоть как-нибудь прокормиться! – продалась как грязная проститутка. Так я и жила, перебиваясь с хлеба на воду, потому как часто прибегать к позорному заработку мне было противно. Всё проистекало до поры и до времени. В шестнадцатилетнем возрасте происходит детдомовский выпуск, а значит, меня туда при всем желании уже б не вернули. Дождавшись конца учебного года, я посчитала возможным, что можно вернуться в родной городишко. Мать моя к тому времени, опившись, несчастная, умерла. Отец – хотя и значительно старше её – оказался намного крепче и продолжал заливать в себя «горькую», поясняя, что разгоняет тоску по утраченной, безвременно ушедшей, супруге. Там же я познакомилась с привлекательным молодым человеком, который поклялся мне в вечной любви – заверил, что никогда со мной не расстанется. Молодая девчонка, я, совсем ещё неразумная, безумно в него, поганого урода, влюбилась, а не достигнув семнадцатилетнего возраста, неожиданно забеременела… Узнав о нежелательном факте, бессовестный соблазнитель меня тот ча;с же и бросил. Подростковую беременность – неизвестно, чего получится? – я прерывать не стала и, как полагается, через девять месяцев родила; здорового сына, крепкого и хорошенького. Однако недобрая судьбинушка поступила со мною крайне жестоко: она не позволила мне чаять в прелестном мальчике материнской души – заботиться, выкручиваясь в отчаянном положении, как я только могла. Однажды случилось страшное… Как-то, придя с работы домой, я обнаружила незнакомого, подозрительного, крайне кручёного, парня. Как впоследствии выяснилось, подлый папаша меня беззастенчиво продал – куда? – работать в Москву бесправной шалавой. Маленький мальчик остался на дедовском попечении, и как он сейчас – я до сих пор ничего не знаю, - она удручённо вздохнула, - из дома ни разу не поступало ни плохих ни хороших известей. Несколько раз я пыталась сбежать; но меня ловили, жестоко били да возвращали обратно – вновь заставляли заниматься неприятным, до крайности противным, занятием.
Закончив не совсем правдивую, но очень печальную повесть, Ветрова пристально взглянула на молчаливого опера. Опытной проститутке без всяких слов, по одному удручённому виду, стало больше чем очевидно, что на него произвелось неизгладимое впечатление. Всё время сурового рассказа он внимательно слушал, а под конец приветливое лицо вдруг сделалось невероятно серьёзным, если не мстительно гневным. Увидев, что добилась желаемого эффекта, беспринципная бесовка заискивающе спросила:
- Теперь, если можно, разреши мне поспать, а то я очень устала? С прокля;той работой я совершенно не высыпаюсь.
- Конечно, конечно, - ответил Игорь, о чём-то сосредоточенно размышляя, - спи, а мне потребуется кое над чем поразмыслить.
Утром, когда вышел положенный срок, они распростились. До;лжно ли говорить, что Вернер шокировался новым, пускай и случайным знакомством; он «заразился» очаровательной девушкой, так жестоко брошенной на дно общественной жизни. Без сомнения, ослеплённый оперативник влюбился безотчётно, по-настоящему, с первого взгляда – и уже ничего не мог с собою поделать. Все его основные помыслы занимались только одним: как помочь устроиться юной страдалице, невероятно восхитительной, но уже познавшей столько несчастных невзгод да страшных лишений? В них он, естественно, считал её ни в чём не повинной (любовь зла! – полюбишь и коз… пардон, искусную проститутку).
Сотрудник милиции прекрасно осознавал, что в настоящих реалиях, когда валились все принятые устои, рабовладельческий бизнес, основанный на женской торговле, кормит не только таких, как отмороженный бандюга Туркаев, но и большинство высоких чиновников, служивших в правоохранительных органах тоже. Предполагая, что преступных коммерсантов «крышует» некое должностное лицо, имевшее чин не менее начальника райотдела, влюбленный сыщик отчётливо понимал – безболезненную выемку «наиболее деятельного» звена осуществить никак не получится. Поэтому действовать необходимо осторожно, крайне обдуманно.
Размышляя над личным делом, напористый офицер полагал, что вовсе не страшно, если, к примеру, исчезнет какой-нибудь один, излишне зарвавшийся, сутенёр, а освобождённое место тут же займёт другой, более чем покладистый. Ежели, под шумок, удастся вырвать из позорной среды никому не известную заблудшую дамочку, то никчёмного казуса никто не заметит (от слова «вообще»). В конечном счёте молодой человек сделал хорошо обдуманный вывод, что для успешного проведения операция необходимо заручиться поддержкой гораздо значительнее, чем «ментовская крыша» Олега Туркаева. На ум ему пришёл один из давних знакомых, начальник Московского отряда милиции особого назначения; некогда влюблённый оперативник оказал тому неоценимо значимую услугу. На ней необходимо заостриться особо…
Однажды, когда влиятельный омоновец, одетый в гражданское одеяние, возвращался после нелёгкой службы домой, на него, требуя передать наличные средства, напал придурочный отморозок; тот ничего не соображал и очумел от длительного употребления поганых наркотиков. В руках он держал (точь-в-точь боевой!) пистолет и направлял его напрямую в незащищённую голову. Машинально, привычным движением, отточенным в ходе длительных тренировок, немолодой милиционер извлёк наружу табельное оружие, а следом, не задумываясь о грядущих последствиях, выстрелил в нападавшего выродка; он напрочь уверился в собственной правоте и действовал на смертельное поражение.
Как впоследствии выяснилось, очумелый наркоман угрожал пистолетом вовсе не настоящим, а (тьфу ты!) игрушечным. За превышение должностных полномочий, повлекших случайную смерть, нерадивому офицеру-омоновцу грозил внушительный срок тюремного заключения. На счастье, неподалеку нёс патрульную службу Вернер, являвшийся тогда обыкновенным милиционером. Явившись на одиночный выстрел, он (по общепринятой солидарности) предложил неоценимую помощь: Игорь достал эффектную «выкидуху» и вложил её в руку покойного гопника. Во время процессуальной проверки случайный свидетель полностью подтвердил милицейскую невиновность – и применение оружия было признанно правомерным. Оправданный начальник поклялся Вернеру в вечной дружбе, а заодно и пообещал, что по возможности, как только потребуется, в полном объёме возвратит офицерский долг-чести, выданный очень своеобразным образом.
По мнению сотрудника уголовного розыска, такой момент наступил… В его неглупой головушке созревал, и всё более укреплялся, невероятный по дерзости план, способный решить проблемы как собственные, так точно и восхитительной Катеньки.
Глава XVII. Замужество
Через неделю деловитый оперативник снова заказал себе Ветрову и попросил доставить её на ту же явочную квартиру. Когда любимая девушка прибыла, он тут же перешёл к сути интересовавшего обоих освободительного вопроса:
- Здравствуй, Екатерина. Перейду сразу к делу… Я тебя пригласил сегодня совсем не для плотского развлеченья; напротив, у меня к тебе предложение намного серьёзнее.
Увлечённая девушка слушала молча, но напряженно, пока ещё не понимая, к чему молодой воздыхатель клонит?
- Так вот, - продолжал влюбленный милиционер с таинственным видом, - я имею прямое намерение сделать тебе одно предложение… Какое? Стать моей любимой супругой. Скажу сразу, времени на долгие раздумья практически нет. Если согласишься, то вырвешься из мрачного, едва ли не сумасшедшего ада – уже навсегда!
Всем понятно, что, предлагая независимую (вроде бы как?) свободу, Вернер совсем не желал совершать какой-нибудь благородный поступок. Вовсе нет! В бо;льшей степени он преследовал низменные интересы, сугубо личные цели: Игорь всей душой желал жениться на бесподобной красавице, чтобы она всегда была рядом, и только лишь с ним. Завлечённый небескорыстными замыслами, милиционер настоятельно уговаривал:
- Давай, Катюша, решайся. Сейчас или никогда! Поверь, для твоего спасения всё давно подготовлено, и стоит мне, единственное, отдать прямую команду, а там уже всё… поганая жизнь мгновенно закончится. Ты станешь уважаемой женой достойного человека и навсегда забудешь о тех чудовищных злоключениях, какие до сих пор и неотступно, и беспрестанно преследовали.
Ветровой нередко делали и такие, и им подобные предложения; но всякий раз Олег Туркаев и ей самой, и излишне самоуверенным кавалерам доходчиво объяснял, что для «великой должницы» время счастливого замужества пока ещё не пришло и что задумываться ей о «вольной жизни» пока ещё рановато. Охваченная тяжёлыми думками, она и сейчас, не желая лишний раз навлекать жестокий гнев бездушного сутенёра, не особенно торопилась с конкретным ответом. Катерина решила сначала взвесить все «за» и все «против»:
- Какие, в случае моего согласия, настанут достаточные гарантии?
- В смысле? - заместитель начальника УР вначале не понял поставленного вопроса; но, в силу профессиональной смышлености, через секунду сообразил, к чему именно клонит «объект его сладостных вожделений». - Ах да, ты, наверное, хочешь быть твёрдо уверена, смогу ли я тебя защитить?
- Всё правильно: вопрос моей собственной безопасности беспокоит прежде всего. Как-то, знаешь, нисколько не привлекает быть лишний раз жестоко избитой. Почему так? - недоверчивая путана непроизвольно вздрогнула. - Так вот, для общего развития тебе доведу, что с внеплановыми замужествами у нас, у невольных «девочек», очень строго. Если по-простому, неоплаченные супружества в нашей среде категорически запрещаются.
- Поверь, в данном, конкретном, случае тебе бояться не стоит: я являюсь не самым последним опером, а значит, против меня преступные выродки воевать не осмелятся. Сейчас, для твоего спасения, подготовлена – целая! – спецоперация. Не сомневайся, особого сопротивления нам никто не окажет, - заверил, а немного подумав, лукаво добавил: - Но защищать я тебя смогу лишь в том единственном случае, если ты станешь моей женой… Заодно заберём твоего любимого сына.
Потрясённая проститутка глядела на нового знакомого глазами, полными изумления: она никак не могла поверить, что с ней в действительности (ТАКОЕ!) случилось и, собственно, происходит. Всю прежнюю жизнь угнетённая девушка привыкла видеть от «подлых ментов» лишь грязные гадости, жестокие унижения; она прекрасно понимала, что те без зазрения совести идут и на любое предательство, и на всякие провокации – только б добиться поставленной цели. С самого раннего детства к ним зародилась и крайняя неприязнь, и чувство врождённого отвращения. Но не, единственно, поэтому она отнеслась к слащавым словам с большим недоверием, предвзятым сомнением! Развратная «девочка» видела себя в паре с каким-нибудь криминальным авторитетом, а никак уж не со служителем правоохранительных органов. С другой стороны, она отчётливо понимала, что вряд ли ещё когда-нибудь появится столь превосходный шанс, позволяющий вырваться наконец из цепких лап бесшабашного сутенёра Туркаева. В один миг традиционное понимание перевернулось в диаметрально противное направление! Решительно, уверенным тоном, Катя поставила все точки над «И»:
- Я согласна!
- Отлично! - проговорил заговорщицки Вернер, обрадованный, что легко добился искомой задачи; в следующий миг он доставал портативную рацию, а нажав на клавишную тангенту, твёрдым голосом говорил: - Начинаем.
Примерно через минуту снаружи послышались и характерный фоновый шум, и громкие крики. Они стихли так же внезапно, как начали;сь, буквально через двадцать секунд. Довольный оперативник и его (теперь уже!) суженая открыли входную дверь, и их зачарованным взорам предстала примерно следующая картина: во-первых, на лестничной площадке лежал здоровенный, приставленный к Ветровой надзиратель; во-вторых, его огромную фигуру окружили четверо безликих омоновцев, одетых в пятнистую форму, вооруженных автоматами системы Калашникова.
Вот так незамысловато заслужив себе статус «бывшей», проститутка прошла мимо последнего, что связывало её с прежней, болезненно унизительной, жизнью. Не позабыла она поверженному громиле плюнуть на гладко обритую голову. В то же самое время, но только в одном небезызвестном подвале, оборудованном под тренировочную качалку, априори пыточный зал, находился жестокий бандит Туркаев. Вместе с коренными сподвижниками, доходившими до девяти человек, он праздновал приближение Нового года. Беспечные отморозки подняли наполненные стаканы, но едва, радостные, засобирались выпить, как стали происходить события куда интереснее… Незапертая дверь нежданно-негаданно распахнулась, а следом, буквально в ту же секунду, перемещаясь единой цепочкой, один за другим, ворва;лись тридцать бывалых омоновцев, одетых по полной выкладке.
Опешившие преступники не успели ничего осознать, а их уже с громкими криками (ну, совсем как в кино!): «Руки за голову, карманчики к осмотру, всем переместиться в положение лежа – быстро!!!» - сотрудники специального назначения разложили на холодном бетонном покрытии; им предоставили занять наиболее неудобные позы. Все десять человек, недавно пировавших и всесторонне уверенных в собственной безнаказанности, теперь безропотно возлежали, не издавая ни кроткого звука. Покорное поведение являлось вполне очевидным: в отличии от простых милиционеров, крутые омоновцы сначала жестоко били, а потом уже разбирались. Понятное дело, подставляться под удары профессиональных бойцов, обученных причинять неслабые болевые воздействия, никому особенно не хотелось.
Здесь присутствовал весь сутенёрский цвет, но не было одного человека – Туркаева Глеба. Как и обычно, подлый подонок выполнял очередное задание – улаживал щекотливое дельце.
По окончании блестяще проведенной спецоперации, задержанные преступники препроводились в местный отдел милиции. В отношении Олега сразу же возбудили нетяжкое уголовное дело. Всё, что удалось инкриминировать, – это «содержание притонов разврата»; за них предусматривалась ответственность по ст.226 Уголовного кодекса РСФСР. На судебном процессе он получил максимальное наказание, равное двум годам тюремного заключения. Его удачливому братцу удалось сбежать за границу, а соответственно, надёжно укрыться от органов российского правосудия.
Ровно через месяц Ветрова и Вернер сыграли (по желанию невесты!) скромную свадебку. Из-за недавнего прошлого она предпочитала не привлекать излишне пристального внимания, пока ещё нисколько не нужного. Фамилию до поры до времени оставила прежнюю, чтобы, как она торжественно объяснила, не возникало лишних вопросов при оформлении отня;того сына. Как Игорь и обещал, перед самой свадьбой они съездили в родную провинцию, где, к ужасу, выяснили, что брошенного ребёнка определили в Шуйский «Дом малютки», детскую богадельню. Отец же, презренный, опившись, скоропостижно скончался.
- Поделом ему, - произнесла тогда Катя, имея в виду опустившегося подонка-родителя, - но что же мне теперь делать – как мне вернуть моего малыша обратно? - грустно добавила несчастная мать и разразилась безудержными рыданиями.
- Мы что-нибудь непременно придумаем, - заверил кручёный оперативник, строя коварные планы, - но действенные шаги предпримем только после совместной свадьбы – хорошо?
- Ладно... давай уже наконец поженимся. Я хочу поскорее вернуть себе несправедливо отобранного ребёнка, - не возразила доверчивая особа, полностью положившаяся в решении той сложной проблемы исключительно на него.
После поспешной женитьбы, как раньше и обещалось, состоявшийся муж повез её обратно, в Ивановский регион. Они провели там тщательное расследование и получили достоверную информацию, неоспоримую, нисколько не утешительную, что сданный малыш какое-то время находился в Шуйском «Доме ребенка», а после его усыновила совершенно другая семья. Тайна нового места жительства являлась строго-настрого засекреченной и некорректному раскрытию (по понятным причинам) уж больше не подлежала. При всём достигнутом влиянии столичный милиционер так и не смог предпринять чего-то хоть сколько-нибудь продуктивного.
Целую неделю безутешная мать убивалась и предавалась ни с чем не сравнимому горю; она явственно понимала, что навсегда потеряла милого, дорогого, всей душою любимого, мальчика. Круглые сутки Катя, словно специально кем-то заворожённая, сидела одна-одинёшенька в ванной и горько рыдала; она никак не воспринимала, что рядом, вокруг неё, происходит. Умопомрачительную беду она заливала, единственно, крепкой водкой и совсем не притрагивалась к изысканной пище, доставляемой любящим мужем из лучших, наиболее дорогих, ресторанов. Всё сильнее погружаясь в состояние горестного забвения, сплошного уныния, Катерина настолько обрюзгла и исхудала, что озабоченный супруг, переживавший за ясный рассудок, начал побаиваться ещё и полного истощения. На седьмой день, когда терпение мужнино полностью лопнуло, он взошёл в ту добровольную «казематку» и, вместо чего-нибудь «горячительного», преподнёс дражайшей супруге горячего чаю. Она непонимающе взглянула на бестолкового мужа и грубо, насколько хватало опустошенных сил, неприветливо огрызнулась:
- Ты чего это, дорогой, - она открыто язвила, - мне чаю, что ли, принёс? Так вот, чего я, милый, тебе скажу: сам его пей, а мне вина подавай, да, будь добр, покрепче.
- Всё, хватит квасить без просыпу и без «просыху», - нежно заверил молодой человек и, поглаживая по растрёпанной голове, значительно твёрже добавил: - Собирайся: поедем к моим знакомым. Нас пригласили на загородную дачу, где ты как следует отдохнёшь, а заодно и отпаришься в русской бане. Я понимаю твоё великое горе, но, извини, необходимо жить дальше.
Вернер нисколечко не лукавил: ему действительно хотелось, чтобы Ветрова жила полноценной, здоровой жизнью. Однако больше он всё-таки заботился о себе самом и преследовал всецело эгоистичные цели: каверзный обольститель желал, чтобы восхитительная супруга существовала лишь для него одного – единственного, безмерно любимого. Озабоченный честолюбивыми замыслами, Игорь вкрадчивым, едва ли не жалобным тоном, на протяжении двух часов, уговаривал её согласиться и приводил всевозможные логичные убеждения, которым он научился на многочисленных психологических тренингах. Изрядно поднадоев, усердный оперативник добился желанного результата: Екатерина согласилась привести себя в образцовый порядок и попробовать построить другую, так-таки новую, жизнь.
За трудные детство и юность детдомовская воспитанница научилась не зацикливаться подолгу на одной, строго определённой, проблеме – вот и замужняя женщина быстро оправилась от несказанного, изнутри душившего, горя. Новая роскошная жизнь затягивала бывшую бродяжку, а после развратную девку всё сильнее и глубже. Тем более что угодливый муж, в стремлениях хорошенечко поразвлечься, ей только потворствовал – он её просто боготворил! Молодой человек угадывал у любимой жены любое желание, позволял ей чего не угодно, выполнял малейшие прихоти и окружал неустанной заботой да каждодневным вниманием – словом, он ввёл никчёмного человека совсем в иное, незнакомое раньше, элитное общество, где продвигались другие ценности, они же морально жизненные устои. Счастье казалось столь необычным, едва ли не фантастическим, что через полгода никудышная мать совершенно забыла про сгинувшего в российской бюрократии малолетнего сына и в полной мере наслаждалась веселым да беззаботным существованием.
Работать теперь ей было ненужно: со всем, что касалось добычи денежных средств, неплохо справлялся любящий муж. Сама Екатерина на «полную катушку» использовала открывшиеся перед нею невиданные возможности; они подразумевали беззаботное времяпрепровождение, безмятежное и беспечное, перенасыщенное радостными эмоциями.
Глава XVIII. Новый знакомый
Вот так незатейливо пролетело три с половиной года. У бывшей путаны появились другие знакомые, отличавшиеся интеллектуальными способностями, утонченным образованием. Екатерина с жадностью впитывала все их элитные навыки, ранее невиданные, для неё непривычные: и изысканную манеру держаться, и утонченно между собою общаться, и стильно носить дорогую одежду, и правильно истолковывать современную моду.
За истекший период развратная шлюха превратилась в человека совершенно иного, и даже успела окончить ускоренные курсы «высокосветского» поведения; заодно она умудрилась получить, экстерном, диплом бакалавра, способного осуществлять трудовую деятельность в модельном предпринимательстве. Ей нравилось учиться и осваивать новые знания, тем более что подобная возможность не использовалась в детдомовском детстве. Представленный шанс отъявленная проказница воспринимала как божественный дар и не желала упускать проявленной судьбой особенной благосклонности. Не забывала ветреная супруга и в том числе про каждодневные развлечения, где, вкупе с ответственным обучением, драматические театры, дорогущие рестораны и всяческие экскурсии занимали остальное свободное время.
Екатерина мысленно благодарила нелюбимого мужа за подаренный счастливый билет, пропускавший в диаметрально другую жизнь; но… постепенно в развращённой головушке зарождались нехорошие, точнее предательские, сомнения. Воспрянувшая особа предполагала, что способна гораздо на бо;льшее. Поводом послужило тлетворное осознание, что муж её, особо не перспективный, хотя и занимал немаловажное положение, но, чтобы пробиться дальше, ему требовалось и кропотливо, и усердно, и много работать. Непоседливая девушка, в отличии от него, непременно желала получить и всё, и, естественно, сразу. В результате она намного чаще предъявляла боготворившему супругу невыполнимые требования, с первого взгляда казавшиеся специально надуманными. Когда тот, извиняясь, разубеждал, что задание ему не посильное, капризная дамочка устраивала настоящую форменную истерику и обвиняла молодого мужчину во всех известных грехах, к примеру: что он нисколько не любит очаровательную жену; что ничуть не желает ей безмерного счастья; что не хочет за-ради неё «разбиться в лепёшку»; что не достаёт посулённую небесную звездочку; что не исполняет данное перед свадьбой душевное обещание. Втайне от Вернера Екатерина подыскивала ему приемлемую замену, способную вывести её из прослойки среднего класса, зато продвинуть напрямую в высшее общество. Она всё больше осознавала, что за поруганное детство да сломанную юность ей необходимо нечто гораздо весомее, нежели оставаться обыкновенной милицейской женой; молодой красавице требовались и громкая слава, и истинное признание, и раболепное уважение. Для осуществления грандиозных планов ей подошёл был состоятельный человек, способный организовать ей выход в представительный свет, где она и надеялась подцепить обеспеченную, обязательно высокопоставленную, кандидатуру.
Приближался 1995 год. Неспокойная обстановка в стране, раздираемой бессовестными политиканами да бандитскими группировками, выходила из-под контроля. Служивый муж стал чаще задерживаться, а порой и вовсе отсутствовал по несколько текущих суток подряд. Пользуясь безграничным доверием, безнравственная супруга пропадала, буквально жила, на различных рекламных шоу либо великосветских приёмах; там тусовались как похожие на неё соискательницы, так и состоявшиеся по жизни крутые предприниматели.
На одной из таких презентаций, представлявших новомодное ноу-хау, Екатерину заприметил немолодой человек, возраст коего варьировался лет шестьдесят плюс, может быть, пять. Достигнув среднего роста, он имел тучное телосложение и круглое лицо с обвисшими книзу хомячьим щёчками; серые ехидные очи выглядывали из-под нависших бровей и искрились въедливым умом да деловой проницательностью; непривлекательный нос, изображённый в форме поникшей картошины, сливался с нисколько несуразным рельефом; седые волосы хотя и присутствовали, но располагались, единственно, по нижнему головному краю. Зато оделся солидный незнакомец просто шикарно! Один его галстук стоил не меньше, чем двести долларов; костюм же, новёхонький, ну! просто светился дороговизною прочных материалов и отлично сочетался с прочными, эффектно подогнанными мужскими туфлями.
В тот день, как и обычно в последнее время, Ветрова находилась одна и, беспечно скучая, стояла возле окна огромного зала; в нём происходило торжественное мероприятие, ради какого здесь все собрали;сь и какое никому не виделось интересным – просто приходила новая мода, а людям, причислявшим себя к московской элите, требовалось посещать любые официальные презентации, чтобы существовать, по их мнению, на «гребне волны». Помимо богатых представителей сильного пола, на развлекательных времяпрепровождениях всегда находилось множество очаровательных девушек, стремившихся найти себе либо состоятельного супруга, либо, по крайней мере, обеспеченного, не жадного на деньги, любовника. Тем же самым занималась и Ветрова. Она пока ещё не знала, что заприметивший мужчина настолько поражен её невиданной красотой, что не желал уж более ничего, как обладать увиденной им ослепительной чаровни;цей. С другой стороны, неглупый незнакомец хорошо себе понимал, какой именно интерес способен возникнуть у замеченной девушки, находившейся при отсутствии сопровождавшего кавалера; ещё ему представлялось больше чем очевидно, что он далеко не самый «лакомый кусочек» на том презентабельном вечере, устроенном в основном для показной бутафории (больше похожей на сводничество). Несмотря ни на какие перипетии, немолодой жирдяй решил попытаться произвести благоприятное впечатление. Как не говори, именно из-за небывалой решимости он и смог добиться всего чего не имеет; а накопилось у него, говоря откровенно, не так уж и мало.
Приветливо улыбаясь, почтительный незнакомец приблизился к восхитительной Катьке, начинавшей понемногу скучать; сегодня она оделась настолько изысканно, элегантно, что навряд ли нашлась бы вторая красавица, подобная ей. Ненавязчиво поздоровавшись, он завёл незамысловатую беседу, обычную для человека, пожелавшего познакомиться:
- Извините, прелестная леди, что нарушаю Вам скромное одиночество, но позвольте узнать немыслимую причину: почему невероятно привлекательная девушка тоскует на радостном празднестве? Прошу простить меня за тупую бестактность, что подошёл вот так просто, без надлежащего представления. Поверьте, я настолько поразился Вашей таинственной красотой, что ничего уж не смог с собою поделать… Если Вы будете достаточно снисходительны и позволите отрекомендоваться мне лично, то я буду самым счастливым человеком на всём белом свете.
Осмотрев презентабельный вид, Ветрова безошибочно угадала его весомое положение. Она изобразила кроткую скромность, граничившую с едва ли не детской застенчивостью (за время блудливой деятельности, она научилась как вычислять потенциальных клиентов, так и играть любую, удобную себе, сцену), и простодушно пролепета;ла:
- Да, конечно, пожалуйста, будьте любезны.
- Коротков Николай Борисович, - представился новый знакомый, - владелец автосалона иностранных автомобилей, расположенного в Санкт-Петербурге.
- Очень приятно, - игриво, а главное умело, стреляя кокетливым взглядом, ответила Катя.
- Можно ли узнать у очаровательной собеседницы её красивое имя?
- Без всяких проблем! - так и не сумев до конца избавиться от уличного жаргона, буркнула отъявленная бесовка, протягивая нежную руку. - Зовут меня Катя.
- Раз уж волею случая мы оба теперь знакомы, может, Вы поведаете о той неясной причине, - продолжая вежливую атаку и вежливо улыбаясь, потрясённый мужчина буквально растворился в сладостных, не испытанных им ранее чувствах, - почему привлекательная девушка скучает на радостном вечере совершенно одна?
- Долго рассказывать, - печально вздыхая, бывалая проститутка ловко играла как выразительной мимикой, так и трагической интонацией, - всему виной моя злосчастная, если не роковая судьба. Видно, не испытать мне в прискорбной жизни обыкновенного счастья.
- Я думаю, Вы неправы, - почувствовав нужную «нить», посчитал Николай Борисович необходимым не согласиться, - каждый человек имеет право на лучшую жизнь. Если не откажите мне в минутной любезности и расскажите всю драматическую историю, то, возможно, всё не окажется так уж и сильно плохо. Как благотворный итог, я попробую помочь исцелиться и от тягостных думок, и от несчастного состояния. Для того чтобы комфортно беседовать, разрешите пригласить Вас в какой-нибудь престижный, разумеется дорогой, ресторанчик.
- Да, пожалуй… мне кажется, Вы предложили идею совсем неплохую, и мне давно уже пора хоть кому-нибудь выговориться.
Понятно, что Ветрова предвзято лукавила, но Коротков настолько поразился невиданной красотой, волшебным очарованием, что, ни минуты не сомневаясь, поверил коварной, зато хорошенькой девушке.
Околпаченный бизнесмен повёл новоиспеченную подругу в респектабельный, наиболее фешенебельный, ресторан. Екатерина долгое время любовалась лишь открывшимся пред нею поразительным видом; никогда ещё она не бывала в столь импозантных местах и, словно заворожённая, разглядывала стилистические красоты, великолепные, позолоченные, поэтично художественные. Тут было всё: и мраморные ступени, плавно переходившие в кафельное покрытие; и золочённая мебель, отливавшая естественным блеском; и резные колонны, величественно подпиравшие расписанный замысловатыми узорами лепной потолок; и парчовые шторы; и белоснежные скатерти – всё это настолько сияло архитектурным великолепием, что вызвало у юной посетительницы благоговейный трепет, небывалое прежде неподдельное восхищение. Когда они уселись за шикарно накрытый стол, предоставленный с почтительным раболепством, и когда перед значимыми гостями поставились и золоченные, и серебряные приборы, Ветрова прониклась ещё большей уверенностью, что хочет именно (ТАКОЙ!) комфортабельной жизни и что никакой другой ей просто уже не надо.
Весь вечер играла приятная музыка и слышались умиротворённые, успокоительные беседы. Впрочем, каждый, присутствовавший внутри, человек пришёл сюда за собственным интересом. Вот и Николай Борисович, едва дождавшись, когда новая знакомая чуть-чуть утолится и оправится от первого шока, обратился к ней с повторной просьбой:
- Дорогая, Екатерина, может, настало время рассказать о тех чудовищных злоключениях, какие столь тягостно мешают Вашему личному счастью.
- Да, думаю, что возможно, - согласилась бывшая проститутка и, продолжая пробовать кулинарные яства да запивать их выдержанным вином, начала очередную, ещё более неправдивую, повесть: - Росла я в неблагополучной, сильно пьющей, семье. Безответственные родители постоянно надо мной измывались и подвергали всевозможным жестоким мучениям. В конечном итоге нас справедливо, вполне заслуженно разлучили, а меня – чуть я достигла семилетнего возраста – отправили в ненавистный приют, или попросту детский дом.
Ветрова взяла короткую паузу, чтобы пустить тоненькую, но выразительную слезу. По прошествии пары минут, утёршись парчовым платком, возобновила прерванное ненадолго развёрнутое повествование:
- В ДД мне пришлось многим более хуже. Кроме старших воспитанников, над нами измывались и злобные воспитатели. Эх! Чего я там только не натерпелась! В одиннадцать лет меня домогался детдомовский кочегар, но факт моих невероятных мучений ото всех остался сокрытым, как мне объяснили, «дабы не ронять репутацию достойного заведения».
- Как же так, - вмешался неусидчивый Коротков, - но ведь за такой проступок в советские времена могли ведь даже и расстрелять?
- Всё верно, но не в нашем проклятом посёлке! Как и всегда, у них всё оказалось схвачено. Местная милиция и администрация учреждения были в преступном сговоре, а соответственно, никому из них не хотелось выносить позорный случай наружу. Таким образом, всё прошло без предания широкой огласке, то есть маниакальный извращенец так и остался вообще ненаказанным, - она состроила кислую мину, как будто попробовала что-то очень ей неприятное. - Но я продолжу… После детского дома я вернулась в родной городишко, - лукавая рассказчица решила скрыть, что зарабатывать первые деньги ей приходилось, по доброй воле подрабатывая ивановской проституткой, - там я узнала, что моя мама, опившись, давно умерла, а отец точно так же был недалёк, чтобы отправиться следом.
- Как же строились ваши с ним отношения, - не выдержал Николай Борисович, невольно переходя на неформальное «Ты», - после того как в детстве он так жестоко с тобой обошёлся?
- Видя, что помойный «предок» всё более деградирует, - как бы не замечая, что взволнованный собеседник перешёл на неформальное обращение, вернулась дельная красавица к нежданно прерванному рассказу, - я его пожалела и осталась, чтоб попытаться спасти.
Дальше целиком повторилась печальная повесть, выданная когда-то наивному Вернеру. Основной сутью она передавала, что познакомилась с интересным парнем, что полюбила его, что дальше, по нечаянной глупости, от него забеременела, что тот, грязный подонок, едва узнавши об ответственном положении, сразу от неё отказался, что раньше клялся ей в вечной любви, нескончаемой преданности; не упустилось из виду, что, когда она родила;, отец про;дал её работать в московские эскорт-услуги, а маленького ребенка, подлый, сдал в областной «Дом малютки» и что того усыновили в другую семью, по существующему закону оставшуюся неведомой. Передавая наиболее прискорбную часть, Ветрова разразилась безудержным плачем. Как уже говорилось, она отлично справлялась с любой, необходимой ей, ролью, хотя именно сейчас её слёзы, возможно, являлись искренними. Расчувствовавшаяся красавица не могла успокоиться на протяжении долгих десяти минут; они показались возбуждённому воздыхателю нескончаемой вечностью. Не решаясь успокаивать, Коротков сидел с за;мершим сердцем и, словно зачарованный, не отрываясь смотрел на новую пассию, как не покажется странным, беззаветно ей веря и полностью доверяя. Понемногу с собой совладав, плутоватая девушка пустилась в дальнейшие пространные разъяснения:
- Пока находилась в Москве и работала как самая обычная проститутки, я, униженная и всячески оскорблённая, нестерпимо страдала. Разумеется, я пробовала несколько раз убежать, но меня непременно ловили, возвращали обратно и чудовищно избивали; потом ещё и всем скопом грязно насиловали. Но вот! Через неполный год меня заметил местный оперативник и предложил мне, казалось бы, хорошую сделку – как он утверждал – обоюдовыгодное условие; типа, взамен того что я быстренько стану его женой, он поможет освободиться от жутких развратных пут, а заодно и сутенёрских оков. Выбора у меня сильно большого не было, и я согласилась. Сначала у нас всё вроде бы сложилось по-хорошему, чисто нормально; но не прошло и полгода моего вынужденного замужества, как непочтительный супруг начал меня топтать, стал вспоминать о «старом», пристрастился к едва ли не каждодневной выпивке, а после, как очевидное следствие, начал распускать ещё и длинные руки. До сих пор он постоянно попрекает моим грязным прошлым – и жить с тем ожесточенным человеком становится просто невыносимо! А ещё… - она перешла на заговорщицкий полушепот, - я думаю, что из-за постоянной ревности и надуманных обвинений, Игорёк в скором времени меня попросту изведёт или – что гораздо вернее – возьмёт да убьёт. В общем, - она вновь вернула прежние, чаровавшие напрочь, оттенки, - вырвавшись из одной преисподней, я, сама того не зная, попала в другую, ничем не отличную. Хорошо ещё, что, когда Вернер на службе, у меня появляется свободная возможность бывать на всяких тусовках, отвлекающих от скотской, невыносимо поганой, жизни, и хоть как-то отстраняться от тяжкой, суровой действительности.
Закончив не совсем правдивый рассказик на трагической ноте, Екатерина, грустя, замолчала. В то же время она с замиранием сердца ждала, как на трагическое повествование отреагирует Коротков – поверит ли ей? Вероятно, что – да. Словно околдованный, он смотрел на ослепительную красавицу и не сводил с неё восхищённых, вконец заворо;женных, глаз. Несколько раз, за время печального изложения, по хомячьим щекам скатывалась скупая мужская слеза. Бывшая проститутка, поднаторевшая в кокетливом ремесле, неплохо научилась разбираться в мужских предпочтениях. Она провела завлекавшую атаку попросту мастерски и, разглядывая пойманную рыбу, полностью заглотившую закинутый ей поводной крючок, отчётливо понимала, что никуда тому от неё не деться. Тем более что, как оказалось, Николай не женат, а значит, проблем с разводным процессом, априори имущественным дележом, в его случае, по счастию, не предвидится.
Так впоследствии и случилось. Вначале они встречались тайно, продолжая двойную жизнь на протяжении целых трёх месяцев. Коротков, потеряв бездумную голову, каждую неделю выбирался в Москву; он подгонял под полюбовные визиты время, когда доверчивый оперативник оказывался на суточной службе, и водил полюбившуюся бесовку в места, где та ранее никогда не бывала, и старался ещё больше поразить её великолепным изяществом, проистекавшим средь высшего общества. Екатерина настолько привыкла ко всему необычному, что уже не представляла себе иного существования; постепенно она даже стала считать, что, по-видимому, любит новоявленного поклонника. Наконец пришло время, когда «влюбленные голубки» пришли к однозначному выводу, что им необходимо постоянно быть вместе; обоих их в полной мере устраивали те злачные перспективы, какие открывало перед ними совместное проживание.
Глава XIX. Новое предложение и возвращение к прошлому
Настал роковой день, когда Вернер вернулся домой и не обнаружил ни горячо любимой жены, ни её личных, давно уже не скромных, пожитков. Осталась лишь бившая в самое сердце коротенькая записка:
Извини, но я полюбила другого. Я ухожу жить к нему. Не ищи меня. Я к тебе никогда не вернусь. Твое общество мне никогда не нравилась. Прости, но так будет лучше для всех.
Некогда твоя, Екатерина!
Прочитав волнительную записку, Игорь настолько ей поразился, что два дня не мог в неё, ну, просто поверить; он всё ожидал, что Катенька непременно вернётся, – ничто не предвещало похожего поворота событий. Довольная жена никогда не жаловалась, а доверчивый муж был абсолютно уверен, что всё в их обоюдовыгодном браке её устраивает; он вначале даже предположил, что исчезновение драгоценной зазнобы, скорее всего, глупая шутка или, в крайнем случае, изрядно затянувшийся розыгрыш. Время шло, но Катя не возвращалась. Маститый оперативник без труда сумел вычислить, где находится неверная суженая, и поехал поговорить с нею лично; в ходе личной беседы он собирался выяснить, что же в действительности случилось.
Сразу, после переезда в Санкт-Петербург, Коротков оформил Ветрову в собственный автомобильный салон и назначил «безвылазной» секретаршей. Вернер без особого труда нашёл её прямиком на рабочем месте. Основной хозяин (удачно!) отсутствовал, в связи с чем обманутый супруг понадеялся, что прояснит всё в спокойной, не принуждающей ни к чему, обстановке. Но не тут-то и было! Как только он вошёл в приёмное помещение, на проводной телефон, установленный по правую руку от Кати, словно что-то почувствовав, позвонил Николай Борисович. Та сразу же честно призналась, что явился благоверный супруг, что приехал он на мелочные разборки и что она его очень боится. В ответ получила твёрдые заверения, что владелец магазина в скором времени вернётся обратно; он организует ей надлежащую охрану и сохранит элементарную безопасность. Пока крутой бизнесмен не прибыл, стараясь установить правдивую истину, Игорь, всё ещё на что-то надеясь, дрожавшим тоном промолвил:
- Катя! Чего случилось? Скажи, что всё сплошная неправда и что тебя предательски обманули.
Странное дело, бесстыдная девушка чувствовала себя немного неловко, и даже попыталась хоть как-то сгладить те неприятные ощущения, что возникали в связи с её позорным поступком.
- Не мы распоряжаемся нашей судьбой, - сказала она вроде бы простодушно, - за нас всё раньше предрешено, давно предначертано. Я только следую зову влюбленного сердца.
- Но ведь я так когда-то тебе помог – вырвал из пучины сплошного порока да нескончаемого разврата! Почему же сейчас, когда у тебя всё хорошо, ты меня бессовестно предаешь и так беспечно кидаешь?
- Я очень тебе благодарна, но оказанная услуга осталась в далёком прошлом. Жизнь не стоит на месте – и ничто не может быть вечно!
- Получается, я являлся тебе живым трамплином, используемым для перехода на более значимый уровень, – так, что ли, прикажешь понимать бесчестную трансформацию?
Катя не нашлась, чего бы ему ответить, и молча смотрела на некогда дорогого супруга. В тот же момент на помощь к атакуемой пассии подоспел взбудораженный Коротков. Словно осенний вихрь, он ворвался в помещение приёмного кабинета и в ярости закричал:
- Ты чего, «паскудный мерзавец», сюда припёрся?! Тебя здесь, точно, не ждут – это моя теперь женщина!
- Я полагаю, она сама в силах сделать окончательный выбор, - не поддаваясь нескончаемой буре эмоций, спокойно ответил уравновешенный сыщик, - так что же ты, милая Катюша, решишь?
- Я остаюсь с ненаглядным Коленькой! Его я полюбила всеобъемлюще, безгранично и безраздельно. Тебя же я, прости, никогда не любила… о чём, кстати, никогда не врала и совсем не скрывала.
Сердце преданного супруга как будто обожгло крутым кипятком; в туманных глазах на миг потемнело, и он вот-вот бы лишился чувств, если бы не долгие годы оперативной работы, личных психологических тренингов. Опираясь на них, он справиться с неслыханным потрясением, вызванным воистину убийственной новостью. Обманутый муж, всё ещё продолжая питаться малой надеждой, с непередаваемой грустью еле слышно спросил:
- Это твоё окончательное решение?
- Да, - явилось коротким, но твёрдым ответом, не терпевшим никаких возражений.
Для того чтобы рассеять любые сомнения, способные возникнуть у сердобольного человека, поднявшего её с самой грязной помойки, какая только может существовать на всём белом свете, бывшая проститутка бесцеремонно прижалась к Короткову всем восхитительным телом – и тут же их жаркие губы слились в единственном поцелуе, нежном и страстном, долгом и затяжном. Униженному оперативнику он показался просто невыносимым.
Предательство представилось столь убедительным, что губительный эффект не замедлил выразиться сильным внутренним взрывом, чувствительным эмоциональным порывом. Не помня себя от беспросветного горя, Вернер кое-как добрался домой и той же секундой ударился в беспробудное, едва ли не беспросветное пьянство. Хватило его ровно на две недели. Далее, не выдержав невыносимых сердечных мук, брошенный муж, одуревший от алкогольной интоксикации, решил покончить с жизнью самоубийством. Для ужасной цели Игорь выбрал примитивный, не отличавшийся замысловатым разнообразием, способ: на тринадцатый день запоя, предварительно изрядно подвыпив и обливаясь жгучей слезой, он взял в руки тонкий шпагат; один конец привязал к отопительной батарее, другой изобразил в виде простой удавки; петлевая конструкция не доставала до пола примерно двадцать пять сантиметров; бесшабашная голова легко вошла в приготовленную петлю; мужское тело расслабилось и собственным весом стянуло тот жуткий, бесповоротно смертельный, зажим: тугая верёвка, сжимая мышечно-кожные ткани, перекрыла подачу артериальной крови, априори свежего воздуха; по прошествии пары секунд в глазах потемнело, и отвергнутый супруг навсегда лишился сознания. Через несколько минут у;мерший мозг перестал провоцировать сердечные импульсы, и оно замерло без привычной пульсации. Вот таким безжалостным, не в меру жестоким образом, Ветрова Катька вдруг оказалась молоденькой вдовушкой, способной ещё раз, без лишних проблем, выгодно выйти замуж.
Однако! Даже невзирая на удачное стечение обстоятельств, обзаводиться новым супругом она решительно не спешила и всякий раз (когда тот пытался свести разговор к их скорому сочетанию браком) прерывала любой намёк, исходивший от нового воздыхателя. По прошествии полугода полноценной любовной жизни, пожилой ловелас не выдержал и пригласил любимую девушку в один из самых изысканных ресторанов Санкт-Петербурга. Заказав вкусные, наиболее дорогие, яства, Коротков, пока наблюдал, как милая Катенька с завидным аппетитом их изыскано поглощает, постепенно набрался решительной смелости и перешёл к основной цели организованного им чу;дного вечера; для него он оказался чрезвычайно торжественным.
- Дорогая Катюша, - излагал он дрожавшими интонациями, - я долгое время не мог позволить себе завести волнующий разговор… но, думаю, ждать уже не имеет резонного смысла? Итак, собирая всю личную храбрость, я у тебя спрошу: согласна ли ты меня выслушать? Предположу, ты понимаешь, о чём пойдёт наша речь, поэтому настоятельно тебя попрошу, чтобы ты дала мне сделать ответственное признание.
Хитрющая избранница несколько минут кокетливо поразмыслила, делая вид, что взвешивает все «за» и все «против», а после томным голосом, наигранно нехотя, согласилась:
- Хорошо, я надеюсь, у тебя действительно имеется весьма и весьма существенный повод…
Она потупила плутоватый взор и чуть наклонилась, изображая всю ложную скромность, на какую была способна. Впрочем, для безумно любящего мужчины провокационные игры не имели никакого значения: он настолько увлёкся неодолимым желанием «в полной мере обладать неотразимой красавицей», что ничто его не смущало и навряд ли смогло бы остановить. Засияв ярче дневного солнца, он, упиваясь предвкушаемым счастьем, пылко продолжил:
- Предварительно мне бы хотелось сделать тебе маленький подарок-сюрприз.
При последних словах Николай Борисович извлёк красочную, ровным сердечком, малиновую коробочку. Бесспорно, Ветрова знала, что именно предполагалось внутри, но всё-таки, придав себе изумленное выражение, счастли;во воскликнула:
- Какая восхитительная шкатулочка! Интересно, а что в ней такого находится?
Слащавый собеседник расплылся в самодовольной улыбке, буквально залоснившись от несказанного удовольствия, а поднявшись с удобного места, подошёл к ожидавшей Екатерине. Вставая перед ней на одно колено, он, восхищённый, продолжил:
- Разреши предложить тебе горячую руку и пылкое сердце… очень надеюсь, что ты мне сейчас не откажешь?
Самодовольный жирдяй открыл изящный подарок, и взору взволнованной пассии предстало золотое, неописуемой красоты, кольцо, украшенное замысловатой резьбой, а вдобавок огромным бриллиантом.
На миг у впечатлённой девушки загорелись глаза; но она мгновенно совладала с предательскими эмоциями и несколько холодным тоном промолвила:
- Несомненно, Николай, я смогу принять от тебя дарованное кольцо, правда, если ты выполнишь одно моё маленькое условие.
- Условие?.. Какое условие? Всё, чего, моя радость, не пожелаешь, - заверил поплывший предприниматель, совершенно обезумевший от страстного, влюблённого чувства.
- Прошу я совсем немного, - выдвинула выстраданные требования лихая авантюристка; она передавала их мелодичным голосом, невероятно ласковым, располагавшим к полному доверению, - ни для кого не секрет, что пусть я и безумно тебя люблю, но в долгой жизни возможно «всякое». К примеру, ты можешь встретить другую, более красивую, и тогда я останусь ни с чем и снова вернусь на ненавистную улицу.
- Но это же невозможно, - запротестовал немолодой человек, - краше тебя нет на всём белом свете!
- Ты пока мне так говоришь, но пройдёт какое-то время, всё может поменяться – и тогда?.. Уж лучше я вернусь к прошлой жизни прямо сейчас, чем потом меня выкинут – прямиком из твоей восхитительной спальни. Верь мне, так будет проще.
- Так что же ты хочешь? - начиная понимать, куда клонит плутоватая интриганка, и заочно со всем согласный, проговорил, поникнув, седовласый мужчина; он буквально растворился в любовных инсинуациях. - Всё, что тебе нужно, я исполню беспрекословно.
- Я стану твоей женой только в том исключительном случае, - горделиво выпрямив спину и жёстко сверкнув глазными молниями, произнесла бывалая проститутка, - если ты обеспечишь моё безбедное будущее, то есть перепишешь на меня всё нажитое имущество.
- Я согласен, - печально заключил Николай; он готов был на любые условия, лишь бы сногсшибательная провинциалка стала его наречённой. - Но оформление доверительных документов займёт приличное время.
- Оно и понятно, - чуть ласковее поддакнула Ветрова, небрежно забирая дорогое кольцо, - перед официальным бракосочетанием у тебя имеется целый месяц – я уверена, предоставленного времени окажется более чем достаточно!
Через неделю после судьбоносного разговора, с целью приобретения новых автомобилей, Коротков на целую неделю уехал в Германию. Обычно Екатерина ездила с ним, но в настоящем случае, сославшись на плохое самочувствие, осталась в России, в специально снятой петербургской квартире.
Как только пожилой избранник уехал, она отправилась в одно специфическое агентство, где наняла себе двух здоровенных охранников. Вместе с ними проследовала в Москву, где без труда разыскала Олега Туркаева. Прошло уже чуть более года, как он освободился из мест тюремного заключения и как набрал значительный вес в столичном преступном мире. Авторитетное положение стало возможным по той обыкновенной причине, что в тюремном лагере дерзкий бандит схлестнулся с уважаемыми сидельцами; их влиятельная протекция существенно помогла успешно продвинуться в криминальном мире. Заручившись неоспоримой поддержкой, теперь он уверенно продвигался вперёд, собираясь стать одним из главных московских преступников.
Российский гангстер, он достаточно возмужал. Передавая двухлетние изменения, в казематных застенках отъявленный отморозок лишился всех передних зубов, а взамен им вставил себе золотые. Теперь, когда он широко улыбался, открывался ослепительный ряд зубопротезных мостов, блестевших сверкающим желтоватым оттенком. Сверх прочего, изменился и внешний вид, то есть, вместо убогих спортивных шмоток, он предпочитал носить строгие, чисто деловые, костюмы; они сочетались с чёрной футболкой и золотистой цепью. Вот такие перемены представились бывшей путане в недавнем рабовладельце, всегда непреклонным, ставшим ей ненавистным. Впрочем, она тоже выглядела теперь совсем по-другому: вместо развратной одежды, привлекавшей богатых клиентов, на Екатерине красовался элегантный женский костюмчик; каштановые волосы, уложенные превосходной прической, захватывались сзади пышным «хвостом», а на лоб спускались миленькой чёлкой; ухоженное лицо, имевшее лишь незначительный макияж, говорило, что перед тобой находится далеко не наивная проститутка, а настоящая бизнес-леди, и вовсе не бедная. А ещё! Её сопровождали два огромных телохранителя, что также наводило на определённые, ничуть не весёлые, размышления.
Глава XX. Сговор
Встреча Ветровой и Туркаева проходила вначале невыносимо холодно: бывший воротила сутенёрского бизнеса, отсидевший в тюремном лагере с подачи настоящей просительницы, не ждал от неё ни доброго, ни хорошего. Неудивительно, что, когда она забила ему «пацанскую стрелку», Олег поехал «перетирать» совсем неохотно. Помимо прочего, сомнительное свидание назначилось на территории, расположенной недалеко от одного из отделов внутренних дел, что не в меньшей степени склоняло на нехорошие подозрения. Когда он подъехал к вместительной иномарке, где находилась Екатерина, из неё вышли два здоровенных амбала и предложили проследовать внутрь. С осмотрительным преступником также находились два дерзких головореза. По мановению авторитетного предводителя они, сопровождаемые могучими стражниками, отошли немного в сторонку, предоставив пообщаться без лишних свидетелей.
- Здравствуй, Олег, - заискивающе заговорила бывшая подвластна шлюха, - у меня к тебе имеется серьёзное предложение. Ты спросишь: в чём оно выражается? Ну, во-первых, давай вначале забудем о старых обидах: в прошлом и ты доставил мне многие неприятности, да и тебе от меня, не спорю, досталось, и довольно немало. Во-вторых, предлагаю выстроить деловые, обоим нам выгодные, отношения заново. В-третьих, поработать, что называется, вместе.
- Как же, забыть?.. - огрызнулся задетый бандит. - Два года безвылазных лагерей – разве это забудешь?
- Ага, а целый год расстилаться под каждым, на кого ты укажешь?! - сверкая гневными глазками, в той же манере продолжила Ветрова. - Зачастую быть битой, а временами и очень жестоко… по-твоему – ЭТО! – нормально?
- Но как же мы будем сотрудничать, если ты даже положенный долг отработать не соизволила? - более мягко злословил уступчивый уголовник.
- О чём ты сейчас говоришь?! - округлив безумные очи и тяжело задышав, заорала не менее крутая авантюристка. - Тебе задолжал мой презренный отец: именно ему вы тогда заплатили! Так пусть же он, покойный, теперь и расплачивается, ха-ха! Меня сейчас прогнившей халтурой, поверьте, не разведёшь: я уже далеко не глупая девочка, какая ничего «по жизни» не смыслит. Я и с влиятельным «ментом» пожила, да и собственных денег у меня в скором времени будет столько, сколько тебе, второстепенному лиходею, вообще и не снилось, – я теперь умная, и защита у меня надёжная, вполне основательная, - она выпустила «поднакопившийся пар», а посидев одну минуту молча, восстановила душевное равновесие и в более спокойной тональности деловито добавила: - Так ты поможешь мне завладеть неисчислимым богатством или же ты стал… осторожным? При положительном ответе, обещаю, в накладе никто не останется.
- Что нужно делать?
- Вот это другое дело, - хорошенечко отдышавшись и отойдя от гневного всплеска, продолжила распрекрасная интриганка. - Итак, - перешла она сразу к главному, - когда один питерский бизнесмен, наивно пытающийся сделаться моим теперешним мужем, перепишет на меня всё собственное имущество, необходимо – ещё до нашей свадьбы, и, конечно, случайно – отправить его на постоянное место жительство на ленинградское кладбище. Справишься?.. Хотя – о чём я сейчас толкую? – у тебя же есть любимый братец Иванушка, пардон, отпетый подонок Глебушка – непревзойдённый мастер прокручивать и такие, и подобные им номерочки.
- К сожалению, Глеб погиб… Так что если кому и придётся браться за стрёмное развлечение, то, единственно, мне самому.
- Как погиб?.. Когда? - искренне поразилась бывшая проститутка, в прошлом выдержавшая от второго Туркаева множество невероятных страданий.
- В Германии: влез в какое-то безумное дельце, да, видимо, неудачно, в результате чего его, невезучего, безжалостно застрелили. В общем, теперь я один, - печально промолвил Олег, - надеюсь лишь на себя.
Рассказывая драматическую историю, преступный лидер лукавил: в действительности его брат являлся живее-живого и чувствовал себя прекрасно, совершенно здоровым. Просто они хитроумно решили, что его якобы скоропостижная смерть окажется выгодна им обоим. В результате жестокий Глеб сделался незримой тенью смышлёного близнеца; то есть все мрачные дела проворачивал именно он, в то время как Туркаев-другой находился в насыщенно людных местах, чем обеспечивал себе беспрекословное алиби.
- Но хотелось бы знать, - пробивал осторожный собеседник материальную часть резонного договора, - что с прокрученного мероприятия достанется мне?
- У меня есть интересное предложение, и – я почему-то думаю? – оно тебя сильно понравится, короче, не окажется в тягость, - она приблизилась чуть-чуть не вплотную и зашептала едва ли не в самое ухо, - после заключения наследственной сделки, а следом устранения моего престарелого ухажера, я, как и прежде, остаюсь изображать салонную секретаршу – заметь, в своём собственном офисе! – но и не забываю безгранично и безраздельно владеть всем имуществом внезапно скончавшегося неосмотрительного владельца. Ты же становишься моим управляющим, а под прикрытием законного бизнеса продолжишь вершить преступные махинации. Обрати внимание: в случае удачного завершения, у тебя появится превосходный шанс спокойно отмывать любые грязные денежки, а следом спокойно их тратить, не раскидывая по заграничным офшорам.
- Да, «замануха», и действительно, очень заманчивая – но так ли она? Что, если ты готовишь очередную ловушку, и, вместо завидной должности управляющего, я получу бесплатный билет в «места не столь отдалённые»?
- Неужели ты начал бояться? Я почему-то всё время думала, что ты на всю башку отмороженный. С другой стороны, разве деятельность, какой ты продолжаешь занимаешься сейчас, не связана с повышенным риском? Или ты настолько оброс ленивым жирком, что предпочтёшь отказаться от крупного куша, поступаясь им ради каких-то мелких «барыжьих» подачек? Короче! Поможешь мне получить большое приданное – со временем, глядишь, станешь моим вторым мужем и перейдешь в полноправное владение всем тем немыслимым состоянием, что украдётся с твоей непосредственной помощью и что достанется мне легко и непринуждённо, хи-хи, - она игриво хихикнула.
- Таким же как тот? Или придумаешь чего-нибудь гораздо похуже? - не удержался толковый преступник, чтобы язвительно не съехидничать, имея в виду Короткова, а в следующую секунду серьёзно добавил: - Мужем говоришь, новым? Ну, а готова ли ты доказать доброжелательную лояльность, прямо сейчас занявшись со мною сексом?
- Да, без проблем! Машина большая, немецкая, крыша высокая, салон просторный; словом, я не вижу никаких, даже маломальских, препятствий.
Нанятые охранники, а вместе с ними отчаянные братки, стоявшие чуть поодаль, воочию наблюдали, как проводится своеобразное испытание машинных амортизаторов. Они определённо не понимали: зачем понадобилось делать (ЭТО!) при четырёх мордатых телохранителях?
Скрепив необычным способом преступное соглашение, Ветрова спросила у новоявленного партнёра:
- Я так понимаю, Олег, мы с тобой пришли к взаимовыгодному согласию?
- Понимаешь правильно – как будем действовать?
- Когда Коротков подпишет мне «Дарственную», я пришлю тебе короткую телеграмму; она изложит следующее напутствие: «Заседание продолжается зпт миллион поцелуев», - нет, пожалуй, не так, - «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».
- При чём графиня-то тут? - искренне удивился неискушённый бандит.
- Ни при чём совершенно! - грубо огрызнулась излишне деловая партнёрша. - Просто мне нравится одна давнишняя книга, а в ней главный герой именно так передает закодированные послания. Или что, я должна написать, чтобы ты ехал скорее убивать моего престарелого жениха, пока мы не успели с ним расписаться?
- Нет, - согласился Олег и зачем-то прибавил: - Всё равно не понимаю: зачем всё так усложнять?
- Тебе не один до этого «хрен»?! - теряя уравновешенное терпение, гневно зашипела Екатерина. - Получишь зашифрованный текст, выедешь в Питер и в течении трёх дней убьёшь моего «любимого» Коленьку; но обязательно так, чтобы в некрологах написали, что он скончался в результате несчастного случая, например какого-нибудь случайного дорожного происшествия, – надеюсь, это понятно?
- Теперь вроде, да, - нехотя заверил Туркаев, а усмехаясь, счёл необходимым слегка уточниться: - По поводу отправной депеши – мне абсолютно по «барабану». Сказала – будем топить графиню, значит, пусть тонет в пруду.
Оценив перефразированную шифровку, Ветрова неприятно поморщилась, презрительно фыркнула, но ничего не ответила. Олег же попытался выяснить ещё один немаловажный вопрос, очень его озадачивший:
- В заключение, дорогая красотка, позволь у тебя узнать: где всего удобнее пленить твоего благоверного?
- По моему хотению мы живём с ним пока раздельно; правда, каждый вечер, после работы, учтивый избранник подвозит меня домой. Жилище мое, настоящее, – опять же, по моему желанию – находится не в очень элитном, а скорее, захолустном петербургском районе. Территория там тёмная, да ещё и засажена раскидистыми деревьями; незапертый подъезд остаётся всегда нараспашку. Офисное здание мы покидаем примерно в половине седьмого вечера, минут сорок отводится на дорогу. Принимая во внимание, что сейчас уже поздний октябрь, к тому времени, как мы подъезжаем, на улице наступает кромешная темнота. При приведённых внешних условиях, по-моему, захватить его будет нисколько не трудно. Что делать дальше – забота чисто твоя. Не забудь – только несчастный случай. Да и!.. Коротко о его основных приметах: Коротков пожилой мужчина, среднего роста, толстый, лысый, похож на скверного хомяка; облачается исключительно в дорогие костюмы, - она порылась во внутреннем одежном кармане и достала оттуда миниатюрный предмет. - Вот тебе запасной брелок – дубликат от сигнализации его немецкого «суперкроссовера».
По завершении подробных инструкций да передачи электронной отмычки, свидание бывших заклятых врагов порешили считать законченным. Завербованный бандит покинул удобный салон, свистнул «своих» и направился «до» собственной иномарки; на ней он благополучно отправился восвояси. Беспринципная заговорщица пригласила внушительных охранителей и поспешила назад, в город Санкт-Петербург. Заехав в охранное предприятие, как и полагается, оплатила представленные услуги и получила бесконечные заверения, что и в последующем сумеет к ним обращаться за действенной помощью.
Через несколько дней вернулся из заграничной командировки немолодой жених, он же продвинутый бизнесмен Коротков. Екатерина сделала вид, что несказанно ему обрадовалась, и предложила отметить то радостное событие, как у них завелось, в элитном, не дешёвом естественно, ресторане. Николай Борисович не посмел безмерно любимой избраннице хоть как-нибудь отказать и повёл её в одно из наиболее почитаемых заведений безмерно красивого города. Едва они уселись за роскошно сервированный стол, Ветрова, разряженная по последнему писку моды, загадочно улыбнулась и, умело чаруя, поинтересовалась у седовласого суженого:
- Коленька, а ты случайно не передумал на мне жениться? Время идёт, а чтобы сделать меня единой наследницей, ты пока упорно, как будто по-партизански, помалкиваешь. Ежели ты неожиданно передумал, я с готовностью верну то дорогое кольцо, что дарилось на нашу давешнюю помолвку – оно мне нисколько не нужно, - на последнем слове она многозначительно фыркнула.
- Нет, нет! Конечно же, нет, - запротестовал угодливый воздыхатель, потерявший разумную голову, - ещё одна неделя, а там моё – всё станет твоим. Однако?..
- Что такое? - сообразительная бесовка начинала подозревать, что сейчас произнесётся, чего она больше всего опасалась.
Потенциальный (якобы будущий?) муж не слыл сплошным идиотом, тупым дураком, и хорошенько осознавал, чем именно для него обернётся добровольное дарение всего им нажитого имущества.
- Я всё тебе подарю, но только мы составим элементарный, чисто технический, брачный контракт.
- Фи-и, так-то ты меня любишь?! - изображая де;ланную обиду, наморщилась отъявленная авантюристка.
- Пойми! - едва не плача пролепетал потерянный бизнесмен, другим казавшийся воистину непреклонным. - Я тоже не хочу на старости лет быть рядом с «разбитым корытом», и наш договор в основном коснётся такой лишь маленькой вероятности, как нежелательного развода.
- То есть?.. - грубо промолвила бестактная собеседница, озарившись презрительной миной; она сделала упор, что в рассматриваемом вопросе вообще ничего не смыслит. - Как прикажете вас понимать? Никто и не собирается разводится, наоборот, мне кажется, мы собираемся пожениться – или я чего-то не знаю, не так понимаю?
- Нет, я полностью с тобой откровенен. Просто я не такой уже молодой, а ты только начинаешь сейчас расцветать. К чему я веду? Так вот, обеспечивая твое счастливое будущее, честно скажу, я поступаю не совсем уж и бескорыстно, - как виноватый школьник, Николай Борисович потупил смущённый взор, - а хочу подстраховать немного себя. Отдавая тебе всё на;житое имущество, я желаю получить постоянное твоё общество, не опасаясь, что через какое-то время ты поступишь со мною так же, как с бывшим супругом.
- В принципе, - Ветрова поддалась на виноватые уговоры на диво легко, - я с тобой всецело согласна: договор обязан быть справедливым, непременно взаимовыгодным. Хотелось бы уточнить: чего для полного согласия нужно?
- Просто сопоставить, что, в случае развода, подаренное имущество то;тчас же возвратится ко мне.
- И всего-то?.. У-уф, а я-то уж думала, что меня ждёт чего-то намного серьезнее, из ряда вон выходящее. Конечно, я всё подпишу, но только в настоящем случае с коротеньким дополнением.
- Каким? Для тебя, Катенька, сделаю всё что угодно, - горячо заверил седовласый избранник, удивляясь, что так неприхотливо пришёл к намеченной цели.
- Переданное владение возвратиться к тебе лишь в том единственном случае, если основным инициатором развода выступлю – я! При противном развитии печальных событий, всё останется так же как есть, то есть в моем непосредственном ведении – ок?
- Да, вполне приемлемо, - незамедлительно согласился Николай Коротков; он радовался, что непринуждённо добился благоприятных условий, ещё час назад казавшихся, ну! просто невыполнимыми.
Глава XXI. Жуткие погодные условия
Екатерина торопилась переписать на себя женихово состояние по нескольким объективным причинам: во-первых, когда погибает неженатый мужчина, вопросов о причинах его скоропостижной кончины возникает гораздо меньше (другое дело, когда внезапно умирает законный супруг); во-вторых, ей очень не хотелось становиться пресловутой «чёрной вдовой», тем или иным способом отправляющей на тот свет, одного за одним, всех «окольцованных» суженых (совсем иной вариант, когда скончался несостоявшийся новобрачный); в-третьих, главной проблемой являлось, что Коротков ей нисколько не нравился и что губить рядом с ним красивую молодость ей не хотелось (от слова «совсем»); в-четвёртых, её планы являлись в полной мере определёнными – отыскать себе достойного мужа, способного подняться на самый верх общественной жизни. Убеждённая в каверзных замыслах, она наконец добилась, что через три недели, после того как Николай ей сделал официальное предложение, он подписал ту самую «Дарственную», что переводила на неё всё дви;жимое и недви;жимое имущество, какое наживалось за долгий период предпринимательской деятельности. Первоначальная цель считалась достигнутой!
В этот же день, но ближе к вечеру к Туркаеву забежал молодой преступный «боец» и торжественно объявил:
- Олег Игоревич, Вам московская телеграмма!
- «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»?
- Да… а откуда Вы знаете?
- Догадываюсь.
Далее, не откладывая на долгое «на пото;м», он разыскал кровожадного брата Глеба; тот всегда находился в боевом состоянии, в простонародье называемом «наготове». В ту же минуту оба они выехали по направлению города Санкт-Петербург. Их дерзкий план был проработан до тоненьких мелочей. Без задержек добравшись до Питера, исполнительные бандиты при;нялись осуществлять подготовительные мероприятия. До Катькиной свадьбы оставалось чуть менее шести дней, поэтому требовалось отнестись ко взятым обязательствам как можно серьёзнее, а ещё и по возможности максимально ускориться.
Первый день они наблюдали. Всё происходило, как рассказывала Туркаеву прежняя проститутка: все основные события по времени совпадали. Они хотели совершить задуманное убийство прямо же завтра, но им помешало одно немаловажное обстоятельство (о нём немного позднее)…
И вот настал решительный день, когда все заняли – им предназначенные места. Редкое дело, словно по некому злому гению, с шести часов вечера поднялся сильный, чересчур уж порывистый, ветер, а непроглядное небо застлало чёрными тучами; крупными ледяными каплями застучал по автомобильной крыше промозглый октябрьский дождь; в наэлектризованном воздухе (как и во всём, что находилось поблизости) чувствовалось чего-то невероятно зловещее, как будто само Провидение говорило, что скоро произойдёт чего-то очень и очень ужасное. Привычным бандитам, стойко переносившим события и более жуткие, ничто бы не помешало исполнить их грязные замыслы; однако и они не оказались совсем твердолобыми, поэтому поочередно крестились, надеясь, что отгоняют зловредные силы, тёмные и ужасные, по-демонически страшные.
Время шло. Искомые личности, интересовавшие двух мерзких злодеев, изрядно запаздывали; но вынужденная задержка легко списалась на лютую непогоду. В конце концов, ближе к восьми часам вечера, показался «мерседес» мрачного, удручающе чёрного, цвета. Он остановился, как указала пронырливая авантюристка, возле входного подъезда – и… из него вышли нужные люди: и сама Екатерина, и пожилой мужчина, в точности подходивший под приведённое ею словесное описание. Они не замедлили укрыться внутри, потому как шальная погода всё более нарастала и грозила вылиться если не в северный шквал, то в сильную бурю, и нисколько не меньше. Олег передал отмороженному братцу электронный брелок и настоятельно посоветовал:
- Давай действуй: сядешь в машинный салон и дождёшься его внутри. Что дальше? - он неприветливо усмехнулся. - Разыграем, как договаривались, по мной утверждённому плану.
Итак, рисковая операция приближалась к пиковой стадии; однако… время тянулось, а обратно так никто и не выходил. На улице разразился настоящий неистовый ураган, но подлинные бандиты, верные общему сговору, терпеливо дожидались обозначенной цели, приговорённой к бескомпромиссному умерщвлению. Итак, основные действующие лица находились по распределённым между собою конкретным местам: Олег – в машине собственной, Глеб – в коротковской.
Тем временем Николай задержался у милой, воистину бесподобной, Катеньки и пытался уговорить её оставить его на первый ночлег:
- Можно, я переночую сегодня в твоей квартире? Гляди, на улице чего происходит – настоящая осенняя буря.
Екатерина прекрасно осознавала, что, возможно, именно нынешний день матёрые негодяи выберут для зверских преступных замыслов, а потому, никак не желая им помешать, она всеми доступными способами выпроваживала настойчивого, изрядно поднадоевшего, ухажёра:
- Мы же договорились, что до свадьбы жить будем раздельно, - бесноватая притвора неприветливо сморщилась, - не думаю, что стоит начинать совместную жизнь, пардон семейные отношения, с нарушения достигнутых договоров.
- Но осталось всего каких-то три дня – ведь вроде такая малость? - не унимался доку;чливый бизнесмен, до безумия влюбленный в прекрасную девушку.
- Вот поэтому и не составит большого труда немножечко подождать, а заодно и выполнить все основные условия нашего, заметь, обоюдного соглашения. Тем более что сегодня ты всё интимное уже получил.
Резковатый слова прозвучали как явный намек, что Короткову пора уходить. К такому решению подталкивало ещё и слишком позднее время, давно уже перевалившее глубокую полночь. Неторопливо собравшись, он произвёл последнюю попытку остаться у восхитительной обольстительницы:
- Может, всё-таки разрешить переночевать у тебя на съёмной квартире? Я лягу в соседней комнате, на раскладном диване…
- Иди уже… - больше чем ласково, произнесла Катерина, так и не сумев скрыть до конца нетерпеливых оттенков, - через несколько часов увидимся снова, и я почему-то думаю, что за столь непродолжительное время ничего особенно не изменится. Пользуйся благими моментами, пока мы живём раздельно; не то станем жить вместе – очень быстро друг другу надоедим и будем мечтать о ненавязчивом отдыхе. Всё, дорогой, ступай: мне очень хочется спать.
- Что ж, - печально заключил Коротков и направился к выходу, - тому так и быть.
Как только оказался у личной машины, угнетённый бизнесмен отрешённо щёлкнул замочной сигнализацией, ненавязчиво открыл дверную створку, что расположена с водительской стороны, и по-медвежьи переместился в удобное кресло. Находясь под негативными впечатлениями, он целиком погрузился в себя и, как прискорбное следствие, ни на чём особо не заморачивался. Вдруг! Едва он вставил стартерный ключ в замок зажигания, то неприятно почувствовал, как мощная, некая непреодолимая, сила плотно прижала его к задней спинке сидения – это Глеб Туркаев, верный назначенной миссии, перехватился за коротковскую шею, обвил её сзади. В следующий миг коротенький шприц, не задумываясь, вгонялся чуть ниже мужского уха. Оставалось, единственное, непринуждённо влить его содержимое в безропотного, вконец ошарашенного, противника. Пускай препарат оказался всего лишь снотворным, зато достаточно сильным, а значит, подействовал моментально.
Дождавшись, когда владелец петербургским автосалоном безвольно обмякнет, заядлый злодей его отпустил и пренебрежительно оттолкнул, переместив вплотную к рулю. Далее, хотя и со значительным затруднением, но всё же успешно перетащил заснувшего Николая на пассажирское кресло; сам уместился на прежнее, освобождённое от грузного тела, место, спокойно завёл безотказный немецкий двигатель и, довольный, тронулся в путь. В тот же момент Олег, находясь в соседнем автомобиле, взял в руки карманную рацию и кратко скомандовал:
- Начинаем!
Не торопясь, Глеб выехал с придомовой территории, а оказавшись на уличной трассе, немного ускорился, чтобы ехать со скоростью, немногим не доходящую до сорока километров. На третьем перекрестке, прямо посередине, перед ним возникла емкостна;я автоцистерна, отливавшая металлическим блеском. Когда до видимого препятствия осталось не более сотни метров, преступный водитель выровнял прямой ход, закрепил педаль газа, надавив её заранее приготовленной узкой дощечкой, а следом за проведённой подготовительной процедурой резко выпрыгнул из салона, и прямо на землю. Брошенная машина перешла на резкое ускорение и на приличной скорости врезалась в средние оси массивного автопоезда; тот медленно выезжал на центр пересечения городских магистралей.
Туркаев к моменту страшного столкновения сумел подняться на ноги и занял устойчивую позицию; в руках он держал миниатюрный пульт управления, чем-то похожий на портативную рацию. Дождавшись, когда шофёр-дальнобойщик покинет кабину и отбежит на приличное расстояние, «безбашенный» бандит нажал на красную кнопку – и… в следующий миг взорвавшаяся машина разнеслась на мелкие, маленькие кусочки. Хладнокровный преступник привёл в действие взрывное устройство, предусмотрительно установленное в коротковском салоне, пока он дожидался его, томясь от безделья.
Как сталось, в специальной бочке перевозилась «Царская водка», смесь концентрированных азотной и соляной кислот HCL+HNO;. Стенки ёмкости повредились преднамеренно произведённым техническим взрывом, отчего смертоносная жидкость начала; растекаться наружу; она напрочь уничтожала любые улики, возможные к нормальному распознанию. Как раз появления опасного перевозчика и дожидались отмороженные братья Туркаевы, и именно оно являлось тем важным обстоятельством, какое не случилось днём раньше.
Возвращаясь немного назад, преступные братаны достоверно прознали, когда из московской столицы в «северную» осуществляется транспортировка сильного окислителя. Нетрудно понять, дата покушения и маршрут движения удачно совпали. Предприимчивые злодеи предложили безропотному (оно и понятно!) водителю, закреплённому за автомобильной цистерной, вступить с ними в чудовищный заговор, а дополнительно хорошенько подзаработать. Пускай и незаконно, где-то жестоко, до жути преступно, но очень и очень неплохо. Наивный простачок (учитывая, что с денежными средства;ми в стране тогда было трудно) сразу же согласился. Заранее снабдив портативной рацией, Олег велел: «Как только окажешься в Питере, сразу же проследуешь до нужного перекрестка и остановишься там дожидаться условленного сигнала».
С новым членом банды согласовали, что, когда покажется «мерседес», двигающийся на неестественно низкой скорости, тот начнёт раскантовываться, на середине (если понадобится?) возьмёт остановится, вылезет из кабины наружу, отбежит на приличное расстояние и будет спокойненько дожидаться взрывоопасного столкновения. Как уже известно, последнего отступления не потребовалось, потому как всё прошло по изначально спланированному «сценарию», и обе машины столкнулись, оставаясь в перпендикулярном движении. Дорожно-транспортное происшествие выглядело настолько естественным, обоснованно убедительным, что сотрудникам ГИБДД ничего иного не оставалось, как признать его несчастным случаем и закрыть уголовное дело, так в том трагическом случае ничего и не назначая.
Безответственный водитель автомобильного поезда, причинивший организации громадный, невыразимый словами, ущерб, с прежней работы был тем же часом уволен; зато он, в силу исполнительной храбрости, незамедлительно приня;лся в криминальную бригаду Олега Туркаева, чему был нескончаемо рад и нисколько не каялся.
Возвращаясь к Катеньке Ветровой, она, являясь теперь уже общепризнанной госпожой, буквально за одно мгновение сделалась единственной владелицей невероятно баснословного состояния. Как и договорились, фактически владея и импозантным автосалоном, и всем остальным имуществом, официально Екатерина оставалась простой секретаршей. Преступный компаньон, успешно организовавший преждевременную погибель предпринимателя Короткова, сделался главным управляющим всеми финансовыми активами, материальными сре;дствами, да и, собственно, стал её новым любовником. Являясь к тому времени искусной и опытной соблазнительницей, Ветрова быстренько приручила, казалось бы, грозного отморозка; он сделался послушным, податливым, непривычно угодливым. В итоге не братский тандем уже управлял отъявленными головорезами, а вся «авторитетная» власть постепенно перешла к новой могучей властительнице, получившей преступное прозвище Мисс; она поставила себя до такой степени убедительно, что пускай теоретически распоряжался лично Олег, но без её весомого одобрения так ничего и не делалось.
Глава XXII. Новый поклонник
Завладев огромным состоянием, молодая авантюристка получала ещё и немалую прибыль от криминальной деятельности бандита Туркаева; она продолжала идти к поставленной главной цели. Какой? Теперь ей требовалось найти последнего спутника жизни, способного вывести её на вершины высо-о-окие, обеспеченные властью законной, государственной, а вовсе не криминальной. Руководствуясь непоколебимым намерением, Екатерина продолжала активно посещать всевозможные мероприятия: развлекательные, познавательные, просветительские, и даже культурные – где можно встретить влиятельных представителей. Днём она была скромная, ничем не приметная, секретарша; вечером же и в выходные дни её можно было встретить как отрывавшейся в ресторанах, так и скромно посещающей разнообразные выставки да новомодные презентации. Ей очень нравился город Санкт-Петербург, но всё же претендента на руку и сердце предприимчивая бесовка предпочитала искать в регионе столичном; она отлично понимала, что, как ни старайся, но Питер – это всего лишь захудалая горе-провинция, а вся «сила Мира» сконцентрирована в славной российской столице.
Так прошёл ещё один год, и только-только вступил в права 1998-й. Екатерина с тоской понимала, что тщетные поиски сильно затягиваются, а нужного кандидата так и не наблюдалось. О, чудо! Однажды к в автомобильный салон пришёл не совсем обычный, а точнее особенный, посетитель. Что он считался таким, а никак не другим, Катя, давно различавшая людей по внешнему виду, манере держаться, определила и сразу, и безошибочно. Тот собирался всего-навсего прицениться по существующим иномаркам – и сразу уйти.
Теперь стоит немного отвлечься и передать, как же выглядит салонное внутреннее убранство. Трёхэтажное здание, выполненное в форме равномерного куба, обладало, с фасадной части, сплошной стеклянной витриной; сквозь неё наблюдалось множество представленных экспонатов, выставляемых на продажу. Помимо вместительных помещений, автомобильный транспорт находится также на улице, располагаясь на асфальтовой территории, огороженной прутковым железным забором; центральные ворота по верхнему центру сводились под равномерный конус. Приёмная находится на последнем этаже, в крохотной комнатенке, смежной с просторным кабинетом главного управляющего.
Обследуя внутреннее убранство, таинственный посетитель подробно изучал основной ассортимент магазина; так или иначе, он оказался в «предкабинетном» пространстве, где обнаружил ослепительной красоты секретаршу. Как у любого нормального человека, увидевшего Екатерину, у того мгновенно перехватило дыхание: на несколько секунд подтянутый мужчина словно остолбенел. Он рассматривал прелестную чаровницу, не двигаясь с места, не в силах вымолвить ни робкого слова, – стоял как будто приворожённый. Из необычного, явно что непривычного, состояния его вывел нежный голос сногсшибательной соблазнительницы:
- Здравствуйте, уважаемый… Вы что-то хотели?
Машинально стряхнув то томное вожделение, что нахлынуло внезапно, а выглядело совсем неуместно, властный незнакомец хрипловато промолвил:
- Да, конечно… Вам тоже желаю здравствовать, - он поправился, быстро взял себя в руки, а продолжал уже твёрдым, по особому уверенным, голосом: - Я хотел бы пообщаться с основным владельцем по вопросу особенного заказа – могу я его увидеть?
По горделивой осанке, дорогому коричневому костюму и какой-то напыщенной важности, не объяснимой простыми словами, юная обольстительница без труда догадалась, что перед ней предстал именно нужный ей человек. С момента осознания его великосветской значимости вероломной красавице сделалось безразлично, за какой конкретной надобностью влиятельный незнакомец оказался в автомобильном салоне; она должна была непременно, любыми путями подольше удержать его подле себя, чтобы подвергнуть «испытанию непревзойденного обаяния». Озабоченная авантюристка пустилась расставлять «непобедимые сети», стремительно тянувшие в то «топкое болото», где тонут пресловутые корабли. Начиная первоначальную «артподготовку», Екатерина промолвила настолько миловидным, отчасти бархатным, голосом, насколько разрушила бы любую, и самую неприступную, сердечную крепость.
- Туркаева Олега Игоревича сегодня не будет, - предполагалось действительно так, - но, может быть – Я! – смогу Вам чем-то помочь? Я владею всеми необходимыми данными и заменяю управляющего всегда, когда он предпочитает отсутствовать.
- Пожалуй, и правда, с Вашей стороны будет очень любезно, если Вы уделите мне немного личного времени и возьмёте на себя труд просветить меня в насущном вопросе, касающемся приобретения новой иностранной машины.
- Да, разумеется, а что вас интересует?
- Мне бы очень хотелось заказать одну модную модель BMW. Скажу сразу, первая партия машин того класса только недавно спустилась с конвейера и ещё не выставлялась в продажу. Я понимаю, достать стильную новинку очень непросто, но, в силу некоторых обстоятельств, мне известны безграничные возможности Вашего управляющего. Поэтому возьмусь предположить, что ему, основываясь на устойчивых заграничных связях, не составит большого труда выполнить мою нескромную просьбу. Я же со своей стороны не откажусь ни от каких материальных вложений, лишь бы обладать солидным автомобилем, который мне приглянулся.
- Какая модель Вам интересна? - осведоми;лась вероломная секретарша, незаметно расстегнув на белоснежной блузке две верхние пуговицы.
- Мне бы очень хотелось приобрести последнюю версию немецкой авто BMW серии М5-ой, - ответил поверженный посетитель, не перестававший наслаждаться восхитительной собеседницей.
Ему (так же, в принципе, как и ей) было уж полностью безразлично, зачем он сюда явился. Поражённый в самое сердце, мужчина искал любой, хоть какой приемлемый, повод, позволявший подольше оставаться в обществе прекрасной особы, такой ещё юной, но уже воистину бесподобной. Ветрова и не предполагала, что вот так, совсем незатейливо, добилась поставленной цели: в неё влюбились бесповоротно, безвозвратно, и с первого взгляда. Как, впрочем, в последнее время случалось всегда. Не зная о значимых переменах, произошедших с «поплывшим» объектом, плутоватая девушка ворожившим голосом молвила:
- Мы попробуем выполнить Вашу просьбу, но, может, Вас заинтересует чего-то ещё? Вероятно, есть модели немецкого автопрома, о которых по каким-то причинам Вы даже не слышали? Они, кстати, могут оказаться ничуть не хуже, а возможно, и лучше разыскиваемой машины. Можете полистать последние каталоги, а я тем временем приготовлю Вам моего любимого чаю, ароматного, свежезаваренного, в той же степени вкусного.
- Воспользуюсь Вашим предложением с нескончаемым удовольствием.
По правде, не существовало ещё нормальных людей, которых с невероятной лёгкостью не накрывало «прилипчивыми сетями», – вот и сильный, волевой на вид, человек не стал каким-то удивительным исключением. Как логический результат, он, планируя провести в автомобильном салоне не более часа, находился там уже третий и мило беседовал с неожиданно появившимся «предметом» страстного вожделения. Зачарованный гость всё более запутывался в ловко расставленных любовных инсинуациях, какие хитроумно сплетались изумительной чаровницей. Так бы они и сидели до скончания века; но внезапно… явился Туркаев, бесцеремонно прервавший общение двух страстно возжелавших друг друга людей. А! Те, между прочим, в достижении поставленных устремлений не ведали ни условных границ, ни стойких предубежде;ний. Узнав об изначальной цели, преследуемой заманчивым визитёром, управляющий пригласил его в директорский кабинет; там они договорились о гарантированной доставке заказанной иномарки. Прощаясь, потенциальный покупатель, передавая закономерный аванс, в заключение уточнил:
- Вот Вам моя визитная карточка. Как только искомый объект прибудет, мне обязательно позвоните, и я немедленно его заберу.
Автомобильных дел мастер заверил покладистого клиента, что именно так они и поступят. Едва лишь тот вышел, а за ним закрылась кабинетная дверца, машинально уставился в предъявленную визитку. Сначала он её просто вертел, изучая неторопливо, но вдруг внезапно вскочил как будто ужаленный. Помимо всего остального, на ней отчётливо значилось: «Корнилов Эдуард Владиславович… полковник Федеральной службы безопасности». Задрожав непроизвольной, явно трусливой, дрожью, Туркаев покрылся холодной испариной, опустился в директорское кресло и нервно заёрзал на месте, хорошо понимая, что маститые федералы просто так никогда не заходят. Немного поразмыслив, он чуть успокоился и вышел к Екатерине. Он стал её расспрашивать о подозрительном визитёре:
- Знаешь ли ты, Катенька, кто у нас сейчас был?
- Эдуард Владиславович.
- И всё?
- Вроде бы, да… а что? Чего-то случилось?
- Да, случилось! Это полковник ФСБ – вот его служебная карточка.
Ветрова внимательно изучила короткое, но ёмкое содержание. По мере прочтения всё ещё юное, но такое уже беспринципное сердце заколотилось как бешенное. Поразительное дело, судьба оставалась к ней благосклонна и посылала именно того человека, который и был ей, собственно, нужен. Дальновидная авантюристка ни секунды не сомневалась, что молодой полковник (обязательно!) станет в скором времени генералом и, как желаемый результат, переедет работать в столицу. Личными размышлениями хитрая бесовка решила ни с кем не делиться; наоборот, вероломные планы она постаралась сохранить в непроницаемой тайне и ничего не рассказала бандитским подельникам. В ответ на мнимые страхи Олега Туркаева, отлично умея справляться с любыми эмоциями, превосходная актриса презрительно фыркнула и спокойно заметила:
- Ну и чего здесь такого, разве офицеры ФСБ «бедные лохи» и ходят пешком? Им что, не нужны хорошие, подлинно дорогие, машины? Подумай сам: мы тем и славимся, что поставляем именно лучшие, самые качественные, модели, приходящие, между прочим, напрямую с домина;тной Германии.
- Так-то оно так… но я не исключаю неприятный, «мать его…», случай, что он понемногу под нас подкапывает.
- Идиот! - весело рассмеявшись, заключила ехидная атаманша. - Если бы нас решили «накрыть колпаком», тогда пришёл бы никак не главный полковник, а – самое большее! – какой-нибудь захудалый майор. Что ещё намного важнее, - она перешла на заговорщицкий полушёпот, - так навряд ли бы ты прознал, кто у нас был и зачем он вообще приходил.
- Да, да, конечно, ты, как всегда, права, - обрадовался воодушевлённый бандит, одним мгновением выдохнув необоснованные сомнения (минуту назад они готовились его едва ли не задушить), - я что-то совсем не подумал. Согласись, такой крутой человек на кого хочешь нагонит неподдельного страху, - добавил, как бы извиняясь за промелькнувшую минутную слабость.
- Успокойся ты уже наконец: федеральные полковники мелочной ерундой заниматься, уж точно, не будут, - заметила Ветрова, продолжая язвительно улыбаться; она словно бы наслаждалась поникшим видом бесшабашного (вроде бы?) отморозка, - у них имеются дела поважнее, нежели копаться в «грязном бельишке» мелкого преступника Олега Туркаева, а заодно и его несравненной, во всём восхитительной, Мисс, - от скромности самовлюблённая девушка навряд ли когда умрёт. - Даже не сомневайся! Если нами когда-то заинтересуются, то ты о «фээсбэшных» намерениях никогда не узнаешь… разве только тогда, когда тебе предложат «лечь на; пол» и застегнут на могучих запястьях стальные наручники.
Екатеринины доводы, как и во всех похожих случаях, являлись вполне убедительными, поэтому управляющий, более-менее успокоенный, занялся текущими, непринуждённо обыденными, делами. Когда он ушёл, прекрасная секретарша пустилась в практичные размышления: как бы ей побыстрее, а главное напрочь, очаровать влиятельного полковника? Обязательно! Чтобы он от неё никуда бы уже не делся. Она пока ещё не знала, что с первой встречи завладела всем его высокопоставленным разумом; то есть новый знакомый не представлял себе жизни без несравненной красавицы, а всё его полковничье существо требовало её беспрестанного, точнее каждодневного, созерцания. Он не просто влюбился – Эдуард Владиславович сходил с ума от трепетных чувств, «дурманяще» страстных эмоций.
Достигнув сорока двух лет, Корнилов, естественно, был женат и воспитывал двух детей. Его сжигала отцовская совесть, что с ними придётся расстаться; но планы на будущее были теперь таковы, что тоскливого прощания, к великому сожалению, избежать никак не получится. Развод считался делом решённым!
ПРОДОЛЖЕНИЕ: