В юности, в начале 2000-х годов, Лия жила в избушке на курьих ножках. Точнее, в одной из таких избушек: их в нашем городе очень много. Избушка была пристроена к ее квартире. Не верите своим ушам (вернее, глазам, читающим этот текст)? Все просто: избушками на курьих ногах я называю балконы-пристройки с длинными железными ножками-опорами. Махачкала — город, где люди расширяют жилплощадь таким образом. Это вообще-то не очень законно и не совсем безопасно: тут нередки землетрясения, а пристройка «растягивает» здание, способствует разрушению... Но, несмотря на все это, «избушек» в городе, повторюсь, очень много.
Мысленно отмотав назад пару десятилетий, я снова вижу тогдашний балкон Лии — остекленный, с зелеными занавесками. Вижу пирамидальный тополь у дома — юный, невысокий, каким он был в самом начале 21 века. На стене в комнате Лии висит хорошо знакомая картина — куда-то исчезнувшая через полгода: уйма снега, роскошный зимний лес (которого мы, жители Махачкалы, в реальности никогда не видали). А я опять молод и полон честолюбивых замыслов. Еще не женат, не пишу стихов, у меня нет взрослого сына — молодого физика, подающего огромные надежды. Я встречаюсь с Лией — вот уже скоро год.
Мы гуляем по парку, взявшись за руки, целуемся в подъездах, болтаем о том о сем... Я учусь заочно и работаю журналистом-новостником в местной газете: на свидания остается не так уж много времени. Лии — семнадцать, она недавно поступила на филфак, будет учительницей. Ей тоже непросто находить время для свиданий... Встречаемся раз в неделю.
Иногда спрашиваю себя: люблю ли я Лию? Нет... пожалуй, нет. Почему же я тогда с ней уже скоро год? Все просто: Лия — очень красивая, встречаться с ней — круто, друзья восхищаются, а я чувствую себя настоящим мачо. Я всегда хотел быть крутым. Лия мне в этом помогает. В ее черных волосах сверкают стразами заколки-розочки, а огромные глаза горят так, как никаким стразам не снилось. Любит ли Лия меня? Думаю, нет... вряд ли. Почему же она до сих по со мной? Не знаю. Спрашивать как-то неудобно. Еженедельные встречи, прогулки по аллеям, наши разговоры — это прекрасно, зачем что-то выяснять...
Но часто мне кажется, что я встречаюсь с Лией не только (или даже не столько) из-за ее красоты — а потому, что с ней интересно. Моя девушка умеет и слушать, и рассказывать. Удивительные вещи я слышал от Лии об «избушке», в которой она живет. Люблю мистические истории — а эта как раз из таких. «Избушка» находится на загадочной улочке, где с людьми происходит странное. Ну, не на всей улочке, конечно... Но в некоторых домах — уж точно.
Кто-то говорил мне, что на той улице раньше жила колдунья, отсюда и вся нынешняя мистика. Есть вторая версия: на месте серых пятиэтажек когда-то били целебные источники, от них осталась таинственная «аура». А прагматики уверяют, что все проще простого: серые типовые дома построены из материала, вызывающего галлюцинации. Но из какого именно — они не знают.
Однажды Лия проснулась среди ночи и увидела на полу... море. Так ей показалось. Даже волны набегали на край кровати и пенились. Она села, опустила ноги в прохладную воду... Ночь была жаркая, от морской воды девушке стало так хорошо... И она не заметила, как снова заснула. А утром ковер возле кровати — бордовый, в традиционных дагестанских узорах — был совершенно сухой.
В другой раз Лия видела дерево, возникшее посреди комнаты. Темный ствол, отчетливые бороздки на коре... Дерево пробивало потолок и поднималось, очевидно, к соседям... Можно было бы подумать, что у Лии просто склонность к ярким сновидениям, похожим на реальность. Но нечто подобное рассказывали и другие жильцы дома, а также обитатели соседних домов. Я сам неоднократно слышал их рассказы.
Провожая Лию домой, я порой останавливался под ее балконом и говорил: «Избушка-избушка, повернись ко мне передом, а к лесу задом». Моя девушка смеялась: «Задом! Фу, как грубо!» А иногда она грустно говорила так: «Какой там лес, даже скверика нет возле дома». Действительно, зелени вокруг «избушки» — как будто кот наплакал (если бы он умел плакать зеленью). Это вообще проблема некоторых районов Махачкалы. Но люди тут иногда срубают старые тенистые деревья, чтобы построить очередной магазин...
…
С такими (или похожими) мыслями о деревьях я возвращался однажды ранним вечером домой после свидания. Придя, почти сразу лег спать, чтоб выспаться перед предстоящим рабочим днем. Заснул мгновенно.
И приснилось, что снова стою возле дома Лии и гляжу на уродливую пристройку. Я произнес свою обычную шутку: «Избушка-избушка, встань ко мне передом, к лесу задом», но Лия заезженную остроту никак не прокомментировала, а дом вдруг начал поворачиваться. Это было страшноватое зрелище. Он двигался медленно, с каким-то ржавым скрипом... И я вдруг заметил, что за ним чернеет лес. Огромный. Густой. Дикий. Страшный. Звенящий...
Я проснулся от телефонного звонка. Это был мой коллега-корреспондент. Мелькнула мысль, что нужно срочно ехать на работу (такое случалось). Но дело было не в этом.
- Твоя девушка ведь живет на той улице, где у всех постоянно глюки? — спросил он и назвал адрес и еще несколько ориентиров.
- Да, — ответил я, не понимая, куда он клонит.
- Ты только не пугайся... Все, наверное, хорошо с ней... Просто там сейчас взрыв был. Здание повреждено. Я еду туда, буду для новостной полосы текст писать.
Не помню, я или он первым дал отбой. Дрожащей рукой я набрал номер Лии и услышал лишь тишину. Фраза «абонент временно недоступен», знакомая каждому в наши дни, в моей трубке тогда не прозвучала: я звонил на стационарный телефон, мобильника у Лии не было. В то время в Махачкале мобильные были не у многих.
Не помню, как собрался и вышел на улицу. Дорогу до дома Лии видел словно сквозь туман. На чем ехал? Кажется, на такси.
Взрывы не были в Махачкале редкостью: в первые годы 21 века теракты стали тут почти обыденностью (сейчас, к счастью, об этом остались лишь воспоминания). Преступники объявили настоящую войну милиции: взрывали патрульные машины, подкладывали бомбы в участковые пункты... Но порой — вероятно, по чистой случайности — страдали и те, кто не имел к правоохранительным органам никакого отношения...
Говорили, что причина происходящего — выход из заключения некоего криминального авторитета: он воссоединился со своей бандой и решил отмстить милиции за тюремный срок. Я по роду деятельности часто бывал на местах совершенных терактов, писал о взрывах заметки, статьи... И уже порядком от этого устал.
Возле дома Лии все было как обычно в таких случаях: синие мигалки, оцепленная территория. Меня знали в лицо и пропустили без вопросов (думая, что я приехал как журналист).
В доме были выбиты стекла — практически во всех окнах. Но само здание оказалось в гораздо лучшем состоянии, чем я ожидал. Со столбов свисали оборванные провода (что объясняло молчание телефона). Избушка Лии стояла темная. Возможно, на момент взрыва никого не было дома... Ко мне подошел друг-журналист, поздоровался.
- Взорвали патрульную машину, которая была рядом с домом припаркована, — сказал он. — К счастью, авто оказалось пустое...
Я вошел в подъезд. Там горела каким-то чудом уцелевшая лампочка. Лия жила на втором этаже. Дверь в ее квартиру была приоткрыта. Я постучал. Не получил ответа. Вошел.
Внутри было темно. Не зная, что и думать, я заглянул в зал... Никого. На кухню... Пусто. В ванную... Вдруг я услышал какой-то шорох из комнаты Лии. Бросился туда. Но и там никого не оказалось.
Я стоял на пороге комнаты в растерянности, как вдруг шорох повторился. Я пригляделся... Из окна падал свет уличного фонаря. На белом трюмо, где лежали многочисленные украшения Лии, я заметил какой-то шевелящийся мохнатый шар. Подойдя ближе, я увидел, что это шар с большими глазами аметистового цвета. Под ними открылся малюсенький рот...
- Привет, — услышал я приятный мужской голос — не низкий и не высокий.
Медленно, медленно я протянул к шару руку...
Шар отодвинулся.
- Не надо, — сказал он.
Я убрал руку.
Шар откашлялся. И я вдруг все понял. Взрыва на самом деле не было. Ничего, что я видел вокруг, на самом деле не было. Я просто спал дома. Завтра нужно на работу... И я опять почувствовал близкое присутствие леса — но только теперь стало очевидно, что он не страшный, не темный. А над ним — мирное, глубокое небо... И я расслабился, вздохнул, улыбнулся и стал разглядывать шар уже со спокойным любопытством.
- Ну вот и славно, — сказал шар. — Я вообще-то сначала хотел явиться тебе в образе кота. Но не знаю, как бы ты отнесся к говорящему Мурзику. А в моем настоящем виде я бы тебя точно напугал: огромные крылья, огненные глаза...
- Ты кто? — спросил я.
- Посланец. В подробности вдаваться не будем.
- Ну почему же?... Это довольно интересно.
- Ладно. Считай, что я — добрый Ангел. Или кто-то вроде него. Но к делу. Времени у нас мало, — деловито сказал шар. — Вкратце, ситуация такая. Когда женишься на Лии и у вас родится сын Артурчик, не мешайте ему играть с синим шариком. Пусть играет. Все. Запомнил?
- На ком, говоришь, я женюсь? — переспросил я.
- Скоро сам узнаешь, — отрезал мохнатый шар. — Ты, главное, не забывай о синем шарике. Повторяю все снова. У вас родится сын. Назовете Артурчиком...
- А может, мы по-другому захотим?
- Не захотите. Слушай. Повторяю, времени мало. Сегодня — поворотный день в твоей жизни. Когда Артурчику исполнится год, у него появится любимая игрушка — синий шарик. Так вот. Не мешайте ребенку с ним играть. Просто запомни это.
- Постой, постой, — сказал я. — Что ж он, целыми днями будет с шариком возиться? А если нужно малыша покормить или уложить спать?
- Ну, это другое дело, — смягчился мой собеседник.
Я подумал, что сновидение, которое сейчас смотрю, возможно, вещее. И вдруг пришла в голову невеселая мысль...
- Слушай, — осторожно спросил я. — А когда Артурчику будет двадцать, тридцать... сорок лет... Он тоже будет играть в синий шарик?
- Когда ему будет сорок, Артурчик получит Нобелевскую премию. Если, конечно, вы не помешаете ему в детстве играть в синий шарик.
- Да что же такое в этом шарике? — не выдержал я. — Шарик, шарик... Что в нем особенного?
- Ровно ничего, — сказал мой собеседник. — Но, понимаешь, все взаимосвязано гораздо сильнее, чем ты можешь представить. Отвлечемся на время от шарика. Приведу пример из другой сферы. Скажем, в городе есть грязная пятнистая кошка, никто ее не любит, не кормит... Однажды мальчишка кидает в нее камень (к счастью, промазав) — а через минуту небо затягивают тучи и начинается дождь... Ты видишь взаимосвязь?
- Пока не очень, — сказал я, вдруг вспомнив грязную пятнистую кошку, живущую возле редакции, незнакомого мальчишку с камнем в руке и недавний нежданный ливень...
- Не видишь, значит, взаимосвязи... А она есть.
- Так что ж, пока Артурчик играет в свой маленький шарик — наш большой земной шар в безопасности? — наобум ляпнул я.
- Не совсем, — сказал мохнатый шар. — Но все же, когда он играет в свой любимый синий шарик, все намного лучше.
- И ты только для этого явился мне во сне? Чтоб один из миллиардов малышей на этой планете мог во что-то там играть?..
- Именно так. На свете нет никого неважного, ненужного или малозначительного. Просто поверь.
- А Нобелевская премия тут причем?
- Когда он вырастет, у него появятся другие игрушки: модели атомов и молекул — тоже шарики. А Нобелевская премия будет по физике.
- Так ты еще скажешь, что Артурчик сделает открытие, которое спасет человечество от катастрофы, — усмехнулся я, вспомнив какой-то научно-фантастический роман или фильм (или даже сразу несколько таких романов и фильмов).
- Может быть, — загадочно ответил мохнатый шар, моргнув аметистовыми глазищами.— Человечество от катастроф часто спасают те, на кого сначала и не подумаешь.
- Теперь понимаю. Ты явился мне во сне, чтобы я не помешал мальчику стать большим ученым.
- Дело не в этом. Больших ученых и так хватает на свете. А я просто хочу, чтобы маленький мальчик был счастлив. Неужели так сложно это понять?
- Ладно, — сказал я. — Что-то мне надоел этот сон. Попробую-ка я проснуться.
- Легко, — сказал шар и щелкнул в воздухе невесть откуда взявшимися пальцами.
За окном раздался шум ветра, на лестнице шаги... И я вдруг потрясенно понял, что все это время не спал. Я действительно стоял у трюмо в комнате Лии, а в прихожую кто-то входил, отворял дверь...
- Лия?! — крикнул я, выскакивая из комнаты.
- Ой! — шарахнулась от меня Лиина мама. — Это ты, что ли? А Лия к тебе побежала. Говорит: «Телефон не работает, а он, наверное, уже все знает, беспокоится»...
- С ней все в порядке?
- Да... Со мной вот не в порядке: пошла к соседям и забыла дверь закрыть. Тут имя свое забудешь, с такими событиями...
- А у вас тут... — начал я, показывая рукой на Лиину комнату и замолчал, не зная что сказать. — Там у вас шар на трюмо, — наконец сформулировал я. — Это Лиин?
- Шар? — переспросила, щурясь на меня, мама моей девушки.
Я шагнул обратно в комнату... На меня смотрело огромное сияющее и крылатое существо с огненными глазами. Я остолбенел. А существо отвернулось и ушло — прямо в стену.
Мама Лии еще возилась в коридоре. Она была далеко от комнаты и видеть существо не могла. Я постоял пару секунд, приходя в себя... А потом попрощался с хозяйкой квартиры и побежал домой, чтоб Лия не ждала меня там понапрасну.
….
Было за полночь. Мы вдвоем сидели на кухне, пили чай с абрикосовым вареньем и обсуждали взрыв. Лия рассказала, что она в тот момент была в магазине: вышла за чуреком. Когда вылетели стекла, дома оставалась только мама. К счастью, она отделалась парой царапин (находилась далеко от окон). Я рассказал о звонке, об открытой двери квартиры... А о мохнатом шаре на трюмо почему-то умолчал. Ну как о таком расскажешь?! Это почище моря у кровати или дерева посреди комнаты. «Может, позже», — решил я. Дело шло к рассвету. О том, что мне завтра на работу, я совершенно забыл. А когда вспомнил — то тут же забыл снова.
- Слушай, — вдруг сказала Лия. — А давай с тобой поженимся!
Я замер, не донеся чашку до рта. Посмотрел на мою любимую.
- Хорошая идея, — сказал я.
Лия захлопала в ладоши.
- Правда, девушки не должны сами делать предложения, но я не удержалась! — засмеялась и радостно затараторила она. — Я уже давно об этом думаю!
- И я, — вежливо поддакнул я. И вдруг понял, что сказал чистую правду.
А потом мы смотрели друг на друга и просто улыбались. Говорить было не нужно. Время исчезло. Но внезапно... улыбка сошла с моего лица. Я кое-что вспомнил.
- А если у нас родится мальчик, — медленно сказал я, — мы его как назовем?
- А можно Артуром? Это мое любимое мужское имя... Кроме твоего, конечно, — быстро добавила моя невеста.
- Артурчиком, значит... Слушай, а ты никогда не видела у себя в комнате... скажем, на трюмо... такой большой пушистый шар?
- Шар? — переспросила Лия, почему-то вдруг отводя глаза. — Нннет... Не припомню...
Перед самым рассветом она все же уехала домой на такси. Неприлично махачкалинской девушке проводить ночь у мужчины. Правда, она и так почти всю ночь провела у меня (за чаем) — но мы решили соблюсти хотя бы видимость приличий.
Начиналось утро. Спать не хотелось. Я стал собираться на работу. Уже выходил, но вернулся с порога. Открыл холодильник, взял колбасу для грязной пятнистой кошки, живущей возле нашей редакции — той кошки, которую до сих пор никто не любил и не кормил. Хотел уходить... и застыл у окна. В голове, словно шум далекого леса, зазвучали строчки... Это было мое первое в жизни стихотворение.
Пакет, как целлофановая кошка,
Взобраться на перила норовит.
Балкон — избушка, что на курьих ножках —
Как черенками, трубами привит.
Вся пожелтела, но не облетела
Махачкала в финале ноября.
Живет, растет... А у ее предела
Встает гора в полнеба. Как заря.