Был юбилей одного известного писателя. Вернее так. Был юбилей одного писателя, который признан живым классиком. Если я назову его фамилию, то, думаю, большинству из вас она ничего не скажет. Поэтому я ее не буду называть.
Вообще, я делю всех писателей на три типа.
Первый тип – это нормальные здоровые графоманы. Так сказать, страстные собиратели букв. Они пишут очень много текстов, состоящих из очень большого количества букв и выкладывают их в интернете. Мне всегда казалось, что словосочетание «выложить в интернете» очень похоже на, извините, «наложить в лифте». Графоман, в принципе, это то же, что и любитель выкладывать (накладывать) в интернет свои селфи, селфиман, свято уверенный в том, что его самодовольная рожа с дегенеративной лыбой на фоне памятника Ленина в Барнауле очень нужна всем без исключения землянам, от Патагонии до Балашихи.
Второй тип – классики. Иначе говоря, те, о которых в конечном счете пишут в учебниках по литературе. Участники настоящего, серьезного, исторического литературного процесса. В том числе и преимущественно – живые. Они получают литературные премии в процессе литературного процесса, председательствуют в литературных жюри литературных премий и вручают литературные премии тем, кому их присуждают жюри в процессе литературы. Иногда сами себе.
Третий – те, которых просто, от нечего делать и чтобы развлечься читают живые люди. Ничего по своей необразованности не знающие о серьезном, подлинном, историческом литературном процессе, который осуществляют классики.
Есть еще и четвертый, очень редкий, можно сказать, уникальный тип писателей. Это я. Шутка.
Юбиляр, как я уже сказал, относился к живым классикам. То есть он был присужденец, врученец и полученец премий в одном лице. Кстати, без шуток: вполне приличный, порядочный человек, любящий и свое дело, иначе говоря, литературу, и заодно и себя в литературе, что вовсе не является смертным грехом.
Мы с юбиляром были знакомы с юности. Поэтому я и был приглашен на это празднество. И хватит о юбиляре. Дело не в нем.
Как известно, на подобных мероприятиях бывает довольно скучно и сумбурно. Народу много. Почти никто никого не знает. Кроме живых классиков. А тут еще все происходило в формате стояче-ходячего фуршета. Огромный зал. Столики не больше, чем на четыре человека.
Я, конечно, опоздал. Подошел к классику, вручил подарок в виде скульптурки Будды, потому что последний роман классика назывался «Карма Нечерноземья (псалом в пяти актах)», промямлил что-то поздравительно-пожелательное в смысле творческой нирваны и отполз в угол.
Там был один-единственный полусвободный стол, за которым стоял мужчина примерно моего возраста, сухопарый, седой, но с очень моложавым лицом. В джинсах и потертой вельветовой куртке. Тарелка с холодцом и брынзой. Черный хлеб. Стопка водки. Стакан томатного сока. Живая классика.
- У вас свободно?
- Вполне. Идите возьмите чего-нибудь. А то писатели все умнут.
Я взял себе остатки сервелата, сыр, стопку «Талки» и апельсиновый сок. Томатный кончился. Вельвет прозорливо посмотрел на меня.
- Писатель?
- Да как сказать…
- Писатель, писатель. У вас взгляд писательский.
- Это как?
- Да так. Писатель, он задарма, хитрован, не смотрит. У него глаз типа кубышки. Смотрит только затем, чтоб потом написать. И еще при этом делает вид, что просто так глядит. Как собака на колбасу. Дескать, и совсем не нужна мне ваша колбаса… А сам только про колбасу и думает. Небось уж мой драный вельвет в какую-нибудь повестушку употребили? А? Признавайтесь…
- Лихо… А вы писатель?
- Никакой я не писатель. Я Николе ремонт делаю.
(Юбиляра звали Николаем.)
- Мы с Николой вместе в школе учились, потом вместе в литературный институт поступали. Он поступил, а я нет. Теперь не жалею. Закончил строительный. Бригадир я. Сейчас Николе обои клеим. Хорошие обои, дорогие. Вы про что пишете-то?
- Да про все подряд.
- Хорошее дело, - усмехнулся он. - Если про все подряд, то можно каждый день по роману выраживать.
- Нет, у меня по роману в день не выходит. Я только изредка рассказики цежу.
- А что так скудненько?
- Темы нужны. Сюжеты.
Вельвет от удивления даже задержал вилку с брынзой на полуподлете ко рту:
- Ну уж этого навоза… Простите… Тут уж… Куда, пардон, ни сморкнись, всюду сюжет. С темой в обнимку. Что это, грибы, что ли, чтоб их искать… У нас ведь страна непуганых сюжетов.
- Поделитесь, если не жалко.
- Вы серьезно?
- Вполне. Только не так чтоб вроде анекдота. Чтоб…
- С начинкой.
- Точно. С начинкой. Но без морали.
- Вот так вот значит? Чтоб не Петросян и не Крылов… Радикальненько.
Мой собеседник помолчал, ковырнул холодец.
- Ладно. Давайте выпьем.
- Давайте. И темой закусим.
- Годно.
Выпили.
- Ну вот, например, тема… У моего приятеля есть старший по подъезду. А фамилия у него знаете какая?
- Какая?
- Швондер.
- Ну, это…
- Ничего не «это». А мой приятель, он весит сто шестьдесят кило, а фамилия у него – Суховей. Нормально?
- Ну уж тут…
- Нет, вы дальше слушайте. Это ведь все правда. Суховей, значит, – сто шестьдесят кило, а Швондер – пятьдесят пять. То есть Суховей – это три Швондера. И разница в росте у них полметра. И вот Швондер, представьте себе, отбил у Суховея жену, Лену. В девичестве Трибесеночкину. Очень привлекательная женщина. Пломбир, а не дама. Знаете, такой поединок таза с бюстом. Талия – Берингов пролив. Жан Огюст Доминик Энгр. Это художник такой. У него еще картина есть: «Турецкая баня». Очень освежает… Ну, вы знаете…
- Ну…
- Чем ее Швондер приворожил, не знаю. Обаяния в нем - как во вчерашнем коржике. Наверное, какая-то подкожная харизма. Дальше… Лена от Суховея ушла. Но сказала, что они остаются друзьями. Суховей сделал вид, что согласился. И с Швондером тоже вроде как не рассорился. Остаемся друзьями и вся такая прочая утопия. А сам затаил месть. Страшную. Вот. Однажды весной Швондер с Леной пригласили к себе одинокого Суховея в гости. На дружеский, так сказать, треугольник. А Швондер вообще-то сантехник по профессии. И вот он прихватил с собой во внутреннем кармане пиджака маленькие пасатижики и кусачечки. Очень хорошо! Давайте-ка я еще за водкой схожу. А то ее сейчас ваши глазастые писатели напрочь долакают.
Вельвет принес две стопки на тарелке и на ней же две жареных куриных ножки.
- Последние отжал. За сюжеты!
- Прозит!
- Развиваю тему… И вот сидят они, едят, пьют, дружатся. Лена с Швондером Суховея утешают. Все, говорят, у тебя будет в жизни хорошо. Найдем мы тебе невесту. Вот хотя бы Варька Пенелопская с девятого этажа. Ей еще и полста нету. Ну, четыре кошки. Подумаешь. Ты ведь любишь фауну? Люблю. Вот и Варьку полюбишь. Уже чай пьют с шарлизом. И тут Суховей говорит:
- А давайте, друзья, погуляем по парку. А? Погода сегодня чудесная. Май-месяц. Тепло. Нега с трепетом кругом. А? Погуляем? Швондер с Ленкой: погуляем, конечно… Выходят они, а Суховей в дверях: ой, ребята, я в министерство на секундочку. Вы идите потихоньку, дышите воздухом, а я дверь-то вашу за собой захлопну и вас догоню. Лена с Швондером пошли, а Суховей - нырк в сортир, достал кусачечки и пасатижечки. Что-то повертел, покрутил – и хлынул из стояка кипяток. А Суховей – нырк! – дверь захлопнул – и на улицу. Доволен, шалун. Гуляют они по парку час, гуляют другой. Лена говорит: пора домой, спать хочется. Швондер: да, и меня сморило. А Суховей: ребята, погода-то какая! Рай небесный! Давайте еще погуляем! Прогуляли три часа. А Швондер с Леной, чтоб вы знали, живут в Швондеровой квартире на седьмом этаже. А Суховей – под ними, только на пятом. И тут получилась такая сюжетная кукарача. Во-первых, Швондер с Леной забыли ключи. Во -вторых, их нижние соседи с шестого уехали на дачу. Пока Швондер искал слесаря, пока дозванивались соседям с шестого, кипяток времени зря не терял. И залил не только товарищей с шестого, но и напрочь залил Суховея. Даже сильнее, чем остальных. Нормальная тема?
- Да уж…
- Отелло, как говорится, промахнулся. У Швондера только пол вспучило, а Суховей до сих пор с ремонтом корячится. Потолок, обои… Я ему, кстати, помогаю. Бесплатно, конечно, по-приятельски. Он мне во всем сознался. Плакал даже, неуловимый мститель. А Лена со Швондером ничего не знают. Вот вам и сюжет с начинкой. Тем вам мало… Да я вам их могу сотню отсыпать. Но - некогда. Ладно, пойду. Сдрызну с этого парада по-английски. Всего хорошего!
- Всего доброго. Спасибо.
- Да за ради Бога.
Я тоже ушел по-английски, под гулкое эхо тостов в честь живого классика.
Дома жена говорит:
- Ну что, сходил на юбилей?
- Сходил.
- И о чем же вы там беседовали?
- О том, где брать темы для литературы, сюжеты всякие…
Жена, зевнув:
- Тоже мне… Искатели-копатели… Чего тут искать-то? Ты уже свою тему нашел.
- Какую?
- Как какую?.. Я твоя тема.
- А я тогда твой сюжет.
- Договорились.
На том и поладили.