ВСПОМИНАЛКИ.
БАНЯ ИЛИ ГЕНДЕРНОЕ САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
Сколько восторженных отзывов я читал о бане… О! Веник!!! Ах, парок! Ух, в снег из парилки. Сейчас-то всё знаю, прошёл, уже на своей шкуре испытал.
А в раннем детстве я всего этого не знал. Читать не умел. На меня ещё не оказали пагубного влияния классики литературы с их описаниями. Я не видел фильма «А зори здесь тихие» (его даже не планировали снимать). Собственно говоря, и как это делать, если повесть опубликуют только через шесть лет. Какое уж тут кино! И расхожая перепечатка, затёртая-зачитанная до дыр эротического рассказа об утехах барина в бане, попадётся в дрожащие руки гораздо позже…
Короче, о бане у меня было мнение совершенно личное, выстраданное, субъективное. А уж правильное или не правильное сказать затрудняюсь. Когда я жил у дедушки с бабушкой, мы раз в неделю ходили в сельскую баню. Ходили, конечно, они. А меня, когда носили, когда на саночках по хрустящему снегу возили. Дорога туда и обратно у меня нареканий не вызывала. Шипучий холодный морс после бани вспоминаю как одно из ярчайших положительных впечатлений по сей день. А вот мыло в глазах… Да на фиг нужно мыться так часто?
Сосунковый возраст опустим, не помню, как дело было. Но со временем я возмужал, повзрослел, обрёл некие аналитические способности. Долго и благоразумно терпел. Молчал до поры до времени, а потом (слово не воробей, лучше бы откусил язык мой – врага моего) задал роковой (к музыке никакого отношения), судьбообразующий вопрос:
- Дед, а почему все бабы не человеки?
- Почему ты так решил?
- У них писек нету.
С того приснопамятного дня брутальный отрок стал ходить в баню с «человеками», с мужиками. Признаюсь, что этот переход-перевод резко поднял моё реноме. Соседа ещё как малька матушка мыла, а я уже взрослый – ходил с мужиками! Ну, конечно, дед с температурой воды не особенно заморачивался. Бывало, что горячей мыл, случалось прохладной окатывал. Зато брал с собой в парилку, где мне доставалось несколько шлепков берёзовым веником. И мочалкой тёр мои кости безжалостно. А уж мылил и вообще беспощадно. Приходилось терпеть. Опять же, возвращаясь к счастливым мгновениям, когда заканчивалась обязательная программа, и мы выходили из раздевалки, он себе брал запотевшую кружку «Бархатного» или «Жигулёвского», а мне гранёный стакан клюквенного морса. Это ли не счастье?
Много морса с той поры утекло. Давно нет бабушки. Мне и десяти лет не было, как она умерла. Дед, закалённый фронтовик, и крепкий сибиряк дожил почти до семидесяти. Заезжал в деревню. Их дом стал ниже, даже и меньше как будто. Чья-то дача теперь. Баня? Даже не знаю уцелела ли она… а в памяти нет-нет, да и всплывёт картинка из тех безмятежных лет.