ПРИБОЛЕЛА
(Маня долго стучит в дверь Фени)
М. - Феня, Фенюшка, открой,
Приключилось что с тобой?
Нешто сильно приболела?
Ну-ка, я не доглядела…
(Феня открывает)
Ф. – Да, подруга, захворала…
М. – Захворала… Так, ведь встала?!
Гляй-ка, невидаль кака,
Вишь, жива, поди, пока…
Ф. – Мнилось, что вот-вот помру,
Прихватило так к утру…
М. – Ну-к, ложись-ка на постель,
Да подробно бай топерь…
Ф. – Дых в груди перехватило…
Ладно, быстро отпустило…
Ртом хватаю… быдто рыба,
на груди каменьев глыба,
боль - мне быдто шило
в сердце...
страшно было…
М. – На инфаркт мой не похоже,
вроде, то же - и не то же…
Фенюшка, ты не вставай,
я тебе с малинкой чай,
сделаю, лежи,
пока
я спроворю два звонка:
фершалу, да и Наташке,
внуке, чтоб уж без промашки…
Ф. – Нет, Наташке погоди,
Чай, отудоблю, поди…
(фельдшер пришла быстро, послушала, сделала укол, уходя, просила позвонить, если подобное повторится)
М. – Фень, тебя, как королеву,
аль прынцессу, вправо, влево
с фершалкой мы повертели
прям лежачей на постели…
Вот, погрейся-ко чайком,
посижу с тобой. Потом
Ваську покормить схожу,
да к тебе опять… Гляжу,
то-то вроде полегшало.
А, ить, как ты напугала,
Феня, милая, меня.
Мы с тобой, ить, как родня!
Ф. – Ба! Мань сроду не бывало
чтоб ты «милой» называла,
или ты опять всё шутишь?!
Встану, тумака получишь…
М. – Нету, Феня, не шучу,
щас домой сходить хочу.
С ночевой к тебе приду
и про городску звезду,
и про рыльце, что в пуху,
расскажу как на духу…
(Маня, покормив кота, вернулась обратно)
М. – Фень, пришла… Тебе мой кот,
Фень, привет передаёт!
Ф. – Мань, да мне ведь не до смеха.
А тебе во всём – потеха!..
М. – Я тебе не говорила?
Ну-к, конешно, позабыла!
В городе коли была,
ухажера завела.
Ф. Как всегда, ты, чай, приврёшь.
Ну-к, давай, болтай, сколь хошь…
М. – Раз сижу я на скамейке,
у подьезда. Я в шубейке,
в валенках, платке пуховом.
Тут – сосед... За словом слово
(он подсел – давно знаком),
он – бахоря, под хмельком,
помоложе лет на двадцать…
Ну-к, не всё ль равно трепаться
с молодым аль стариком
скоморошьим языком.
Баю: ты, милок, вон что-то
разжарился, вышел в ботах
да в трико в такой мороз.
Как бы чем-то не примёрз
к ледяной скамье, супруга
заведёт другого друга.
Бает, мусор выносил,
что и так давно без сил…
Ну, вот с ним так посмеялись,
он ушёл, на том расстались.
На другой день выхожу,
мол, немного посижу,
ветер, да пошёл снежок -
не прогулочный денёк.
Тут соседка вышла тоже,
бает: «Что ли плюнуть в рожу,
чтоб ты, старая клюка,
не свращала мужика.
Ишь ты, «милым» назвала,
ты не лезь в мои дела.
Ну, деревня, обнаглела…»
Что-то я сказать хотела,
и, наверно, бы сказала,
да слова все потеряла…
Ф. – Мань, да как он, сукин сын,
не понял, что шутят с ним?
М. – Фень, ну как же нас понять:
мы привыкли называть
хоть кого «сахАрный», «милый»
и «голубчик сизокрылый»,
коль в душе покой да ласка…
Ну, а для чужих-то встряска.
Слово доброе ему,
знать, давно не по уму…
И тебе неловко было,
назвала коли я «милой».
Ф. – Маня, это с непривычки.
Мы с тобой, ить, как сестрички.
М. – Ладно, Фенюшка, поспи.
Если что не так, прости.
Я чуточек посижу,
телевизер погляжу
(малость я убавлю звук-от),
будет он тебя баюкать.
Спи, родная, засыпай,
баю – бай!