В середине февраля 1918 года, немецкие войска, вероломно нарушив хлипкий мир, начали наступление по всему фронту.
Очень быстро были захвачены Двинск (теперь это латвийский город Даугавпилс), Тарту и Псков. А это уже угрожало падением Петрограда - колыбели революции.
Но главную опасность большевики видели не в уже потрёпанной войной кайзеровской армии, а в том, что желающих защищать новую власть было мало. Почти некому.
Плюс "пятая колонна": эсеры, кадеты, меньшевики. Да ещё и готовились зараженные ядом кураре пули для оружия Фанни Каплан.
Бегство правительства из Питера началось под видом врачей, уезжающих на фронт под Псков. Все стали похожи на докторов - пенсне, бородки, саквояжи, в которых вместо лекарств, были фамильные драгоценности царской семьи.
Первый эшелон заполнили члены ВЦИКа и "мастера культуры". Им было приказано готовить материалы и доклады для просвещения московских рабочих.
Местом отправления главного поезда с Лениным, для конспирации, был выбран не Финляндский вокзал, а маленькая станция Цветочная, близ Петрограда. Управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич предусмотрительно распустил слух, что правительство вообще переезжает не в Москву, а в Нижний Новгород.
Железнодорожники поверили, а вот балтийские матросы, собравшиеся ехать по домам вместо того, чтобы защишать республику Советов, обогнали литерный эшелон, и, угрожая оружием, отказались пропусть поезд с Лениным дальше.
И только когда,
латышские стрелки выкатили пулемёты,
матросы отказались от мысли повернуть ход истории вспять!
Московский Кремль встретил пассажиров запустением, огромной массой тараканов и крыс. Тараканы заполняли витрины с коронационными платьями русских императриц, царскими диадемами, парадными кафтанами Петра1, саблями Минина и Пожарского, бриллиантом "Надир-Шах", преподнесённым Николаю1 за убийство посла России А.С. Грибоедова в Иране.
Но даже в этом пространстве за кремлёвской стеной, с особой прилежностью уже творили два "мастера искусств" - Демьян Бедный (который был вовсе и не бедным) и Леонид Леонов. Всего на этом постоялом дворе было 1100 человек. Потом их количество увеличилось вдвое.
А Ленин с Крупской, кстати, поселились в гостинице "Националь".
Кабинеты и залы Кремля были грязными, в пыли, в паутине. И, конечно, с таракрнамии и крысами. В помещениях царило зловоние. И Ленину пришлось издать строгое распоряжение об "архистрогом" соблюдении чистоты и личной гигиены. Злостные нарушители предавались революционному суду.
Через некоторе время, из соображений безопасности, Ленин переехал в Кремль, в Кавалерский корпус, где поселились ещё Сталин, Троцкий и Бухарин.
И наступила новая "культурная" эпоха.
На заседании Политбюро в ноябре 1922 года Большой театр был назван "паразитическим наростом, не имеющим художественной ценности". Возник вопрос о закрытии Большого и Марииниского театров, которые поглощают миллионы казённых рублей. Разобраться с этим доверили Надежде Крупской. Но она не сумела понять и принять революционную культуру. Солидарно против закрытия театров выступили Киров, Калинин и секретарь ВЦИКа Енукидзе. Все они были "ценителями", балета и, особенно, любителями балерин.
Крупская, правда, подсчитала, что если сократить субсидии театрам, можно увеличить зарплату 4-м тысячам учителей и как-то решить проблему с безграмотностью хотя бы членов партии. Но противостоять напору любителей изящных балерин, она не смогла.
Тараканов и крыс извели и началась настоящая партийная работа.
Вот выходит на трибуну т.Сталин и говорит: "Теперь о товарище Молотове. Чего стоит его предложение передать Крым евреям? Это грубая ошибка товарища Молотова.
На каком основании товарищ Молотов высказал такое предположение? У нас есть Еврейская автономная республика. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных притязаний на наш Советский Крым.
Вторая политическая ошибка товариша Молотова...Он так сильно уважает свою супругу, что не успеваем мы принять решение Политбюро по тому или иному политическому вопросу, как это быстро становится известно товарищу Жемчужиной.
Получается, буд-то какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и её друзьями, а её окружают друзья, которым нельзя
доверять".
Полина Жемчужина была близкой подругой жены Сталина и одновременно встречадась не с кем-нибудь, а с первым послом Израиля в Москве - Голдой Меир. Причём для конспирации обе говорили на идиш.
Сталин, конечно, об этом знал и однажды, не звершив работу, и ни с кем не попрощавшись, Жемчужина убыла в казахстанскую ссылку, где пробыла до 1953-го года.
Товарищ Сталин шутить не любил!
А.Д.
24.10.23г.