… Он медленно приходит в себя посреди круглой каменной площадки, раздетый, без доспехов, без защитной сетки-шлема и, конечно же, без меча. Перед глазами плавает марево. Свет падает сверху, льётся сквозь матово-белый купол. Купол просто свисает из-под самого потолка, лёгкий и бесплотный. Март шевелит руками-ногами, вертит головой – вроде цел, и наверняка жив. Приподнимается с трудом, испарина покрывает лоб и грудь. Он видит высокие, узкие окна, похожие на бойницы, глухие стены.
Похоже, он в башне. Но почему так кружится голова? Он пытается пробить взглядом окно – острая боль пронзает глаза. Он не может. Сила иссякла. Он ещё раз смотрит вверх, напрягается, превозмогая боль. Конус… Вот в чём дело. Конечно же, конус!
Проклятие! Они обокрали его! Они выкачали у него Силу! Теперь он прикован к монастырю, теперь любой может взять его голыми руками. Но как случилось, что его Кристалл оказался в Храме? О, Боги Гарпика! Март, кажется, запамятовал, что отдал его Лару в прошлой жизни. Выходит, что Глаз Гарпика не вернулся к нему, а просто раздвоился. Чтобы дать ему шанс.
Но кто сказал, что Меор силён чужими жизнями?
Конус его погубил – конус его и спасёт. Его знание при нём. Март закрывает глаза, сосредотачивается, мысленно обращает конус остриём к себе, заставляет огонь прийти в движение. Ожоги Гарпика на теле вспыхивают, пульсируют, начинают ныть, вытягивая энергию. Нервные окончания вибрируют, противясь чрезмерной, насильственной нагрузке. Март стонет, его выгибает, как мягкую металлическую пластину, словно центр купола магнитом притягивает его солнечное сплетение. Грудь сковывает невероятная тяжесть, мешая дышать, перед глазами плывут чёрные круги. Конус сопротивляется, и Март знает: если он не выстоит, то погибнет. Он в мантрах призывает Кристаллы вступить в союз и помочь ему.
И вот первый, слабый разряд трепещет на игле, никак не желая отрываться. Ну, ещё немного. Пот льётся градом, тело не хочет слушаться, мышцы становятся неподатливыми, поднятые вверх руки немеют и вот-вот упадут, бессильные. Робкий импульс скатывается ему в ладони, и пленник вздрагивает. Спокойнее... Первая капля, готовая утолить жажду – какая она желанная! После неё становится легче дышать. Ну, ещё напрягись! Купол начинает истекать, капля за каплей, и вот на Марта обрушивается дождь.
Исчезают онемение, острая боль в затылке и груди, исчезает чёрная пелена перед глазами, тело наполняется силой, Гарпик трепещет и отзывается протяжным вздохом. Ты недооценила странствующего рыцаря Марта, детка, Святая Альберта, или ложная Девственница Оллерта? Я бы выпил твою святость до последней капельки, но такой напиток не утоляет жажды Меора.
Спокойно, рыцарь, не спеши, пусть энергия льётся тонкой струйкой, иначе Святая услышит. Эта девочка и впрямь изменилась. Он мог бы сделать её Меори, эту маленькую хищницу, затаившуюся змею, тайно вожделеющую власти и плотской любви. Но он спешит к Алис. Прекрасной, желанной, рыжеволосой. Всё остальное – неважно. Всё остальное – потом.
Ручеёк всё не прекращается.
Март начинает видеть звуки и слышать движение за стенами. Стоп! Чудовищным усилием Март заставляет себя прервать насыщение и оборвать нить. Сюда идёт Альберта. Одна. Март разворачивает энергетический поток, маскирует лицо и снова падает, застывая в позе изнемогающего, обессиленного человека.
Девочка открывает тяжёлые двери и входит, почти не касаясь ступнями пола.
Альберта ходит вокруг поверженного героя, сужая круги. Теперь она в лёгкой, просторной тунике, слишком тонкой, чтобы скрыть очертания гибкой фигурки.
- Я оказалась сильнее тебя, Меор. Что ты скажешь на это?
- Скажу, что ты давно не ребёнок, и все твои жизни – это ложь. – Март говорит хрипло и тихо. – Ты пришла, чтобы принести очередной обман, или заключить честную сделку?
Альберта смеётся, хрустальный смех рассыпается холодными брызгами. Она сжимает и разжимает кулачки. Она уверена в себе. Настолько, что позволяет себе расслабиться и не сомневаться в победе, не проверяя её реальность.
- Вся твоя сила у меня, Март, - говорит она. – Я могу забрать её себе, могу отдать Храму, могу вернуть. Выбирай.
Она склоняется и касается его лица тонкой, бледной рукой, гладит кожу, загрубевшую в сражениях с одичавшими, независимыми клонами, под чужими, не менее дикими солнцами. Потом садится на пол рядом. Туника сползает, открывая плечо. Она дразнит его собою, провоцирует на взрыв, чтобы проверить свои способности и погубить его окончательно. Март едва сдерживает желание сжать до боли хрупкое детское тело, хранящее недетскую мощь. Сжать, сломать, словно тонкий стебель. Но такие не ломаются – они умеют гнуться.
- Я выбираю жизнь, Лорта, - шепчет Март. – Я ещё не все долги раздал.
- Значит, ты согласен подчиниться?
- Да…
- Говори громче!
- Да! Проклятие! – Рыцарь скрежещет зубами.
Девчонка хохочет, закидывая голову.
- Нет, ты ещё не совсем готов, строптивый воин. Но ты скоро поймёшь, что я сильнее Меора. Это я должна была быть Верховной Жрицей в Гарпе. А знаешь, - она понижает голос почти до скребущего полушёпота: - Скоро сюда прибудет Аланис. Она жива. Она вне себя от гнева. Она вернётся голодная и злая. И мы поделим тебя пополам. Мы будем питаться тобою. А потом ты поведёшь нас к Гарпику.
- А как же Алис? Моя Алис?
Альберта нетерпеливо и брезгливо машет рукой: - А при чём здесь Алис?
Непорочная Святая садится на его колени, и Март чувствует нагие ягодицы и мягкое лоно сквозь грубую ткань.
- Но прежде, - шепчет она ещё тише, склоняясь ещё ниже, - я попробую тебя сама.
И она кладёт трепещущие горячие ладони на его обнажённую грудь. Ну, Март, это твой шанс. Бери её, пока самоуверенность делает её уязвимой. Взорви её нежную плоть!
И Март резким движением переворачивает её, опрокидывает навзничь. Прощай, Оллерта, последняя девственница Корвилла.
Альберта вскрикивает от неожиданности, но Март окутывает её и себя коконом, и звуки глохнут, не выходя наружу.
- Ты хотела меня попробовать? Получай!
Альберта бешено сопротивляется, извивается змеёй, кусается, плюётся, забывая о своей магии. Март это забавляет. Он скручивает ей руки за спиной, с наслаждением доставляя боль.
- Как часто ты проходишь проверку на невинность? – усмехается Март.
Альберта стонет и пылает от стыда и ненависти - поверженная, на волосок от поругания. В шоке от отчаяния, она даже не в состоянии рыдать и умолять.
- Говори, где Алис? Где она? И без словесных выкрутасов. Я не желаю зря тратить время.
- В замке Соррель в Новом Гиммере, - сквозь зубы цедит Альберта.
Обесчещенная заезжим воином Святая – кому она нужна такая, осквернённая? Что с ней сделают? Она окончит жизнь на Храмовой Жаровне, в муках, которые никого не осчастливят. Бессмысленная смерть без права на возможность возрождения. Март тяжело вздыхает. Он не хочет её губить. Пусть остаётся девственной. Пусть живёт. Он… он только заберёт назад то, что у него украли.
И он всасывает, точно губка, её страх, ненависть, желание, стараясь не забрать лишнего. Её свет и сок – они интенсивные, изумрудно-зелёные, переливаются, словно морская глубина или девственные джунгли, вдруг просвеченные солнцем.
- Быстро же ты изменила свою лиловую сущность и свои пурпурные одежды, - изумляется Март. – Что ж, если ты так сильна, то восстановишься сама, без моей помощи. Твой Храм тебе поможет. Обесточь конус, Святая Оллерта, или Альберта, неважно, – бормочет он с нежностью и презрением одновременно. – А мне пора уходить. И советую забыть о моём посещении.
Март легко находит неподалёку свою одежду и меч, активизирует доспехи, не глядя на обессиленную Святую с погасшим взглядом. Март отыскивает замаскированное окно, разбивает его и выпрыгивает наружу, попутно прихватывая энергию от силовой защиты личных апартаментов Альберты. Март полон энергии, благодарение Святой Альберте! Март снова может видеть и ощущать.
Новый Гиммер! Вот ты где прячешься, Алис! Алисия Соррель! Март, точно голодный волк, чует твой запах и идёт по следу...
...Новый Гиммер. Это элитный, защищённый район. Как ни странно, но даже на благополучной Земле, где не имели права существовать чужаки с оружием, было, кого и от чего защищать. Это – потомки древних аристократических родов, среди которых и политики, и деятели искусства, и избалованные, изнеженные сибариты.
Последние из могикан, оберегающие своё происхождение. Их покой самовольно могли нарушить наглые туристы, недовольные, затаившиеся бунтари, свихнувшиеся недоброжелатели и маньяки, просто любопытствующие и сборщики информации для Галактических светских и справочных изданий. Гиммер - это государство в государстве, планета на планете. Лакомый кусочек для замаскированного завоевателя.
И каждое владение окружено полимерной оградой, и кишмя кишит клонами – личными мини-армиями. В Новый Гиммер не существовало прямого проезда, но Марту было безразлично, каким образом достичь района.
Он соскочил со скоростного трамвая за двадцать километров до ограды и спокойно отшагал их по извилистой, кокетливой дорожке среди садов, полей, лугов, холмов и рощ, и – бесконечно длящихся ограждений по левую руку, что не мешало наслаждаться свежестью. День выдался холодный и сырой. Но когда предвечернее солнце ухитрялось вырваться из цепких объятий громоздких, гороподобных облаков, с синеватым исподом и причудливыми верхами, когда уходил этот караван с севера, несущий избыточную влагу в упаковке из ненадёжных, порывистых ветров, то мир искрился и сиял густой позолотой, и оглаживал тёплыми ладонями застывшие деревья и травы.
Дождь пару раз гневно обрушивался на непрошеного гостя, но не проникал под доспехи и шлем, и Март с наслаждением разбивал пузырящиеся лужицы сапогами, словно раздавал пощёчины. Иногда Март слышал смех и весёлые, беззаботные разговоры, топот лошадиных копыт – и тогда спешно менял маршрут, пережидал кавалькаду гуляющих, затаившись на дереве, окутанный коконом неуязвимости и невидимости. Клоны-охранники шныряли вокруг жителей, посмевших выбравшихся на пикник за ограду, но не замечали нежданного нарушителя священного спокойствия. Уже почти совсем стемнело, небесные прогалины в чёрных громадах были трогательно голубыми. На них зажигались первые звёзды.
За два километра до ограды замка Соррель Март усилил свою защиту: он вышел на широкую, густую луговину, травяное море. За ним, в седом разнотравье, тянулась матовая полоса. Неважно. Уже неважно. Март ускорился. Схватка с полимерной оградой была недолгой – вот уже в ней зияет прожжённая дыра. Гибкие, толстые, колючие шнуры и канаты, извиваясь и злобно шипя, стремились вновь слиться, били Марта с ощутимой силой, пытались задушить – ещё немного, и колючки превратятся в ядовитые клыки. Но Март оказался быстрее: он перерубил их мечом Аттиса и проскользнул внутрь сквозь живой, агрессивный тоннель.
Теперь Март шагал по задворкам империи графини Алисии Соррель, в беседках, часовенках, прудах с ажурными мостиками и павильонами. Белый и розоватый камень. Поздние цветы. Недурно, изящно, со вкусом, с чувством меры. Пространство было организовано без излишней строгости, с непринуждённой, изысканной небрежностью, зато сама постройка - стилизована под древний готический замок. Небольшой, но внушительный и торжественный – нынче в моде архаика. Впрочем, Март никогда не понимал, как можно любить этот мрачный стиль.
Огромный парк тоже был наводнён вооружёнными до зубов клонами. И как сами хозяева их не боятся? Неужели все они – порождения нездорового ума графа Сорреля, и управляются им?
Сначала Март шёл в коконе, но отбивать атаки, не нападая, становилось всё сложнее: ему всё равно не позволили бы приблизиться к графским покоям, Март мог потерять драгоценное время и утратить временное преимущество. И Март на время вышел из кокона и стал разить налево и направо своим заряженным мечом. Клоны были в панцирях, но яростный взгляд рыцаря прожигал их насквозь. Однако, клоны оказались с сюрпризом: их длинные когтистые руки, входя в контакт с его активизированным костюмом-скафандром, выпускали микроскопические разрывные пули. Доспехи быстро пришли в негодность.
К тому моменту, как рыцарь Март Мтир подошёл к замку, войско окончило своё существование вместе с защитным скафандром. И рыцарь сбросил его. Многочисленные мелкие раны сочились кровью, окрашивая внутренние, лёгкие одежды. Он провёл ладонью по лицу – оно тоже было в крови. Всего лишь царапины - сущая ерунда. Яд клонов больше не возьмёт его.
Рыцарь поднял глаза к низкому небу. Оно расчищалось к ночи, и ночь обещала быть ледяной. Но это лишь подчёркивало и усиливало пряные ароматы восхитительного осеннего сада. Поистине, ночи на Земле так же великолепны, как и на Гарпии.
Пора.
Март прошёл через арку, выжег тяжёлую металлическую дверь и всё окружающее пространство. Взвыли – и тут же умолкли сирены. По стенам пошли синие волны – и угасли. Виртуальный канал был перерезан. Фон-привратник не успел восстановить связь и опустить защитный колпак – Март уже был внутри. Теперь замок принадлежал ему. Вместе с Алисией.
Внутри замок был ярко освещён. Март узнавал привычки и причуды Алис. Огромная прихожая и гостевая гардеробная, а также центральная мраморная лестница, были заставлены старинной мебелью, безделушками, статуями, держащими светильники, стены – завешаны художественными драпировками, картинами, канделябрами, гобеленами и драгоценными мозаичными панно. Зато широкие гостиные, залы и коридоры были просторны и полупусты – можно кататься на мини-гравах.
Блуждая по коридорам, Март отбил ещё несколько атак и нападений – два несущественных, и одно – весьма серьёзное, ибо молодцы мастерски владели энергомечами марки «Эгом» и продемонстрировали их возможности во всей красе. Март развлекался некоторое время, получая от схватки истинное наслаждение, а потом просто впитал в себя энергию мечей. Ребят не стал трогать: они были слишком юны. Больше защитников не было – видимо, всех клонов отослали в парк. А живые слуги просто попрятались. Марту встречались одни добродушные киберы-работяги, застывшие в шоке.
Вот и дверь в графские покои. Чёрное дерево, перламутровые инкрустации, золото и серебро – снаружи. Внутри – спец-броня. Такую не взломать даже Меору. Не спальня, а совершенный противоатомный бункер. Вот и автономный кодовый замок, независимый от Единого супер-фона. Неужели они так боятся его? И как они могли жить в постоянном страхе?
Что ж, последнее напряжение – и он у цели! Март мысленно проник за дверь и прочитал код в голове испуганного мужчины за дверью, изо всех сил старающегося не показать свой страх перед взыскательной супругой.
И Март спокойно отодвинул тяжёлую броню и вошёл в обширные сине-голубые покои...
… Жизнь с Мелтом в другом мире наложила на Алисию свой отпечаток. У неё и её мужа, Давида Сорреля не было детей. Ей приходилось мириться с тем, что муж прижил двух мальчиков и одну девочку с горничными, и не отдаляла девушек, боясь, что граф найдёт других. Лучше две старые игрушки, чем куча новых. Нельзя сказать, чтобы Алисия была несчастлива в браке. Она любила графа. Просто она ожидала от него большего.
Сегодня Алисии было неспокойно, терзало предчувствие беды. Она приказала своему личному войску рассыпаться на ночь по парку.
- Граф, вам лучше перенести в опочивальню свой меч. Мне тревожно. Что-то произойдёт.
- И совсем не ложиться спать? Вы просто мнительны и капризны, миледи.
- Нет, Давид, сейчас я это чувствую.
- Опять? В который раз? – Соррель страдальчески сморщил брови.
- На этот раз всё иначе. Я чувствую себя натянутой струной. У меня в груди… нечто вроде вибрации. Словно воздух за пределами замка напряжён, и это напряжение передаётся мне. Я боюсь… - В глазах Алисии мелькнула такая тоска, что граф сдался. Он боялся, что Алисия наглотается таблеток – последнее время она всё чаще заглушала ими страх и даже пробовала забыться в наркотиках – очень тревожный симптом.
Сегодняшняя тревога мало-помалу передавалась и ему. Он отдал фону необходимые распоряжения, печалясь, что не сможет провести время с подружками. Синяя спальня, обильно украшенная лазуритом, угнетала его. После того, как сыновей отправили в Элитный Обучающий Комплекс – ЭОК, граф заскучал. Пятилетняя дочурка оставалась пока что в замке, граф настоял, чтобы ей наняли самых лучших специалистов ЭОК, но Алисия мучительно ревновала к живой, отчаянной девчушке, как две капли воды похожей на мать, смуглую, черноволосую Гату, и потому её отъезд из замка был лишь вопросом времени.
Граф послушно сам отправился в спортзал, радуясь возможности лишний раз пробежаться по гулким коридорам, ибо входные двери были напрочно заперты. Хотел заглянуть к дочурке – но передумал, и поспешил вернуться к жене. Весь этот год тридцатилетняя Алисия проявляла явные признаки депрессии, подавленности и отчаяния, всё чаще повторяла, что скоро что-то произойдёт. И Соррель вскоре тоже проникся тяжким предчувствием, и как сумасшедший, тренировался с универс-мечом, самым грозным личным оружием. Давид даже участвовал в турнирах и получал призы. Эти призы хранились в апартаментах, и выносились оттуда только для того, чтобы похвастаться перед гостями.
И вот сейчас в замке происходило нечто поразительное и страшное. В их суперзащищённые владения вломилось чудовище, монстр. Прожгло изгородь. Разметало армию. Взломало дверь, сожгло фон-управитель. Теперь это стояло за дверью их спальни. И граф Давид Сорель знал, кто это существо. Существо – ибо язык не поворачивался назвать его человеком. Он не был человеком. Он не был землянином. Он был вампиром, не имеющим права на существование. Он был решительным ударом судьбы. И Давид Соррель готовился его встретить, горя мрачной, отчаянной решимостью.
… Март увидел графа Соррель, сжимающего обеими руками мощный универсальный меч, полыхающий молниями. Увидел застывшую в постели, растрёпанную, золотоволосую графиню Алисию Соррель.
- Что ж, ты доказал, на что способен в нечестном бою. Но попробуй, забери мою жену теперь! Я вызываю тебя на честный поединок! Сними свою защиту и сражайся, как мужчина!
И Март укротил личную энергию, потушил огонь во взоре, выхватил свой лёгкий, пружинистый, напоённый силой меч, и бой начался. Начался с яростного броска навстречу друг другу и вероятной смерти. Графиня пожирала их глазами. Двое прекрасных мужчин дрались из-за неё. Кто из них великолепней? Несмотря на страх, Алисия не могла не залюбоваться отточенными, молниеносными движениями, снопами сиреневых искр, выплясывающими в воздухе причудливый танец.
Март был несколько удивлён: граф Давид Соррель, должно быть, неустанно тренировался не один год. Он не был похож на прежнего хлюпика. Он был крепок телом и духом, и в совершенстве владел своим тяжёлым оружием. А Март Мтир натренировался в долгой войне с клонами. Каждый из бойцов был уверен в своей правоте. Ни один не собирался уступать. Марту Мтиру в честном поединке пришлось нелегко, и он вместо презрения и гнева испытал к противнику невольное уважение.
Он не собирался убивать графа – один раз поверженный, он станет не опасен и не интересен. Граф же собирался раз и навсегда разделаться с ненавистным Меором.
Всем казалось, что бой не имеет конца. Разлетались в пыль бесценные вазы, зеркала, виртуальные картины, мебель из драгоценного чёрного дерева и сандала, плавились пульты управления всевозможных современных удобств, без которых был немыслим даже стилизованный средневековый замок. Алисия была бледнее своей кружевной рубашки, она дрожала, сжимала кулачки, закусывала губы, задерживая стон, ноздри её раздувались.
Вдруг удача улыбнулась Давиду, ему удалось полоснуть Марта по ноге. Была задета кость, хлынула кровь. Март невольно вскрикнул. Ему стоило огромного труда удержаться на ногах и отпарировать очередной удар. На быструю регенерацию не было времени. Его сила постепенно утекала в рану. Марту пришлось всё чаще уклоняться: он копил силу для решающего удара.
Но всё имеет конец, каждый бой рано или поздно должен прерваться. Победитель бывает лишь один. И вот сокрушительный последний удар. Март не стал перерезать графа или рубить его в мелкие клочья, или распылять в воздухе. Он просто отбросил его в сторону, отключив меч и вложив в удар всю физическую силу. Граф Соррель отлетел к бархатной стене, ударился об неё и распластался бездыханный. Его меч оказался на постели, рядом с рукой графини.
Алисия вскрикнула. Судорожно сжала тяжёлый меч. Вскочила на кровати, с неё перепрыгнула на чудом уцелевший столик, и с воплем бросилась на Марта. Большего изумления и потрясения Марту не удавалось испытать в этой жизни. Он отпрянул и отбил удар. И поединок начался заново. Алисия скоро заставила его забыть о том, что она – лишь слабая женщина, да к тому же, в лёгкой ночной сорочке, похожая скорее на бабочку, чем на бойца. Но ярость придавала ей силы. Март поначалу старался лишь отбивать удары, и не слишком теснить графиню. Но после одного из её удачных бросков перешёл в наступление.
Алисия была повержена, меч графа отлетел далеко в угол, синяя молния сверкала у самой её шеи, грозя оборвать жизнь. Рыцарь встретил безумный взгляд расширенных глаз с огромными зрачками, из-за которых померк их зелёный свет. И медленно опустил потухший меч. Март был ранен и окровавлен. Март был силён и прекрасен, Март символизировал непреходящую мощь. Сила власти, сила любви, сила страданий делали его непобедимым.
И тогда в графине вспыхнула страсть. Страсть к силе превосходящей, к победителю и насильнику, та, что сродни временному помрачению. Глаза её бешено вращались, грудь ходила ходуном, пот смочил рубашку и кромку волос, тяжелое дыхание говорило об изнеможения, и одновременно - о страсти. И она бросилась ему в ноги, моля не то о пощаде, не то о любви.
Март ощутил её горячую, нежную кожу, её прекрасные руки и золотые волосы обвивали его грубые сапоги, его кровь ложилась на её дивную грудь, запах её кожи кружил голову. Но… что-то не давало ему насладиться победой и утолить страсть. Он смотрел на графиню Алисию Соррель, возлюбленную Алиро, Алис Сэмур и её поверженного мужа, со стоном приходящего в сознание.
Ярость, гнев, боль, ликование заслуженной победы, возбуждение и страсть медленно уходили. Он не узнавал её. Нет, это не его Алис. Это чужая женщина. Он не знает её и никогда не сможет полюбить так, как прежде. Ну, а она… она никогда его не любила и не полюбит, как любила маленькая танцовщица.
Пусть живёт с миром. И без него.
Март оттолкнул Алисию, прочитал в глазах жгучее разочарование и более знакомое и более привычное чувство - ненависть, усмехнулся и, сильно прихрамывая, вышел из покоев. Он был свободен. И он устал. Он впервые почувствовал, как устал. Тело стало лёгким и прозрачным, исчезла гнетущая тяжесть силы – но зато отяжелела душа. Пусть меняются миры – он хотел бы отдохнуть.
Рыцарь Март вышел из замка в пустой парк и зашагал прочь, куда глаза глядят. Ожившие киберы и живые, любопытствующие слуги шарахались от него, боясь задержать и тем более приблизиться.
Налетела бесшабашная тучка, предвестник ливневых громад, брызнул косой дождь – и через минуту иссяк, оставив после себя мокрую траву, серебряную в свете заглянувших в просвет любопытных звёзд, редкую капель с листьев, тонкие чистые лужицы на дорожном покрытии. Тёмная дорога стелилась перед ним, и Март не знал, куда она приведёт. Ему было всё равно.
Ибо рыцарь Март сделал то, чего никогда не делал ни один Меор: он отказался. Он отказался от добычи, от предназначенной ему судьбы, от полноты счастья. Он не взял Алис, он вычеркнул её из памяти. Он вычеркнул её из этой жизни.
И мир снова изменился.