1.Фрагмент картины Герарда фон Кюгельгена. Портрет Павла I с семьёй. 1800 г. 2. Мой взвод ВМедА на лыжной прогулке. 1973 г. 3. Анна Зеленова. 4. Её памятник.
Люблю прогуляться по парку-музею Павловска. Особую обстановку для умиротворения души создают вековые сосны, берёзы, дубы и замечательный ландшафт в окружении реки Славянки. Огромная территория ухоженного парка неровная с чередованиями возвышенностей и равнин. Красив Павловский парк в любое время года. В зимнее он идеален для лыжных прогулок, я запомнил это ещё со времени учёбы в Военно-медицинской академии, когда мы выезжали с нашим 2-ым взводом в Павловск с Варшавского вокзала с лыжами в руках и, накатавшись с горок, фотографировались у памятника Павлу I (фото №2).
Но это только параллельные реминисценции из приятного и, с каждым годом всё дальше и дальше, удаляющегося прошлого. Некоторых из моих друзей сокурсников, запечатлённых на старой фотографии, уже нет с нами. Как нет и Анны Зеленовой, которую я впервые увидел в сентябре 2023 года, когда любовался её памятником в скверике напротив старых зданий дворцовых конюшен (фото№3), застыв у её ног. Кроме того, меня покорила глубокомысленная и лаконичная надпись на постаменте: «Анне Ивановне Зеленовой. Хранителю вечности. Благодарность поколений». Это звучало по смыслу превосходнее любых самых высоких званий и наград.
Ни картина «Портрет Павла I с семьёй», сидящих в Павловском парке (фото №1), ни бронзовая статуя императора перед дворцом (фото №2) не произвели на меня такого впечатления как памятник Анны Зеленовой (фото №4). Этот памятник, творение талантливого архитектора Олега Романова и скульптора Владимира Горевого, после смерти последнего памятник завершили его ученики Андрей Мартьянов и Рустам Игамбердиев. Огромная им благодарность не только за увековечение памяти о замечательном человеке, но и за олицетворение глубочайшего смысла торжества личности в деле сохранения российской истории и её продолжения, а также душевной красоты, через Анну Зеленову, присущей лучшей части нашего народа.
Она произвела на меня такое впечатление, что захотелось узнать больше об этой хрупкой, стройной девушке в круглых очочках, которой было всего 28 лет, когда она начала сохранять и спасать для будущих поколений музейные ценности Павловского дворца музея и очарования неповторимого парка.
Прежде чем перейти к описанию некоторых фрагментов жизни этой «хранительницы вечности», хочется поделиться своими мыслями о людях вообще. Уже давно с наивной простотой я делю людей по крайней мере на три категории: разрушителей, созидателей и тех, кто защищает последних. Испытываю неприятие к разрушителям, какими бы лозунгами они не прикрывались, даже к тем, кому когда-то беззаветно верил, и кто утверждал: «весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем мы наш мы новый мир построим: кто был ничем, тот станет всем», – построили? – кто был ничем, стал всем? В нашей стране самый привилегированный класс, согласно их доктрине – это рабочие? А разрушили основательно, как и обещали: и в годы революции, и гражданской войны (1917-1922), и в перестройке и распаде СССР (1987-1990); и в девяностые (1991-1998). И наибольшие трудности испытали рабочие, нацеленные именно на созидание, а их призывали разрушать, «разрушать до основания».
Всё это время у власти находились, как они себя называли, «профессиональные революционеры», а по сути профессиональные пропагандисты и идеологи, номенклатура КПСС и выходцы из её элиты и их прислужники. Помните идеологему, насаждаемую в головы наивного народа с 30-х годов: «Бьёт набат, бьёт набат Интернационала, / Пламя Октября в глазах бойца. / Есть у революции начало, / Нет у революции конца» (стихи песни футуриста В.В. Каменского 1924).
Вы не станете отрицать – эти строчки были направлены в будущее по законам, любимой ими, диалектики: сначала они низвергли Российскую империю, затем то, что создали сами – Советский Союз; сначала боролись против капитализма, затем против социализма за капитализм. «Нет у революции конца», – может хватит? – или это будет продолжаться без конца? Выскажу своё мнение: я не против преобразований, но только, если при этом будет сохраняться всё лучшее, что создали предыдущие поколения.
Вообще-то слова футуриста и «члена союза Председателей земного шара» Каменского «есть у революции начало, нет у революции конца», как утверждает «Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений» (2003) стал нести в себе шутливо-иронический смысл «о долгом, затянувшемся процессе». Хотя многие в своё время болезненно бредили о «Земшарной республике Советов» и «Всемирной революции», о победе гегемона-пролетариата на всей земле без всяких там многополярностей. Стихи футуриста, положенные на музыку талантливого композитора В. Мурадели, зазвучали весьма пафосно с 1967 года дня 50-летия Октября. Помнится на многих моих сверстников эта песня оказывала гипнотическое воздействие восторженного свойства.
Если вдуматься, насилие порождает ответное насилие – замыкая бесконечный порочный круг (мысль, которую развивал Л.Н. Толстой). При этом разрушение в строчках Интернационала совершается теми, «кто был ничем», кто был никем. Сильно сомневаюсь, что «кипящие разумом» способны «отличить зерна от плевел», для них всё просто: «разрушить до основания», до конца, а закопёрщики революции были заинтересованы, чтобы не осталось памяти о прошлом, – на беспамятстве легче строить «новый мир».
Но вернёмся к категориям людей. В молодости с некоторой надеждой я относил себя к защитникам созидателей, и посему стал офицером и врачом. И когда я смотрю на памятник женщины, взвалившей на свои хрупкие плечи задачу сохранения, пусть частицы истинной истории нашей страны, я забываю обо всём, ибо мысленно погружаюсь в вечность, хранителем которой она являлась. Для меня она истинный образец защитника созидателей.
Об Анне Зеленовой написано много. Мне же захотелось высказать своё мнение о ней, остановившись на некоторых фрагментах её биографии. Родилась она, хотелось бы это подчеркнуть, в обеспеченной рабочей семье накануне Первой мировой войны (1913) в самом центре Петербурга на углу Невского и Михайловской улицы. Замете, не на задворках столицы Российской империи, в самом её центре, что подтверждает мысль о достатке её родителей. Оба они трудились обеспечивая себя сами и не относили себя к «проклятьем заклеймённым».
Мать её – Анна Тимофеевна – работала, по одним заверениям белошвейкой, по другим – продавщицей в корсетном магазине, принадлежащему Маркусу Ицыковичу Заксу, крупнейшему фабриканту корректирующего белья. Его петербургская корсетная и бандажная фабрики предлагала дамам столицы не просто последние модели Парижа, его бельё соответствовало новейшим представлениям о гигиене и женском здоровье.
Представлять специфический товар денежным клиенткам необходимо было привлекательным и обязательно стройным женщинам, и мать Анны Зеленовой вполне соответствовала этому эталону. Дочь унаследовала от матери идеальную фигуру, но к сожалению не её тонкие миловидные черты лица. Отметим, это, по нашему разумению, повлияло на её судьбу. Впрочем, в народе подмечено: «красота приглядится, а ум вперед пригодится».
Отец – Иван Андреевич – напротив не блистал привлекательностью, мужчина как мужчина. От отца Анна унаследовала нос, которым она всегда была недовольна, когда смотрела на себя в зеркало. Зато отец отличался стойким характером, трудолюбием, упорством и исключительной смекалкой. Эти же особенности характера передались и Анне Зеленовой.
Иван Андреевич в молодости попав служить во флот, благодаря своей сметливости и имея «золотые руки» овладел многими специальностями, связанными прежде всего с паровыми двигателями и разного рода механизмами. Рассказывали, что он мог вскрыть любой замок без ключа. Благодаря разнообразным рабочим навыкам, после увольнения со службы в Кронштадте, он легко устроился в Петербурге, где его профессия слесаря широкого профиля была весьма востребована.
В то время крупные здания города отапливались собственными котельными, и Ивана Андреевича часто вызывали: то в Русский музей, то в Большой зал филармонии, то в столичные театры. Когда отец занимался ремонтом, его дочь приобщалась к прекрасному: ходила по музею, слушала музыку или смотрела спектакли. Эти первые детские впечатления в последующем отразятся на выборе её будущей профессии, связанной с трепетным отношениям к искусству.
Анна, постоянно находясь в поиске жизненного пути, вынуждена была приспосабливаться к новым условиям в стране, в которой «привилегированным классом» декларировались – пролетарии, которым «нечего было терять, кроме своих цепей». Обучаясь в знаменитой Петершуле, в которой сохранились учителя, получившие по велению времени унизительное наименование – «шкрабы» (школьные работники), но остававшиеся «бывшими интеллигентами» с соответствующей культурой знаний, остававшиеся созидателями. После революции эта известная школа, которая находилась рядом с её домом, была переименована в 41 ФЗД (фабрично-заводскую девятилетку), где по-прежнему традиционно особое внимание уделяли изучению немецкого языка, который в то время сохранялся с объяснениями: для того, чтобы поддерживать связь с «немецким пролетариатом».
Одновременно с 8 класса Анна закончила двухгодичное вечернее отделение чертежно-конструкторского комбината, как продолжение фабрично-заводского образования. Обстановка в стране диктовала свои условия: необходима была «рабочая» профессия, как трамплин для возможности получить высшее образование. Социальному происхождению придавалось особое значение. Проучившись 2 курса в машиностроительном институте, она поняла, что к этой специальности у неё душа не лежит. А как известно заниматься делом к которому не лежит душа – значит разрушать себя. Нужно было круто менять свой жизненный путь, впрочем, Анну это не страшило. «В России можно сделать многое, если не жалеть времени и ног», – с этой своей мыслью она давно уже сроднилась.
Поняв, что «железо» не её призвание, и Анна поступила в Ленинградский университет на искусствоведческое отделение факультета иностранных языков, затем вечернее отделение литературного факультета педагогического института, получив специальности искусствоведа и литературоведа. Это было то, к чему она стремилась с детства, но к чему можно было прийти только, совершив извилистый путь в новой стране.
В 21 год она стала штатным экскурсоводом Павловского музея в городе с новым революционным названием – Слуцк. Старорежимный Павловск был переименован в 1918 году в честь Веры Клементьевны (Берты Калмановны) Слуцкой (из Бунда, еврейской социал-демократической партии она перешла к большевикам). Новый мир («мы наш, мы новый мир построим») легко отказывался от прошлой истории в названии городов, заводов, пароходов и улиц. Чести увековечивания имени удостаивались преимущественно, революционеры разрушители. В 1917 году Берта Слуцкая отправлена для агитации подавления мятежа Керенского-Краснова. Погибла от снаряда, выпущенного бронепоездом по автомобилю, в котором она ехала, так и не совершив ничего героического, – впрочем, у каждого времени свои герои.
Почему образ Анны Зеленовой мне так дорог? Из-за родственности душ? Из-за того, что она для меня, повторюсь, образец защитницы созидателей, созидателей не жалевших ни физических, ни душевных сил, создающих образцы прекрасного для многих поколений без разделения людей на классы, на богатых и бедных, на верующих и безверующих, на ценителей прекрасного и заблуждающихся в своём невежестве, – все человеки есмь. Творения созидателей прекрасного должно быть сохранено, оно принадлежит человечеству. Анна полностью была согласна с высказыванием архитектора А.А. Кедринского, восстанавливающего Екатерининский дворец в Пушкине: «Когда люди перестают видеть прекрасное, они становятся чудовищами».
С такими «чудовищами» Анне Ивановне Зеленовой приходилось бороться всю жизнь. Они пытались ошельмовать и очернить прекрасное, созданное их предшественниками, руководствуясь новой идеологией, расхищали и разбазаривали, всё прекрасное, созданное до них. Созидательница Анна совершила поистине всенародный подвиг организовав восстановление Павловского музейного комплекса, почти полностью разрушенного фашистами.
Отстояла своё детище, которое намеревались приспособить под детский костно-туберкулёзный санаторий и фельдшерскую школу, а центральный корпус – под районный Дом культуры (словно для этого другого места нельзя было найти?), выступала против размещения во дворце военно-морского училища (где Павловск, а где море?).
В 1978 году Павловск стал первым возрождённым из руин дворцово-музейным комплексом пригородов Ленинграда и в этом без преувеличения была прежде всего заслуга Анны Ивановны Зеленовой. В начале следующего года она была вынуждена уволиться, так как на место директора планировался соответствующий партийный номенклатурный работник. Вообще среди тогдашнего областного партийного руководства, начинавшегося перерождаться в стяжателей и потребителей, Анна Ивановна вызывала отторжение как защитница созидателей. И она оставалась таковой до самой своей смерти, которая наступила во время очередного бурного партийного собрания, которого она не смогла пережить.
Анна Ивановна, Вы, хранительница вечности, заслужили народную память и теперь Ваш образ, молодой и красивой, навсегда воссоздан, сидящей на стуле-стремянке из библиотеки дворца у одного из входов в красивейший дворцово-музейный комплекс Петербурга.