5.
Первого апреля Динис проснулся в шесть утра. Перед походом в военкомат Селуянов решил посетить ту самую площадку «башни-близнеца», где они впервые стояли с Ниной. Он вложил в этот акт столько символов и смыслов, что отказ не мог быть обсуждаем.
Селуянов проснулся в по странному лёгком расположении себя. Всё случившееся как будто бы отступило куда-то вглубь, оставив подозрительную невесомость душевно-мозговой конструкции. Казалось, она держится на единственной верёвочке.
Сказав родителям, что хочет прогуляться перед «казнью», Динис оделся в своё самое лучшее, красивое и дорогое – во что был одет при первом походе в бар с Ниной. Заглянул перед выходом в её Инстаграм и «ВКонтакте». Впервые за долгое время посмотрел на себя в зеркало «для дела» и вышел в дверь.
По дороге к остановке он никого не встретил, спокойно дождался автобуса и поехал к назначенному себе месту. Толком ни о чём не думалось, точнее не думалось о том, что обычно называется «о чём», что является для человека сутью его жизни в какой-либо её период. Будто в нём решилось, что все мысли «о чём» нужно положить на алтарь священного места.
Подходя к высотке Селуянов заметил за ней новый большой забор. Парня взял интерес, и он заглянул за него. Внутри, на месте где должна была быть построена вторая «башня-близнец», стояла техника. Рабочие расчистили мусор и устроили часть фундамента.
«Вот оно время – изменение материи в широком смысле слова в пространстве. Только вот мои нейроны и ещё что-то там нихуя не меняются», - подумал Динис с еле заметной улыбкой.
Первая «башня-близнец» уже виделась заселённой, так что нужно было как-то открыть дверь подъезда. Он решил воспользоваться старым трюком, не смотря на раннее утро. Динис набрал квартиру, находившуюся ориентировочно на средних этажах.
«Откройте пожалуйста, у нас домофон не работает», - сказал он по-детски умилительным голосом.
Вспоминать новый способ или продолжать дальнейший обзвон квартир не пришлось. На удивление заиграл разливистый звук домофона, говорящий о том, что ручку можно тянуть на себя, и Селуянов вошёл в подъезд.
Лифт работал, но для большего сходства с тем днём парень пошёл по лестнице. Дойдя до самого верха он с испугом и ещё многими неприятными чувствами обнаружил, что дверь на площадку теперь закрыта. Дёргал её со всей мощи, стучал, пытался заглянуть за неё, но ничего не было видно – за дверью было темно и пусто. Динис расстроился. Он стоял в ступоре и чуть ли не плакал. Мысли и воспоминания, долженствующие быть положены на алтарь священного места, теперь катались по естеству с разной скоростью и расшатывали конструкцию. Плюнув и отпустив проклятие чему и кому только можно, он дошёл до лифта и поехал вниз.
Делать больше ничего не оставалось – надо было ехать домой. Через два часа предстоял поход в военкомат. Он уже не знал, хочет ли, чтобы его забрали.
Дорога назад также прошла без примечательных событий, но домой возвращался уже не тот Динис, который уходил оттуда сорока минутами ранее. Спокойствие временами переходило в чрезмерные нервозность и отчаяние. Ладони потели, подступал какой-то мрачно-фиолетовый туман. Начинающая вылезать местами весенняя грязь, особенно возле люков, этакий жирный чернозём, похожий на шоколадную пасту, казалось, имел тот же оттенок. Выйдя из транспорта он очень торопливым шагом пошёл в сторону дома.
«Не хочу туда, надо как-то жизнь налаживать здесь. Может, ещё не всё потеряно. Нееет всё. Туда и только туда, ты убьёшь её или её ёбаря, или ёбарей. Что делать с лицом. Нету же особых проявлений. Так краснота на переносице и немного перхоти на башке. Ааааа. Робокоп от народа», - думал он, открывая дверь.
Нарастающая нервозность со сменяющей её обманчивой лёгкостью двигали Селуянов по квартире хаотично, тычками. Он искал более простую одежду, периодически подбегал к зеркалу и компьютеру. Родители, естественно, замечая странное поведение парня, объяснили это себе: «сынок волнуется».
Наконец настала пора выходить из дома. Откладывать этот момент далее было просто немыслимо, исключено, невозможно. Динис пообещал родителям позвонить, «как что решится», обнял маму и попрощался с папой.
- Сегодня же закажем суши, если всё будет хорошо. Давай, сынок, удачи тебе, - сказала мама светло улыбаясь.
- Давай, счастливо, - добавил по-доброму громко Валерий Игоревич.
«Как же я вас люблю. И почему я веду себя с вами иногда как полнейшая мразь? Особенно с батей», - подумал Селуянов и попрощался.
Время ещё оставалось и Динис решил пройтись пешком до военкомата, находящегося на другом конце района. Путь должен был пролегать через супермаркет «Денюжка», хотя Динис помнил, что Нина там больше не работает. По дороге он издалека видел людей из прошлых жизней, в большинстве своём приятных, но ни к кому не решился подходить. Селуянов шёл и переваривал внутри свою жизнь, но от осознания её одновременной, как явления, монументальности и бессмысленности становилось ещё хуже.
«Я не содержание моей жизни. Я и есть жизнь. Я пространство, в котором всё происходит. Я же одновременно сознание, в котором также происходит всё. Я – совокупность действий и мыслей в сознании и пространстве. А любовь это самое главное в жизни, потому что сильнее нет ничего. Ты это уже понял и убедился. Когда происходит такое, что может быть сильнее? Когда пронзает до каждого атома, а потом предательство просто сгнивает эти атомы и их разложение создаёт такой дурманящий запах, который доводит до абсолютных краёв. И в то же время, если брать космические и вселенские величины, всё бессмысленно. Но как же бессмысленно, я же жив, я же это чувствую. Какие абсолютные величины. Нахуй их. Я же человек всё-таки. Я себя ни в чём не виню. Когда же это закончится. Что помогло мне в прошлый раз с Олей? Что во мне изменилось, как добиться, чтобы во мне это изменилось и всё прошло? Когда же я проснусь и первым делом не буду думать о ней и не полезу смотреть, как она там… Опять нахлынивает. Как же тяжело», - размышлял Селуянов, неизбежно подходя к решающему месту.
В здание военкомата парень зашёл в полуавтоматическом состоянии. В коридорах было достаточно много молодых людей. Какая-то девушка в окошке объяснила потерянному Динису, что необходимо отметиться, сдать свою повестку, заполнить бумаги и ждать в общем зале начала медкомиссии.
Обстановка волей-неволей возвращала парня к бодрости в его состоянии, но это было какая-то отчаянная бодрость – выматывающая и по злому кусающая. Мысли и восприятие обострились, и как-то даже физически резали и жарили парня. Он вспоминал всё и этот груз мгновенно оседал в естестве в виде горячего металла.
После почти часового ожидания медкомиссия началась. Селуянов не знал, каким по счёту врачом будет дерматолог и с тупой тяжёлостью затвердевшего металла, некоторыми частями чувств представляющейся необузданной лёгкостью, он поддался потоку.
Первыми специалистами были терапевт и хирург. Пройдя быстрый осмотр ими с другими парнями, он ответил на несколько вопросов, ответы на которые были записаны в карточку и пошёл к следующей двери на которой висела табличка «психиатр». Ниже был прикреплён листок бумаги с надписью «вход в кабинет строго по одному».
«Покосить, не покосить. Будет нах*й легче жить. ****орылый комитет. Вот что я ей скажу? Притворятся? Аааа. Гав-гав. А разве надо. Ахаха. Да не, я нормальный. Думаю же об этом. Ненормальный бы не думал. Или нет, или да. А может нет, а может да, а может яйца кабана», - то ли думал, то ли тихо говорил Динис, заходя в дверь.
Задаваемые вопросы и сам осмотр показались ему какими-то неподходящими наименованию врача. Ранее представлялось, что всё должно будет быть иначе, но произошедшее на приёме Селуянов сравнил с недавним посещением хирурга и терапевта.
«С бабулькой на скамейке поговорил, а она тебя молоточком. Специалист!», - саркастически плюнув внутри прогнал Селуянов.
Четвёртым на очереди врачом был дерматовенеролог. Войдя в кабинет Динису пришлось протрезветь до состояния крайней трезвости, за гранью которой начинается уже болезненная трезвость – за столом он увидел врачиху из своей поликлиники. Она, как и психиатр, принимала по одиночке.
- Здравствуйте, проходите. Так, Селуянов. Аааа. А я думаю, лицо у вас знакомое. Так-так, рассказывайте, как у вас состояние здоровья. Давно вы ко мне не приходили, - сказала доктор серьёзным тоном с небольшим налётом лёгкости. Динис некоторое время стоял как вкопанный, но потом всё-таки решил защищаться.
- Лечился всё это время некоторыми периодами. Вы сказали, что профилактики раз-два раза в год хватит, но как только прекращал лечение через неделю, максимум две начинали проявляться все симптомы проявления. Сейчас ничего нету, потому что вот буквально недавно закончил лечение, а то сил никаких не было уже – никуда не выйдешь, ужасно выглядел, - начал болезненно мяться Селуянов.
- Ну так и зачем вы перед комиссией прошли лечение. Так служить охота?... Ладно, дайте я вас осмотрю, - сказала доктор и принялась надевать резиновые перчатки.
- Да, Селуянов, сразу видно – лечились. Проявлений псориаза у вас нет. Тело чистое, на лице и голове немного перхоти и небольшое раздражение, - начала женщина профессиональным тоном.
- Не могу я вам диагноз поставить. Нету предпосылок. Вы чем думали?, - продолжила она уже наставительно, но по-доброму.
Селуянов проглотил всё то, что должно было говорить и стоял в ауте. Врач как будто бы заметила это и после вздоха, тон которого предвещал хорошее, собиралась его сказать, но потом опустила глаза и задумалась.
- Нет, извините, не могу, - глубоко сказала она.
Глядя в нагнетающемерцающий от услышанного кабинет, Динис увидел, как женщина записывала в его местную карточку диагноз «себорея лица и волосистой части головы» – диагноз с которым берут. Фатальная фраза была зафиксирована. Ничего больше не оставалось позади.
«Позовите, пожалуйста, следующего», - услышал он напоследок как будто бы из другого мира.
Выходя в полусумасшедшем состоянии из кабинета дерматовенеролога, Динис наткнулся на молодого человека, в котором сквозь дымку сознания узнал парня из совсем ещё молоденькой парочки по уши влюблённых из предпредыдущей жизни.
«И ты здесь, ну конечно. О двеннннннннннадцатое октября», - подумалось в голове.
Парень посмотрел на Селуянова глазами, в которых тот прочитал: «А может хорошо, что погибла. Иначе бы не дождалась?». Динис начал истерически хохотать посреди коридора. Через минуту в голове что-то щёлкнуло и как будто оборвалось. Он упал на бетонный пол.
В наступившей мерцающей тьме Динис был едва осознающей себя точкой. Эта точка начала блуждать и в пути всё больше наполнялась самосознанием, она стремилась стать Селуяновым. В пустом пространстве стали возникать гигантские цветные миражи: где-то мерцали невообразимые салюты, а после предполагаемый верх превратился в шахматную доску, состоящую из белого шума. Спустя непонятое время уже почти Селуянов заметил яркие круглые огоньки, переливающиеся то голубым, то зелёным цветом. Он пошёл к ним.
Полуочнувшись, сквозь сумрак, Селуянов увидел людей, суетящихся возле. Через какое-то время его с лёгкостью понесло в пространстве. Он что-то говорил и присутствующие отвечали милыми улыбками. Он видел добрые расплывчатые лица мамы и папы, понимающий и спокойный взгляд Зенигородчева. Перед тем, как потерять сознание во второй раз, Динис увидел её взгляд. Нина посмотрела на него прощающими глазами.
Конец?
Начало 2017-го.... вторая половина 2020 года. Уфа