… Это была самая бредовая часть пути.
Голос Гарпика пронизывал его томительным призывом, и убаюкивал, и будоражил, и требовал, и убеждал не спешить, ибо он уже здесь, в двух шагах, и никуда не исчезнет.
Инок утопал в снегах, белой равнине не было конца. Силы не иссякали, но и не прибавлялись, ему казалось, что он топчется на месте. Он с трудом переползал через острые обломки, торчащие из сугробов, покрытых жёсткой коркой. Его ноги проламывали корку и проваливались глубоко вниз. Инок вытягивал одну ногу, и тут же проваливалась вторая. Острые кромки заледеневшего покрова сдавливали и резали ноги. Свет слепил. Близкое кобальтовое небо казалось закрашенным холстом или цветным листом пастельной бумаги, который можно проткнуть головой, если встать на цыпочки и сильно потянуться. Угловатые, корявые вершины вокруг тоже были не настоящими, а мастерски нарисованными углём и сангиной. Кроме Голоса Гарпика, ни единого звука более не нарушало торжественную тишину. Ветер совсем утих – близился сильный мороз. Разреженный воздух стал сдавливать лёгкие, разрывать их кашлем, тяжёлое дыхание вырывалось изо рта со свистом.
А впереди всё время брезжило перламутровое сияние, затуманивая даль – то ли туман, то ли облака, то ли снежный мираж, то ли наваждение, галлюцинация. Он знал, что ему необходимо туда, но не мог определить ни расстояние, ни время. Их здесь не существовало. Инок полз, задыхаясь, и представлялся сам себе гусеницей, вознамерившейся пересечь пустыню в поисках вожделенного дерева. Подтянул ноги, передвинул туловище, снова подтянул и снова передвинул. И так всё время, без конца, целую проклятую вечность.
Когда-то он смеялся вместе с окружающими, шутившими о том, что не Меору рассуждать о малости и вечности, так как ему по плечу именно вечность, а малость, такую малость, как чужая жизнь, можно не замечать. Сейчас эта Вечность легла на него тяжким грузом, давила на плечи и спину, свинцом заливала ноги и голову. Но впереди его ждала Алис. И что ему эта белая, ледяная Вечность? Алис растопит её жарким золотым светом, наполнит собою пустоту и расцветит белизну.
И Инок смеялся, и вновь толкал тело вперёд, продвигаясь по охранительной полосе к долгожданному Плато. У него не было сил, чтобы пронзить пространство и передвинуться сразу на многие километры вперёд. Та сила, что ещё оставалась, была чужой, она предназначалась Алис, она принадлежала ей.
Меор устал. Он нуждался в отдыхе. Он знал, что Патруль пошёл в обход, и ему нет отсюда выхода. Только вперёд, во владения Дана. На миг его пронзила страшная мысль – а что, если Дана и впрямь не существует? Нет в этом мире? Он пересечёт всё плато, выйдет к нейтральной полосе и наткнётся на Патруль, спокойно и терпеливо поджидающий его, как кошка у мышиной норы, с другой стороны.
Инок тихонько застонал, на секунду прикрыл глаза, восстанавливая зрение, давая отдых мышцам, и упрямо пополз дальше, через зеленоватые льды и острые грани. Через чуждую ауру бесстрастных снегов.
Всё чаще хотелось закрыть глаза и расслабиться, вздремнуть. Он так давно не спал мирно и покойно – даже Меору иногда требуется отдых и сон.
Ему показалось, или жемчужная, мерцающая пелена приблизилась? Он так долго и упорно вглядывался в неё, что не заметил перед самым носом небольшой вал, перевалил его – и скатился по склону прямо на ледник. На льду был наметён тонкий слой сухой, рассыпчатой снежной крупки. Инок оказался в чаше. Ползти по голубому зеркалу было невозможно, продвижение совсем замедлилось. Но упрямо продолжалось.
Инок полз под безжалостным ультрафиолетом, почти засыпая. После него на льду оставалась тёмная полоса. Глаза стали сдавать. Ещё немного – и он начнёт слепнуть, и придётся надеяться только на внутреннюю силу, запасённую энергию.
Вот Инок подполз к бортику, надо взобраться по скользкой стенке – этот ледник отнял у него так много драгоценного времени и сил. Ну, напрягись, может быть, это последнее усилие, и за ледником ждёт награда – сверкающий Дворец Великого Меора среди цветущих садов. Или – сказочный Остров посреди океанских волн. А может - бескрайняя степь с рощами, реками и стадами диких зверей…
Инок доползал до середины склона – и скатывался назад, на ледник. Стенка словно не пускала его дальше. Но, скорее всего, у него просто не осталось сил. Он продвигается так наверняка не менее нескольких дней – так говорило внутреннее чутьё. Ну, последнее отчаянное усилие – и Инок на третий раз преодолел ненавистную преграду.
Награда… где она – награда? Приз за первое место? Или хотя бы – за третье. Ведь он победил! Ну, хотя бы – поощрение.
За стенкой находился зелёно-голубой глаз следующего круглого ледника. Целая цепочка ледников тянулась вдаль и терялась там, в пелене.
Инок заплакал. «Ты слишком стараешься отгородиться, Дан!» – хотелось крикнуть ему. – «Я не враг тебе! Отзовись!»
Инок пополз по кромке, чтобы обойти застывшие озёра, каждую секунду рискуя сорваться и покатиться вниз, на лёд. Но попал на каменную свалку, где великан развлекался кеглями. Здесь Инок мог встать, не рискуя провалиться в снег или поскользнуться на льду. Но идти было некуда: справа – череда ледников, слева, за игровым полем – обрыв. Инок подошёл к самому краю – где-то там, в невообразимых далях, горсткой блестящей металлической проволочки валялся недостроенный мост через синенькую, затейливую ленточку - реку, где они с Синдрой были счастливы так недавно. Воспоминания обожгли его на миг – но только на миг.
Инок пошёл вдоль обрыва. И снова ему показалось, что пелена дрогнула и приблизилась: вот из пелены вынырнула островерхая вершина, продырявив снега и устремляясь прямо в небо, за нею – другая, ещё выше, и ещё, и ещё. Это – очередная преграда? Ну что же, он преодолеет и её! Инок стиснул зубы. Он приближался к вершине, дымка больше не удалялась. Скоро он погрузится в неё…
- Долго же ты добирался! – Раздался вдруг над ним голос Дана. – Я потерял терпение!
И вот сам Великий Меор проявился из белой, опалесцирующей пелены. Инок не мог разглядеть его как следует, потому что перламутровое сияние бросало отсветы на его облик, а глаза Инока измучились и не хотели смотреть.
- Иди за мной, - приказал Дан, и повёл изгнанника за собою. Инок не ощущал теперь под собою снега или льда, гладкое, упругое и тёплое покрытие напоминало обыкновенный пол. Пелена оказалась голографическим заграждением. Прорвав его, Инок очутился в большой зале под высоким куполом. Здесь спокойно дышалось, здесь было тепло, свет не резал глаза, музыка Гарпика звучала приглушённо и мягко. Стены залы переливались, словно северное сияние, всеми цветами радуги. Вдоль них, через каждые пять метров, обозначалась дверь.
- Это моя прихожая, - небрежным жестом Дан обвёл пространство вокруг себя. – Я думаю, что ты, странник, прежде всего, нуждаешься в отдыхе. Нет, нет, не говори ничего. Отдых – прежде всего. Выбирай любую из дверей и занимай комнату, а потом мы встретимся в трапезной и обо всём поговорим.
И Дан исчез. Измученный Инок не стал спорить, хотя Дану этого бы очень хотелось. Инок открыл первую же попавшуюся дверь, и оказался в небольших, но славных апартаментах, почти что гостиничном номере, архаичном и вполне среднего уровня.
Окно с видом на белые вершины; аккуратная, застеленная зелёным шёлком, кровать; столик с блестящей лаковой поверхностью и ночником; маленький зеркальный шкафчик с бокалами и напитками; пушистый ковёр на полу, незатейливые картинки на стенах, обшитых деревянными панелями; коридорчик с гардеробом; а главное - оборудованная всем необходимым ванная комната. Вода – всё, что было нужно Иноку в данный момент. Он с наслаждением встал под горячий душ, потом – под холодный. И продолжал чередовать горячее и холодное до тех пор, пока вновь не ощутил, как в жилах заиграла кровь, как расцветились желания, проснулась память. Он почувствовал себя готовым к разговору с Даном.
Они встретились в прихожей, и Дан повёл гостя в столовую. Теперь Инок мог разглядеть хозяина – Дан оказался невысоким (как и большинство гарпианских Меоров), круглолицым, с хитрыми зелёными глазами и не сходящей с младенчески-ясного лица ухмылкой.
- Что ты на меня косишься, Меор? Не ожидал увидеть таким?
Инок невольно кивнул.
- А как тебе такая оболочка?
И рядом с Иноком уже шествовал щеголеватый, изнеженный молодой человек с пышными длинными волосами и перстнями на пальцах.
Франт довольно улыбнулся и вытянул холёную руку перед собой, любуясь игрой драгоценных камней и маникюром.
- Не правда ли, они хороши? Как вы полагаете, изумруды более подходят к моим манжетам?
И он подмигнул подкрашенными ресницами. Инок сморщился и отрицательно покачал головой, и тогда фигура Дана внезапно вытянулась, будто подпрыгнула, и перед Иноком возник благообразный, высокий старец с белой бородой, упирающейся в грудь, в голубой хламиде до пят, с магической клюкою в руке.
- Зри меня, отрок! – пророкотал Дан густым басом с высоты своего роста. – Я знал, что тебе это понравится!
- Пожалуй… ммм… я предпочёл бы прежний облик, - осторожно проговорил Инок, и Дан вернулся в прежнее обличье, сравнявшись с Иноком ростом.
Они вошли в обширную гостиную, в коврах, зелёных тропических растениях, щебете и трелях птиц, порхающих вокруг. Столик из душистого резного дерева был уже сервирован. Инок не смог удержаться и набросился на угощение. Он давно не ел южных фруктов – а сейчас был самый разгар знаменитых саруанских яблок, груш и персиков. На блюдах также возвышались горы разнообразнейших сыров и орехов, окорочка вяленой птицы с острыми приправами, медовые напитки, лёгкие ягодные вина, пряные хлебцы и хрустящие слоёные палочки.
- Я долго ждал тебя, Меор, - сказал, наконец, Дан, глядя на Инока испытующе. – Не думал, что тебе удастся ускользнуть от Патруля и албэронской Королевы. Кажется, ты один из последних настоящих Меоров, оставшихся на планете?
- Ты отгородился от всего мира, Дан. Тебе наплевать на нас. Может, я и не последний, но Меоры на грани полного уничтожения.
- Дан живёт вне политики и людских забот, - резко оборвал его Великий Меор. – Дан презирает равно и Албэронию, и её рабов. Он равнодушен ко всем одинаково. Он устал суетиться. И разве ты не жил отгорожено, не участвуя в политике, не отстаивая и не защищая меорство? Лелея лишь свои эгоистичные мечты? А сможешь ли ты тронуть сердце Дана так, чтобы он захотел тебе помочь? Я уже прочёл в тебе твою историю. Теперь хочу, чтобы ты рассказал мне её сам.
И Инок поведал Дану все свои похождения, злоключения и желания с самого начала. Дан с интересом выслушал о его знакомстве с Алис, попытках завоевать её, о войне, развязанной Объединёнными Правительствами и уничтожении Гарпа. Дан потребовал у Мелта рассказать о самом начале пути, выспрашивал обо всех перипетиях жизни Острова. Инок понял, что Дан отгораживался демонстративно, и приход гостя радует его.
Дан внимательно, не перебивая, внимал страстному рассказу и просьбе Инока.
- Ты дрожишь от нетерпения, Меор. Ты шёл сюда по своей воле. Ты столько десятилетий лелеял одну-единственную надежду. Ты любил эту женщину так сильно, что ради неё пожертвовал жизнью другой женщины, любившей тебя. Это по-меорски. Я восхищаюсь тобой! – Дан насмешливо прищурился и склонился в шутливом поклоне. – Но зачем ты так спешишь? Здесь нет времени – побудь со мной, отдохни и расслабься. А то моя непоседливая птичка снова упорхнула, ей не сидится на месте. Зато я, увы, становлюсь домоседом. А ты скрасишь моё одиночество, поможешь в кое-каких делах. И восстановишь душевное равновесие – ведь процедура будет хотя и недолгой, но тяжкой и болезненной – для тебя.
- Я уже прожил долгую и тяжкую жизнь без неё. Моё терпение на исходе.
- Ты готов рисковать – это не всегда бывает оправданно. А что, если твои странствия не закончатся? – Дан испытующе поглядел на Мелта. - Приготовься к неожиданному результату.
- Я готов. Скажи, Алис… Алис будет такой же, как была?
- Обещаю, Меор! Ты сразу узнаешь её. Но прежде чем ты попадешь в мою лабораторию, ты должен хорошенько подумать. Я даю тебе три земных дня на размышления. Кто тебе истинно нужен, Меор? Думай!
Инок хотел возразить. Он устал ждать. Каждый лишний день отдаляет его от свершения. Сколько можно мириться с ожиданием?
Но Дан поднял руку: - Всего три дня. Три священных дня. Чтобы определить точно, насколько сильно в тебе желание сейчас, после всех бедствий. После всех потерь. Смирись, жди и размышляй. А сейчас возвращайся в свое жилище, набирай силы и отдыхай. Процесс будет далеко не из легких.
И Меор вернулся в свою комнату. Снова и снова он вспоминал обе свои жизни. Вспоминал Гарп, вспоминал Алис и Синдру, добросовестно старался выспрашивать себя, что ему слаще и желанней. Но близость осуществления вожделенной и безумной мечты мешала думать. Перед его глазами стояла Алис, и только Алис. Три дня ожидания тянулись невыносимей каторги. Даже сладкий, насыщающий светом и силой голос Гарпика, пронизывающий дворец Дана, протяженный во времени и пространстве, даже полный отдых и обильная еда отступили на второй план. Инок смотрел в окошко на ледяное плато, и Алис вставала перед ним жарким золотым божком, и боль в груди рвала его на части.
Меор едва дождался истечения испытательного срока. И вот Дан явился за ним. Он был серьезен, немногословен и суров: - Ты готов. Идём в мою лабораторию.
Длинным опалесцирующим белым коридором-тоннелем Дан привёл Инока в ледяной грот, пронизанный голубоватым свечением, с прозрачным куполом, упирающимся в самую синь небес, с колоннами-сосудами. Хранилища были пусты – все творения Дана прихватила с собой его супруга. Посреди грота, на гладком полу, где удивительной красоты минералы составляли причудливую, непрерывно меняющуюся мозаику, высветился голубовато-фиолетовый круг, в котором перемещались красные и золотые спирали.
- Я должен извлечь крупицу вещества, зародыш, и поместить в питательный резервуар. Откройся, Меор, последний беглец с Гарпии! Встань в этот круг.
Инок встал в круг, красное и золотое стало изумрудным и вспыхнуло холодным огнём. Над ним возник охранительный конус. Дан вытянул вперёд руку. Рука засветилась, удлиняясь и утончаясь, пока не превратилась в световую иглу, которая вошла в грудь Инока, сделав ровный вертикальный надрез. Дикая боль пронзила Меора с ног до головы, он страшно закричал – и рухнул на мозаичный пол. Дан сделал шаг назад, конус и круг погасли. На ладони втянувшейся руки Дана пульсировал золотой комочек, светящаяся капля…
…Рана затягивалась медленно, принося Мелту неимоверные телесные страдания, прежде незнакомые. Сгорая от нетерпения, он прождал три недели – Дан не впускал его в лабораторию. Мелт вспоминал счастливое и тихое время с Алис на Острове. Счастливое ли? Да, она была рядом – но и только!
- Есть только два чувства, способные родить взрыв такой силы, что её можно вобрать: любовь и ненависть! – Говорил ему учитель Крост. – Каждый выбирает своё.
Мелт питался от ненависти. Казалось, он сделал всё возможное, чтобы Алис полюбила его, но его невзлюбили судьба и рок: они сговорились и решили по-своему. Алис так и не стала его Меори по духу, но только по телесному принуждению. Станет ли его Меори новая Алис?
Иногда Мелт по гулкому пустому коридору выходил наружу, на снежное плато, и оглядывал пройденный путь, но с другой стороны, с противоположного берега. Он оглядывал с высоты и военную дорогу Патрулей, подходящую почти вплотную к перевалу; и торговый путь до Побережья, и всю горную страну Хигоб; и ту гостеприимную избушку неведомого Меотори, где они жили с Синдрой; и пещеру, где он устроил ей ванну; и последнюю ночь нежности у металлической реликвии; и тот мостик над бездной, где она отдала ему свою жизнь; и башню-храм Плайдов, где с ним разговаривал самоуверенный повелитель Лар. Мелт с наслаждением вдыхал чистый, ледяной воздух, который так любил. Сможет ли Алис дышать этим же воздухом рядом с ним?
Мелт встречался с Даном в необъятной столовой, каждый день меняющей вид. То это был цветущий, слегка выцветший зелёновато-желтый сад, дышащий зноем, то холодная красноватая пустыня Марса, испещрённая слоистыми каменными «грибами», белыми ажурными энергошпилями и хрупкими дворцами под безумным, клубящимся небом. То изысканная, богатая гостиная, полная изваяний и картин, древних книг на не менее древних полках, старинной мебели с драгоценными инкрустациями; то – ультрасовременная комната с голографическими стенами-экранами, домашними роботами, меняющей форму пластичной мебелью. Выгнутый мостик из редчайших кристаллов над лиловыми водами речушки в розовых горах Весты, или – качающийся в бескрайнем океане самоходный плот-островок, где гуляли влажные тёплые бризы и плескались о кромку густые солёные волны. Они плавали в гондоле воздушного шара, величиной с дворец, над шлюзами Великого Алагорского Канала.
Но всё это был лишь антураж, украшающая жизнь иллюзия, ленивая фантазия мага и кудесника, желающего произвести впечатление на коллегу, позабавить его, подбодрить. Сам Дан относился к ним с изрядной долей пренебрежения и насмешки, так как не нуждался и в этом. Он видел сквозь свои стены города и людей Албэронии, сквозь потолок – Космос, сквозь узорчатый пол – недра планеты.
Ведя пространные разговоры ни о чём, Дан пытался заставить Инока расслабиться, разнежиться в покое и забыть о цели прихода. Почти каждый день он намекал Иноку на то, что может создать для него или вызвать из памяти любую женщину-иллюзию, может создать любого клона, или вытащить с планеты целую команду развесёлых, готовых угождать, девушек, и разбить его унылую отгороженность, раскрасить мрак в самые радужные краски.
- Жизнь удивительно хороша – неужели ты насытился ею настолько, что предпочтёшь существовать истинным иноком? – удивлялся он. – Ты и вправду не желаешь жить беззаботно и весело? Полное слияние – это не самое единственное и прекрасное во Вселенной, ради чего стоит терпеть такие лишения, поверь. Чего ты хочешь – созидательной или ментальной деятельности? Бесшабашных странствий и приключений в Мирах, переходя из одной параллели в другую? Чувственное и духовное наслаждение? Познавание структур и умение ими манипулировать? Бесконечные споры с Гарпиком и игры с его программными блоками? Политические забавы, власть в существующих сообществах? Этого можно достичь и без наличия единственной Меори, стоит лишь подучиться. Твои знания не безграничны - иди ко мне в ученики, стань мудрецом – и ты изменишься, - говорил Дан, лениво перебирая пальцами и перелистывая в воздухе живые картинки, видения разнообразнейших, невероятнейших миров. – Или бери любую девушку из ныне живущих – и путешествуй. Надоест – выбери другую спутницу. Разнообразие украшает жизнь, стимулирует плоть и развивает разум. Однообразие утомляет и снижает потенциал.
- Как же ты живёшь столько столетий с одной-единственной спутницей?
- Эх, привычка, всего лишь старческая, человеческая слабость, - вздыхал Дан, и хитро улыбался, и щурился, пряча выражение глаз.
- Так же и у меня, Дан, привычка и человеческая слабость, - спокойно отвечал Мелт. – Ты познал полное слияние и сроднился со своей Дионой и душой, и плотью. Вы не просто муж и жена, Меор и Меори, вы – единое целое, вы постоянно слышите и чувствуете друг друга, вы можете друг в друга перевоплотиться. Это даёт вам возможность существовать в едином замкнутом энергоцикле и созидать. Я – один. Главное счастье и самая большая радость Меора меня миновала. Всё, что я построю – станет ущербным, унылым, безобразным, потому что будет пронизано тоской одиночества. Нет, Дан, ты не отговоришь меня. Я хочу быть с Алис, я не отступлюсь.
- Хочешь, спросим совета у Дионы? Ради такого дела я готов оторвать её от важных занятий, – вдруг оживился Дан. – Сейчас я попробую её вызвать.
И он принялся водить руками в пространстве, пока не нащупал нить.
- Вот она!
Из воздуха начала медленно проявляться величественная, но стройная фигура высокой женщины. Фигура отливала серым металлическим блеском, словно находилась в контактном скафандре – а, скорее всего, так и было. Вокруг неё ходили туманные блики и волны, заставляя фигуру трепетать в воздухе.
«Металлическая женщина» улыбнулась им обоим, её жёлтые кошачьи глаза весело сверкнули.
- Це шесть аш двенадцать о шесть…
- Что?
- У меня идёт химическая реакция, я не могу надолго отлучаться. Це тридцать тридцать два аш сорок восемь десять феррум десять о тысяча…
- Чего удалось достичь за сто пятьдесят лет?
- Немного. Эти существа такие ленивые и неповоротливые. Я хочу их подстегнуть.
- У нас гость. Отвлекись ненадолго от своей реакции. Меор Мелт ждёт твоего напутствия.
- Я знаю.
- И что ты скажешь?
- Он очень милый и симпатичный. Но его сердце заковано в панцирь. Бедняга!
- Ты знаешь, что он собирается с собою сделать?
- Знаю. Ты отвык от жизни, Дан, и совсем засох на своей вершине, - сказала Диона, нетерпеливо пожимая плечами. – Тебе пора возвращаться к энергичному образу жизни и перестать играться в свои пустые игрушки. Вокруг столько дел!
- Ну вот, ты не можешь без указаний, - обиженно проворчал Дан, а Диона продолжала, не обращая на него внимания:
- Оставь юношу в покое, не мучай уговорами. К счастью, он пока ещё человек, и, надеюсь, будет им до конца. Позволь ему остаться романтиком и сконструировать собственную жизнь самому.
- Ди, ты оставляешь меня без компаньона! – горестно возопил Дан. – Разбиваешь надежды. Вместо того чтобы склонить на мою сторону! Ты совсем одичала со своими хелитонами. Скоро сама отрастишь клыки и обрастёшь чешуёй! Кого я буду тогда любить?
- Не будь занудой, Дан, я останусь прежней, и когда вернусь, мы устроим наш маленький праздник! А ещё лучше, присоединяйся ко мне!
- На твоей планете ужасные условия, неужели нельзя было выбрать звезду посимпатичнее, Ди?
- Думаю, гостю не слишком интересно слушать наши семейные перепалки. Я желаю тебе успеха, Мелт! Я на твоей стороне! - женщина улыбнулась Мелту тепло и лучезарно. – Я буду переживать за тебя! Не сдавайся, – её голос начал отдаляться, фигура поплыла вдаль, уменьшаясь в размерах, пока не растаяла совсем. Диона, деятельная супруга Великого Меора Дана, исчезла бесследно.
...Наконец настал долгожданный миг встречи, и Дан повёл Мелта в лабораторию.
Алис, склонив голову набок, прижав одну руку к груди и другую – к лобку, подобно древней языческой богине Венере, застыла в прозрачном сосуде-коконе, и Мелт заворожено смотрел на безмятежно улыбающуюся во сне женщину - клона. Она была нага. Она была прекрасна! У Мелта закружилась голова.
- Нравится? - Дан довольно улыбнулся. – Она твоя! Владей!
Дан встал поодаль, любовно лаская взглядом своё творение. Мелт подошёл ближе, женщина открыла ясные зелёные глаза. Глаза были чисты и пусты, словно у восковой куклы. Мелт обернулся на Дана – тот ободряюще кивнул.
- Алис… Любимая… - хрипло прошептал Мелт.
Женщина молчала и не шевелилась.
- Она ещё не умеет говорить, - пояснил Дан. В его глазах метались озорные огоньки. Он вновь повёл рукой, и оболочка сосуда растаяла. Женщина шагнула вперёд.
Мелт протянул дрожащую руку и коснулся нежной гладкой кожи. Алис не дрогнула, выражение в глазах по-прежнему отсутствовало, только взмахнули ресницы и мурашки побежали по руке, к которой прикоснулся Мелт.
Мелт опять провёл ладонью по её руке, груди, шее, откинул волосы с плеч. Словно гладил изваяние. Женщина только потрясла головой, словно хотела что-то стряхнуть с себя, пошатнулась и уставилась на его дрожащую руку.
Женщина была мертва. Он не чувствовал её. В ней не было живой энергии, в ней не пульсировал золотой свет, не сочился солнечный сок Алис – колючий, острый, искристый, хмельной. Тот, что он страстно впитывал в себя – и никак не мог насытиться.
Это была густая, вязкая, приторно-сладкая патока, жалкий суррогат. Она могла пресытить и опротиветь с одной капли, и больше не вызвать желания. Это был всего лишь кусок плоти, тупой клон.
- Но это ложь! – гневно воскликнул разочарованный Мелт. – Это всего лишь пустая оболочка! Голограмма без мыслей, без чувств, без памяти! Ты обманул меня!
- А ты чего хотел? – удивился Дан. – У неё есть плоть, живая плоть. Что тебе ещё надо? Всё остальное – дело наживное. Оболочку можно заполнить, и ты в этом преуспеешь, я не сомневаюсь. Зато это будет твоя женщина, от макушки до пяток. И она будет смотреть на тебя с обожанием, и выполнять все твои требования.
Мелт понял, что Дан просто испытывает его. Все телесные муки были ничто в сравнении с этим разочарованием.
- Мудрый Дан, мне нужна настоящая, прежняя Алис, - тихо выговорил Мелт, и губы его впервые за 350 лет задрожали.
- Это невозможно без потерь, Меор. Ты не понимаешь, чего просишь! Твоей энергии недостаточно, - возразил Дан. – Процедура искалечит тебя, разорвёт пополам, ты принесёшь себя в жертву этой сущности. Ты потеряешь и силу, и власть, и вневременность. Какая женщина стоит таких потерь?
- Ты увидишь такую женщину, – пообещал Мелт. – Я готов к потерям Я здесь только ради этого – иначе, зачем мне пустые миры?
- А если она не захочет быть с тобой, Меор? Ведь у неё будет память, и эта память говорит не в твою пользу.
- Я сильно изменился, Великий Мудрец. Она полюбит меня, я уверен. Если же нет – моей любви хватит на двоих!
- Опять одной на двоих! Как ты упорен, Меор, как одержим. Смотри, как бы её ненависти не хватило на двоих.
Дан вновь вытянул руку, погрузил клона в сноп света, и женщина начала таять, оплывать, словно свеча или кусок льда, всё быстрее и быстрее, пока от неё не стал подниматься пар. Пар втягивался в ладонь Дана, уходил бесследно. Дан захлопнул ладонь, сжал кулак.
- Иди за мной! – приказал Дан коротко и сурово.
Они пришли в другой зал, под глухим чёрным куполом, поглощающим излучения извне и не выпускающим наружу энергию внутреннюю. Дан поставил Мелта точно в середину светящейся спирали в самом центре круглой площадки, и мелкая вибрация пронизала его. Это вибрировал гигантский, невидимый ему «Глаз Гарпика».
- Значит, ты хочешь, чтобы я поделился своей энергией и вытащил Алис из твоей сущности?
- Да, великий Дан, – упрямо ответил Мелт.
- Ты не боишься?
– Во мне нет страха. Я готов.
- А может, останешься? Не понимаю, чем плох клон, - вдруг ворчливо, по-стариковски, сказал Дан. – Мне скучно. Моя супруга строит мир в созвездии Козерога и вернётся лет через сто пятьдесят, не меньше, пока ей не наскучит.
- Дан, ты должен сдержать обещание!
- Эх, молодёжь-молодёжь! – Дан стал серьёзным. – Я вижу твой путь, Меор. Не принесёт тебе счастья твоя бредовая идея, не будет излечения от наваждения. Ну что ж, будь по-твоему. Смотри, ищи.
Дан взмахнул рукой и начал плавными движениями перебирать Пространство и Время – и перед внутренним взглядом Мелта потекла вереница девушек-Меори, всех девушек его жизни. Словно куклы в музее восковых фигур. Словно вереница истощённых солдат с поля боя. Словно жертвы садиста-маньяка, играющего в вампира.
- Вот она! – мысленно вскрикнул Мелт, и движение прекратилось, все прочие картинки померкли, растворились, осталась лишь одна ячейка в нише из Гарпика в Храмовой усыпальнице. Обмякшее, безжизненное тело Алис покоилось на жёстком, холодном каменном ложе. Мелт вновь вспомнил последнюю ночь с Алис на Острове, её крик отчаяния, прикосновение её плоти…
А Дан продолжал плести руками паутину новой жизни, продолжал дирижировать музыкой разъединения несовместного и соединения того, что друг другу предназначено, вытягивая Алис из информационного поля Мелта, даруя пустой, мёртвой оболочке её собственное, утраченное «я». Это была сложная и тонкая работа – но Мелт не видел и не мог видеть колоссального напряжения Великого Меора.
Мелта словно разделили на две части, но он не испытывал боли – он с восторгом вновь погрузился в такой желанный, долгожданный золотой свет. Мелт испытывал то, что должна была испытывать Алис каждый раз, соединяясь с Мелтом и отдавая ему частицу себя.
Алис на его глазах воплощалась из снопа света, словно Ева из ребра Адама; Алис рождалась, словно Афродита из пенной пучины; она стремилась прочь из разверстой груди Мелта, из его сущности, едва удерживающейся от распада. Она рвалась на свободу с золотым потоком энергии, который обволакивал её, впитывался в неё и постепенно истончался, светлел, оставляя женщину всё более и более живой и реальной. Воссоединение завершилось.
Да, Алис была живой, и Мелт чувствовал её. Алис ещё трепетала в воздухе, она ещё спала тяжёлым пустым сном, но готова была начать свой путь к пробуждению.
- Что возьмёшь с меня за это чудо, о Великий Творец? – прошептал потрясённый Мелт, с трудом сохраняя сознание.
- Что ты можешь дать мне, Дану, единственному в своём роде из Гарпианцев? Ты обескровлен, Меор. Но ты подарил мне радость видеть любовь, её возрождение. Будь счастлив, Инок. Пришёл конец твоему монашеству, жизнь обрела смысл. Прощай!
Его голос постепенно удалялся, пока не пропал совсем. И Мелт начал провалился в забытьё…