…Это были металлические великаны, желавшие протянуть руки с одного берега на другой и заключить строптивую реку в свои железные объятия. Или два разлученных любовника, одряхлевших в разлуке, но всё ещё стремящиеся навстречу друг другу. Или разорванный одним исполином надвое другой исполин. Обломки амбиций, столкнувшихся с другими амбициями. Изжитый поворот истории. Архивная редкость. Албэронский раритет. Артефакт для потомков.
А попросту - недостроенный мост, частично разрушенный в один из набегов плайдов. Именно с него начались целенаправленные и систематические налёты плайдов на любые горные стройки, и мост пришлось забросить, ибо тогда ещё не имелось средств защиты от их стай. И мост, и дорога обветшали, к ним потеряли интерес.
Гигантская и нелепая конструкция, наполовину остов, простёрлась к противоположному берегу, но рухнула в пропасть почти посередине. Вода кипела и ревела в нетерпении, обходя препятствие, и образуя бурный водоворот, но, пройдя через разрядку, смирялась и успокаивалась. Здесь даже звучание Патруля стало глухим и далёким, человеческая тревога отступила перед неистовством реки.
Горизонтальные плоскости были настолько широки, что на них можно было танцевать. И как только они спустились вниз, к реке, по вырубленным в камне ступеням, Синдра не выдержала и устроила сумасшедшие пляски посреди бурлящей пены и высоко взлетающих брызг. Она ловко взбиралась по тросу, свисающему откуда-то сверху над самым водоворотом, затем пружинисто спрыгивала вниз. Она то кружилась и дурашливо, как девчонка, носилась вприпрыжку, то вращала бёдрами и ритмично подрагивала всем телом, каждая её мышца играла и жила, извивалась игриво и зазывно. Иногда её тонкая фигурка покачивалась и балансировала на самом краешке, взмахивала руками, чтобы удержать равновесие, и у Инока замирало сердце, и он напрягался, чтобы вовремя прыгнуть, поймать её и удержать от падения. А она лукаво подмигивала и во весь голос пела, и притоптывала, и отбивала ритм ладонями по гулкому металлу, самой себе аккомпанируя в той странной манере, которая была свойственна всем гермейцам. Казалось, она забыла обо всём на свете и полностью отдалась безудержному, бесшабашному веселью.
Но на самом деле она танцевала для Инока, и только для Инока, ну и, может быть, ещё немножко – для этого холодного невозмутимого неба. И Инок смеялся в ответ, и вскрикивал от искреннего восхищения, и кружился вокруг неё, и их голоса едва прорывали шум резвящейся воды. Это были танцы на краешке страха, танцы перед лицом неизбежной, неумолимой опасности.
Казалось, её энергия и завод никогда не иссякнут, но Инок почувствовал, что она начала уставать, и подхватил её на руки, и унёс подальше от опасного места. Они устроились на ночь под металлическим козырьком, на голых мокрых камнях. Инок натаскал веток, чтобы сделать на них хоть какой-то настил.
Привал под прикрытием обрушенного моста, под угрозой преследования и гибели.
И всё-таки это была мирная ночь, последняя ночь любви. Инок был удивительно нежен, предчувствуя беду, Синдра – тиха и покорна.
- Инок, расскажи мне ещё раз о моём мире, - снова попросила Синдра.
- Твой мир – это горы и океан. Горная страна посреди бескрайней воды. Это город из камня, живущий сам в себе. Каналы и парки, озёра и снежные вершины, аттракционы для туристов и знаменитая альбонская илоба. Это Верховный Храм – купол, весь в разноцветных, сияющих кристаллах Гарпика, чёрные плиты с пленниками, отдающими свою энергию ради жизни Острова. Это заводы, в которых вырабатывают Сплит – средство откупиться от экспансии ненасытных землян, удивительный порошок, дающий энергию, но требующий взамен жизнь. Это гордые и уверенные в себе люди. Это удивительная долина, где миры, созданные Гарпиком, нанизаны один на другой, будто драгоценные жемчужины – на нить. Это Тоннель, по которому можно улететь в Космос, минуя все преграды, которые изобрела планета, и путешествовать там до тех пор, пока не захочешь приземлиться в новом мире.
- И я могла бы всё это увидеть, и улететь с тобой, как Дан и Диона? Скажи Инок, только честно – если бы мы встретились в Гарпе, ты сделал бы меня своей Меори?
Инок впервые растерялся. Вместо ответа он привлёк Синдру к себе и завладел её губами, чтобы они больше не могли задавать вопросов, на которые он не знал ответа. Но для Синдры его губы говорили красноречивее всяких слов. И она отдалась ему с прежним пылом и радостью. Маленькая танцовщица была счастлива!
Ночь закончилась для обоих слишком быстро, не насытив и вполовину.
И – снова в путь. Они пересекли реку и стали взбираться вверх. Веселье кончилось, началась тяжёлая, изнурительная работа.
Прошёл день и почти бессонная ночь. Затем ещё один день и одна ночь…
- Потерпи, ещё немного осталось, - повторял он маленькой танцовщице каждый день, каждое утро и каждый вечер. И она верила, и становилась рядом, изо всех сил стараясь держаться наравне. У неё ввалились глаза, кожа обветрилась и горела на ветру красными пятнами – с большим трудом Иноку удалось уговорить её смазать лицо бараньим жиром – он застыл, и Иноку пришлось растопить его дыханием.
Северный ветер упрямо и свирепо дул прямо в лицо, и они надели защитные очки. Длинные языки льда и снега сползали по склонам, заполняли провалы, перегораживали дорогу. Не исключено, что скоро случится снегопад – частенько из-за белых вершин, точно нарисованных на эмалево-синем небе, выглядывал испод чёрно-синей тучи-птицы с клубящимся, крылатым верхом, птицы тяжёлой, грозящей просыпаться белым пухом. Но ветер сносил её куда-то вбок, на запад: ещё не время, дорогая. Ещё дальше, над кромкой самой высокой на Хигобе гряды, теперь постоянно метались или парили плайды, словно время от времени, среди бела дня, воздух вдруг пронизывали метеоритные потоки.
Инок и Синдра приближались к границе и ультрамариновым небесам.
Всё чаще встречались исхоженные тропы и оплавленные следы вездеходов, и приходилось быть особенно осторожными. Но когда через военные контактные линзы-бинокли Инок обнаружил в скалах пластиковые выросты, замаскированные под камень, он понял, что пора менять маршрут. Инок развернул миниатюрную стерео-карту. Альтернатива была только одна – не менее опасная, чем Большая военная дорога.
Надо сделать изрядный крюк и добраться до подвесного мостка – перебравшись через него, они пройдут по узкому карнизу самую сложную часть пути – недоступными для датчиков и ясновидцев. Инок сможет применить гипноз и энергобич, чтобы отбиться от плайдов, если те нападут. Всего два километра – 500 метров по мосту и полтора километра по карнизу – и они попадут в зону притяжения Гарпика. То есть, в безопасность.
Но как бы хорошо ты не планировал, помни: судьба всегда вносит свои коррективы.
Теперь они шли медленно и осторожно целый день, а ночью не жгли огня и согревались на промёрзших камнях, завернувшись в золотистую шаль и скорчившись вокруг куба. Инок, не переставая, согревал Синдру дыханием, хотя такие морозные ночи уже отслаивали от его силы крохотные драгоценные крупицы. Использовать защиту он боялся, чтобы не обнаружить себя.
Синдра простыла, у неё поднялась температура, она надрывно кашляла. Инок собирал снег и заваривал хвою синельника и ягоды тоспы душистой, отпаивал девушку горьким, но целебным чаем. Она морщилась, хныкала, но пила. Потом втирал в спину и грудь бараний жир, смешанный с отваром – руки Инока, которые Синдра так любила, на этот раз не щадили её, и процедура превращалась в пытку, ибо расслабляться им было нельзя. Однако Синдре полегчало.
Самая последняя ночь, в трехстах метрах от мостка, была пронизана тревожным воем ветра, приносящим целый букет звуков, голосов и ощущений, недоступных Синдре. Он терпеливо сносил надрывный, пронзительный писк патрульных передатчиков, вызывающий ставшую уже привычной боль во всём теле, которую Инок пока ещё мог преодолевать. Впивал пульсирующий, ласкающий и врачующий ритм, беспокойный, но прекрасный голос Гарпика. Слышал стоны и резкие вскрики плайдов, теперь мечущихся или планирующих уже над самыми ближайшими скалами.
Плайды не нарушали границ своего гетто – глушители, с давних времён вмонтированные в камень, парализовывали их лётные центры – плайды падали в ущелье и разбивались. Но это было в прошлом. Плайды давно стали умнее и теперь не пытались пересечь границу.
Едва забрезжил рассвет, беглецы поспешили покинуть убежище. Теперь им предстояло обойти поле, словно специально захламлённое огромными валунами и грудами остроугольных обломков, а затем – пересечь открытую площадку, и сделать это надо было как можно быстрее.
Здесь, на продуваемом всеми ветрами пространстве, Инока догнал оглушительный вой опознавателей. Головная боль и боль в ушах были готовы перейти допустимые границы. Из носа часто текла кровь, сочилась из ушей, на теле появлялись синяки. Он задыхался, но сохранял энергию для перехода. Они продвигались медленно, часто отдыхая, иногда ползли по узким карнизам, иногда перепрыгивали через трещины. Благодаря маскирующим шлемам, их пока не обнаружили, но Инок знал, что это ненадолго.
Почти перед самым мостком, когда им надо было выйти на открытое место, рев вездеходов накрыл его, очаги Гарпика внутри него и на коже запульсировали, трескаясь и взрываясь дикой болью, Инока вырвало кровью, и он потерял сознание.
Синдра, всхлипывая, стиснув зубы, затащила его под выступ и влила в окровавленный рот несколько капель мощного стимулятора из ампулы. Когда Инок очнулся, вездеходы уже находились в поле зрения. Гигантская, судорожно извивающаяся гусеница зависала над пропастями, переваливала через бугры и острые гребни. Необходимо было расстаться с частью накопленной энергии, подключить внутренние резервы и бежать – иначе он умрёт, не приходя в сознание, и Алис погибнет вместе с ним. Синдра тоже почувствовала вездеход – у неё разболелась голова, её бил озноб, мутило, а прикосновения к Иноку обжигали. Что ж, сейчас или никогда.
- Сейчас я окружу нас с тобой защитным полем, и мы побежим к мосту. Очень быстро. Ты не должна думать о том, что внизу. Это просто обычная дорожка. Ты сможешь спрыгнуть с края на мост?
Синдра кивнула.
- Верь мне. Всё пройдёт отлично. Я тебя держу. Ты - моя Меори!
Инок крепко и нежно поцеловал её в холодные губы.
- Я загипнотизирую тебя, и ты не будешь бояться, - сказал Инок. – Смотри мне в глаза. Вспомни, как ты взлетала в цирке и ничего не боялась.
- Боялась… Когда училась, - шепнула Синдра еле слышно.
Он пронзил её острым, точно жало, взглядом, и она вздрогнула, и улыбнулась в ответ, радостно и застенчиво, совсем как ребёнок.
Патруль выполз на плато, когда Инок и Синдра уже ступили на шаткую, узкую полоску моста с одним-единственным хлипким бортиком, раскачивающуюся над бездной от порывов свирепого ветра. Инок выхватил пистолет-автомат, бесполезный против Патрульных машин, и выпустил веер разрывных пуль в сторону вездехода. Они только скользнули по поверхности покрытия, замаскированного под камень. Вездеход подошёл к краю, вытянул щупальце, поворчал, наращивая, но Инок задержал его рукой, оттолкнул, давая Синдре возможность отбежать вперёд. На середине манипулятор уже не мог их достать и, извиваясь, втянулся обратно. Инок мгновенно нагнал Синдру, накрыв своим защитным полем. И тогда Патруль начал стрелять.
Ещё двести метров. Всего лишь двести метров. Он видел, как ниже моста, над пропастью, развернулась клейкая сеть. Их собьют, и они упадут туда, словно мухи в сеть паука, сеть свернётся – и они будут болтаться в ней, обездвиженные. Всё очень просто.
Первую очередь парализующих игловидных стрел Инок отбил ладонями, вторая просто рассыпалась, натолкнувшись на кокон.
Так они двигались, шаг за шагом – Инок держал Синдру в коконе, не давая ей ни упасть, ни вырваться вперёд. Парализующие иглы метеоритным дождём разбивались о защитное поле и рассыпались на мириады ослепительных искр. Синдра вздрагивала, вскрикивала при каждом ударе, сотрясающем их, с трудом балансировала на краю. Искры осыпались на пластикатовую дорожку, она тлела, плавилась, покрытие медленно испарялось, дорожка истончалась с каждым их шагом. Инок понимал, что жить мосту осталось недолго. Но они должны были успеть.
Когда две очереди игл просвистели с разных сторон, а третья, нежданно, из подоспевшего вездехода-автомата, незаметно прилепившегося присосками к отвесной скальной стенке ниже моста, Инок, собрался с силами, на миг отключил защиту и попытался обескровить защищённые вездеходы. Эта счастливая попытка ему удалась, выстрелы прекратились, но в тот же миг зазвучали с другой стороны, тоже откуда-то снизу. Видимо, они лепились целыми семьями под козырьком обрыва.
И тогда весёлая истерика, позволяющая Синдре играючи скользить по узкой линейке, иссякла. А возможно, иссяк гипноз, перестал действовать от воя глушителей. Но только в тот момент, когда Инок вновь на сотую долю мгновения отключил защиту и метнул заряд вслепую в направлении выстрелов, чтобы заставить и их замолчать, Синдра потеряла равновесие, внезапно, в панике, рванулась вперёд и выпала из поля его защиты, когда до спасительной стены оставалось всего два метра.
Инок не успел вовремя включиться. Последний одинокий выстрел из вездехода-автомата достал её, пронзил грудь навылет. Синдра не была нужна никому. Зато в Инока стреляли только парализующими иглами: Верховный Герцог Альбо велел взять Меора живым – с ним будет разбираться сама Королева Дориана.
Девушка слабо вскрикнула, словно чайка над морем, затрепетала на краю, и начала неудержимо соскальзывать вниз, в бездну, ощетинившуюся обломками скал. Инок хищной птицей рванулся вниз, теряя на лету пистолет, подхватил девушку в воздухе, окутал коконом до того, как прозвучали новые выстрелы. Ещё один виток энергии был израсходован и безвозвратно утрачен вместе с последним оружием.
Сзади обугливался и скручивался чёрной спиралью мост, продолжали сыпать веера игл, но Меору было на это наплевать.
Инок ласково и бережно втащил Синдру на карниз, под защиту скального тоннеля, к самой стене. Они были на территории плайдов, по другую от преследователей сторону расселины. Сюда не проникал вой глушителей, и боль отпустила Инока, голова прояснилась.
Синдра хрипела и тяжело дышала, алая кровь текла тонкими струйками изо рта и ноздрей по коже, ставшей вмиг серой, точно у албэронки-клона. Левая рука судорожно стиснула его запястье.
- Как больно! Инок, я ведь не умру? – всхлипнула Синдра. В глазах её застыл ужас пополам с надеждой. Но Инок не знал, что ей ответить, чем утешить.
- Меор, спаси меня, - молила маленькая танцовщица немеющими губами. – Ведь ты можешь меня спасти, Инок! Почему ты не хочешь?
- Я… я не могу, Синдра, - с трудом, хрипло выговорил Инок. Странное выражение сожаления и раскаяния читалось в его глазах, туманило взгляд. – Мне нужна эта энергия для другого человека. Я берег её с прошлого мира…
Синдра неотрывно смотрела на него широко открытыми глазами, где метались недоумение и боль, и надежда уходила из них, но и ужас уходил тоже. Они сменялись прощением, любовью, смирением.
- Тогда бери мою жизнь, Инок, не дай ей пропасть. Ты должен выжить. Не медли – я умираю…
Судорожный вздох – и кровь хлынула у неё изо рта. И Инок принял её дар – глоток чистого синего пламени, клубящегося золотыми всполохами, освежающий и утоляющий жажду кубок.
Маленькая танцовщица умерла у него на руках.
- И всё-таки я старею, - с горечью подумал Меор Мелт. – Я не смог её уберечь.
Меор долго сидел так в оцепенении – но время шло.
- Спокойнее, Меор, спокойнее, оставляй эмоции для людей! – твердил он себе. Хотя кто не знает – Меоры подвержены чуть ли не большим страстям. Иначе – откуда же им набирать силу?
Он похоронил Синдру в том месте, у поворота, где цилиндрическая скала вздымалась вверх, подобно обелиску, оплавив взглядом камень – всё, что он мог теперь сделать для неё. То, что осталось от Королевы Син, её оболочка, будет лежать в каменной гробнице и никогда не истлеет.
Пора в дорогу. Гарпик зовёт. Когда-нибудь, в другой жизни, он вернётся сюда. Вернётся, чтобы дать ей жизнь.
- Прости меня, девочка, - шепнул он на прощание. – Прости за то, что не встретил тебя раньше…
И он продолжил движение. Всего лишь два километра – и он у цели. Музыка Гарпика звучала таким мощным, таким торжествующим органом. Музыка неба. Музыка Вселенной. Музыка снегов. Музыка его души. Хозяин – и раб. Каждая клеточка его тела отзывалась на эту музыку, несущую исцеление. Хотелось уйти в неё, раствориться без остатка. Но Гарпик не примет того, кто сроднился с ним – он должен сам выбирать цель и намечать пути.
А пока… Пока Инок продвигался по узкому карнизу. Слева стремглав бросалась вниз ненасытная пропасть, справа возвышалась скальная стенка с козырьком. Козырёк то подпрыгивал вверх, давая свободу, то прижимал к камню, заставляя ползти. Инок чувствовал, что Гарпик проходил здесь недавно – он жёг его холодным огнём сквозь толстые подошвы сверхстойкой обуви для паломников, и очаги на теле отзывались пощипыванием и мягким жаром. Инок мог позволить себе полюбоваться противоположным берегом, игрой красок на стенке, мерцающим блеском кристаллических пластов, белых и розовых, причудливо скрюченными силуэтами тосп, кажущимися отсюда чёрными на фоне бело-синих снегов. Скоро граничный посёлок – но оттуда его уже никто не достанет: не позволит ширина ущелья, да и в пещеру можно спрятаться. Впрочем, хороший снайпер вполне мог бы его достать, и попытка новой атаки была лишь делом времени. Теперь Меор не был нужен албэронцам живым…
…Чёрная тень налетела внезапно и бесшумно, Инок лишь услышал лёгкий хлопок воздуха перед лицом. Плайды! Они его увидели!
Инок ускорил шаг, но вновь чёрная тень шмыгнула мимо – он ощутил порыв ветра и лёгкое прикосновение крыла к руке. Проклятье! Неужели вновь окружать себя силовым коконом? Или попробовать сразиться?
Карниз через десять метров сворачивал почти под прямым углом, огибая скалу. На краткие мгновения Инок станет чёткой мишенью на фоне ясного неба.
И тут раздался первый выстрел, нетерпеливый снайпер не стал выжидать, парализующая стрела легко вошла в скалу в метре от груди Инока. Неплохо! Глядишь, стрелок его достанет ещё до спасительного поворота.
Но плайды тоже не желали упускать добычу. Они налетели сверху, просто опустились с гор, словно клок тумана. Чёрные тени заметались вокруг – он различал только огромные полупрозрачные крылья и вытянутые, гибкие, будто бескостные, фигуры. Нет, боя не избежать. Но кого опасаться в первую очередь?
Инок рванулся вперёд, в два прыжка достиг поворота, и затрепетал на самом краю, на крошечном пятачке, в конечной точке пути: дальше карниза не было. От него остались только рваные зубцы, словно камень грыз и терзал какой-то великан. Это была ловушка, тупик. Конец пути.
Стрелы вновь защелкали мимо – Инок отшатнулся назад, прижался спиной к ледяной скале, сконцентрировался, раскинул руки. Глаза его вспыхнули, разгораясь, и вот начался бой.
Огненные бичи летели в разных направлениях, плотно и резко, потрескивали, свистели, выбивали из пространства снопы искр, тело его сотрясалось. Синдра… Это всё, что осталось от неё. Без неё бой был бы невозможен!
Но – ни один бич не задел плайда, и Инок вскоре понял, почему. Они были слишком быстрыми, почти как Меор в прошлой жизни, богатой и насыщенной силой. Они двигались молниеносными рывками. В своём стремительном полёте, они походили просто на размазанное пятно. Они реагировали быстрее человека, увёртывались так легко, что казалось, будто в этой точке пространства их вообще нет, и не было. Достать их оказалось невозможно. Инок только удерживал их на расстоянии – но надолго ли?
Зато шальная стрела нашла момент, чтобы придти точно по назначению. Она пронзила плечо – Инок беззвучно вскрикнул, огонь стал иссякать, тело сразу ослабло, обмякло, сделалось непослушным. И ещё несколько игл вошло в грудь.
Преследователи опять оказались на шаг впереди в своих ухищрениях, в своём неукротимом желании истребить Меоров. Гарпик не смог его спасти.
Инок сделал пару шагов вперёд, оступился онемевшими ногами, и полетел в бездну. Падая, Инок всё понял – карниз был уничтожен манипулятором вездехода, мелкими взрывами, а далеко внизу натянута мягкая, почти незаметная, липкая сеть, и он падает прямо в неё. Его всё-таки возьмут живым.
… Плайды вновь налетели, окружили, взвихрили воздух вокруг. Падение внезапно превратилось в не менее головокружительный горизонтальный полёт – два плайда схватили его верхними конечностями, похожими на руки. Наполовину парализованный, Инок задыхался от бьющего в лицо ледяного ветра. Пейзаж сменялся с калейдоскопической быстротой. Потом стрелы растворились, ушли вглубь тела, и Инок потерял сознание…