Они проскользнули по пустынным в этот час улицам аристократического района: Хигобским господам не было нужды разгуливать снаружи, их дома имели всё необходимое внутри; отыскали улицу Маги, на ней - небольшой скверик, в нём - лавочку, скрытую широко раскинувшимися деревьями, присели – им нужна была передышка. Вой опознавателей и глушителей ощущался здесь не таким выматывающим, но всё же ощущался. Как только истекут сутки, предназначавшиеся под шествие, Патруль, ещё оберегающий покой жителей, ринется в погоню.
А пока, здесь, под куполом искусственного неба, горящего звёздами-фонарями, Синдра и Инок с облегчением прильнули друг к другу в страстном поцелуе.
- Однако Хигобские господа предпочитают развлекаться дома, а не валяться вповалку на каменном полу, вперемежку с паломниками, - заметил Инок, вставляя карту-пропуск в щель автомата-приёмника на парадной двери. Дверь раздвинулась и впустила их, выплюнув пропуск в лоток по другую сторону. Беглецы оказались в широком холле, куда выходили дверцы индивидуальных лифтов.
Огромный дом-башня, где проживали князья Дорки и их семьи, такой мрачный и нелепый снаружи, изнутри горел и искрился сотнями разноцветных огней. Лифт, приняв карту-пропуск, любезно согласился подвезти их на шестой трёхэтажный комплекс, где проживал Князь Дорки, пригласивший их, третий племянник Великого Князя-Правителя. Привратники, приняв пропуск, осведомились, как объявить гостей.
- Э… Анурия. Анурия из Элберана, а это мой друг Ануш.
Привратники с достоинством поклонились, и один из них прошествовал впереди, широко распахивая двери. Они прошли через огромный холл с многочисленными дверями между зеркалами и картинами. Затем – по аллее через зимний сад, затем – через одну гостиную в синих тонах, другую – в розовых, третью – в белом деревянном кружеве, и, наконец, достигли того помещения, где разместилось общество.
- Господин Анурия из Элберана и с ним господин Ануш! – громко объявил привратник и, пятясь задом, удалился, закрывая за собой двери.
Князь Дорки не дал вошедшим растеряться и заскучать, мгновенно подскочил и лично представил присутствующим. Вслед за ним общество зашумело, заволновалось, зашевелилось.
В гостиной, увешанной Хигобскими разноцветными фонариками и родовыми флажками, именными вымпелами, значками и прочими знаками отличия от других, а также – с тремя большими экранами, по которым скакали забавные фигурки киногероев, собрались две княжеские семьи, истинные албэронцы: Князь Дорки с супругой Тарти, холостяки братья Гнур с престарелой сестрой княгиней Рли, Князь Гироу с женой, и служитель самого Верхнего Храма, жрец Фирго, чья «рабочая смена» ещё не началась, а также полукровка Амали с юными дочкой и сыном, все трое – любовники Дорки и братьев Гнур. Часть гостей сидела за широким и длинным столом, уставленным яствами, часть – у чайных столиков за курительными приборами.
Оказалось, что Анурию и Ануша все «ждали с нетерпением», ибо Дорки не утерпел поведать обществу об исключительном сюрпризе в виде новых людей. Нетерпение жреца показалось Иноку наглой и злобной ухмылкой судьбы, и он решил, что если следует ждать подвоха или опасности, то именно со стороны жреца. Но настоящая ухмылка пришла совсем с другой стороны.
Иноку и Синдре жали руки, приглашали сесть рядом, но вот Дорки подвёл их к семейству Гироу. Князь был молод, пышнотел, одноглаз и самовлюблён. Он лишь снисходительно улыбнулся с высоты своего роста. Ну а княгиня… княгиня была красавицей.
Это была высокая – как и все прочие – албэронка, с пышным белым ореолом волос вкруг тонкого, чувственного лица и слегка зеленоватыми глазами.
- Княгиня Гироу, - представил её Дорки.
- Без надобности, - княгиня сделала останавливающий жест рукой и ослепительно улыбнулась. – Мара. Можно просто Мара. – И она тут же взяла Синдру под руку: - Милый Ануш, позвольте, я за вами поухаживаю.
Княгиня умело завладела Синдрой, отвела к столу, усадила рядом с собой и принялась потчевать. Иноку пришлось сесть рядом с Дорки, который тут же пустился взахлёб расхваливать методику Дум-Ди, обещая продемонстрировать лично отдельные элементы, но княгиня Дорки бесцеремонно его прервала: - Вот ненасытный гвал, разговорами странников не угощают. Ты даже не спросил, не голодны ли они. А я по глазами вижу, что голодны.
За что удостоилась благодарного поклона со стороны господина Анурия.
Вино было великолепным, блюда и того лучше. Лицемерный жрец благословил мясную пищу с выражением голодного вожделения.
- Нам, смиренным паломникам, негоже нарушать пост, - попробовал возразить Инок, но тут же был прерван шумными упрёками и уверениями в том, что Горным Богам абсолютно наплевать, кто, что и по каким дням вкушает далеко внизу, они питаются совсем другими субстанциями.
Инок сдался, ибо невозможно было устоять перед ароматным жарким из бычатины, перепелами, запечёнными в зелёной фасоли с сыром, и перепелами, тушенными в вине, знаменитыми хигобскими колбасками с набором из двадцати двух соусов и сладкой говядиной в желе из осенних фруктов. Каждое блюдо сопровождалось анекдотом, рассказанным щедрым хозяином, на которые гости реагировали снисходительными смешками, ибо давно знали их наизусть, и они предназначались скорее для развлечения вновь прибывших.
Инок отведал всего понемногу и почувствовал, что пища слишком плотна, а вино, напротив, слабовато – в благословенном Гарпе всё было наоборот: рыбные блюда легки, а вино – крепкое и жгучее. Бедняжка Синдра осоловела – не то от вина, не то от обильной пищи, и начала икать, бросая жалобные взгляды на княгиню, не снимающую холёной руки с её плеча.
- Господин Анурия, сейчас я покажу вам, наконец, цикл любовных упражнений, - заявил Дорки, и в этот раз захмелевшее общество встретило его слова гулом одобрения. – Рекомендую – освежает чувства и будоражит кровь.
Общество, привычное к подобным развлечениям, расселось полукругом на поспешно внесённых слугами подушках, продолжая попивать вино и дожёвывать мясо. Слуги расстелили посреди залы толстый ковёр. Дорки томно хлопнул в ладоши: - Введите Готи! – и пояснил Иноку: - Готи – моё новое приобретение! Жемчужина коллекции!
Слуга ввёл в залу чернявого мальчика лет двенадцати, в одной набедренной повязке, хмурого, глядящего исподлобья. Глаза присутствующих сладострастно заблестели. Дорки приказал себя разоблачить – слуга быстро и умело снял с Дорки полностью всю одежду в строго определённом порядке: первой – лёгкую рубиновую накидку, затем – мягкие домашние туфли, потом – кружевную жёлтую рубашку, и в последнюю очередь – кожаные тускло-коричневые штаны.
Князь оказался гладок, холён и не лишён упругости. Плоть его давно пришла в боевую готовность и дрожала в ожидании. Он заставил мальчика встать на четвереньки, и представление началось. Сначала Дорки демонстрировал различные позы с остроумными, как ему казалось, комментариями, вызывая взрывы одобрения и аплодисментов, но затем процесс слишком увлёк его сам по себе. Кусок застрял у Инока в горле. Он мельком глянул на Синдру – она побледнела, в широко раскрытых синих глазах метался крик. Княгиня же наблюдала за происходящим с равнодушным любопытством и лёгкой брезгливостью, словно за вознёй двух насекомых.
Мальчонка всхлипывал и извивался. Когда Дорки завершил свой процесс, он позвал присутствующих присоединиться.
- Господин Анурия, - доверительно сообщил Дорки, пока один слуга обтирал его тело ароматическими полотенцами, а другой слуга обмывал и массировал Готи, приводя его в чувство. – Господин Анурия, как новому другу, уступаю очередь. Несравненные ощущения. Вам понравится.
Инок с трудом изобразил едва сдерживаемый кашель.
- Благодарю за заботу, князь. Нынче я не в слишком хорошей форме. Видно, простыл в дороге. Плоть стала непослушной. Я, пожалуй, погожу до… до завтра, а пока просто побуду зрителем.
- Что ж, - с разочарованием произнёс Дорки. – Сочувствую. Я прикажу слугам провести сеанс лечебного массажа.
Тем временем за дело взялись братья Гнур, никогда не упускающие момента. Те отличались меньшей утончённостью и большим садизмом. Готи не мог удержать рыданий и крика, но широкая ладонь зажимала ему рот. Мальчик бился в конвульсиях и истекал кровью, но оба брата получили своё.
Синдра дрожала от ужаса и готова была лишиться чувств.
- Извините, меня тошнит… - едва пробормотала она, порываясь вскочить, но аристократическая рука в драгоценных браслетах крепко сжала её плечо.
- Не бойся, милая, - шепнула княгиня Мара ей в ухо. – Со мною ты в безопасности.
А Инок думал о том, что на Острове в весёлых кварталах земляне и прочие туристы, любители живых острых ощущений, вели себя не лучше.
Когда представление закончилось, и потерявшего сознание Готи унесли, общество, оживлённо переговариваясь и смеясь, устремилось назад, к столу, где уже сервировали всё для десерта и чая: приносили блюда с фруктами, сырами, печеньем, всевозможными сладостями и приторными ликёрами.
- Господин Анурия, мы готовы после чая обучить вас наглядно, без вашего участия, и преподнести урок с вашим юным другом, - вновь обратился Дорки к Иноку. Братья Гнур шумно поддержали его, лишь один князь Гироу продолжал сохранять капризно-брезгливое и отстранённое выражение: он был не по этой части.
Синдра вздрогнула и тихо ойкнула, Инок внутренне напрягся, готовый вступить в спор или броситься на защиту Синдры. Но тут на помощь ему пришла княгиня Мара.
- Друзья, вам придётся признать мой приоритет. Князь Дорки, князья Гнур, в следующий раз долг будет за мной. А сегодня юношу забираю я.
Мужчины зароптали, но не посмели перечить. Княгиня рассмеялась, ласково и сочувственно обняла напуганную девушку и увела к чайному столику: - Не тушуйся, девочка моя, - сказала она ей тихонько, чтобы никто не слышал. – Это сборище вампиров и сластолюбцев, но я не дам тебя в обиду. Я чувствую, - говорила она, продолжая баюкать Синдру в объятиях, - что тебе и твоему спутнику нужна помощь – можешь рассчитывать на меня. Я даже не буду спрашивать, кто вы такие. Только не откажи в любезности, - княгиня вздохнула, её взгляд затуманился. – Разреши мне приласкать тебя, дитя.
Синдра беспомощно оглянулась на Инока, но тот, казалось, увлёкся беседой со жрецом. Но от женщины не исходило никакой опасности – и она сдалась на её милость.
Княгиня приказала принести в свои покои вино, чай и сладости, и за руку повела робеющую девушку в свои комнаты этажом выше, к разочарованию Дорки и братьев Гнур. В покоях, искрящихся розоватыми и золотистыми тонами, Синдра сбросила надоевший парик, с помощью заботливой Мары смыла грим с лица и пыль с тела.
Княгиня была вне себя от восторга – её захватывала и притягивала красота чёрноволосых, их яркие, интенсивные цвета. А смуглость кожи девушки вызывала слёзы экстаза. Синдра даже подумала о том, что могла бы остаться здесь и использовать чувства княгини для получения власти, а могла бы, если бы очень захотела и постаралась, попробовать выпить её, или хотя бы пригубить. Но она помнила слова Инока о ненасытности женщин, и боялась причинить зло. Ей была неприятна сама мысль об этом, да и албэронка не вызывала неприязни.
...
… - Значит, говорите, с вашим спутником случились судороги? – спрашивал Инока Фирго. – И вы побоялись продолжить путь?
- Ну да, он страдает от припадков уже несколько лет, - объяснял Инок, с отвращением ловя себя на том, что пытается оправдаться.
- М-да… Такое случается, хотя и редко. В прошлом году прямо в Храме скончался паломник с Марса, страдающим заболеванием мозга. А год назад, в Верхнем Храме, от судорог скончалась мамаша с двумя детьми. Один был грудной – он умер от сотрясения мозга, когда она свалилась на пол и ударила его о край каменной вазы. Но, прибывающим сюда издалека за своей порцией… ммм… сновидений, не запретишь привозить с собою детей.
- Скажите, господин Фирго, откуда Князь Дорки добывает мальчиков для увеселения? – осторожно спросил Инок. – Неужели?..
- Да, - кивнул Фирго, смачно вгрызаясь в огромную, сизую грушу. – Вы угадали, оттуда. Видите ли, некоторые паломники берут с собою детей именно для того, чтобы здесь их бросить или продать. А некоторые просто забывают их спящими на полу. Да-да, - Фирго снова закивал. – Так что, если вы привязаны к своему другу… а я вижу, что привязаны, то вы правильно сделали, что вышли из шествия.
- И все дети попадают в… любовники?
- Не все. Кого-то приносят в жертву, кого-то определяют в школу жрецов. Кому как повезёт.
- Но как получается, что дым не действует на жрецов? Неужели вы неподвластны ему?
Фирго скосил хитрый глаз.
- Небольшая уловка. Но посторонним знать это не положено. Ходят слухи, что Меоры – большие мастера на всяческие уловки. Но им далеко до Горных жрецов. Мы перекрыли их достижения – приходите в Верхний Храм завтра вечером – увидите чудеса. Жертвоприношение, хождение по воздуху, явление Верховного Жреца с вершины купола.
- С вершины купола прыгают и гимнасты в столичном цирке, - усмехнулся Инок. – Чем же отличается от гимнаста Верховный Жрец?
- Это не цирковое шарлатанство! – подскочил Фирго. - Это настоящий полёт.
- Но те же слухи говорят о том, что Меоры тоже умели летать.
- Эти циркачи? – презрительно сморщился Жрец. – Я вижу, что у южан сильно заморочены мозги даже после того, как перебили Южное общество. Ничего. Сканеры запустят в производство, и меорству придёт конец. Окончательный конец!
- Вы проклинаете Меоров, но пытаетесь продублировать их уловки, разве не так?
- Нисколько! У нас нет, и не может быть ничего общего! Меоры помешаны на гетеросексе и на сексе вообще. Больше их ничто не интересует. Политика – и секс. У них комплекс однообразия, они откровенно скучны. Они подобны скупым накопителям и лишены чувств, ибо чуждаются мира. Мы шагнули дальше – однополая любовь, доведённая до совершенства, это прогрессивней.
- Прогресс… И вы сумели объяснить это Готи? – тихо произнёс Инок, так тихо, что Фирго не услышал и продолжал с увлечением вещать:
- …это освобождает время для искусства и философии, для прогулок души по горним вершинам. Рожать детей – удел низших!
Инок едва не взвился от явной абсурдности суждений. Это было выше его сил – целый вечер поддакивать этому лицемерному и холодному убийце. Меоры никогда не растрачивали впустую человеческие жизни, ни одна капелька энергии не пропала зря, всё перешло в Творца, в Гарпик.
Господа тем временем вновь воспрянули духом, и пришла очередь Амали с детьми услаждать мужчин и женщин. Оживился даже князь Гироу – девочка была ему по вкусу. Жрец, к облегчению Инока, ушёл полностью в созерцание, забыв о праведном споре.
И только ближе к двум ночи Иноку удалось вырваться в гостевые покои, сославшись на сонливость из-за непривычно тяжёлой и обильной пищи посреди осеннего поста. Он, конечно, и не думал ложиться спать. Он прислушивался к голосу Гарпика, стоя у широкого, до пола, окна без рам, и – немножко ревниво, совсем немножко – к ощущениям Синдры. Ему удалось расслабиться лишь на рассвете, в огромном меховом кресле…
...
…А утром княгиня Мара сама разбудила Инока в отведённых ему гостевых комнатах, снабдила всем необходимым для путешествия, дала деньги и рекомендательные письма, а также электронный допуск – на случай, если девушка захочет вернуться. К сожалению, в эти дни, в связи с праздниками, каравана грузовозов не ожидали.
Мара уговаривала Синдру подождать дня два-три и пожить у неё, пока не появится возможность уехать на побережье вместе с торговцами, но Синдра знала, что Инок не выдержит звучания Патруля. И они покинули дом Хигобских Князей. Кто бы мог поверить Синдре, что албэронская дама плакала, расставаясь с беглой преступницей, отверженной?
Княгиня самолично доставила Инока и Синдру на собственном защищённом вездеходе до самых Северных Ворот, велела стражнику выпустить их без проверки и без занесения в информационный реестр, после чего беспрепятственно вывезла за пределы Княжества, нежно поцеловала девушку на прощанье.
Синдра уходила в новых горных сапожках, зажав в руке коробочку с глушителем, отпугивающим по ночам диких зверей, в её ушах светились и тихонько позванивали золотые серёжки с вестийским аквамарином, под цвет её глаз, а Инок нёс за плечами коробку со свежими пищевыми капсулами.
- Ты можешь остаться с княгиней, она не выдаст тебя, с ней будет спокойней и безопасней, чем со мной, – произнёс Инок, стараясь не смотреть спутнице в глаза.
– Если хочешь, ещё не поздно вернуться. Княгиня ждёт тебя.
- Ты меня прогоняешь? – в её голосе прозвучала обида. Инок тяжело вздохнул.
- Я никогда не вернусь в этот дом! – глаза Синдры зло блеснули. – Я ненавижу всех князей вместе взятых.
- Кроме княгини?
- Кроме княгини. Но и к ней не вернусь. Они все заодно. Я буду до конца с тобой. До самого-самого.
Что Синдра подразумевала под словами «самый конец»? Наверняка, не то же, что он. Больше Инок ни о чём не спрашивал Синдру, она и так выглядела растерянной и виноватой, жалась к нему, и Инок лишь сжал её руку в знак понимания. Знакомство с избранным албэронским обществом никому не пришлось по душе и оставило странный и тяжёлый осадок.
А через три часа ходьбы по направлению к границе им стало не до тонкостей взаимоотношений: дорога к пограничному посёлку шла резко вверх. Впереди, всего в нескольких километрах, располагался первый пост и контрольный пункт – здесь начиналась дорога на перевал, к северному морю, к независимым рыбацким городкам, с которыми хигобцы поддерживали торговые отношения. Сообщение с рыбаками было исключительно сухопутным – грузовые флаеры, несмотря на мощную защиту, не могли противостоять нападениям плайдов с воздуха.
Поговаривали, что плайды существуют лишь благодаря покровительству Горных жрецов, но было ли это правдой – наверняка не знал никто. Зато налицо был тот факт, что плайды быстро прогрессируют, и уже не наносят бессмысленных, беспорядочных ударов с воздуха, но уничтожают постройки и транспорт албэронцев в горах методично и умело. Ходили слухи, на высокогорье существуют целые города плайдов, но ни у кого не возникало желания это проверить.
Однако пора было находить обходной путь: слева, на пологом склоне подножия, на десятки километров, растянулись небольшие посёлки и деревушки. Лишняя встреча с горцами, крестьянами и охотниками, была им тоже ни к чему. Тройная вершина Лё-Монти теперь нависала, прямо над ними и чуть правее, великолепной и грозной громадой, тремя острыми зубами, тремя шеями без голов, в окружении причудливых ожерелий - нагромождений конусов и пирамид, ослепительных ледяных наростов и снежных языков, контрастами белого, синего и чёрного.
Оглянувшись напоследок на Храм, они увидели только белое облако: стены Храма состояли из камня, сплавленного с пластиком, где смешивались тончайшие оттенки, переходы от розоватого до серовато-белого и голубого, высветляясь к вершине, что создавало эффект ослепительно-белого, чуть блекнущего книзу. Стены искрились, внутри них змейками пробегали лиловые, белые, желтоватые и голубоватые молнии.
И они ушли с проезжей дороги, свернули на узкую, извилистую, едва видную тропку, и карабкались по ней до тех пор, пока она не исчезла совсем, едва перевалив через небольшую седловину. Путники оказались на крутом склоне, спускающемся к горной речке. И, передохнув, они спустились и пошли далее по долине, вдоль реки, вольно раскинувшейся меж камней и валунов, параллельно Хигобскому отрогу.
Пока голос Гарпика не был слышен достаточно чётко, им было всё равно, куда идти, лишь бы подальше от Патруля. Чем дальше, тем лучше. И они шли, не зная усталости. Но обходных путей не встречалось, долина медленно, но верно сужалась, река становилась более строптивой. Усиливающийся гул говорил о том, что впереди реальны водопады либо пороги. Пусть далеко впереди – но реальны. Еще пара дней – каньон сузится настолько, что ни пройти, ни сплавиться, ни вскарабкаться по отвесной стенке. И куда податься в таком случае?
Но судьба улыбнулась им и на этот раз.