Глава 190
Пришла пора рассказать о человеке, которого я некоторое время совершенно искренне называл своим другом, и который платил мне тем же.
Речь идёт о Никола Фуке, суперинтенданте финансов. Никола Фуке не был старшим братом в семье, в которой было шесть братьев и шесть сестёр, но он был фактически главой этой семьи. Поначалу его старший брат Франсуа предназначался родителями к светской карьере, тогда как Никола была определена карьера духовная.
Я как раз читал некоторые лекции в этом колледже, так сказать, в свободное от прочих занятий время. Я заметил, что ум Никола Фуке – это ум финансиста и юриста, и прямо сказал ему об этом.
— Послушайте, Никола! — сказал я ему. —Почему бы вам не бросить карьеру священнослужителя и не посвятить себя государственной службе? Я вижу в вас задатки финансиста и юриста, вы из простого любопытства освоили столь сложные книги в этой сфере, над которыми все прочие тщетно просиживают месяцами без какого-либо успеха!
— Всё так, господин учитель, — ответил Фуке. — Но так определено судьбой. Мой брат Франсуа пошёл делать карьеру по финансово-судейской части, а мне предназначена карьера священнослужителя.
— Бросьте это! — возразил я. — Ведь я же вижу, что из вас не выйдет хороший священник! Когда вы будете слушать исповеди, вы вместо осуждения к грешникам будете испытывать к ним зависть! Зачем подвергать себя схиме, когда можно прожить счастливую светскую жизнь?
— Но как же вы сами, господин учитель, выбрав поприще священника, отговариваете от него своих учеников? — удивился Фуке.
— Я отговариваю не всех, а только тех, кто мне симпатичен, и кто явно ничего не потеряет, отказавшись от этого выбора, — ответил я. — И не называйте меня учителем, я всего лишь на тринадцать лет старше вас, и готов быть вам другом. Хотите я поговорю с вашим братом? Если он сам сообщит вашим родителям, что предпочитает стезю священнослужителя, согласитесь ли вы поменяться с ним выбором жизненного пути?
— Едва ли вам удастся переубедить его, — с тоской ответил Фуке.
— Вы плохо меня знаете! — воскликнул я. — Если я возьмусь за дело, я смогу уговорить пойти в священники самого Сатану! А с вашим братом у меня не будет никаких проблем! К тому же, ему это больше подойдёт! Вот увидите, он станет, как минимум, епископом!
Как я сказал, так и вышло. После того, как Франсуа заявил отцу, что имеет больше склонности к карьере священнослужителя, Никола признался, что у него имеется больше склонности к карьере светской. При такой постановке дела отцу нечего было возразить, он дал своё согласие на то, чтобы братья Франсуа и Никола обменялись судьбами.
Если говорить об отце Никола, то называться Франсуа Четвёртым было с его стороны, конечно, дерзостью. Ведь Фуке не были грандами – ни герцогами, ни принцами, ни даже хотя бы маркизами. Семейство Фуке происходит из купеческого сословия, проживавшего в низовьях Лауры. На местном «fouquet» или «foucque» означает «белка». Предки Никола Фуке медленно, но верно совершали своё восхождение, сначала наживая богатство на морской торговле и других предприятиях, требующих изрядного ума, дерзости, предприимчивости, очень удачно вкладывали накопления, что позволило им постепенно возвышаться и приближаться к окружению Короля. Весьма способствовало этому благосклонность династии Валуа к выходцам из той местности, откуда происходил Фуке, где у Валуа были наследственные поместья. Для этой местности имя Фуке с небольшими вариациями было весьма распространённым, что позволило деду нашего суперинтенданта объявить о родстве с вымершим дворянским родом с фамилией, звучавшей так же. Войдя во власть, Никола Фуке открыто назвал себя потомком младшего сына этого вымершего рода, для чего были сфабрикованы соответствующие документы. Фуке даже выкупил поместье Мулен-Нев на Лауре, которое когда-то принадлежало этому роду, объявив о том, что попросту выкупил владения, которые издревле принадлежали именно его роду, что никто не осмелился оспорить. Да и кто бы мог оспаривать это? Подлинных потомков древнего рода Фуке уже не существовало, а в Париже Фуке был самым уважаемым дворянином из этой местности, что автоматически делало его самым авторитетным знатоком генеалогии окрестностей Лауры. Никакой знаток генеалогии, никакой геральдический эксперт не осмелился бы оспаривать утверждения генерального прокурора, суперинтенданта финансов. Гербом своего знатного рода Фуке избрал герб, на котором была изображена белка, а девизом – «Куда только не взберусь!»
На случай, если кто-то из подобных знатоков нашёл бы истинные корни происхождения богатства семьи, Фуке распространил миф о том, что его благородный предок разорился вследствие своей неописуемой щедрости, вследствие чего был вынужден удариться в коммерцию, дабы восстановить благосостояние семьи. Сведения, которыми я располагаю, предоставил мне коадъютор Ордена Иезуитов, который располагал ими, поскольку сам Никола Фуке обучался, как я уже сказал, в иезуитском колледже в Клермоне и, по-видимому, некоторое время всерьёз думал связать свою судьбу с Орденом, однако, возможно, полагая, что эта организация недостаточно влиятельна, или же поддавшись на мои уговоры бросить карьеру священнослужителя, он решил решительно порвать и с иезуитами, чего я ему отнюдь не рекомендовал, но так или иначе он сохранил с Орденом лишь взаимное уважение, без обязательств. Поэтому Орден благосклонно отнёсся к его возвышению, но не делал на него ставок, а сам Фуке не делился с Орденом ни своими планами, ни влиятельностью, ни сведениями. Впрочем, вся эта история с фальшивыми предками меня нисколько не волнует. Я и сам не могу похвастаться древностью рода. Что толку в этом? Атос, который неоднократно говорил о своей знатности, сравнивая свой древний род с Монморанси и Роганами, либо кое-чего не знал об истинном положении вещей, либо кое-что преувеличивал. Род графа де Ла Фер был, действительно, достаточно высоким, но граф не был ни принцем, ни герцогом, ни пэром, ни маркизом. В его роду не было ни коннетаблей, ни кардиналов, ни маршалов Франции, ни даже просто полевых маршалов. Едва ли в этом случае следовало бы считать, что род Атоса может сравниться с родом Монморанси или Роганов, кто могли бы сравниться и с герцогами Лотарингскими, и с Шеврёзами и некоторыми другими. Не мог бы граф де Ла Фер заноситься и перед такими родовитыми дворянами, как Колиньи, Шомберги, д’Эперонны, д‘Аркуры, Буйоны, Шавиньи. Впрочем, получение Атосом лично из рук Короля Карла Английского Ордена Святого Духа надо признать весьма высокой наградой, каковой удостаивались не каждые главы этих знатных родов. Что касается получения Ордена Святого Духа из рук Мазарини, то это Гримо в своих мемуарах попросту выдумал. Мазарини не имел прав выдавать подобные награды, и сама Королева Анна также ничего подобного не делала, а Король Людовик XIV при жизни Мазарини никого не награждал таким орденом. Сказанное ничуть не умаляет моего уважения к Атосу. Да и кто в то время не стремился занять положение выше, чем ему уготовила судьба? Наш дорогой д’Артаньян также слегка преувеличил свою знатность, взяв имя по материнской линии. Доблесть его шпаги доказала его право на это имя. Стоит сказать, что Сегюры утверждали, что связаны родственными узами с древнейшим дворянским кланом из Лангедока, носившим то же имя. Господин Кольбер, желая казаться знатней, чем он был, точно также умудрился отыскать родственную связь с шотландским королевским домом, тогда как на самом деле происходил из купеческого рода, который получил дворянские привилегии на основании льгот, предоставляемых по указу Ришельё тем купцам, которые на протяжении нескольких лет содержат за свой счёт торговый корабль.
Итак, Фуке был предельно знатен в собственном воображении и только, но его богатство и влиятельность заткнули рты всем, кто мог бы усомниться в его знатности.
Отец Фуке, Франсуа IV Фуке, был не только богат, но и умён и благочестив. Он сблизился в Ришельё ещё в ту пору, когда он был молодым епископом Люсонским. Когда Ришельё вступил во власть, Франсуа Фуке вошёл в совет по делам колоний, куда входил также и тогдашний суперинтендант финансов Антуан д’Эффиа. Когда расследовалось дело злосчастного Анри де Талейран-Перигора, графа Шале, Ришельё назначил Франсуа членом специального суда. Обвинителем де Шале был назначен Кристоф Фуке де Шален, один из бретонских кузенов Франсуа. Обвинительный вердикт отправил Шале на эшафот. Клан Фуке, таким образом, убедил Ришельё в своей преданности, так что вскоре Франсуа Фуке был назначен членом Государственного совета.
До самой смерти в 1640 году Франсуа занимался государственными делами в тесном союзе с Ришелье.
Никола Фуке родился в январе 1615 года. Я на тринадцать лет его старше. Поэтому Фуке изначально относился к моим советам с должным вниманием, а убедившись в том, что мои советы были точны и эффективны, он первым назвал себя моим другом. Я не мог не ответить ему тем же, хотя, должен признаться по совести, я скорей считал его своим соратником. Друзей у человека не может быть много. У меня уже были Атос, Портос и д’Артаньян. Я мог бы назвать многих людей, с которыми я находился в приятельских отношениях, но лишь про этих троих я мог бы сказать, что не задумываясь бы отдал свою жизнь за любого из них. Отдал ли бы я свою жизнь за Никола Фуке? Тут и сомневаться не надо. Нет, не отдал бы. Я помог бы ему всем и во всём, в любом его деле, в любой его авантюре, но не пожертвовал бы ради него жизнью, это не подлежит сомнению. Если бы мне пришлось выбирать между Фуке и Портосом, или Фуке и Атосом, или Фуке и д’Артаньяном, я послал бы Фуке ко всем чертям. Я рассматривал его как кошелёк, как ступеньку на лестнице, по которой я намерен взбираться, и как партнёра в этом деле, поскольку я прекрасно понимал, что чем выше взберётся этот амбициозный вельможа, возомнивший себя равным Королю, тем больше он будет полезен мне, но я ни на минуту не забывал, что чем выше кто-либо взбирается, тем глубже будет падение и тем сильней будет удар в конце падения. И если Фуке суждено будет упасть, то я предоставил бы ему падать самому. А вероятность его падения можно было предугадать по той дерзости, с которой он взбирался на самую верхушку власти, раскидывая порой тех, кто казался ему в будущем бессильным, бесполезным и безвредным. Хотя, должен признать, что в целом Фуке был очень внимателен к людям, а к тем, кого считал своими друзьями, в особенности. В каждом его поступке сквозило благородство, каждый его жест, каждое слово, каждый взгляд всегда демонстрировали глубочайшее его уважение к собеседнику, что возвышало не только и не столько его собеседников, сколько его самого, ибо уважительных уважают. В присутствии Фуке невозможно было проявлять раздражительность, злобу, зависть, поскольку сам он источал мягкость, покладистость, доброту, внимательность и заботливость. Дело в том, что в каждом человеке, с которым он считал необходимым беседовать, он видел инструмент своего дальнейшего восхождения, и если даже не знал ещё, чем может быть полезен ему этот человек, предпочитал делать друзей из любого своего собеседника, нежели оставлять вокруг себя врагов по причине неосторожно сказанного слова или не самого удачного поступка. Но, впрочем, ведь нельзя быть любезным и милым для всех, поскольку людям свойственно враждовать друг с другом по самым ничтожным поводам. И если вы будете одинаково любезны с представителями двух враждебных лагерей, то вместо того, чтобы подружиться с каждым, вы рискуете навлечь на себя неприязнь обеих сторон. В подобных случаях Фуке умел чётко определить, кто из враждующих сторон принадлежит к той стороне, к которой примкнул он сам и чью сторону держит, следовательно, весь его многочисленный клан.
В семействе Фуке невозможно было то, что происходило в королевской семье, где Гастон замышлял против своего брата Короля Людовика XIII, затем против его вдовы Королевы Анны, а также даже и против своего племянника Людовика XIV, где кузен Короля, Принц Конде возглавлял войско, ведущее ожесточённые сражения с войсками, руководимыми его братом Принцем Конти при поддержке их же общей сестры герцогини де Лонгвиль и её супруга. Нет, в семействе Фуке такое было невозможно. Все Фуке горой стояли друг за друга. Если Никола Фуке избрал своим поприщем служение кардиналу Мазарини, то и все его братья были верны кардиналу.
Первой супругой Никола Фуке была Луиза Фурше. Это брак ввёл Никола в круг судейских, так как его тесть служил в Бретонском парламенте, и многие представители его родни имели вес в местной администрации и в судье. От этого брака вскоре у Фуке появилась дочь Мари, но в тот же год ушёл из жизни отец Фуке, Франсуа, а следом за ним и дед по материнской линии Жиль де Мопё. Первый брак Фуке был недолгим, на следующий год после свадьбы его супруга скончалась, вероятно, вследствие тяжело прошедшей беременности. К этому времени старший брат Франсуа уже был епископом, но четверо младших братьев и сёстры ещё нуждались в помощи Никола Фуке, который теперь стал фактическим главой их семьи.
После смерти кардинала Ришельё, а затем и Людовика XIII, королева Анна оставила многих приближённых Ришельё у власти, прислушавшись к советам кардинала Мазарини. В их число попал и Никола Фуке, поскольку к тому же его отец служил в личном совете Королевы, а мать его была ей известна через сообщество благочестивых аристократок, с которым Королева поддерживала тесную духовную связь.
На протяжении всех последующих лет, во времена двух всплесков движения Фронды, сначала Фронды парламента, а затем Фронды принцев и Месье, Никола Фуке оставался верным Королеве, кардиналу и юному Королю. Разумеется, эта верность проявлялась прежде всего в его близости к Мазарини и в почти беспрекословном повиновении ему. Лишь в то время, когда Королева уговаривала Мазарини покориться и отправиться во вторую ссылку, Фуке был не на стороне Мазарини, который противился этому приказу Королевы, но принял сторону Королевы, стараясь, тем не менее, убеждать Мазарини, что ему следует покориться, и уверяя его, что эта ссылка будет временной, и она будет столь же недолговечна, сколь в настоящее время неизбежна. Поскольку именно так и произошло, это несогласие Фуке с Мазарини не оставила тени недовольства у кардинала в отношении Фуке. Он оказался прав, а потому избежал обвинений и обид.
Эта преданность и лояльность Фуке не могла всё время оставаться незамеченной. Самую большую услугу Мазарини Фуке оказал тем, что довольно умело управлял сборами налогов, осуществлял займы и добывал средства для нужд кардинала всеми возможными путями. Нельзя отрицать, что некоторые из этих путей как раз и вызвали недовольство в различных слоях граждан, что и привело в конце концов к Фронде, но кто же в те времена занимался столь глубоким анализом причин политических событий?
В ноябре 1650 года в парижском парламенте освободился пост генерального прокурора. Ранее занимавший этот пост Блэз Мюльян решил уйти на покой и продать свою должность за 450 тысяч ливров. Покупка этой должности могла состояться лишь с королевского одобрения, но ко всему прочему у Фуке и не было таких денег. Тем не менее, Мазарини, знающий преданность Фуке, решил, что было бы не плохо, чтобы он занял её, поэтому он ссудил своему верному помощнику недостающую сумму. Кроме того, 150 тысяч ливров были покрыты продажей занимаемой Фуке должности рекетмейстера.
Поскольку положение Фуке после приобретения этой должности стало весьма устойчивым, а также сулило стать ещё и доходным, Никола Фуке задумался о повторной женитьбе. Как и в первый раз, он выбрал себе супругу, которая связывала его родством с влиятельной семьёй и, кроме того, эта женитьба сулила и иные выгоды.
Выбор Фуке пал на Мари Мадлен Кастий из семьи с прочным финансовым положением. Мари Мадлен была на двадцать с лишним лет моложе своего жениха, но Никола считался красавцем. Он умел быть обаятельным, он был строен, привлекателен внешне, и, к тому же, был уже генеральным прокурором, так что семья Кастий сочла его вполне достойным этого брака. Эту семью связывали крепкие узы с родом Пьера Жанена, под началом которого служил дед Никола Фуке по материнской линии, Жиль де Мопё. В числе родственников новой супруги Никола Фуке был и королевский казначей Никола Жанен де Кастий. Кроме того, её дядя служил старшим домоправителем у Гастона Орлеанского, дяди короля, а кузен, маршал де Вильруа, состоял при юном короле гувернером. Следует припомнить, что кузина Мари Мадлен Кастий, Шарлотта де Кастий была прежде замужем за тем самым графом де Шале, которого отец Фуке в 1626 году приговорил к смерти. Выгодность этого брака для обеих семейств заставила забыть старинные обиды, поскольку выгода всегда важней принципов.
Свадьба состоялась в феврале 1651 года, приданое новой жены Фуке было скромнее, чем у его первой супруги, но зато она была единственным ребенком в семье и ожидалось, что она унаследует всё родительское состояние, что и случилось спустя всего несколько лет после этого брака. Это принесло Фуке полтора миллиона ливров, что вдвое превышало наследство Никола Фуке, оставленное ему отцом.