Приходит время, когда все чаще оглядываешься назад, оцениваешь пройденный путь, вспоминаешь личные победы и поражения, вспоминаешь свои корни, которые много лет питают ветви и крону древа твоей жизни, глубже понимаешь смысл слова родина, по земле которой ты идешь много лет подряд. А что же для меня родина? Родина – это теплый закат над тихой рекой, стрижи в городском небе, с веселым гомоном расчерчивающие крыльями небосвод, предутренняя роса на щиколотках, волны ковыля, омывающие седые могилы, звоны жаворонков над степными просторами, вишня над дедовой хатой, запах полыни на ладонях…
На сельском кладбище на могиле деда стоит большой гранитный камень. Отец в далекие семидесятые привез его, установил, молотком и зубилом выбил нашу фамилию – коротко и ясно. Он вообще любил лаконичность. Я редко бываю там, все некогда или не ко времени. Это мой проигрыш и отложенный долг.
Дед прожил непростую жизнь. Предки наши по дедовской линии появились на Донбассе в начале ХХ столетия, прибыв с Полтавщины. Очевидно, это был период столыпинской реформы. Дед выжил в коллективизацию, поскольку уже жил отдельно и имел свою семью, а семья родителей была раскулачена и сослана с детьми в Прокопьевск. Преодолел голод 1933, имея двух малых детей. В Великую Отечественную дважды попадал в окружение в Донбассе и в итоге был вывезен на работы в Германию как военнопленный. Освободили его американцы в 1945. Как бывший военнопленный дослуживал еще полтора года на Кавказе. Остаток жизни провел в Кутейниково, поселке, названном в честь одного из династии Кутейниковых – то ли донского казачьего атамана, то ли генерала от кавалерии.
Самые верховья балки у совхоза «Металлист», что под Амвросиевкой рядом с Кутейниково. Родники подступают к поверхности, робко пробиваются сквозь густой травостой и формируют ниже по рельефу вереницу небольших прудов. Гусиный ставок, Кутейниковский, Ольгинский. Ручей уносит воды вдаль, где-то там он достигнет вод Крынки, доберется до Миуса и растворится в Таганрогском заливе. Стародавние шляхи, пролегая по водоразделам, веками уносили всадников в Московию. А вдоль этих прудов пролегают тропы моего детства, насыщенный аромат степи по-прежнему кружит голову. Родина.
Донецкие исследователи истории края, в частности Александр Черных (версия изложена в его книге «Древний мир сквозь призму звукосмысла»), убеждены, что рядом с Кутейниково, вдоль реки Осыковой, двигалась отступающая под напором половцев дружина князя Игоря из знаменитого «Слова о полку Игореве». Считаю эту версию имеющей право на жизнь, наряду с другими, пока ни одна из них не доказана безупречно.
Это был совсем небольшой дворик, уютный и вполне самодостаточный, с малым домом, летней кухней, свиньей в хлеву и огородом. Я проводил там значительную часть каждого лета, погружаясь в сельскую жизнь. Прямо у входа стояла огромная акация, возраст которой никто не знал. Перед огородом возвышался оголовок глубокого погреба, рядом колодец, а над ним – старая вишня, ствол которой во многих местах покрывали натеки вишневого «клея». На чердаке летней кухни жили голуби, которых завел дед, их воркование и кудахтанье кур, несущих яйца, наполняли двор звуками мирной жизни. По весне, вскапывая огород, нередко находили ржавые патронные гильзы – отголоски той давней войны. В любое время года по ночам слышен перестук колес уносящихся к Ростову поездов. Летними ночами небо усыпают мириады колючих звезд, груши и яблоки осыпаются в тишине, шумно раздвигая листву. В начале июля по утрам слышно, как срываются зрелые абрикосы и бьют по крыше летней кухни. Куры и голуби на хоздворе подбирают упавшие ягоды шелковицы, собака сладко потягивается в будке после короткой южной ночи и кажется, что так будет всегда.
Дед, еще до восхода солнца начинает собираться на рыбалку. Ему жалко спящего внука, но все же будит его, помня о настойчивых просьбах накануне вечером.
Грунтовка тянулась через кукурузное поле мимо сельского кладбища и упиралась в небольшой совхозный пруд. Дед солидно, неторопливо вращал педали, придерживая малого внука, сидящего на примотанной к велосипедной раме малой подушке. Изделие харьковского велосипедного завода скрипело и подпрыгивало на каждой мелкой кочке, но исправно везло на рыбалку. Звезды еще не погасли на утреннем небе, прохлада в низине балки недружелюбно заливала влажной волной. Дед неспешно раскладывал немудреные снасти, закуривал «Новость» и волшебство начиналось. Солнце, взмывало над горизонтом, очерчивая степные дороги, вдруг начинал звенеть жаворонок, а в темных глубинах ставка прятались чудища и демоны. Сладкий запах сурепки кружил голову, жизнь казалась бесконечно счастливой.
В доисторическую эпоху, в меловом периоде, эти земли в течение трех десятков миллионов лет представляли собой дно неглубокого моря, о чем свидетельствуют значительные отложения мергеля в окрестностях Амвросиевки, а в них нетрудно найти окаменелости морской фауны того периода.
На амвросиевской земле до наших дней сохранились поселения, которые были основаны в конце XVIII столетия донскими казаками. Пассионарии Земель Войска Донского, проявляли доблесть в период русско-турецких кампаний и получали здесь земли, осваивали приазовские степи, укрепляли оборону империи на южных кордонах.
На противоположной стороне улицы стоял соседский дом и жил в нем пожилой человек с абсолютно седой белой головой. Все знали, что он в ту давнюю войну был полицаем при немцах. То ли грехов значимых за ним не числилось, то ли просто везучим был, но люди на улице относились к нему без ненависти, а у его забора на столике мужики-соседи часто собирались играть в домино. Все в жизни сложнее, чем кажется на первый взгляд, жизнь – штука не одномерная.
Много лет не навещал я этот двор и дедову хату под вишней. Возвращаясь с очередного объезда заповедных территорий Республики, сворачиваю с трассы на кладбище, здороваюсь с дедом и прощу прощения. Затем возвращаюсь в поселок на хорошо знакомую с детства улицу и … не нахожу дедовой хаты. То место, где она стояла, заросло дикой порослью, от дома остались только узнаваемые по орнаменту углы. Еще один проигрыш, еще одна потеря. Все осталось жить только в памяти.
Роман Кишкань
Октябрь 2023