Пусть прилетит корабль
Глава 16. Удар за ударом
От повторяющихся глубинных толчков тяжко забасили скалы Рубежа, швыряясь в каменистый остров базальтовыми глыбищами. Костры и даже искры под горелыми дровами угасли, оставляя светящегося птархэма парить над развалинами в гордом одиночестве. Покидая внутренний двор, вражеские бойцы бежали, поочередно пропадая в темноте, как испуганные тварюшки в жадной пасти ночного хищника. Усадьба перестала существовать. С великим трудом возведенные постройки рассыпались. Уродливые, жалкие остатки внешних бревенчатых стен рухнули последними, не в силах сопротивляться мощи Пристанища, обиженного развязанной войной на теле планеты и пролитой кровью.
Резкие порывы ледяного ветра становились все яростнее, закручиваясь, вливаясь, втягиваясь в вихрь, бродящий среди нагромождения обломков так ловко, что сияющий птархэм свободно летал вплотную у туловища вырастающего чудовища. Кусок обеденного стола, игрушки, наковальня, диванная подушка, выдранный с корнями куст, погнутая люстра, часть шкафа, лопата, кирпич из каминной кладки, битая тарелка, детская кроватка кувыркались, мчали по двору со скоростями охотящегося зверя. Борясь с приступами бурного кашля и подволакивая ногу, закованный в латы витязь покинул руины за мгновение до того, как набравшийся уверенности ураган набросился на разгромленную гостиную, методично разжевывая бревна, доски, мебель в щепу.
Массируя больное плечо, Атженай Ольхон наблюдал, как пропадают богатства семьи, а затем сделал решительный прыжок в ночь. Бросая развороченные здания, вихрь рванулся следом. Словно опомнившись, доселе бездумно порхающий птархэм дернулся, затрепетал крыльями, легко догнал маленького золотокожего человечка и повис над его головой, освещая дорогу. Сумасшедший орущий ураган неожиданно мягко обхватил обоих.
Здесь было бы просто невозможно стоять. Каждый шаг по вибрирующему, плывущему щебню напоминал борьбу с липкой грязью, тянущую путника в бездонную трясину. Весь, весь каменистый остров сейчас трясся, заходясь в исступленной лихорадке. Каким-то чудом успевая переставлять тонущие ноги, Атженай шагал в середине воющего, стонущего, грохочущего вихря, уверенно удерживая вокруг себя жуткий хаос деревянных обломков, пыли, каменного крошева и обезображенных, растерзанных трупов лабрисов, которым не посчастливилось сбежать от когтей разыгравшегося ада.
Зная, что не найдет съеденную мраком семейную усадьбу, золотокожий однажды все-таки обернулся и взмахнул руками, то ли удерживая равновесие на предательском щебне, то ли стряхивая с себя остатки прошлой, радостной, правильной жизни.
Вихрь не спешил. Безусловно, это была самая страшная и самая медленная погоня, случившаяся на пространствах планеты за всю историю Пристанища, населенного множеством безжалостных тварей и робких травоядных созданий. Дикая пляска каменистого острова и полученные в бою ранения не позволяли гиганту бежать. Ход давался вражескому латнику откровенно нелегко. Короткие, быстрые шаги могли бы помочь массивному витязю победить вязкий щебень, но неотвратимые удары Ольхона Атженая имели еще и долгосрочный эффект, словно яд рептилии разрушая нервную систему неприятеля.
Могучий, огромный, кажущийся непобедимым противник постепенно терял контроль над своим тренированным телом. Поврежденный коленный сустав онемел. Левый бок истязал разрастающийся, рвущий огонь. Иногда рассудок врага словно бы делал паузы, умирая на секунды и тогда гигант оцепеневал, погружаясь в текучий щебень. Чувства его серьезно притупились, хотя латник все-таки слышал приближающийся грохот урагана, замечал свет птархэма и отлично понимал, что его неотступно преследуют. Механическими движениями поправляя падающие на лицо белоснежные локоны, витязь с нескрываемой злостью рвал ночь несуразными взмахами когда-то смертоносной секиры и упрямо топал по плывущему щебню, стреляющему по гнутой броне гиганта беспорядочно вспрыгивающими камешками.
Сдаваться поклонник змея, кусающего собственный хвост, похоже, не собирался. Прекрасно видя в темноте, лабрис держался в стороне от базальтовой крепости Рубежа, с вершин которого то и дело падали громаднейшие глыбы, однако скалы были для него вернейшим ориентиром. Латник уходил от погибшей усадьбы, не просто ускользая от нового боя с золотокожим. Он двигался в неизменном, строжайше определенном направлении, имея в затуманенном сознании четкую, избранную цель, лежащую где-то на каменистом острове.
Лучезарный «Корабль» обогатил горизонт еще далеким, еще робким розовым ореолом. Глубинные толчки Пристанища сделались менее тревожными и разрушительными. Особое, не по-человечески острое зрение витязя позволяло ему и в темноте заметить, как окунаются в вязкий щебень неприступные отвесные скалы. Теперь, со смелеющим рассветом, это мог заметить и Атженай. Абсолютная твердыня, горной страной разделяющая планету на части, медленно тонула.
По корпусу «Люцифера» колошматили обломки айсбергов, выдернутых с корнем мегалитов. Колоссальное судно подскакивало, скрипело, кренилось, наполняя бесчисленные отсеки нестерпимым громом. Словно стрелы вражеских лучников, испуг поразил всех. Держа корзинку с малышами в надежных руках, Джайгир помог подняться Вомийбору, у которого, выпрямив спину, все равно не получилось обрести внутреннее равновесие. Бледные, растерянные, Марселена и Тженейр старались поддержать друг друга, едва укрепившись на ногах. Положение семьи сейчас было воистину шатким. Сам храбрейший богатырь с трудом подавлял привычный крик о помощи, обращенный к отцу.
Вместо одиноко танцующей металлической рыбины, над корабельной палубой кружил целый выводок хвостатых тварюшек, явно предпочитающих воду твердой суше. Яркий оранжевый свет резал глаза, позволяя рассмотреть лишь силуэты гибких созданий, настолько разных, что их рождение на одной-единственной планете казалось невозможным. Хотя «Люцифер» более чем солидно шатало из стороны в сторону, чудной пляски безжизненных скульптур в жидком огне проблемы старого звездолета совершенно не касались.
Лукреция Ванесса Луара не зря перешептывалась с маленькой Дижийен, вызывая оправданное беспокойство Маргариты. Вцепляясь когтями в раскачивающуюся палубу, кошка торчала в оранжевом сиянии, нервно дергая черно-белым хвостом. Выглядела она до странности сосредоточенной, осведомленной, целеустремленной. В какой-то момент, оставшийся незамеченным землянами, Лукреция решительно прыгнула вперед, исчезая в огне.
В отчаянном шуме и беспредельном страхе дети спокойно спали. Жалвейн сунул палец в рот, уткнувшись лбом в край корзинки. Маленькая Дижийен смежила веки, устало откинувшись на подушку. От ужаса и отчаяния, Вомийбор завопил, хватаясь за брата. Марселена и Тженейр упали, поднимаясь с трудом. Растерянный Джайгир разрывался между желанием неизвестно как помочь всем и жаждой понятной схватки. Великану чудилось, что после отчаянной тряски «Люцифера», из какой-нибудь потайной дверцы вывалится сгорбленный серый колдун, отряд мечников, стая мерзких чудищ, воюющих за лабрисов и злобного змея. Вот тогда-то он и пригодится семье атженай!
Переставая быть бесформенным меховым комом и убрав все лишние конечности, Байтам стал удивительно похожим на Джайгира, покрытого густой лохматой шерстью. Без грамма насмехательства копируя жест богатыря, разумный зверь вывернул локтевой сустав, прикладывая ребро ладони к переносице.
- Байтам знает, - сообщил зверь, затопав в огонь.
- Нет-нет, порядок, - качнул головой великан, отвечая на немой вопрос Маргариты.
- Говорил же! Вообще-то Байтам знает! - заорал мальчик, нервически почесывая подбородок.
О чем он, собственно, говорил, никто не понял.
Толкнув Вомийбора, Джайгир сделал несколько быстрых шагов к хороводу изваяний. Неся перед собой корзинку с мирно спящими ребятами, богатырь вступил в оранжевый свет. Воя и размахивая руками, мальчик побежал за братом. После короткого замешательства, Марселена и Тженейр тоже двинулись к огню.
- Где Рийеис? - закричала девочка.
Махина звездолета сильно пошатнулась. Падая, Маргарита утащила Тженейр за собой в пламя.
Облетев оба опустевших отсека, птархэмы угасли, опадая на палубу истлевающими искрами. Нестерпимое оранжевое сияние потускнело, как ленивая, тяжелая жидкость собираясь в круг, огнем очерчивающий подножие металлической статуи рыбины.
Пролетев в опасной близости от корпуса «Люцифера», базальтовый мегалит перевернулся, хватил звездолет обломленным острым краем. Другой осколок монолита вдарил гораздо точнее, прицельнее. Цепляясь за направляющие, сорванные каменюкой защитные шторки саданули по прозрачной вставке. Материал, призванный выдерживать запредельные, космические нагрузки, сдался разрушительной мощи.
В образовавшуюся трещину с клекочущим посвистом рванулся морозный ветер. Довершая разгром, в отверстие просунулся изогнутый, проклепанный кусок металла и что-то большое, подвижное, пузырящееся ввалилось в отсек сквозь разбитое окно. Раззадоренный холод подхватил стол, стулья, посуду, инструменты; зашвырнул под потолок оранжевый плот.
Снег, льдинки, клубы пыли заскребли по переборкам старого «Люцифера», исступленно продираясь вглубь, к путанице переходов.
Темное облако, имеющее вид обитателя морских глубин, скользило вдоль отвесной стены Рубежа. Свет растущего над лесом «Корабля» будто овеществлял, оживлял сущность, мало-помалу превращая из бесплотной маловразумительной тени во вполне материальное создание, тщательно укорачивающееся от валящих с верхотуры каменюк и в полете трогающее, проверяющее крепость скал гибкими щупальцами.
Шагая в центре неистового урагана, Атженай Ольхон достиг грубейших монолитов, поставленных зодчими так, чтобы верхушки глыб смыкались на высоте. Прячась за спинами монолитов от сияния грядущего утра, витязь сидел на краю округлого бассейна, опустив ноги в бурлящую жижу, беспокойно выплескивающуюся на обсидиановые плиты. Дальше пути не было. Заклятие, сродни тому, что годами оберегало семейную усадьбу от опасностей Пристанища, надежно защищало мегалитический комплекс, запрещая золотокожему подойти ближе.
- Атженай… Атженай… Атженай, - разнеслось над трепещущим каменистым островом.
Скрежещущий голос, скорее принадлежащий машине, чем человеческому существу, перекрывал шумное буйство вихря и трепет каменистого острова, медленно, по миллиметру пожирающего Рубеж. Невзначай обломав плиту берега, латник устало поднялся и сейчас же согнулся в долгом приступе жестокого кашля. Подтаскивая секиру, лабрис схватился за монолит, только так сумев распрямиться. Ноги держали противника плохо. Не выказывая явного страха перед наступающим утром и маленьким золотокожим человечком, он все-таки держался в тени, под прикрытием мегалитов и чужого заклинания.
Намокшие белоснежные волосы набрали грязи, спутались в веревки, свалялись в мерзкие космы. Сейчас были хорошо заметны скругленные, обработанные инструментами шишки, прежде почти полностью скрытые густой шевелюрой. На бледном, хитром и злобном лице врага алым пятном выделялся застарелый шрам. Когда-то в щеку гиганта словно бы аккуратно вкрутили шуруп и грубо выдернули его, не озаботившись затем правильно зашить рану.
Свет царственного «Корабля» коснулся кипящего бассейна, вытачивая из сумерек мощную фигуру лабриса. Остроконечные уши врага настороженно прянули, проявляя повадки обычнейшего хищника, незаметно для выбранной жертвы готовящегося к схватке. Не отстраняясь, витязь прикрыл глаза ладонью, опирая запястье на костяной нарост, гладкими линиями сползающий к крупному носу. Движение латника напомнило Ольхону Атженаю излюбленный жест сына.
Мегалиты зашатались. Щебень у камней раздался, расплылся, оголяя давным-давно вкопанные основания монолитов, крепко опирающиеся на скрученные, изогнутые конструкции из металла.
В чащобе тоже происходило что-то необычное. Все деревья раскачивались, гнулись, валились, грубо разрывая нити лиан и приминая мертвеющими телами кустарники. «Корабль», восходящий над странно шевелящимся, колышущимся лесом наблюдал широкую просеку, устремленную к каменистому острову; разбитые мегалиты, вырванные с корнями стволы, раздробленные ветви и остатки пышных крон, цветистыми пахучими зарядами взмывающие ввысь. Словно стрела, точно пущенная от громадины «Люцифера» к бастионам Рубежа, дорога сквозь чащу прокладывалась настолько быстро, что разломленная древесина и куски таинственных монолитов падали на уже опустевшую просеку.
Атженай и латник ждали, пока настойчивый треск гибнущих деревьев не ворвался в шумный праздник вихря. Из растерзанного леса на каменистый остров вырвалась маневренная, пузырящаяся субстанция, очень напоминающая жижу, волнующуюся в бассейне между обсидиановыми берегами. На могущественного змея, вызывающего чувство преклонения у очарованных лабрисов, дьявольски мерзкое существо никак не тянуло. Живо скручиваясь в тугое кольцо, громаднейший толстенный червяк делал мгновенные прыжки, сметая все на пути.
Чудовище было настолько же крупнее закованного в доспехи гиганта, насколько витязь превосходил Атженая Ольхона размерами, хотя реальная длина, то сворачивающегося, то разворачивающегося существа оставалась полнейшей загадкой. Не имея пасти, укусить себя чудище вряд ли сумело бы. Хвост и голова ужасного создания различались лишь изогнутым, часто проклепанным металлическим бивнем, на котором, даже не колеблясь при всей стремительности бросков демона, с широко разведенными руками стояла Рийеис.
Качка прекратилась. Грохот сменила тишь. От страшной высоты у Марселены закружилась голова.
- Не могу туда смотреть. Вообще-то боюсь свалиться, - признался мальчик.
Замерев в простодушном, благоговейном изумлении, Джайгир сжимал в ручищах корзинку с спящим сокровищем, а вокруг него, хватаясь за богатыря, собирались Вомийбор, Тженейр, Маргарита. Важничая, Лукреция предпочла деловитое умывание фантастическому зрелищу. Перетекая в меховой шар, Байтам тоже не заинтересовался широкой панорамой Пристанища.
Тончайшую кромку планетарной атмосферы сдавливал мрачный беззвездный космос, абсолютно и, наверное, насильственно лишенный естественных маяков. Лицо мирного, уютного, хорошо знакомого семье атженай Пристанища сейчас пряталось за дикой, страшной маской. Казалось, непреодолимые скалы Рубежа серьезно укоротились, но в действительности все было наоборот. Значительные территории планеты, испокон веков отданные рекам, озерам, изрезанным тропами лесам сейчас поднялись до середины величественных гор.
- Папочка, - с ужасом прошептала Тженейр.
Местность чрезвычайно изменилась, и точку, где прежде находилась усадьба, уже было невозможно отыскать. Каменистый остров рассыпался, все активнее обнажая сложные, перевитые конструкции из металла. Великолепное собрание мегалитов у твердыни старого корабля уже обратилось в жалкую груду обломков. Деревья между Рубежом и израненным корпусом «Люцифера» медленно погибали, содранные с корней неимоверной силищей, поднимающейся из недр Пристанища, совершенно испуганного происходящим. Базальтовые валуны, вода, растения, почва, взлелеянные создателями мегалиты, щебень перемешивались до состояния раскисшей грязи, бесплодно катящейся от гор до корпуса древнего звездолета; от неизведанных степных далей до океанского побережья. Яростные пыльные бури разгуливали повсюду. Явно и мощно затрагивая лишь обширную область планеты, весть о случившейся катастрофе разносилась по всему Пристанищу.
- Мы на «Корабле»… На самом «Корабле»!.. Ребята, говорил же… Хотя мне ничего и не рассказывают!.. Сами смотрите внимательно. Вообще-то нужно догадаться… Окно не настоящее, - задыхаясь от чувств, сообщил очевидное Вомийбор.
- Без сомнений, милые мои. Изображение на экран поступает с нескольких синхронизированных камер, вынесенных за пределы корпуса, - подтвердила Маргарита.
- Мы на орбите! Не больше и не меньше!.. Под нами другой корабль! - зачем-то пояснил мальчик.
- Получается, братик, к нам прилетели сразу три корабля, - печально сказала мальчику Тженейр.
- Вообще-то совсем не к нам! Один «Корабль» спокойно парит над горизонтом. Второй лежит без движения. Третий возьмет папу на борт и отправится туда, куда ему прикажут Спящие, - снова объяснил Вомийбор.
- Очень интересное дело, милые мои, - слишком тщательно проговаривая слова, произнесла Марселена.
- Байтам знает, - вставил разумный зверь.
- Порядок, - соглашаясь сразу со всеми, сказал Джайгир.
Смыслящая в чудесах техники и всегда готовая дивиться волшебным научным открытиям, Маргарита иначе глянула на беззвездный космос, поднимающийся корабль, кардинально изменившийся лик Пристанища, принадлежащего неприветливым Владыкам. Марселена отвернулась от планеты, претерпевающей беспощадные трансформации. Владыки, известные семье атженай как Спящие, правят безраздельно и шаги их чересчур велики для людей.
Не разбуженные адским громом в «Люцифере», Жалвейн и маленькая Дижийен проснулись от возгласов Вомийбора. Одинаково смешливо щурясь, малыши одинаково приподнялись над краем корзинки и одинаково энергично лопотали одинаково звонкими голосами. Прислушиваясь к чарующим звукам, стоящим над понятной человеческой речью, Лукреция подошла, уселась у ног великана и подняла мордочку.
Поведение кошки показалось Маргарите не чудным, а по-настоящему жутким. Тревога за сына, за семью поглотила естество Марселены без остатка, затмевая глобальные вопросы выживания и проблемы величин Пристанища. Люциус Орфей Габриэлл счастливо улыбался, находясь в состоянии довольства и абсолютного благополучия после голода, холода, тяжелейшего многочасового бегства от жестоких лабрисов. Сыну потребовалось присутствие крошки Дижийен для того, чтобы обрести жизненное равновесие. Малыши одинаково хорошо двигались и одинаково славно щебетали, а ведь возраст девочки исчислялся считанными десятками часов!
- Милые мои, они опять о чем-то судачат с Лукрецией Ванессой Луарой, - взволнованно произнесла Маргарита.
- Нет-нет, тоже дело. Зачем гадать теперь? Потормошим их, когда Люциус Орфей Габриэлл и Дижийен подрастут, - предложил Джайгир. - Дел много. Научимся сражаться, как отец. Построим дом, возведем стену, разобьем огород, засеем поле, найдем охотничьи, рыбные места. Тогда и спросим?
- Долго ждать, братик. Детки чуть-чуть забудут, как вели беседы с нашей кошечкой, - мягко возразила Тженейр.
- Не больше и не меньше, - авторитетно подтвердил Вомийбор. - Стена, дом, поле. Чем безопаснее жизнь, тем короче память землян. Вообще-то, ребята, Дижийен и Жалвейн у нас боевые малыши. С наставниками, Джайгиром и Рийеис, из малышей получатся храбрые воины!
- Рийеис… Нет-нет, Рийеис.., - спохватился богатырь, с надеждой оборачиваясь на замершую в танце одинокую металлическую рыбину, окруженную слабеньким оранжевым свечением.
Марселена положила ладонь на локоть Джайгира, похоже, твердо намеренного вернуться на старый звездолет вместе с драгоценным грузом. Готовый просить помощи, великан растеряно обвел взглядом семью атженай. Отца, который бы принял идеально верное решение за него, здесь не было.
Отсеки «Корабля» в точности копировали помещения «Люцифера», только выглядели чище, свежее, наряднее. Палуба блистала. Потолок матово светился. Воздух благоухал. Там, где в потерпевшем аварию звездолете находилось окошко с хитроумной шторой снаружи, на переборке висело четкое прямоугольное изображение, напоминающее Маргарите картинку домашнего виртуального информатора.
Каждый сейчас подумал, что судьба «Люцифера» глубоко печальна, а спасти замешкавшуюся Рийеис нельзя. Каждый сейчас осознал, что за переборкой колоссального «Корабля» полыхает опаснейший фантастический цветок, тысячелетиями озаряющий Пристанище.
При всей выдержке, Атженай Ольхон позволил себе нахмуриться. В это было невозможно и просто странно поверить. Оказывается, большой страшный гад, которому в разные времена поклонялись на разных планетах Вселенной, существовал в действительности! Легенда, флаг, символ культа ожил. Туманное, размытое, почти нелепое, грубейшее первобытное верование вдруг приобрело четкий реальный смысл и подтвердилось самым весомым, наглядным и, увы, самым омерзительным образом.
Даже издали от демона веяло холодом и густо несло протухшей болотиной. Чудовище остановилось, почти коснувшись боком шатающихся из стороны в сторону мегалитов. Прыжок Рийеис с бивня дьявольского создания был безукоризненным по исполнению и совершенно сумасшедшим по дерзости.
Словно мелкая пугливая зверушка, грохочущий вихрь отпрянул от летящей в нутро урагана девушки, оставляя Атженая на каменистом острове. Рийеис набросилась на отца, как катящаяся с гор лавина. Удар следовал за ударом. Захваты, подсечки, сокрушительные выпады не прекращались, то обрушиваясь сверху, то жаля с текучего щебня. Разгадывая, гениально предвидя боевые выходы скоростных связок, Ольхон Атженай только защищался. Получая довольно мягкий, пластичный отпор, девушка не уставала нападать.
Знакомая, известная техника Рийеис претерпела резкие изменения. Многому из того, что демонстрировала теперь дочь, отец не учил и не хотел бы учить ни восприимчивую Рийеис, ни богатыря Джайгира. Она сражалась жестко, безжалостно, умело, решительно намеренная уничтожить Атженая. Показывая ужасающие чудеса, Рийеис билась с плотно закрытыми глазами, а ее застывшее, окаменевшее лицо было неузнаваемо чужим. Зная обыкновенное неистовое стремление дочери победить во что бы то ни стало в самом легком дружеском состязании, отец не отмечал пламенного гнева или моральных страданий, вызванных неудачами. Холодная, отстраненная, безмятежная, абсолютно молчаливая Рийеис существовала лишь в этом поединке с целью убийства, забыв о семье, Пристанище, себе, изощренных в коварстве колдунах-лабрисах.
Когда на свет «Корабля», отчаянно кашляя и прихрамывая, выбрался витязь, усилия девушки удвоились. Размахивающий секирой латник серьезно отнимал внимание Атженая Ольхона. Ворочаясь у глыбищ мегалитического комплекса, громаднейший червяк тоже вступил в схватку. Щебень под Атженаем неожиданно проваливался. Бродячие клочья рваного, мокрого тумана тяжелейшим саваном сковывали движения маленького золотокожего человечка.
Холод, веющий от гада, замораживал. Мысли Ольхона Атженая путались до такой степени, что каменистый остров и Рубеж оборачивались для него спокойным полем, посадки на котором требовали массу энергии и рабочего участия. Внезапные ментальные пики, напоминающие точечные укусы невидимых и неуловимых насекомых в нервные узлы, расстраивали совершенную защиту Атженая, вручая Рийеис превосходные шансы, которые она отменно, умело, опасно, жадно использовала.
От скал Рубежа отделилось наполовину видимое многоногое существо, сразу опутывая вполне материальными щупальцами и латника, и верткого пузырящегося гада. Поддержка оказалась кстати для золотокожего, однако неожиданно меткая секира серьезно раненого витязя хорошо послужила чудищу. Обращаясь бесплотными тенями, щупальца таяли, избегая хотя бы коснуться уверенно мечущейся среди гигантов Рийеис.
Враги постепенно загоняли Атженая Ольхона в угол, и он догадывался об этом несложном плане. Все-таки пропущенные удары ранили сердце отца, были болезненными чисто физически и отчасти парализовали мышцы. Уклонившись от боя, Атженай восстановился, пока полупрозрачное многоногое существо старательно занимало противников. Чужое заклятие, охраняющее древние камни, действовало и на вихрь, запрещая приблизиться к угрюмым монолитам. Дико завывая, смерч попытался подхватить пузырящееся туловище чудовища, однако демон с завидной ловкостью выпутался из кружения урагана, впрочем, зацепив и уронив ближний мегалит.
Едва не придавленный падающим камнем, витязь на мгновение отвлекся и Атженай Ольхон атаковал раненого лабриса, для начала отвесив врагу затрещину. Доспехи сочно загремели, принимая удар за ударом. Латник бухнулся на колени, разевая мерзкий рот рептилии так, будто желал укусить обидевшего его золотокожего. Сконцентрировавшись на отражении нового штурма подоспевшей дочери, Атженай опять отскочил. Налетевший вихрь сноровисто поднял Рийеис, свободно перенес через мегалитическое сооружение и до крайности аккуратно поставил девушку на ноги.
Плывущий щебень раздался, обнажая сложнейшую железную конструкцию. Вывинчиваясь из погибающего каменистого острова, устройство показало себя длинной, сплющенной с боков восьмеркой, а затем отрыло из базальтового крошева волнистые, будто опутанные металлическими лианами стволы, которые то сходились, то клонились к соседям, то круто расходились, то исчезали, плотно впиваясь в разные элементы растущей, крутящейся машины.
Сжавшись в кольцо, колоссальный червяк храбро бросился на механизм, но был отброшен вращательным движением и угодил прямиком в монолит. Камень разломился. Тяжелыми, рыхлыми телесами гада был погублен еще один мегалит опасно шатающегося сооружения, прежде чем чудище взяло паузу. Нерушимо вздымаясь над растекающимся щебнем, металлическая конструкция окуталась свечением, извилистыми ручьями пробирающимся снизу-вверх. Кружение устройства прекратилось. Конструкция четко зафиксировалась в направлении от скал Рубежа к заметно осмелевшему «Кораблю».
Часть бескрайнего леса перестала существовать. Мир, вспоенный светом искусственного солнца, неохотно прощался с звездолетом, который оставался на Пристанище дольше любых других совершенных механизмов, сконструированных неизвестными гениями. Полностью оторвавшись от поверхности, корабль наклонился к базальтовой крепости Рубежа, окончательно сбрасывая с корпуса грязь, древние мегалиты и покров погибших, содранных с корней растений. Радостные свершения, внезапные открытия; почти все, что до сих пор знала семья атженай о планете, исчезло.
Если размеры древнего «Люцифера» или прилежно оживляющего Пристанища «Корабля» хотелось сравнивать только с грандиозными масштабами горной страны, то этот выросший из недр звездолет просто не имел конкурентов на целой планете. Марселене пришло на ум, что космический корабль огромен, как основные мегаполисы Земли и вполне мог бы посоревноваться с молодой луной краснолицего Марса.
Звездолет поднимался к небу с той же осмотрительной медленностью, с которой и начался беспримерный старт колосса. Фактически, от Пристанища отделялась заметная часть планеты. Даже переживающая за сестру и папочку Тженейр, даже далекий от чудес техники Джайгир понимали, насколько мощный удар пришелся бы по Пристанищу, если бы маршевые двигатели корабля заработали уже сейчас.
Успел ли взойти на борт фантастического судна Атженай Ольхон? Об этом боялись заговорить.
- Когда я училась в школе, мама принесла домой очень истощенную, искусанную дворовыми собаками кошку, которая пять лет провела в подвалах, сугробах, дождях, метелях, - произнесла Маргарита. - Приставляете, милые мои, каково на улице зимой в Сибири? Кошка выздоровела, поправилась и позже подарила нам Лукрецию… Правда мама сначала называла крохотную Лукрецию Ванессу Луару… называла Веселой Дынькой… Очень интересное дело, милые мои. Еще в детстве я подумала, что именно пять лет могло поддерживать волю к жизни этого очень милого и очень нежного создания?
- Вообще-то примитивный инстинкт самосохранения, - предположил Вомийбор.
- Нет-нет, правильный порядок вещей в природе, - заметил богатырь.
- Привет, Веселая Дынька, - печально сказала девочка, присаживаясь рядом с кошкой и гладя Лукрецию между ушками.
- Нас очень сильно покусали, лишили дома, а мы, без сомнений, все равно выживем, милые мои. Мы семья атженай… Пусть прилетит корабль, - закончила свою мысль Марселена.
- Пусть прилетит корабль, - эхом повторил Вомийбор, старательно копируя необычную, непривычную интонацию Маргариты. - Вообще-то мне ничего толком не рассказывают… Смотрите внимательно, ребята, наша судьба на Земле. Мы ведь земляне. Доберемся до портала в Рубеже, вернемся на родину. Нужно догадаться, на Пристанище нас ждут страдания, голод, болезни, тупая работа… разное клыкастое зверье. Еда, запасы, лес, дом, поле, огород, все пропало. Ради чего биться с природой и судьбой? Ради поклонов невидимым Спящим, воспоминаний о детстве? Ради упрямства?
- Жизнь не праздник, не карнавал, не случайная цепочка дней. Должен? Сделай. Решил? Шевелись. Вражеский орден разбит, сдался, рассеян. Голова змея, проглотившего свой хвост, побеждена. Принесены великие жертвы. Нет-нет, мы земляне, но остаемся на Пристанище. Мы семья атженай, - чеканя слова, проговорил Джайгир, обводя всех твердым взглядом.
- Семья атженай и на Земле не забудет родителей... Папа говорил, придется строить новую усадьбу. Смотрите внимательно. У нас нет еды, нет дома. Не больше и не меньше, - качая головой, сказал мальчик.
- Строить дом без мамочки, без папочки?.. Чуть-чуть страшно… Без Рийеис бороться с клыкастым зверьем, братик? - всхлипнула Тженейр.
- Вместе. Все вместе, - коротко ответил богатырь.
- Одни люди не верят, пока не увидят. Другие не способны увидеть, пока не поверят. Папа и мама не тратили времени на споры. Жить каждый миг. Бороться, надеяться, думать, искать. Не бояться. Верить. Пусть однажды прилетит твой корабль. Пусть судьба совершит следующий шаг. Пусть все случится, как должно или как может случиться, - срывающимся от волнения, нетвердым голосом произнесла Марселена.
Жалвейн и маленькая Дижийен громко залопотали, завозились в корзинке. Внимание Маргариты моментально перешло на детей.
- Пожалуйста, давайте у Байтамчика спросим, как нам быть дальше, - предложила девочка, вставая и подходя к разумному зверю.
- Байтам рад, - пробасил меховой ком, принимая форму, удобную для объятий Тженейр.
- Байтамчик хочет основать новую усадьбу, - перевела девочка, пряча лицо в густой шерсти.
- Спросили. Не больше и не меньше, - иронично вздохнул Вомийбор.
Свистящий ураган лихо прошелся вдоль мегалитов, обнесенных чужим непреодолимым заклятием. Разогнавшись вдоль берега, девушка нетерпеливо прыгнула над бурлящей жижей, намереваясь вернуться в схватку. Ольхон Атженай сорвался с места. Вцепившись в свою ужасную секиру, витязь распрямил спину, достаточно быстро и ровно проговаривая тонким дребезжащим голосом какие-то колдовские слова. В неудержимо стремительной атаке чудовище выставило проклепанный бивень, прошибая металл с такой силой, что весь поднявшийся над каменистым островом механизм дрогнул.
Между грандиозными бастионами гор и великолепным светилом Пристанища вспыхнула соединяющая нить. Тусклая дуга ударила чудище, прокатила гада по щебню. Выстрел скрючил, размазал, разодрал полное пузырящееся туловище врага, вышибая зловонную жидкость из дрянного сгнившего нутра. Атженай поймал в полете, схватил дочь, не разрешая шевельнуться и бездумно угодить под смертельную дугу. Каким-то волшебством латник, с великим трудом удерживающий равновесие, уклонился от мощного выстрела. Не выпуская из ручищ секиры, лабрис захромал к гигантскому червяку, заходясь кашлем.
Бивень чудовища был сорван с клочьями плоти. Прежде закрытую проклепанным мастерами оружием, плоскую, раскатанную, мерзкую, настоящую морду пресмыкающегося густо омывала сочащаяся из ран оранжевая жижа. Получив по заслугам, враг полностью прекратил борьбу, отступая. Хоть как-то, хоть чем-то помогая неподъемному телу холодного гада вползти в тень мегалитов, витязь изредка бросал чудище и, борясь с приступами кашля, отгонял наседающий смерч широкими взмахами секиры.
Отвратительный мясистый червь, представляющийся поклонникам культа в виде змея, рывками погружался в кипящую жидкость. Неуклюже танцуя на краю бассейна, латник преданно охранял чудище до финального мига, а когда пузырящиеся телеса страшного дьявола все-таки утопли, покинул мегалитическое сооружение.
Витязя бил озноб и колотили судороги, предшествующие смерти. Лабриса слепил слишком яркий, пристальный взгляд местного солнца. Почти беспрерывно кашляя, он уже плохо понимал, как удержаться на плывущем щебне, только обоюдоострая секира врага была по-прежнему строго нацелена на уничтожение Атженая Ольхона. Не амбиции, не страх перед жутким вселенским гадом. Верность долгу и доблесть призывали латника к поединку. Победить или погибнуть. Иного смысла гордый воин просто не допускал.
Освежая планету, лучи изгнавшего ночь «Корабля» заставляли блестеть порванные в бою доспехи витязя. В кусочках измятого зеркала отражался маленький золотокожий человечек, держащий в руках обмякшую, переставшую сопротивляться дочь, а у базальтовой крепости Рубежа зависло большое призрачное создание, сделав из щупалец нечто вроде зонтика для обоих землян.
- Уходи. Возвращайся домой, - сказал Атженай.
Гигант согнулся, закашлялся и, что не упасть, вцепился в каменную глыбу. Сражение не продолжилось, как того хотел неприятель. С уходом чудища заклятие рассыпалось, освобождая мегалитический комплекс.
Выхватив у противника секиру, ураган втолкнул латника в тень и грубо швырнул оружие ему вслед. Перевернувшись на лету, витязь сразу окунулся в бурлящую жижу по пояс и провалился до плеч, случайно поймав пальцами древко секиры. Он тонул молча, с достоинством, которое несколько разрушал лишь необузданный кашель. Проглотив подбородок, щеки, лоб гиганта, воинственная жижа еще покачала на волнах длинные волосы, прежде чем плюхнуть в воскресший день фонтаном кипящей грязи. Грозное обоюдоострое оружие врага еще раз мелькнуло между волнами и пропало.
Мегалиты, простоявшие целые эпохи, сдались напору смерча. Словно обычнейшие сухие листья подхватив глыбищи, вихрь закружил камни в бешеной пляске. Разломанные плиты берегов, щебень, сама пузырящаяся жидкость, бивень гада, бревна семейной усадьбы, все взметнулось, помчало, покатилось кувырком. Точно прочерченный линией света, Рубеж отодвинулся, обнаруживая бездну.
Преодолевая боль и неохотно отступающее трагическое безумие, Рийеис распахнула глаза, непонимающе глядя на отца, на орущий ураган, на приближающееся небо Пристанища и ослепительный «Корабль».
Отстранившись от базальтовых гор, истинно великанское судно покачалось. Словно умело разминающийся перед дистанцией бегун, корабль испытывал состояние корпуса и механических мышц. Долгий-долгий сон закончился. Удивительно. Производя пробные повороты и особыми эволюциями выходя на векторы, так или иначе ведущие к открытой орбите Пристанища, колосс уже вовсе не казался громоздким или несуразно огромным.
Сложнейшее тело звездолета, свитое из множества разных, плотно пригнанных конструкций, абсолютно очистилось после серии ловких, на удивление легких маневров. В ямище, оставленной воскреснувшим исполином, заклокотали океанские волны, словно злые ночные хищники кусающие берега образовавшегося залива. «Люцифер», охваченный стремительно набегающей водой превратился в остров, посчитанными ярусами возвышающийся над буйными валами. Неприступную, ненарушимую стену Рубежа тоже омывал океан, проверяя крепость скал мощными ударами волн.
Скрытная всеобъемлющая сила, повелевающая Пристанищем, не проявила себя и теперь, когда фантастическое судно взошло на орбиту планеты. Набитый разнообразными существами, которые так напугали Тженейр в походе по темным туннелям, звездолет без натужных прыжков, чародейского дымового следа и окутывания волшебным ореолом сразу оказался выше «Корабля». Плавно ускоряясь, судно продолжило победное восхождение в беззвездный космос, привнося отраженный обшивкой свет в вечный мрак.
Маленькая Дижийен и Жалвейн рассмеялись так громко, что перепуганная Лукреция сиганула от них.
- Говорил же! Смотрите внимательно! - закричал Вомийбор, тыча пальцем в изображение на переборке.
- Очень счастливый час! - воскликнула Марселена.
- Порядок! - успокоено выдохнул Джайгир.
- Сестрица! - запищала Тженейр.
У противостоящих океану гор двигались огромнейшие фигуры людей, сотканные из пламени. Одна жонглировала огненными мечами, другая нянчилась с крохотными младенчиками, а остальные беззаботно водили хоровод. На высоте, недоступной злым волнам, из стороны в сторону болталась шкодливая, ушастая, носастая мордашка, скривив беззубый рот в глупейшей дурашливой улыбке.
- Осталось только спустить на воду плот и выручить ее! Рийеис унесла волна! Смотрите внимательно, вообще-то она уцелела! Нужно догадаться, ребята, наша хитрая Рийеис спряталась от шторма в командном пункте на скалах! - завопил мальчик, отчаянно размахивая руками.
Даже малюткам в корзинке не было необходимости объяснять очевидное.
- Получается, папочка с Рийеис? - спросила девочка.
- Тоже дело. Нет-нет, сестренка, - поспешно ответил богатырь, пока семья атженай не подхватила радостную, несбыточную мечту.
День расцвел над безумной раной, неузнаваемо изменившей существенную часть Пристанища. Внешние камеры сиятельного «Корабля» специально не наблюдали за стартовавшим колоссом и покидающее планету судно вскоре собиралось скрыться за боковой границей широкого изображения. Черный космос, безвоздушное пространство за околицей Пристанища простиралось на удивление недалеко, демонстрируя очередную непостижимую тайну скрытных Спящих. Массивная корма звездолета еще отражала свет искусственного солнца, тогда как укутанная полутьмой носовая часть двигающегося судна уже плотно увязла в монолитной стене самого настоящего базальта.
Ментальный импульс настиг каждого. Невосприимчивый к телепатии Джайгир и абсолютно отрицающая свои волшебные способности Марселена тоже узнали прощальные слова отца. В неслаженном, сбивчивом ментальном хоре семьи атженай прекрасно различались уверенные телепатические нотки Рийеис, Люциуса Орфея Габриэлла и маленькой Дижийен.
Расставание было коротким, тяжелым. Маргарита разревелась. Вцепившись в край корзинки, младенцы часто моргали и грустно лопотали. Трогая ребром ладони переносицу, богатырь горестно морщил лоб, мрачно и жутковато водил бровями. Опять свернувшись в большой меховой шар, Байтам невразумительно ворчал. Тженейр плакала. Добела сжимая обескровленные губы, взрослый, солидный, серьезный Вомийбор решил держаться до последнего и… держался. Наверное, Лукреция могла бы тоже принять участие в ментальной беседе семьи, однако не захотела преодолеть великую кошачью гордость, запрещающую запросто общаться с недалекими и простоватыми людьми.
- Значит, навсегда. Не больше и не меньше, - потрясенно пробормотал мальчик.
- Без сомнения… очень… очень… - начала Марселена, не сумев сложить фразу.
- Папочка хочет, чтобы теперь семья атженай счастливо смеялась, - сказала Тженейр, размазывая по подбородку слезы.
- Прыжок за прыжком. Удар за ударом. Мы победили. Порядок, отец, - сказал Джайгир.
Обнаруживая сумасшедшие океанские валы, колотящие корпус старого «Люцифера» и неутомимо идущие на приступ Рубежа, изображение оставляло на краю последние сегменты фантастического звездолета. Погружаясь в базальтовую твердыню, корабль навсегда покидал искусственно созданную область пространства, в котором благополучно существовало Пристанище. Какое-то время семья продолжала бойкую беседу с Ольхоном Атженаем, а затем телепатический контакт оборвался, побежденный секретами Спящих.