Манюня Остроносовна Крылатова чувствовала себя прекрасно.
Жила в отдельном старом доме, принадлежащем одному пенсионеру- писателем он был. Вот и назвал ее так звучно-бестолково.
Жили почти душа в душу, некоторые перебранки, беганье по всему дому с полотенцем, с нечленораздельными обрывочными фразами:"Догоню, убъю! Манюня, никуда не денешься!"- она все это принимала за игру. И потом, если бы хотел убить, то не называл бы так ласково.
А еще вечерами, когда зажигалась настольная лампа на веранде, он частенько ей вслух читал отрывки написанного и советовался:"Ну ведь хорошо же, согласись?!"
Она иногда соглашалась, иногда ей не нравилось и она делала ему по -максимуму больно. Начиналась беготня и возмущенные крики - в общем, жили дружно. Скучно точно не было.
Она была уже не так молода и частенько слышала от него:" Эх, Манюня, вот случись что с тобой- скучно ведь будет."
И вот пришел ее момент. Отпущенные ей природой почти два месяца жизни- это же вечность, господа!- закончились.
И однажды вечером, не услышав знакомого "зззззз", писатель огорчился и даже больше, расстроился:"Вот и ты меня , Манечка, бросила."
А с утра на их круглом столе на веранде, он увидел ее трупик. Маленький трупик его Манюни-комарихи. А уж сколько крови выпито было!
И все равно ему стало почему-то очень грустно- он взял спичечный коробок, положил туда маленький трупик и закопал по березкой около дома.
И тут его посетила ужасная мысль:"А вдруг она оставили потомство?!"
Этого он точно не выдержал бы.
®