Через 30 лет вновь решил почитать Хармса. Тогда он мне не понравился. Вдруг ошибся и дорос. С ним носились, как с жертвой сталинских репрессий. Но сейчас окончательно понял, что это был очень больной и несчастный человек. Он писал совсем короткие "рассказы", т.к. его мозг не удерживал большие формы.
Судите сами:
Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей. У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта у него не было, и никаких внутренностей у него не было. Ничего не было!
Так что непонятно, о ком идёт речь.
Уж лучше мы о нём не будем больше говорить.
<1937 год>
Даниил Иванович Хармс (Ювачёв)
Случаи
Однажды Орлов объелся толчёным горохом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причёсываться и заболел паршой. А Круглов нарисовал даму с кнутом и сошёл с ума. А Перехрёстов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы.
Хорошие люди и не умеют поставить себя на твёрдую ногу.
<22 августа <1933> года>
Антон и Мария
Стучался в дверь Антон Бобров.
За дверью, в стену взор направив,
Мария в шапочке сидела.
В руке блестел кавказский нож,
часы показывали полдень.
Мечты безумные оставив,
Мария дни свои считала
и в сердце чувствовала дрожь.
Смущен стоял Антон Бобров,
не получив на стук ответа.
Мешал за дверь взглянуть тайком
в замочной скважине платок.
Часы показывали полночь.
Антон убит из пистолета.
Марию нож пронзил. И лампа
не светит больше в потолок.
Кроме того, он был подонком, за что особо его ценят либералы:
— "Советский Союз проиграл войну в первый же день. Ленинград теперь либо будет осажден или умрет голодной смертью, либо разбомбят, не оставив камня на камне. Тогда же сдастся и Балтфлот, а Москву уже сдадут после этого без боя".
И далее: — "Если же мне дадут мобилизационный листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму я не одену и в советских войсках служить не буду, не желаю быть таким дерьмом. Если меня заставят стрелять из пулемета с чердаков во время уличных боев с немцами, то я буду стрелять не в немцев, а в них из этого же пулемета".
"Для меня приятней находиться у немцев в концлагерях, чем жить при Советской власти".