Предыдущее: Глава 2. Юношеские годы. Часть 2. Выбор жизненного пути.
http://proza.ru/2023/09/09/57
Лазарь Андреевич Слепов . Воспоминания
Глава 2. Юношеские годы, Часть 3. Учёба в Саратове
Учеба в средней школе и Совпартшколе; НЭП – дорога к социализму; борьба с
уклонами; смерть Ленина; Ленинский призыв; работа в УКОМе комсомола.
… И вот деревенский паренёк, правда, уже несколько «обтесанный» в комсомольской среде, оказался впервые в городе Саратове – в большом административном и культурном центре Саратовской губернии. В Саратове имелся Государственный Университет им. Чернышевского, несколько высших учебных заведений, в том числе Медицинский и Педагогический Институты и другие.
По количеству средних учебных заведений Саратов занимал в России одно из первых мест, уступая только Москве и Питеру. В Совпартшколах, как правило, половина слушателей были комсомольцы. Поступив в Совпартшколу, я принялся с большим рвением за учёбу. Одновременно я занимался в средней вечерней школе для взрослых, которую я окончил несколько позже, уже работая в Саратовском уездном комитете комсомола.
В совпартшколе мне привили любовь к общественным наукам, в особенности я любил политическую экономию и историю. История вводила нас в курс основных исторических событий, без чего нельзя быть образованным человеком и сознательным гражданином.
Что касается политической экономии, то она раскрывает анатомию общества, закономерности его развития и перехода от капитализма к социализму.
К Политэкономии привил нам любовь молодой, но очень эрудированный и талантливый преподаватель товарищ Мызников. Впоследствии, когда я уже работал в Центральном комитете нашей партии заместителем заведующего Отделом пропаганды и агитации, судьба нас вновь свела: Мызников работал в секторе науки, возглавляемым сыном А.А.Жданова – Юрием Ждановым, в качестве консультанта. Ещё позже он был руководителем моей старшей дочери Тамары, когда она писала и защищала дипломную работу на экономическом факультете в Московском Государственном Университете имени М.В.Ломоносова. Говорят, что нет судьбы (предопределения), но как бы то ни было: случайность или нет, но я встретился со своим любимым преподавателем на поприще общественной работы, а моя дочь с ним же – на поприще учёбы, как её отец когда-то.
В Совпартшколе я учился не только научным дисциплинам, но и публичным выступлениям. Здесь в совпартшколе мне пришлось впервые выступать с докладом, посвященном шефству комсомола над военно-морским флотом. Это было в начале 1922 года, когда мне было 16 лет. Наша школа была военизированная, каждая группа составляла отделение, имела винтовки, систематически дежурила.
Накануне выступления я дежурил всю ночь напролёт и изучал текст доклада о шефстве комсомола над флотом, присланным из ЦК комсомола. На следующий день я выступал на собрании слушателей школы с этим докладом, в ряде его мест не понимая смысла некоторых выражений. Помнится, с большим пафосом я произносил слова «под красным вымпелом…», но не знал, что означает этот специальный морской термин.
Делая доклад, я очень волновался, не помнил себя. Но, как мне говорили мои товарищи, доклад был сделан с большим увлечением и воодушевлением, без заминки. Это был первый опыт выступления, который оказался действительно началом осуществления моей мечты стать агитатором, пропагандистом, преподавателем-обществоведом. Конечно, я в то время совсем не думал, что буду доктором наук, профессором, но я мечтал и надеялся…Да, надеялся.
Время учёбы в совпартшколе совпало с крутым поворотом в политике партии, связанным с введением новой экономической политики НЭП. Для обывателя НЭП прежде всего ассоциировался с постепенной нормализацией жизни. Появилась новая буржуазия – нэпманы, открывшие рестораны, пивные, торговые предприятия, мелкие производственные предприятия и всякого другого рода заведения. Можно сказать, что я тогда вряд ли глубоко понимал всю мудрость ленинской политики, знаменовавшей крупный поворот во всех областях жизни молодого советского государства. Лишь потом в процессе учебы в совпартшколе это понимание пришло ко мне. Я понял, что НЭП давал возможность «построить сначала прочные мостки в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм к социализму (В.И.Ленин, собрание соч., т.44, стр.151)», что НЭП, основанный на строгом учёте экономических сил страны, был тем генеральным курсом, который обеспечил построение социализма в нашей стране с пятью основными укладами хозяйства.
НЭП означал, в противоположность военному коммунизму, новые методы, при которых «борьба коммунистического и частного хозяйства переносится на экономическую почву, на рынок, где национализированная промышленность, сосредоточенная в руках рабочего государства, должна, применяясь к условиям рынка и методам состязания в нём, завоевать решающее господство.
Троцкисты и «правые» оппортунисты видели в НЭПе лишь отступление, а в использовании товарно-денежных отношений (рынка) лишь «переход от коммунизма вообще к буржуазности вообще» (Ленин), а между тем это был переход от военного коммунизма, вынужденного обстановкой гражданской войны, к такой политике, которая обеспечивала сначала восстановление народного хозяйства, затем строительство крупной промышленности, а на этой основе реорганизацию сельского хозяйства на социалистический лад, проведение культурной революции.
Новая Экономическая Политика на каждом этапе социалистического строительства должна конкретизироваться. Этот курс Ленин теоретически начал разрабатывать ещё до революции (Работа «Грозящая катастрофа и как с ней бороться») и завершил в своих последних статьях и выступлениях: «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше», «О нашей революции», «О кооперации», «О придании законодательных функций Госплану» и других.
Эти статьи Ленин писал уже будучи больным, превозмогая недуг, но ленинская мысль была ясной и глубоко обоснованной. Следует заметить, что в трактовке нашей истории допускается тот недостаток, что о НЭПе говорилось преимущественно до 1926 года, т.е. до конца восстановительного периода, а затем о НЭПе даже не упоминалось. Между тем и далее на пленумах, съездах, конференциях партии шла жестокая борьба партии с троцкистами и правыми по вопросу о сущности НЭПа, за ленинское ее понимание. На 16 съезде ВКПб (1930 год), партия исправляла антисредняцкие искривления, а троцкисты и правые подняли шумиху о том, что партия, исправляя антисредняцкие перегибы, отказывается от наступления социализма.
Левые думали, что это отступление, и НЭП должен быть отменен «в два счета», правые же говорили об «угрозе отмены НЭПа» и хотели выторговать отказ от наступления социализма. Однако НЭП на известной ступени предполагает наступление социализма на капиталистические элементы, постепенное сужение поля частной торговли, относительное и абсолютное сокращение капиталистических элементов в экономике, растущий перевес обобществленного сектора над сектором не обобществленным, в конечном итоге – победу социализма над капитализмом в интересах трудящихся.
И как знать, как сложилось бы судьба государства, если бы гениальная ленинская идея НЭП’а была осуществлена в полной мере так, как им было задумано.
Последние годы жизни и деятельности Ленина были наполнены титанической работой, под тяжестью которой, а также в результате ранения, нанесенного эсеровской террористкой Каплан, его здоровье ухудшилось. В декабре 1923 года произошли 2 приступа болезни, приковавшие Ленина к постели. А 22 января 1924 года в 11 часов утра М.И.Калинин, открывая очередное заседание съезда Советов (IХ), в первый раз проходившего без Ленина, чуть дрожащим голосом сообщил страшную вещь: «Товарищи, я должен сообщить вам тяжёлую весть. Здоровье Владимира Ильича в последнее время шло на значительное улучшение. Но вчерашний день произошёл с ним удар. Владимир Ильич умер». Ему было 53 года.
Мы в Саратове об этом узнали вечером того же дня. Мы узнали о том, что ещё несколько дней тому назад он ходил на охоту. И вдруг в 6 часов 50 минут 21 января ленинское сердце перестало биться. Начались траурные дни, которые остались на всю жизнь в памяти тех, кому их довелось пережить. В день похорон было очень холодно, но в Саратове, как и всюду, шёл весь народ на Ленинскую площадь. Вслед за М.Горьким, близким другом Ильича, мы могли сказать: «Всех потрясла эта преждевременная смерть, всех.» В эти траурные ленинские дни рабочие и крестьяне пошли в партию… Начался ленинский призыв.
Мы, коммунисты, не приемлем культа личности, но и не отрицаем роль руководителей, есть в истории вожди, живущие в веках, они подлинное олицетворение всех устремлений вперёд. Таковы вожди и учителя международного пролетариата, всех трудящихся – К.Маркс, Ф.Энгельс, В.И.Ленин. Мы их глубоко, сознательно и беспредельно любим. В отношении Владимира Ильича с полным правом можно сказать, что это был великий человек и величайший мыслитель, подобно тем, которые выделяются из миллионов и миллион людей в продолжение многих сотен и тысяч лет.
В Ленинские дни 1925 года меня передали из комсомола в партию. Я стал кандидатом в члены Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Это было для меня большой честью.
…После Совпартшколы, которую я закончил в 1924 году меня послали работать в Саратовский Уездный Комитет (Уком) Комсомола. Здесь я сначала был членом бюро, заведующим Экономическим отделом, а затем заведующим агитпропом (отдел агитации и пропаганды). Секретарём Укома комсомола был Виктор Котляренко, которого я встретил спустя много лет в годы Великой Отечественной Войны, когда он ехал из Сибири на Украину. После Саратова он учился в Ленинграде, получил высшее образование и работал там до войны, затем эвакуировался в Сибирь.
После Котляренко секретарём Укома комсомола был Павел Онищук (м.б Онищенко), которого я тоже случайно встретил в Новосибирске, куда я был командирован Агитпропом ЦК партии преподавать на военизированных курсах секретарей райкомов комсомола. Это было уже во время учёбы в Аграрном ИКП (Институте Красной Профессуры). Впоследствии Онищук закончил Московский Институт инженеров ж-д транспорта и по окончании МИИТа работал в Новосибирском управлении железной дороги. Затем я встретил его уже в Москве после окончания войны, когда он собирался уходить на заслуженный отдых и пенсию.
Позже в конце 1926 года секретарём Саратовского Укома комсомола избрали меня, и в этом качестве я проработал до 1928 года включительно, до призыва в ряды Красной Армии. У нас замечательный коллектив. Вместе со мной в бюро Укома комсомола работал Федя Соловьёв (Завотделом агитпропа), очень умный и грамотный парень, оставшийся секретарём Укома, когда я ушёл в Красную Армию. Заведующим экономическим отделом был А.Ю.Тимофеев, работавший до этого секретарём Вязовского Волкома КСМ (Волостного комитета коммунистического союза молодежи). Ему приходилось работать с рабочей и батрацкой молодёжью, заниматься школами фабзавуча (Школа фабрично-заводского ученичества) и школами крестьянской молодёжи. Тимофеев неожиданно позвонил мне значительно позже в Москве, когда я уже был на научной работе. Он, несмотря на прошедшие десятки лет, отыскал меня. Это свидетельствовало о том, насколько крепки были наша дружба и товарищество в комсомольские годы.
Очень хорошим товарищем был П. Лукин, работавший секретарём комсомольской организации крупнейшей в уезде рабочей организации на текстильной фабрике «Саратовская мануфактура». Миша Калинин, работавший с детьми, Паша Бушуев, секретарь Саратовского Волкома были большими энтузиастами; все получили несколько позже высшее образование. Можно сказать, что все они, мои друзья юности, работавшие со мной, вышли в люди и каждый занял своё место в рядах строителей социализма.
Следующее: Глава 2. Часть 4. Работа в Комсомоле.