НАВАЖДЕНИЕ
Слово «наваждение», не вызывающее, казалось бы, каких-либо проблем в толковании (морок, обманное видение, внушение и пр.), между тем является характерным примером перехода русской речи от оканья к аканью.
Впервые с этой проблемой в речевом обороте мы сталкиваемся в обсуждениях и последствиях «Слово о полку Игореве» на русскую речь. Особенно в слове «Боян», которое А.С. Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» записал как «Баян». Эта же тенденция отмечена и в разных переводах «Слова», где часто происходит подмена окончания –ого на -аго.
Так в переводе Екатерининского списка окончание –аго не встречается ни разу, в то время как в переводе Первоиздания переводчик в основном использовал именно это окончание, и только один раз использовал –ого в фразе «поганого кощея».
В Словаре русского языка XVIII века слово «наваждение» в современном его значении используется наравне с «навождением», то есть, в XVIII веке еще не закончился речевой переход с оканья на аканье, и считалось литературной нормой использовать в употреблении любой из этих вариантов. Эту толерантность мы встречаем ещё в XIX и начале XX веках.
Например.
Вс. С. СОЛОВЬЕВЪ «НАВОЖДЕНІЕ» (1879):
«Ну, такъ ты погибъ! — глухимъ голосомъ прошептала она. — Если ни на земл;, ни на неб; теб; н;тъ помощи, такъ ч;мъ-же ты отгонишь отъ себя навожденіе, когда оно снова найдетъ на тебя?.. и ч;мъ-же ты думалъ спасти Зину?!»
Алексей Толстой
СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ А.Н. ТОЛСТОГО ВЪ ТРЕХЪ ТОМАХЪ.
Томъ III: Пов;сти. (Берлинъ: Издательство И. П. Ладыжникова, 1924). «Навождение», стр. 91 – 107:
«И я с;лъ въ траву, пуще всего отъ того, что былъ, какъ во сн;, въ навожденіи. Крещусь, бормочу: «да воскреснетъ Богъ»... И словъ не слышу, одно чувствую — на ше; пальцы Матрены, точно въ печь огненную тянетъ она меня.»
Но это все же исключение, а правилом было написание «наваждение», но оно противоречило принципу словообразования от слова «наводить». Поэтому в начале XX века российский филолог, историк греческой литературы, эпиграфист; профессор Историко-филологического института в Нежине, Варшавского и Ростовского университетов Анатолий Фёдорович Сёменов (1863 - после 1931) включил в свой этимологический словарь русского языка следующее описание происхождения этого слова:
«НАВАЖДЕНИЕ
Древнерусское – наваждение.
Слово «наваждение» заимствовано из старославянского языка и означает «обманчивое видение, внушенное злой силой», «дьявольские козни». Слово является производным от глагола навадити («наговаривать», «внушать»).
Факты, касающиеся происхождения данного слова, являются спорными, исследователи сходятся лишь в одном – в основе данной лексической единицы лежит индоевропейский корень со значением «водить.»
Объяснение для профессора филологии, мягко говоря, странное, так как к этому времени уже вышел в обращение словарь «Остромирова евангелия» под редакцией А.С. Суворина (1899), где есть такие статьи:
наваждати – клеветать, наущать, подстрекать, подговаривать.
наваждение – клевета, наговор.
навождение – нападение.
Возможно, что для А.Ф. Семёнова, этого материала было не достаточно для определения происхождения слова «наваждение», но сегодня мы имеем более точный и подробный словарь древнеславянской лексики «Старославянский словарь (по рукописям X – XI веков)» (1999), где можно прочесть следующие статьи:
навадити – наговаривать, подстрекнуть, оклеветать.
наводити – насылать, напускать.
Таким образом, слово «наваждение» не могло сформироваться из древнеславянского слова «навадити», так как в XVIII уже имело ту же самую семантику, которую имеет сегодня - морок, обманное видение, внушение и пр.
В этом случае единственным объяснением трансформации слово «навождение» в «наваждение» может служить акцентуация русской речи на акании, произошедшей в результате реформы русского языка в 1710 г.
Этот вывод подтверждается исследованиями В.Ф. Миллера (1848 – 1913) (автором работ по сравнительному языкознанию, истории литературы, славистике, фольклору, мифологии и этнографии) поэмы «Слова о полку Игореве», который в своей работе «Взгляд на «Слово о полку Игореве»» в частности отмечал:
«Одна выписка Малиновскаго (грояхнуть вм. граяхуть) показывает, что иногда и «а» сбивалось на «о» и это подтверждается екатерининскимъ спискомъ, представляющимъ иногда родительные на -ого вм;сто -аго, при-нятаго въ первомъ изданіи. Ср. также екатер. косожьскыми вм. Пушк. ка-сожьскыми: носады вм. насады, поскачи (екат.) поскочи (Пуш.).»
Если обратить внимание, как Миллер записал фамилию Малиновского – Малиновскаго, то становится понятно, почему в переводах «Слова» постоянно прыгали «о» и «а». Причем как показал С.Л. Николаев (р. 1954), российский лингвист, специалист в области сравнительно-исторического языкознания, славянской акцентологии и диалектолог, в своей работе «Слово о полку Игореве»: реконструкция стихотворного текста» (2020), в Екатерининском списке ни разу не использовано окончание –аго, а в Первоиздании окончание –ого использовано только однажды.
Автором Екатерининского списка был Малиновский, который старался приблизить перевод к средневековой фонетики, в то время как Мусин-Пушкин, не озабоченный проблемами орфографии, писал так, как было принято в XVIII веке -акая (Малиновскаго).
Таким образом, имеющийся лингвистический материал XVIII века позволяет утверждать, что к концу века аканье в речевом повседневном обороте становится общепринятой нормой, а не производным из элементов старославянской речи, как это пытался представить А.Ф. Семёнов.
Заканчивая этот обзор следует отметить, что слово «наваждение» является дефектным образованием в русском языке, и со временем должно быть заменено на исконно русское «навождение», но это уже посыл будущим академикам-филологам, которые все-таки, может быть, займутся расчисткой «Авдеевых конюшен» русской словесности.