- Вик, Вик, куда ты запропастился! – Элеонор встретила его этим криком, вцепилась в него и прижалась, едва удерживаясь от рыданий. Но попутно её посетила предательская мысль: как вовремя они с Мари отбуксировали машину Алвы от стоянки.
- Куда-куда, как полный идиот, дожидался, пока туман рассеется!
- Ты ездил в Арешин или в Грос?
- Ехал, да не доехал. Там авария. Посреди моста. Связь не работает, наладят не скоро, - ответил он мрачно.
- Тебе срочно надо согреться и выпить кофе с ликёром. Идём в столовую! – Элеонор оторвалась от него и взяла под руку. – Снимай куртку, ох, какой ты холодный! Сильно замерз?
- Не сильнее, чем внутри себя, - процедил Виктор. – Эли, я не пойду в столовую. Я хочу побыть один. Принеси кофе в кабинет, ладно? И что-то перекусить.
- Ты просто врос в кабинет. Хорошо, бегу. – Элеонор улыбнулась ему, но он не заметил. Мрачнея всё больше, он быстро зашагал по полутёмному коридору в кабинет.
- Ты вернулся? Я так поняла, ты не был в Арешине, а стоял в пробке перед мостом. И снова будешь ждать жену вместо работы? – Мария перебирала листы его рукописи.
- Алва мне дозвонилась и обещала скоро быть, мы с ней просто… разминулись, - соврал он. - И что ты делаешь на рассвете в моём кабинете? Ты так и не уходила отсюда всю ночь?
- Просто не уходила. И просто просматриваю бумаги. Она тебе загодя не говорила, что задерживается? Не предупреждала? А должна была бы. – Мария подняла прищуренные глаза на брата. – Тебе не приходило в голову, что она в один прекрасный день может просто сбежать от тебя? И что этот день наступил?
- Что за абсурд? – Виктор сжал кулаки. – Ты не любишь её. Зато я люблю, и она никогда меня не бросит.
- Ты вбил себе в голову, что красивая, молодая, состоявшаяся женщина будет всю жизнь нянчиться с тобой? Может, у неё завёлся роман? С молодым, подающим надежды студентом? От которого можно родить полноценного ребенка?
- Ты несёшь полную чушь. Ты просто завистница, Мари.
- Чему мне завидовать? Что ты взял в жёны девицу из затрапезного Замостина? Что она занавесила твои мозги розовыми соплями? Ты сходишь с ума, а она развлекается, и замешана ли тут умирающая тётка из Гроса – вот вопрос.
- Прекрати. – Виктор устало потёр глаза, под которыми чернели синяки. - Алва вернётся – и всё встанет на свои места, а если ты не желаешь с ней подружиться, то просто смирись. Она моя жена, я люблю её, и у нас будет ребёнок.
- Если женщина в положении, это не отменяет измены. Ты уверен, что ребёнок твой? А я вот не вполне. Ты её не удовлетворяешь, Вики? Слишком часто она сбегает на конференции.
Виктор схватился за голову и… промолчал. Если она права? Но коли он не верит жене, то кому тогда верить?
- Алва не хочет приезжать, и не надо, и не жди, - словно вскользь бросила Мария.
– Помнишь ту смску?
- Бред!
- Бред? Ты же сам говорил о некоем таинственном гене. Наша кровь порченая, так? Она не хотела иметь детей, а теперь вдруг залетела? Значит, у неё есть любовник, а может, и не один – для большей гарантии. Единственная возможность безопасно залететь – тебе не кажется? Ты слепец. А беременность – лишь способ удержать выгодного мужа. При котором можно гулять, не оглядываясь.
- Похоже, ты знаешь, где Алва. Так, где моя жена? – Виктор вскочил, в нём закипала ярость. – Где она? Это ты её увезла и спрятала? Что ты с ней сделала? У кого она прячется?
- У тебя паранойя. Ничего страшного не случилось, она просто загуляла. Ты должен понять: с ней у тебя ничего не выйдет. Она всю жизнь тебя сдерживала. С ней ты совсем размяк. Ей надоело. Ей захотелось развлечься и отвлечься от жизни с тютей, который не может забыть мужских ласк.
Виктор вспыхнул и сжал кулаки.
- Ты что-то знаешь, ты плела интриги за моей спиной. Если ты сию минуту не скажешь, где она и что с ней, я…
- Что – я? – Мария вызывающе подбоченилась.
- Я тебя убью!
- Ты слабак, Вик, ты никогда не сможешь никого убить. Ты даже кровь до сих пор не взял для исследования. Передумал? А ведь немногим ранее ты это делал спокойно и с чистой совестью.
- Я тебя убью, видит бог, я это сделаю!
- Бог? Бог такой же слабак. Он не смог остановить нашего отца. Или не захотел. Знаешь, я даже думаю… - она подошла ближе, усмехаясь. – Я думаю, что Богом был наш отец, мог бы стать – и именно за это его и убили. Неужели ты не желаешь пройти его путь и победить? Стать богом? Иначе ты способен только на то, чтобы самому стать подопытным. Хочешь, я сделаю тебе инъекцию, брат?
Мария шагнула к лабораторному столу и издевательски протянула руку. Виктор задохнулся от отвращения. Еще немного – и его сон осуществится.
Он не ощущал ярости, гнева или бешенства. Он был хладнокровен, или ему так казалось. Он заледенел. Он рванулся и у самого края стола столкнулся с сестрой. Через доли мгновения над столом сошлись их руки, но Виктор стал первым. Мария завизжала и вцепилась в руку. Недолгая борьба - и шприц вонзился в её грудь. В самое сердце. Ведь он никак не мог промахнуться.
Виктор, оцепенев, смотрел, как тело Марии, дёрнувшись несколько раз, затихло.
«Как мало крови», - думал он отстраненно. – «Как мало крови. А её должно быть очень, очень много. Кровь – вот главное, вот основа…» - он склонился к Марии, словно пытался угадать, почему так мало крови? В его ночных кошмарах крови было очень, очень много, целые ручьи крови текли и текли, соединяясь в одну бесконечную реку.
Мария умерла быстро, но её полный ненависти взгляд успел прожечь в нём дыру. Дыра наполнилась кровью. Шприц выпал из руки и звякнул о пол, покатился, пока не упёрся в ножку стола.
Где-то корчился ребёнок, и билась в истерике его сиделка. Кровь заработала, но никого не спасла. «Их кровь!» - пронеслось в голове Виктора. – «Я потерял столько крови зря. Алва знала, чем это закончится. Она предупреждала. Алва… где она?» - он передёрнулся. Алва! Он не слышал её, он не ощущал её всеми чувствами, она не откликалась, её не было в этом ядовитом мире.
За дверью зазвенела и упала посуда. Потом дверь распахнулась. Элеонор влетела в комнату. Возможно, она слыхала их разговор. Возможно, нет. Она бросилась к сестре, пощупала пульс, потом обняла её и зарыдала. Она слишком давно не молилась. Вот в чем дело! Потом выпрямилась и подошла к брату. Слёзы её ручьём лились на его плечо, смочили руку. Виктор содрогнулся и со стоном обернулся.
- Бедные вы мои, бедные… Что же вы наделали? Зачем? Разве жизнь была так плоха? Что с нами произошло? На нас проклятие, никто из нас не выживет… никто…
Виктор уткнулся в её теплую грудь. Она вздрагивала от рыданий, и каждое вздрагивание отзывалось в нем болью.
- Я не хотел, Эли… Я не хотел, видит бог. Но она… хотела меня убить… и всё пошло неправильно… я не хотел… это вышло случайно…
- Не хотел, но это ты убил её, а не она тебя.
- Эли, ты сильно изменилась. Ты знаешь, что происходит?
- Знаю. Мне рассказала ведунья, ясновидящая из Лущиц, она все знает о нашей семье, она была внутри. Мы зря сюда приехали и остались. Нас затянуло в омут. Мы не должны были сюда возвращаться. Дом проклят. Мы прокляты. – Элеонор говорила тихо, но каждое слово отдавалось громом в измученном разуме Виктора.
- Зачем же мы до сих пор тут?
- Затем. Мы не имеем права жить.
- Нет! – закричал Виктор. – Ты лжёшь! Алва говорила совсем другое, она полна жизни, а вы… вы исполнились смерти! Ты была похожа на неё, а сейчас ты – копия Марии! Если ты всё знаешь… Тогда скажи, где Алва? Где жизнь? – Виктор схватил её за плечи и потряс. - Где она?
- Идём, - сказала Элеонор, вдруг успокоившись. – Я покажу тебя, где закопана Алва. Это недалеко. Теперь, когда ты уже не станешь богом, ты должен знать.
Виктор шел за нею как лунатик, размахивая руками и не понимая, зачем и куда она его ведет, и почему его сестра, золотоволосая и легкомысленная хохотушка, стала водиться с какими-то ведьмами, стала такой серьезной, отстраненной и смирившейся.
Место, где хоронили слуг, находилось в самом дальнем углу парка, мрачноватая бетонная пирамида без затей, с двумя входами. Здесь хоронили только самых нужных и самых незаменимых. А за пирамидой находилось маленькое кладбище. Элеонор завернула за угол. Подошла к свежему холмику. Протянула руку, указывая: - Твоя жена захоронена тут.
Виктор рухнул на колени. Пополз к холмику, вонзил в него руки. Совсем недавно. Это было совсем недавно. Может быть, она еще жива.
Виктор разгребал сырую, пропахшую мхом, землю, ломая ногти, он откапывал свою жизнь, свою любовь, свой свет. Что-то мягкое ощутили кончики пальцев, и он отшатнулся.
В лицо ему глянуло мёртвое любимое лицо. Ноздри, глаза, рот были забиты землей с мелкими камушками. Судорожно скрюченные руки сложены на груди, словно прикрывая колотые раны. Как они могли? Как они могли – так вот, просто в землю, без памятника и гробницы…
Виктор схватился за голову и завыл, завыл, качаясь из стороны в сторону. Он тоже умер, у него тоже был забит рот землею и камнями, и он не мог говорить, у него были засыпаны землей глаза – и он не мог смотреть, земля забилась в ноздри – и он не мог дышать.
- Кто… это… сделал? – выдавил он. Голос его не слушался, глаза не фокусировались.
- Ты не поверишь…
- Кто?
- Сын Марии… по её невольному приказу. Она… экспериментировала с ним. И он превратился в монстра, брат. После инъекции… стал марионеткой сестры.
- Когда?
- Когда ты блуждал в тумане.
Виктор заколотил кулаками по земле.
- Она ждала ребенка. Ты знала – она ждала ребенка! Нашего ребенка!
- Еще одного кровника, Вик?
- Она все знала… и решилась… она исследовала мою кровь… она была уверена!
- Значит, ребенок был не твой.
- Ложь! Почему, почему так жестоко? – он стукнул кулаком по рыхлой земле. Обхватил голову руками и завыл. Тихо и страшно.
Элеонор стояла, как изваяние, молча и отрешенно. Она никогда не имела ничего против Алвы, Алва ей нравилась своим жизнелюбием, и её любовь к брату заслуживала иного исхода.
- Ничего личного… - пробормотала она. Элеонор думала о том, что больше не останется тут ни дня, что у неё-то как раз всё хорошо, есть друзья, работа, её ждёт большой мир, и Виктор может присоединиться к ней – если захочет, она ему не нянька, она не станет его понукать или утешать. И еще – она никогда не заведет ребенка.
Время детских игр прошло очень скоро. Эпоха вседозволенности закончилась, как сказал Чиллито, стреляя себе в висок. Брату пора взрослеть, он должен это прожить, а с неё достаточно.
…
Захоронение подле чёрно-белого обелиска, объятого руками, было небольшим, похороны скромными, речей не было. Говорить просто было нечего и некому, да и что стоят слова? Две антагонистки легли в одну яму. Алву и Марию с сыном провожали Виктор, Элеонор и два престарелых и преданных кровника. Позже он поставит памятник своему несбывшемуся счастью и несчастной сестре, может быть, вызовет для этого Георгия. А пока… пока он горевал, как в своё время Бертран у могилы Фернандеса. Но Берти нашёл своё счастье с Георгием, а найдёт ли Виктор?
Сколько времени прошло – он не знал. Времени не было. Он провалился в безвременье, в небытие, он угаснул, он ничего не чувствовал – ни боли, ни тепла, ни окружающих, но он знал, он всегда знал, что его ждет большая работа.
- Что? – очнулся он, возвращаясь из небытия. Огляделся, не узнавая свой привычный мир. Мир кардинально изменился, словно прошли тысячелетия. Виктор встал, пошатываясь, и пошел прочь. Пошел в дом, где его ждали тени - рукописи отца, люди отца и его трон.