С вечным проклятьем войне. С вечным проклятьем Елене.
***
А если так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий «Некрасивая девочка».
1.
Проснувшись рано утром 11 декабря Динис долго стоял перед зеркалом в просторной, необустроенной комнате квартиры, которую он арендовал, съехав три недели назад от родителей. Из всего устройства там был матрац с жёлтыми пятнами непонятного происхождения, который Динис тщательно обернул простынёй, собственно зеркало, большое и чистое, стул и простой деревянный крест без никого, который висел на стене. Личные вещи находились в сумке, стоявшей возле матраца. На подоконнике лежали две книги – «Илиада» и большой справочник по дерматологии авторов с разными фамилиями.
Динис был парень 22-ух лет, высокий и худощавый, но, как это называют, – жилистый. Имел светлые волосы средней длины, в которых, не смотря на ранний возраст, уже начали проявляться залысины. «Бабы довели», - так комментировал парень данное физиологическое обстоятельство. Глаза молодого человека меняли свой цвет практически каждый день – это были вариации зелёного, голубого и серого, с неизменными золотыми взрывами вокруг зрачков.
Полгода назад он закончил филологический факультет вуза и всё это время страх перед возможными будущими был одним из мучавших его собеседников. Иногда страх становился действенной силой. Терзания случались с ним и раньше (О! Кто не мучился, будучи подростком), но то были последствия уже на то время большого количества прочитанных книг, потных влюблённостей, первой любви, да и много чего ещё.
Большую часть времени Динис был красив. Стремился к элегантности – тщательно одевался, выходя из дому. Особое внимание уделял своему лицу, периодическое состояние которого в последнее время ввиду некоторых обстоятельств приносило ему мучения и надежду на «спасение» одновременно. Красоту, в широком её смысле, Динис ценил наряду с умственными способностями, художественным вкусом и чувством юмора. Он был умён (уже было упомянуто о немалом опыте общения с книгами ещё в школе), так вот, в университете парень понял, что и не читал ещё толком. Обладал прекрасной памятью и определёнными странностями, которые люди называют плохими словами, но делают это с улыбкой. Нравился многим девушкам. Зачастую был душой компании, но по-настоящему дружил только с несколькими людьми. Периодически навязчиво нервничал и любил выпить.
Как раз в это утро он находился в состоянии сильного похмелья – оторвавшиеся внутренне органы блуждали в нутре, печень посвистывала, грудная клетка в лежачем положении надавливала на сердце, и оно обещало остановиться. И без того повышенное внутричерепное давление грозило ранним инсультом. От этого Динис был красным, будто вышел из бани. У читателя, думается, есть хотя бы один знакомый, который сколько бы не пил накануне, просыпается со свежим лицом. Поразительные люди! Как мы видим, Динис был не из этой завидной категории. Последствия пьянки, усиленная работа ума и нервы проявлялись на его лице. Неведомо откуда взявшаяся в 21 год болячка в виде себореи, (из-за чего он иногда не выходил из дома и пропускал учёбу, ожидая, когда она пройдёт, невероятно её стесняясь и ненавидя) то внезапно появлявшаяся, то также исчезающая и усиливавшаяся со временем, в это утро давала о себе знать. Перхоть, иногда образовывшаяся даже на бровях, валялась на простыне. Покраснение в виде бабочки около переносицы, с небольшим вкраплением блямбочек, из-за бордового цвета лица было не так видно, но при внимательном рассмотрении выдавало своё присутствие. Внешность красавца, как видно, была подпорчена. Динис бормотал возле зеркала: «Бог-сука! Бог-сука! Мечешься между огней, как проклятый. Уфффф. Завтра всё станет легче. Рысь! Рыыыысь! Всё должно решиться… А может не идти?».
Часть всего дела была в том, что два месяца назад Динису пришла повестка из военкомата, когда парень жил ещё дома с родителями, и вот уже завтра он должен был явиться на прохождение военно-врачебной комиссии (Из-за каких-то бумажных волокит или банальной ошибки так привычных для наших учреждений, комиссия была назначена через два месяца). Ещё летом Динис начал готовиться к этому, казалось далёкому, но неизбежному событию. Изучил перечень болезней грядущего осеннего призыва, с которыми «не берут». Оценил свои выгоды – слабые места по здоровью. Остановился на двух подходящих: периодические проблемы с кожей лица и головы, и нестабильное психическое состояние.
По первому вопросу он прочитал немало литературы, даже купил толстый медицинский справочник по дерматологии. Начал часто ходить к врачу, советовался, издалека подходя к интересовавшему его. Выяснилось, что нервы и алкоголь призваны усугубить ситуацию. Тяжёлые мысли и некоторые вещества, содержащиеся в алкоголе, способствуют нанесению вреда печени и желудку. А лицо – зеркало желудка. Полезным в его деле также оказался отказ от курения. Динис узнал, какие крема, мази, шампуни и таблетки (хорош здесь цинк) лечат кожу и заложил это в голову на будущее. Несколько раз проверял, что узнавал на практике – ставил эксперименты. Результат был, во всех смыслах, на лицо. В общем, Динис накапливал знания. И вот три месяца назад, в сентябре, в его медицинской карточке появилась запись: «неуточнённый псориаз». Первое слово его волновало, второе давало надежду – псориаз был в официальном перечне болезней, с которыми не берут.
Второй вариант, который в народе называется «откосить по дурке», он связывал с повышенным внутричерепным давлением, тягой к алкоголю, и, временами, своеобразными мыслями и поведением, которые осознавал. Некоторые подтверждения, охватывавшие эти моменты, также были зафиксированы в карточке уже неврологом и психиатром, к которым он иногда заглядывал, посещая дерматолога. В случае чего была и надежда на актёрскую игру перед врачом военно-врачебной комиссии.
«Не псориаз, так дурка. В последнем место тонкое, понимаю. Что будет потом? С трудоустройством и тд и тп, и тчк, и ***нане, и ещё чушляндия какая-то», - говорил себе Динис. Но и это было выяснено – в военном билете с недавних пор не имели права прописывать диагноз. Было выдохнуто – здесь надежда есть не хуже. Парню это приподняло настроение, и он несколько недель находился даже в весёлом расположении духа, как будто всё уже было решено.
Следующей причиной было нечто совсем уж из другой сферы, но сферы самой главной. У Диниса не было девушки, как говорится – постоянной, уже три года. Не любил он пять лет. Конечно, парень часто находился в обществе прекрасного пола, пользовался этими связями, но дальше секса или несколько недельных отношений ничего не заходило. Никак не мог он предположить, что встретит любовь в такой момент жизни. Это произошло 12 октября – в тот день, когда ему принесли повестку. Возможность расставания с любимой его убивала и отягощала состояние по всем фронтам. Так бывает – либо никаких вспышек подлинной жизни, либо сразу канонада событий. Но вернёмся ненадолго к Динису сейчашнему, чтобы ещё больше обрисовать картину его неопределённостей.
Развивать свою болезнь при ней, хоть и для важного дела, дела, которое он считал самым важным до встречи с Ниной (так зовут девушку), при ней, которая видела его симпатичным и ухоженным, зная, что она может позвонить и прийти в любой момент, было страшно и стыдно. Таков Динис человек. (Многие воображают людей мыслящих, художников в широком смысле слова, пренебрегающими своим внешним видом. Этакий монах в келье, нелюдимая натура, ну или по крайней мере достаточно безразличная ко всему этому).
«И как теперь совмещать встречи с ней, со всеми моментами, со своим периодически намеренным уродованием для дела? Нет! Терпение, терпение для блага», - говорил он себе.
Когда Динис раздразнивал своё лицо алкоголем, пробуждая болезнь раньше ею самой положенного срока, и скрёб голову пальцами для внешне большей обильности перхоти (эксперименты для полной уверенности он продолжил проводить за две недели до) он молился, чтобы она не приходила и с той же силой желал её видеть. На звонки от Нины, будучи совсем уж в неприглядном виде, он не отвечал. Дверь никому не открывал. Периодически поглядывал из-за шторки: «Не идёт-ли?!». Когда становилось совсем непонятно в себе, Динис раздевался, становился перед зеркалом, корчил рожи, кричал, шептал, говорил разные фразы и слова. Надо сказать, это уже походило на нечто действительно нездоровое. После пропущенных вызовов и долгой борьбы в себе он всё-таки мыл голову лечебным шампунем, намазывал лицо мазью, от чего оно предательски блестело и принимал цинк или очищающие организм бады. Если уже на следующий день меры оказывались эффективными – он договаривался о встрече (ведь она таким видела его), по-разному объясняя своё пропадание. Если нет – процедуры повторялись. Если встречи было не избежать, то он грамотно пользовался тоналкой или цинковой мазью, чтобы по максимуму скрыть проявления.
«Но сейчас день перед комиссией… Прости меня, ангел мой… Отвергаю себя, свою суть ради будущего… Потом всё с этой хренью кожной исправлю и вылечу… Господи, да это же всего один день! Или нет?», - говорил он, и жутко боялся.
И наконец укажем последний важный пункт, опустив десятки, более мелких. Причину, которая огромила страх. Сюда съехались слухи, различные видео, рассказы о самой службе и отношение к армии, как таковое. В вопросах службы Динис особенно доверял рассказам двух своих знакомых – Виталика и Димона. Эти парни являли собой противоположность буквально во всём и их истории, подобно хозяевам, были противоположны. Виталик был жизнерадостный, непьющий, простой, глуповатый, но умеющий договариваться с людьми человек. (у людей простых это хорошо получается) Он рассказывал о службе весёлые истории. Их хорошо кормили, поводов доебаться он не давал, люлей не получал, в первый же день подружился почти со всеми сослуживцами и некоторыми старослужащими. Старшина был на редкость хорошим человеком. Время прошло незаметно и без особых трудностей. Даже скучно не было. Год Виталик считал непотерянным. «Даже не изменился. Как-будто вчера его видел», - думал Динис, когда встречал его на вокзале с компанией знакомых и околознакомых людей. Рассказы Виталика были похожи на сахарную водичку, речь шла будто о курорте. «Вот мне бы так, если не отмажусь», - думал Динис. После нескольких расспросов он не обращался к Виталику по этой теме.
Второй же знакомый, Димон, был человеком непростым во всех смыслах. Когда его встречали на вокзале, Динис по глазам понял: «Тут будет что послушать». Отслуживший выходил из вагона будто космонавт, вернувшийся после длительного пребывания на орбите. Димон терялся, говорил мало и сбивчиво. Даже когда человек несколько недель не видит знакомого пространства – он познаёт всё по-новому, пока хранимая в нём картина бытия не наложится на увиденную и не состыкуется с ней. Предметы в первое время мутны и загадочны. Этакая контузия. Несколько дней, приходя к знакомому в гости, Динис слушал рассказы о службе. Воинская часть находилась в Сибири и была секретной. Ещё по отправке поезда старшина свирепыми, малопонятными для непривычного уха возгласами давал понять, что переломает всех. По приезду Димон не какал около недели, как и все новички. Некоторые молились. У многих повыскакивали прыщи и началась бессонница. Один солдатик – сосед Димона по койке в расположении – не выдержал новых впечатлений и съел семь таблеток хлорки, которые украл на складе, чтобы имитировать эпилепсию. Среди ночи, вопя нечеловеческим голосом, он заблевал половину казармы и через несколько дней умер в санчасти. Как позже объяснили – желудок не выдерживает больше двух таблеток. Это была только первая неделя. Кормили ребят исключительно гречкой на завтрак обед и ужин. Теперь Димон не мог её видеть и при упоминании гречки на еду, лицо его озлоблялось. Работы и, зачастую, бессмысленные уборки, были обычным делом. Непослушание и малейшие косяки жестоко наказывались. За всё время в части было совершено семь попыток суицида. Ещё двоим, помимо вышеупомянутого парнишки, попытка удалась. Так и прошёл год. Год-недосекунда, год-вечность.
Страх в Динисе сидел фоном ещё с начала подросткового возраста, но, когда его особенно карябало, было ощущение (чем старше, тем сильнее оно присутствовало), что из тихой фоновой музыки демон страха превращался в рычащего динозавра. Это сильно мешало ему жить. Отношение к армии было включено в этот фон. Помимо боязни и омерзения от насилия к себе, животного страха чувства физической боли, Диниса угнетала сама бессмысленность процесса. Он усмехался над доводами: «Кто служить будет? А Родину защищать? Не служил – не мужик», - последний, рождая определённые мысли, его очень веселил. Процесс службы, не смотря на рассказы Виталика, означал для него набор непонятных, бессмысленных, больных и неприятных действий.
«Оттого, что я буду исполнять приказы людей, которые два слова связать не могут, да и кроме букваря вряд ли читали что-нибудь… Даа, этим я безусловно помогу нашему великому Отечеству. Команды о том, куда поворачиваться – направо или налево –, а то ещё и кругом, сколько батарей отнести из одного склада в другой. Хм… Нашей Родине нужны такие слуги. Я не пятьсот лет жить собираюсь, чтобы год предаваться этой ахинее! У меня, блять, может свои мысли есть? Читать надо дальше, работу нормальную искать, напишу может что-то», - думал Динис временами. Он был убеждён, что стране нужна армия добровольно-профессиональная.
«У кого-то душа к службе лежит. Есть же такие. Вперёд! Да и с навыками в этом деле имеются. Есть и такие кому всё надоело, но здесь в основном неудачные любовные штуки замешаны… Ха-ха и бегут же туда, думают-с, что всё забудут от смены обстановки. Чтож, удачи им. А за деньги, как это, по контракту, служить тем более никто не запрещает. Это наиболее правильно и разумно. Если вообще слово разумно применимо к армии», - убеждал себя парень.
Вот главные причины неврозов нынешнего состояния Диниса. Кому-то может показаться это обыденным. Кому-то странным, трусливым и нездоровым. Мол парень накрутил себя, иногда лгал себе. Но таковыми были его нестабильные внутренние дебаты. Ведь, в конце концов, свою правду и ложь можно описать одними словами.
Но оставим Диниса в это декабрьское утро перед зеркалом в съёмной квартире (у человека всё-таки похмелье). Расскажем историю встречи с Ниной, всего того дня, и поведаем о последующих событиях.