Будни старого света звезда во тьме и дерево в цвет

Мария Виргинская.
БУДНИ СТАРОГО СВЕТА
(ЗВЕЗДА ВО ТЬМЕ И ДЕРЕВО В ЦВЕТУ)
Пьеса в двух частях по мотивам новелл Мигеля Сервантеса  Сааведры.
 
 Пьеса была написана в эпоху, когда большой популярностью в стране пользовались мюзиклы и рок-оперы, их ставили, наверное, во всех драматических театрах. Наш главреж заказал мне пьесу соответствующего жанра, я сделала несколько, но ни одна   режиссера не устроила: он хотел совместить жанр с требованием момента — пьесой на производственную тему, про колбасный завод. В стихах. Я помучилась, пьесу про колбасу изваляла — драматург я или балалайка? -  но о судьбе «бюр-рокоперы» ничего не знаю: режиссер вместе с моим изделием убыл в Киев. Что до «Будней Старого света», то они для меня важны и как попытка порадовать Сервантеса. ( В случае, если тот свет существует!). Дону Мигелю хотелось писать пьесы, но они у него  не получались, и вот, по прошествии неполных четырехсот лет, я осуществила его желание. У него, надеюсь, нет ко мне претензий. Что касается  моих современников… Мы с доном Мигелем опять оба  оказались в пролете! Там же чуть позже позже оказался и театральный ансамбль, призванный в моей пьесе изображать испанский народ. Не только испанский — всякий, угодивший в смутное время. Правда, части современников нравились песни  народа,  которые так и  остались стихотворениями, Люди их переписывали в тетрадки. Живем, дон Мигель?!  !Bamos a vivir!

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МУЗЫКАНТЫ, ПОГОНЩИКИ МУЛОВ
ЛОПЕ
ПЕПИН
ПРОЖЕКТЕР
ХОЗЯЙКА гостиницы
АЛЬГУАСИЛ
ТЕОДОСИЯ
РАФАЭЛЬ
ЛЕОКАДИЯ
ДИЭГО
ЭСПЕРАНСА
МАРК АНТОНИО
КОРРЕХИДОР

( Площадь перед гостиницей. Под навесом играют в карты музыканты, погонщики мулов, Лопе и Альгуасил. Тут же – Коррехидор. Хозяйка и Эсперанса занимаются своими делами. Лопе не сводит глаз с Эсперансы.. Действие разворачивается попеременно то на площади, то в помещениях гостиницы, то в комнате Эсперансы)
ГОЛОСА ИГРАЮЩИХ: Твой ход!...Говорят, цены снова вырастут. И налоги. А урожай в этом году плохой будет. Бито! Дед мой в старые годы четырнадцать душ работников прокормить мог, да еще и на черный день откладывал, а теперь… Теперь все дни у нас черные! Бито! Надо, кум, за море подаваться, в Перу, оттуда все богатыми возвращаются!
ПРОЖЕКТЕР: Нет, нет, сеньоры! Послушайте! Коли не станем мы, очертя голову, мчаться в это самое Перу, а будем, рук не покладая, трудиться на земле нашей, то  очень скоро превратим Испанию в Рай! Я все рассчитал!... Послушайте!
( Но слушать его никто не хочет. Музыканты начинают играть,  запевают:
В суете ожиданий и мук,
Жалоб, исков, счетов неоплаченных
Каждый ищет звезду, что ему,
Одному
Среди всех предназначена.
ХОЗЯЙКА: Лопе-то, гляди! Глаз не сводит с тебя!
МУЗЫКАНТЫ И ЛОПЕ: Я явился на свет, и тогда,
По законам вселенского творчества
Родилась в синей дали звезда,
Мой двойник посреди одиночества.
ЭСПЕРАНСА: Не про купца товар!
ХОЗЯЙКА: Уж не для дона ли Диэго ты цветок бережешь?
ЛОПЕ: Ты спасешь, когда станет черно,
Ты взойдешь над моими потерями,
И поделишься светом со мной,
И согреешь мне душу доверием!
ПРОЖЕКТЕР: Достаточно убедить знать не тратиться на шелка и кружево сверх нужды, соблюдать умеренность в пище, и вы увидите…
МУЗЫКАНТЫ И ЛОПЕ: Чтоб назавтра сумел я опять
Возвратиться живым из побоища,
Мы друг друга должны распознать
Средь людского и звездного скопища.
ХОЗЯЙКА: Ой, дневка, не иначе, как о тебе его песня!
ЭСПЕРАНСА: А я решилась: нынче ночью жду дона Диэго.
ПЕПИН: Хозяйка!...Что, Лопе, тебе нынче и за кварту вина заплатить нечем?
МУЗЫКАНТ: Твой новый хозяин такой скупердяй?
ЛОПЕ: Мой новый хозяин оказался поэтом, а кто видел, чтобы у поэтов водились деньги?
ПРОЖЕКТЕР: Все наши беды оттого, что никто никого не слышит! Я сделал расчеты!...
ЛОПЕ: Вчера мой хозяин отнес в театр новую пьесу, весьма назидательную и богоприятную…Видели бы вы, как актеры намяли ему бока!
( Все хохочут. Потом, резко оборвав смех, указывают на площадь. Несколько человек бросается туда. Вносят Теодосию, одетую в мужское платье. Хозяйка  кидается к ней)
ГОЛОСА: Воды! Разотрите ему виски уксусом!
ХОЗЯЙКА: Такой пригожий да молоденький, ну чисто ангел с неба!
ПЕПИН: И кошель у него не тощий!
ТЕОДОСИЯ: Кто хозяин этой гостиницы?
ХОЗЯЙКА: Я, сеньор кабальеро, к вашим услугам! Вы, верно, хотите снять комнату? У меня есть одна.
ТЕОДОСИЯ: Сколько в ней постелей?
ХОЗЯЙКА: Две.
ТЕОДОСИЯ: В таком случае, сеньора, я заплачу вам за комнату целиком и, сверх того, за любезность, которую вы окажете мне, избавив от соседства с кем бы то ни было.
ХОЗЯЙКА: Я бы рада, сеньор, но гостиница, изволите видеть, стоит в оживленном месте, так что мне иной раз и свою комнату приходится сдавать постояльцам, и ежели вдруг приедет кто из важных и богатых господ…
ТЕОДОСИЯ( протягивает деньги) Я не здоров и хочу как следует отдохнуть.
ХОЗЯЙКА: Я поняла, все поняла…( уходит с Теодосией)
ГОЛОСА: А мальчишка, видать, знатного рода! Деньгами швыряется! Не заработал, вот и не жалко! Без слуги едет! Не иначе, как из дому удрал! Не иначе, как в Саару, на тунцовые промыслы! Там этих сосунков из благородных поболее, чем тунца! Бесятся с жиру! Дома врут, что едут во Фландрию на войну или в Саламанский университет, а сами…Был я в Сааре! Лихая там жизнь!
МУЗЫКАНТЫ: Давным-давно Гренада пала,
До нас открыли Новый Свет,
И на земле вновь места нет
Для доли вольной, шумной, шалой!
А юность дерзостью сильна,
Мечтой о счастье и удаче,
Ей надо жизнь прожить иначе,
Чем предначертана она.
Идет удар кинжалом в бок
В обмен на орден Калатрвы,
Благопристойной чинной славы
Мы не хотим, свидетель Бог!
МОЛОДОЙ ПОГОНЩИК( пускается в пляс): В Сааре-то! Днем вкалываешь, как раб, зато уж ночью!...Ну, и плясали мы! А уж дрались! А главное дело: засыпаешь в Испании, а где проснешься – Бог весть! Может, в Марокко! Или в трюме у  корсаров! Вот где жизнь была! Так и чувствуешь, что живешь!
ПРОЖЕКТЕР(норовит перебить): Но, сеньоры! Война с Фландрией! Вот где наша молодежь может себя проявить достойно! Я уже составил проект всех этих молодцов, охочих до приключений, не по домам возвращать, а отправлять их прямиком на войну!
ГОЛОСА: Едешь, Пепин? Говорят, опять разбойник Антонио пошаливает! В том месяце пилигримов до нитки раздел!
ПЕПИН: Береженого Бог бережет.
ХОЗЯЙКА: Ой, а говорят, Антонио этот даже женщин догола раздевает! И даже дам!
( Все хохочут)
ГОЛОСА: Ну, не скажите, сеньора! Не всех! Вас бы он, может, избавил от такой беды, а вот Эсперансочку…
( В стороне появляется Рафаэль, слушает разговоры)
ПРОЖЕКТЕР: Это совсем не смешно! Ведь разбойник препятствует движению по дорогам! Извести грабителей, которых пропасть развелось, и цыган, которые есть те же грабители…
( Рафаэль выходит вперед)
РАФАЭЛЬ: Это дорогу на Барселону держат в руках разбойники?
МУЗЫКАНТ: Да они, сеньор, там появляются, где их не ждут. Сегодня на барселонской дороге, завтра…
ХОЗЯЙКА: Сеньор кабальеро ищет ночлег в моей гостинице? Это большая честь для меня и, одновременно, большое несчастье, потому что единственную пустовавшую комнату уже заняли…
РАФАЭЛЬ: Неужели добрая сеньора позволит, чтобы я спал на улице, как бродяга, или же пустился в дальнейший путь, рискуя пасть жертвой грабителей?
ХОЗЯЙКА: Ах, сеньор, если бы я могла!...
РАФАЭЛЬ: Я помогу вам. ( дает ей деньги)
ХОЗЯЙКА: Да продлит Господь ваши дни, но…
РАФАЭЛЬ(дает еще денег): Я высоко ценю свою безопасность.
ХОЗЯЙКА: Я, право, не знаю, на что решиться!
ГОЛОСА: А чего тут раздумывать! Тот кабальеро, поди, не спит на двух кроватях один! А этот не менее щедр!
ПРОЖЕКТЕР: Я, я знаю, что делать! Вот ежели сеньор альгуасил постучится к вашему постояльцу и скажет, что вот этого сеньора надо разместить на ночь…
АЛЬГУАСИЛ: О, да у вас иногда заводятся мысли!
ПРОЖЕКТЕР: Ежели бы мне платили за них…
РАФАЭЛЬ: Не откажитесь принять. А вы, сеньор альгуасил, очень меня обяжете…
АЛЬГУАСИЛ: Все будет исполнено надлежащим образом!
ЛОПЕ: Может быть, я тоже окажусь вам полезен? За куда более скромное вознаграждение. Будучи почти сутки в услужении у превосходного драматического поэта, я перенял кой-какие хорошие манеры и словечки, для людей благородных наиболее подходящие, и стоя в тени, дабы не видно было прорех на моей одежде, я мог бы изобразить самого сеньора алькальда…ежели постоялец ваш заупрямится…
РАФАЭЛЬ: Однако, поэтов у нас становится все больше, а землепашцев все меньше! ( Уходит с Хозяйкой, Альгуасилом и Прожектером, стучит в дверь комнаты Теодосии)
МУЗЫКАНТЫ: Опять не повезло, Лопе? Ладно, садись, я заплачу за тебя!
АЛЬГУАСИЛ: Именем закона! Откройте!
ПРОЖЕКТЕР: Проснитесь же!
ХОЗЯЙКА(нарочито громко) Ах, да можно ли так бесцеремонно!...
АЛЬГУАСИЛ: Я представляю здесь самого сеньора алькальда!
ХОЗЯЙКА: За комнату уплачено! ( шепотом) Что же мне теперь, придется возвращать ему деньги?
ПРОЖЕКТЕР: А вы не при чем!
ХОЗЯЙКА: Вы не имеете права! Я не пущу вас! ( Теодосии, открывшей, наконец, дверь) Сеньор кабальеро, вы сами слышали, сами видите! Я все им объяснила, а они…
АЛЬГУАСИЛ: Сеньор алькальд велел поселить этого господина, и точка!( Хозяйке) А вы еще и уплатите штраф!
ХОЗЯЙКА: За что?! Ах, юноша, в какую историю вы втянули меня, бедную вдову!
РАФАЭЛЬ: Не плачьте, сеньора. Коль скоро я оказался источников вашего несчастья, я же берусь уладить отношения с властями к выгоде для всех нас. ( Альгуасилу) За ваш ужин уплачено.
ТЕОДОСИЯ: Я вынужден подчиниться.
ХОЗЯЙКА ( торопливо, Теодосии) Этот господин оказался родственником сеньора алькальда, а самоуправство властей наших так велико…Денег, вами уплаченных на комнату, мне едва ли хватит на то, чтобы умаслить сеньора алькальда! А ведь я себя не щадила, желая вашей милости услужить!
ТЕОДОСИЯ: Да, я верю, верю! Ступайте!
( Теодосия и Рафаэль остаются вдвоем)
РАФАЭЛЬ: Проклятье! Поглядев на этих добрых христиан, поневоле подумаешь, что лучше всего они понимают язык золотых дублонов! Однако, я должен извиниться перед вами. Пусть мне послужит оправданием то, что в наше время ночевать под открытым небом рискованно.
ТЕОДОСИЯ: Да, конечно.
РАФАЭЛЬ: Не грабители, так стражи закона, кто-то непременно покусится на твой кошель, а то и саму жизнь!
ТЕОДОСИЯ: Я не в обиде на вас и опасения ваши разделяю.
РАФАЭЛЬ? Уму непостижимо, как дух рыцарства, которым всегда славилась Испания, еще не исчез без следа в мире всеобщего стяжательства и корыстолюбия!...Однако, вы устали и не здоровы. Я разбудил вас и теперь мешаю вашему сну….Однако, здесь полно насекомых! ( услышав снаружи звуки музыки) И любителей серенад! Все эти неудобства не стоят и трети заплаченных за них денег! Кстати, сеньор, мы с вами прежде не встречались?
ТЕОДОСИЯ: Едва ли.
РАФАЭЛЬ: Извините, ради Бога, мою назойливость.
( Лопе в сопровождении музыкантов появляется под окном Эсперансы)
Все романы и стансы, все мечты и труды,
Все улыбки и слезы – прими!
Вкруг души человечьей, этой бренной звезды,
Неустанно вращается мир!
ЭСПЕРАНСУ: А ну, катись отсюда! И этих забери! Чтоб духу вашего здесь не было!
ЛОПЕ:И, порыв мне простив, позавидует Бог
Ослепительной той слепоте,
Что и первый свой бой и последний свой вздох
Посвятила неверной звезде!
ЭСПЕРАНСА: Слышал, что я сказала?!
ЛОПЕ: Эсперанса…
ЭСПЕРАНСА: Забудь мое имя и дорогу сюда забудь! Уходи!
ЛОПЕ: Ждешь старого олуха?
ЭСПЕРАНСПА: тебе-то что?
ЛОПЕ: Да я…
ЭСПЕРАНСА: Что ты, что?! Шпагой его проткнешь? Нет у тебя шпаги! Ничего у тебя нет и не будет! И дни свои ты закончишь на госпитальной койке! А я так не хочу, понял?! И пока мое богатство при мне…
ЛОПЕ: Я убью тебя!
ЭСПЕРАНСА: Убей! Убей, не пойду я в твою лачугу нищих плодить!
ЛОПЕ: Дура! ( после паузы) Я люблю тебя, а он…Возьмет свое и поминай, как звали! Он на тебе не женится, дура.
ЭСПЕРАНСА: Знаю, Лопе. Но и я ведь не лыком шита, повожу его за нос…Хочешь мне помочь?
( Лопе качает головой)
ЭСПЕРАНСА: А ты мог бы?...
ЛОПЕ: Что?
ЭСПЕРАНСА: Вот как он войдет ко мне, ты бы с этими…Одолжил бы у хозяйки  шляпу, плащ и шпагу хозяина покойного и…Мы б такую комедию разыграли!
ЛОПЕ: Нет.
ЭСПЕРАНСА: Осел упрямый!...Лопе! Ну, не убудет же меня!
ЛОПЕ: Что ты говоришь?...
ЭСПЕРАНСА: А как надо говорить – не прибудет?...Хочешь меня, так сделай что-нибудь! Да хоть грабить на большую дорогу иди, как Черный Антонио! Что смотришь? Или ты в рай  попасть размечтался? Так я тебе вот что скажу: денег мне принеси, и будет тебе здесь светлый рай! Хоть будет, о чем вспомнить, когда на галеры попадешь! А грехи мы после отмолим, когда будет, что пожертвовать храму…Стой! Может, все же пощупаешь старого гусака ножичком? Попугаешь чуток, и все?...Ну и дурак!
( Лопе возвращается к музыкантам)
МУЗЫКАНТЫ: Я нес любовь свою с рассвета на закат,
 Я звезды обещал тому, кто ищет кров,
И рухнул мой раек, и грянул звездопад
Крушением судеб, иллюзий и миров!
( За кувшином вина беседуют Прожектер и Алгуасил).
ПРОЖЕКТЕР: А я вашей милости так скажу: хорошо все, что плохо, ибо, пока есть у нас язвы, нам есть, что врачевать, а это развивает само искусство врачевания, в коем, при обилии общественных язв, мы скоро не будем знать себе равных!
АЛЬГУАСИЛ: Обилии?
ПРОЖЕКТЕР: Язв столько же, сколько народу в Испании. С тех пор, как был открыт Новый Свет, каждый пастух у нас мечтает о доме-полная чаша и нагрудной цепи из чистого золота. Я уже молчу о тех, кто все это имеет, ибо они вконец утратили скромность.
АЛЬГУАСИЛ: Кто утратил? Те, кто должен врачевать язвы?
ПРОЖЕКТОР: То утешает, что пока у нас полно мавров, еретиков и слесарей-гасконцев, нашему духу ничто не угрожает! Надобно только собрать воедино ту желчь и злобу, что исторгает из себя с дыханием каждый истинный христианин…
АЛЬГУАСИЛ: Да, эти проклятые французишки за сезон прирабатывают не один десяток червонцев!
ПРОЖЕКТЕР: А знает ли ваша милость, какую хитрость придумал маркиз Вильена? На обратном пути все гасконцы проходят через его земли, и там он, под видом благотворительности, сдирает с них их вонючие куртки, набитые нашим золотом, а взамен дает новые!
( Альгуасил хохочет)
ЛОПЕ: Но ведь они честно заработали свои деньги!
ПРОЖЕКТЕР: А желчь и злобу вместо чистого воздуха исторгаем мы потому, что нас на земле нашей три миллиона человек, недовольных собой и, того пуще, друг другом! Двумя миллионами девятьсот девяноста девятью душами  ближних и дальних!
АЛЬГУАСИЛ: А вот это вы бросьте! Любовь к ближнему – это самое то!
( Прожектер  размахивается и дает ему оплеуху)
АЛЬГУАСИЛ: Мерзавец!
ПРОЖЕКТЕР: Я только хотел примером подкрепить мою мысль…
АЛЬГУАСИЛ: В тюрьму!
ПРОЖЕКТЕР: Я имел в виду заветы Спасителя…
АЛЬГУАСИЛ: Безбожник!
ПРОЖЕКТЕР: А при нынешнем падении нравов…( убегает от него)
МУЗЫКАНТЫ: Кто с амвона, кто приказами,
То катаньем, то битьем
Учит власть уму да разуму
Стадо глупое свое.
Вьется пастырь меж баранами,
Убеждает поднажать,
А на завтра кровь багряная
Потечет с его ножа,
И луга с кормами лучшими
Мы увидим в свете зла –
 С освежеванными тушами
На горячих вертелах.
Нас земля обетованная
Не влечет к себе никак –
 Не хотим туда – баранами –
В окружении собак.
ХОЗЯЙКА: Дошумитесь вы до тюремной баланды! ( дону Диего) Не ходили бы вы, сеньор. В такую темень, да без слуги…
ДИЭГО( напевает): Эсперанса, Эсперанса…
ХОЗЯЙКА: Далась вам эта девчонка!
ДИЭГО: Она прекрасна, как…
ХОЗЯЙКА: Но в вашем, простите, сеньор мой, степенном возрасте…
ДИЭГО: Я снова молод. Она зажгла мою кровь… Эсперанса…
ХОЗЯЙКА: Найдется и в гостинице женщина, способная умаслить вас не хуже, если не лучше…
ДИЭГО: Я иду к тебе, Эсперанса! Светоч мой во мраке ночи, плод, чья свежесть так манит, о, цветок жасмина белый…( музыкантам) Эй, вы там! Начинайте с этих слов « О цветок жасмина белый»!
ХОЗЯЙКА: Как, ваша милость?! Вы уроните себя до того, что исполните серенаду под окнами этой…этой?!
ДИЭГО: Для истинного испанца красота женщины превыше ее звания! О цветок жасмина белый!...Я слышал, где-то здесь обретался не то поэт не то слуга поэта.
ХОЗЯЙКА: Сеньор дон Диэго! Конечно, я не вправе лезть к вам с советами, но, сдается мне, вы ослеплены страстью. Подумайте сами, ведь если вы придете так громко, Эсперансе волей-неволей придется оставить дверь на запоре, ибо с вашей помощью она лишится не только чести, но и доброго имени.
ДИЭГО: Ваши речи разумны. Но мне так хотелось оказать малышке знак внимания, достойный ее ангельской внешности!
ХОЗЯЙКА: С нее довольно будет подарка. (  плюет вслед ему) Старый распутник!...Ой, девка, девка, каков зачин, такова и песня!
( Комната Теодосии и Рафаэля. Ночь.)
ТЕОДОСИЯ: Нет мне утешения, вся в своей беде я,
От нее спасения не найду нигде я,
Мне что утро ранее, что закат багряный –
Словом сердце ранено, нарывает рана.
Утешь меня – я ведь гибну! Подхвати – я падаю! Вспомни, что ради тебя я пожертвовала добрым именем своим и  моих почтенных родителей! Я все тебе отдала! ( рыдает)
РАФАЭЛЬ: Простите меня, сеньор, а, вернее, сеньора…
ТЕОДОСИЯ: Ах!
РАФАЭЛЬ: Я невольно стал свидетелем вашего горя и прошу вас поведать мне о нем. Поверьте, мной движет не любопытство, а искреннее желание оказать вам помощь и поддержку!
ТЕОДОСИЯ: Воистину, судьбе было угодно  соединить нас под этой крышей! Отчаяние мое меня выдало, но я надеюсь, что мне не придется об этом пожалеть!
РАФАЭЛЬ: Никогда! Клянусь честью!
ТЕОДОСИЯ: Ах, сеньор, тот, кто довел меня до нынешнего моего состояния, тоже клялся мне честью, и я по доверчивости своей…Знайте же, что я из весьма знатной и богатой семьи, известной в Андалусии…
РАФАЭЛЬ: Я сам из Андалусии!
ТЕОДОСИЯ: Тогда, возможно, вам знакомо имя Марка Антонио де Адорно?
РАФАЭЛЬ: Да, я хорошо его знаю и, право же, не могу поверить, чтобы  такой благородный кабальеро как Марк Антонио…
ТЕОДОСИЯ: Ах, каким влюбленным, каким робким переступил он порог нашего дома!...Сеньор, вы вправе осуждать меня, но сильнее, чем я сама, никто меня не осудит! Марк Антонио обещал жениться на мне, в подтверждении чего он подарил мне свой фамильный перстень. Как же я могла не поверить ему?! И однажды ночью я спустила ему шелковую лестницу…На другой день он исчез. Сеньор, я совершенно растеряна, мне так плохо, так страшно! Никогда прежде я не ходила дальше церкви, да и то в сопровождении дуэньи, а теперь…Я держу путь в Саламанку, в тамошнем университете учится Марк Антонио. Я и сама не знаю, на что надеюсь, но я должна предъявить ему этот перстень. Тогда, если он и впрямь честный человек, он спасет меня от позора, а нет…
РАФАЭЛЬ: Сеньора, я берусь сопровождать вас до Саламанки! Я берусь защищать ваши интересы, как свои собственные! Поверьте, я вас нисколько не осуждаю, ибо знаю по опыту, как часто страсть оказывается сильнее рассудка! Ах, сеньора, как высоко ценю я вашу решимость добиться своего счастья!
ТЕОДОСИЯ: Благодарю вас, благородный сеньор.
РАФАЭЛЬ: Чистота нравов по мне - это умеренность и скромность в образе жизни, а вовсе не подавление духовных и умственных начал, как то полагают наши отцы. Вспомните золотой век! Гармония и свобода! Я сам был студентом, я возвращаюсь из Саламанки, полный свежих идей и, в то же время, - печали! При мысли о той жизни, что уготована мне в родовом гнезде! О, как я благодарен Небу за нашу встречу! Возможно, мне представится случай совершить поступок, достойный истинного идальго!
Ненавижу я жизнь нашу серую!
Мне бы в битве священной испробовать меч,
Чтоб врагов не щадить и себя не беречь
Ради цели, в которую – верую!
ЛОПЕ( подходит к Хозяйке): Мне нечего оставить вам в залог, кроме вот этого. Это стихи. Моего хозяина.
ХОЗЯЙКА: Да есть у меня покуда, на что  расходы-доходы записывать. А чего ты хотел?
ЛОПЕ: Шпагу, шляпу и плащ.
ХОЗЯЙКА: Да ты что удумал, злодей?!
ЛОПЕ: Ничего такого, не бойтесь. Это она просила, Эсперанса.
ХОЗЯЙКА: Зайди. Накормлю тебя, так и быть….Я еще подумать должна, доверять ли тебе шпагу. Может, на словах у тебя одно, а на уме…
ЛОПЕ: Хотите, я побожусь?
ХОЗЯЙКА: Ешь давай, пока я добрая!...Вот гляжу я на тебя – парень ты сильный, красивый! Подался бы в Перу – там золота, как у нас грязи. Я бы, например, будь я чуть помоложе, непременно бы  уехала в Перу.
ЛОПЕ: Да вы и здесь вроде не бедствуете, сеньора.
ХОЗЯЙКА: А в Перу я бы во сто крат лучше жила. Во дворце бы жила, а вкруг дворца – сад, а дальше – земли пахотные без края…
ЛОПЕ: Этак, сеньора, никаких Индий не хватит. Чтобы каждому – земли.
ХОЗЯЙКА: А земля там круглый год родит, апельсины, что у нас тыквы, а пшеница…
ЛОПЕ: Маис.
ХОЗЯЙКА: Все знаешь, а сидишь тут!...Если ты это из-за малютки Эсперансы, то теперь…Ты, что ли, и теперь взял бы ее за себя? Ну и ну!...На! Иди! Да смотри, чтоб вернул!
( Лопе выходит. Хозяйка в задумчивости смотрит ему вслед)
МУЗЫКАНТЫ: Любовь проклятием бывает.
Когда бы гнев мой погасил
Ту муку, что терплю едва я,
Последним напряженьем сил!
Любовь, я суть твою постиг -
Ту ложь, что мною презиралась,
Но и презрение и ярость
В огне твоем сгорают в миг!
( Появляется Альгуасил)
АЛЬГУАСИЛ: Где этот негодяй?
ХОЗЯЙКА: О ком вы. ваша милость?
АЛЬГУАСИЛ: Где этот старый плешивый олух? В моем лице он оскорбил власть!
ХОЗЯЙКА: Ой, сеньор  альгуасил, беднягу и так уже Господь наказал, почти что отняв у него разум…
АЛЬГУАСИЛ: Вы слишком сердобольны!...Что-то должно произойти?
ХОЗЯЙКА: С чего вы взяли?
АЛЬГУАСИЛ: А с чего бы тогда вы стояли ночью на пороге и прислушивались? Беспорядки ожидаются? Уж говорите прямо!
ХОЗЯЙКА: Чего тут говорить! Вы-то знаете, небось, какие чувства Лопе Астуриано питает к Эсперансике?
АЛЬГУАСИЛ: Ну и что? Вам-то что за дело до его чувств?
ХОЗЯЙКА:  К ней сейчас пошел дон Диэго… И Лопе пошел туда же!
АЛЬГУАСИЛ: Я сумею защитить жизнь вашего почтенного постояльца!
ХОЗЯЙКА: Да может, ничего там такого и не случится!
АЛЬГУАСИЛ; Да! Потому что этого не допущу я! ( убегает)
( Комната Эсперансы. Эсперанса уворачивается от Диего)
ДИЕГО: Бриллиант мой драгоценный!
ЭСПЕРАНСА: Ваша милость не находит, что бриллиант нуждается в достойной его золотой оправе?
ДИЕГО( надевает на нее нагрудную цепь): Довольно ли с тебя?
ЭСПЕРАНСА: О!...Ах. сеньор, сеньор, погодите! Мне казалось, что столь учтивый кабальеро как вы должен сперва за женщиной поухаживать…В стихах излить свое чувство…
ДИЭГО: Страсть моя красноречивее слов! Иди же сюда!
ЭСПЕРАНСА: Сеньор, я девица.
ДИЭГО: Я не сделаю тебе больно…
ЭСПЕРАНСА: Что жалеть цветок, молвил голубок!...Вы меня погубите!
ДИЭГО: Пусть утешением добродетели станет вот этот перстень.
ЭСПЕРАНСА: Ой, мама! Матерь Божия! Ой!
(Снаружи появляются Лопе и музыканты)
ЛОПЕ: Я – цитадель моих скорбей,
Я скрылся от речей и взглядов,
Развел мосты, возвел ограды,
Чтоб вновь не ринуться к тебе!
Я проклинаю образ твой -
Он средоточие измены!
Но память мчит к тебе сквозь стены,
Летит сквозь ров сторожевой.
ДИЭГО: Что там еще? Кто это?
ЭСПЕРАНСА: Это…А это один мой знатный поклонник. Молодой сеньор, который клялся обвенчаться со мной,   и вот он узнал, что я предпочла  ему вашу милость и…
ДИЭГО: Ему не поздоровится!
ЭСПЕРАНСА: Не надо, сеньор! Вернитесь! Я страх как боюсь, когда дерутся и убивают! Я не хочу!!...
ДИЭГО( выходит на площадь): Что вам угодно в этом доме, сеньор? Прекрасная Эсперанса свой выбор сделала.
ЛОПЕ( Эсперансе, тоже выскочившей наружу): Верни ему подарки! А вы…сей же миг покиньте мою нареченную!
ЭСПЕРАНСА: Он врет, мы нее обручены с ним! ( прижимает к себе драгоценности) Не дам!
( Лопе дает ей пощечину. Диэго выхватывает шпагу)
ДИЭГО: Защищайтесь!
ЭСПЕРАНСА: Лопе, не смей!... Дон Диэго, пожалуйста!..Лопе, он же заколет тебя! Беги!
( Лопе тоже обнажает клинок. Поединок. Вбегает Альгуасил).
АЛЬГУАСИЛ: Именем короля! Шпаги в ножны!
ДИЭГО: Как же вы не во время!...
АЛЬГУАСИЛ: Надеюсь, этот бродяга не ранил вас?
ДИЭГО: Бродяга?
ЛОПЕ: Это меня вы посмели?...
ЭСПЕРАНСА: Сеньор дон Лопе из почтенной и родовитой семьи!
АЛЬГУАСИЛ: Собирайся,  малютка, пойдешь со мной в тюрьму.
ЭСПЕРАНСА: За что?!
ДИЭГО: Сеньор альгуасил…
АЛЬГУАСИЛ(Лопе): И ты, кабальеро, сын шлюхи и галерника...
ЛОПЕ: Что?! ( бросается на Альгуасила, они дерутся)
ДИЭГО( Эсперансе) Я сумею выручить тебя из беды.
ЭСПЕРАНСА: Лопе, Лопе!...
ЛОПЕ( ранив Альгуасила): Бежим! ( хватает ее за руку, утаскивает за собой)
АЛЬГУАСИЛ: Догнать!...Никуда он не денется, дон Диэго. Слава Богу, есть еще в Старом Свете люди, способные охранять порядок. Я хоть и скромный альгуасил…
ДИЭГО: Эй! Кто-нибудь! Перевяжите сеньора альгуасила!
АЛЬГУАСИЛ: У всякого честного человека полно врагов. Будь у меня их поменьше, и имей я покровителя, который бы замолвил за меня словечко…Сеньор, я  клянусь вам, что преступники будут пойманы и понесут наказание!
ХОЗЯЙКА( выскакивает,  помогает Альгуасилу взойти на крыльцо гостиницы): Уж конечно! Всенепременно! Но сперва мы вашу рану посмотрим, и стаканчик-другой вина вы примете, чтобы здоровье поправить…
( Настает утро. Теодосия и Рафаэль вскрикивают, узнав друг друга)
РАФАЭЛЬ: Вы ли это, сеньора?!
ТЕОДОСИЯ: Брат мой…
РАФАЭЛЬ: Как же вы посмели?! Почему вы не умерли в тот самый день, когда предали нас позору?!
ТЕОДОСИЯ: Но вы  сами, не далее как нынешней ночью…
РАФАЭЛЬ: Вы не достойны  своего имени! Не достойны жить! Вы!...Вы!... ( поднимает ее с пола). Встань, сестра! Успокойся! Конечно, ты оскорбила мои чувства, но куда справедливей будет, если гнев свой я обращу на того, кто обесчестил мой дом. Отныне и до завершения нашего путешествия ты будешь зваться Теодоро…Не знаю только, в Саламанке ли сейчас Марк Антонио. Вполне возможно, что, желая избежать встречи со мной, он не поехал в Саламанку…
ТЕОДОСИЯ: Что же нам делать?
РАФАЭЛЬ( выглядывает в окно): Дон Диэго! Спрячься, он может тебя узнать!
ТЕОДОСИЯ: Уж коли мы не узнали друг друга после четырех лет разлуки…
РАФАЭЛЬ: С тобой, полагаю, он   недавно встречался  в доме наших родителей ( выходит навстречу дону Диэго) Не угодно ли вам будет позавтракать в моем обществе, многоуважаемый сеньор дон Диэго?
ДИЭГО: Охотно, дон Рафаэль! Рад, что встретил вас тут! Вот уж воистину приятная встреча! Вы возвращаетесь домой?...Счастлив отец, имеющий такого сына! Что до меня, то я вынужден колесить по стране в поисках моего недостойного отпрыска, дона Томаса. Мне донесли, что в Толедо на постоялом дворе служит работник, по приметам весьма похожий на моего сына, но не успел я добраться туда, как молодчик этот, подравшись с погонщиком мулов и ранив его, сбежал….Можете ли вы, дон Рафаэль, объяснить старику, чего не хватает моему сыну? Свободы его я никогда не стеснял, а если возлагал на него надежды…Какой отец не надеется видеть своего сына в почете, на хорошей службе!
РАФАЭЛЬ: Вы совершенно правы, сеньор,  а поведение дона Томаса я никак не могу одобрить. Он всегда меня несколько…удивлял. Что до меня, то я, увы, не домой. Случилось так, что, оказавшись не при деньгах, я одолжил у приятеля своего, дона Марка Антонио де Адорно, несколько золотых реалов, а поскольку я из тех, кто скорее отдаст свое, чем присвоит чужое, то я ищу дона Марко Антонио, чтобы  снять камень с души, вернув ему деньги.
ДИЭГО: Я слышал, что сеньор де Адорно находится  сейчас в Барселоне, где ждет корабль, чтобы отправиться в Неаполь.
ТЕОДОСИЯ: Боже мой!
ДИЭГО: Там кто-то есть? Мне послышалось…
РАФАЭЛЬ: Это в соседней комнате. Стены здесь тонкие. Но кормят неплохо! И вино доброе.
( Шум на площади. Это вернулся Пепин. С ним Леокадия в рубашке и полотняных штанах)
ГОЛОСА: Пепин вернулся! Пепин, кто это с тобой?
ПЕПИН: Опять разбойник Антонио шалит. Еду я себе, уж вечереть стало…
ДИЭГО: Пойдемте послушаем.
( Выходят с Рафаэлем на площадь)
ХОЗЯЙКА: Ты видел Черного Антонио?!
ПЕПИН: Да в ту пору его с молодчиками уж поминай, как звали! А люди, кого разбойники обобрали да к деревьям попривязывали, кто плачет, кто стонет, кто в исподнем, а кто и вовсе в чем мать родила.
РАФАЭЛЬ: Этот  юноша был среди несчастных?
ПЕПИН: Ну да. Отвязал я его от дерева, а он на ногах не стоит. Прочие-то все побрели себе по дороге, а этот лег на землю, и хоть ты что делай! Не бросать же было душу христианскую на погибель? У меня у самого дома такой. Мой, правда, покрепче будет, хоть ты палку сломай об него – ни единой слезы не выжмешь!
ДИЭГО: Наверное, этот юноша благородного происхождения. Ах, дон Рафаэль, неужели и мой Томас стоит где-то в лесу обобранный?!
РАФАЭЛЬ: Из того, что я слышал о доне Томасе, скорее следует предположить, что он проткнул шпагой этого самого Антонио и разогнал его бандитов. Однако, мы должны сделать что-то для бедного юноши, вы так не считаете? Страшно подумать, что и меня ждала та же участь, не останься я на ночь в этой гостинице.
ХОЗЯЙКА: Сеньорито, скажите, а каков Черный  Антонио из себя?
ЛЕОКАДИЯ: Они напали в сумерках, да и лица у них были закрыты…
АЛЬГУАСИЛ: А я всегда подозревал, что этот Антонио ходит  среди нас, как ни в чем не бывало, и мы с ним здороваемся, и в картишки перекидываемся, а он знай мотает на ус, кто и куда двинется, да с охраной ли, и выбирает себе добычу пожирней.
ХОЗЯЙКА: Ой, ужасти!
АЛЬГУАСИЛ: А уж после собирает он свою банду в обговоренном заранее месте…
ХОЗЯЙКА: Так ведь тогда на каждого можно подумать!
АЛЬГУАСИЛ: Нужно, сеньора! Взять Лопе Астуриано, к примеру. Что за личность, откуда взялся?
ПЕПИН: Да что вы страху-то нагоняете…
АЛЬГУАСИЛ: Или этот безумный Прожектер…
РАФАЭЛЬ: Старикашка?
АЛЬГУАСИЛ: Кто его знает, насколько он безумен! А прыти у него поболее, чем у обычного старикашки!
ПЕПИН: Да бросьте вы, сеньор альгуасил! Мы-то ваших милостей знаем: настоящего Антонио ловить – это ж и на сталь можно нарваться, а схватить какого-нибудь бедолагу и под пыткой у него признание выбить…
АЛЛЬГУАСИЛ: Ты как посмел?! Мне?!
РАФАЭЛЬ( Леокадии, тихо) Позвольте мне предложить вам свои услуги.
АЛЬГУАСИЛ: А вот заметил ли кто, что стоит Пепину с постоялого двора убыть, как тут же сразу и объявляются разбойнички на дороге?!
ПЕПИН: Вот оно что! А вы у кабальеро спросите! Когда я на своем муле появился, там все уже закончено было!
АЛЬГУАСИЛ: А я и не утверждаю – пока! – что ты и есть Черный Антонио. Но что в банде ты, анафема, состоишь…
ПЕПИН: Мстит он мне! За то, что правду сказал!
АЛЬГУАСИЛ: Взять его!
ПЕПИН: Так я и повторить могу: власти наши кто в сговоре с бандитами, а кто боится их, как черт ладана! А ну, пусти!... Вас король его величество нас и пожитки наши охранять поставил или тянуть с нас последнее да бесчинства чинить?!
АЛЬГУАСИЛ: Экая овечка!
ЛЕОКАДИЯ: Сеньоры, этот человек невиновен!
ДИЭГО: Не нам судить.
ЛЕОКАДИЯ(Рафаэлю): Сеньор, одолжите мне вашу шпагу!
РАФАЭЛЬ: Я высоко ценю ваш порыв, но, поверьте, мы здесь люди случайные. Сеньор Альгуасил, ведь вы по справедливости разберетесь в этом деле?
ПЕПИН: Да уж он разберется!
АЛЬГУАСИЛ: Неужто сеньор  кабальеро того же мнения о властях, что и погонщику мулов?
ДИЭГО(Леокадии): Не будите спящую собаку, сеньор…не имею чести знать ваше имя.
( Стражники уводят Пепина)
ЛЕОКАДИЯ: Дон Франсиско.
РАФАЭЛЬ: Вам необходим отдых.
ХОЗЯЙКА: Ой, люди! Что творится-то, что творится!
МУЗЫКАНТЫ: В час, когда власть свои посевы
В умах и душах жнет,
Найдет причину каждый первый
Не выступить вперед.
Впредь рассуждать на эти темы
Нам не велит закон:
Мы знаем, что бывает с теми,
Кто ближе с ним знаком.
( В комнате Рафаэля и Теодосии – Рафаэль, Диэго и Леокадия).
ДИЭГО: Простите старика, дон Франсиско, за мою проповедь, но вы еще молоды и не знаете жизни. То, что кажется нам проявлением милосердия, зачастую есть лишь боязнь вечной муки…
РАФАЭЛЬ: Да и кто поручится, что этот погонщик мулов действительно не бандит?
ДИЭГО: И двух жизней не хватит вам, чтобы исправить нравы и достичь справедливости. Да она и недостижима! Мир пребудет таким, каким сложился однажды, и нам не суждено переделать его, как не удалось это тем, кто жил до нас. Притерпитесь к реальности.
РАФАЭЛЬ: Я велю подать ужин и пошлю кого-нибудь за приличествующим вашей милости платьем.
ЛЕОКАДИЯ: Мне сейчас нечем заплатить за то и другое.
РАФАЭЛЬ: О чем вы говорите! Я счастлив буду оказаться полезен вам!
ДИЭГО: Уж  если мы, образованные люди, откажемся помогать друг другу,  Господь отвернется от Испании!
ЛЕОКАДИЯ: Только что вы мне внушали, что нельзя доверяться нашим представлениям о людях!
ДИЭГО: Я не в обиде на вас единственно потому, что имею сына, весьма похожего на вас нравом и образом мыслей. Надеюсь, что с возрастом вы образумитесь. Всего доброго, дон Рафаэль. ( выходит).
РАФАЭЛЬ: Наши отцы забыли свою молодость! А ведь и они были безрассудны когда-то! Впрочем, они жили в куда более счастливые времена. И все же кое в чем дон Диэго прав: не след нам вмешиваться в отношения властей с чернью. О, совсем забыл! Позвольте представить вам моего брата дона Теодоро!
ТЕОДОСИЯ( выходит): Искренне рад знакомству и возможности оказать вам услугу.
ЛЕОКАДИЯ: И я рад знакомству.
РАФАЭЛЬ: Я не успел спросить: далеко ли вы держите путь?
ЛЕОКАДИЯ: В Барселону.
РАФАЭЛЬ: Какое счастливое совпадение!
ЛЕОКАДИЯ: Я бы хотел  тронуться в путь сегодня же.
РАФАЭЛЬ: Достанет ли у вас сил?
ЛЕОКАДИЯ: Дело, по которому я еду, не терпит проволочек.
РАФАЭЛЬ: Я куплю для вас мула!
( Стук в дверь. Появляется Прожектер)
ПРОЖЕКТЕР: Сеньор кабальеро! Сеньоры! Взываю к вашим милостям не отказать мне в милости! Это вопрос жизни и смерти! Иначе я б не посмел…
РАФАЭЛЬ: Чего вы хотите?
ПРОЖЕКТЕР: Пусть ваши милости не судят обо мне по тем лохмотьям, что прикрывают мое естество, ибо еще Спаситель наш…
РАФАЭЛЬ: Короче!
ПРОЖЕКТЕР: Да, я нищий, но это только пока, потому что, как только я доведу до сведения его величества хотя бы один из моих проектов…
ЛЕОКАДИЯ: Мы к их величеству не вхожи. По крайней мере, я.
ПРОЖЕКТЕР: Умоляю! Возьмите меня под свою защиту!
РАФАЭЛЬ: Мы уезжаем.
ПРОЖЕКТЕР: Возьмите меня с собой! Или я погиб! А со мной –  и все мои мысли! Клянусь вам, добрые кабальеро, я вам в тягость не буду!
ТЕОДОСИЯ: Но мы спешим!
ПРОЖЕКТЕР: Я буду поспевать за вами изо всех моих сил, и пусть лучше я умру на дороге, чем останусь тут, на растерзание сеньору альгуасилу! Хотя смерть моя в любом случае лишит Испанию надежды достичь  богатства и изобилия в самом скором бу…
ЛЕОКАДИЯ: От вас-то что нужно сеньору альгуасилу?
ПРОЖЕКТЕР: О, этот сеньор не столь богат умом, сколь тщеславен! А я стар и слаб! Если меня  начнут бить, я возведу напраснину на себя…Сеньоры, но разве же похож я на разбойника?!
ЛЕОКАДИЯ: Будь вы средь них, вас бы я пренепременно узнал.
ПРОЖЕКТЕР: Вот видите!
РАФАЭЛЬ: Хорошо, мы берем вас. Конечно, если дон Франсиско не возражает.
ЛЕОКАДИЯ: Я только рад такому решению.
ТЕОДОСИЯ: Ах, Рафаэль, если брать под свое покровительство всякого…
РАФАЭЛЬ: Я велю взять для старикашки мула напрокат.
ТЕОДОСИЯ: Не понимаю, чем тебя так покорил этот сеньор дон Франсиско!  Чтоб заслужить его одобрение, ты готов пожертвовать нашими интересами! Вдвоем мы достигли бы Барселоны  куда быстрей!
РАФАЭЛЬ( Теодосии, тихо) Сестра, я помню свой долг. ( Прожектеру) Ждите нас на повороте дороги, под маслиновым деревом.
( Прожектер убегает)
РАФАЭЛЬ: Я отдам кой-какие распоряжения и вернусь. ( выходит)
МУЗЫКАНТЫ: Удушья миг, волненья и стыда,
Удар -  и вновь дыханьем полню грудь я –
То ты меня нашла, моя звезда,
Средь бела дня, под пылью перепутья.
ТЕОДОСИЯ: Утолите мою любознательность, сеньор дон Франсиско. Мне хотелось бы знать, кто вы, откуда, и какая нужда заставила вас покинуть родительский кров в столь нежном возрасте.
ЛЕОКАДИЯ: Охотно, сеньор. Отец мой – дон Энрике де Карденас…
ТЕОДОСИЯ: Простите, что перебил вас, но мне доподлинно известно, что у дона Энрике нет сыновей.
ЛЕОКАДИЯ: Вы правы, у дона Энрике нет, но у его брата, дона Санчо…
ТЕОДОСИЯ: У дона Санчо тоже нет наследников. У него есть единственная дочь, о которой говорят, что она самая красивая девушка Андалусии.
ЛЕОКАДИЯ: В таком случае, сеньор, вы вправе предположить, что я и есть Черный Антонио!
ХОЗЯЙКА(стоявшая с подносом под дверью): Еще один! Да еще и сам признался, вот ужас! ( кидается во двор) Всюду разбойники! Всюду!
ТЕОДОСИЯ: Позвольте мне сказать правду за вас, сеньор….вернее, сеньора. Вы не можете отрицать того, что вы женщина. Об этом свидетельствуют следы серег на ваших ушах, вы поступили опрометчиво, не замазав их розовым воском. Не пугайтесь! Я понимаю, что только крайнее несчастье могло заставить женщину вашего положения подвергнуть себя опасностям странствия!
ЛЕОКАДИЯ: Поклянитесь сохранить мою тайну!
ТЕОДОСИЯ: Я посвящу в нее только брата. Для вашей же пользы, дабы в пути он мог оказывать вам знаки уважения и внимания, достойные вас.
ЛЕОКАДИЯ: Я та самая Леокадия!
ТЕОДОСИЯ: Прекрасная Леокадия?!
ЛЕОКАДИЯ: Судите сами, насколько преувеличены слухи о моей красоте. Причиной же  моего появления  здесь, в этом платье, является некто Марк Антонио де Адорно…
ТЕОДОСИЯ: Марк Антонио?!
ЛЕОКАДИЯ: Вы с ним знакомы?
ТЕОДОСИЯ: Немного…
ЛЕОКАДИЯ: Так знайте же, что это отъявленный негодяй! Он обещал жениться на мне, чему доказательство -  вот этот, им подписанный документ! Но, прогостив у нас неделю, Марк Антонио внезапно исчез, а спустя время я узнаю, что он объявился в доме одного из наших соседей, прельстился красотой его дочери, юной Теодосии, и взял ее в жены!
ТЕОДОСИЯ: Ложь!
ЛЕОКАДИЯ: Откуда вы знаете?
ТЕОДОСИЯ: Мы…проезжали мимо тех мест.
ЛЕОКАДИЯ: Тогда вы наверняка слышали, что Теодосия сбежала с Марком Антонио! Меня не только обманули, сеньор, мне предпочли другую женщину! И даже зная, что женщина эта много красивей, умней, достойней меня, я…Сеньор, я убью ее!
ТЕОДОСИЯ: Нет!!
ЛЕОКАДИЯ: Почему вы так всполошились?! Вам  Теодосия дорога?...
ТЕОДОСИЯ: Да! Она мне…очень нравится.
ЛЕОКАДИЯ: Я отомщу за нас обоих!
ТЕОДОСИЯ: Не  делайте этого!
ЛЕОКАДИЯ: Моя страсть сильнее рассудка. Как только мы настигнем  беглецов, я убью разлучницу!
ТЕОДОСИЯ: Но чем провинилась перед вами несчастная Теодосия?! Представьте, что она ничего не знала о вас и Марке Антонио…А она не знала! Он обманул ее точно так же, как обманул вас!
ЛЕОКАДИЯ: Ее?! Которой нет равных?!
ТЕОДОСИЯ: Я слышал, равных нет – вам! Позвольте дать вам совет!
ЛЕОКАДИЯ: Увольте!
ТЕОДОСИЯ: Не спешите с отмщением!
ЛЕОКАДИЯ: Я поступлю, как решила! Мне очень жаль, но я не посчитаюсь с вашим чувством к ней, и не просите!
ТЕОДОСИЯ: Давайте для начала мы разыщем Марка Антонио, вы предъявите ему документ, а уже после…
РАФАЭЛЬ(входит): Нам надо ехать и как можно скорее! Прошел слух, будто вы, дон Франсиско, – атаман разбойников!
ТЕОДОСИЯ: Брат…
РАФАЭЛЬ: Нельзя терять ни минуты! Если, конечно, вы, сеньор, и впрямь честный человек…
ТЕОДОСИЯ: Этот человек – юная Леокадия де Карденас.
РАФАЭЛЬ: Как?!...
ТЕОДОСИЯ( тихо): С ней приключилось то же, что и со мной, и виновник ее несчастья все тот же Марк Антонио.
РАФАЭЛЬ: Проклятье! Как я мечтал  встретить  донью Леокадию по пути в церковь…
ТЕОДОСИЯ: Она хочет убить меня!
РАФАЭЛЬ: Тебя?!
ТЕОДОСИЯ: Теодосию. Которая якобы сбежала с Марком Антонио. Тише! Не выдавай меня!
РАФАЭЛЬ: Ты даже не пыталась объяснить ей…
ТЕОДОСИЯ: Влюбленная женщина возненавидит скорей соперницу, чем мужчину, будь он хоть самим дьяволом!
РАФАЭЛЬ: И ты ненавидишь Леокадию столь же пылко?
ТЕОДОСИЯ: Но смерти ей не желаю!
РАФАЭЛЬ: Что ж, оставайся для нее доном Теодоро, так будет лучше. И будет лучше, если мы немедленно покинем это место!
ГОЛОСА СНАРУЖИ: Сеньор Альгуасил!
Свои  решенья доводите до конца,
А не до середины:
Коль за решетку вы отправили Пепина,
Так арестуйте же и странного юнца!
РАФАЭЛЬ: Сеньор дон Франсиско! Сеньора! Боже, как вы прекрасны даже в этой одежде!
ТЕОДОСИЯ: Ты слышишь, Рафаэль?!
РАФАЭЛЬ: Воображаю, сколь ослепительны вы в том наряде, что еще более подчеркивает ваши достоинства!
ЛЕОКАДИЯ: Не время для комплиментов!
ТЕОДОСИЯ: Нас вот-вот схватят!
РАФАЭЛЬ: Да, да, простите мне мое замешательство… Я отлично слышу крики на площади! Наблюдая иных людей, поневоле подумаешь, что разум делает их глупей и хуже животных, ибо служит не возвышению их душ, но…
ЛЕОКАДИЯ: Страх – не разум.
ТЕОДОСИЯ: Брат!!
РАФАЭЛЬ: Как вы умны!
ЛЕОКАДИЯ: А вы чересчур галантны со своим попутчиком доном Франсиско, что может навлечь на него лишние подозрения.
ТЕОДОСИЯ: Довольно и того, что нас приняли за разбойников!
ЛЕОКАДИЯ: Не вас, а меня!
РАФАЭЛЬ( Теодосии): Ну, что ты копаешься?!( Леокадии) Не обращайте внимания, мальчишка ревнует.
ЛЕОКАДИЯ(себе): Час от часу не легче!
( выходят торопливо, прячась за спинами музыкантов, пересекают площадь, скрываются)
МУЗЫКАНТЫ: Добыча голода и страха,
Мы шумно мечемся во тьме:
Куда ни кинь, повсюду смерть –
Среди ночи нож иль утром  плаха.
Твой круг друзей, что вражий стан :
Едва судьба тебя сразит,
Вмиг жажда крови исказит
Личины добрых христиан.
Мы в одиночестве своем,
Не чуя душ, не видя лиц,
Во власти ярких небылиц
То сквернословим, то поем.
ХОЗЯЙКА: Матерь Божия, я гляжу, все тут из одной банды! Заметили, как сеньор, с виду такой приличный, лебезил перед этим сопляком доном Франсиско?! А Франсиско-то с Пепином объявился! А ведь если Пепин и впрямь разбойник…
ЛОПЕ( выглядывает) Сеньора Пилар!
ХОЗЯЙКА( подходит, срывает с него плащ, забирает шпагу): Мотай отсюда!
ЛОПЕ: Да что это с вами?
ХОЗЯЙКА: А ну катись, бандитская твоя рожа, пока я сеньора альгуасила не крикнула! Кнут по тебе плачет! На галерах тебя ждут не дождутся!
ЛОПЕ( протягивает ей цепь и перстень) Передайте это вашему почтенному постояльцу.( хочет уйти)
ХОЗЯЙКА: Стой!...Где она?
ЛОПЕ: Там. В сарае.
ХОЗЯЙКА: В моем сарае?! ( бежит к пристройке) Ну что, допрыгалась?! Докрутила задом?! Ну вот, что ты теперь делать станешь?! Нечего реветь! ( Лопе) А ты чего молчишь? Отвечай!
ЛОПЕ: Уедем. В Новый свет.
ХОЗЯЙКА: Это вы на какие шиши уедете? Твой благородный кабальеро цепь и перстень велит сеньору вернуть, а у самого – ветер гуляет. И в карманах и в голове.
ЛОПЕ: Заработаю.
ХОЗЯЙКА: Слышала новость? Что ты заработаешь, кроме ударов плетями?! На-ка. ( возвращает драгоценности) Нечего добром расшвыриваться.
ЛОПЕ: Верни!
ЭСПЕРАНСА: Мое!!
ЛОПЕ: Я что сказал?!
ЭСПЕРАНСА: А  кто ты мне такой?! Иди, откуда пришел! Из-за тебя у меня теперь ни крыши над головой, ни сорочки на смену! Еще и в тюрьму мне из-за тебя идти?!
ЛОПЕ: Эсперанса…
ЭСПЕРАНСА: Так я лучше к дону Диэго пойду! Скорей он меня защитит, чем ты, проклятущий!
ХОЗЯЙКА: А ну вон оба из моего сарая! Чтоб я вас больше не видела!
ЛОПЕ(тянет Эсперансу): Идем.
ХОЗЯЙКА: Меня-то защитить некому!
ЭСПЕРАНСА: Вот вы какие! Каждый только о себе!...
ХОЗЯЙКА: А ты – какая?! Да если б не ты, ушел бы он утречком к своему поэту, а тому, глядишь, повезло бы…
ЭСПЕРАНСА: Значит, я одна виновата?!
ХОЗЯЙКА: А то кто же!
ЛОПЕ: Ни в чем ты не виновата, не плачь.
ЭСПЕРАНСА: Ну и уйдем, и хорошо, и пусть нас схватят, и пусть меня альгуасил…
ХОЗЯЙКА: А надо, чтоб меня?! А за что?! Я-то при чем?!
ЛОПЕ: Вы тоже не при чем. Эсперанса…Доберемся до Севильи, а там…В Новом  свете знаешь, как хорошо! Персики там величиной с тыкву, а пшеница, вернее, маис…Там полно ничьей земли, а уж золота – будто грязи!
ХОЗЯЙКА: Он правду говорит. И ты погляди на него! Ведь хорош! Такого приодеть, любая донья из-за него голову потеряет. Счастье он твое, а ты…
ЭСПЕРАНСА: Для счастья, сеньора, еще и хлеб нужен, и крыша  в непогоду! Так что цепь и перстень я все равно не отдам. Вот что хочешь со мной делай!
ЛОПЕ: Если дон Диэго заявит, что мы его обокрали, мы до Севильи не доберемся.
ХОЗЯЙКА: А тебе не все равно, за что в тюрьму идти? Только ли за драку с альгуасилом? Ай, Лопе, семь бед – один ответ!
ЭСПЕРАНСА: А я и те деньги, что в доме у меня, под матрасом, не брошу. По монетке малой откладывала, впроголодь жила, думала справить себе новую юбку…
ЛОПЕ: Я принесу их тебе. Я быстро. ( убегает)
ХОЗЯЙКА: Куда?!
ДИЭГО( из окна) :Хозяйка!
ХОЗЯЙКА( Эсперансе): Сиди тихо, как мышь! ( выходит) Иду, бегу, дон Диэго!
( Музыканты оживляются при виде Лопе)
ГОЛОСА: Эй, Лопе, расскажи-ка, что там случилось? Садись с нами! Мы заплатим за твое вино! И чего ж это ты, Лопе, не избавил нас от сеньора альгуасила? Раз уж взялся за шпагу…
АЛЬГУАСИЛ(замечает Лопе): Вот он! Хватай его!
( Лопе пытается скрыться, борется со стражниками)
ГОЛОСА: Потише, сеньоры, стол перевернете! А у нас на нем выпивка! Задержите его! Не было печали…Нам за это деньги не платят. Давай, Лопе, в переулок!...
ДИЭГО: Что там за шум внизу?
ХОЗЯЙКА: Ой, сеньор, это…Паренька ловят, злодея, что вчера шпагу норовил скрестить с вашей милостью!
ДИЭГО: Приведите ко мне лекаря. Есть  тут  хороший врач?
ХОЗЯЙКА: Схватили!
ДИЭГО: Не слышу!
ХОЗЯЙКА: Есть, говорю, хороший, как не быть! Кровопусканием пользует.
ДИЭГО: Так приведите его! И позаботьтесь о том, чтобы меня не беспокоили.
ГОЛОСА: Пропал Лопе! Всей кровью заплатит альгуасилу за рану! Да, спляшет теперь на веревке, бедняга!
ХОЗЯЙКА(себе): В честь прекрасной Эсперансы…( кидается в сарай, бьет Эсперансу по щекам) Дура! Дура счастливая! Везучая дура!
ЭСПЕРАНСЫ: Вы что?!...
ХОЗЯЙКА: Вот постареешь, поймешь! Не умишком своим куриным – кровушкой! Вот тогда поймешь, дура, что жизнь к тебе – со всеми дарами, а ты, кретинка…( выбегает)
 ЭСПЕРАНСА( вслед ей, плача): Сама такая!
( Хозяйке преграждает путь Альгуасил)
АЛЬГУАСИЛ: Далеко ли вы, сеньора?
ХОЗЯЙКА: За доктором для дона Диэго.
АЛЬГУАСИЛ: Пошлите кого из слуг. А такой пышной даме по такой жаре…Видит Бог, сеньора, я ведь – пошел!
ХОЗЯЙКА: Счастливого вам пути.
АЛЬГУАСИЛ: Я вверх пошел, сеньора.
ХОЗЯЙКА: Ну, тогда нам с вами в разные стороны.
АЛЬГУАСИЛ: Это вы не захотели понять. А может вы, как и все эти, не желаете моего возвышения?
ХОЗЯЙКА: Ой, да как же можно не желать добра ближнему!
АЛЬГУАСИЛ: Мне б еще малышку Эсперансу найти… Я так полагаю, где-то она неподалеку скрывается, коль скоро Лопе деру не дал…А вы вроде как испугались.
ХОЗЯЙКА: А как же! Я всегда пугаюсь, когда на меня так смотрят! Я ведь женщина одинокая, заступиться за меня некому, а напраснину возвести на человека – это нынче каждый умеет. Это я не про вас!
АЛЬГУАСИЛ: Мы, сеньора, всегда жили с вами в ладу.
ХОЗЯЙКА; Вот! На вас одного вся надежда! Сеньор  альгуасил, ваша милость, может, вам угодно позавтракать? Хуанито! Сбегай за лекарем, а я сеньора альгуасила обслужу…( уводит его)
МУЗЫКАНТЫ: Видали? Как они друг перед дружкой стелятся! Хоть бы Черный Антонио добрался до нашего альгуасила! Тихо ты! Дурак он, что ли, Антонио ваш, с полицией связываться. Лучше он с тебя последние штаны спустит. Да все хороши, чего там! В Новый Свет подаваться надо, вот где жизнь, так уж жизнь!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
( Площадь и улица Барселоны. Появляются Прожектер, Леокадия, Рафаэль, Теодосия и Коррехидор)
ПРОЖЕКТЕР: Вы себе только представьте, сеньор Коррехидор, всего-то и нужно, чтобы все население Испании один раз в неделю отказало себе в удовольствии есть!
КОРРЕХИДОР: Ну, вот и Берселона!
РАФАЭЛЬ: Ваше общество было весьма приятным для нас.
ПРОЖЕКТЕР: Вы только представьте себе ту сумму, что будет сэкономлена за год! А за десять лет!
РАФАЭЛЬ( Коррехидор): Вы остановитесь в этой гостинице?
КОРРЕХИДОР: Да. Так что, сеньоры, я не прощаюсь ( уходит)
ПРОЖЕКТЕР(вслед): Сеньор коррехидор! Вы не замолвите словечко? Мой проект…
РАФАЭЛЬ( протягивает ему монету): Примите на жизнь.
ПРОЖЕКТЕР: Вы не дали себе труда вникнуть…
РАФАЭЛЬ: Я распоряжусь насчет нашего багажа( уходит)
ЛЕОКАДИЯ: Он здесь! Я и минуты не стану ждать!
ТЕОДОСИЯ( преграждает ей путь) Нет, нет, сеньор, я ни за что не отпущу вас одного! Подумайте, какую обиду вы нанесете моему брату…
ПРОЖЕКТЕР: Дон Франсиско, скажите, вы тоже находите, что мой проект…
ЛЕОКАДИЯ: Я мало смыслю в таких вещах.
ПРОЖЕКТЕР: А тут и не надо ничего смыслить. Довольно одного стремления ко всеобщему благу.
ТЕОДОСИЯ: Сходите-ка в корчму и принесите нам жареного цыпленка!
ПРОЖЕКТЕР: Но я подумал, что если мы начнем с сегодняшнего дня воздерживаться от переедания, то своим примером…
ТЕОДОСИЯ: Ступайте же! ( оставшись наедине с Леокадией) Сеньора, теперь, когда счастье ваше так близко…
ЛЕОКАДИЯ: Или горе.
ТЕОДОСИЯ: Вы любите Марка Антонио?
ЛЕОКАДИЯ: Странный вопрос!
ТЕОДОСИЯ: Возможно, за любовь к нему вы принимаете иные чувства?
ЛЕОКАДИЯ: Дон Теодоро, не заставляйте меня пожалеть о нашем знакомстве!
ТЕОДОСИЯ: И все же я повторю свой вопрос!
ЛЕОКАДИЯ: Поверьте, что к вам я не испытываю иного чувства, кроме дружеской симпатии…если таковая возможна между мужчиной и женщиной!
ТЕОДОСИЯ: Но брат мой…
ЛЕОКАДИЯ: Я бы мечтала иметь таких братьев, как вы и дон Рафаэль! А сейчас пропустите меня…
ТЕОДОСИЯ: Нет!
ЛЕОКАДИЯ: Скоро же вы забыли юную Теодосию!
ТЕОДОСИЯ: Ее прелести – ничто в сравнении с вашими!
ЛЕОКАДИЯ: Верно говорят, что мужчина любит глазами, но ответный взор не проникает ему в душу! Не вынуждайте меня применять силу!
ТЕОДОСИЯ: Вы знаете, что я не смогу скрестить с вами сталь!
ЛЕОКАДИЯ: Придется, если не сойдете с моего пути!...( услыхав рев толпы) Что это?!
( Крики: Бей их! на приступ!)
ТЕОДОСИЯ: Глядите! Это же…
ЛЕОКАДИЯ: Он!
( бросаются вперед с криками:» Держитесь, сеньор!», « Вы вне опасности!», « Еще бы! Ведь рядом – я». Исчезают)
ПРОЖЕКТЕР(появляется): Куда же вы? А цыпленок?... ( появившемуся Рафаэлю) Они кинулись к реке.
РАФАЭЛЬ: Боже мой! Их теснят! ( убегает)
ПРОЖЕКТЕР(вслед ему): Не надо, сеньор! Поберегите себя! Вы сквозь толпу к ним все равно не пробьетесь!...А жаль, такие хорошие были люди, щедрые и отзывчивые…правда, от науки весьма далекие и о пользе общества, увы, мало радеющие…( проходящей мимо толпе) Сеньоры, не объясните ли мне, что здесь у вас происходит?
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Все в порядке, старик! Сейчас наши покажут тем, на галерах, дух жителей Барселоны!
ПРОЖЕКТЕР: Но можно ли распоряжаться своей жизнью столь бестолково?! В то время, как Англия теснит нас на морях, Фландрия вышла из покорности, а Франция посягает на европейский приоритет!...Сеньоры, остановитесь! Испанцы! Вы побиваете друг друга каменьями на радость нашим общим врагам!
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Пошел вон, старик! Не мешайся под ногами! А ну, бей их! Навались! Тесни в воду! Ага!...
ГОЛОС КОРРЕХИДОРА: Именем закона! Расступитесь! Дайте дорогу!
( Появляются Коррехидор, Рафаэль, Леокадия и Теодосия. Вносят Марка Антонио, несут в гостиницу)
КОРРЕХИДОР: Я позабочусь о том, чтоб вызвали врача.
( уходит вместе с женщинами в гостиницу.)
ПРОЖЕКТЕР(Рафаэлю): Сеньор, я находился в столь сильном волнении, что сам не заметил, как съел цыпленка…
РАФАЭЛЬ( себе): Она с ним…
ПРОЖЕКТЕР: Все в деснице Божьей! А если рассудить по справедливости, то сеньор, которого ранили, провел свои дни в сплошном удовольствии, и в мыслях об удовольствии не замечал тех несчастных, что ни богатства и славы ради, а единственно во имя высшей идеи отказывают себе буквально во всем…Да, да, сеньор мой, я ведь не всегда был нищим и докучливым попрошайкой! И я мог бы жить, преумножая богатства, как делали это мой отец, дед и прадед…Но сперва я всерьез занялся поисками философского камня, что, с одной стороны, разорило меня, зато с другой…
( женский вопль из гостиницы)
ПРОЖЕКТЕР: О, у меня были минуты истинного счастья, высокого ликования!
РАФАЭЛЬ: Купите себе еще одного цыпленка.
ПРОЖЕКТЕР: А квадратура круга! Ведь я был близок к решению этой сложнейшей задачи! И лишь отсутствие средств…
( Появляется Теодосия)
ТЕОДОСИЯ: Он умирает!
ПРОЖЕКТЕР: Нет, нет, сеньоры! Господь не допустит этого, ибо ваш расфранченный друг еще ничем не отплатил природе за свое появление на свет! Он все равно что младенец, а меж тем он существо зрелое…
ТЕОДОСИЯ: Замолчите же, наконец!...Она осталась подле него, а я…»Оставьте нас, дон Теодоро!» Что мне оставалось? Схватиться с ней насмерть возле одра его?! Он без сознания…Могла ли я, ни взглядом ни вздохом не обменявшись с ним, лишиться жизни или…
РАФАЭЛЬ: Или?
ТЕОДОСИЯ: Но ведь есть еще надежда!
РАФАЭЛЬ( не сразу) Уедем, сестра.
ТЕОДОСИЯ: Как – уедем?!
РАФАЭЛЬ: Пусть они будут счастливы.
ТЕОДОСИЯ: Ты обезумел! От страсти к этой, к этой!...
РАФАЭЛЬ: Не смей!
ТЕОДОСИЯ: О, я еще и не то скажу! Ты честь забыл! Ты…
РАФАЭЛЬ: Хорошо. Сейчас мы войдем туда, и я добьюсь от него…
ТЕОДОСИЯ: Ему так плохо!
РАФАЭЛЬ: Тем более следует поспешить. Он обвенчается с тобой прежде, чем отдаст душу дьяволу!
ТЕОДОСИЯ: Прости. Наверное, ты прав. Нам следует уехать. Она нипочем не отдаст его мне.
РАФАЭЛЬ: Не принимай за решение мою минутную слабость. Все будет так, как должно быть. Идем!
ТЕОДОСИЯ: Я приму постриг. Подумай сам, какой пыткой  стала бы для меня жизнь с человеком, чьи помыслы заняты другой женщиной!
РАФАЭЛЬ: Не ты первая, сестра. Ты будешь отомщена.
ТЕОДОСИЯ: А Леокадия?
КОРРЕХИДОР( с гостиничного крыльца):  Дон Марк Антонио исповедался и просит вас обоих к себе.
РАФАЭЛЬ: Возьми себя в руки! ( уходит с Теодосией вслед за Коррехидором)
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Выпьем за упокой души Педро Кастаньаса, нынче в порту разворотило бедняге камнем башку, только по одежке и опознали! Кто платит? Все. Деньгами за серенаду. Ты не забыл, что нынче ночью мы поем для одного высокородного осла? О та, которой равных нет!!..Я бы свою долю хотел получить монетой. А, Хуан, все одно не хватит тебе, чтоб расплатиться с лавочником! Черт, неужели мне так и не повезет в жизни?! В Старом Свете – не повезет, разве что в Новом, да и то… Я, вот, слыхал, не все оттуда богатыми возвращаются! Ты врешь! Тебе наврали! Там все не так! Там по-настоящему все!
ЖИТЕЛИ( уходят с песней):
Мы, к тверди пригвожденные, как прокляты Христом,
Нет лишних сил – подумать про высокое!
Нам истины избитые твердят с набитым ртом
Пророки вперемешку с лжепророками.
А чтоб в разгуле бед
Нам не пропасть совсем,
Мы днем и ночью дивным краем бредим.
Он есть, наш Новый Свет, простой земной Эдем,
Где грешников спасают милосердьем!
Да будет с нами шторм! Мы прокляты Христом!
Мы сами выбираемся из грязи!
Великий Океан, библейский наш потоп,
Враз смоет с нас все наше безобразье!
( Комната в гостинице. Возле постели, на которой лежит Марк Антонио, Коррехидор, Рафаэль и Леокадия. Чуть в стороне – Теодосия).
МАРК АНТОНИО: Дон Рафаэль…Не иначе, само небо послало мне вас. Теперь я умру со спокойной совестью…Я должен сознаться вам…
РАФАЭЛЬ: Мне все известно.
МАРК АНТОНИО: Поторопитесь же смыть оскорбление, пока жизнь еще теплится во мне!
ЛЕОКАДИЯ: нет!!
КОРРЕХИДОР: Ваша рана не столь опасна. Я говорил с врачом.
ЛЕОКАДИЯ: О какой спокойной совести вы сказали? Да как может ваша совесть быть спокойна, когда вы до сих пор не обручились со мной?! Сделайте же это!
МАРК АНТОНИО: Я не сорвал ваш цветок…
РАФАЭЛЬ: О Леокадия!
МАРК АНТОНИО: Я должен признаться, что данная мною записка имела в виду исполнение скорее вашего желания, чем моего, потому что за много дней до того, как я ее подписал, я связал свое чувство и душу обязательством по отношению к одной девушке из нашего города…
ЛЕОКАДИЯ:  Ненавистная, проклятая Теодосия!
МАРК АНТОНИО: И если я в одно и то же время покинул вас обеих, то сделал это по неразумию и молодости лет, полагая, что все это пустяки…
Все: Пустяки?!
МАРК АНЕТОНИО:Но небо распорядилось иначе, и вот я умираю, а Теодосии здесь нет…
РАФАЭЛЬ: Она здесь. Вот она.
ТЕОДОСИЯ: Я в вашей власти, прекрасная Леокадия.
ЛЕОКАДИЯ: Вы…Так вы?!...
ТЕОДОСИЯ: Господь свидетель, я ни в чем перед вами не виновата, но если вы по-прежнему желаете моей смерти…Смерти моей и младенца, которого я ношу…
( Леокадия стремительно выбегает)
ТЕОДОСИЯ: Вернитесь!...Вас, Марк Антонио, я освобождаю от данного мне слова.
РАФАЭЛЬ: Теодосия!
ТЕОДОСИЯ: Вы свободны. И вы не умрете.
МАРК АНТОНИО: Теодосия, счастье мое!...
ТЕОДОСИЯ: Леокадия – ваше счастье!
РАФАЭЛЬ: Честь превыше чувства, сестра! А если правда то, что ты сказала сейчас…
МАРК АНТОНИО: Милая, прости меня, если можешь! Я жил мгновениями…
ТЕОДОСИЯ: Это и есть – жизнь.
МАРК АНТОНИО: Я нарушал законы божеские и человеческие…
ТЕОДОСИЯ: Вас вело сердце.
МАРК АНТОНИО: Только теперь я чувствую его. Оно болит!
ТЕОДОСИЯ: Это пройдет.
РАФАЭЛЬ: Ты с ума сошла!
МАРК АНТОНИО: Исцели меня, позволь мне искупить мой грех!
ТЕОДОСИЯ: Мы так серьезно устраиваемся в жизни, словно нам вечность суждена на земле, но мы все – мертвые. Каждый умер в тот миг, как осознал свою бренность.
РАФАЭЛЬ: Все устроилось!
ТЕОДОСИЯ:  Я слишком люблю тебя, Марк Антонио, чтобы сделать несчастным.
КОРРЕХИДОР: Ты плохо знаешь мужчин!
МАРК АНТОНИО: Священника сюда!
РАФАЭЛЬ: Верните священника! Он не мог уйти далеко!
МАРК АНТОНИО: Теодосия, не отвергай меня! Не выталкивай из самых врат рая!
РАФАЭЛЬ: Смири свою гордыню, сестра!
ТЕОДОСИЯ: Я подчинюсь вам обоим. Но знайте, Марк Антонио, я уже не та, какой была прежде. Вы берете в жены старуху!
МАРК АНТОНИО: Ты прекрасна!
РАФАЭЛЬ: Я вернусь через минуту, сеньоры! ( выскакивает на улицу, мечется в толпе) Леокадия! Дон Франсиско!
ТЕОДОСИЯ: Вы все еще мальчик. С душой, будто зеркальное стекло – отражающей и солнце, и тучу, и любое лицо, но себя самое вы не видите в этом зеркале…
МАРК АНТОНИО: Достаточно того, что я вижу вас!
ТЕОДОСИЯ: Мы все живем,  не узнавая, не различая  друг друга. Видим не лица -  наряды и экипажи, веера и клинки…
МАРК АНТОНИО: Наклонись  ко мне…Возлюбленная моя!...Ах, дьявол, какая боль!
РАФАЭЛЬ: Дон Франсиско! Дон Франсиско, где вы?!
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Дрожь птичьих голосов пронзила небосвод,
Встал над кривой дорогой солнца круг,
Блестит в лугах трава, и дерево цветет,
Которое засохнет ввечеру.
РАФАЭЛЬ: Дон Франсиско!!
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Свою судьбу я подлой не зову,
С рассветом становилось мне светло,
Я видел тучи птиц – под солнцем – и траву,
И древо, когда оно цвело.
(  Прожектер беседует с Леокадией)
ПРОЖЕКТЕР: Меня никто не воспринимает всерьез, а ведь, если вдуматься…Мы рассудительность возвели в ранг добродетели, а безрассудство порой куда действенней и отважней! Когда целью своей ставит мировое добро.
ЛЕОКАДИЯ: Я думаю, что и во времена Сида и много раньше, добра было не более, чем теперь.
ПРОЖЕКТЕР: Это у вас от испарений желчи! Как многие люди вашего сословия, вы настроение свое уподобляете системе взглядов…
ЛЕОКАДИЯ: Что вам за дело до меня! Вам попросту не с кем поболтать.
ПРОЖЕКТЕР: Я  старый человек и пользуюсь всякой возможностью разверзнуть уста мои, ибо в голове моей кипят мысли…Например, я решительно не согласен с царем Соломоном!...Вы даже не удивились!  Вам ваше настроение важней моих мыслей! А я несогласен с утверждением» большой мудрости – большая печаль»! Я полагаю, что большой мудрости должна сопутствовать огромная радость! Да! Ведь если мудрость и впрямь – большая, то постигает она мир в его целостности и гармонтичности, вне зависимости от настроений!... Вы улавливаете, к чему я клоню? Да послушайте же! Постойте! Нам бренность ваша солнце застит! Мы уподобили себя могильным червям! Мы гибнем что ни миг от собственной тупости и даже не замечаем, что каждый миг жизнь дается нам – заново!
ЛЕОКАДИЯ( вместе с музыкантами, жителями Барселоны):
Чтоб жить-не гнить, а умирая
Нам верить в зори впереди,
Не укради у бренных рая,
Великий ум,
Не укради!
На небе, иль за океаном,
Иль на земле, где век потеть.
Рай должен быть как вечность дан нам –
В противовес земных смертей.
Он – жизни суть, та цель святая,
Чьи солнца – что сердца в груди.
Не укради у нищих рая!
От врат его не отврати!
РАФАЭЛЬ: Дон Франсиско!
ЛЕОКАДИЯ: Что вам угодно?
ПРОЖЕКТЕР: Поступитесь же своими капризами…
РАФАЭЛЬ: Я так боялся потерять вас!
ПРОЖЕКТЕР:... и вы поймете, что мудрость – в преодолении скорбей…
РАФАЭЛЬ: Купите себе жареного цыпленка!
ПРОЖЕКТЕР: Опять?!( на ходу) Господи! С кем, кроме Тебя, могу я поговорить в этом мире?!
РАФАЭЛЬ: Я так счастлив и так несчастен!...
ЛЕОКАДИЯ: Не тратьте слов.
РАФАЭЛЬ: Так вы согласны? Вы станете моей женой?!
ЛЕОКАДИЯ: Здравый смысл подсказывает мне именно это решение, единственно почетное для меня…
РАФАЭЛЬ: Не говорите так! Таким тоном!
ЛЕОКАДИЯ: Я не стану вашей женой.
РАФАЭЛЬ: Поверьте, я никогда не попрекну вас…
ЛЕОКАДИЯ: Но вы уже заговорили об этом!
РАФАЭЛЬ: Потому только, что хочу избавить вас от сомнений!
ЛЕОКАДИЯ: Но я вас не люблю!
РАФАЭЛЬ: Я постараюсь вашу любовь заслужить.
ЛЕОКАДИЯ: Она осталась в гостинице.
РАФАЭЛЬ: Там осталась ваша спесь! Простите, сеньора…
ЛЕОКАДИЯ: Как смеете вы унижать мои чувства?!
РАФАЭЛЬ: Вы были оскорблены, и цель свою перепутали с результатом…
ЛЕОКАДИЯ: Все это ваши выдумки.
РАФАЭЛЬ: Я верю, сеньора, что гордость ваша послужит чувству справедливости, а не злобе…
ЛЕОКАДИЯ: А если Марк Антонио солгал? если он все-таки сделал меня женщиной?
РАФАЭЛЬ: Даже если он вам дитя сделал…Станьте моей женой!
ЛЕОКАДИЯ: А честь?
РАФАЭЛЬ: Она в любви.
ЛЕОКАДИЯ: Все это вы говорите теперь, когда моя холодность вас распаляет. Но я знаю наверняка: вы непременно припомните мне и любовь к Марку Антонио…хорошо, пусть не любовь – страсть, влечение!....и совместное наше путешествие…
РАФАЭЛЬ: Клянусь…
ЛЕОКАДИЯ: Молчать клянетесь о том, что будет твердить ваш внутренний голос?
Благородный порыв – будто свежего ветра струя,
Миг надежды, и вновь, неподвижен и сер,
Будет воздух висеть
над унылой коростой жнивья,
Где с зарей не блистать ослепительно-чистой росе.
Собран мой урожай, но, ненужные, сгнили снопы,
А в земле раскаленной не зерна остались, а корни,
Чудо всходов свершить не дано ни дождю, ни иконе,
Я себе не ищу невозможной, весенней судьбы.
( Появляется погонщик мула)
ПОГОНЩИК: Сеньор! Вот удача, вас-то я и ищу!
ЛЕОКАДИЯ: Меня?
ПОГОНЩИК: Вы Лопе помните? Слугу поэта?
РАФАЭЛЬ: Оставь нас!
ЛЕОКАДИЯ( Рафаэлю) Это вы, сеньор, оставьте нас…меня.
ПОГОНЩИК: В тюрьму его упекли, того гляди, вздернут. За девчонку за его, Эсперансу. Он альгуасила ранил…
ЛЕОКАДИЯ: И вы проделали такой путь нарочно…
ПОГОНЩИК: Что нет, то нет. Но я подумал: если встречу того  кабальеро, что за Пепина заступиться хотел, расскажу про беднягу Лопе. ( многозначительно) Поговаривают, что вы, сеньор, ежели захотите, многое сможете. ( исчезает)
ЛЕОКАДИЯ( после паузы): Я смогу.
РАФАЭЛЬ: Что вы надумали?
ЛЕОКАДИЯ: Я еду!
РАФАЭЛЬ: Куда?! Вы хотите пойти против власти?!
ЛЕОКАДИЯ: Запомните: Леокадии больше нет, а дон Франсиско найдет, на что употребить свою жизнь.
РАФАЭЛЬ: Это вы говорите сейчас, когда ничто вам не угрожает!
ЛЕОКАДИЯ: Вы слишком рассудительны для своих лет, сеньор рыцарь! ( проталкивается сквозь толпу)
РАФАЭЛЬ: Если вы надумали умереть раньше, чем обнищаете…
ЛЕОКАДИЯ(оборачивается): Дон Рафаэль, друг, оставьте меня, не вынуждайте обнажать против вас шпагу! И запомните: если вам вздумается выдать меня, дон Франсиско станет доном Пабло или доном Родриго!
РАФАЭЛЬ: Или Черным Антонио!
ЛЕОКАДИЯ: А это уже так!
РАФАЭЛЬ: Я еду с вами! ( разговаривая, входят в комнату, где находятся Теодосия и Марк Антонио) Мы уезжаем сестра.
ТЕОДОСИЯ: Как, ты оставляешь меня здесь?!
РАФАЭЛЬ: У тебя есть муж.
ТЕОДОСИЯ: Но он слишком слаб…
РАФАЭЛЬ: Да, сейчас он не сможет пуститься в путь, но через несколько дней, я надеюсь…Марк Антонио, передай моему отцу, что я уехал во Фландрию, на войну.
МАРК АНТОНИО: Ты и правда едешь во Фландрию или?...
ТЕОДОСИЯ(Леокадии): Что происходит?
ЛЕОКАДИЯ: Не тревожьтесь. Такой серьезный кабальеро как дон Рафаэль очень скоро возвратится под родительский кров.
РАФАЭЛЬ: Только вместе с вами!
МАРК АНТОНИО: Ого!
ЛЕОКАДИЯ: Выздоравливайте, дон Марк Антонио!
РАФАЭЛЬ( на ходу): Я поручаю вам сестру!
( Рафаэль и Леокадия выходят)
МАРК АНТОНИО: О, я понял, в чем дело! Его отвергла Леокадия! Но это не причина лезть под ядра! Тем паче, что войну с Фландрией мы, судя по всему, проиграем. При жутчайшей неповоротливости нашего государственного тела мы и за морем потерпим фиаско! Как державу нас ждет агония, это уже сегодня предчувствует каждый испанец…Да, но малышка Леокадия какова!
ТЕОДОСИЯ: Я рада, муж мой, что вы чувствуете себя  лучше. Как вы думаете, куда на самом деле они отправились, ведь не во Фландрию, нет?
МАРК АНТОНИО: Мир велик, дорогая, и не столь плох, как представляется нашим домоседам-отцам.
ТЕОДОСИЯ: Уж не завидуете ли вы Рафаэлю?
МАРК АНТОНИО: Ну что вы, сеньора! Вы заменили мне целый Космос!
ЖИТЕЛИ БАРСЕЛОНЫ: Француз готовит штурм бастилий,
Английский киль взрезает синь
Соленых вольных вод,
А всех кастильцев слава ждет,
Жаль, не видать ее за пылью,
Что над дорогами встает!
Вдали, за серой пеленой,
Великолепья блеск сплошной,
Могущества расцвет,
А мы, забывши о душе,
То чуда ждем, то давим вшей,
То чешем в голове.
( Темнота. Из темноты появляются Рафаэль, Леокадия, Прожектер)
ПРОЖЕКТЕР: если задаться вопросом, что гуманней, люди или законы, то надо признать, что законы, ибо, регулируя общественную жизнь, они способствуют укреплению нравов…
РАФАЭЛЬ( вздрогнувшей Леокадии): Это птица.
ПРОЖЕКТЕР: Спрашивается, откуда взяться законам добрым и справедливым при отсутствии людей добрых и справедливых?…
РАФАЭЛЬ: Вы надоели мне изрядно!
ПРОЖЕКТЕР: Я лишь возвращаюсь к нашему с доном Франсиско разговору…
РАФАЭЛЬ: Какого дьявола вы потащились за нами? То умоляли не оставлять вас на растерзание альгуасилу, а теперь…
ПРОЖЕКТЕР: Молодой сеньор меня нанял.
РАФАЭЛЬ: Кем?! Дуэньей?!
ПРОЖЕКТЕР: Оруженосцем.
РАФАЭЛЬ: Что?!...Сеньор был слегка не в себе! Это явствует уже из того, что ему вздумалось ехать ночью по этой дороге!
ЛЕОКАДИЯ: Вас я не нанимал!
РАФАЭЛЬ: И напрасно! Ибо только со мной  вы  в состоянии будете расплатиться!
ЛЕОКАДИЯ: Возвращайтесь в Барселону!
РАФАЭЛЬ: Один?! Вы хотите, чтоб меня убили?!...Я ни за что не оставлю вас, слышите?! И если нам не судьба жить вместе, мы умрем вместе! Быть может, уже завтра…Вы  собираетесь отбить оборванца силой?
ЛЕОКАДИЯ: Там видно будет.
РАФАЭЛЬ: Сеньору оруженосцу  доводилось  применять оружие?
ПРОЖЕКТЕР: В молодые годы. Но с тех пор я и мухи не обидел, разве что сеньора альгуасила, да и то не нарочно…
РАФАЭЛЬ: И так, нас двое против двух десятков полицейских да двухсот с лишним жителей, которых вы намерены лишить такого шикарного зрелища, как казнь! Вы не одумались? Тогда нам не мешало бы исповедаться. Потом будет поздно.
РАФАЭЛЬ: Творец, я не стану ни обвинять
Ни жаловаться в пути:
Ты сам разберешься, за что меня
Простить или не простить!
Не  буду ни плакаться ни пенять,
Представ пред Тобой с утра:
Ты сам разберешься, за что меня
Карать или не карать!
РАФАЭЛЬ, ЛЕОКАДИЯ, ПРОЖЕКТЕР:
В дороге полночной гонцы трубят,
Зовут пред Твоя стопы.
Творец, и не зная самих себя,
Мы смели собою быть!
ГОЛОС: Бросьте оружие! Вы окружены!
ПРОЖЕКТЕР: Черный Антонио!
ГОЛОС: Раздевайтесь, да поживей! Я не стану повторять дважды!
ЛЕОКАДИЯ: Мне знаком этот голос.
РАФАЭЛЬ: Если ты не трус – выходи!
ГОЛОС: Кто посмел назвать Черного Антонио трусом?!
РАФАЭЛЬ: Я! ( бросается в темноту, Леокадия – за ним. Звон шпаг, затем -  конский топот, крики:» Именем короля!». Появляются солдаты во главе с Коррехидором).
ПРОЖЕКТЕР: Сеньор Коррехидор! Откуда вы только взялись! Если б не вы, Черный Антонио…
КОРРЕХИДОР: Где этот сукин сын?!
( Солдаты вводят Альгуасила)
ПРОЖЕКТЕР: Пресвятая Богородица! Да это же наш альгуасил!
РАФАЭЛЬ: Негодяй!
КОРРЕХИДОР: Погодите, дон Рафаэль.
АЛЬГУАСИЛ: Дайте мне объяснить! Я все сейчас объясню!
ЛЕОКАДИЯ: Не старайтесь!
ПРОЖЕКТЕР: Злодей!
АЛЬГУАСИЛ: Я как раз таки не злодей! Напротив! Исполняя со всем присущим мне рвением долг альгуасила, я решил на деле проверить, какими силами должны обладать разбойники, чтобы…
РАФАЭЛЬ: Вы лжете!
ЛЕОКАДИЯ: Мы едем всю ночь , чтобы спасти невинного человека, которого этот душегуб приговорил к смерти, и вдруг такая удача!
КОРРЕХИДОР: Я еду по тому же самому делу и, будьте уверены, все расследую доподлинно.
АЛЬГУАСИЛ: Только не позволяйте вводить себя в заблуждение! Мальчишка, о котором идет речь, опасно ранил меня, слугу его величества, при исполнении моих прямых обязанностей, на основании чего суд…
РАФАЭЛЬ: Он и теперь изворачивается!
ЛЕОКАДИЯ: Вы хуже, чем грабитель! Вы посягнули на имя Черного Антонио, этого славного испанского Робин Гуда!
КОРРЕХИДОР: Как, сеньор, вы беретесь защищать разбойника с большой дороги?
ЛЕОКАДИЯ: Я защищаю рыцаря, надежду сирых и обездоленных!
РАФАЭЛЬ: Замолчите.
КОРРЕХИДОР: Для защиты сирых и обездоленных  существуют власти.
ЛЕОКАДИЯ: Кстати, известно ли вам, что Черный Антонио – это знатный и благородный кабальеро?
КОРРЕХИДОР: Вот как? И откуда это известно вам?
АЛЬГУАСИЛ: Вранье!
ЛЕОКАДИЯ: Это юноша, покинувший родительский дом по воле печальных обстоятельств. Многим опасностям подвергался он в своих странствиях, голодал и сносил насмешки…
РАФАЭЛЬ: Перестаньте!
АЛЬГУАСИЛ: Это все выдумки! Разбойник Антонио нищих монахов не щадил, и погонщиков мулов, и…
ЛЕОКАДИЯ: Это вы, ничтожество, грабили бедняков, прикрываясь его именем! Вы мне ответите за это!
КОРРЕХИДОР: Назад! Я не допущу расправы!
АЛЬГУАСИЛ: А я считаю своим долгом арестовать этого наглого сосунка за его преступные речи.
КОРРЕХИДОР: Полегче! В данную минуту вы сами – темная личность, задержанная в момент нападения на путников.
АЛЬГУАСИЛ: Но я же все объяснил!
КОРРЕХИДОР: Я задерживаю всех .
ПРОЖЕКТЕР: И меня?!
АЛЬГУАСИЛ: Вас – в первую очередь!
КОРРЕХИДОР: Здесь я распоряжаюсь!( Прожектеру) Вы желаете остаться здесь?
ПРОЖЕКТЕР: Ни за что!
КОРРЕХИДОР: В таком случае – в путь!
( Исчезают. Слышен голос Леокадии:
Для попранных я брат, для знати я – бандит,
Охотятся за мною псы Христовы,
Я золотую цепь, что носят на груди,
Свободно променяю на оковы.
Когда ж замкнется круг
Толпой в виду костра,
На шаткий пьедестал взойду я гордо,
Пусть морщится в платки и шепчет в веера
Мой бывший круг:»В семье не без урода»!
Последний куплет песни вместе с Леокадией исполняет Лопе, фигура которого высвечивается из темноты. Затем слышится стук в дверь и шепот Эсперансы:» Сеньор дон Диэго! Сеньор!». Эсперанса прокрадывается в комнату дона Диэго).
ДИЭГО: Кто здесь?!
ЭСПЕРАНСА: Это я, Эсперанса ( зажигает свечу).
ДИЭГО: Увы, дитя мое, ты пришла слишком поздно.
ЭСПЕРАНСА: Я принесла…вот. ( кладет на стол драгоценности)
ДИЭГО: Оставь их себе.
ЭСПЕРАНСА: Я умоляю вас о милости!
ДИЭГО: Я болен, дитя. Я наказан за грехи мои.
ЭСПЕРАНСА: Вы поправитесь, сеньор, и грехи вам отпустят. Я буду ухаживать за вами лучше всякой сиделки. Я буду вашей служанкой, вашей рабыней,  только помогите мне! Еще не поздно!
ДИЭГО: Чего ты хочешь?
ЭСПЕРАНСА: Лопе….Утром…Уже и виселица готова.
ДИЭГО: Я не спасу его, даже если бы захотел этого.
ЭСПЕРАНСА: Пусть нас с ним обвенчают!
ДИЭГО: Но, дитя…Зачем это тебе? Едва ли ты выгадаешь, став вдовой преступника.
ЭСПЕРАНСА: Мне все равно. Лишь бы он не думал, что я такая жестокая и неблагодарная, такая мелочная. Пусть он хоть немножечко порадуется, хоть напоследок! А уж вам я отплачу за добро!
ДИЭГО: Ты так его любишь?
ЭСПЕРАНСА: Не знаю. Знаю только, что мне должно так поступить.
ДИЭГО: Идем.
( Шум снаружи. Голос Хозяйки:» Иду, иду! Отворяю!». Внизу – Коррехидор, полицейские с Альгуасилом, которого они пытаются увести, Рафаэль, Леокадия и Прожектер)
АЛЬГУАСИЛ: Вы не имеете права брать под стражу королевского альгуасила! Я протестую! Я буду жаловаться сеньору алькальду!
ДИЭГО: Что здесь такое?
ХОЗЯЙКА: Ой, ужас! Дон Альфонсо – это вроде не дон Альфонсо!
ДИЭГО: Дон Рафаэль? Вы снова здесь?
РАФАЭЛЬ: Здоровы ли вы, дон Диэго?
ДИЭГО: Увы! Скорбь по сыну истощила мои силы.
ЭСПЕРАНСА: Уже давно за полночь!
ДИЭГО: Я  уже не верю, что когда-нибудь прижму Томаса к своей груди!
ЛЕОКАДИЯ: На все воля Божья!
РАФАЭЛЬ: Позвольте представить вам нового коррехидора дона Родриго де Вентура.
ДИЭГО: Я очень рад. Еще и потому, что уже имею к вашей милости дело столь неотложное, что оно подняло меня с одра моей болезни.
КОРРЕХИДОР: Я весь внимание.
ДИЭГО: Вот эта юная девица по имени Эсперанса…( отходит с Коррехидором в сторону)
ХОЗЯЙКА: Так я, сеньоры, приготовлю вам комнату?
РАФАЭЛЬ: Две.
ХОЗЯЙКА: И чтобы не подселять?
РАФАЭЛЬ: Сделайте такую любезность!
ЛЕОКАДИЯ: И позаботьтесь о моем слуге….Дон Рафаэль! Завтра мы с вами простимся. Если не навсегда, то надолго. Долгов своих я не забываю и расплачусь при первой же возможности , а вы…В память о нашей недолгой дружбе, окажите покровительство одинокому несчастному старику, которого все здесь зовут  Прожектером!
РАФАЭЛЬ: Чем заслужил я вашу немилость?
ЛЕОКАДИЯ: Той лучшей долей, что уготована вам, друг мой!
РАФАЭЛЬ: Вам понравилось играть роль мужчины?
ЛЕОКАДИЯ: Да, очень! Я, наконец-то, ни от кого не завишу!
РАФАЭЛЬ: Вы зависите от любого, кто богаче и знатней вас, обладает большими связями и  нахальством, а когда вы будете зависеть еще и от тюремщиков, судей, палача с его подручными…
ЛЕОКАДИЯ: Я сумею постоять за себя!
РАФАЭЛЬ: Вы плохо деретесь, а ваш кошель…
ЛЕОКАДИЯ: Спокойной ночи!( исчезает).
РАФАЭЛЬ: Еще в какую даль меня погонишь ты,
Любовью заразив неизлечимой?
Две суетных  судьбы, две крохотных звезды,
Мы только друг для друга различимы.
( Хозяйка кормит Прожектера/)
ХОЗЯЙКА: Вот уж  кого не ожидала   еще раз увидеть! И за что тебе такая удача? Что ты умеешь-то?
ПРОЖЕКТЕР: Жить.
ХОЗЯЙКА: Это все умеют!
ПРОЖЕКТЕР: Отнюдь! Как верно заметили еще древние, человеком движут надежда и страх и, стало быть, искусство жизни счастливой состоит в стремлении к надежде и сводится к поддерживанию иллюзий…
( Музыканты, разбуженные шумом, приближаются к ним)
МУЗЫКАНТЫ: Накрывай на столы, хозяйка! Прожектер платит за всех! С тебя причитается, умник!
ПРОЖЕКТЕР: Минуточку, сеньоры! В  связи с переменой иллюзии моего господина…
РАФАЭЛЬ: Я заплачу за всех. И посижу здесь, с вами.
КОРРЕХИДОР( подходит к нему) Ваш друг сбежал?
РАФАЭЛЬ: Не знаю.
КОРРЕХИДОР: Я задержал вас для вашей же безопасности, но невозможно спасти того, кто не желает быть спасенным. ( уходит).
РАФАЭЛЬ ( музыкантам): Я хочу заказать серенаду.
МУЗЫКАНТ: Имя вашей дамы?...
РАФАЭЛЬ: Жизнь.
ГОЛОСА: Лопе нет, он бы на пару со своим поэтом такое выдал….Как знать: его донья Жизнь не больно ласковой была дамой и не сказать, чтоб прекрасной! ( запевают)
Полудни, засухи, ручьи,
Равнины, зори, снег, стрижи –
Все это имена твои,
Сеньора Жизнь!
Гаррота, плаха, пытка, плеть,
Удар под дых, кастет в крови –
Слова, что приближают смерть
Всего лишь прозвища твои.
Пусть мне падут лихие дни,
И за спасение души
Не стану я тебя чернить
Позорной кличкой, донья Жизнь!
( Музыкантам подпевают, сидя в камере, Лопе и Пепин)
ЛОПЕ: До чего глупо! ( ощупывает себя) Сколько вложено было любви и труда…в этот прах!
ПЕПИН: Позор страшней смерти. Ты умрешь, а он останется. Каково ребятишкам-то моим будет!
ЛОПЕ: На тебе нет позора.
ПЕПИН: Это ты да я знаем. Да Господь Бог. А по приговору – пес я распоследний! ( услыхав шаги) Вроде, рано еще…( при виде Альгуасила) Рано ведь, зверюга, чего притопал?!
( Лопе, уразумев ситуацию, начинает хохотать)
ПЕПИН: Ты чего? Спятил? ( тоже поняв, хохочет) есть таки на земле правда, есть! Коли такую птичку да в клетку!..Слышь, а теперь нас – выпустят? Лопе, друг, нас же теперь не вздернут!
( Пляшет, размахивая руками. Входит Коррехидор со стражниками)
КОРРЕХИДОР: Кто из вас Лопе Астуриано?
ЛОПЕ: Я.
КОРРЕХИДОР: Я пришел, чтоб сообщить вам о просьбе известной вам девицы Эсперансы. Поскольку на заре вы будете повешены…
ПЕПИН: Как?!
КОРРЕХИДЛОР:… девица Эсперанса попросила дозволения обвенчаться с вами нынешней ночью. Что вы ответите на это?
ЛОПЕ: Погодите…Погодите…
ПЕПИН: Так наши дела не будут расследоваться по-новой?!
КОРРЕХИДОР; Я жду ответа, Лопе Астуриано.
ПЕПИН: Сеньор, мы не виноваты! Вот как Бог свят! Он меня оговорил!
АЛЬГУАСИЛ: Заткнись, скотина!
ПЕПИН: А я пытки не выдержал! Слаб, не  вытерпел!
КОРРЕХИДОР: Так ты согласен венчаться?
ЛОПЕ: Да! Но сперва…Я должен поговорить с ней!
КОРРЕХИДОР: Следуй за мной.
ПЕПИН(вслед): Помилосердствуйте, сеньор! Да разве ж так можно?! Вы ж детей моих губите! ( кидается на усмехающегося Альгуасила) Ну, держись, гадина!!
ЛОПЕ: Против воли собрался я
В запредельную сторону,
На пороге небытия
Все земное с души стряхнул,
Все отринул, что сердце жгло,
А унес из глубин вчера
Образ дерева, что цвело
Под ударами топора.
Мы уходим во всем цвету
От корней своих прямо в смерть,
Чтобы в мутную темноту
Звезды белых цветов воздеть.
( Лопе остается наедине с Эсперансой. Она подходит к нему нерешительно, прижимается, не то плачет, не то смеется)
ЛОПЕ: Ты так любишь меня?
ЭСПЕРАНСА: Нагнись. ( становится на цыпочки, целует его) Какой лоб у тебя холодный.
ЛОПЕ(тихо): Ты меня не любишь.
ЭСПЕРАНСА: Глупенький! Давай помечтаем?
ЛОПЕ: Я уже почти  там.
ЭСПЕРАНСА: Почти – не считается. Холодно? Ты весь, весь …Сейчас ты согреешься! Сейчас мы войдем в собор. На мне платье белое, кружев много-много, и мантилья кружевная, а ты…
ЛОПЕ: Не надо.
ЭСПЕРАНСА: Я надела новую юбку, видишь? Давай проживем нашу жизнь! За одну ночь! Все, что мы себе представим сейчас, будет правдой! Да, Лопе, да, потому что так оно все и было бы! Только у нас все будет даже немного лучше, все равно как в воспоминаниях.
ЛОПЕ: Мы не успеем ничего испортить?
ЭСПЕРАНСА: Сразу же после свадьбы мы уехали в Перу. Домик у нас там чистенький, детей пятеро, ослик есть, куры, кролики. По утрам я тебе кофе варю, а лепешки мы едим, что с вечера остались, маисовые. Потому что в Новом Свете…
ЛОПЕ: Нет никакого Нового Света! Ты это понимаешь, нет?!
ЭСПЕРАНСА: Лопе…
ЛОПЕ: Ну, хорошо, куры, кролики, что еще? Дети спят на циновке, я целую их, беру заступ и…
ЭСПЕРАНСА: Нет, прежде ты меня целуешь, и ладонь прикладываешь к моему животу…Вот так.
ЛОПЕ: А мои стихи?
ЭСПЕРАНСА: Какие стихи, Лопе?
ЛОПЕ: Ты забыла: на мои стихи поют сегидильи и романсеро. А над моими трагедиями рыдает вся Лима!
ЭСПЕРАНСА: Это над теми, что твой хозяин-поэт?...
ЛОПЕ: Я сам себе хозяин. Пусти. Ты все испортила. Ведь я был богат.
ЭСПЕРАНСА: Ты?!
ЛОПЕ: Тебе даже не снилось, как я был богат!
ЭСПЕРАНСА: Так ты идальго, Лопе? И ты хотел на мне жениться?! Почему же ты не сказал? Почему не открылся?!
ЛОПЕ: Благородного идальго ты полюбила бы. Тут же!
ЭСПЕРАНСА: Горе мое! Да я и любила тебя!
ЛОПЕ: Хоть  теперь избавь меня от  своего притворства.
ЭСПЕРАНСА: Верно, что ты из благородных, совсем жизни не понимаешь. Под облачком вместо крыши очаг надумал сложить, детишек вырастить…Да разве ты о том думал, что от любви еще и дети бывают!
ЛОПЕ: Я думал, что сперва человека просто любят, а уж потом…Но я был глуп.
ЭСПЕРАНСА: После хотел признаться? И сам же это после  уничтожил!( рыдает) Что же делать нам теперь, что же делать!...Я знаю! Я сейчас побегу к сеньору Коррехидору и расскажу ему правду! Что это не тебя, а Лопе Астуриано приговорили за драку с  альгуасилом! Дворян за такое не вешают!
ЛОПЕ: Я пошутил.
ЭСПЕРАНСА: Как?...
ЛОПЕ: Я не идальго. Я был богат не деньгами. Я поэтом был, настоящим поэтом, хоть и не написал еще настоящего…Я – любил.
ЭСПЕРАНСА: Ты…Сумасшедший ты, вот кто! Ведь коли есть возможность спастись…
ЛОПЕ: Прощай.
ЭСПЕРАНСА: Сейчас священник придет.
ЛОПЕ: У меня уже есть вдова, на рыночной площади.
ЭСПЕРАНСА: Господи Боже мой, что они с тобой сделали! ( кричит) Что вы с ним сделали?!
ЛОПЕ( отдает ей свой крест) Возьми. На память. А мне дай свой. Все. Теперь иди.
ЭСПЕРАНСА: Прости меня, сердце мое, пожалей! Возьми меня! Ты же на меня так смотрел!...
ЛОПЕ( не сразу): Ты когда-нибудь поднималась на колокольню? Оттуда все маленькое – улочки, домики…Какая ты маленькая!
ЭСПЕРАНСА: А ты спустись оттуда! Всмотрись! Сколько старух во мне – матерей, бабок – и каждая заклинает: крапивой стань, мой цветочек, а то затопчут! Репейником стань колючим, не то замучат! Срывают в садочках розы да в пыль кидают, порой и шипи-занозы их не спасают»!
ЛОПЕ: Остановись! Перестань! Ты хочешь, чтоб меня под руки волокли на помост?!
ЭСПЕРАНСА: Да забудь ты про это, забудь! Может статься, я еще раньше помру! Никто не знает своего часа, вот и живи!
ГОЛОС: Лопе Астуриано, согласен ли ты взять в жены себе девицу Эсперансу?
ЛОПЕ: Да.
ГОЛОС: Девица  Эсперанса, согласна ли ты взять в мужья себе Лопе Астуриано?
ЭСПЕРАНСА: Да!
( Музыка с площади)
ЛОПЕ: С лица земли исчезну без следа я,
Дел не свершив и не изведав ласк,
Но жизнь, меня навеки покидая,
Мне щедрые дары преподнесла:
Мою любовь, что мне казалась – карой,
Твою любовь без мишуры стихов,
И весь рассвет, и площадь у базара,
Звенящую от пенья петухов.
ЭСПЕРАНСА: Ночью безлунной затеплю я свечку,
В храм отнесу все свои сбереженья,
И перед Девой упав на колени,
Я за тебя Ей замолвлю словечко.
Буду по свету я в нищенском платье
Слепо скитаться, все время одна…
В райских садах, в тишине и прохладе,
Ты обо мне иногда вспоминай.
И, пожалев мое бедное тело,
В память земных наших кратких вчера,
Ты, мой хороший, хоть что-нибудь сделай,
Чтоб меня Бог поскорее прибрал!
( Исчезают фигуры Лопе и Эсперансы. Стук в дверь, голос Хозяйки:» Иду! Ну, что за ночь!». Открывает Теодосии.)
ХОЗЯЙКА: Ах, сеньора, прямо не знаю, что и сказать вам!...
ТЕОДОСИЯ: В гостинице нет свободных мест, потому что кое-кто из постояльцев…Рафаэль! Рафаэль!!
ХОЗЯЙКА: Побойтесь бога, сеньора, разве пристало такой даме, как вы, кричать среди ночи на всю гостиницу!
ТЕОДОСИЯ: Рафаэль! ( при виде Леокадии) О, это вы, Леока…
ЛЕОКАДИЯ: Дон Франсиско к вашим услугам. Я буду рад  уступить вам свою комнату.
ТЕОДОСИЯ: А мой брат, он здесь?...( отводит ее в сторону)
ЛЕОКАДИЯ: Едва ли стоит беспокоить его до утра.
ТЕОДОСИЯ: Куда же вы?!
ЛЕОКАДИЯ: Пройдусь. Все равно не спится.
ТЕОДОСИЯ: Вы даже не спрашиваете, как себя чувствует Марк Антонио.
ЛЕОКАДИЯ: Вероятно, неплохо, раз мог пуститься в дорогу.
ТЕОДОСИЯ: Он внизу, в носилках…
ЛЕОКАДИЯ: Знакомство мое с сеньором де Адорно было таким непродолжительным, что не обязывает меня к излишней учтивости.
ТЕОДОСИЯ: Леокадия!...Если я – виновница вашего положения…
ЛЕОКАДИЯ: Вы о комнате? Право, не стоит…
ТЕОДОСИЯ: За что вы так меня ненавидите?
ЛЕОКАДИЯ: Я – вас?!
ТЕОДОСИЯ: Решившись вечно мучить себя, вы и меня будете мучить!
ЛЕОКАДИЯ: Простите, я спешу. Вам что-то еще угодно сказать мне?
ТЕОДОСИЯ: Да! ( внезапно) Я вам завидую.
ЛЕОКАДИЯ( возвращается) Молодое вино успело перебродить в уксус?...Вы устали с дороги. Вам надо отдохнуть.( сбегает по лестнице, в конце которой сталкивается с Марком Антонио, которого ведут в гостиницу)
МАРК АНТОНИО( Теодосии): Мне показалось…
ТЕОДОСИЯ: Этот сеньор любезно уступил нам свою комнату, там две кровати.
МАРК АНТОНИО: Нам довольно одной! ( обнимает ее, они уходят. Хозяйка сталкивается с доном Диэго).
ХОЗЯЙКА: Дон Диэго! Доктор не велел вам вставать, а вы…Из-за какой-то вертихвостки! Ну и ночь! А верно ли говорят, что наш альгуасил – разбойник?
ДИЭГО: Я полагаю, сеньора, что решение стать разбойником он принял только вчера, когда прошение его о повышении по службе, было отклонено.
ХОЗЯЙКА: Вот и я вам то же самое хотела сказать! Он ведь как убивался, сам не свой был! Хоть и грешный он человек, но кто из нас без греха?! И тоже ведь сказать – семь дочек у него в девках сидят, а какое он за ними приданое даст, когда одеться да прокормиться насилу жалованья хватает! ( при виде Эсперансы) Тебе чего здесь надо?
ДИЭГО: Вас обвенчали, дитя мое?
ЭСПЕРАНСА: Да, сеньор. Что вам угодно приказать мне?
ДИЭГО: Ступай к себе, тебе надо поплакать.
ХОЗЯЙКА: Вот кого мне от души жаль, так это Лопе Астуриано! Хороший был человек! Улыбнется, бывало, и уже не злишься ни на кого, и даже как-то совестно, что злилась, кричала…
( Эсперанса подбегает к Диэго, рывком хватает его за руку, целует).
ДИЭГО: Крест!...Чей?! Чей?!...
ЭСПЕРАНСА: Мы поменялись…
ДИЭГО: Помоги мне, Господи! ( убегает)
ХОЗЯЙКА(после паузы): Слышь, Эсперансика…
ЭСПЕРАНСА: Донья Эсперанса.
МУЗЫКАНТЫ: Пусть добрых помыслов посев
Даст урожай себя богаче!
Да повезет сегодня всем,
Кто жил, не требуя удачи!
( Коррехидор допрашивает Альгуасила)
АЛЬГУАСИЛ: Я и под пыткой вам повторю, что не было у меня злого умысла! Я доподлинно хотел знать, хватит ли у меня сил напасть на банду Антонио!
КОРРЕХИДОР:А потому напали на мирных путников?
АЛЬГУАСИЛ: Я хотел знать, окажет ли кто сопротивление насилию! А на Черного Антонио по всем приметам больше всего подходит тот малый, что меня ранил, Лопе Астуриано!
КОРРЕХИДОР: Что ж, поглядим на него. ( делает знак ввести Лопе) А не слишком ли их много, Черных Антонио?
АЛЬГУАСИЛ: Так ведь который-то из них – непременно…
КОРРЕХИДОР: Странно, что вас доселе не повысили в должности!
АЛЬГУАСИЛ: Весьма прискорбно. Но и не удивительно. Потому что человек я простой, без связей, без денег…Сеньор Коррехидор, припадаю к стопам вашей милости!
( врывается дон Диэго)
ДИЭГО: Где он?! Где мой сын?!
КОРРЕХИДОР: Сеньор…
ДИЭГО( при виде Лопе, которого вводит стража): Это ты?...Томас, мальчик мой, вот я и нашел тебя!...Ну, что же ты не бросишься мне в ноги?!
ЛОПЕ: Я не имею чести быть вашим сыном.
ДИЭГО: Сеньор Коррехидор, я узнал его! Я узнал тебя, Томас! Я не ошибся! Это мой сын, и он готов пожертвовать жизнью ради спасения родовой чести! Сеньор Альгуасил, я был свидетелем того, что дон Томас ранил вас в истинно рыцарском поединке!
АЛЬГУАСИЛ: Если б я знал, сеньор, что этот кабальеро – ваш сын…
ДИЭГО: О, если бы я это знал! Он бежал из дому еще подростком, объятый жаждой приключений…Обними меня, Томас!
КОРРЕХИДОР: Снимите с него цепи.
ЛОПЕ: Сеньор ошибся…
ДИЭГО: Довольно этой комедии! Теперь, когда все разъяснилось…
ЛОПЕ: Я – Лопе Астуриано.
ДИЭГО: Ты смерти моей хочешь, сын?
ЛОПЕ: Я хочу своей смерти.
КОРРЕХИДОР: Странное желание! Почему?
ЛОПЕ: По закону, который Лопе Астуриано признал виновным.
КОРРЕХИДОР: Приговор пересмотрен. Лопе Астуриано свободен.
АЛЬГУАСИЛ: Как?!
ЛОПЕ: Так я могу идти?
КОРРЕХИДОР: Можешь.
ЛОПЕ: Благодарю вас, ваша честь. Скажите только, погонщик мулов Пепин?...
КОРРЕХИДОР: Освобожден за неимением улик.
АЛЬГУАСИЛ: Матерь Божия, что творится!
ДИЭГО( вслед ему): Томас!
ЛОПЕ( подходит к нему): Я женат на безродной сироте, дон Диэго.
ДИЭГО: Не ты, а Лопе Астуриано!
ЛОПЕ: Я. Перед лицом Господа нашего и архангелов Его назвал женой своей…
ДИЭГО: Мы придумаем что-нибудь…
ЛОПЕ: Кого хотите вы обмануть? Поймите же, я не играю в Лопе Астуриано – я стал им! И слишком больно, слишком трудно мне далось это, чтобы, сменив лохмотья на бархат, я тут же переменил душу!
ДИЭГО: Время излечит…
ЛОПЕ: Время? Оно лишь отупляет, уродует! Отец! Когда я думаю о том, на какую ерунду  разменяли свою жизнь  вы…
КОРРЕХИДОР: Ваш отец искал вас по всей Испании!
ДИЭГО: На ком, как не на отцах вымещает молодежь свое разочарование в идеалах! И я был таким же. Пойдем отсюда.
ЛОПЕ: Мне должно идти к жене.
ДИЭГО: За ней пошлют. Я не стану препятствовать твоему счастью. …или несчастью! Будь со своей Эсперансой.
( Лопе целует руку отцу, они выходят на площадь, где музыканты и погонщики мулов приветствуют Пепина. В стороне от толпы – Рафаэль и Леокадия)
МУЗЫКАНТЫ: Есть норма эта жизнь иль нарушенье правил?
Лишь тот живет, кто верит в красоту.
Всей зауми философов мы противопоставим
Стрижа, форель и дерево в цвету.
Зовут нас короли сражаться славы ради,
Добычей подменить хотят мечту,
Не стоит их триумф и горсти виноградин,
Стрижа в заре и дерева в цвету!
Нас пастырь учит жить в смирении и в муке,
Он воздевает к небу правил свод,
Но лишь росток живой пробьет гранит науки
И деревом познанья расцветет!
Мы выложимся в дни. Насилью и обману
Не вычернить исканий пестроту.
Но тот при жизни мертв, кто предпочел нирвану
Стрижу, форели, дереву в цвету!
РАФАЭЛЬ: Казнь, как видите, отменили. Не знаю, что думаете вы делать теперь, но, что бы вы ни решили, я с вами.
ЛЕОКАДИЯ: Неужели вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж из жалости?
РАФАЭЛЬ( не сразу): Да.
ЛЕОКАДИЯ: Вам одно важно - подчинить меня! Не мечом, так власяницей! вас распаляет моя строптивость! А зная, что за единственной наследницей дона Санчо де Карденаса вам достанется неплохое приданое…
РАФАЭЛЬ: Я много раз уже порывался уйти от вас. Нет богатства, которое окупило бы все ваши насмешки и оскорбления. Вы не женщина, вы дьявол! Но на беду свою я и правда люблю вас! Я презираю себя за то, что люблю вас. Этого признания с вас довольно?
ЛЕОКАДИЯ: Марк Антонио в этой роли был много лучше!
РАФАЭЛЬ: И я был таким же, пока не посмотрелся в зеркало – в лице Марка Антонио! Пока не встретил в захудалой гостинице свою сестру в мужском платье, а  затем – вас!  В Саламанке мой круг общения составляли  мудрецы древности  и молодые оболтусы, вроде моего приятеля де Адорно! В головах у нас гулял ветер, а в карманах звенели родительские реалы!  Мы кормились за счет тех, кого высмеивали! Никого и ничего не щадили! Мы не знали ни себя, ни своих близких, ни свою страну – эту старуху с душой пятилетней девочки, которая  нуждается в сказках!...
ЛЕОКАДИЯ: В героическом эпосе, Рафаэль. Только им она и спасется.
РАФАЭЛЬ: Вы – моя Испания. Наивная, гордая, самоуверенная, и я готов защищать вас от вас   же самой и вопреки вам самой…
ЛЕОКАДИЯ: Вы будете кому-то прекрасным мужем! ( уходит)
РАФАЭЛЬ: Мы - из разных стихий, нас не слить воедино,
Но так, верно, с древнейших времен повелось:
Два враждебных начала немыслимы врозь –
Женщина и мужчина…
( Комната в гостинице. Марк Антонио один, произносит речь перед зеркалом)
МАРК АНОНИО: Господа кортесы! Довольно нам тешить себя иллюзиями. посмотрим правде в глаза! Безнравственен не народ, но политика, которая делает испанцев холуями! Одних – рабами сытости, друг перед другом щеголяющими богатством! Других – рабами голодной плоти! Сеньоры  кортесы! Без свободного народа нет свободного и сильного государства, и пусть истины, которые я провозглашаю, банальны, но это истины! Любая победа над народом есть, по сути, поражение верховной власти. Уже и Новый Свет, этот пряник, смазанный медом вымыслов, не спасает нас от всеобщего уныния и безверия. И пока мы не найдем средство, чтоб поддержать дух в нашем народе…( замечает Теодосию, уже некоторое время наблюдающую за ним) Вы подслушивали?
ТЕОДОСИЯ: Простите, но вы так возвысили голос, что и снаружи…
МАРК АНТОНИО: Не бойтесь, ничего не произойдет. Мой государь, мои кортесы – все здесь ( указывает на зеркало). В сущности, сеньора, я всего лишь большой ребенок.
ТЕОДОСИЯ: Вам бы не хотелось стать взрослым?
МАРК АНТОНИО: Зачем? Только в мире воображения можно словом добиться правды, стать счастливым от самой жажды счастья, совершить подвиг и не понести за это наказания, а умерев, тут же воскреснуть…
ТЕОДОСИЯ: Ты был сейчас…воистину собой!
МАРК АНТОНИО: Нет, ангел мой, я был своей мечтой о себе. Ну, довольно. Теперь и это прошло.
ТЕОДОСИЯ: Наоборот: ты обрел своего короля и кортесы. Ведь что есть женщина как не отражение устремлений мужа? И, сознаюсь, отражать трибуна и рыцаря много приятней, чем человека благоразумного.
МАРК АНТОНИО: Но истинная ли это жизнь?
ТЕОДОСИЯ: Конечно. Вся прелесть жизни, пожалуй, и состоит в одной лишь свободе импровизации.
МАРК АНТОНИО: Ай, если бы я жил во времена Сида…
ТЕОДОСИЯ: Ты и тогда жил бы во времена Марка Антонио де Адорно. Ах, говорил бы ты, если бы я жил во времена цезарей! Поверь, время Марка Антонио де Адорно ничуть не хуже прочих уже потому что это – живое время!
МАРК АНТОНИО: Ангел мой, у тебя и впрямь ум старухи!
ТЕОДОСИЯ: Ум – отражение души, но я предпочитаю быть твоим отражением.
Пусть отразится на лице моем
Тот свет, что ты скрываешь под забралом,
Не в силах удовольствоваться малым
Во времени, которое – живем.
МАРК АНТОНИО: О, я не так ничтожен, видит Бог,
Каким кажусь меж мне подобных франтов,
Безвременьем ссудил нас подлый фатум,
В начале жизни подведя итог.
ТЕОДОСИЯ: Нам времени черты не разглядеть,
Так, мчась в галоп, не различаешь лица
Всех, кто вокруг в такой же спешке мчится,
Покоем  грезя  в общей суете.
ОБА: Но лица обретают выраженья,
Сливаясь в благодатной темноте.
Мы множить будем наши отраженья
В умах, мечтах и действиях детей.
( Дон Диэго останавливает Хозяйку)
ДИЭГО(сует ей кошель денег): Вы мне очень нужны, сеньора.
ХОЗЯЙКА: Всегда рада услужить вашей милости.
ДИЭГО: Напрягите свою память. Не может быть, чтобы вы забыли, как лет шестнадцать назад в вашем заведении остановилась одна дама в черном. Она ехала на воды лечиться от водянки. Вы помните?  Однажды вечером эта дама призвала вас к себе и, заручившись от вас клятвой молчать, объявила, что она на сносях и вот-вот родит. А так как дама эта давно вдовеет, то вынуждена скрывать от всех свое положение. И вот, когда наступил срок родов…
ХОЗЯЙКА: Сеньора произвела на свет девочку, прекрасней которой я никого не видела! Так все и было! Своих детей Господь мне не дал, и я всем сердцем привязалась к малютке Эсперансе….Ах, сеньор, что буду я делать, когда вы лишите меня моей названой дочери!
ДИЭГО: Сеньора Пилар!
ХОЗЯЙКА; О, я не верю. что вы будете столь жестокосердны…
ДИЭГО: У вас есть доказательства?
ХОЗЯЙКА: Были! Из чистейшего золота! Но тут как раз прибрал Господь моего супруга, а так как покойник мне в наследство оставил одни долги…Ведь вы не разлучите меня с Эсперансикой?
ДИЭГО: Вы бестия, а не женщина!
ХОЗЯЙКА: Ах, сеньор, если б вы только знали, как непросто вдоветь женщине моих лет! С моим-то сложением и достатком! А по покойнику своему, сеньор, я женщина благородная! Сейчас я вам покажу!
ДИЭГО: Что?
ХОЗЯЙКА: Дворянскую грамоту, которой был пожалован мой покойник. Она в сундуке лежит.
ДИЭГО: Сеньора!...
ХОЗЯЙКА: Это я к тому, чтоб вы убедились, что Эсперансика росла в семье хоть и не знатной, но благородной. Я в малышке души не чаяла!
( Лопе одиноко стоит посреди площади)
ЛОПЕ: Я задыхался в петле, гнил в гробу,
Воскрес, дышу, и солнце светит мне…
Звезда моя, мне вновь неведом путь,
Ты посмотри с высот – тебе видней.
( Появляется Эсперанса)
ЭСПЕРАНСА: Вы здесь, супруг мой? В этой одежде? Ваш отец повсюду вас ищет, чтоб сообщить вам новость столь же ошеломляющую, сколь и радостную
ЛОПЕ: Я уже знаю, все только об этом и говорят.
ЭСПЕРАНСА: Да что это с вами?!
ЛОПЕ: Я уезжаю.
ЭСПЕРАНСА: Вот оно как…Пока цветок в руки не давался, вы к нему так и тянулись, а как исчезли преграды…Все вы, мужчины, бездушные! До чужого добра жадные,  а своего и не видите! Ну и черт с тобой!
ЛОПЕ: Блистательная сеньора найдет себе более достойного мужа.
ЭСПЕРАНСА:  И найду! Такого найду, что глаз с меня не будет сводить!  Для счастья себе, а не для утехи! Почтенного!
ЛОПЕ: Ты хочешь…моего отца?!
ЭСПЕРАНСА: А вам-то что за дело? Муж мой законный Лопе Астуриано казнен был на зорьке, а вы мне – никто!
ЛОПЕ: Подлая!
ЭСПЕРАНСА:  Вы-то какой хороший! Мало того, что заставили старика по всей Испании вас разыскивать, так теперь за море от него хотите сбежать?! Знаете ведь, что нипочем ему не пережить этого! Одного себя любите! Так живете, будто пьесу играете! Все придумали за других – что им думать да что чувствовать, а где что не по-вашему, то это все скомкать надо, порвать!
ЛОПЕ: Вот теперь ты – снова ты!
ЛЕОКАДИЯ( появляется, зовет) Сеньор Прожектер!...Вы не видели моего слугу? ( при виде Рафаэля) Еще немного, и я вас возненавижу!
РАФАЭЛЬ: Мне все равно.
ЛЕОКАДИЯ: Если вы надеетесь, что ненависть моя перейдет в любовь…
РАФАЭЛЬ: Не надеюсь. Я – первая жертва разбоя, которому вы намерены посвятить жизнь. ( при виде Коррехидора)  Сеньор, можно вас на минуту? ( Леокадии) Останьтесь, это касается вас. Сеньор, я обращаюсь к вам как к единственному человеку, который знает и хранит тайну Леокадии..
ЛЕОКАДИЯ(Рафаэлю): Вы меня выдали?!
КОРРЕХИДОР: Вас выдало ваше размахивание шпагой. Идальго  с детства учат владеть оружием, а на простолюдина вы не похожи. Что до дона Рафаэля, то он   всячески  оберегал вашу тайну. Слушаю вас, дон Рафаэль.
РАФАЭЛЬ:  Скажите, как поступили бы вы на моем месте теперь, когда ей вздумалось выдавать себя за Черного Антонио?
ЛЕОКАДИЯ: Предоставьте меня моей собственной судьбе, наконец!
КОРРЕХИДОР: Вы хотите, чтобы я арестовал вас?
ЛЕОКАДИЯ: Но ведь не за что?!
КОРРЕХИДОР: Человека всегда найдется за что взять под стражу. В вашем случае я убью сразу двух зайцев: объявлю о поимке опасного бандита и предотвращу преступления. которые вы могли бы совершить!
ЛЕОКАДИЯ: Настоящий Антонио тут же докажет, как вы ошиблись!
КОРРЕХИДОР: Наши дороги, сеньора, кишат бандитами.
РАФАЭЛЬ: Поймите, я люблю ее, и если она выберет большую дорогу, я буду вынужден последовать за ней, сколь бы душа моя ни противилась насилию!
КОРРЕХИДОР: Я преклоняюсь перед вами, сеньора, ибо уверен, что не скука обычной жизни повелевает вам повторить мою судьбу.
ЛЕОКАДИЯ: Вашу?!
КОРРЕХИДОР: Тайна за тайну. Черный Антонио – это я.
РАФАЭЛЬ: Сеньор, я обратился к вам как к добродетельному и разумному человеку…
КОРРЕХИДОР: Правду сказать, разбойничьим ремеслом занялся я от безысходности. Доном я ведь стал только-только, когда скопил деньжат и купил себе должность, титул и доброе имя.
РАФАЭЛЬ: Купили доброе имя?!
КОРРЕХИДОР: Когда убедился, что один честный коррехидор принесет пользы больше, чем два десятка народных мстителей.
ЛЕОКАДИЯ: Так вы…Нет, не верю! Вы смеетесь над нами!
КОРРЕХИДОР: Вы, сеньора, прошлой ночью сказали правду: грабил я только толстосумов. Пока не понял, что расправляясь с грабителями на свой лад, я ничуть не преуменьшил их племя. Хуже того:  даже мечты достойной я не подарил добрым людям. Кто не боялся моего имени, тот ждал от меня чуда себе.
РАФАЭЛЬ: Но кто же тогда грабил погонщиков мулов и монахов?
КОРРЕХИДОР:  Я ведь  сказал: наши дороги кишат бандитами. Их я, Бог даст, переловлю, а вам, сеньора, скажу вот что:  правда куда реже, чем вымысел становится легендой или романсом. Может статься,  вам повезет более моего, и вы подарите миру какую-нибудь красивую историю, вместо куцей справедливости для пары-другой несчастных, не знаю, я в герои не метил. Мне моя обида велела за людей заступаться.
Я жил от зари до зари, как умел,
На Бога надеясь, и сам не плошал,
Молитвы святым возносила душа,
А руки лелеяли жалкий  надел.
Не влагу с небес – пот мой колос  всосал,
А осенью как-то, еще до зари,
Приехал чиновник и все описал:
Чем хочешь кормись, хоть живи, хоть помри.
Ни денег ни зерен мне не дали в рост,
Что слезы голодных детей подлецам!
Сынка и трех дочек я свез на погост,
А следом за ними – жену и отца.
Рыдая от горя, ругаясь, как черт,
Покинул я ночью пустое жилье,
Я понял, что правда сама не врастет,
Что надо сначала посеять ее.
ЛОПЕ( прослушав песню Коррехидора): Теперь я знаю, что делать.
ЭСПЕРАНСА: Не гневи Бога, Лопе, тебя и так чуть не вздернули!
ЛОПЕ: Девочка моя, если б ты знала, какую пьесу я напишу! Достойную самого Лопе де Веги! В ней будет роль для тебя!
ЭСПЕРАНСА: Да ты это о чем, буспутный?!
ЛОПЕ: Я задержу время. Оно – останется. А в нем – все мы! Теперь я знаю, для чего я был слугой, бродягой, солдатом, смертником…
( Эсперанса убегает, заплакав)
РАФАЭЛЬ( указывает Леокадии на Лопе): Вот человек, готовый воспеть ваши будущие подвиги. Подойдемте к нему, чтобы не затеряться в толпе!
ЛЕОКАДИЯ: К старости вы станете  несносны.
РАФАЭЛЬ: Нам с вами старость не суждена.
ЛЕОКАДИЯ: А мне бы хотелось дожить до преклонных лет. Уже затем, чтобы в покое вспоминать  время безумств.
РАФАЭЛЬ: Тогда давайте уедем.
ЛЕОКАДИЯ: В Новый Свет? Мне там нечего делать. Я наивна, горда и самонадеянна…
Что мне осталось?
Прежней став девицей,
Судьбу свою в отцову власть отдать,
К осточертевшим пяльцам возвратиться
И Богу со смирением молиться,
Чтобы и мне явил Он благодать?
Я, распростившись с бескорыстной сталью,
Алмазами украшу плоть свою,
И, спрятав чувства под густой вуалью,
Пред алтарем бесслезно отстою.
Запру себя, послушной став девицей,
Я в мрачном доме на двойной засов,
Но мне ночами праздник будет сниться
Сияньем лиц и гулом голосов.
Дон Рафаэль! Если я и впрямь – ваша Испания, я буду вашей.
РАФАЭЛЬ: Вы плачете?
ЛЕОКАДИЯ: Я так устала! От себя и всего на свете!
РАФАЭЛЬ: Не терзайте себя мнимым замкнутым кругом,
Нас равнины и горы ожидают вдали.
Мы начнем нашу жизнь с любованья друг другом,
С предвкушенья отважной и нежной любви.
( целует ее. В дверях гостиницы появляются Теодосия и Марк Антонио)
МАРК АНТОНИО: Невероятно!
ТЕОДОСИЯ: Уж не ревнуешь ли ты?
МАРК АНТОНИО: Ангел мой!
ДИЭГО( при виде Лопе): Сын! Ты все еще  в этих лохмотьях?! Нас ожидают в церкви! Теперь, когда выяснилось и твое истинное имя и знатное происхождение твоей суженой, нам остается лишь достойно завершить дело. Что ты так смотришь на меня? Где Эсперанса? Господи, что еще ты задумал?!
ЛОПЕ: Ничего, отец…Эсперанса! ( исчезает в толпе)
МУЗЫКАНТЫ: Ты сойди, Создатель, вниз,
К шумной братии земной,
Две любви соедини
Под одной звездой двойной!
Погляди на свой народ,
Потолкайся у столов
Средь надушенных господ
И погонщиков мулов.
Пей ты с нами до зари,
Пой до первых петухов,
А невесте подари
Отпущение грехов.
( В тюрьму к Альгуасилу входит Хозяйка с корзинкой)
АЛЬГУАСИЛ: Что там за гомон?
ХОЗЯЙКА: Свадьба, сеньор. Сразу две свадьбы. Вот, я вам принесла подкрепиться…А вы, сеньор, даже не удивились, что я пришла!
АЛЬГУАСИЛ: Чему же тут удивляться? Ничего, кроме добра, вы от меня не видели, и было бы весьма странно, если б вы не проявили в отношении меня чувства естественной благодарности.
ХОЗЯЙКА: Да вашим именем, сеньор, в городе ругаются! Все рады, что вы сидите под следствием.
АЛЬГУАСИЛ: Им власть  ненавистна, а не моя скромная особа. И я бы, на месте сеньора алькальда и сеньора коррехидора, я бы занялся этим сбродом!
ХОЗЯЙКА: А вот сеньор коррехидор вино с ними пьет за одним столом, и все друг дружкой довольны!
АЛЬГУАСИЛ: Глупая, недопустимая вольность! Он сто раз о ней пожалеет!
ХОЗЯЙКА:  Дочки ваши здоровы. Старшенькая, Менсия, собирается к королю ехать с прошением освободить вас.
АЛЬГУАСИЛ: Ни к чему это, зря деньги протратит. Передайте моим дочкам, сеньора, и моим истинным друзьям…что я с честью умру за Его Величество!
ХОЗЯЙКА: Да что вы говорите такое! Никто вас не казнит, можете быть спокойны. С должности снимут – это да…
АЛЬГУАСИЛ: Я хочу умереть во славу короны!
ХОЗЯЙКА: А девчонок на кого бросите? Или, думаете, им за вас пенсию дадут, как за героя какого? Да если за вас живого некому заступиться, то уж за мертвого…
АЛЬГУАСИЛ: Молчите! Не отнимайте у меня последнюю надежду.
ХОЗЯЙКА: Глупость это, а не надежда.
АЛЬГУАСИЛ: Нет, недалекая вы женщина, нет! Едва я стану бессловесным, как мой предсмертный крик « Да здравствует король!», пронесется над Испанией и достигнет ушей Его Величества!
ХОЗЯЙКА: Тешьтесь на здоровье, а я пойду. Чем выслушивать грубости…
АЛЬГУАСИЛ: Я дважды сватался к вам!
ХОЗЯЙКА: Не ко мне, а к моей гостинице! Много вас таких, а с меня мужа-покойника во как хватило, до сих пор еще, как ночью приснится, что он, вроде, не умер, - с криком просыпаюсь…
АЛЬГУАСИЛ: Да разве посмел бы я давать волю рукам?!...И разве это по-божески, что вы, бездетная вдова, владеете состоянием в то время как почтенный кабальеро, отец семерых невест, которого Господь не обидел ни умом ни наружностью, не имеет  ни мараведи на черный день! Я не умею говорить красиво и путано, как иные столичные доны…
ХОЗЯЙКА: Займу я вам, так и быть. На дорогу. А уж как привалит к вам в Новом Свете удача, отдадите долг.
АЛЬГУАСИЛ: Но я и не думал…
ХОЗЯЙКА: А вы подумайте. О дочках своих. Если не хотите, чтоб все семь в старых девах засохли.  Здесь вам жизни все одно больше не будет. Побегу. Как бы к венчанью не опоздать. Я ведь невесте-то, Эсперансике, нареченная мать! ( уходит)
( Близ сарая Хозяйки Лопе находит Эсперансу)
ЛОПЕ: Эсперанса!...Ну, что ты?...
ЭСПЕРАНСА: А то! Значит, и бродягой ты был, и слугой, и  актеришкой, чтоб пьесу сочинить? И героем-любовником?!
ЛОПЕ: Но я им не был.
ЭСПЕРАНСА: Ты меня выдумал, дон Томас, для своего Лопе Астуриано, но у меня тоже есть гордость!
ЛОПЕ: Не надо запутывать действие теперь, в самом финале.
ЭСПЕРАНСА:  Ну да, все должно закончиться  фатой и пожеланиями счастья!
ЛОПЕ: Чем плохо? ( тянет ее за собой. Навстречу им движутся сквозь толпу Теодосия с Марком Антонио и Леокадия с Рафаэлем. Рассаживаются за столами под навесом. Хозяйка обслуживает их и дона Диэго. Тут же - Прожектер).
МАРК АНТОНИ( продолжая начатый разговор): Я понимаю, сеньоры, что бунт человека против установленного порядка вещей так же  нелеп и смехотворен, как бунт капли воды против всего океана..
ПРОЖЕКТЕР: Вы совершенно правы!
ДИЭГО: Не скажите. Кто не был молод и дерзок, не станет зрелым и мудрым.
ПРОЖЕКТЕР: И вы совершенно правы! Мой новый проект…
МАРК АНТОНИО: Всяческие проекты вносят лишь путаницу…
ДИЭГО: В то время, как любой человек проживает ту жизнь, что уготована ему Свыше ( Хозяйке, в нерешительности над ним застывшей) Что вам, сеньора?
ХОЗЯЙКА: Ничего. Фрукты, вот…
МАРК АНТОНИО: О, если вы хотите затронуть вопрос о свободе воли…
ПРОЖЕКТЕР: Умоляю, сеньоры! Выслушайте меня! Нам всем недостает иллюзий! Да, да! Возьмем приверженность человека к вину или табаку, к чтению? Не означает ли она потребность хоть на малое время порвать с обыденностью? Иллюзии – рай наш земной! Именно они отличают нас от животных! Ибо Господь, наделив человека душой, запечатлел в ней образ Эдема, и каждый в меру   ничтожности своей, его ищет…
МАРК АНТОНИО: О, да нас призывают отрешиться от земных дел!
ДИЭГО: Этот сеньор до крайности не последователен. ( Хозяйке)  Вы хотите мне что-то сказать, сеньора?
ХОЗЯЙКА: Да…Нет…( отходит)
ПРОЖЕКТЕР: Вы не  поняли меня! Добиваясь изобилия благ для нашего, Богом избранного народа,  мы тем самым избавляем его от иллюзий низшего порядка, направленных на удовлетворение потребностей лишь телесных, и освобождаем его дух для иллюзий высших…
ХОЗЯЙКА( возвращаясь к Диэго): Сеньор! Я вам хотела сказать!..  Я не переживу разлуки с моей приемной дочерью Эсперансой!( отводит его руку с кошелем)  Нет, нет, сеньор, мне хватает и того, что мной нажито!
ДИЭГО: Увы, сеньора, наши взрослые дети не нам принадлежат.
ХОЗЯЙКА: Так я, значит, одна останусь? Все уедут, а я останусь?
ДИЭГО: Уедут одни, приедут другие.
ЭСПЕРАНСА(Лопе): Сделай для нее чудо. Пожалуйста!.
ЛОПЕ:  Разве я похож на святого? Отец! Мы едем?
ЭСПЕРАНСА: А если как-нибудь осторожненько намекнуть дону Диэго на достоинства сеньоры Пилар?..
ЛОПЕ( не ответив): Поехали, отец!
МАРК АНТОНИО: Пора и нам, ангел мой…
( Все встают, собираются в путь)
ПРОЖЕКТЕР: Дон Франсиско!...А где же мой господин? ( Рафаэлю) Сеньор, а где?...Я потерял …потерялся!...Вы забыли меня!
РАФАЭЛЬ( пресекая порыв Леокадии): Этот человек чересчур болтлив, явно невменяем и причинит нам в грядущем немалые неприятности.
( Приезжие сеньоры исчезают)
ХОЗЯЙКА: Ну, вот! Будто и не было праздника!
ПЕПИН: Не огорчайся, сеньор безумец! Сегодня, в честь своего освобождения, я тебе, так и быть, поставлю стаканчик!
ПРОЖЕКТЕР: Вся моя беда в том, что, стараясь угодить всякому, с кем сводила меня судьба, я подстраивался под них. Полагая, что говорю с человеком на одном с ним языке. А это – опаснейшая иллюзия.
( Музыканты и погонщики мулов режутся в карты)
ГОЛОСА: Твой ход!  Говорят, засуха будет в этом году невиданная!  А я слыхал, в Новом Свете дожди льют исправно.  Бито! Засуха - это всегда из-за ведьм!  Развелось их видимо-невидимо, поболее, чем разбойников! И госконцы на каждом шагу нам пакостят! Они хоть и христиане, но  хуже мавров, все золотишко, что к нам везут из-за моря, они в своих карманах во Францию перетаскивают!...За что только боролись с язычниками?
( Появляется Лопе)
ГОЛОСА: Ого, кто!  Ты чего это вдруг?  Иль дознался сеньор Диэго, что никакой ты ему не сын?  Да он по нашим рожам соскучился, по Пепину!
ЛОПЕ: Точно!
ХОЗЯЙКА: Дон Томас, а Эсперансика-то?...
ЛОПЕ: Я нагоню их. ( берет гитару) Споем? На дорожку!
МУЗЫКАНТЫ: Пусть неверно светит нам звезда,
В сумерках недолгого пути
Помните, что больше никогда
Вам на эту землю не прийти!
Будет в голом поле бить вас град,
Зной душить, но в самый черный час
Вспомните любимой ясный взгляд,
Ненароком брошенный на вас!
Может стать последним день любой,
Вспомните же муках на одре
Не врагов деянья, а любовь
 Позабытых ваших матерей.
Пусть, творя судьбу начистоту,
Жизней мы своих не сохраним,
Вечным будет дерево в цвету
И звезда, горящая над ним.

1987г.