Попал я в Научно Исследовательский Технологический Институт (НИТИ), можно сказать, случайно.
После окончания Саратовского Политехническог Института(СПИ) я поработал несколько месяцев на заводе «Проммаш» (Промышленное Машиностроение), который специализировался на выпуске авиационных бомб различного назначения, а ныне производит торгово-технологическое оборудование для предприятий общественного питания.
На заводе я понял, что квартиру получить будет трудно, если вообще возможно. А я распределялся на завод, надеясь именно получить квартиру, так как был приезжим, своего жилья не имел и мыкался по съемным квартирам. Сначала один, а потом и с женой, и родившимся сыном. Работа на заводе была малоинтересной и не творческой.
И тут я встретил своего приятеля Николая Хабарова, который предложил мне идти работать к нему в НИТИ, в группу приборов контроля промышленной чистоты. Мне пообещали много интересных командировок – и это, забегая вперед, сбылось. Подумал я – и согласился, и ничуть об этом не пожалел, хотя пришлось работать совсем не по вузовской специальности.
Начал я работать в НИТИ в феврале 1973 года, в группе Владимира Георгиевича Холина. Сам НИТИ в лице своего цеха окончательной сборки и наладки (№55) просто поразил меня при первом его посещении свой обширностью, громадными светлыми окнами, людьми в белых халатах, интересной и загадочной тогда для меня выпускаемой продукцией.
Хабарова Николая в это время забрали на два года в армию. В нашей группе остались только Владимир Кормилкин, тоже только что поступивший на работу и проработавший у нас недолго, Александр Глинкин, ветеран института, и я. Чуть позднее к нам присоединилась Людмила Калашинская, молодой специалист из университета.
Как раз к тому времени была выпущена малая партия первых приборов контроля чистоты воздуха ПКЗВ-902 (Прибор контроля Загрязненности Воздуха). Основой его послужил оптикоэлектронный датчик по схеме американского прибора фирмы ROYCO. Идеологию электроники и схемные решения разрабатывал ещё до моего прихода наш ведущий инженер В.Г.Холин, конструктором прибора был Евгений Карташёв, умелый конструктор, который не стеснялся брать в руки напильник и сам исправлял недоделки опытной серии прибора.
Электроника была тогда чисто транзисторная, поэтому и прибор в стандартном корпусе получился громоздким и тяжёлым, как, наверное, и все в то время. Носить его можно было только вдвоём. В дальнейшем заводчане, которые приобрели этот прибор, ставили его на специальную тележку. Прибор позволял подсчитывать механические частицы в воздухе, размером от 5 мкм до десятых долей мм в нескольких размерных диапазонах.
Какой разительный контраст с нашей последней разработкой – прибором ПКЖ-904А,который более чем в 10 раз меньше!
Довольно много времени заняла отладка приборов из опытной серии, многое пришлось изменить и в конструкции, и в схемных решениях. Коллектив нашей группы был молодой, и это было его первый опыт в подобных разработках.
Инициатором открытия этого направления был зам. начальника института по науке В. А. Бербер. Настоящий Учёный с большой буквы, трудоголик, который кроме работы, другого занятия и не знал. Наши сотрудники отдела №50, начальником которого он первоначально являлся, несколько раз чуть ли не силком вытаскивали его на рыбалку, на Волгу. Там, как они потом рассказывали, он буквально мучился, не зная, чем себя занять. Ловля рыбы его совсем не привлекала, и он старался уединиться с кем-нибудь из конструкторов, чтобы «обмозговать» очередную «сумасшедшую» идею, которая пришла к нему внезапно в голову.
Институт в это время стал специализироваться на оборудовании, которое обеспечивала чистоту рабочих сред при производстве точных прецизионных приборов и агрегатов авиационной техники. В эту группу входили как выпускаемые и сегодня стенды очистки жидкостей типа СОГ (Стенд Очистки жидкостей) различных модификаций, так и приборы контроля загрязнений в газовых и жидких средах, первенцем которых и стал наш прибор ПКЗВ-901, а далее ПКЗВ-902. Потом, учитывая опыт разработки этих приборов, появилась первая модель уже жидкостного прибора ПКЖ-901, далее ПКЖ-902, ПКЖ-904А, ИЗА-901 (Индикатор Загрязнения Жидкости), АВЗ—901 (Анализатор загрязнения жидкости), ПКЖ-904В (взрывозащищённая модель), ПКЖ-905, ПКЖ-904У (искробезопасное исполнение датчика). Три модели из перечисленных приборов выпускались серийно и до сих пор применяются при производстве и ремонте авиационной техники.
Конструктором этих приборов в общепромышленном исполнении стал уже Хафиз Махмудович Муртазин, трагически и нелепо погибший в начале восьмидесятых годов в автокатастрофе. Затем всё это направление перешло в руки конструктора Людмилы Павловны Толмацкой. А направление приборов типа ПКЗВ было передано из отдела №50 в другой отдел
Отделом №50 бессменно и очень толково руководил Марат Николаевич Юшунёв. Хочу сказать о нем несколько слов. На своём веку я повидал много руководителей, и хороших, и не очень. Марат Николаевич, кроме безусловного владения технической стороной дела, обладал ещё и отзывчивым характером, гуманным отношением к подчинённым. К нему всегда можно было подойти с личным вопросом в любое время, и он всегда внимательно был готов тебя выслушать, разобраться в твоём «горе» и попытаться, в рамках своих возможностей, помочь. Он редко выходил из себя и старался сдерживаться в конфликтных ситуациях. Очень «болел» за свой отдел, его престиж и марку. Запомнился случай, который произошёл несколько позднее данного момента повествования.
Я внедрял на саратовском авиационном заводе (САЗ), который теперь, увы, не существует, разработанный моей группой анализатор жидкостей АВЗ-901. Прибор мог работать непосредственно во взрывоопасных средах, таких как пары реактивных топлив, спиртов, бензинов, которые могли образовываться при производстве авиационной техники. Приборы типа ПКЖ в то время выпускались только в общепромышленном исполнении, что позволяло применять их при контроле легковоспламеняющихся жидкостей только в лабораторных специальных условиях.
Много сил и конструкторского мастерства при разработке этого прибора, вложил конструктор Борис Михайлович Галишников. Это не только опытнейший конструктор, но и очень интеллигентный человек, который самостоятельно изучил несколько иностранных языков. Английский язык он вообще знает в совершенстве, читает в оригинале англоязычную литературу, в своё время составлял словарь английских спортивных терминов. А теперь изучает французский язык.
Вместе с ним мы разрабатывали идеологию взрывозащищенности прибора. Успешно провели совместно с Донецким ВНИИВЭ (Всесоюзный Научно-Исследовательский Институт Взрывозащищённого Электрооборудования) испытание прибора на взрывозащищённость. С представитетелем этого института В.Янопуло я долго поддерживал связь через социальные сети в Интернете.
ВНИИВЭ в 2014 году исполнилось 60 лет. Это был головной институт в Союзе по испытаниям на взрывозащищённость оборудования, предназначенного работать во взрывоопасных средах, изготовленного всеми организациями СССР.
Понятно размещение такой организации именно в Донецке - городе шахт – там даже размещалось Украинское министерство угольной промышленности.
До 2015 года в Испытательном сертификационном центре взрывозащищенного и рудничного электрооборудования (ИСЦ ВЭ) – одном из подразделений теперь уже УкрВНИИВЭ – работали несколько сотрудников, с которыми я работал. Это Янопуло В., Погорельский А. Была ещё жива и А.С. Понизко, главный эксперт по нашему электрооборудованию. Но в то время коммерческий Центр только проводил испытания электрооборудования, тогда, как ВННИВЭ ещё проводил бесплатную экспертизу оборудования и документации, вносил замечания и предложения по устранению недостатков, и выдавал Заключения о Взрывозащищённости. В советское время и НИТИ и ВНИИВЗ принадлежали государству, как и все предприятия в то время.
Донецк тогда был практически русским городом, на улицах не было слышно украинской мовы. Один из тогдашних экспертов, Н. Терновский уже после развала Союза, как-то в разговоре мне сказал, что Западная Украина НИКОГДА теперь не присоединитсч к России. Для Южной, Восточной Украины, которые никогда и не входила в древнерусскую, Киевскую Русь, ещё такое возможно, по культуре и по языку они гораздо ближе к россиянам, чем к «западенцам».
Впрочем это было во времена СССР, а сейчас ведётся настойчивая и насильственная украинизация всей жизни нашей «славянской соседки», от изучения языка в школе, до делопроизводства – везде одна мова. Я уж не говорю про СВО.
Надо сказать, что вопрос взрывозащищённости приборов и другого технологического оборудования, который позволял значительно интенсифицировать технологические процессы в производстве, успешно смогла решить в институте только наша группа. Хотя были и другие попытки, закончившие полным крахом. Всего было разработано и успешно испытано с согласованием технической документация около пяти-шести моделей оборудования. В том числе стенды для очистки специальных бензинов в электрическом поле высокого напряжения, регенерации таких же жидкостей с использованием конверсии этих жидкостей в пар с последующей конденсацией (разработчик базовой модели Владимир Цыганов). Представляете, какие это были в буквальном смысле «бомбы»? Но они ведь работали, не взрывались сами и не взрывали окружающие помещения, позволяя использовать вторично очень дорогие специальные жидкости.
Так, что в Донецке мне пришлось бывать многократно, десятки раз, с 1974 до начало 90-х годов. Желающие подробно почитать об этом могут обратиться к этой ссылке http://www.proza.ru/2011/05/29/646. Но это так, лирическое отступление от основного повествования.
При производстве топливных баков самолёта ЯК-38 с вертикальным взлётом, предназначенным для базирования на наших авианесущих крейсерах типа «Москва», наш прибор АВЗ-901 непосредственно встраивался в поток промывочной жидкости, которой являлось реактивное топливо (РТ1). В то время процесс промывки шёл непрерывно несколько суток. Соответственно рабочим было выгодно, чтобы этот процесс вообще шёл вечно, ибо они получали очень большие доплаты за сверхурочные работы. И вот, в ходе внедрения, стало постепенно выясняться, что временные нормы этого технологического процесса были завышены в несколько раз. Тогдашние методы контроля позволяли операторам вести этот процесс сколь угодно долго. А тут автоматическое средство измерение. Оно объективно давало оценку чистоты баков по чистоте промывочной жидкости.
Как только это поняли операторы, прибор сразу «забарахлил». Разбираться в этом поехал один наш руководитель. Не будучи большим специалистом в этой области, он на встрече с главным технологом завода позволил усомниться в возможностях внедрения нашего прибора. Узнав об этом, я сразу же пошёл на приём к Марату Николаевичу. Возмущённо я рассказал ему эту историю, выразив полную уверенность в технических возможностях анализатора. И выразив полное неприятие позиции указанного выше товарища, который из-за личных амбиций подрывал авторитет нашего института и отдела, ставил под угрозу выполнение работ по договору. Молча выслушав эту историю, помрачневший, как туча, Марат Николаевич, сказал мне только: «Иди, работай». Скоро я увидел, что к его кабинету быстрым шагом нервно направился указанный товарищ. Через несколько минут он выскочил оттуда весь красный и раздосадованный. Больше никаких недоразумений между нами никогда не было. Да, и такое иногда случалось, хотя и очень редко.
А какова судьба нашего прибора, Вы спросите? Он был внедрён в производство и позволил значительно удешевить указанный технологический процесс за счёт уменьшения времени промывки при повышении её качества с помощью исключения субъективного фактора в контроле.
Коллектив института был очень дружный, высококвалифицированный, ценивший престиж продукции нашего института. Эта была элита разработчиков, конструкторов, производственников. И ведь здесь не только разрабатывались проекты изделий, как это делал близкий по функциям к нам московский НИАТ (НАУЧНО Исследовательский Институт Технологии), но и изготовлялись и отлаживались их опытные образцы. У нас было уникальное опытное производство, на оборудовании которого можно было изготовить практически всё.
Следом за опытными образцами шли малые партии оборудования, и, наконец, наиболее нужные и удачные конструкции выпускались серийно на заводах отрасли. И в наладке серийного производства наших разработок активно участвовали работники нашего института. Помнится, как далеко не просто было налаживать серийное производство на смоленском заводе «Измеритель», саратовских «СЭПО» (Саратовское Электроагрегатное Производственное Объединение), который выпускал и выпускает непревзойденные по надёжности холодильники «Саратов», и «ПО Корпус».
Работали мы в институте увлечённо. Часто оставались после работы. Вечером к нам заходил Виктор Алексеевич Бербер, мы анализировали полученные результаты и намечали новые эксперименты. Работали часто и в выходные дни. Мне нравилось работать в это время. Институт был практически пуст, ничто не отвлекало, была настоящая творческая обстановка.
К очередному отпуску иногда накапливалось до 2-3 недель отгулов за работу в выходные дни. Но на работу так тянуло, что часто мы выходили раньше положенного времени.
Прекрасное было время….В дальнейшем наш коллектив разросся, нас перевели в отдел №160, сектор возглавил Евгений Сергеевич Туманов. К нам перешёл Владимир Романенко вместе с Тамарой Капустиной-Тархановой. До последнего времени он вместе с Николаем Хабаровым и Людмилой Калашинской, работали в Институте. Появился Андрей Осин, талантливый молодой физик, позже возглавившей наш сектор. Большой вклад в математическое обеспечение и определению оптимальных характеристик наших приборов и с последующей модернизацией на этой базе работы нашего оборудования внесла ведущий инженер отдела №120 Фисенко Нина.До недавнего времени в институте работала и Мария Земцова, которая занималась в нашем секторе контролем сверхтонких пленок с помощью элипсометрии, перешедшая потом на выборную должность председателя профсоюзного комитета института. Как жаль, что таких профсоюзов теперь нет. Государство лишило их всех прав и возможностей, и они тихо умерли за невостребованностью. В вопросах социальной защиты наемных работников мы оказались отброшенными далеко назад.
В начале восьмидесятых годов к нам пришла большая группа выпускниц университета, физиков, которая сразу влилась в наш коллектив – Елена Сергеева, Татьяна Мишенёва, Елена Хабарова, Светлана Торгашова. Мы всегда вместе встречали все праздники, дни рождения в нашем коллективе. Мы и сейчас остаемся друзьями, к которым можно обратиться в трудную минуту за помощью, или просто поговорит, не думая о том, что можно сказать, а что нельзя. Так можно общаться только с настоящими друзьями. Других таких уже не будет.
Работа в НИТИ остаётся в моих воспоминаниях, как самое счастливое время нашей жизни. Мы были молоды, всё у нас было впереди, у нас очень была интересная, творческая работа. Мы тогда не очень думали о деньгах, такого разительного контраста в доходах и материальном положении населения, как сейчас, не было. И атмосфера в обществе была намного более дружественной. Мы много читали толстые литературные журналы, такие как «Новый мир», «Иностранная литература», «Москва», «Литературная газета», подписки на которых были ограничены. Обсуждали прочитанное, общались с друзьями, ходили в театры, на концерты.
А, главное, мы себя чувствовали нужными и полезными членами нашего общества. Наша продукция была востребована, мы гордились достижениями нашего института, государства. Очень жаль, что теперь труд «перестал кормить», произошла деиндустриализация страны. Наше общество пострадало гораздо больше при реформах, чем предполагалось. Приобретения сомнительны….Но здесь я уже выхожу за рамки темы моего рассказа.
В 1998 году в НИТИ практически перестали платить зарплату и я перешел на работу на Приволжскую железную дорогу.
Прошло много лет. В 2012 году тогдашнее руководство ООО НИТИ решило отметить пятидесятилетие нашего славного института и, в связи с этим обратилась ко мне с просьбой написать статью в альбом, посвященный этому знаменательному событию. Эту статью с некоторыми изменениями Вы теперь и читаете.
Горько и обидно вспоминать, но этот "праздник" оставил чувство глубокого сожаления и унижения.
Во-первых, мне долго не давали пригласительный билет. И только благодаря вмешательству моих друзей, которые еще работали в институте, я его получил накануне праздника.
Во-вторых, администрация института разделила на "чистых" и "нечистых". К первым принадлежали бывшие сотрудники и рабочие института. Их собрали утром за "сиротские" столы с очень скромным набором спиртного, закусок и еды. После краткого поздравления представителей администрации института на сцену нашего клуба выступила детская самодеятельность.
А вечером собрались действующие рабочие и сотрудники института. По их отзывам им накрыли совершенно иной, богатый стол. И выступали там уже профессиональные коллективы.
И наконец, в третьих. Мою статью разделили на несколько частей, произвольно, без согласования с автором ее небрежно отредактировали, исказив основные положения и факты моей статьи.
На фото автор.