ТРИДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ – 5 ОКТЯБРЯ
День 5 октября 2023 года выдался погожим, солнечным и немного прохладным, почти таким, как тридцать лет назад, когда хоронили мою маму Нину в 1993 году. С тех пор каждый год в самый день её упокоения 3 октября я ходила в храм, чтобы в память о ней исповедаться и причаститься. Таким образом научили меня поминать своих усопших сродников. Но лишь в этом году я додумалась пойти в церковь 5 октября, то есть на третий день после кончины – в день, когда было отпевание, похороны и поминки по маме. По православным канонам людей принято хоронить на третий день после кончины. Христос был распят в пятницу, а воскрес в воскресение, то есть на третий день.
Отпевали мою Нину Фёдоровну в Спасо-Преображенском храме в Тушине, что на Волоколамском шоссе, возле платформы Трикотажная. В Тушине я живу с 1953 года, когда мои родители переехали сюда из подмосковных Жаворонок. История этого храма связана с интересными историческими событиями в стране, о чём можно прочесть в интернете. Но и в моей собственной семье знаковые события, достойные упоминания, произошли именно в этом храме. Например, мой сын монах Салафиил (тогда Всеволод) в начале своего воцерковления трудился вместе с другими молодыми людьми во главе с настоятелем храма отцом Феодором Соколовым, восстанавливая вновь открытую и сильно разрушенную церковь, которая к тому времени уже долго стояла без купола и без Креста. Храм был закрыт целых 55 лет (1935 – 1990), и в нём находился какой-то склад. Николай Владимирович, мой муж, вспоминал, что прямо в церкви продавали «левый» бензин, и они с нашим соседом Геннадием Серафимовичем однажды покупали тот бензин для своих автомобилей.
28 марта 1992 года Всеволод привёл свою одиннадцатилетнюю сестрёнку Настеньку в эту церковь, чтобы здесь её покрестили. Таинство Крещения совершал отец-настоятель Феодор. А десять лет спустя, 3 марта 2002 года здесь же состоялось венчание уже взрослой Анастасии. Венчал тогда ныне здравствующий священник Константин Татаринцев.
Именно в Спасо-Преображенском храме впервые в жизни я исповедалась. Случилось это в Троицын день 14 июня 1992 года, вскоре после отъезда сына Всеволода в монастырь на остров Валаам. Я, как и большинство моих сверстников, тогда ещё ничего не знала о церковной жизни и пошла в храм, чтобы понять то, что уже раньше меня успел понять сын, выбравший путь монашеской жизни. Воистину – спасёмся детьми нашими. Исповедь принимал священник Владимир Сычёв. Он потом стал первым духовным наставником моей семьи. Батюшка Владимир упокоился летом 2023 года. Царствие ему Небесное и вечная память!
Помню, на Троицу 1992 года в церкви было полно народу, и традиционно в таких случаях проводилась общая исповедь, а потом каждый подходил к священнику отдельно. Подошла и я. Отец Владимир дал мне краткие духовные наставления, прочёл разрешительную молитву, но причаститься не благословил, а велел снова прийти на исповедь через неделю. Я так и сделала. Уже подготовившись, во второй раз пришла исповедоваться, и после отпущения грехов отец Владимир благословил меня на самое первое в моей сознательной жизни Причастие Христовых Таин. Было мне тогда 42 года.
В этом же храме первый раз исповедалась и дочь моя, тогда ещё совсем юная Анастасия, вскоре после своего Крещения в 1992 году. А также и моя мама Нина здесь исповедовалась, но годом позже. Тщательно приготовившись, смогла мама каким-то чудом покаяться в грехах впервые за много-много лет своей нелёгкой жизни. И снова исповедовал отец Владимир в Никольском приделе. Я видела, как долго и внимательно он читал грехи, записанные на бумагу, а моя 79-летняя мама, переживая исповедь, плакала так сильно, что содрогалась всем телом и едва держалась на ногах. Я стояла у колонны неподалёку, чтобы в случае чего подхватить её на руки, если вдруг начнёт падать – так мощно шло очищение души моей родной мамочки. Мне было и страшно, и радостно одновременно. Теперь я часто думаю: какая же то была милость Божия маме успеть незадолго до кончины как следует поисповедовать грехи и облегчить душу искренним покаянием. А ведь она была дочерью настоящих верующих христиан Фёдора и Натальи, которые, верю, радовались в тот момент о ней на Небесах…
* * *
В конце сентября 1993 года мы с дочкой отдыхали на острове Мальта, и в это время у мамы случился уже второй в её жизни инсульт (после первого прошло 14 лет). Ближайшим самолётом мы с Настей вернулись в Москву, и я сразу поехала в больницу, где, не покидая маму, прожила с ней десять дней. Врачи боролись за её жизнь, как могли. Я искренне верила, что мама поправится. Но за три дня до кончины увидела, как по её лицу словно проскользнула серая тень. И я поняла, что мама может умереть. В тот день в больницу пришла Настенька навестить бабушку, и я её попросила поехать в церковь, чтобы найти отца Владимира и передать, что бабушку нужно соборовать поскорее. Настя поехала, а уже спустя полтора часа в палату неожиданно для меня вошли вместе отец Владимир и Настя.
Началось соборование. Батюшка соборовал и причащал в палате троих тяжело больных старушек. А когда священник и девочка вместе уехали, то по дороге отец Владимир сказал Насте: «Теперь одно из двух: либо бабушка пойдёт на поправку, либо отойдёт ко Господу, но долго мучиться не будет»... На третий день вечером мамы не стало.
Как раз 3 октября 1993 года в Москве были известные беспорядки, горели Белый дом и Останкинская башня, тут и там стреляли, на улицах танки грохотали…, а я ничего этого не знала, находясь вдвоём с мамой в опустевшей больничной палате и разделяя с ней её последние часы на земле. До сих пор помню, как стояла я у большого окна и сквозь тщательно вымытое мной оконное стекло смотрела на ярко жёлтую листву высокой старой осины в лучах заходящего осеннего солнца… Было удивительно тихо. Ни один звук не доносился ни с улицы, ни из коридоров больницы №67 что на Полежаевской. А потом… целых четыре года меня не отпускала гнетущая скорбь потери и острое чувство сиротства. Я даже не предполагала, что жизнь мамы была так важна для меня. Воистину что имеем, не храним, потерявши плачем.
* * *
В Спасо-Преображенском храме пролила я много и сладких, и горьких слёз, всегда туда ходила помолиться, а потому не случайно и тридцать лет назад было решено заказать отпевание мамы именно в этом храме. И вот сегодня, 5 октября, в памятный день пришли мы с мужем Николаем сюда к восьми часам утра на литургию.
Читали часы. Из алтаря Никольского придела вышел иерей Антоний с Крестом и Библией в руках, прочёл молитву перед началом исповеди. Семь человек исповедовались, семь потом и причащались. Когда в конце литургии я подошла ко Кресту, отец Антоний благословил мне большую просфору, велев поделиться с мужем. Затем служили молебен о здравии. Отец Антоний щедро, не скупясь, окропил нас святой водой. Это было похоже на холодный проливной осенний дождь…
А потом началась панихида в том же самом Никольском приделе, где когда-то мама Нина исповедовалась, а потом здесь же её отпевали. Я встала позади священника, и тут мне сразу ясно вспомнилось, как на широких устойчивых скамьях стояли рядышком два гроба, а в них – две старушки, такие маленькие, аккуратно прибранные, утопающие в живых цветах. И что удивительно – панихиду тогда служили два священника: оказывается, отец Феодор обещал отпевать бабушку алтарника, а отец Владимир – мою маму. Как обещали, так и сделали. Получилось необычно, по-особому красиво и торжественно. Людей на отпевании собралось много, они стояли с горящими свечами в руках, плотно сгрудившись возле двух гробов. И на подсвечниках тихо горели поминальные свечи. Было тепло и светло. Пел церковный хор, и многие ему подпевали, особенно «Со святыми упокой…» и «Вечная память». Хотелось плакать, но… было ещё не время.
* * *
А сегодня с отцом Антонием служил диакон, что на панихидах бывает далеко не всегда. Голос диакона – зычный, громкий, яркий, мощный. А иерей Антоний пел и возглашал молитвы высоким, звонким, почти ангельским голосом. Молиться с ними было чудесно. Совсем не грустно и даже радостно.
Прямо на панихиде отец Антоний во время каждения на секунду вдруг приблизился ко мне и, указав на красивое, изящное, украшенное цветными камнями кадило, тихонько сказал, что оно ещё от отца Феодора осталось, он тогда многих отпевал с этим кадилом в руках… А теперь уже и отца Феодора, и отца Владимира поминаем о упокоении.
Перечисляя имена усопших в молитве, отец Антоний произнёс также имя митрополита Лавра. Я обрадовалась, услышав, что поминают нашего дорогого приснопоминаемого владыку, подле которого мой сын тринадцать лет подвизался в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле.
После панихиды я поблагодарила священника за всё, а также за поминовение митрополита Лавра (Шкурла). Разговорились. Отец Антоний изумился, что мы с мужем так хорошо знакомы с жизнью Русского Церковного Зарубежья. Удивился, например, что нас с Николаем венчал отец Пётр Перекрёстов в Джорданвилльском монастыре. Да и мы удивились и обрадовались, что имеем столько общих знакомых. Вот уж действительно тесен мир православный.
В конце литургии отец Антоний поделился в проповеди своим переживанием о том, что однажды, не так давно служил он литургию в Спасо-Преображенском храме, и когда подошло время причастия, то оказалось, что желающих причаститься не было. Причём не только к Чаше никто не подошёл, но и вообще в храме совсем не было молящихся прихожан, ни одного. Представьте только: огромный старинный расписанный храм, украшенный мозаикой и чудесными иконами, был пуст, не считая служащих и певчих. Странная ситуация. Такое в его опыте случилось впервые.
А я слушала и думала о том, что как хорошо, что сегодня нам захотелось прийти на службу именно сюда, где тридцать лет назад мы прощались с мамой Ниной, прежде чем повезти гроб с её телом на фамильное кладбище в подмосковное село Филатово, где когда-нибудь и мы с мужем будем похоронены.
Царствие Небесное всем усопшим родным. Многая и благая лета живущим и исполняющим свой долг поминовения усопших.
С надеждой на будущую радостную встречу в Царствии Христа Бога нашего,
Татиана Филипьева.
5 октября 2023 года
Post Scriptum
Кажется, самое время сказать «Аминь!»… Но припомнилось стихотворение, написанное 3 октября 2002, двадцать один год назад, в девятую годовщину маминой кончины.
Я маму люблю
Догорает свеча пред портретом моей милой мамы.
И на фото – в цветах, и у фото – живые цветы.
Ты ушла далеко, не бывает оттуда возврата.
Чтоб утешить меня, с фото мне улыбаешься ты.
Утром мы пошли в храм, помолились там на панихиде.
Со свечою в руке я стояла, где гроб твой стоял.
И священник кадил, и твоё поминал имя Нина,
и молитвы святые ко Господу хор воспевал.
И припомнилось мне всё, что было с тобой и со мною,
как ушла ты душой, бросив тело на руки мои.
Солнце грело озябшие листья осины.
Тихо было кругом… Жизнь летит у меня кувырком.
Помолись обо мне. Попроси Бога дать мне покоя,
чтоб чуть-чуть хоть облегчить сиротскую долю мою.
Мне уж за пятьдесят. Я, как в детстве, отчаянно плачу:
затерялась в толпе, мамы нет, а я маму люблю.
Догорела свеча. Улыбается мама с портрета.
У меня есть родня. Чем же эту тоску объяснить?
Муж всё больше молчит, далеко от меня дети где-то.
Заповедал нам Бог мам при жизни беречь и любить.
Вытираю слезу. На компьютере стих набираю.
Электронная почта его в Джорданвилль отнесёт,
там в далёкой тиши непрестанно молитва идёт,
здесь нести Крест без ропота сил мне даёт.