Тикси.
Это была моя вторая индивидуальная морская практика, уже в качестве техника-гидрографа. Июнь 1975-го. Гидрографическое судно «Эдуард Толль», новенькое, Финской постройки, напичканное современной аппаратурой, отошло от причала мор-вокзала Архангельска с полярной гидрографической экспедицией на борту, включавшей, помимо штатных инженеров-гидрографов, четырёх курсантов-практикантов, одним из которых был и я, и направилось к устью Белого моря для поворота направо, в Арктические моря.
Без приключений пришли в Тикси. И встали к причалу для получения снабжения и отработки деталей предстоящего промера.
Я и мой сокурсник, Яшка Латуранский, о котором я тут постоянно вспоминаю, колоритный елэд (мальчик, с арамейского, ударение на первом слоге, прим. автора), как не вспомнить, вышли на берег, в Тикси. Осмотреть достопримечательности. По единственной дороге-грейдеру, неасфальтированной, идущей от ворот порта внутрь цивилизации, дошли до центра арктического населённого пункта и, проходя мимо одного из кирпичных обшарпанных трёхэтажных зданий, услышали звуки праздника, услышали музыку, хохот подвыпивших людей и топот ног.
- Здесь пьют, танцуют и ржут, - сказал я.
- И жрут, - добавил Латуранский.
- И мы сейчас присоединимся, - сказал я.
- И нам набьют морду, поломают ноги и вышвырнут, - сказал Латуранский.
- По хер. Пошли, - сказал я.
- Ладно. Рискнём. Но ты мудак, Панов, - сказал Латуранский, не сильно упираясь, впрочем.
И мы вошли. Оба чуть выше среднего роста, в свитерах кавказской вязки (из Домбая), в клешах и начищенных гадах. Парни хоть куда, новые, так сказать, лица.
- А вот и мальчики пришли в гости!, - раздался вдруг весёлый, даже озорной голос, принадлежащий миловидной девушке неопределённого возраста: то ли 16, то ли 36. Я запал сразу. И краешком глаза усёк, что Латуранский тоже запал.
- Здравствуйте товарищи! - продекламировал Латуранский, - мы хоть и с парохода, но хотим есть, - он взглянул на меня и я добавил:
- и выпить, и потанцевать, вы такие красавицы! мы никогда не видели таких вблизи… Танцевать! По какому случаю бал, кстати?
- Да сегодня же День Торговли! – весело воскликнула девушка, - пойдёмте, не стесняйтесь!
«Недурна!», - отметил я.
«Проклятый Панов, ведь встрянет и всё сломает», - подумал Латуранский.
Сколько было выпито – не счесть, а танцевали с новой знакомой попеременно. Причем, она оказывала знаки внимания каждому эквивалентно. Поэтому домой к себе повела обоих. Там продолжали выпивать и демонстрировать столичное остроумие. Девушка трезво улыбалась и, как бы, чего-то ждала.
Вдруг в комнате появился мужик шириной с дверь, но не жирный. Поджарый.
- Кать, привет, - сказал он, - это кто?
- Привет. Курсантики. Практиканты-гидрографы. Гости из Ленинграда. Праздновали вместе в кафе, потом я их на чай пригласила. Я сказала, что ты скоро приедешь и подкинешь их до ворот порта, они на пароход спешат…
Мы переглянулись с Латуранским.
- Да? – негромко сказал мужик, - добро! Щас подброшу, пока в робе. Пошли, пацаны, за мной!
Мы тупо попрощались с занятой и сложной, как оказалось, девушкой Катей и пошли следом за мужиком, по команде сели в кузов вездехода ГАЗ-71. Праздник завершился. Поехали. Ехали быстро, минут 15. И тут мужик резко тормознул и остановился.
- Выходи!, - скомандовал он, - порт!
- Спасибо! – сказали мы с Латуранским и выбрались наружу.
Вездеход рванул и исчез. Мы осмотрелись. Вокруг тьма, вдали огоньки. Может, Тикси... И девственная, покрытая запорошённой наледью тундра под ногами. И следы вездехода.
- Насладились… - сказал Латуранский.
- Да уж, - сказал я.
- Если бы не ты… - начал Латуранский.
- Не начинай, - сказал я, - пошли, может часа за полтора дойдём и не сдохнем.
Так явилась предпосылка для очередной песни, которую позже назвал «Тикси».