Отрывок из романа «Рождённый выжить»
Утром ни свет ни заря в ворота кто-то громко постучался. Мачеха накинула на себя шабуру и выбежала во двор.
– Открывайте! – раздался с улицы чей-то мужской голос.
Распахнув ворота, она увидела несколько повозок с красноармейцами, вооружёнными винтовками и тачанку с пулемётом. От увиденного мачеха невольно попятилась назад, ноги её подкосились и она упала, но тут же поднялась.
– Зови хозяина! – играя револьвером около её лица, приказал командир отряда ОГПУ.
Перед ней стоял худенький, с измождённым от изнурительной службы без сна и отдыха лицом молодой человек. Его глаза горели ненавистью к врагам революции.
– Н-никита, вы-выходи! Т-т-тут пришли к тебе! – заикаясь и пятясь назад, крикнула Авдотья, не отрывая испуганного взгляда от оружия, направленного на неё.
Отец нехотя вышел, он сразу понял, в чём дело, напрягся и покраснел. На лице заиграли жилы, вена на лбу налилась кровью.
– Мельников Никита Евдокимович? – командир отряда недобро взглянул на отца.
– Да. Он самый.
– Мы вас раскулачиваем, ознакомьтесь с Постановлением и распишитесь.
– Я неграмотный.
– Ну, поставьте крестик.
– Что значит раскулачиваем? Кто здесь кулак?
– Так вы, Никита Евдокимович. Вы и есть кулак. Вас оповестили, что всё принадлежит теперь артели?
– Не согласен я.
– Согласия вашего не требуется. Мы всё конфискуем.
Услышав эти слова, Авдотья громко вскрикнула, словно сражённая пулей, и упала в обморок. Я подбежал и стал трясти её.
– Мама, мама, очнись!
Она пришла в себя:
– Миша, что они сказали? Я не поняла.
Тут подбежал Рома и увёл мачеху домой. Отец стиснул зубы да так, что я услышал, как они заскрипели. Командир положил перед отцом бумагу, на которой ему пришлось поставить крестик. Красноармейцы стали выводить скотину и лошадей. Коровы мычали, овцы блеяли, кони фыркали. У отца земля уходила из-под ног, он стоял, пошатываясь, сжав кулаки. В это время я заметил, что его держали на мушке два красноармейца. Они видели, что так называемый кулак того и гляди набросится на командира.
У нас забрали весь скот: лошадей, коров, овец, свиней. Этот день стал переломным в нашей судьбе. Всё, на что мы рассчитывали и надеялись, было унесено, словно наводнением, или сожжено пожаром. Без лошадей поле не вспахать, без коров не пить молока, без овец нет мяса, а впереди зима. Нас просто обрекли на голодную смерть.
Но на этом всё не закончилось, на следующий день также рано утром в ворота постучались. Отец спросонья заворчал:
– Кто это ещё?
– Открывайте! – из-за ворот послышался уже знакомый голос командира.
– Что им опять надо? Уже всё забрали, по нашу душу теперь пришли, что ли? – набрасывая на себя шубу, отец поспешил к непрошенным гостям.
Предчувствуя беду, он торопливо открыл ворота и увидел стволы трёх винтовок, наставленных на него. Перед ним стояли трое красноармейцев и их командир.
– Вы арестованы! Вам и вашим сыновьям Роману и Михаилу предъявлено обвинение в кулачестве. Вот Постановление о вашем аресте, – командир помахал какой-то бумажкой.
Один красноармеец завязал руки отца, а двое зашли в дом за нами. Мачеха металась среди нас, не понимая, что происходит.
– Люди добрые, за что сынов-то? Оставьте! – упав на колени, кричала она, вцепившись за штанину усатого красноармейца.
– Пошла прочь! – тот брезгливо отшвырнул её ногой к стене.
Младшие дети заплакали. Они всё понимали, самому маленькому Васе было уже девять лет.
– Дядя, дядя! Не трогайте маму! – плакал Васька.
– А-а-а, кулацкое отродье! Ну, погодите, и до вас доберёмся!
Поморщившись и сплюнув на пол, красноармеец вышел вслед за нами, подталкивая нас винтовкой. У меня появилось дикое желание вырвать у усатого из рук оружие и расстрелять всех наших врагов, но разум подсказывал этого не делать. Детей они потом уж точно не пощадят.
Нас вели по улице под конвоем будто преступников. Мачеха бежала за нами и голосила на всю деревню. Сестрёнки и братишки бежали вслед за ней. Душераздирающая картина привлекла внимание односельчан. Все высыпали на улицу поглазеть на это зрелище. Посредине улицы Авдотья остановилась и обессилено опустив руки, замолчала. Дети прижались к ней – единственной их надежде и опоре. Её полуседые, неубранные с утра волосы выбились из-под платка и рассыпались по плечам. На мокром от слёз лице застыла маска отчаяния. Так и стояла она долго, словно окаменелая, глядя нам вслед, с облепившими её братишками и сестрёнками…
– Она выдержит, обязательно, не то выдерживала, – оглядываясь на свою жену, успокаивал себя и нас отец.
Люди молчали. Некоторые из них улыбались, женщины прикрывали рот платочком то ли от страха и ужаса, то ли прятали свои усмешки. Некоторые мужчины сняли кепки, будто вели уже покойников, кто-то плакал. Я чувствовал унижение и подавленность. Все мои радужные планы на светлое завтра рушились прямо сейчас.
Полный текст в ЛитРес
https://www.litres.ru/tamara-shelest/rozhdennyy-vyzhit/