ГЛАВА 2
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Время шло, ею овладела апатия. Даже не апатия, а состояние, которое возникает во время торможения после долгого существования на высокой скорости.
Она была готова совершить что-то, она знала, что ей надо сделать. Но – не могла сделать ни одного осмысленного движения.
«Ну почему я так беспомощна? Ведь мгновение назад я была сильной! Я стала собой! Я победила себя!»
Лия загнанным зверем металась по комнате. Выбить окно! Изуродовать чужой дом!
Это нужно сделать – почему же она ничего не делает? Умолить свекровь, валяясь на коленях! Вырваться любой ценой! Сию секунду! Предотвратить убийство! Избавить себя раз и навсегда от кабалы и ужаса преследующей вины…
Её дрожащие руки не находили места и опоры. Тянулись к окну – и бессильно падали. Скребли по запертой двери.
И тут на неё со звоном налетел сонм видений. Видения набегали душной волной, одно за одним.
Сначала она увидела Дерево. Дерево гудело и стонало тем голосом, который не слышен никому, кроме Пастухов, а под Деревом стоял он, её Пастух, раскинув руки, подобно ветвям. И спина его, соприкасаясь с корой, врастала в Дерево, а сверху, с ветвей, всё сыпался и сыпался горячий дождь из синих электрических разрядов, и проходил сквозь Пастуха, а глаза его горели жёстким, нечеловеческим, звёздным огнём, и светящийся силуэт прикипел к стволу и дрожал, грозя рассыпаться на мириады искр.
А через секунду она уже бежала по лугу, и ветер расступался перед нею. Потом Лия легко подпрыгнула и полетела…
Лия летела над травяной гладью, бесплотная и невесомая, не человек – волна воздуха, порыв летнего ветра. Летела, пронизывая препятствия и даже не замечая этого – сквозь дома, заборы, деревья, камень. Они лишь отзывались в ней долгим эхом, но она не впускала их в себя. Она стремилась туда, где происходило столкновение двух живых, непримиримых, яростных сущностей.
Там голоса сходились, проникали друг в друга, рвали пространство, возбуждая завихрения и маленькие взрывы, рождали гулкое эхо. Она летела туда, где метались, взвивались, кружились, взлетали и опадали два язычка пламени – синий и буро-ржавый, точно застарелая кровь. Краткий замедленный наплыв – знакомый абрис жилистой руки с ножом, лезвие пылает и направлено в грудь пастуху. Взмах и падение, и синий язычок пламени словно спотыкается. Лия видит застывший в воздухе голубой фейерверк, сноп жалящих искр.
В этот самый момент Лия узнала, что Пастух умер вторично.
Она рванулась к нему, чтобы укрыть, защитить, обнять, прильнуть – но поздно. От её порыва родился водоворот, её завертело волчком, всё быстрее и быстрее – и выбросило на отмель реальности, в здесь и сейчас. Лия лежала на душном, затхлом ковре, лицом вниз. Внутри неё неудобной, жгучей, угластой субстанцией свернулось знание.
Знание засело глубоко внутри короткой, злой занозой – не подцепишь, не выковыряешь, не заговоришь. Знание об убийстве. Убийство совершил её муж. Он убил её случайного любовника. Виктор умер, да. Умер и вознёсся в крону Дерева. Его нет здесь и сейчас. Они не будут жить вместе, бок о бок, любить друг друга на Земле, в объятиях Дерева.
Мир стал холоден и бесприютен.
Лия закричала. Ветер подхватил крик, взвихрил и ввинтил в небеса, вернув на землю отдалённым громом. Всё сущее связано, она это знала. Виктор не сумасшедший. Всё, что в тебе происходит, передаётся каждому живущему. Все мы повязаны – и деревья, и трава, и насекомые, и птицы, и камни, и человеки. Только не каждому дано это ощутить.
Она слышала за дверью какие-то странные звуки суеты, звон чашек, чьи-то не то всхлипы, не то сдавленный смех.
- Витя, я хочу к тебе в крону! Забери меня!- попросила Лия с мольбой.
- Батюшки! Совсем сумасшедшая! Ай-яй-яй! – воскликнула свекровь за дверью. – Вот беда!
К быстрому лёгкому шагу прибавился дробный, тяжёлый топот. Потом - клёкот наружной двери. Всё стихло. Воцарилась тягучая, выматывающая тишина.
«Что ж, видимо, высоты случаются в жизни не раз и бывают разного достоинства. Моя станет первой и последней», - подумала Лия. – «Я всё равно выберусь. И пойду к Дереву. Поклонюсь в ноги. И – прощу… За то, что не уберегло от беды. Не уберегло».
Опять шаг - крадущийся, неуверенный. Поворот ключа. Свекровь? Лия напряглась…
Дверь отворилась с тоскливым скрипом. Вошёл Стас.
- Ну ты, это… - сказал он, заикаясь, – ты не сердись. Не держи зла. В-общем, я отпускаю тебя. Извини.
Стас разжал пальцы, растерянно покрутил кистями, словно удивляясь, что они кого-то держали.
- Ну, я всё сказал. Мне пора. Чао! И поспеши – пока… Дьюк не вернулся. Он мне позвонил. Сейчас подъедет…
И он вышел из дома. Она пошла следом, как сомнамбула. Стас ринулся к навесу, где стоял его мотоцикл. Начал судорожно его охлопывать. Лия бросилась к нему: - Ты куда, Стас?
- Домой, куда же ещё!
- Стас, гони в поля! За ними! Гони!
- Ещё чего! Тут опасно. Они оба чокнулись. Надоело! Им не я нужен и не ты, а санитары с носилками и смирительными.
- Ты не поедешь, нет?
- Я не дурак!
- Да, ты не дурак, - согласилась Лия. – Тогда… Стас, Стас, миленький, забери меня отсюда! Теперь я уеду с тобой! Мне тоже страшно, тоже всё надоело! Возьми! Ведь ты же хотел меня когда-то! Ты на мне метку ставил!
- Тебе показалось. Я не могу. Мне нужно подумать… одному!
Стас дрожал, он был смертельно напуган.
- Лия, у тебя есть муж, при чём тут я? Извини, мне пора уезжать, - он наконец-то попал ногой по педали. Мотоцикл взревел. Стас отпихнул её, Лия упала на гравий.
Ширкнули шины. Мотоцикл обдал её удушливой волной. Всё. Она одна. Одна…
Вещи. Где её вещи? Ей холодно. Ей теперь всегда будет холодно. Она побрела назад, к дому, и столкнулась со свекровью. Та бестолково размахивала руками и всхлипывала. В её руках колыхался ворох свёртков. Лия увидела свою кофточку и машинально потянула за рукав.
Джип Михаила затормозил резко где-то поодаль. Через несколько минут Михаил вихрем ворвался на участок. Свекровь выскочила навстречу сыну, задыхаясь и охая. Свёртки рассыпались по крыльцу.
- Мать, принеси вещи, – скомандовал он торопливо. – Ты всё собрала? Давай, давай! А ты тоже собралась? – обратился он к жене. – Молодец. Давай быстро вещи в машину.
Лия попятилась. Вид Михаила был ужасен. Лицо покрыто красными пятнами, на висках набрякли жилы.
- Ты слышала, что я сказал? Одевайся и в машину! – его голос сорвался.
- Что… ты… сделал с ним?
- А что я сделал? Ничего не сделал. Он сам виноват, - словно оправдываясь, заговорил Михаил, нелепо усмехаясь. Глаза его блуждали. – Он ничего не хотел слышать, никаких договоров. Полез на рожон. Напоролся. Сам.
- Где он?
- Далеко. Никто не найдёт. Кисонька, будь паинькой, поспеши!
Лия долго не могла попасть в рукава кофточки, пока Михаил не схватил её и буквально не запихнул в неё. Потом подхватил одной рукой баул, другой – руку жены и потащил к машине. Лия механически переставляла ноги, и ей казалось, что она вслепую, в кромешной тьме лезет по Дереву, только не вверх, а вниз, всё ниже и ниже, много ниже уровня земли, в самую преисподнюю. Причитания свекрови остались далеко позади. Муж молчал, но она ощущала напряжение его худой руки, напряжение всего тела, подобное сжатой пружине. Деревня молчала. Лунный свет серел на дороге, в неизбывных лужах и в слепых окнах, взлаивали и перекликались собаки.
Они обошли дом. Джип Михаила стоял позади огорода, там, где развилка. Увидев его, Михаил глубоко вздохнул, и рука, сжимавшая запястье, ослабла.
- Ты у меня умница, Киса, - его голос прозвучал глухо, словно темнота поглощала его, и в нём прозвучали заискивающие ноты. – Сейчас прокатимся с ветерком. Ты ведь любишь с ветерком и с фарами?
Молодчина-джип завёлся сразу. Они рванули с места.
- Миша, отвези меня к нему! – вдруг тихо попросила Лия, но в её голосе прозвучал приказ. Михаил поперхнулся слюной, его руки на руле подпрыгнули.
- Ты рехнулась? Сиди смирно!
- Ты отвезёшь меня к нему, сию минуту, или мне заставить тебя? – и Лия положила руку на руль, рядом с его кистью, вцепилась крепко – не оторвать.
Михаил грязно выругался.
Они не успели добраться до шоссе. Откуда-то из-под земли выскочила худая мальчишеская фигурка и вскинула руки.
- Да вы что, сговорились? – рявкнул Михаил и резко вильнул в сторону, огибая её. Фигурка снова метнулась наперерез машине, Михаил не успел затормозить и задел парня. Лия вскрикнула. Михаил трясущимися руками подал назад и вновь резко вывернул руль в сторону, но фигурка возникла перед бампером в самой опасной близости. Михаил ударил по тормозам, джип взревел и встал, как вкопанный. Лию хорошо тряхнуло и бросило вперёд.
Михаил выскочил из машины.
- Ну, какого рожна надо? Жить надоело? – заорал он. Но губы его тряслись. Парнишка в распахнутой рубашке, шатаясь после удара, подошёл ближе, и Лия увидела, что он как две капли воды похож на пастуха. На его запястье блестела намотанная стальная цепь.
- Бежите, да? Бежите… А он там лежит. А вы бежите. Убийцы.
- Неправда, он сам полез. Твой брат сумасшедший, юродивый, он очень хотел напороться – и напоролся. Сам.
Лия вылезла из машины и протянула руки к мальчишке: - Витя… Витя умер?
- Брат не умер, просто он ушёл, его здесь больше нет. А вы не уйдёте.
- Ну вот, всё замечательно разрешилось, - Михаил широко развёл руками и хотел обнять жену. – Он просто ушёл. А ты, Лиечка, боялась!
Лия оттолкнула его.
- Кимушка, не виновата я. Я любила Витю. Я знаю, мне прощения нет. Но ради него, прости.
- Всё равно не уйдёте! – Ким всхлипнул и качнулся от неё в сторону, словно пьяный. Его тонкая шея беззащитно белела под луной, подобно стволику молодого деревца. Лие хотелось зарыдать. Но слёз не было, только спазма перехватила горло.
- Щенок! – сплюнул Михаил и сунул руку в карман. – Не твоего ума дело. Не суйся, побереги своё здоровье. По-хорошему прошу, уйди, у меня к тебе нет претензий.
Михаил протянул руки, чтобы отодвинуть его, но парнишка отпрыгнул в сторону и поднял руку с цепью.
- Нет, стой! Ты не уйдёшь отсюда, собака! Ты за всё ответишь. Ну, иди, иди сюда!
- Да я тебя раздавлю, как червяка, машиной! – усмехнулся Михаил.
- Не раздавишь. Ты будешь драться. Не подло, как привык. А честно. Иначе жена засмеёт.
- Да что ты знаешь о чести! – и Михаил вдруг выхватил нож.
- Нет! – вскрикнула Лия, и встала между мужчинами, заслоняя мужа. – Ким, не смей!
- Вы его защищаете? А он за женой прячется! Вот дела! – неподдельное мальчишеское изумление проявилось на его лице мучительной гримасой. – Вы… уйдите, пожалуйста. Это мужские дела. Всё равно ему живым не уйти. Всё равно разыщу на краю света!
- Кровь за кровь, Кимушка? Не годится так. Сколько можно её проливать?
- Кровь за кровь, - твёрдо ответил парень. – Если не я… Уйдите. Уйдите! – крикнул он, и его голос зазвенел, цепь взвилась, запела над головой. – Выходи, жалкий трус, хватит прятаться за женой! Поговорим по-мужски!
- Нет, это ты уйдёшь, Кимушка, - Лия раскинула руки. – Хватит крови. Закончим мужские разговоры по-хорошему. Прости, но больше не нужно убийств, - Лия плакала, не закрывая лица, слёзы сыпались дождём и орошали траву.
- Нет, погоди, - Михаил со злостью отбросил Лию в сторону. – Кто трус? Раз дело пошло так, поговорим по-мужски.
И мужчины начали сближаться. Лия зачарованно смотрела с земли, как они ходят кругами, то сближаясь, то отталкиваясь. Она никогда не видела мужа с ножом. Откуда он взялся? Кажется, простой кухонный нож. Но вокруг него закружился калейдоскоп радужных искр: на этом лезвии уже была прежде кровь.
Лия на четвереньках поползла спорящим под ноги.
- Уйди, дура! – цыкнул Михаил. – Сейчас закончу – и отчалим. Всю их дурную породу порешил бы! Не лезь под удар!
Лия затаилась, потом увидела замедленно, как во сне, что Михаил поймал цепь и рванул Кима на себя. Но тысячной долей секунды раньше она вскочила и бросилась между мужчиной и мальчишкой. Она знала, что успеет – время сейчас растягивалось под неё.
Ни один, ни другой в запале не успели ни спохватиться, ни понять, что происходит.
…Тело Лии медленно сползало на руки двух окаменевших мужчин.