Пещерник

Пещерник
Отец Андрей окончил службу и собрался было уходить домой, как к нему подошла давняя прихожанка:
— Батюшка, тут такое дело, — едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, начала она. — Сестра моя живёт в другом городе. Она стала ходить в церковь, вроде бы всё было хорошо. А недавно я ездила к ней, так с ужасом узнала: у них объявился батюшка и называет себя истинным, говорит, что скоро конец света, ну и всякое такое. Сестра очутилась у этого «истинного» и даже дочь туда втянула.
Священник попросил прихожанку рассказать, как жила сестра, тяготило ли её что-нибудь в жизни.
Та принялась рассказывать:
— У Вали муж умер, и все житейские заботы свалились на неё: и работа, и домашние хлопоты, а им в своём доме нет конца. Иногда она теряла работу. Потом, конечно, находила другую, но это были дополнительные переживания. Но главное другое, –– она лишилась не только заботливого любимого друга по жизни, но и часть самой себя. Бывало, Валя сидела с ним на любимой скамейке под яблоней и вела задушевный разговор. Все её горести он мог в минуту разогнать. Любил её Виктор. Теперь узнала, что такое быть одной. Она страдала от этих неизбывных тягот, часто плакала, не зная, что делать. Однажды после службы она подошла и поделилась этим со священником местной церкви. В ответ он сказал: «Скорби имеют начало и конец. Так что терпи», устало махнул рукой и удалился.
Она это восприняла так, будто он от неё отмахнулся, и к скорби добавилась обида.
— Вот и пустила твоя сестрица в душу червоточину, – к последнему слову с сожалением добавил священник.
Прихожанка в знак согласия со священником кивнула головой, немного помолчала и печально продолжила:
— Однажды, она встретила подругу, рассказала ей, какое «утешение» получила от местного батюшки, а та в ответ поделилась, что у их общей знакомой дома собираются несколько человек и тот самый «истинный» отец проводит с ними беседы и молится. Под конец разговора эта знакомая сказала ей: «Как же у нас хорошо! Он ласково с нами беседует, мы поём стихиры, пьём чай. А бывает скажет: “Ну, девчата, кто что во сне видел? Рассказывайте”. И начинает сны разгадывать. Всем нравится. Тут я как-то у него спросила: Какому святому молиться, а то мой внук плохо учится; он сказал: пророку Науму, и твой внук на ум найдёт. Валентина, наш «истинный» батюшка строгий. Ох, какой строгий. Ты же знаешь Анфису, что около магазина живёт, так он заставил её отрабатывать грехи уже при жизни. Велел ей в рюкзак положить два кирпича и так ходить по улицам. При этом уверял, что у неё будет более успешное духовное развитие. А если ей будет утомительно, то пусть сделает пожертвование на общину и рюкзак с кирпичами не обязательно носить. Сегодня будет молебен. Приходи к нам. Раньше я чувствовала себя потерянной и одинокой, теперь настроение у меня совсем другое».
Валентина стала посещать эти собрания и как, она сказала, получала там некоторое утешение: «истинный» уделял ей повышенное внимание, говорил, что она добрая, сильная духом, честная; потом предсказывал, что её тяготы пройдут в одно мгновенье и что это произойдёт скоро. Она очень удивилась и спросила, как это будет. Он ответил: «У вас в доме появится человек — и всё преобразится. Вы будете счастливы. Только ко мне держитесь ближе — и всё сбудется».
Отец Андрей, услышав это предсказание, едва слышно хмыкнул, заподозрив в нём что-то неладное. Под конец прихожанка спросила:
— Откуда берутся эти «истинные»?
Отец Андрей ответил:
— Люди стали в церковь ходить — вот лукавому это и не нравится, потому и принялся с особым усердием мутить умы. Ходят, можно сказать, толпами, враждуя между собой, концесветники, пещерники, молодые «старцы», «чудотворцы», «восставшие пророки»,   
«целители», «прозорливые» и прочие — их всех и не перечислить. Вся преисподняя пришла в движение. А некоторые напустят на себя такой благочестивый вид, что диву даёшься: прямо святой с иконы сошёл! — и вкрадчиво нашептывают доверившимся людям, будто им открыты тайны Божии. А если разобраться по существу, то кроме отсебятины, от них ничего не услышишь. Бывает так, что простому человеку отцепиться от них непросто.
Прихожанка внимательно выслушала и обратилась к священнику с просьбой:
— Я возвратилась с племянницей и уговорила прийти сюда, чтобы вы ей растолковали, что да как. Поговорите с ней, пожалуйста, я сердцем чувствую, что она влезла во что-то дурное.
— Пусть твоя племянница подойдёт, я время для неё найду. «Она здесь?» —спросил священник.
— Да, батюшка. Настя её зовут.
— Позови.
К отцу Андрею подошла молоденькая, лет восемнадцати, девушка и попросила благословения. Он благословил и, видя, что она стесняется, не может начать разговор, сам первый заговорил с ней:
— Я слышал, что у вас духовная жизнь проходит как-то по-особенному. Могла бы рассказать поподробней?
— Всё началось Великим постом. На нашем приходе появился человек лет тридцати, с бородой, длинными волосами, собранными в косу, худощавый. Он производил впечатление смиренного, благочестивого постника и даже напоминал какого-то святого с иконы. Он истово бил земные поклоны; молился, складывая руки крестом на груди, прикрывая глаза и смиренно склоняя голову. Некоторые прихожане стали обращать на него внимание и спрашивали, не монах ли. Тот уклончиво отвечал: «Не достоин я этого звания, не достоин». Потом рассказывал какую-нибудь интересную историю из монашеской жизни, да так, будто сам имел к ней отношение. Было у него церковное образование или какое иное, никто так и не понял. Когда его спрашивали об этом, он рассказывал какую-нибудь байку. К примеру, мог ответить так: «А вот что мне понравилось в Одесской семинарии…». Но из этого ответа невозможно понять, учился он там или нет. Может быть, он и побывал там, –– прошёлся по коридору, и ему понравился интерьер. Некоторые слушали с большим увлечением. Ему как-то всегда удавалось втереться в доверие и развернуть обстоятельства в свою пользу если не полностью, то хотя бы частично. Мало-помалу он завёл знакомства и приобрёл авторитет. Подошёл праздник — Вербное воскресенье. После всенощного бдения, когда народ выходил из храма во двор, этот человек со скорбью громко произнёс:
— Слыханное ли дело, чтобы на Вербное воскресенье священник выходил с пальмой в руке?! Это отступление от истины!
Люди его окружили и начали галдеть:
— И правда, это ж Вербное воскресенье, а не пальмовое… никогда такого не было…
Одна женщина стала всем объяснять:
— Батюшка молодой, ещё и года не прослужил у нас, наверное, не знает. Вот раньше у нас был старенький амфорный протоиерей, так он всегда выходил с вербочкой.
Другая женщина её поправил:
— Нюра, это у архиерея омофор, а у батюшки была митра. Он митрофорный, а не амфорный.
На это Нюра ответила ей:
— Дуся, какая разница?! Дело-то не в этом. Он никогда не держал пальму.
Дуся давно ходит в церковь, всегда стоит от начала до конца службы и никогда не вступает в разговоры. Но в этот раз не вытерпела и прямо при всех сказала, и всем было понятно – о ком:
– Да, что ж вы не видите? У него взгляд вороватый.
Тут новоявленный «святоша» мгновенно ещё более оживился и указывая на Дусю с притворным испугом изрек:
– На ней стоит чёрная метка! Ой! Что с ней будет… ой что с ней будет … – ухватив голову, запричитал «святоша». – И добавил. – А кто к ней ближе других стоит, на того эта метка может перейти, и будут его преследовать беды, и не будет им конца.
От Дуси отступили три женщины. Хотя они старались сделать это потихоньку и остаться незамеченными, однако от зоркого хищного взгляда новоявленного проповедника ничто не ускользнуло. При этом он подумал: «Ну, вот. Благое начало положено. Они мне здесь будут опорой».
Этот «благочестивый» человек запутал людей на приходе так, что даже архиерей приезжал и разъяснял, что никакого нарушения не было. Однако хоть и небольшим числом, но нашлись люди, которых этому человеку удалось оторвать от прихода. Такие стали собираться отдельно, по домам. И тогда он им открылся, что он — «истинный священник».
Тут Настя прервала рассказ и спросила:
— Почему так произошло? Люди поверили, можно сказать, незнакомому человеку и бросили ходить в церковь.
Священник ответил:
— Такое можно наблюдать и в природе. Летом даже от слабого ветра некоторые яблоки отрываются от ветвей и падают вниз.
— Это червивые яблоки, — заметила Настя.
— Правильно. Червивые. А добрые плоды крепко держатся за своё дерево, набираются сока и зреют.
Настя продолжила:
— Он говорит, что скоро конец света, воцарится антихрист, что надо бежать от антихриста, спасаться в расщелинах земных. Зовёт всех копать пещеры в большом овраге. Я не хочу туда, а мама настаивает. Они, как заворожённые, настолько ему доверились, что подчиняются во всём и даже готовы копать пещеры. А я не хочу с ними в пещеры. Я хочу замуж, чтоб детки у меня были.
— Настя, твои желания правильные, хорошего хочешь. Но какой жених тебя отыщет в пещере?
— Не знаю.
И, немного подумав, добавила:
— Наверное, никто не отыщет.
Отец Андрей подумал: «Значит, отца-пещерника она не принимает в расчёт» — и спросил:
— Этот ваш, как бы сказать, отец-пещерник обещал тебя сделать главной среди женщин?
— Да. А вы прозорливый!? — удивилась Настя.
— Нет, нет, — стал уверять её батюшка.
Он догадался, какую роль тот пещерник отвёл Насте, и подумал: «Негодяй, она не твоя. Я всё сделаю, чтобы её добрые желания исполнились. Господи, помоги!.. Как же ей помочь?.. Если Настя вернётся домой, то он может погубить её жизнь. Ну, уж этому не бывать».
— Настя, все женихи и детки — у Бога. Пока домой не возвращайся. Давай помолимся с надеждой, что Господь решит твою судьбу. Позови свою тётю.
Тётке отец Андрей объяснил, что сейчас Насте нельзя возвращаться домой: это опасно. Пусть недели две поживёт у неё, а там видно будет.
Рабы Божии с ним согласились и, взяв благословение, ушли.
***
Прошла неделя. Не было ни одной службы, чтобы отец Андрей не вспоминал Настю. Обратившись к иконе Спасителя, он искренне и усердно просил: «Господи, не дай пропасть девице чистой. Есть же на свете молодой человек, который ищет себе жену и не может найти. Пусть их жизненные пути сойдутся! Господи, яви на них Свою любовь и милосердие».
Пошла вторая неделя. Как-то утром, после литургии, когда требы были уже отслужены и людей в храме почти не осталось, к отцу Андрею подошёл под благословение молодой человек: высокий, стройный, спортивного вида, в армейской форме, от которой слегка веяло фабричным запахом. «Свежеиспечённый лейтенант», — подумал батюшка и стал поздравлять:
— С окончанием военного училища, служивый!
— Спасибо, батюшка. Скоро ехать по назначению. Благословите!
Отец Андрей преподал благословение и спросил:
— Далеко ехать?
— Далеко. На север.
— Семья есть?
— Ещё не обзавёлся.
— Как же вы там один без семьи будете? Молодому мужчине одному будет тяжело. Да и чего ждать-то? Пора не только жениться, а и деток нянчить.
— Ну, вот пока не успел найти девушку. Учёба всё время занимала.
— Вы пройдитесь по аллейке, — отец Андрей показал, куда идти. — Там найдёте.
Молодой человек не сразу понял, что это значит. Батюшка добавил:
— Она там на скамейке сидит. Идите, идите…
Парень, весьма заинтересованный, пошёл в палисадник церковного двора. Там среди густых кустов жасмина сидела на скамейке девушка. Слегка наклонив голову, она читала книгу. Услышав приближающиеся шаги, девушка выпрямилась и увидела перед собой молодого человека. Они встретились взглядами. На лице Насти заиграл румянец. До этого она иногда размышляла: «Интересно, какой у меня будет парень? Хоть бы одним глазом во сне увидеть». В это мгновение она поняла — момент встречи настал. «Вот он какой: симпатичный, аккуратный, дисциплинированный, волевой». Появившееся чувство вызвало у Насти смущение. А молодой лейтенант был покорён её беззащитной красотой, глядя на девушку, чувствовал, как она, неизвестная ему до этого мгновенья, вселяется в его сердце. Он утонул в синеве её глаз, а сердце испытало чувство радости и полноты жизни. Они оба заметно волновались, у них не находилось слов для разговора. Они продолжали смотреть друг на друга, не зная, что делать дальше.
Вдруг прогремел гром. С неба посыпались редкие крупные капли дождя.
— Бежим под навес, — лейтенант подал Насте руку, и та её приняла.
Они спрятались в беседке. Настя украдкой поглядывала на незнакомца, а он не спускал с неё глаз, потом, посмотрев на небо, сказал:
— Тучка небольшая, скоро дождь закончится.
И представился:
— Меня Алексей зовут… Лёша.
И продолжал на неё вопросительно смотреть, ожидая ответа.
— Меня — Настя.
— Настя, вы мне очень нравитесь. Давайте погуляем сегодня, хотя бы недолго.
Лёша с волнением ждал, что девушка скажет.
— Нужно спросить разрешения у тёти, — ответила она.
Лёша подумал, что это уклончивый ответ, но молодой воин не собирался отступать и, нежно глядя на Настю, ласково спросил:
— Где наша тётя и как её зовут?
— Тётя Тоня. Дождя уже нет, она, наверное, меня ищет.
Солнце ярко светило, и на небе висела радуга. На выходе из церковного двора они встретили тётю. Молодой человек сразу пошёл в наступление:
— Меня зовут Лёша. А вас я уже знаю. Вы — тётя Тоня. Я прошу у вас для Насти увольнительную. Мы хотим немного погулять. Я вам обещаю, что с ней ничего не случится.
Тётя Тоня была приятно удивлена тем, что у Насти появился молодой человек в самый трудный для неё момент жизни, да ещё такой достойный.
— Да, конечно, погуляйте, только не допоздна, — улыбаясь, отпустила она племянницу.
Счастливые Настя и Лёша провели остаток дня вместе. Встречались они и на другой день. На третий день Лёша сказал:
— Я получил назначение и скоро должен уехать далеко и надолго. Настя, у военных времени на долгие размышления не бывает. Я люблю тебя. Будь моей женой.
Он с волнением ждал ответа.
Настя поняла, что решить нужно прямо сейчас.
— Хорошо. Я согласна.
— Поедешь со мной?
— Поеду.
— Что ж ты не спросишь, куда?
Настя настолько полюбила Лёшу, что для неё было неважно, где они будут. Она просто хотела связать свою жизнь с ним.
— Да мне всё равно, куда ехать, лишь бы с тобой, лишь бы не обманул и не бросил.
— Не обману, не брошу. Буду любить и беречь тебя всю жизнь.
При этом Лёша обнял её, поцеловал и прижал к себе. Он держал её в объятиях как самое дорогое, что у него было на свете.
***
Тётя Тоня и Лёша с Настей поехали в город к Настиной маме.
— Вот, мама, знакомься — это Лёша. Он сделал мне предложение, и я согласилась.
Валентина Павловна была очень рада. Тётя Тоня через знакомую предупредила её по телефону о приезде, но несмотря на это мама разволновалась так, что у неё потекли слёзы, не знала куда посадить и чем угостить, всё валилось из рук.
— Валюша, да ты не беспокойся. Мы поможем. Тут ведь все свои, — успокаивала её сестра.
Тем временем одна из почитательниц отца-пещерника мельком в окошке увидела Настю и сразу сообщила пещернику — вернулась Настя. Он, взволнованный, сразу торопясь пошёл к её дому. По дороге торжествующе размышлял: «Я так и знал: никуда она от меня не денется. Я наложу на неё суровую эпитимию, чтоб знала, как своевольничать, заставлять меня переживать. Или нет… лёгкую эпитимию, потом милостиво прощу, пусть знает, что я добрый человек». Отец-пещерник счастливый летел как на крыльях и вот уж стоял у калитки, предвкушая радость встречи, вошёл во двор. Перед входной дверью, он сначала расправил усы, пригладил бороду, постарался придать лицу важное выражение со снисходительной улыбкой: мол, это не абы кто пришёл, а сам я.
В это же время тётя Тоня увидела его в окошке.
— Ой, кто это там мелькнул в рясе? — почти догадываясь, кто, с беспокойством спросила тётя.
— Он… он это, — глянув в окно, озадаченно произнесла Валентина Павловна, не зная, как поступить с визитёром.
— Он странный человек. Говорят, что только выдаёт себя за священника, где-то взял рясу и крест, — волнуясь добавила Валентина Павловна и подумала: «Как хорошо всё шло, и вот вам… Нелёгкая его принесла».
Слыша эти разговоры, Лёша подумал: «Сомнительный человек пришёл сюда. Зачем?» У него закралась мысль: «Уж не ради ли Насти он сюда пришёл?» — Лёша вопросительно посмотрел на Настю. Она взглянула на него как ласковый беззащитный котёнок и сказала:
— В пещеры зовёт уходить. Отбиться от него никак не можем.
Для Лёши эти слова прозвучали как приказ отбить атаку. Его лицо обычно весёлое и доброжелательное приняло суровое выражение. Кисти рук сжались в кулаки.
Трижды раздался громкий стук.
Для отца-пещерника наступили секунды томительного ожидания. Загремела открывающаяся дверь, и в проёме, к его удивлению, появился молодой человек в военной форме. Алексей сразу заметил, что ряса на нём с чужого плеча; строго и коротко по-военному отрубил:
— Вас сюда никто не звал. Делать вам здесь нечего.
Обстоятельства изменились настолько быстро, что до визитёра ещё не дошло, в какое положение он попал, и на его лице продолжала играть идиотская улыбка.
Прошло несколько секунд, времени было достаточно, чтобы развернуться и уйти, но пещерник стоял в ожидании неизвестно чего.
— Вам что-то не ясно? Ну, хорошо, — Алексей одной рукой схватил его за плечо, другой за шиворот, проводил до калитки и вытолкал в шею. А запирая калитку, дал дельный совет: забудьте сюда дорогу, так вам будет лучше.
Последние слова отец-пещерник воспринял как скрытую угрозу. При этом подумал: «Руки у этого вояки как клещи. Схватил так, что шея болит, а кулаки как кувалды. С ним лучше не связываться».
С появлением в доме Алексея Валентина Павловна круто поменяла отношение к отцу-пещернику. Он перестал быть для неё авторитетом. В доме появилась твёрдая рука. Валентина Павловна была счастлива, и тут вспомнила предсказание пещерника: «Скоро в вашем доме появится молодой человек, и жить станет лучше. Только держитесь ко мне ближе»; и подумала: «А ведь как он предсказал, так и всё произошло, но имел в виду самого себя, вот и приходил осчастливить нас. Ну, уж нет. Не нужен»». В первые же минуты появления Алексея Валентина Павловна сердцем почувствовала, что это тот человек, которого не хватает в их доме, и что он сможет создать семью с её дочерью. Глядя на их счастливые лица, у Валентины Павловны появлялась материнская любовь к до сего дня неизвестному ей молодому человеку.
Подготовка к торжественному ужина продолжалась.
То, что случилось на крылечке Настиного дома, произвело на отца-пещерника сильное впечатление. Это было его первое серьёзное поражение. Он впал в уныние и не знал, что делать. Однако ненадолго. Он никогда глубоко не думал, не чувствовал и не кручинился ни о чём; жил легко: дунь-полети; быстро сумел успокоить себя, вспомнив о пещерах.
На следующее утро собрал последовательниц и объявил:
— Уходим в пещеры. Собираемся здесь в полдень. Идите домой, возьмите только самое необходимое.
К этому времени они раскопали в крутом склоне оврага, в конце посёлка, углубление, кое-как снаружи обшили старыми досками: на склоне виднелись два маленьких окошечка и небольшая дверь, глядя на которую можно было подумать, что там не вход, а пролаз.
В полдень пришли две женщины: у одной корзинка с едой и сумка, у другой рюкзак и узелок с тёплыми вещами. Потом подошли ещё три, отвесили поклон пещернику со словами: «Мы будем жить вашими святыми молитвами». И тот понял: они передумали, и, может быть, это к лучшему.
— Хорошо, будете приносить нам еду, — строго сказал он.
Все чинно отправились в «обитель спасения». Впереди шёл сам. За ним шли две женщины: одна с корзинкой и сумкой, другая с узелком и рюкзаком за спиной. Их провожали три женщины налегке. Процессия шла неспешно, давая возможность встречным людям на улице и тем, кто смотрел из окон, разглядеть себя. При этом они пели духовные песнопения, и это удерживало на них внимание прохожих. В конце концов дошли и затворились. Ночью прошёл небольшой дождик. Кое-где грунт стал слегка осыпаться. В пещерке было сыро и прохладно. Утром затворницы говорили между собой о том, что ночь почти не спали и где у кого разболелось. А отец-пещерник поминутно выглядывал в окошко и тихо говорил: «Что-то не видно паломников». Потом громко сказал:
– Так. Анфиса доставай, что там у тебя в рюкзаке.
Женщина кинулась в рюкзак и радостная, что несмотря на уход в пещеру продолжает выполнять его строжайшее благословение, вытащила и со счастливой улыбкой подала ему кирпич. Отец-пещерник не сразу понял, – это всё, что она может предложить ему на завтрак. От негодования он, повышенным тоном, забыв нормы приличия, стал бранить её:
– Я просил у тебя хлеба, а ты мне суёшь в рот кирпич. Какая же ты всё-таки дура. У тебя в голове мозгов меньше, чем у курицы.
И прочие, и прочие … уличные грубости извергались из грешной утробы пещерника. В этот момент, как шило из мешка, вылезли из него истинные качества, которых он пытался скрывать.
Однако до крайности расстроенная Анфиса пыталась оправдываться:
– Вы же дали мне эпитимию за грехи, для смирения и успешного духовного развития, и сами благословили всегда носить рюкзак с двумя кирпичами.
Пещерник понял, что попал под своё благословение.
– Замолчи, и не раздражай меня, – голодный и злой как шакал прорычал пещерник.
Тут оживилась перепуганная грубым криком «батюшки» вторая женщина:
 – Батюшка, у меня есть еда, на всех хватит.
Она стала доставать из корзинки свёртки, баночки, пакеты.
Как только позавтракали, так он заметно успокоился, и опять припал к окошку. В этот раз он увидел людей, шедших по противоположной стороне оврага, а некоторые уже спускались вниз. «Ну, вот. Гнали меня, издевались. Я ушёл и затворился от них. Теперь они поняли, что им без меня плохо, я им нужен. Вот и идут сюда», — рассудил сам с собой и принял вид, будто страдает за весь мир.
Раздался стук в дверь. «Сразу откликаться не буду. Только с третьего раза прощу». Постучали во второй и в третий раз.
— Что?! — властно воскликнул отец-пещерник. — Поняли, что без меня вам никак? То-то же! Я своей молитвой могу сделать всё что угодно. Просите меня — и я сотворю вам чудо.
И вдруг услышал знакомый голос:
— Чудо, верни мою рясу!
— Кто это там? — пещерник выглянул в окошко. — Отец Досифей! И не лень было тащиться сюда в такую даль и такую рань из-за какой-то мелочи?
— Меня пригласили сюда, чтоб тебя опознать.
Отец Досифей заглянул в окошко и ахнул:
— И крест на нём мой! А я думал: куда он делся? Я всегда держал его в комоде, кинулся, ан нету. Грех на тебе большой.
— Это на тебе грех. У тебя в комоде пять крестов, а у меня не было ни одного. Я ведь по-справедливости, — изложил пещерник пещерное понимание справедливости.
— Всё знаешь: где и что у меня лежит, экий пролаза, – возмутился отец Досифей и продолжил. – Я тебя, бедного сироту, приютил, дал ночлег, кормил. А ты отогрелся, отъелся, а потом взял церковную кассу и скрылся.
— Не жадничай, отец Досифей, грешно это.
— Какая тут жадность?! Собрали деньги поправить крышу. Кинулись, а их нету. Теперь как дождь, так за шиворот капает.
— Какие проблемы? Собери ещё раз, — дал совет совершенно обнаглевший пещерник.
— Ну, вот. Как с ним говорить?! — с досадой сказал отец Досифей.
— Позвольте мне, — услышал пещерник другой голос, по-настоящему строгий. — Гражданин Бегунцов, выходите.
— Это кто там ещё? — испуганно спросил пещерник, выглянул в окно и, увидев полицейского, трусливо ответил:
— Тут такого нету.
— Да это же вы.
— Я, игумен Селиван, — назвал он себя.
— Откуда оно взялось твоё игуменство? – с изумлением спросил отец Досифей и, не дождавшись ответа, желая уточнить, отец Досифей добавил. – Может быть, Силуан или Силван? — Про Селивана я ничего не слышал.
— Вы учились в семинарии и окончили духовную академию. Чему вас только там учили?! — стал Селиван укорять отца Досифея. — Моей бабушке явился во сне благообразный старец в огненном сиянии и сказал: «Раба Божия, молись мне, святому Селивану, и я тебя исцелю». Мы его всегда почитали.
— У тебя всё ненастоящее: и имя, и звание, и занятие. И «чудеса» твои надо писать через букву ю. Какие чюдеса, такое и правописание. — Отец Досифей махнул рукой и добавил: — Я, ведь, хотел зажечь тебя верой, а из тебя ничего не получилось, только ко;пать одна, и другим ты не хочешь быть.
Отец Селиван вновь услышал строгий голос:
— На этот раз, гражданин Бегунцов, вы от нас никуда не денетесь.
Полицейский сказал так, вероятно, потому что его прежде уже ловили за какое-то шкодливое «озорство», но ему удалось скрыться. Полицейский мог без особого усилия одним пальцем дёрнуть и открыть хлипкую дверь, но он знал, что вся конструкция ветхая, выкопанное углубление в крутом склоне оврага не закреплено и при резких движениях может произойти обвал. К тому же полицейский слышал голоса женщин, находившихся там: «Ой! Господи! За что же нам такие напасти?» Полицейский не мог допустить, чтобы пострадали люди, поэтому уговаривал вежливо, убеждая, что нет никакого смысла без толку сидеть там, в сырой холодной пещере. Кроме того, расхваливал, как у них в камерах хорошо: стены покрасили, сделали новые нары и кормят хорошо, в меню чего только нет. И будет он сидеть на нарах как король на именинах. Говорил так — лишь бы выманить наружу.
— Вылазь скорей, а то на обед опоздаешь.
В конце концов в пещере наметилось какое-то оживление, можно было расслышать разговор:
— Батюшка, что будем делать? Земля осыпается на нас, — послышался испуганный женский голос.
— Отстаньте! Мне не до вас. Я в печали! — раздраженно отрезал пещерник.
— Мы ему не нужны, — обиженным голосом сказала одна.
Похоже, что они начали прозревать.
— Зачем мы залезли живьём в могилу? — разочарованно сказала другая. Видать, стало доходить до их сознания, на что они себя обрекли.
— Нас сейчас завалит, — тревожно сказала первая и добавила: — Скорей к выходу.
Первыми вылезли из пещеры женщины, они стали отряхиваться от мелкой глины, озираясь по сторонам, охая и ахая призывали на помощь небесные силы. К ним подошли знакомые женщины и стали спрашивать: как им там было? Они коротко ответили:
— Лихому лиходею не пожелаем там побывать. Дуры мы. Даже Бог так строго не наказывает, как мы сами себя наказали. Господи! Прости нас.
Туман-дурман окончательно рассеялся, и к женщинам вернулся здравый рассудок.
В ответ слышали:
— Мы же вам говорили, зря не послушали.
Потом начал выбираться отец Селиван. Однако про себя бормотал: «Господи, какому святому молиться, чтобы убежать от полиции?» Как только он оказался снаружи, так попал в окружение полицейских, и один из них ловко застегнул на его руках наручники. Отец Селиван напустил на себя скорбный вид, изображая страдальца за веру, вскинул руки вверх и выкрикнул:
— Истина закована в кандалы!
В это время подошли ещё люди, бывавшие на его службах. Они неодобрительно отнеслись к уходу в пещеры. Однако нашлись те, кому стало жаль отца-пещерника, и они плаксиво в разноголосицу стали вопить:
— Он ни в чём не виноват… Да уж отпустили бы его…
Один из полицейских обратился к отцу Досифею:
— Мошенников мы ловим, а вот что делать с этой кормовой базой? — Полицейский показал на толпу вопиющих.
— Мы разъясняем, чтобы не увлекались сладкоречием случайных сомнительных людей. Но увы, не все понимают, что доверчивость должна быть на своём месте, — ответил отец Досифей.
Тут на мгновение батюшка осёкся. Он понял, что сам ведь тоже вляпался. Как же это так получилось?! На память ему пришёл случай. Однажды после службы к нему под благословение подошла прихожанка. При этом она радостно и с благодарностью сказала:
– Батюшка, как вы в прошлый раз сказали, так всё в точности и произошло. Вы прозорливый.
Отец Досифей вспомнил, как тогда на душе сладко стало от этих слов. Он пустил в душу помысел, что прозорливый. Вскоре после этого появился молодой человек, с виду благочестивый постник. «Воспринял его по наружности и обманулся. Вот, такой я прозорливый» – подумал про себя отец Досифей.
***
Лёша и Настя после венчания уехали к месту прохождения службы. Вскоре Валентина Павловна получила от них письмо, которое её обрадовало, и слёзы материнского счастья навернулись на глазах.
Отцу-пещернику дали срок переосмыслить свою жизнь и определили быть на казённых харчах. Там он познакомился с соседом по нарам, и, став его духовником, наставлял: «В воскресные дни лазить по карманам большой грех. Для этого есть шесть рабочих дней, а седьмой посвяти Богу».