КНЯЗЬ
И она замолчала, глядя в пол.
- Та-ак…
Я не нашёл ничего лучше, чем плеснуть себе ещё на два пальца. Встал и торжественно поднял стакан.
- За вашу смелость, сударыня! - провозгласил я и махнул содержимое одним глотком. Оторвал кусочек хлеба, бросил в рот. И сел, вглядываясь в гостью. Она по-прежнему смотрела в пол. Щёки у неё заметно зарумянились, возможно, от выпитого.
- Тебе надо именно со мной поцеловаться или вообще? – уточнил я.
- Или вообще, - сказала она тихо, но твёрдо.
- Понятно. Тебе нужен мастер-класс. Я польщён, - сказал я. – Не ожидал.
Я на самом деле не ожидал. Во-первых, я ничего такого не помнил. Точнее, помнил что-то, но очень смутно. Обычный мой пацанский трёп, хорошо отработанный на пляжах и набережной. Но она приняла всерьёз. Она пришла всерьёз. Н-да. Вообще, по ощущениям всё очень напоминало мой незабвенный девятый класс, и в частности, нашу прославленную «бутылочку».
- А ты… не хочешь? – она наконец, подняла взор от пола и осторожно взглянула на меня. Глаза её блестели. Она была очень хорошенькой сейчас. Она вообще была хорошенькая, а сейчас, после выпитого, особенно. И я опять подумал, что она очень похоже на пани.
- Я жажду, - сказал я. – Только об этом и думаю.
- А ты… пьяный? – спросила она неуверенно.
- Я? Пьяный? Ни в одном глазу, - отрёкся я.
- А вот это вот… - она кивнула на бутылку. – Это что… ты один?..
- Не один, - сказал я. - С вами вместе, мадмуазель. Да о чём вы? – я небрежно поднял бутылку за горлышко, подбросил и поймал. – Это что, объём? Для нормального мужика? И давайте ближе к делу. Вы какую позу предпочитаете?
- Что? – губы её дрогнули.
- Я говорю, в какой позе будем целоваться?
- А… а какие есть? – она закусила губу, и стала ещё больше походить на пани. Мне страшно хотелось расхохотаться, но я изо всех сил изображал серьёзность.
- Ну, как какие? Разные есть. Стоя. Стоя, прислонившись к стене. Сидя. Сидя на коленях у мужчины. Полулёжа. Лёжа в позе мадам Рекамье. Лёжа в объятиях мужчины.
Взгляд её панически метнулся к кровати, во взгляде был ужас, я уже с трудом сдерживался, и мне пришлось потереть лицо ладонями, чтобы не заржать во всё горло.
- Тебе надо ещё выпить, - решил я. - Чтобы чувство юмора не отказывало. Учиться целоваться нельзя без чувства юмора. – Я капнул из бутылки в её чашку. - Пей. Не бойся, я контролирую. И сразу - водички. Или хлебушком занюхнуть. Видишь, я сразу тебя учу и водку пить. Между прочим, тут прямая связь. Водка – поцелуи. Поцелуи – водка. Уровень хмеля одинаковый. Жаль лимона нет. Водку лучше всего закусывать лимоном с солью. Ломтик лимона хорошенько посыпать солью - и в рот, вместе с кожурой. В следующий раз попробуем.
Спиртное уже начало действовать во мне именно так, как я любил – расслабляя весело и легко. Мне в самом деле было весело. И от того, что происходило, и от того, что должно было сейчас произойти. Мужик в кепке стремительно выветривался из моей головы, и это было самым главным. Этого я и ждал. Этого и добивался.
- Ну-с, - я плеснул в свой стакан, взглядом пригласил её поднять чашку. – За успех нашего провального дела?
- Почему провального? – встревоженно спросила она.
- Я шучу. Всё будет отлично! Прозит!
Я вылил в себя водку. Она сосредоточенно смотрела в свою чашку.
- Вдохнула! - бодро скомандовал я. – Выдохнула! Вперёд!
Налил я ей совсем чуть-чуть, так что сейчас всё прошло без проблем. Я вовремя сунул ей под нос краюшку хлеба, она поморгала, подышала и разулыбалась. Поправила волосы, одёрнула красивую кофточку.
- А мне у тебя нравится, - объявила она, оглядываясь уже без стеснения. Глаза у неё ещё больше заблестели, движения стали мягче. - Так уютно...
- У меня только к тебе огромная просьба, ладно? – сказал я.
- Какая? – улыбнулась она.
- Если ты соберёшься терять девственность, то это не ко мне. Хорошо? Пообещай?
Это было рискованно с моей стороны. Я мог схлопотать оплеуху. И в обычных условиях наверняка схлопотал бы.
Но Аня и не подумала раздавать оплеухи. Наоборот, она, звонко ахнув, весело рассмеялась. Прямо таки закатилась, не в силах остановиться, хохоча всё громче, раскачиваясь и закрывая лицо руками.
И по этому смеху я понял, что нужная кондиция достигнута.
Секунду я смотрел на неё глазами охотника, сам удивляясь внезапному чувству. Потом встал и протянул руку.
- Иди сюда, - сказал я коротко.
Я поднял её со стула и обнял. Она всё хохотала, обессиливая от смеха, - я молча и крепко держал её, не давая сесть. Наконец, она стала смеяться потише и совсем затихла. Я не стал дожидаться, пока в глаза её опять заползёт страх. Наклонился, мягко провёл губами по её губам. Она не оттолкнула меня, наоборот, подалась вверх, и я обнял её сильнее и крепче. Она слабо, беспомощна вздохнула - и словно потеряла вес, стала совсем неощутимой.
Конечно, первый поцелуй должен быть необыкновенным для девушки. Тут надо чувствовать его особенную природу, особенную общую вибрацию тел, которую нужно сначала создать, и только потом прикасаться губами - сначала тонко и нежно, потом мягко и длинно, потом горячо, и крепко, и повелительно… Всё как в танго - тот же волшебный, почти наркотический поток, только здесь участвуют губы, у которых есть свой уникальный танец, свой рисунок движений и свой собственный обольстительный ритм… Поцелуй – та же музыка, только влажная и парализующая…
Я немного отодвинулся передохнуть и посмотреть, как она там. Брови у неё были высоко подняты, а глаза закрыты, я уже собрался сказать ей на ухо: «открой глаза» - но тут произошло дежавю. Посторонний звук ворвался в нашу укромную партитуру - стук каблучков по коридору. Кто-то спешил в нашу сторону. Потом произошло секундное замешательство перед дверью, потом предупредительное интимное поскрёбывание - так скребётся кошка. Но это была не кошка, дверь начала открываться…
Я успел разжать объятия, а Аня успела отшатнуться. Подбитой птицей она метнулась в дверь. Наверное, в ужасе - я не успел разобрать. Её не стало так стремительно, что я на миг усомнился – а была ли она вообще. Может, это всё мои пьяные грёзы?
Серые глаза - любимые мои глаза - смотрели на меня, не мигая. И это долго длилось. Так долго мы смотрели друг на друга, что у меня закружилась голова. Я не выдержал, сел на кровать и положил голову на руки. Жест отчаяния. Сейчас она уйдёт. И это будет конец. Она уже не вернётся….
Она медленно села на стул, на котором сидела Аня.
- Это… что? – спросила она очень тихо, когда наконец я нашёл силы взглянуть на неё.
- Это не то, что ты подумала, - сказал я быстро и без выражения.
- А я ещё ничего не подумала, - она сосредоточенно кусала губы. – Но ты… мне сейчас скажи, что я должна подумать.
Я зажмурился на несколько секунд. В общем-то, это была катастрофа. Что бы я ни сказал.
- Я сейчас всё расскажу, - сказал я всё-таки, а на самом деле уже ни на что не надеясь.
Я встал, взял её за руку. Она отняла руку.
- Ты бы девушку хоть проводил, - сухо сказала она.
- Слушай, она пришла по делу…
- Да, я видела, - сказала она коротко
- Ты ничего не знаешь, - возразил я.
Я постарался, чтобы фраза звучала внушительно, но вышло жалко и примитивно.
Вот что я мог ей рассказать? Любые слова и любые объяснения, самые искренние – все было сейчас нелепым. Все. Не было мне оправданий. Она нервно вертела в руках свою синюю сумочку, открывая и закрывая замок. На пальце у неё было моё кольцо.
- Понимаешь, - начала она спокойно, и это спокойствие убило меня окончательно. Лучше бы она скандал закатила, вцепилась бы, волосы мне выдрала - вот это было бы здорово. Но она была каменно спокойна, только голос её дрожал.
- Понимаешь, что получается. Ты звал меня, а я не обещала прийти. Я в самом деле не собиралась. И тогда ты привёл другую девушку и с ней целовался. Скажи, что бы ты подумал на моём месте? Получается, что ты просто пользуешься моментом, раз меня нет.
- Ты права, конечно, всё так и выглядит, но всё же не так! – проговорил я с отчаянием. – Всё совсем не так!
- А, то есть, можно целоваться как-то «не так»? – уточнила она иронически. – Ты скажи, может, я чего-то не понимаю?
- Можно, - сказал я упрямо.
- Может быть, и спать со всеми подряд можно тоже как-то «не так»?
- Можно, - сказал я, подумав, и уже не так азартно.
- Можно, да? – переспросила она почти весело. – То есть, в этом ничего такого нет, да? То есть, и мне так можно, да?
- Ну… - я тяжело вздохнул и сник. Я не мог сказать «да», это была бы ложь.
- Теоретически можно, - сказал я с тяжёлым сердцем. – Но я бы не вынес.
- А я должна вынести, - сказала она без всякого выражения.
- Ты должна понять, - сказал я. – А ты даже сказать не даёшь.
- Хорошо, - сказала она. – Если тут нужны какие-то необыкновенные объяснения - говори, я буду молчать. Я, наверное, сильно отличаюсь от тебя, мой князь, - она подняла на меня глаза, в них была боль. - Для меня существует такое понятие, как верность. И… - она помолчала – предательство. А для тебя, наверное, что-то другое важное. Ну, хорошо, расскажи.
- Она пришла, потому что… - начал я.
И замолчал.
Чтобы объяснить, нужно было рассказывать всю историю. С самого начала всё-всё рассказать про Аню. Как её в двенадцать лет испугал какой-то подонок. Как потом она долго боялась мужчин и мучилась от того, что не может никому об этом рассказать. Как пришла на наши танцы, чтобы победить страх. Как долго боялась меня и как, наконец, перестала бояться. Потому что, наконец, влюбилась. И не в того, в кого надо бы, а в того, кто не вызывал у неё панического ужаса. В ком было много мягкого, обходительного, женского, и мало было мужественности, которая её пугала. Мне пришлось бы рассказать про то, как её мучило, что она какая-то не такая, что нет ответа на её чувство. Объяснять, что она пришла ко мне, чтобы я хоть немножко научил её быть женщиной. Потому что нет у неё больше никакого другого человека, кроме меня. Меня она выбрала, чтобы я ей помог. И хорошо, что меня, а не какого-то придурка и гопника...
И всё это я должен был рассказать сейчас, чтобы объяснить себя. Но я не мог этого сделать. Это была не моя история. Это были не мои беды, не мои тайны. Это были чужие тайны. Тайны девушки, которая мне доверяла. Я молчал и только тяжело вздыхал.
- Наверное, у тебя есть причина, чтобы так себя вести. И, наверное, есть причина, чтобы молчать, - сказала она, кусая губы. – Но мне-то что теперь делать?
- Не знаю, - сказал я. – И не знаю, что мне делать. Мне что теперь, убить себя?
- Ну, что за глупости, - она пожала плечами. - Нет, конечно. Просто я… целоваться с тобой больше не могу. Знаешь… - на глазах её заблестели слёзы. – Я когда к тебе сейчас ехала, всё время вспоминала, как ты говорил: я тебя чаем напою, у меня кружка есть без ручки... И я, дура такая, эту кружку представляла, и то, как мы будем вместе пить чай, и эту кружку без ручки я уже любила, это всё уже было какой-то мечтой, наверное, дурацкой, но моей. Это был наш мир, который я себе придумала. И вот я приезжаю, и вижу, что из этой кружки пьёт водку какая-то посторонняя девица, а потом вы самозабвенно целуетесь… А моего мира здесь нет. Просто нет.
Голос её опять дрогнул, и я больше не вынес, не выдержал я этого голоса и этого чёрного отчаяния в своей душе, схватил эту чёртову чашку и со всего маху хрястнул об пол что есть силы.
К моему удивлению, чашка не разбилась. Подпрыгнула, перекувыркнулась и полетела в угол комнаты целая и невредимая.
Пани встала, подняла её с полу и аккуратно поставила на стол.
- Жалко, что нет ракушки, правда? – спросила она, криво улыбаясь. – Я не знала, что мне нужно было её с собой взять.
И тихо вышла в дверь.
А я даже не смог кинуться ей вслед. Сидел, словно окаменев, не в силах двинуть хоть пальцем.
Не знаю, сколько я просидел в оцепенении. Когда посмотрел на часы, было одиннадцать.
Медленно я встал, вышел в коридор, дотащился до телефона на этаже. Накрутил знакомый номер. «Господи, если ты есть, сделай так, чтобы она была дома. Возьми трубку, Норхен, - попросил я из последних сил. – Возьми, чёрт тебя дери, а то я рехнусь»
И трубка тихо щёлкнула и откликнулась голосом Норы. Бог был.
- Норхен, - проговорил я, еле шевеля языком. – Ты мне дико нужна. Прямо сейчас. Иначе я повешусь.
- Так вали ко мне, - ответила трубка лениво. – Я сегодня принимаю. Вместе и повесимся.