Такова жизнь

ЗОЯ ДЕСЯТОВА











ТАКОВА ЖИЗНЬ



Новеллы
















г. Санкт-Петербург
 
КДК821.161.1
ББК 84(2РОС=РУС) Д 37

Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга

Д37 Зоя Николаевна Десятова «Такова жизнь» Новеллы СПб.: Санкт-петербургское отделение Общероссийской общественной организации «Союз писателей России», 2020, – 232 С

В книгу вошли наиболее яркие произведения 1998 – 2012 г.г. Новеллы о любви, чувствах, внутреннем мире женщин, взимоотношениях между мужчинами и женщинами. Автор представил новеллы – нежные и немного грустные. Героини этих новелл будут жить вечно, потому что природный инстинкт любви – нечто прекрасное и вдохновляющее – написал в предисловии первой книги один из её редакторов Д. Шарабарин.






ISBN 5-87643-013-7



© Десятова З.Н., Новеллы
 
______________________________________________Такова жизнь


ПРЕДИСЛОВИЕ

Зоя Николаевна, я пишу Вам под впечатлением от только что прочитанного Вашего повествования. Вы не поверите, но у меня, у МУЖИКА, слёзы подступали, когда читал... И читал-то ведь монолог ЖЕНЩИНЫ, а горло перехватывало...
Почему? Да потому, что Вы жизнь нашу показали без прикрас, без вранья, без заигрывания с читателем. Показали такой, какая она и есть на самом деле у нашего народа – простая, неприглядная, горькая подчас...
У Вас чрезвычайно редкий дар – рассказать об обыденном так сочно и ярко. Хотя, разве можно назвать обыденным события «Чуйского тракта»? Вы без приукрашивания, без красного словца рассказываете так ощутимо, так зримо, что ясно увидел и Вас, и Ваших подруг и недругов, и вообще всех-всех, кто встречается на Ваших страницах. Вы, как художник, мазки которого скупы, но точны и бьют в самое «яблочко».
Ваши рассказы откровенны и смелы, но это вовсе не та «смелость», которой сегодня так изобилует наша литература, идущая по краю вседозволенности. Смелость Ваших рассказов искренна и чиста, и она никого, в том числе и Вас, не оскорбляет.
У Вас сердце и душа НАСТОЯЩЕЙ РУССКОЙ ЖЕНЩИНЫ, любящей, страдающей и прощающей. И всю любовь свою, все муки души Вы, не страшась ложного стыда, открываете читателю. Это дорогого стоит. А с каким удовольствием я читал о Вашей поездке в Сростки, о доме Василия Макаровича Шукшина, о Пикете... реке Катунь.
Отдельные эпизоды Ваших Рассказов (с большой буквы, это не ошибка) я обязательно буду перечитывать и не раз.
Павел Гришин – писатель (г. Москва)


3
 
Зоя Десятова_______________________________________________





ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ Новелла

Пасмурно. Моросит бесконечный, усталый дождь. Тяжело гружёная машина медленно ползёт по залитой водой дороге. Надсадно гудит мотор. Слева и справа возвышаются громады лесистых гор, где-то рядом лихорадочно блестит перекатами река, глухо шумит потревоженная кем-то тайга и весь этот сонм звуков сливается в один неприветливый гул.
Появляется неясное чувство опасности, я невольно сжимаюсь, настороженно оглядываюсь по сторонам. В кабинете со мною мама, она в полусне: то уронит голову набок, то с трудом поднимет её, слепо глядя в мутные стёкла, и вновь засыпает. Водитель, не отрываясь, смотрит вперед. Немолодое лицо его строго и серьёзно. С неустанным любопытством всматриваюсь я в окно, мне тринадцать лет. Я жажду поскорее попасть на новое место жительства. Что впереди? Что нового принесёт мне этот город? Что изменится в жизни?
Быстро темнеет. Мелькают одиночные жёлто-белые огни. Гряды гор, ощетинившиеся лесом, становятся всё ближе и ближе. Глухое ворчание тайги усиливается, неожиданно сверкает молния, гремит гром и вот уже небо обрушивает на землю струи воды. Ничего, кроме дождевых завес, не видно.
Въезжает машина в город затемно. Тяжёлый гул тайги, возмущённой чужим вероломством, не стихает. По стеклу пляшут извилистые водяные струи, сквозь которые невидимый мир кажется довольно странным. Полосы и пятна мелькающих огней вьются, переплетаются с дождевыми змейками, образуют причудливые узоры.
Наконец, машина останавливается. Водитель
4
 
______________________________________________Такова жизнь

открывает дверцу кабины и вмиг врывается волна холода. Она окатывает меня с головы до ног, вынуждает вздрогнуть. Резвые, холодные брызги достают и лица. Я выхожу из кабины, с трудом переставляю затекшие ноги. Темень, холод, сырость. Вижу очертания длинного одноэтажного дома, слышу голос отца, чавканье его сапог по грязи. Продрогшая, иду следом за мамой по узкому, длинному коридору, попадаю в небольшую квадратную комнату. Эта крошечная комнатка настолько мала, что кроме живущих здесь тётки с сыном, вряд ли поместится ещё и наша семья… Но вещи вносят именно сюда и рассуждать о неудобствах уже нет смысла.
***
Наутро всё оказывается иным. Правда, горы никуда не исчезают, они словно отодвигаются, отступают от города, и уже не давят, как вчера, грозя уничтожить, наоборот, развёрнутые строем, с блестящими, омытыми дождём кронами деревьев поражают своей величавостью, недоступностью и мощью. Яркое солнце рассыпается в тысячах маленьких луж. Небо поражает особой синевой... Щедрое, бесконечное тепло обволакивает чем-то влажным и парниковым. Завороженная, я смотрю на праздник природы, греюсь на солнце и облегчённо вздыхаю – хорошо!
С изумлением разглядываю приземистые, почерневшие от дождя, вросшие в болото деревянные бараки, вижу расцвеченные яркими бликами небольшие, с решётками, окна. Вокруг тянутся вверх болотные кочки. Мириадами солнечных искр радостно блестит, пузырится болотная жижа. Вместо улицы – зыбкий, дощатый, грязный настил, тянущий свои щупальца к каждому из бараков.
С опаской ступаю на «тротуар»: узкие, мокрые доски, они изгибаются, качаются, норовят, как живые, выскользнуть из-под ног. Мне кажется, что они вот-вот переломятся, и я обязательно провалюсь в болото. Появляется озорное желание покорить невиданное

5
 
Зоя Десятова_______________________________________________

покрытие. Вначале я пытаюсь ходить по настилу, потом бегать и прыгать… Вдруг теряю равновесие, «тротуар» изгибается и… окатывает ноги грязью. Мне приходится мыться в луже.
Однако жадное любопытство гонит вперед. Осторожно крадусь по зыбкой дороге, огибаю барак… И вдруг! Вдруг прямо передо мной, среди царства болот, возникает сказочно прекрасный, белокаменный город! Зачарованная, долго стою, боясь, что видение исчезнет.
И вот я вблизи волшебных домов, бережно окружённых асфальтом. Это уже твёрдое, надёжное, ровное покрытие. Изумлённое состояние не проходит, я радуюсь тому, что город, действительно, существует, что это не мираж… Правда, домов таких штук пятьдесят, всего три улицы, называющихся проспектами, да огромная, закованная в бетон площадь. И в каждой из пятиэтажек находится магазин или почта, кафе или аптека…Медленно шагаю по чистому, омытому дождём, блестящему проспекту, испытываю ни с чем ни сравнимое удовольствие!
Вначале мне просто нравится ступать по асфальту, разглядывать эти чудо – дома, читать вывески. Продуктовые магазины, в отличие от их «Сельмага», называются здесь «Гастроном»» или «Бакалея», промтоварные – «Универмаг». Сверкающие витрины притягивают, но, возникшая перед этим великолепием робость настолько велика, что я не сразу решаюсь войти в магазины...
От разноцветной сверкающей бижутерии, струящихся по стенам тканей, разложенной на подставках обуви – рябит в глазах. Радостный, изумительный праздник продолжается. Я испытываю эйфорию оттого, что все эти великолепные товары доступны, что их можно взять в руки и даже примерить, в отличие от поселкового магазина с закрытыми прилавками.
Парю на крыльях возвышенного настроения, и уже не сомневаюсь, что став взрослой, смогу купить и
6
 
______________________________________________Такова жизнь

эти чёрные, бархатные туфли на огромных каблуках, и элегантное платье из тафты, и золотой перстенёк. Правда, не решаюсь что-то примерить, лишь осторожно глажу хрустящую ткань, трогаю тёплый бархат и любуюсь золотым блеском.
В «Гастрономе» бойкая, красивая женщина в ослепительно-белом, накрахмаленном колпаке и фартуке с кружевными оборками, продаёт разноцветную, газированную воду. Очередь в пять-шесть человек движется моментально. Я беру стакан пузырящейся жидкости, забываю про сдачу, а потом кидаюсь назад и неловко натыкаюсь на очередного – мальчишку примерно моего возраста. Мальчик с недоумением смотрит на меня и вдруг вежливо говорит:
– Извините, пожалуйста…
Онемев от непривычной галантности – ведь это я должна извиняться – таращу на него глаза. Однако тот спокойно пьёт воду. Глаза его холодны, бесстрастны и подчеркнуто равнодушны. В мою сторону он не смотрит, хотя не может не чувствовать неотрывного, изумлённого взгляда. И тут я отчётливо вижу себя со стороны: неловкую, невоспитанную, в старом повседневном платье толстушку, с жиденькой косичкой на спине! Ещё ни разу не приходилось мне чувствовать своё несовершенство так остро и так тонко! Понимаю вдруг, что резко отличаюсь от городских ровесниц, и мне становится не по себе. Мальчишка уходит, а я в растерянности продолжаю стоять, поражённая сделанным открытием.
Назад, в своё болото, иду расстроенная, но полная решимости быть достойным, равноправным жителем этого красивого города. Шагаю по коридору барака, длинному и тёмному. Двери, двери… И за каждой из них своя жизнь. Барак гудит, как улей.
Уставшая мать в повязанном, как у старушки, платке, отец – в потёртой безрукавке, молча разбирают вещи. Какими бесконечно мизерными кажутся мне их проблемы,

7
 
Зоя Десятова_______________________________________________

их жизнь, и сами они серыми, убогими и будничными. Каждый день, иногда по несколько раз, бегаю я
в «свой» город. Не могу объяснить, что происходит, но стоит мне ступить на асфальт и немного пройти по городу, как попадаю в магический круг особого, необъяснимого настроения. Без причины возникает смутное, неуловимое ощущение торжества и радости. Сворачиваю на тротуар, идущий по болоту к баракам, и мечты о светлом будущем исчезают.
Перед тем, как идти в городскую, пугающую неизвестностью школу, я с трудом упрашиваю родителей купить мне новую форму, фартук и туфли. Мама пытается уговорить меня надеть старое платье, что на покупки сейчас нет денег, но встречается с таким нешуточным упорством, что не сразу, но сдаётся.
Облачённая во всё новое, с трепетным волнением я подхожу к огромному, огороженному школьному двору, куда со всех сторон идёт, бежит, стекается разноцветная, разновозрастная орава. Парами, втроем, стайками, только я одна в этом чужеродном мире с трудом проталкивается сквозь живую стенку, пытаясь найти свой восьмой «А». Кажется, я потеряюсь в этом орущем, людском море. Становится жарко, появляется желание заткнуть уши и убежать прочь от враждебного веселья.
И вдруг… кто-то называет мое имя. Оглядываюсь, вижу мелькающую, живую массу. Делаю шаг, другой, машинально подхожу ближе и облегчённо вздыхаю: натыкаюсь на молоденькую, в ярком крепдешиновом платье, классную. Вмиг охрипшим голосом здороваюсь. Отвечает только учительница… Девчонки, на миг замолкают и, едва взглянув, продолжают прерванный разговор. Я внимательно осматриваю их. Почти у всех взбитые прически, короткие, разноцветные платьица, воздушные, гипюровые фартучки, модные туфельки, довольные загорелые лица. Я – единственная в школьной, коричневой форме. Стою в тёмном чопорном платье, и никто не обращает внимания. А я волновалась, что сразу

8
 
______________________________________________Такова жизнь

придётся рассказывать о себе. Готовилась ко всему: недоброжелательности, непониманию, даже к насмешкам, но не к этому чудовищному равнодушию!
Начинается линейка. Школьников выстраивают вдоль расчерченного квадратами летнего стадиона. Директор произносит речь, поздравляет с наступающим новым учебным годом… Расстроенная, я почти не слушаю, о чём говорит... Звенит звонок, живые ряды распадаются, ученики разбегаются… На моё «до свидания» никто не отвечает.
К вечеру начинает моросить дождь: мелкий, бисерный, как сквозь сито. Небо затягивается тёмными, низкими тучами. Хмурое небо, закрытые лица, серые дома, мокрый асфальт – всё это добавляет плохого настроения. Я перебираю в памяти каждую деталь, каждую подробность встречи с классом, вспоминаю каждое слово, пытаясь понять, что происходит? Потом долго и бесцельно брожу по проспекту и неожиданно замечаю: моросящая погода – именно та, что мне нужна. Она гладит ласковыми, влажными руками… чувствует моё настроение. Постепенно я успокаиваюсь, появляется уверенность, что всё образуется.
***
Школа еще совсем новая, трёхэтажная, из красного кирпича. Узкие коридоры, большие светлые классные комнаты сохраняют запах свежей краски. Блестящие стены и огромные окна излучают тепло и свет. Я иду в класс, как на эшафот. Волнуюсь так, что где-то там, в черепной коробке, появляется вдруг нарастающий шум. Он больно бьёт по вискам, глазам, появляются сухие слёзы. Но я полна решимости держаться достойно и независимо.
Вхожу, здороваюсь и, оглушённая всё тем же равнодушием, занимаю свободную предпоследнюю парту. Настороженно ловлю каждый возглас, каждое слово… Смех и радостные визги кажутся мне вызывающими. Жадно прислушиваюсь к разговорам, надеясь узнать

9
 
Зоя Десятова_______________________________________________

что-то важное. Попытки уловить смысл, суть, значение прерывистых восклицаний и междометий ни к чему не приводят. От бессильного напряжения становится жарко, начинают пылать щёки и шея. Постепенно я теряю решимость. Появляется желание разреветься.
– Не занято? – рядом садится, а потом только спрашивает, тоненькая синеглазая девочка. Она сразу выкладывает ручку, дневник… готовится к уроку. Руки настолько тонки, что видно, как пульсируют голубые жилки. Хотя на ней такое же, как у меня, коричневое платье, выглядит она нарядной и красивой куклой. Что-то неуловимо-изысканное отличает эту городскую девочку от меня. Уверенные движения, разумное, невозмутимое спокойствие действует, как бальзам. Глядя на неё, я тоже успокаиваюсь: от этой слабенькой малышки веет чем-то надёжным и стабильным. Напряжённость проходит.
Я теперь – самая внимательная, добросовестная ученица, готовая ответить по каждому предмету на любой вопрос. Лезу из «кожи», пытаясь кому-то, что-то доказать. С упорством решаю самые трудные, самые нерешаемые задачи… Не сумею сделать сразу – возвращаюсь к ним другой, третий раз, не отступаю до тех пор, пока не получаю ответа. Однажды из всего класса задачу решила лишь я одна, да девочка – отличница, которая знает всё и отвечает даже тогда, когда ответить никто не может.
Оценки, добытые огромным трудом, приносят хоть какое-то удовлетворение. А вот смириться с невероятным, неожиданным безразличием к себе я не могу. Правда, поначалу пытаюсь наладить контакт, присоединяюсь к группе девочек, терпеливо слушаю, вставляю что-то свое, но напрасно. Разговоры или замолкают, или переводятся на другую тему. Иногда меня открыто игнорируют, будто я не существую. Притихшая, я молча отхожу и надолго замыкаюсь. Но кто бы знал, чего мне это стоит! Злоба во мне всё больше растет, дыбится и клокочет! Кажется, что я спокойно сижу за своей партой, но никто не подозревает, что за вулкан у меня в груди!.. С той девочкой, что сидим

10
 
______________________________________________Такова жизнь

за одной партой, я в прекрасных отношениях, однако у неё есть подруга из паралельного класса и на переменах они бывают вместе. Постепенно… я превращаюсь в пассивного наблюдателя. О каждом из одноклассников у меня свое, критическое мнение.
***
А время идёт. Заканчивается зима а я, замороженная ледяным безразличием, ничего уже хорошего не жду. Ещё холодно, ещё стоят морозы, но весной пахнет, снег темнеет, растекается, днем начинается капель, от слякоти портится кожаная обувь, намокнув, покрывается белыми разводами.
Тут-то и происходит нечто непостижимое, немыслимое! Как? Когда? Зачем затеплился во мне слабый, невидимый, трепетный огонёк? Смотрю на его рыжие, короткие волосы, обыкновенное, конопатое лицо, и ничего не понимаю! Неужели это он заставляет моё сердце замирать такой острой, сладкой болью? Неужели он вызывает бурю неизведанных чувств? Я словно просыпаюсь. Взбудораженная кровь гонит прочь с насиженной парты…
Проходит время, и вот уже поведение, вся жизнь меняется. Школа, класс становится для меня самым желанным, самым притягательным местом. Волнение начинается на школьном дворе. Все мысли, все моё существо рвётся к нему! Целый день я в необъяснимом состоянии. Жадно, во все глаза, смотрю на него, боюсь потерять из вида и не могу наглядеться. Постепенно новое чувство разрастается, захватывает полностью.
Обескураженная, поначалу пытаюсь сопротивляться, не смотреть в его сторону… Но тогда изнутри поднимается неизведанная боль. Щемит сердце, и я не понимаю, что происходит… Вновь ловлю его взгляд. И всё летит к черту! Огромной, ни с чем несравнимой радостью становится для меня побег от действительности на край Вселенной! Неотрывный взор мой стережёт каждое его

11
 
Зоя Десятова_______________________________________________

движение, каждый жест, каждый шаг. Волшебные чувства переполняют всё мое существо!
***
Родители заняты обустройством только что полученной, тоже в бараке, но отдельно от тётки, квартиры. Они счастливы. А я не могу дождаться вечера, времени, когда все уснут. Благодатная, тёмная, чарующая ночь преображает убогое жилище, превращая его в прекрасный, сказочный дворец. Я отдаюсь мечтам. Наступают упоительные часы свиданий. Мы говорим и говорим… рассказываем друг другу удивительные истории. Иногда я представляю себя первой красавицей. В меня влюбляется самый популярный, обожаемый девчонками солист школьного ансамбля, но я, конечно же, отдаю предпочтение мальчику с именем Боря, Борису! Это странное, старомодное имя вдруг освящается сверкающей тайной. Звуки его имени заставляют меня вздрагивать, губы сами собой повторяют обжигающее слово.
***
Шахтерский городок этот в Кузбассе носит имя – Междуреченск. Оправдывая свое название располагался между двух рек – Томь и Уса. Весной эти реки по обе стороны городка выходят из повиновения, поэтому берега укрепили бетонными дамбами. Уровень воды весной так быстро поднимался, что бурлящие, гудящие потоки их не успевали уносить лавину вод, образуя водовороты, грозя перехлестнуть построенные дамбы. Говорят, что однажды, когда не было этих высоких преград, две реки вышли из повиновения и, слившись воедино, затопили город до уровня четвёртого этажа.
И горы достаточно высоки, чтобы тучи цеплялись за них, выцеживая из себя всё, до последней капли. Когда капель не оставалось, дождь всё равно моросил – мелкий, нудный и долгий. Болото пузырилось, вспухало, вбирая в себя всё новые и новые водяные порции. Местные жители – шорцы называют Междуреченск местом, где
12
 
______________________________________________Такова жизнь

чёрт проливает слёзы…
А мне нравится здешняя погода, она созвучна моей грусти, неопределенности, недосказанности, нравится гулять в моросящую, пасмурную хмурь, когда все разбегаются по домам. Проспект становится пуст, и никто не мешает мне мечтать и грустить.
***
Занятия закончены, и по традиции наступает время генеральной уборки класса. Тускло освещённый закуток подвала до сих пор хранит неожиданную встречу. Я только что набрала воды в ведро, как вошёл Он. Растерянные и смущённые, оба замираем. Я вижу, как в полутьме мерцают глаза Бориса, слышу сдержанное дыхание. Лицо так близко, что не могу понять его выражения. Заворожённая, не отрываю глаз, хотя стыд мутит рассудок, а сердце вот-вот готово выпрыгнуть… Ещё немного, и мне станет плохо, кровь звенит в ушах, в голове... Я бессильно прислоняюсь к стене. И сколько это длится – не помню…
В этот критический момент «залетает» одноклассник и весело, с издёвкой спрашивает, обращаясь ко мне:
–Ты что тут делаешь?!
Я хватаюсь за ведро. Борис вздрагивает… И вдруг заступается за меня!
– Ну, ты! Не очень-то выступай!.. – говорит твердо и серьезно.
Не знаю, как мне хватает сил убежать. Откуда-то из глубины сознания, торжествуя и неистовствуя, поднимается блаженная, пьянящая волна ликования. Нет никого более счастливее, чем я! Он признаёт, он знает о моей любви к нему! О большем я не смею и мечтать…
Вот и закончился учебный год. В аттестате нет троек, одни ровные, хорошие оценки. Я гляжу на них, но строчки расплываются, расползаются, превращаясь в мерцающую полутьму. Я вижу удивительную встречу, когда мы стоим так близко, что дыхание смешивается, и, шелохнувшись, можно прикоснуться, прильнуть к своему

13
 
Зоя Десятова_______________________________________________

божеству… Но мы, напуганные чем-то, что выше нас, так и не посмели нарушить таинство. И нет для меня большей ценности, чем эта.
***
Непривычно странным, с частой сменой погоды, кажется мне лето в этом городе. Только что пройдёт дождь, по асфальту ещё катится парок, начинает куриться болото, а тепличный воздух уже несёт влажную духоту. Простоит день ясной погоды и вот уже жарит так, что плавится гудрон, до песка не дотронуться голыми подошвами ног… Все горожане тянутся на пляж, благо, он совсем рядом – всего в нескольких шагах от главного проспекта.
За неделю я успеваю загореть. Вначале стыжусь раздеваться на виду у всех, но постепенно, пересилив себя, лежу и час, другой, третий… Разжиженный на солнце мозг плохо соображает, тело насквозь пропитывается всесильным, мучительным зноем. Кажется, вот-вот задымится и вспыхнет синими искрами кожа… Ах, как хочется к осени стать красивой и загорелой. Стараясь похудеть, я перестаю есть.
В непогоду иду в библиотеку, окунаюсь в книжный мир, читаю всё подряд – мне надо много знать! Или иду в кинотеатр. Какой шквал потрясений вызывают у меня теперь фильмы о любви, например, «Рокко и его братья», «Дождливое воскресенье»... Откуда-то изнутри поднимается тогда целый вулкан чувств… каждая клеточка натянутых, как струна, нервов вибрирует в унисон увиденному и прочитанному. Хочется изменить жизнь героев… свою жизнь. Обострённое восприятие заставляет нервы буквально трепетать от всего, что окружает.
Однако бесконечные, монотонные дни не торопятся менять друг друга, как я их не тороплю! Тяжёлой, тягучей резиной длится томительное ожидание встречи. Скорей бы в школу! Никогда ранее не было столько ленивого, неповоротливого времени. И никак нельзя ускорить его бег или избавиться от упрямого гнёта, который приносит
апатию и безволие.
14
 
______________________________________________Такова жизнь

И когда мама предлагает мне съездить в пионерский лагерь, равнодушно соглашаюсь: мне всё равно где быть, лишь бы быстрее прошло это ненужное лето.
***
Первые дни развлекают меня чистым берёзовым лесом, клюквенным болотом, вкусными обедами, купанием, бесплатным кино, танцами, вечерними кострами и свежим ветром. Но, насытившись впечатлениями и, не найдя ничего интересного для себя, я надолго ухожу в палатку, где читаю, мечтаю и думаю о нём…
К вечеру духота летнего дня отступает. С удовольствием я чувствую себя отгороженной от всего мира, от всего света. Долгие грёзы – видения заменяют мне всякое общество. Девчонки – две соседки по комнате, мои ровесники – вовсю дружат с пионервожатыми. Взбудораженные, они приходят далеко за полночь, стараясь не разбудить, делятся секретами, доносятся обрывки фраз:
– А он мне говорит… А я ему…
Но и здесь время для меня останавливается. Какие длинные-предлинные дни! Я тороплю их, подгоняю свою жизнь, как временную и сезонную. Скорее бы проскочить этот кусочек жизни… Скорее! Мне ничего не хочется, ничего не радует, я отбываю срок – добровольное заточение. Пусть скорее пролетают эти ничтожные, бесполезные дни!
И лето всё-таки подходит к концу. За ребятами приезжают автобусы. С чувством глубокого облегчения, без сожаления покидаю временное обиталище. Окидываю взором лагерь и вдруг… словно пелена спадает с глаз – из вакуума, тишины, на меня обрушивается весёлый гвалт. Я вижу, как прекрасные, чистые берёзки склоняют, прощаясь, кудрявые, чуть тронутые золотом, зелёные головы. Покачиваются, будто сомневаясь, белые ромашки. Громко шумит, соперничая с криками детей, река… А я и не видела, не замечала этой красоты! До самого города любуюсь изгибом реки, величием гор, последними красками уходящего лета. Меня согревает тёплая волна
15
 
Зоя Десятова_______________________________________________

ожившей надежды на скорую счастливую встречу. Наконец-то, появляется хорошее настроение.
***
Похудевшая загоревшая, в новом нарядном платье иду осенью в школу на линейку. Уже неделю сердце замирает от предстоящей встречи. Иду… и ярко, физически реально, ощущаю его рядом – немного смущённого под моим пристальным взглядом, но, как всегда, весёлого и улыбающегося. Лечу на крыльях любви и лишь возле школы замечает, насколько сильно печёт солнце, жгучее и беспощадное! Начинаю беспокоиться о том, что буду плохо выглядеть. Волнение, нерешительность, надежда смешивается в одно противоречивое чувство неуверенности в себе!
Здороваюсь с классом и… о чудо – соседка по парте, а за нею и все остальные вдруг интересуются моими делами, спрашивают, слушают ответ… Но мне это совсем неважно!.. Где же Борис?.. Линейка начинается, заканчивается, но тревожное чувство не покидает меня. Остаётся надежда: ведь занятия не начались! Завтра я увижу его!
***
Вот и осень пришла, а я ничего хорошего от жизни не жду. Бесконечные осенние дожди блокируют все подходы к школе. Болотная грязь, угольная пыль – всё смешиваются в одно грязное месиво. Все ждут холодов, морозов, устойчивого, крепкого наста. А пока бесконечная слякоть, грязь и холодные дожди продолжаются, кажется, вечность…
Для меня наступают самые безнадёжные, безрадостные дни: я узнаю, что мама Бориса вышла замуж, а отчим увёз их куда-то на окраину города. А я… всё ещё болезненно жду, мечтаю о встрече. Упорно, чуть ли не каждый день хожу месить грязь по окраинам города, в район частных домов, туда, где он может жить, а может, и не живёт? Но ни разу не встречаю его!
*** 16
 
______________________________________________Такова жизнь



Часть 2. Ностальгия

Прошло двадцать лет. Ранним утром, приехав в Новокузнецк и, купив билет до Междуреченска, на целых четыре часа оказалась свободной, могу, если захочу, позавтракать, почитать газеты, съездить к дальним родственникам, но, охваченная ностальгией, начинаю бродить по вокзалу. Сколько раз я была здесь проездом, сколько раз возвращалась домой… пока однажды не уехала совсем. И только через двадцать лет я вновь вижу до боли знакомый вокзал. На том же месте остались залы ожидания с массивными скамьями, ресторан, буфет, фонтанчики с водой… Всё такой же микрофонный голос диспетчера отправляет с путей поезда, советуя быть осторожными. Те же названия станций, возможно, то же расписание движения электричек. Кажется, за все эти годы ничего не изменилось.
Мне сразу захотелось увидеть земляков! Начинаю разглядывать людей: спокойных и возбуждённых, неторопливых и суетливых, снующих туда-сюда с сумками, колясками, с поклажей и без неё. Неутомимая мать-природа старается создать такое многообразие, что диву даёшься, какие люди всё-таки разные и как их много! Однако быстрая смена лиц, катившей     человеческой волны, утомляет глаза. Я вскоре уже не могу переводить их с одного человека на другого так быстро, как вначале. Постепенно всё сливается в единый живой поток.
Понимаю вдруг, что если и увижу кого-то из своего городка, то вряд ли узнаю: за двадцать лет не изменился вокзал, город, но человек может измениться: и лицо, и тело, не говоря уж об одежде… Устав глядеть на живой водоворот, я выхожу из полуосвещённого помещения на улицу, сажусь на скамейку у входа, закрываю от яркого света глаза. Даже сам воздух, свежий, пронизанный солнцем, кажется особенным в это раннее утро. Он

17
 
Зоя Десятова_______________________________________________


пьянит, как вино, терпкий и прохладный. Странно, что в центре города, в двух шагах от железнодорожных путей, дышится свежестью. Людские голоса, стук колёс по рельсам напоминает шум прибоя, мне даже чудится запах моря. Это чудо творят воспоминания.
Нахлынули они с такой силой, с таким напором, что      я      тут      же унеслась      в      прошлое…
***
Я вижу такой же сверкающий день начавшейся осени. С двумя одноклассницами иду по главному проспекту города – Коммунистическому и напряженно улыбаюсь: ни я этих девочек, ни они меня близко не знают. Почему, как я решилась поднять руку, когда классная руководительница – Галина Ивановна, назвав сильных учеников, в том числе и меня, начала уговаривать нас заниматься с больной девочкой, которую я и не видела. Мне представился редчайший случай – сблизиться с девочками из класса. Я училась в этой школе уже второй год – но общего языка с одноклассниками так и не нашла. Успев за год переболеть любовью к мальчику, я понимала теперь значение каждого взгляда, каждого жеста, интонации, интуитивно чувствовала настроение окружающих школьников, воспринимала мир тонко и обостренно, будто во мне открылся невидимый внутренний глаз.
Хорошо, что в это время не было подруг, а, может, и подруг не было потому, что я всецело была занята мальчиком? Как бы то ни было, я никому не поверяла своей тайны, никто не знал, не догадывался, почему лицо вспыхивало и загоралось ярким пламенем, а в глазах плясали любовные искры.
После окончания восьмого класса паренёк исчез, а я долго болела, не зная, куда он делся: переехал в другой район, поступил в техникум, бросил учиться… Ведь я никогда не разговаривала с ним, я просто боялась этого непонятного существа. То тянулась к нему, оказываясь рядом, то убегала, не набравшись смелости что-то сказать… Лишь смотрела ненасытным взглядом, и понимала: Борис
 
______________________________________________Такова жизнь

знает, что я любила его!
***

Бесплатных репетиторов – хорошистов – отличников трое. Одна из них Маша Юрченко – подвижная, гибкая, с короткой стрижкой рыжих волос, вечно одетая в джинсы, похожа на нескладного мальчишку. В классе никто не умеет так убедительно говорить, как она. Стоит ей открыть рот, как голубые глаза её оживают, становятся огромными и выразительными, невольно притягивают взгляд. В такие моменты она почти красива… А сейчас Маша, строго оценивая одноклассников, моет им кости, показывает кто есть кто… Это уводит меня от неприятных мыслей, я забываю о своих опасениях.
Другая девочка – отличница Люба, со странной фамилией Иго. Лёгкая, стройная, с шапкой светлых волос, она всегда прекрасно выглядит. Другая бы на её месте возомнила из себя невесть кого, но эта умница держится доступно и просто. Серые глаза её сквозь очки смотрят так внимательно, так доброжелательно, что вскоре у меня пропадает остаточное чувство неловкости.
Безостановочное шествие по оживлённым улицам, незаметное направление разговора в нужное русло – всё причиняет неудобство, но не сбивает с толку. Я начинаю задавать вопросы об истории развития их городка и вижу, как оживляется Люба, перестаёт молоть чепуху Маша… Вдвоём, перебивая друг друга, они рассказывают всё, что знают. Я вижу обращённые ко мне взгляды, сама незаметно вовлекаюсь в разговор…
***
Дверь открывает молодая, красивая женщина. Каждая чёрточка её лица светится скорбью. Такую обреченную покорность я видела на ликах святых… на иконах. Тихим, приятным голосом приглашает нас входить, предлагает помыть руки, садит за стол…Как догадалась, что мы голодны и пришли сюда сразу же после уроков?

19
 
Зоя Десятова_______________________________________________

С удовольствием пьем чай, объедаемся огромными кусками торта, поданными услужливой рукой женщины. Внимание, дружелюбие и беззаботность, витающие над столом, сладкая еда и ощущение значимости, приближает меня к состоянию эйфории. Изо всех сил я сдерживаю ликование, распирающее изнутри. От радости, от того, что нашла с девочками общий язык, хочется петь или кричать «ура». Охваченная особым настроением, прохожу по пушистым персидским коврам в комнаты, и теперь только вспоминаю о цели прихода, о той девочки, ради которой мы здесь появились.
Я огляделась. Всё в этой огромной квартире, начиная с прихожей, заставлено дорогой, изысканной мебелью. На мягких диванах – горы расшитых бисером подушек… Огромные, блестящие – от пола до потолка – часы. Каждый раз, когда они издают резкие металлические звуки, я вздрагиваю от неожиданности.
Прошлый год я с родителями переехала в городок из небольшого посёлка, и вот уже семья получили жильё в бараке с крошечной кухней и комнатой, где стояли только три металлические кровати со скрипучими, панцирными сетками, да самодельный стол со стульями – всё это привело родителей в восторг, но сейчас я поняла вдруг, насколько бедна наша семья. На побеленных извёсткой стенах вместо ковров висели лоскуты яркого ситца. Полы мама украсила самодельными кружками, связанными ею из ненужных тряпок, которые она вечерами резала на полоски, сматывала в клубки, а потом вязала деревянным крючком. Стояла печь, которая чадила. Пыль, грязные стены и окна, паутина в углах – всё было делом обычным.
Только что пережитая любовь к мальчику, вспыхнув и не погаснув, оставила внутри меня тихий отсвет былой молнии. Этот вкрадчивый дурман постоянно окутывал меня, притягивал ко всему чистому, светлому и возвышенному, закрывал от меня окружающую убогость, и я не воспринимала свою жизнь трагедией. После сладкой
болезни – любви к Борису, я всё ещё летала в облаках. 20
 
______________________________________________Такова жизнь

Угольки любви ещё тлели, готовые вспыхнуть в любую минуту, стоило только подуть ветру – появиться ему… Но любимый исчез из жизни, кажется, навсегда. Я всё ещё говорила с ним по ночам, советовалась, делилась мнением, но глаза его становились всё более серьёзными, а лицо отдалённым.
Комната, куда привела нас женщина, мало чем отличается от других – только чуть больше картин на стенах, книг в шкафу, да подушек на диване. За письменным столом сидит девочка с огромными, синими, широко распахнутыми глазами, загнутыми вверх, будто завитыми, ресницами. Круглый овал лица, крошечный рот и аккуратный носик напоминает великолепную куклу! Замедленные движения, неулыбчивое, безжизненное выражение лица дополняют обманчивое впечатление. Школьники весело здороваются, но на лице «Куклы» нет ни радости, ни огорчения по поводу появления репетиторов… Занятие, по праву отличницы, начинает Люба. Она доступно объясняет, как решается то или иное математическое уравнение, строится тот или иной график. «Кукла» неплохо соображает, но каждое движение, каждое слово даётся ей с трудом. Из горла то и дело вырываются свистящие, клокочущие звуки… У меня портится настроение, появляется острейшее желание исправить надсадное, хриплое дыхание, вдохнуть энергии в беззащитное тело. «Кукле» явно не хватает воздуха…С каждой минутой, каждым часом она слабеет всё больше и больше. С жалостью и неизъяснимым душевным смятением, я смотрю на эту полуразрушенную красоту...
Не прозанимались мы и полутора часов, как происходит нечто ужасное! Девочка вдруг закатывает глаза, открывает рот, по телу пробегают судороги…Руками опирается о стол и… опрокидывает его! С грохотом падают книги, линейки,      карандаши…подбежавшая мать откидывает на подушки трясущееся от приступа удушья тело, рукой показывает, чтобы мы уходили… Мы так проворно оказываемся на улице, будто за нами кто-то гонится. А день кажется ликующим. Свежий ветер,

21
 
Зоя Десятова_______________________________________________

ослепительное солнце… Я впервые замечаю сочную зелень, сверкающие драгоценными сапфирами последние цветы октября – октябринки на клумбах, здоровых людей, беспечно болтающих о пустяках. Со всех сторон напирает тёплая, живая, беззаботная жизнь. Я расслабляюсь, произошедшее     уже не кажется таким гнетущим. Притихшие было одноклассницы тоже приходят в себя. Первой обретает дар речи Маша, вспоминает банальные слова:
– А здоровье-то – ни за какие деньги не купишь...
– Давайте все занятия будем вести вместе, втроём,– делает конкретное предложение Люба, и все с ней соглашаемся.
Однако занятий больше не было. Больную положили в больницу и дальнейшая история судьбы «Куклы» для меня теряется. Однако с этого дня зарождается дружба между нами –девочками.
Вскоре я стала частым гостем в квартире Любы. Вначале я приглядывалась к этой девочке, в поведении которой мне многое понравилось. Отвечая урок, Люба говорила настолько легко, чётко и ясно, что, казалось, и не было затрачено никакого труда. Она что, гений, талант, и ей всё легко даётся? Я никогда не видела Любу сидящей за уроками. В любое время, когда бы к ней ни пришла, она не занималась. Ревниво и придирчиво я следила за её ответами, но со временем, признав её за лучшую ученицу, втайне сдалась. Та отвечала даже в случае, когда не мог ответить ни один ученик, и тогда Люба защищала честь класса.
***
Как-то однажды у Любы Иго уехали в отпуск, на юг к родителям, соседи. Молодые хирурги – евреи оставили ключи от квартиры и попросили поночевать у них.
– Кто уговорит родителей, чтобы отпустили ночевать? – спросила как-то Люба.
– Меня отпустят, – первой успела ответить я.
– А ещё кто? Тебя же не отпустят на всю неделю? 22
 
______________________________________________Такова жизнь

– Почему это не отпустят? Отпустят на столько, на сколько надо будет, – удивилась я. Девчонки недоверчиво засмеялись: они еще не знали моих легкомысленных родителей.
***
Квартира у соседей оказалась гораздо больше и просторней, чем у Любы, хотя и находилась на той же площадке. Меня поразила просторная, пустая спальня, где, кроме огромного ковра посередине комнаты, двух широких, стоящих рядом, кроватей, да вместительного книжного шкафа больше ничего не оказалось.
Шкаф, набитый не отдельными читанными, перечитанными, затрёпанными книгами, а полноценными собраниями сочинений! И чего только там не было! Почти вся русская и зарубежная классика, фантастика и книги по специальности. Такого богатства не было даже в библиотеках города.
Я приезжала в чужую квартиру и ночевала там. Зачитывались допоздна, Любе нравился Бальзак, а я накинулась на книги Александра Беляева, которые давно хотела прочесть полностью. И сразу же уносилась в мир фантазий куда-то далеко-далеко, и чувствовала себя вместе с героями в другом измерении.
Мягкое, обволакивающее ощущение нереальности настораживало… казалось, вот-вот появится кто-нибудь из персонажей, например, голова профессора Доуэля, и заговорит со мной. Загадочно мигала настольная лампа, бросая по комнате неясные блики. Чернело квадратом окно. Тени колебались, как живые. Я ощущала дуновение воздуха и замирала. Не приходя в себя, резко оглядывалась, видела склонённую голову Любы. Лицо, закрытое огромными очками, выражало напряженную отрешённость от реального мира, полное поглощение книгой…и успокаивалась. От её присутствия, будь то на уроках, дома или на улице – везде обретала определённость и устойчивость.
С первых же вечеров, мельком заглянув в другие

23
 
Зоя Десятова_______________________________________________

комнаты, мы шли в спальню, брали книги и попадали в чужой, волшебный мир, забывая обо всём на свете. Временами казалось, что загадочный мрак, темнота ночи, только усиливает воображение. На душе появлялась неопределённая смута. Она     пронизывала насквозь, принося возвышенное, фантастическое настроение.
Но однажды мы продолжили обследование квартиры. В комнате для гостей Люба открыла сервант, и мы увидели початую бутылку коньяка. Рядом с сервантом нашли целый ящик печенья.
– Ты коньяк когда-нибудь пила? – поинтересовалась Люба.
– Нет, вообще ничего не пила… А ты? – Тоже нет. Давай попробуем?
– Давай.
Люба взяла хрустальные рюмки, налила в них янтарную жидкость, мы тут же выпили горький, терпкий напиток и стали молча закусывать печеньем. В теле появилась приятная слабость.
– Ещё будешь? – предложила она
– Ну, давай, – расслабленная, не отказалась я.
Я посмотрела в проём окна и вдруг увидела… Бориса. Парень, как живой, смотрел на меня из черноты ночи, казалось, что я ощутила его дыхание. Захотелось развязать язык и открыть подруге душу.
– Ты кого-нибудь любила? – спросила я. И хотела пояснить свой туманный вопрос, но Люба поняла.
– Как в книгах пишут? – Да.
– Нет. Но мальчишки нравились. – А сейчас?
– И сейчас… Витька Торопчин. А тебе?
Вот уж чего я не ожидала! Витька – парень, конечно, яркий, похож на цыгана. Но уж очень простоват. Просто рассуждает. Просто говорит. Знаниями, эрудицией не блещет. Живёт на болоте, в таком же, как у меня, бараке. И одет скромно. Наверное, родители пьют. Вот это выбор!
24
 
______________________________________________Такова жизнь

Я ошарашена, но ничего ей не говорю, хочется остаться в приподнятом состоянии, насладиться неизъяснимым душевным настроением.
– А прошлый год у нас парень учился, рыжеватый такой – Борис. Я его любила, – призналась я.
– Помню, а ты его точно любила?
– Да. Безумно, даже болела от этого. В классе видела только его. Мечтала быть рядом. И боялась… а когда после восьмого класса он исчез, думала не переживу. Я и сейчас люблю его.
– А ты знаешь… Я ему нравилась! – сказала Люба. – Ты?! Не может быть!
– Он писал мне записки с предложением дружить... Но такого просто не может быть! Во мне всегда
теплилась надежда на то, что Борис подаст какой-нибудь знак. Неужели я не нравилась ему? Я глядела на Любу так, будто впервые её видела...
А что? Умница, красавица, блондинка с серыми глазами. Прекрасная, стройная фигурка, одета, как модель! Бывают же идеальные люди! Моё хмельное, безмятежное настроение вдруг растворилось в безжизненной пустоте, лоб покрылся испариной… Бориса уже не увидела. Предчувствие говорило, что это правда, откровенничать больше не хотелось. Но это вовсе не означало, что я перестала его любить!
***
Настоящее веселье началось при появлении Лены – девочки, что сидит за партой рядом с Любой. Она бесцеремонно открывала все шкафы, заглядывала в шифоньер, вынимала хозяйские платья, начинала их примерять… Мы последовали её примеру: меняли наряды, раскрашивались, кто как мог, воспользовавшись чужой косметикой, по очереди крутились перед зеркалом. Я так понравилась себе в новом изящном платье, с яркой помадой на губах, что решительно себя не узнавала… Все платья хозяйки оказались впору именно мне.
Девочки, обе стройнее меня, подвязывали себя 25
 
Зоя Десятова_______________________________________________

поясами, тоже наряжались. Удобно расположившись в креслах, Люба вновь угостила нас коньяком. Враз заговорили, засмеялись. При Лене, почему-то, всё стало возможным. Мы забыли свои книги, уединение… Начали петь песни. И вдруг я услышала фальшивые нотки! У кого это нет слуха? У Любы? Я изумилась сделанному открытию: у идеальной во всех отношениях девочки медведь на ухо наступил! А как же она в хоре поёт?
Эти совместные вечера сблизили нас – новенькую с девочками. Кроме Маши, Любы и Лены к нам примкнула ещё одна Люба – моя соседка по парте. Вскоре мы стали крепкой и дружной пятеркой подруг. Но душой компании была всё-таки Люба Иго. В следующем году я уже сидела с ней за одной партой.
***
Близилось время отправления электрички, а я никак не могла оторваться от воспоминаний. Можно было ехать и автобусом, благо автовокзал находился рядом, но мне так хотелось полюбоваться вековой тайгой, сквозь которую проходит электропоезд, а не грязными городами и посёлками Кузбасса, прилепленными к автомагистрали.
Солнце припекало всё сильнее, а время, кажется, остановилось, не приближая отправления, и, прежде чем сесть у открытого окна электрички, мне ещё долго пришлось бродить по перрону. Наконец, поезд плавно тронулся.
Кажется, что поехал в другую сторону стоящий рядом состав – всё быстрей мелькают зелёные вагончики с белыми занавесками. Картой разворачивается город. Вот уже электричка катится, громыхая колёсами, по загородной зоне. Мелькают красочные, мизерные домики, пошли – дачи… Вдали, насколько можно видеть, горы, покрытые кедрачом. Как здесь красиво! Какой разительный контраст нетронутости, девственности природы и дел рук человеческих. Ощущение того, что они несутся куда-то вглубь тайги, в самое её сердце, не покидает меня.
Незаметно, быстро летит время – несколько часов пути 26
 
______________________________________________Такова жизнь

Вот уже и мост через реку, даже с электрички можно рассмотреть перекатывающиеся камушки, то затихающее, то убыстряющее течение прозрачных вихревых потоков. Вековая тайга, омытая вчерашним дождём, расцвечена каскадом солнечных брызг… Я помню, узнаю этот мост! За ним город… город её юности! И река, и тайга остались такими же, как двадцать лет назад. С замиранием сердца подъезжаю к городку – вот он появляется передо мной пока окраинною частью, обнажает невзрачный, низенький вокзал, здесь всё по-старому, по-прежнему. Лишь бетонной громадой искрит переход, раньше, когда они – школьники, зимой расчищали     пути, занесённые снегом, его здесь не было. Я уже не пытаюсь разглядывать людей, искать знакомых, мне не терпится от вокзала попасть в свой город. Автобус     медленно     подкрадывается     к     центру, будто подплывает к нему всё ближе и ближе. Спокойно, стараясь не показывать волнения окружающим, боясь разочарования, я наслаждаюсь видением, хотя и боюсь, что город не окажет на меня того необычного, колдовского воздействия, как раньше. Выйдя на конечной остановке, я медленно подхожу к центральной части города, к тому проспекту, где кипела и била через край сказочная для
меня жизнь.
Вот он, город моей мечты, сновидений и воспоминаний. Подхожу… и только тут замечаю, как здесь тихо, очень тихо. Ни одна легковая, ни тем более грузовая машина или автобус не заходят на этот проспект. А ведь когда-то здесь была главная, проезжая часть дороги. Неужели запретили ездить… и этот старинный уголок стал музейным экспонатом?! На том же месте магазины, почта и аптека – всё так же, как и раньше. Каждая вывеска, каждый дом до кирпичика знакомы мне. Только трещин стало больше, да ступеньки осели, скособочились. Тишина. Слышу, как жужжат на клумбах пчёлы. Город будто вымер, затаился и чего-то ждёт, неужели попала в сонное царство? Пораженная, я ожидала чего угодно, только не этой, музейной городской тишины!

27
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Медленно шагаю по музею-проспекту, обследуя каждый дом, каждую дверь – старенькие пятиэтажные коробки теперь посерели и стали меньше ростом. Эти постройки олицетворяли собой когда-то белокаменный город, единственный свет, мир и жизнь… Тёплая, нежная грусть, сожаление о прошлом, радость оттого, что я нахожусь здесь – всё перемешивается в одно противоречивое чувство: смущения и взволнованности. И горда тем, что мой проспект существует, испытывая благодарность к живущим здесь людям за то, что они заботятся о нём. Может, кому-то он так же дорого и значим, как мне?
Останавливаюсь возле дома, который особенно мне дорог. Я глажу его шероховатую поверхность так, что на ладонях остаются царапины, а на глаза выступают слёзы. Именно этот дом мне часто снился по ночам, именно в этом доме я взвешивала свои поступки, узнавала столько нового! Здесь меня воспитывали, а не в своём доме. Медленно обойдя пятиэтажку, подхожу к подъезду… На табличке, прибитой к дверям в списках жильцов вижу фамилию Иго и, вмиг обессилев, сажусь на стоящую рядом лавочку. Неужели они всё ещё здесь живут? Возможно ли, что она увидит кого-то из семьи, не говоря уже о Любе?
Было странное чувство происходящего. Я ощущала себя той же шестнадцатилетней девочкой, вернувшейся в прошлое, и боясь выбыть из эйфорического состояния, вернуться к действительности. Рядом, как ни странно, никого нет. Дом, асфальтированная дорожка, скамейка и даже чахлые деревца, не подросшие за двадцать лет, такие родные и близкие. Кажется, сейчас выйдет Любина мама и спросит, почему я здесь и не захожу в квартиру?
Вспомнила, как сидела возле этого дома и ждала, когда Люба забежит домой и предупредит, что мы идем на стадион. Тёплая осень тогда затянулась. Мы часто ходили с девочками на футбол. Самая заядлая болельщица – Люба. Если быть честной до конца, то футбол мне вначале не нравился. Я ходила на стадион ради компании. Ради

28
 
______________________________________________Такова жизнь

дружбы.
Мы садились на узкие скамейки и часами наблюдали за игрой футболистов. Взрослые мужики гоняли мяч, падали, не щадили себя, а потом, грязные и потные, ругались, беснуясь на клочке земли, боялись выскочить за очерченный квадрат. Зрелища тогда были бесплатными. Стадион не огорожен. Болельщики могли приходить и уходить, делать всё, что заблагорассудится…
Помню, как я хотела жить в том же благоустроенном районе, где жила Люба. Как мне нравилось здесь! Как радовали сердце эти чёткие стрелы пешеходных дорог, бетонные бордюры, посаженные по прямой линии деревья… Как и сейчас, я наслаждалась окружающим видом. Терпеть не могла беспорядка и грязи возле бараков, там, где жила, где, куда ни кинь взгляд – бурые болотные кочки, грязно-зелёная вода да переполненные мусорки.
Как сейчас вижу, что из-за угла выехала чёрная, блестящая машина – «Волга» и остановилась рядом с ней. Вышедший шофер поспешно подбежал к заднему сиденью, предупредительно открыл дверцу и держал её до тех пор, пока не появился седоватый мужчина. Он грузно поднялся, лениво подошёл к подъезду… Дорогой костюм, белая рубашка, галстук, кожаная папка под мышкой… Наверное, большой начальник, – подумала тогда я, раз на такой машине возят. Из подъезда в это время выбежала Люба и, запнувшись, упала на мужчину. Он обнял её и поцеловал в щеку. Это был Любин отец. Они оказались похожими. Такие же пронзительные серые глаза, светлые волосы… Не веря глазам, я тогда спросила:
– Это твой отец? – Да.
– Кто он, где работает?
– Он – директор завода железо-бетонных изделий. И вновь авторитет этой девочки поднялся в моих
глазах. И не потому, что отец директор. Хотя для меня это – открытие… Удивительное то, что директорская дочь
не кичилась этим, не задирала нос кверху. Был бы у меня 29
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отец директором, я только об этом и говорила. Да и любая другая тоже.
***
Тогда мы, как всегда, долго добирались пешком до стадиона, на окраину города. За это время о чём только не говорили! Любимая тема Любы – о политике государства. Конечно, она много знала от отца, и конечно, хотела показать себя, но мне сдаваться не хотелось. Я спорила с ней, не зная, как обосновать, и упиралась просто так, безо всяких доводов.
– Я принесу тебе завтра газету «Правда», сама и читай, если не веришь! – в сердцах говорила отличница.
– Да все газеты врут! – отвечала я, лишь бы выкрутиться.
Как бы то ни было, но интересней подруги у меня так и не появилось.
Мы шли на стадион, как вдруг с нами кто-то поздоровался. Я повернула голову и увидела… Бориса! Повзрослел, вытянулся, превратился в прекрасного «лебедя». Он обогнал нас и даже не остановился... Ничего не спросил, не узнал, как живем. Хорошо, со мной не хочет, поговорил бы с Любой! Дал бы поглядеть на себя! Но парень пошёл дальше, как будто в их встрече ничего особенного не было! Сердце мое застучало вдруг часто и громко. Вмиг уставшая, я почувствовала, как бурлит и бросается в лицо кровь, дрожат руки, выступает холодный пот. Сколько времени я ждала эту встречу, а тут растерялась… Жалобно посмотрела на Любу, а та вдруг прыснула от смеха.
Она не знала того, как мне хочется упасть прямо на дорогу и разрыдаться. Но я не стала этого делать, не стала выставлять своё горе напоказ! С трудом натянула на лицо улыбку, тоже заставила себя засмеяться… И вдруг мой смех превратился в дикий, необузданный хохот… мне не хватало сил, чтобы остановить его. Мышцы в судороге застыли, а из глаз непроизвольно покатились слёзы… Со мной началась настоящая истерика... Лишь заметила, как
30
 
______________________________________________Такова жизнь

Борис оглянулся, с недоумением посмотрел на меня, потом ускорил шаг и исчез из вида. Я пыталась взять себя в руки, вытирая бегущие слезы. От единственной мысли, что он идёт на стадион и там мы встретимся – появляются силы. Однако судьба не дала мне шанса увидеть Бориса ещё хоть раз.
Я не выдерживаю более, поднимаюсь на знакомый третий этаж и звоню. Долго и пронзительно трещит звонок,
но никто не подходит, не открывает мне двери… ***
Как только я отхожу от заветного места, как жизнь незнакомого, чужого города разворачивается передо мной потоками машин и людей…быстротой и суетой любого города. Автобусы и машины объезжают мой островок– Коммунистический проспект. Вначале несутся прямо на него, потом круто поворачивают на другой проспект– Строителей. На огромной, с размахом построенной автомагистрали, предусмотрены и пешеходные дорожки, и широкая бетонированная полоса с двусторонним движением автомашин. Вдоль проспекта новые магазины, оживлённый рынок, многолюдье и толчея. На месте моего барака красуется пятиэтажный дом. Да… расстроился любимый город и вдоль, и поперёк до самого подножия гор, где раньше ютилось небольшое шорское поселение.
Новый город, построенный на месте снесённых бараков мне понравился – чистенький, закованный в бетон, аккуратный и оживлённый. Шла я вдоль проспекта, оглядывала проходящих людей, видела сплошь чужие, незнакомые лица… Будто все, абсолютно все, жившие раньше в этом городе, куда-то уехали, а живут теперь только вновь прибывшие. Откуда они, зачем здесь, почему, по какому праву распоряжаются этим городом, городом её юности? Они проходят мимо, не здороваясь, они не знают и не хотят её знать!
Я возвратилась на «свой» Коммунистический проспект. Сколько событий здесь происходило, сколько

31
 
Зоя Десятова_______________________________________________

радости и моих слёз видели эти стены, эти немые свидетели. А сколько чистоты в общении, великих замыслов и высоких надежд я здесь задумывала! Оценка, переоценка ценностей для себя и окружающих, когда кажется: мне по силам всё и настолько, что я способна удивить своим приходом мир.
Когда я попала внутрь здания, где находился паспортный стол, чтобы отыскать своих подруг, увидела обшарпанные для ремонта стены, испачканный извёсткой пол и снующих туда-сюда маляров в заляпанной краской одежде, городок чуть потерял для меня ореол священности, вдруг без пелены на глазах, более обыденно смотрю я на эту будничную жизнь небольшого городка. Внутренне напрягаюсь, когда получаю листки с нужными адресами, будто от того, волнуюсь я или нет, что-то может измениться. Иду в незнакомую часть города, и не верится даже, что там может жить подруга. На её звонок, с полотенцем в руках выходит Маша. Она ничуть не изменилась, лишь посуровело, стало строже лицо – жизнь набросило небольшую сеточку морщин. Чётче, определеннее стала каждая чёрточка её красивого лица, а фигура осталась всё такой же стройной. Я молчу, даю возможность узнать себя. Про себя я не могу сказать, что хорошо сохранилась, немного расплылась, превратившись в сорокалетнюю женщину. Меня перестали называть девушкой, а Машу можно еще и так назвать. Молодец! Вздыхаю с завистью, однако, я и в девчонках не отличалась стройностью, а сейчас и подавно… Но продолжаю молчать, жду, что будет дальше, наконец вижу, как черты лица подруги проясняются.
– Ты?! – наконец-то, с изумлением выдыхает Маша.– Какими судьбами?
– Узнала? – всё ещё сомневаюсь я. – Проходи. Как не узнать!
Она заговорила, и будто не было тех двадцати лет, что мы не виделись. Маша дважды сменила фамилию.
От первого брака сын, от второго дочь. Окончила 32
 
______________________________________________Такова жизнь

железнодорожный институт, работает инженером, опять же, молодец… Вечером собрались у Любы Вовченко. Новая незнакомая прическа у Лены, теперь уже не Гончаровой. У неё хороший муж и дочь. Окончила техникум, работает экономистом… Сухие цифры, наверное, сделали её строгой, не разговорчивой – не стала пить даже вино… Манера Любы, той, с которой я впервые села за парту, по-другому одеваться и говорить тоже смутила. Так что первый взгляд выдает мне их за незнакомых женщин, но… несколько минут разговора и первая скованность проходит, мне становится легко и свободно, будто попала к себе домой. Час за часом я узнаю их прежних, настоящих. Наносная шелуха времени скатилась, я увидела всех в истинном свете.
Сидела, переводила взгляд с одной на другую и вдруг поняла, насколько чисты души этих женщин. Никакие жизненные бури, ни удары судьбы не сломили оптимизма, не ожесточили, не озлобили, не сделали чёрствыми, не поглотили их душевную чуткость, некоторую наивность и стремление «полетать в облаках». Никогда потом я не видела вместе столько хороших и чистых людей. Сидела и радовалась тому, что судьба подарила мне дружбу с ними. Спасибо тебе, судьба! – подумала я. Меня охватила лёгкая грусть: беззаботная юность в прошлом. Жаль, что нет с ними ещё одной Любы, Любы Иго. Закончив с медалью школу, она сразу же поступила в самый престижный институт Сибири – металлургический, что находится в Новокузнецке, уехала по распределению на Урал, вышла замуж, родила двоих детей, и живет, говорят, счастливо.
И жаль, что не увидела Бориса, уж сейчас-то точно нашла бы, что сказать! Но вот почувствовала ли я к нему сейчас такие же чувства, как тогда?
Испытывая радость от встречи и общения с подругами, я почувствовала, как во мне всколыхнулась вдруг вся та буря чувств из прошлого времени, того времени, когда я была так безмерно счастлива, но просто не знала об этом.

33
 
Зоя Десятова_______________________________________________





НА РОДИНЕ ВАЛЕРИЯ ЗОЛОТУХИНА Новелла

С утра шёл дождь. Ветер всё усиливался и свирепел, тучи стремительно понеслись по небу, каждую минуту меняясь на всё новые и новые конфигурации, разнообразные по форме, цвету и объёму. Уже хлестал безудержный ливень, гремел гром, сверкали молнии, как вдруг тяжёлая, гремящая махина, недовольно ворча, медленно развернулась и с бешенством улетела прочь.
И тогда на миг выглянуло солнце. Омытые дождём деревья, дома, асфальт – всё, отражаяя лучи, начали искриться и блестеть...
Однако разгулявшийся ветер, словно спохватившись, вновь погнал на город тёмные грохочущие тучи. И всё повторилось. .
Несмотря на переменчивую, мерзкую погоду, я, надела тёплую пуховую кофту, взяла зонт и отправилась в командировку, в районное село «Быстрый Исток», находящегося почти в ста километрах от города Бийска. Поездка эта – как сегодняшний дождь, бесконечная необходимость, неблагодарная работа. Ехать не хотелось. Утешала себя тем, что увижу родину Валерия Золотухина.
***
Частые дрожащие дождевые капли падали с зонта. Мир казался унылым и пасмурным. Появились первые увядшие жёлтые листья, предвестники осени. Водяная пыль холодила лицо. Точно так же, холодно и как-то тревожно было у меня на душе: мужа после окончания университета призвали в армию. А я… будто остекленела и замерла в бесконечном, томительном ожидании его возвращения домой. К тому же, в последнее время влезла в чудовищные долги, выпросила взаймы у своих

34
 
______________________________________________Такова жизнь

многочисленных родственников – тёток и дядек – огромные деньги на покупку собственной кооперативной квартиры в строящемся доме. И теперь… просто вынуждена была «мотаться» по командировкам, чтобы рассчитаться, полностью отдавая зарплату, а жить на командировочные деньги. Испытывая тревогу, постоянный, тайный страх, что не смогу вовремя рассчитаться, я нервничала и переживала иногда по пустякам. Мне не нравилось быть кому-то должной. Слава Богу, по подсчётам, остался небольшой долг, который можно отдать с трёх зарплат. Выдержать ещё три долгих голодных месяца, рассчитаться с родственниками и, какое счастье, получить, наконец, собственную квартиру, отделиться от родителей! Тем более, что пятиэтажный дом в престижном районе города уже построен, остались какие-то недоделки и вскоре я смогу получить ключи от квартиры.
Сквозь плачущие стёкла видела, как хлестал по асфальту дождь, уныло проплывали мокрые здания города. Чем дальше я отъезжала от города Бийска, где я жила, тем меньше кружился ветер, уже не гремел гром, шёл на убыль надоедливый дождь. Наконец, в окнах автобуса показались лучи расплавленного солнца. Раскинул объятья и голубой небосвод. Сквозь запотевшие стёкла видела, как с полей убирали зерно: копошились комбайны, кажущиеся игрушечными из-за расстояния, подъезжали машины, в их кузов сыпалось струёй зерно. Жизнь не останавливалась. И от моего плохого настроения ничего вокруг не менялось.
***
Огромное село «Быстрый Исток» утопало в зелени. Жгло солнце. Ни ветерка, ни прохлады. В тёплой одежде стало жарко. Недалеко от конечной остановки я нашла гостиницу. Предъявив паспорт и командировочное удостоверение, заплатила за сутки проживания. Дольше находиться в ней я не собиралась. Гостиница деревянная одноэтажная, однако огромная светлая комната мне понравилась. Из соседнего помещения доносились

35
 
Зоя Десятова_______________________________________________

звуки темпераментной музыки, слышался громкий компанейский разговор, в коридоре то и дело хлопали дверьми. Жизнь у невидимых соседей била ключом!
– Занимай любую кровать, – сказала пожилая скромная горничная. – Все свободные!
Умывшись с дороги, я достала маленький кипятильник, который всегда беру с собой, вскипятила воду, залила кипятком пакетик чая, и, наскоро перекусив, чтобы не расслабляться, я решительно отправилась на хлебоприёмный пункт. Чем быстрее проведу проверку, тем быстрее вернусь домой.
– Здравствуйте, – сказала я, поднявшись на второй этаж, в лабораторию Быстро-Истокского хлебоприёмного пункта. Внимательно оглядела женщин в белых халатах, пытаясь глазами отыскать знакомых. Теперь, приезжая с проверками в сёла, где находятся хлебоприёмные пункты, зачастую встречаю бывших однокурсников.
– Здравствуйте, – отвечает и приветливо улыбается, поднимаясь мне навстречу, заведующая лаборатории – Галина Ивановна. Ей, видимо, уже сообщили, что появился инспектор по закупкам и качеству сельхозпродуктов. При проверках я всегда вначале захожу в лабораторию, сама проверяю качество зерна. Это самое важное в ревизии: во время уборки зерно везут прямо с полей, лаборанты дают оценку качества, на основании которой производится расчёт с совхозами и колхозами за сданную государству пшеницу. Контрольные образцы хранят в лаборатории ровно сутки, а потом их обезличивают – сдают в склады. Я заметила, что при моём появлении в глазах
у Галины Ивановны вспыхивает испуганный огонёк. Заведующая лабораторией кажется явно расстроенной. А как она хотела? Бессмысленно ожидать, что проверка пройдёт по расписанию, она и должна быть неожиданной! Я беру себя в руки: ведь это я приехала с ревизией! И должна диктовать свои правила игры, ставить свои условия! И чётко, с достоинством, пытаясь придать голосу строгости и настойчивости, говорю:

36
 
______________________________________________Такова жизнь

– Давайте приступим к делу!
Прохожу вглубь комнаты, кладу на стол документы, вынимаю ручку и карандаш. Вдруг вижу Веру, а потом и Свету – девчонок, с которыми училась в институте. Подхожу к ним. Вера, не отрываясь от лабораторных весов, приветливо улыбается. Светлана, подскочив, обнимает меня. Поговорив с девчонками, чувствую себя увереннее. Работу выполняют сокурсницы, страха у них нет, а небольшие погрешности можно и не отмечать. Не отвлекаясь более на разговоры, беру несколько контрольных образцов, тщательно разбираю каждую навеску на засоренность, проверяю влажность, другие показатели,     предусмотренные     ГОСТом,     результаты сверяю с данными лаборантов. Расхождения оказываются в пределах допустимого. Так чего же боится заведующая? – Теперь и чаю можно попить, – говорю я, не упуская возможности перекусить, зная, что к чаю всегда бывают печенье или пряники. Вдруг замечаю, что девчонки начинают собираться домой: рабочий день закончился. С начала проверки проходит три часа, но никто мне об этом
не напомнил.
– Вера, – обращается заведующая к лаборантам, будто не видит, что им пора уходить. – Вскипяти воду для чая. А я пойду в буфет, куплю чего-нибудь к чаю.
– Галина Ивановна, вы бы лучше комиссию для проверки складов собрали, – прошу я. И вдруг чувствую, что именно это заведующую и волнует. Глаза её начинают бегать, а на лицо падает неуловимая тень. Неужели проблемы с хранением зерна? Самое страшное, что может произойти – самовозгорание. А это бывает, когда свежее зерно, заложенное на хранение с высокой влажностью, оживает, увеличивается температура, выделяется тепло и постепенно зёрна начинают себя сжигать, превращаясь в чёрные, обугленные комья. Но горение бывает редко. Чтобы довести зерно до непригодного состояния, в склады нужно вообще не заглядывать! Испорченное зерно парит, издаёт неприятный запах. За всё время работы я только

37
 
Зоя Десятова_______________________________________________

один раз видела оставленную на улице, накрытую мокрым брезентом, кучу сгоревшего зерна.
– А я думала, что вы сегодня отдохнёте. И так много сделали! Такая молодая. Сходите с девочками в клуб, – пытается отговорить меня Галина Ивановна.
– Нет… Вы же в две смены работаете! Быстрее всё сделаю, быстрее уеду. И не такая я молодая, чтобы по танцам бегать, – холодно отказалась я.
– Сколько же вам лет, если не секрет, – усмехается заведующая.
– Двадцать три… – неохотно отвечаю я.
– Да-а!.. Мне бы ваши годы! – устало улыбается Галина Ивановна и выходит из помещения.
И все-таки Вера со Светой остаются в лаборатории. Ставят кипятить воду, достают булочки, варенье… Когда-то я училась вместе с ними, но на первом же курсе вышла замуж и родила сына… поэтому с сокурсниками близко не общалась. Танцы, дискотеки – всё прошло мимо. Я училась, но оставалась в стороне и наблюдала за ними, лишь как за другим, недоступным для меня, миром.
– А как вы живете? – спрашиваю у Веры, не зная даже, что их волнует. – Замуж не вышли?
– Света собирается. А я нет, – отвечает Вера.
– Да что там, нет! – вдруг замечает Света. – Тоже дружишь!
– Серега просто одноклассник. За одной партой сидели. А тебя уже просватали!
Я вижу перед собой озорных, беззаботных девчонок, которые ещё не оторвались от родителей, остались, практически, совсем детьми. Лёгкий полушутливый мимолетный разговор о женихах, весёлое оживление и блаженный смех поднимают настроение и мне, вскоре я уже искренне смеюсь вместе с ними. Боже, какое хорошее, безмятежное время у них! Только почему они работают лаборантами? Не хотят уезжать из своего села? Пью настоящий индийский чай, с умиротворением слушаю щебетание девчонок. Хорошо! Однако сейчас нельзя

38
 
______________________________________________Такова жизнь

расслабляться, надо как можно быстрее провести проверку и, может быть, сегодня же, поздно вечером, в крайнем случае, завтра утром, уехать домой. Только бы успеть пройти по складам, а их, обычно, не меньше пятнадцати, написать акт проверки, напечатать, подписать у всех членов комиссии, и всё! В лаборатории полный порядок, а по хранению зерна проблем обычно нет.
Попрошу, чтобы в командировочном удостоверении не ставили дату убытия. Ну, а если поставят, чего практически не бывает: кому хочется плохой акт проверки получить, тогда ещё куда съездит, ещё деньги получит! Каждый день начинался с одного всепоглощающего интереса: как прожить и не затратить лишней копейки!
Появляется заведующая, прерывает мысли о деньгах, сообщая: – Комиссия готова. Можно начинать.
Худенькая и шустренькая Галина Ивановна так быстро идёт впереди всех, что я еле успеваю за ней. Два одинаковых колобка – заведующий складами и главный механик – явно отстают. Солнце немилосердно жжёт. Тяжёлый, горячий, неподвижный воздух давит духотой. Скорей всего, завтра будет нешуточный дождь. Я оглядываюсь на разгорячённых от жары мужчин, взглядом подгоняю их. Но грузность и положение не позволяют им на людях особо спешить и торопиться. Важные какие! Из-за этих увальней можно и завтра домой не вернуться!
– Товарищи, давайте поживее! Мне сегодня уехать надо! – не выдерживаю всё же я. Мне-то они не начальники!
– Как сегодня? Сегодня уже не получится. Последний автобус через час уходит. Вы всё равно не успеете! – произносит Галина Ивановна, приостановившись, и с удивлением смотрит на меня!
– Попрошу директора, машину даст, водитель и увезёт! – отвечаю я, решив заодно поднять свой авторитет. Было совершенной правдой и то, что меня иногда подвозили на директорских машинах, и тогда я экономила на проезде. Потом, рассудительно доставала использованные

39
 
Зоя Десятова_______________________________________________

билеты, выпрашивая их у приезжающих пассажиров, и отчитываюсь так, будто сама их покупала: на автобусных билетах тогда фамилии не ставили. Я огорчилась, что придётся однако не одну ночь здесь ночевать! Машину я просить не буду, если только директор сам не предложит! Знаю и то, что инспекторы, мои коллеги, не такие дотошные, как она. Никто по зерну сам не ходит, не выискивает «гнёзда», никто не хочет мараться, зная, что верхний зерновой слой очень пыльный. Я улыбнулась, представив себе низкорослую, дородную начальницу – Музу Ивановну, взгромоздившейся на кучу зерна.
Вместе с заведующей лаборатории я принимаюсь шагать по пыльной насыпи, с трудом вытаскиваю копья, так называемые – щупы, в которых вставлены термометры и начинаю смотреть температуру. Внимательно оглядываю и крышу, нет ли где светящейся точки – дырочки, из которой возможно попадание дождевых капель. Руками разрываю подозрительные места, беру в горсть и обнюхиваю взятые зёрна. «Колобки» остаются внизу, снисходительно наблюдают за молодой и слишком ретивой инспекторшей. Методично, склад за складом я осматриваю состояние зерна, и вдруг в одном из них, прямо в проходе, на видном месте вижу зелёный лоскут сросшихся зерен. Я чуть не запинаюсь об него. Решительно взяв в руки кусок, внимательно оглядываю его. По плоской, продолговатой форме я понимаю, что это не гнездовое, ни тем более, столбовое самосогревание. Скорей всего намокли и проросли, рассыпанные перед дверью зерна. Странно, будто нарочно кинули мне под ноги в момент проверки.
Не зная, как вести себя дальше, разламываю его, даже обнюхиваю и отбрасываю в сторону зелёный лоскут. Под пристальными взглядами людей, работающих в складе, спокойно вынимаю ручку и делаю отметку о гнездовом самосогревании. Записываю номер склада, ставлю вопросительный знак, и лезу на зерновую кучу, чтобы продолжать привычную работу. Более тщательно обследую каждый квадрат, выискивая «гнёзда» – гнездовое

40
 
______________________________________________Такова жизнь

самосогревание, которые появляются всякий раз, когда через повреждённую крышу капли дождя попадают на пшеницу и вызывают её к жизни. Зёрна начинают проклёвываться, прорастать, получается единый живой сросшийся комок.
Толпа рабочих внимательно наблюдает за моими действиями. Этот непонятный склад проверяю с особой тщательностью. Замечаю, как начальники – «колобки» настороженно переглядываются и, один за другим, лезут за мной, начинают помогать мне: вынимают и ставят назад копья с термометрами. Видно, что найденный лоскут им тоже не нравится. Но больше я ничего не нахожу. Кусок сросшегося зерна ни о чём не говорит, понимаю, что он, действительно, подкинут. Да, мир не без «добрых людей», вечно кто-то, кого-то подставляет! Так же понимаю: комиссия боится моей молодости и неопытности, того, что я могу написать всё, что угодно. Наконец, заканчиваю проверку. Уехать домой уже не успею, а вот поесть и помыться не помешает. Может, с девчонками поговорить на счёт бани? А может, душ на хлебоприёмном пункте есть или до гостиницы потерпеть?
***
– Вы почему проверку без меня делали?! – на выходе из территории хлебоприёмного пункта прерывает мои мысли раздражённый голос незнакомца. Я вижу пожилого коротконогого мужчину и останавливаюсь, ничего не понимая. Интересно, кто этот наглый грубиян? Может, директор? Нет, не должно быть! Директор в таком тоне разговаривать не станет. Накладно получится! Кто смеет меня в чём-то обвинять? Я честно выполнила свою работу!
– Ну… и что дальше? – спрашиваю я, оглядываю мужчину с головы до ног, готовая выплеснуть на него всё скопившееся раздражение: и уехать не успеваю, и пыли наглоталась, и голодная, да ещё этот… однако сдерживаюсь: человек намного старше меня.
– Я представитель райкома партии! – с гордостью

41
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отвечает он. – А ты разве не знаешь, что обязана делать проверку вместе с райкомом? – почти кричит он, ни с того ни с сего переходя на пренебрежительное – «ты». Перекошенное злобой лицо, скользящий мимо взгляд… Неужели вновь придётся идти с ним по пройденным, проверенным складам? Я беру себя в руки, хотя так и подмывает послать подальше, поругаться с незнакомцем.
– Я везде делаю проверку без представителей!– спокойно, но твердо отвечаю я, глядя в его колючие глаза. Изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не сорваться!
– А ты не знаешь, что вредительством здесь занимаются? – вдруг кричит он так, будто вредят лично ему. Я внимательно оглядываю мужика. Неужели он серьезно? Злится и бесится, будто самого обкрадывают!
– Я отметила все склады, где есть гнездовое самосогревание. Вы знаете, что это такое? – с издёвкой спрашиваю у него. Когда на меня кричат, я будто со стороны, объективно оцениваю обстановку и начинаю контролировать себя.
– А я говорю, что зерно гноят! – истерично продолжает кричать он.
– Монолитной порчи зерна, когда горит весь склад, нет, – твёрдо глядя в глаза, повторяю я. – Нет даже столбового самосогревания, если вы это имеете в виду! Комиссия, в составе четырёх человек, проверила все склады, если не верите нам, можете сами проверить!
Мужик не трогается с места. Стоящие рядом члены комиссии тоскливо наблюдают за диалогом. Никто не смеет вмешиваться.
– Если ты хорошо проверяла, ты должна знать, что зерно гноят и надо написать об этом, иначе я бумаги не подпишу!
– А вас-то кто просит подписывать? – повысив голос, вдруг возмущаюсь и я, но тут же одергиваю себя, плохой пример заразителен. Взяв себя в руки, добавляю: – Вас я в комиссию включать не буду! Идите своей дорогой! Я злюсь, разглядывая неизвестно откуда взявшегося,

42
 
______________________________________________Такова жизнь

неприятного мне мужика. Небольшими тёмными, колючими глазами      он обшаривает меня,      готовый кинуться и ударить. И сколько бурной, холодной злобы, неприкрытой, искренней ненависти ко мне – человеку, которого видит впервые! Но я-то понимаю также, что это напускное лицемерие, показная значимость, человек просто… умеет ломать комедию. Поняв, что передо мной настоящий артист, я вдруг смеюсь и повернувшись, приглашаю членов комиссии посмеяться вместе со мной, но лица их оказываются не только серьезными, но и напуганными. Я понимаю, что совершаю ошибку. Такой уж у меня упрямый характер: если обидеть, притом несправедливо, буду стоять до конца. Перестаю смеяться, твёрдо зная,     что никто и никогда не уговорит меня сделать так, как скажет этот бесчувственный человек. Не дослушав его, я пошла дальше.
– Попробуй только не включи! Вы у меня все попляшете! Я предупреждал директора, что приеду с проверкой! – кричит он мне вслед.
– Да он и сам не знал, что инспектор приедет… – вдруг оправдывается заведующая.
Толпой заходим в кабинет директора. Теперь представитель райкома, не здороваясь, кричит уже на директора, грозит снять с работы, выгнать его, к такой-то матери, из партии и посадить в тюрьму за то, что тот гноит доверенное государством зерно. Преклонный возраст незнакомца, мокрые от пота, редкие седые пряди волос, прилипшие к черепу, тёмные, тусклые глаза, синие губы, тяжеловесная, неповоротливая походка – всё говорит о том, что не так уж долго осталось ему топтать землю. Пора бы и остановиться, подумать о душе! – думаю я.
Меня не волнует то, что меня оскорбляют. От голода кружится голова, за весь день я ничего существенного не съела, затратив столько энергии! Проделала огромную тяжёлую работу, добросовестно излазила чужие склады, выложилась полностью, а на меня ещё и кричат! Надо бы поскорей попасть в гостиницу, да смыть с себя пыль,

43
 
Зоя Десятова_______________________________________________

а мне приходится слушать эти «дурацкие» разборки. Но больше всего я напугалась, что столовую уже закрыли, и мне придётся идти в ресторан, тратить последние деньги. Предстоящие затраты не входили в мои планы и настроение окончательно испортилось. Провались вся эта нищенская жизнь, да необходимость с утра до вечера надрываться на работе! Я уже не принимала участия в начатых стариком разборках. Внутренне напряглась, готовая дать отпор, злилась на райкомовского мужика, на то, что получается не так, как хочется. Молчу, а сама холодно и невозмутимо набрасываю акт проверки. Дело для меня привычное: на заготовленные ранее чистые бланки вношу некоторые замечания, отмечаю в складе, где чудом появился проросший лоскут, наличие гнездового самосогревания, хотя, в принципе, гнезда там и нет. Хлебоприёмный пункт села «Быстрый Исток» отлича ется даже большей чистотой и порядком, чем многие другие «ХПП» Алтайского края. Не обращая внимания на истеричные крики представителя, я дописываю акт. Наконец, ответственный работник райкома партии выдыхается: устав кричать, хлопнул дверью и, опираясь на костыль, вышел вон. В кабинете воцарилась гробовая тишина.
– А где вы питаетесь? – вдруг послышался голос директора.
– Пока нигде… – машинально отвечаю и пугаюсь я: неужели будет предлагать сходить в ресторан, а для меня любая трата денег – нож острый? Но что поделать? Совсем нищей себя показывать не станешь. Я всё-таки инспектор. Директор принимается кому-то звонить. Я дописываю акт, включаю фамилии тех членов комиссии, что ходили со мной по территории и складам, и отдаю секретарю печатать.
– Галина Ивановна, отведите инспектора в буфет. А потом возвращайтесь в кабинет, продолжим разговор, – распоряжается директор.
Я понимаю, что он хочет на время избавиться от

44
 
______________________________________________Такова жизнь

меня, чтобы откровенно поговорить между собой.
В пустом буфете, прямо передо мной ставят огромную, полную тарелку борща. На рифлёной тарелке приносят красиво выложенный, нарезанный чёрный хлеб. Я пробую глоток мясного бульона и чуть не обжигаюсь, он оказывается горячим, но очень вкусным. Кажется, ещё никогда я не ела с таким удовольствием и аппетитом, как сейчас. Наслаждение кажется непередаваемым, ведь последнее время я, «мотаясь» по командировкам, питалась, как попало. Хорошо распаренный, довольно большой кусок мяса дополняет великолепное пиршество. Я уже наелась, когда передо мной ставят второе: немалые куски мяса с гречкой. Вся гречка в меня не вмещается, но каждый кусочек мяса я съедаю. Когда появляется стакан компота, я пугаюсь: мой маленький желудок никогда не вместил бы столько еды, но также понимаю, что за комплексный обед всё равно придётся платить, съем я его или нет. Поднимаясь со стула, кажусь себе тяжёлой, да такого ужина хватит, чтобы до дома
доехать!
– Сколько с меня? – спрашиваю я у буфетчицы, подойдя к стойке высокого буфета, чтобы рассчитаться.
– Нисколько! – с нескрываемой неприязнью отвечает пухлая буфетчица, и добавляет: – У нас военная часть стоит. Директор договорился, вот вас и покормили!
Вот это да! Молодец, директор, позаботился о ней! Однако какие же здесь люди все неприветливые!
Шагая назад по асфальтовой дорожке, вижу посаженные возле здания администрации берёзки, ощущаю приятное дуновение вечернего свежего ветерка, хочется закружиться от испытанного ощущения радости, попрыгать, побегать по безлюдной аллее, а лучше оторваться от земли и полетать. На какой-то миг я ощущаю себя счастливой! Как хорошо жить! И тут же усмехаюсь: много ли голодному человеку для счастья надо?
Перед входом в здание, заметила заполненные землёй      автопокрышки – клумбы с яркими алыми

45
 
Зоя Десятова_______________________________________________

цветами. Чисто, уютно, красиво. Наконец-то, я всё это вижу. И что этот райкомовский работник въелся к своим же, что может в контролируемых складах сгореть, если даже сами подходы к ним такие ухоженные? Да и не столько много зерна здесь, по сравнению с нашим городским элеватором. Зерно там хранится в огромных десятиэтажных бетонных хранилищах – силосах! Однако что же делать? Ещё раз сходить в злополучный склад? Сказать директору, чтобы рабочие полазили по зерну, ещё раз проверили температуру, тем более, что это их прямая обязанность? Провести ещё раз комиссию? Так не хочется! Или позвонить своей начальнице? Вдруг вспомнила, как Муза Ивановна в начале моей деятельности постоянно говорила: «Если что-то не ясно, если сама не сможешь разобраться в каком-то деле, возникнут сложные вопросы, сразу же звони мне, не занимайся самодеятельностью!» Но, самоуверенная, я обходилась без наставительных советов, считала зазорным чего-то не знать, не уметь, или с чем-то самой не справиться. Однако сегодня наступает как раз та самая, устрашающая ситуация, когда дельные советы мне пригодятся.
Приостановившись, я вынимаю записную книжку, нахожу номер телефона начальницы. И хотя рабочий день давно закончился, решаюсь позвонить ей домой.
Вернувшись в кабинет директора, я вижу, что не только комиссия, но ещё множество посторонних людей сидят у него. Похоже, действительно, идёт совещание. О чём они говорили, так и останется тайной. Да и зачем знать то, что меня не касается?
– Накормили вас? – вежливо интересуется директор. Я удивляюсь, разве об этом надо спрашивать? Лучше
бы спросил, что теперь делать? Понимаю, что директору нелегко: выдает побледневшее, покрытое красными пятнами лицо. И тем более приятно видеть беспокойство о себе. Нелегко быть директором! Я понимала: люди растеряны и не знают, что предпринять.
– Да. Спасибо. Можно от вас заказать переговоры с

46
 
______________________________________________Такова жизнь

Бийском?
– Конечно, сейчас закажем, – засуетился директор. – Акт напечатали? – спросила я, вспомнив о том,
что отдала документы в печать.
– Напечатали, только дописали фамилию Коровина. Для нас это очень важно! – неуверенно глядя на меня, тихо сказал директор.
– А если он подписывать не будет? Этот Коровин по складам с нами не ходил! Пусть сам проверяет, сам и пишет, что хочет! – возмущаюсь я. Становится тихо. Так тихо, что слышится, как жужжит муха, пытаясь вырваться сквозь стекло на улицу. За дверью машинистка разговаривает с кем-то по телефону…
– Но он потребовал, чтобы его включили! – не выдерживает Галина Ивановна.
– А у меня он потребовал написать, что вы зерно сгноили! – резко, не сдерживаясь более, отвечаю я.
– И всё-таки… убедим его завтра подписать именно этот акт, – верит директор. Тишина зависает вновь.
– А я знаю, что подписывать он не будет! – злюсь я. Сейчас бы отметила командировку, завтра чуть свет уехала, тем более, что дорога не близкая… и конец мытарствам!
– Говорите, межгород! – кричит секретарша. ***
– Муза Ивановна!– взяв трубку, сразу начинаю я. – Представляете, пришёл представитель из райкома партии…
– Здравствуй. Ты откуда звонишь? – почти с издёвкой спрашивает Муза Ивановна.
Я понимаю: она решает сразу поставить меня на место, будто, не знает, где я? Начальница не любит меня, потому, что по своей великой глупости я в штыки отстаиваю своё собственное мнение.
– Здравствуйте, Муза Ивановна! Как откуда? Из Быстрого Истока…
– Что случилось? Говори медленнее и всё по

47
 
Зоя Десятова_______________________________________________

порядку.
– Муза Ивановна, пришёл представитель райкома партии и сказал, что проверку мы должны делать в его присутствии. Вроде, как особое предписание есть...
– Хорошо. Я завтра посмотрю бумаги. У тебя всё? – Нет! Он утверждает, что здесь в складах зерно
гниёт и мне приказывает написать об этом в акте. Я сама проверила все углы, температуру, всё у них нормально. Отметила «гнёзда» так, на всякий случай, – пересказываю ситуацию я, боясь, что начальница может не дослушать до конца и бросить трубку.
– И что ты от меня хочешь? – явно не берёт ответственности на себя Муза Ивановна.
– Как что? – теряюсь я. – Представителя в акт включили, а он его не подписывает. Что мне делать? Можно привезти акт без его подписи?
– Как это ты смогла проверить всё так быстро? Не успела приехать и акт уже готов? – спрашивает она.
– Муза Ивановна, ну, что вы говорите? Время-то посмотрите сколько? Лабораторию я проверила, в склады сходили... Завтра проверку продолжим. Акт набросала предварительный.
Я смотрю на сидящих в безмолвии людей. Приходится стоять в присутствии посторонних и оправдываться перед начальницей, ведь знает же, что это официальный звонок из кабинета директора! От кого ещё можно междугородный разговор бесплатно заказать? И тут же захлестываёт боль: я продала себя, сказав, что всё проверила. Ведь командировки дают не меньше, чем на три дня! А в дальние сёла до пяти дней! Иначе командировочные оплачивать не будут! И я ничего не заработаю!
– Не знаю, что и делать… – медленно соображает Муза Ивановна. – Подожди, у меня есть номера телефонов инспекторов из Краевой инспекции. Есть где-то и домашние телефоны… Вот нашла. Записывай! Спроси Эльвиру Борисовну. Помнишь, она трёхдневный

48
 
______________________________________________Такова жизнь

семинар проводила? Сегодня уже поздно, не тревожь её, а завтра утром позвони. Неужели, правда, всё проверила? Я хватаю приготовленный листок и тороплюсь
записать номера телефонов.
– Говорите номера телефонов… Я приеду, и все вам расскажу, – начинаю выкручиваться я. – А вы, Муза Ивановна, найдите предписание или приказ о том, что хлебный инспектор без представителей райкома партии не имеет права делать проверку… Я завтра позвоню, хорошо?
– Хорошо. Только не надо мной командовать! Звони сразу в «Край». И самодеятельностью там не занимайся! Понятно? А приедешь, ещё поговорим! Да смотри, сегодня больше никому не звони, поздно уже. Понятно?
– До свидания, Муза Ивановна!
Я кладу трубку и начинаю волноваться: сама проговорилась, что за единственный день всю проверку сделала и неизвестно, чем это может закончиться. Муза Ивановна командовать научилась, а сама ничего не знает! – Если куда надо ещё позвонить, закажем, – вновь
предлагает директор.
Люди с напряжением прислушиваются к разговору. Рабочий день давно закончился, но люди сидят, по домам никто не расходится.
– Надо в Краевую инспекцию позвонить. Только сейчас… поздно уже, – отказываюсь я: ещё одного неприятного разговора мне не вынести.
– Может, сейчас позвонить? – говорит директор и просительно смотрит на меня.
Ну, что ж, если он не считает это неприличным, почему бы и не позвонить? Я махнула рукой: теперь уж пусть все идёт, как идёт.
– Давайте позвоним. Вот номер телефона. Нужно спросить Эльвиру Борисовну.
Директор с листком бумаги подходит к секретарше. Люди потихоньку переговариваются, но... не расходятся. Хорошо, что меня накормили. И торопиться мне некуда. В

49
 
Зоя Десятова_______________________________________________

гостинице тоже делать нечего. Приду, приму душ, избавлю тело от пыли, и… спать. Встала рано, ехала долго, устала. А тут ещё и ситуация… вышла из-под контроля!
– Дозвонились! – радостно кричит директор. – Берите трубку! Говорите!
– Эльвира Борисовна? Здравствуйте, вам звонит инспектор из бийской инспекции. Помните? Мы к вам с Музой Ивановной на семинар ещё приезжали.
Я покосилась на людей. Хоть бы не послала подальше, как непосредственная начальница.
– Добрый вечер. Я тебя отлично помню. Ты много работаешь и у нас на хорошем счету. Могу тебя обрадовать. Пришла разнарядка из Москвы: прислать из Алтайского края одного человека на курсы повышения квалификации. На месяц. Я предложила твою кандидатуру. Надеюсь, ты достойно представишь наш Алтайский край.
В трубке слышался живой, настырный, чуть картавый, женский голос. Я с недоумением прислушалась к словам и ничего не понимала: Муза Ивановна мне курсы не предлагала!
– Меня?! А вы ничего не путаете? – растерянно говорила я, разглядывая сидящих в напряжении людей.
– Ничего я не путаю. Желающих поехать много. В Москве предусмотрено посещение ВДНХ, хлебокомбината имени Цурюпы, другие интересные места.
– Спасибо… Эльвира Борисовна, – прерываю я главного инспектора, чувствуя, что все на меня смотрят и ловят каждое слово. – А у меня проблемы…
– Проблемы? И ты не сможешь поехать? – изумляется голос в трубке.
– Нет, я поеду с удовольствием, если разрешите… Проблемы по работе. Я звоню из села «Быстрый Исток». Здесь узнала, что проверку надо было проводить совместно с представителем райкома партии, а я прошла по складам с комиссией хлебоприёмного пункта, – перехожу к сути дела я.
– Так. Да, желательно, но не обязательно. Что ещё?

50
 
______________________________________________Такова жизнь

– быстро решает первый вопрос она.
– Включили фамилию представителя в акт проверки, а он не подписывает, говорит, что в одном из складов зерно испорчено, – продолжаю я.
– А... ты сама проверяла? – уточняет Эльвира Борисовна.
– Да. Всё у них нормально! Отметила гнездовое самосогревание. Да и то потому, что лоскут сросшегося зерна на видном месте валялся! Мне кажется, его просто подбросили.
– Могли и подбросить. Сделай так: пусть лаборанты по всем правилам отберут образцы из этого склада, под твоим присмотром и сама определи качество зерна. Потом всё опечатаешь, поставишь число, подпись и вышлешь к нам, в Краевую инспекцию на арбитраж. Точно такие же показатели, что отправляешь зерно на экспорт, когда выписываешь сертификат. Вот и все проблемы. А я думала, что ты поехать не сможешь! – тараторит инспекторша.
– В Москву? Смогу, смогу, я поеду! Спасибо, Эльвира Борисовна … А что, если Муза Ивановна не отпустит?! – не удерживаюсь я от того, чтобы не выяснить всё до конца.
– Приказ из Управления придёт на твоё имя, она не сможет его не исполнить, – смеётся женщина.
– Спасибо вам за всё! До свидания, Эльвира Борисовна.
– До свидания!
Я сидела рядом с чужими, притихшими людьми и старалась делать всё, что от меня зависит. Часы показывали десять часов вечера. Передав разговор, увидела, как лица людей засветились радостью, они поднимались с мест, шумно двигали стульями, весело переговаривались и начали улыбаться. Директор громко отдавал приказы заведующей лаборатории и заведующему складами:
– Пробы отобрать. Принести в лабораторию. Проверить качество. Утром образцы отправить в Краевую инспекцию.

51
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Я пойду с лаборантами в склад, чтобы не было потом разговоров, – решаю я.
Принесли образцы, я сама сделала анализ. Качество зерна, действительно, оказалось хорошим. Завтра их отправят в Краевую инспекцию, я заберу подписанные комиссией акты проверки и со спокойной душой уеду домой. Давно мне не приходилось так нервничать.
В гостинице принимаю душ, хорошо растираю тело, меняю белье, почувствовав себя чистой, ложусь спать.
***
На другой день с утра пришёл, наверное, из моего города, проливной дождь. Сразу стало пасмурно и, казалось, что было раннее утро. Вставать не хотелось. Но, посмотрев на часы, пять минут десятого, я поднимаюсь. Хотя… Кто здесь будет мне указывать, во сколько приходить на работу? Только и осталось: забрать акты да уйти.
Но первым, кого я встретила в кабинете директора, оказывается Коровин. Широкое лицо его уже не кажется злобной маской, как вчера. Увидев меня, он ехидно улыбается. С чего бы это за ночь так измениться? Вижу в руках его свои акты. Неужели подписал? Я сдержанно здороваюсь.
– Опаздываешь, – говорит, продолжая улыбаться Коровин. Сегодня он не кажется мне таким старым, как вчера.
– Подписали акты проверки? – простодушно спрашиваю я.
– Не-ет! Тебе придется вначале побывать со мной на приёме у первого секретаря райкома партии! Увидим, как ты там запоёшь! – злорадно говорит он. – Пойдём! Нас ждут!
Я вопросительно смотрю на директора. Тот молчит. – Пойдёмте,     мне всё равно, – пожав плечами,
говорю я. Как хорошо, что вчера дозвонилась до Эльвиры Борисовны! Похоже, Коровин об этом ещё не знает. Ишь,

52
 
______________________________________________Такова жизнь

как радуется! Я собираюсь с мыслями, что и как надо сказать секретарю… Надо убедить человека, что этот… Коровин совсем не прав! А если окажется, что и секретарь такой же упёртый? Если оба начнут орать? Конечно, можно проигнорировать приглашение и никуда не ходить, ведь сделано всё, как надо! Но акты оказались в руках у Коровина, и мне ничего не оставалось делать, как идти с ним...
На улице хлестал дождь, стало пасмурно и холодно. Представитель с гордостью открыл дверцу стоящей возле крыльца, видимо, райкомовской «Волги», широким жестом пригласил меня сесть на заднее сиденье. Я ничему уже не удивляюсь. Лишь боюсь запачкать грязными туфлями персидский ковер под ногами, и молчу всю дорогу, продумывая, как и что буду говорить. Коровин развалился на переднем сиденье, перекидывается словами с водителем.
Молоденькая девушка – секретарша, увидев нас, тут же предлагает пройти в кабинет секретаря.
Я боюсь только одного: что плохо выгляжу, неважно одета и старые туфли грязны. Однако меня наполняет такая неодолимая уверенность в своей правоте и решимость, льющаяся через край, что понимаю: я докажу правду.
Кабинет заливает полумрак. В глубине сидит человек. Лицо его кажется усталым и печальным. Он предлагает нам присесть. От места, где сидит секретарь, нас разделяет несколько столов, составленных один за другим, будто он специально держит посетителей на расстоянии. Я хочу подойти поближе, сесть рядом с ним и доверительно начать свой рассказ, но Коровин садится за самый крайний стол и, мне ничего не остается, как сесть напротив него.
– Рассказывайте, что случилось? – спрашивает приятным голосом секретарь, неизвестно к кому обращаясь. Я молчу, давая слово Коровину, он старше, пусть и рассказывает.
– Вот она… покрывает тех, кто гноит зерно в

53
 
Зоя Десятова_______________________________________________

закромах Родины! – напыщенно начинает он и замолкает. – Продолжайте… – слышится спокойный голос.
– Вот пусть она и отчитывается, – отвечает Коровин, и, кажется, что опять начинает злиться.
– Я – инспектор по закупкам и качеству сельхозпродуктов приехала из Бийска на ваш хлебоприёмный пункт с проверкой, – представляюсь я, пытаясь говорить строго и официально. Знала слабость: могу наговорить лишнего. Теперь начинаю следить за каждым произнесённым словом, каждым предложением.
– Это мы знаем, – бесстрастно подтверждает секретарь.
– Вчера, комиссией в составе четырёх человек, мы проверили условия хранения зерна… – так же осторожно и невозмутимо продолжаю говорить я. Пока я не могу понять позицию секретаря.
– Да она с ними заодно, – первым не выдерживает Коровин. И вдруг истерично кричит: – Покрывает их всех! – Вчера вечером я позвонила в Краевую инспекцию, рассказала им о конфликте с вашим представителем, – холодно докладываю я, не меняя выражения лица. Я боюсь раскрыться, сама внимательно слежу за каждым движением, ловлю каждое слово, прислушиваюсь к
интонации их голосов.
– А зачем надо было звонить в «Край»? – вдруг встал из-за стола мужчина. – Мы бы и сами разобрались!
Я вздрагиваю: ага, нашла момент, однако, зацепила! Им не нравится, что в «Крае» узнали!
– По приказу из Краевой инспекции, по всем правилам, в моём присутствии были отобраны пробы зерна со спорного склада. Мною проверено качество. Пробы мною опечатаны, отправлены на арбитраж. Порчи зерна нет.
Я специально повторяла и повторяла слово «Край», когда увидела, что секретарю это не понравилось.
– Да она против советской власти! – вдруг изумился Коровин, не понимая, что происходит.

54
 
______________________________________________Такова жизнь

Мне вдруг стало обидно за потраченное зря время. Какая советская власть, если она только понаслышке знает, что «сто лет» назад шла борьба за власть? В какие годы он живет? Совсем «рехнулся»? Оголтелый сторонник Советов!
– Я убедительно прошу товарища Коровина подписать акты проверки, раз он захотел вписать свою фамилию! – произнесла я, глядя на секретаря. – Если не подпишет, я просто исключу его фамилию из акта проверки. И всё!
– Ничего я подписывать не буду! – расстраивается Коровин.
Зачем его держат? За какие заслуги? Что с него взять? Бестолковый, старый пень, наделённый властью!
– Подпиши! – подходя к нам, говорит хозяин кабинета.
– Как? – удивляется Коровин, и я вижу, что он бледнеет.
– А вот так. Надо было головой думать! – повышает голос секретарь.
У меня вновь крутятся мысли: «Интересно, о чём надо было думать? И что за игры они тут ведут? Но правил чужой игры я не знаю, да и не хочу знать! Скорей бы подписать и… домой! Больше мне ничего от них не надо!
– Я не буду подписывать… – понуро говорит старик. – Подпиши, я тебе сказал! – неожиданно закричал,
спокойный на вид, партийный организатор. Я смотрю на него: ишь, тоже раскричался! Коровин, наконец, схватил лист, подписал первый акт проверки, швырнул на стол, встал, взбешённый, готовясь выйти.
– Все экземпляры надо подписать. Все! – не сдерживая злорадства, пояснила я.
– Все-то зачем? – темнея лицом, спросил он.
Я удивляюсь тому, что даже голос изменился у человека, стал хриплым и глухим. Он так ничего и не понял.

55
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Надо, значит! – повышаю, наконец, голос и я. Иначе он, наверное, не понимает!
Секретарь отходит к окну и смотрит сквозь стёкла, по которым хлещет дождь, на улицу. О чём он думает? Схватив подписанные листы, я на выходе бросаю:
– До свидания!
– До свидания, – отвечает секретарь. Коровин снова присел, невидяще глядя в пол.

***
Не показывая прорывающейся наружу радости, я выбегаю на улицу. Ура! Я победила?! Спрятав под кофту подписанные акты, несусь под дождём прямо к директору. – Подписали! – громко кричу, изо всех сил сдерживая ликование.      Возбуждённо      рассказываю о приёме: о том, как поговорили с секретарём парторганизации, как
убедили Коровина подписать документы…
–     Хорошо,     когда     уезжаете?     –     невозмутимо произносит директор и забирает подписанные документы. – Сегодня, – разочарованно запинаюсь я. – Только
вот командировку отмечу.
Удивленно и беззащитно смотрю на него, но вида, что расстроилась, стараюсь не подавать. Бог с ним! Роли переменились: теперь он недоступный, независимый от меня, директор. А я вновь превращаюсь в серую, усталую, голодную мышь, у которой нет ни денег, ни власти…
– Домой вас отвезут на машине. Идите в гостиницу. Собирайтесь, – вдруг добавляет он.
– Спасибо! До свиданья… – говорю я и радуюсь уже тому, что меня бесплатно довезут до дома, и я хотя бы немного заработаю на билете!
– До свиданья. Приезжайте ещё… – официально, невозмутимо предлагает директор.
Сидя на заднем мягком сиденье директорской машины, я смотрю, как за окном бурно и неукротимо бушует стихия, перебираю в памяти только что произошедшие события, нелегкую, собственную победу

56
 
______________________________________________Такова жизнь

и вдруг, после пережитого волнения, в глубине души ощущаю восторженную радость. Замечаю на своём лице глупую, ликующую улыбку, сгоняю её, но тут же, забывшись, вновь улыбаюсь. Пожилой водитель, всецело занятый дорогой, не обращает на меня внимания. Да и ладно, что там директор! Сама знаю, что я – молодец, и доказываю не ему, а прежде всего, себе самой, чего стою! Да, а что я хочу, чтобы меня качали на руках? Или дали денег за честно выполненную работу? Беспричинная, затаённая горечь ещё подтачивает радость победы, но давно уже не ощущала я себя такой счастливой, как в эти недолгие часы возвращения домой. Притом познакомилась и с некоторыми людьми из села, «Быстрый Исток», среди которых когда-то родился и вырос народный артист России – Валерий Золотухин!

*** Послесловие:

В 2015 году, уже после смерти знаменитого актера, я побывала в районном центре «Быстрый Исток». И посетила на этот раз могилу Валерия Сергеевича, сиротливо приютившуюся возле деревянного Храма. Меня поразило и пустынное село, и его одинокая, как показалось, никому ненужная могила, с расползающимся холмиком и пожухлой травой на ней. Скромный деревянный крест, на котором привинчена табличка, что здесь захоронен Валерий Сергеевич Золотухин. Народный артист РСФСР. 21.06.1941 г. 30.03. 2013 г. Вокруг никого. Приехавшие из Бийска на экскурсионном автобусе немногочисленные туристы, в том числе и я, посидели на деревянной скамеечке возле скромной его могилы. В селе «Быстрый Исток» Валерия Сергеевича похоронили по его завещанию. Я вдруг поняла, насколько он был предан своему селу! Похоронить себя в родном, но далёком сибирском селе, чтобы оставить след в истории этого села, поставить сельчан на первое место. Детство и

57
 
Зоя Десятова_______________________________________________

юность – все, что было здесь, оказалось для него важнее последующей жизни! После того, как он уехал в Москву, стал знаменитым, создал семью, родил детей – троих сыновей! Более того, о нём знала вся страна, а может, и мир. Ведь наш земной Шар, оказывается, не такой уж и большой. Бывая за границей, я иногда встречала знакомых там, где и не ожидала. Еще при жизни Валерий Сергеевич купил небольшой домик для того, чтобы его сельчане не потратились на открытие его музея. Золотухин много лет вкладывал деньги в строительство деревянного Храма, и, давая концерты, собирал деньги для его открытия.
Потом мы зашли в Храм, поставили свечи за упокой его Души. Священник – его сын Денис, рассказал об отце, о строительстве Храма, было видно, что ему приятно говорить о нём, хотя все знали, что воспитывал его другой отец.
Уезжали мы назад притихшие и грустные. В музей мы не попали, никто его нам не открыл. День был воскресный. Я подумала о том, что если бы Великого актера похоронили в Москве, к нему ходили бы поклонники его таланта со всей нашей страны, и не было бы такого жалкого зрелища, которое мы увидели.
Помню, приезжала на Алтай и последняя жена его – Ирина Линдт, Конечно, Ирина была намного моложе Валерия Сергеевича, все это знали, но из-за болезни в то время Валерий Сергеевич так похудел, что морщины, если они и были, расправились, и он стал выглядеть просто красивым молодым человеком, в которого можно было влюбиться. Я приезжала на Шукшинские чтения в то время, когда Золотухин вместе с Ириной выступали в селе Сростки, на горе Пикет, а маленький сын их – Иван (2004 г.р.) находился рядом с ними на сцене.
Когда возвращались на автобусе назад, в г. Бийск, мы – туристы стали перечислять известных людей, тех, кто родился и жил в Алтайском крае (не путать с республикой Алтай).
Вспомнили во-первых, писателя, актера и режиссера

58
 
______________________________________________Такова жизнь

Василия Шукшина (с. Сростки); поэта Роберта Рождественского (с.     Косиха). Мужчина-экскурсовод добавил: народный артист РФ Валерий Золотухин (с. Быстрый Исток); актер и губернатор Алтайского края Михаил     Евдокимов     (село Верх-Обское);     народная артистка РФ Вера Алентова, родилась в г. Котлас, жила в г Барнауле; народная артистка РФ Ирина Мирошниченко (родилась в г. Барнаул); засл. артист РФ Алексей Булдаков (с. Макаровка, Ключевского района); Народный артист РФ, актер, режиссер и поэт Александр Панкратов-Черный, (Алтайский край); Народная артистка РФ Нина Усатова (пос. Михайловское); Екатерина Савинова (играла роль Фроси Бурлаковой и др, родилась в с. Ельцовка); Кинорежиссер, народный артист СССР Иван Пырьев, (г. Камень на Оби); художник и режиссер Владимир Хотиненко (г. Славгород); Политик Раиса Горбачева (Родилась в г. Рубцовске, окончила школу с золотой медалью, поступила и окончила МГУ, девичья фамилия Титаренко, вышла замуж за М. С. Горбачева), Изобретатель автомата – Михаил Калашников (с. Курья); космонавт Герман Титов (с. Верхнее Жилино). Может, он еще кого пропустил, но мы поняли, что земля алтайская дала России многих известных и достойных людей!

















59
 
Зоя Десятова_______________________________________________



ТАКОВА ЖИЗНЬ Новелла

Наконец-то, длинный, считанный минутами день проходит. Ровно в семнадцать ноль-ноль двери комнат научно-исследовательского института, как по команде, распахиваются, и в коридор выплёскивается толпа ученых, засидевшихся за столами. Говор, гомон и шум продолжаются совсем недолго. Вскоре всё стихает.
Я выхожу из комнаты, когда в слабо освещённом коридоре, техничка подметает пол. Иду медленно, спотыкаясь о старый выщербленный паркет. И хотя тороплюсь, стараюсь шагать быстрее, свинцовые ноги отказываются подчиняться. Будто наркозом сковывает всё моё существо, каждый нерв, каждую клеточку холодные мысли. Они выбивают из колеи, лишают силы воли!
На улице не сразу замечаю, что серые тучи закрывают небо. Ветер с силой бьёт песком по голым ногам. Редкие прохожие, окутанные пыльным мраком и хороводом пожухлых листьев, кажутся неземными. Уныло качается серое солнце.
С трудом прибавляю шаг и успеваю попасть в отходящий автобус. В салоне темно и тихо. Смутно виднеются силуэты людей. Стоит резкий запах пыли.
Автобус быстро догоняет идущую впереди колонну машин и начинает еле-еле ползти. От нетерпения, не устояв на месте, я подхожу к кабине... Но машина останавливается и, кажется, теперь надолго... Водитель, хлопнув дверцей, уходит. Сквозь лобовое стекло люди пытаются что-то разглядеть.
– Рекламу ветром свалило. Убирают, – поясняет подбежавший пассажир.
И точно, тёмный поток начинает отодвигаться, исчезать. Автобус трогается. Я стою теперь рядом с водителем и мысленно подгоняю его, даю советы. Тот
60
 
______________________________________________Такова жизнь

начинает торопиться, суетиться, увеличивает скорость, идёт на обгон одной машины, другой, чуть не врезается в третью! Ругается. Потом со злостью смотрит на меня и заявляет:
– Ну, не могу я быстрее ехать, бесполезно! Всё равно не пробиться!
Я усмехаюсь. Может, я телепат? Гипнотизер? И отворачиваюсь. Пусть едет, как считает нужным. От странной мысли, что водитель подчиняется чужой воле, становится неприятно. Значит, человеком можно манипулировать?
***
На улице уже нельзя различить, где кончается небо и начинается земля. Пыльная буря набирает силу. Ветер усиливается, нагибает деревья, заставляет их стонать, визгливо играет на проводах, с яростью грохочет по крыше оторванной жестью. Я бегу. Бегу так, как хотела бежать вначале – легко и быстро. Все моё тело, гибкое и послушное, подчиняется одному приказу, одному желанию– оказаться сейчас же дома! С разбега прыгаю, шагаю через ступеньки на свой пятый этаж и останавливаюсь. На цыпочках подкрадываюсь к собственной двери, прислушиваюсь, но ничего не слышу! Дома никого нет! Не раздеваясь, ложусь на диван. Нет сил шевелиться. Лежу час, два, гляжу, как угасает день, исчезает, превращаясь в прошлое.
Эта пустая комната, с застывшими в ней вещами... всё тот же запах пыли, а, может, и не пыли, одиночества? Всё, конец! Уже неделю, как муж не появляется дома! Исчез так, будто его никогда и не было! Хорошо, что сына дома нет – гостит у матери. Осенью в школу, в первый класс пойдет. А для меня вся жизнь остановилась, замерла… Я даже пугаюсь: а вдруг так будет продолжаться и завтра, и после завтра, и всю оставшуюся жизнь?
Вот и радио замолкает, значит, идёт первый час ночи, а я лежу в одинокой комнате, охваченная стремлением додумать свои мысли до конца – бесплодные и обрывочные,

61
 
Зоя Десятова_______________________________________________

смотрю в черноту ночи, и хочу только одного: скорее уснуть, сбежать из реального мира!
Вдруг слышу шаги, замираю, чутко прислушиваюсь, не выдерживаю, вскакиваю с постели, прижимаюсь к дверному глазку… Никого! Лишь лестничная клетка, причудливо изогнувшись в линзе, ехидно мигает мне.
Пришедший с реки ветер, предутренний, дерзкий, проникает в комнату, становится холодно. Наконец-то, я раздеваюсь, лезу под тёплое одеяло, чтобы лежать, дожидаясь утра. Но под утро всё-таки засыпаю...
Проснувшись, чувствую облегчение оттого, что хорошо выспалась. Не надо поддаваться отчаянию! Уберу пыль, помою окна, пол. Нужно переменить свое настроение, занять себя делом! Ведь жить дальше всё равно надо! – лёжа, думаю я.
***
Вдруг слышу приглушенный кашель… ясно и отчётливо. Так может покашливать лишь единственный человек на свете – муж! Мгновение, другое, и жар пронзает тело! Кто бы знал, как я ждала его появления! И всё же приход мужа застал меня врасплох: растерянной, и незащищенной, не успевшей решить, как вести себя с ним дальше!
Обостренный слух ловит, воспринимает любое колебание воздуха. Осторожно я приоткрываю веки и с удивлением вижу его сидящего в кресле с газетой в руках, как всегда… Исподтишка разглядываю стройную фигуру, выразительное лицо и поневоле любуюсь им. Возникает чувство нежности к желанному, любимому и родному человеку, велико искушение броситься на шею, прижаться к груди, пожаловаться ему же, как мне плохо. Но… замечаю незнакомую рубашку, новую прическу – коротко подстриженные волосы и сдерживаюсь.
От жалости к себе непроизвольно выступают слёзы. Плачу, вначале молча, но вот приступы рыданий охватывают, прорываются наружу, и, падая в подушку, я реву, не таясь уже, горько и безутешно. Недельное

62
 
______________________________________________Такова жизнь

ожидание прорывается так бурно, яростно и неистово, что кажется, весь мир падает, рушится, давит на меня.
– Ну, все! Будет, будет, все позади. Я вернулся!
Я слышу его голос, чувствую робкое прикосновение рук… Объятия настолько бережны, что барьер отчужденности растворяется, наступает огромное, ни с чем не сравнимое успокоение. Тайные, душившие прежде слёзы, приносят облегчение.
Вдруг вижу себя в зеркало, как со стороны. Опухшее, красное лицо, беспокойный взгляд, трясущиеся губы, вот какой предстаю перед ним – несчастной размазней! Надо взять себя в руки! Освобождаясь из объятий, иду умываться, пью горькую настойку пустырника… Пытаюсь подкрасить ресницы, мне нельзя плохо выглядеть, но навернувшиеся слёзы размазывают тушь.
Несмело заглядываю в комнату. Вижу его, стоящего у окна. Муж – окаменевший узник, смотрит на улицу и курит… курит. Один окурок уже валяется в пепельнице, другой затухает в руке, а он всё стоит и думает. О чём?
Я молча сажусь в кресло. У соседей, за стеной, кто-то старательно играет на пианино. Ошибается, запинается, повторяется вновь и вновь, настойчиво вколачивает свое неумение в клавиши. Это раздражает. Вместо того, чтобы реветь, да показывать слабость, надо было накричать на него! Смогу ли я чужому теперь человеку доверить свои чувства, быть искренней и откровенной до конца?
***
Ворвавшийся из окна ветер подхватывает табачное облако и разносит по комнате. Я начинаю кашлять. Муж вмиг бросает окурок, старательно машет рукой, разгоняя дым, и… становится передо мной на колени. Прячет в юбку лицо… Я вижу его стриженный, мальчишеский затылок. Но… не делаю попытки ни оттолкнуть его, ни погладить. Лишь сердце начинает биться часто и громко, щемит, замирает. Как в тумане плывёт потолок и качаются стены. Кто кого раздевает, кто шепчет слепые слова? Все летит прочь: горе и радость, недоверие, разум! Начинается

63
 
Зоя Десятова_______________________________________________

время таинства, и я ныряю в него, отрекаясь от мира…
– Схожу за сигаретами. Потом поговорим… Хорошо? Может, из продуктов чего купить, вина? – одеваясь, спрашивает он твердым, спокойным голосом, будто принял, наконец-то, решение.
– Хорошо. Нам есть о чём поговорить!.. – отвечаю я, пусть не надеется, что так легко отделался. Разговор будет жёстким. Я поставлю условие… Пусть или живёт, как следует, или уходит! И тоже поднялась… готовить завтрак.
***
Прошёл месяц, как муж вышел за сигаретами, даже двери не прикрыл, и… до сих пор не вернулся. Я долго ждала его тогда, осенённая догадкой, а потом плакала от ревности и горя.
Теперь я знаю, где он живёт и с кем… Но не иду туда, не унижаюсь, пытаясь вычеркнуть его из жизни. По инерции хожу на работу – туда, обратно… Не тороплюсь, не мчусь со всех ног домой. Нежилая, мертвая квартира пугает пустотой. Убегая от одиночества, я часто брожу по улицам, среди незнакомых людей…
Однажды встретив одноклассницу, пошла к ней в гости. Подруга Нина, с которой мы не виделись с момента окончания школы, хотела, видимо, показать свою шикарную квартиру, забитую мебелью, картинами, редкостными персидскими коврами, коллекцией дорогой посуды и ваз … Тепло, уютно, но зачем я здесь? – думаю я, сидя в кожаном кресле. – Мне всё равно где, с кем она живёт и как...
Чувствую, как подкрадывается дремота, ведь я не сплю ночами!.. Как вдруг налетевшая музыка обостряет слух. Я прислушиваюсь к ритмичным, звуковым аккордам... Вот вплетаются голоса певцов, но непонятная для неё иностранная речь воспринимается звуками. Они сливаются с мелодией и образуют причудливый музыкальный узор. Вялость постепенно растворяется,

64
 
______________________________________________Такова жизнь

настроение начинает колебаться в унисон музыке. Как провода на ветру. Боль и сожаление превращаются в радостное чувство, необъяснимое и непонятное. И насквозь пронизывает мой слух, то поднимает на небывалую высоту, то стремительно опускает вниз. Сижу, качаюсь в волнах мелодий и захлебывается от избытка чувств. Музыка настолько захватывает, что я не обращаю внимания на снующую туда-сюда одноклассницу, которая сервирует стол. Мелодия заканчивается, но овладевшее мною настроение умиротворённости не проходит.
Я словно просыпаюсь, оглядываюсь и впервые замечаю, что мир не так уж плох. От выпитого вина по телу разливается огонь. Сидящая рядом одноклассница кажется доброй и красивой, хотя чёрная краска на одном веке стёрлась, отчего глаз кажется маленьким, по сравнению с другим – огромным и странно выпуклым. Я впервые признаюсь, что муж подло, по-воровски, ушёл к другой женщине.
– Тебе надо было поговорить с ним. Зря ты так легко сдалась. За мужика, притом хорошего, надо бороться. Ты любишь его? – вызывает на откровенность подруга.
– И люблю… И ненавижу! – отвечаю я. Неожиданное тепло – всего лишь музыка,
коснувшись лёгким, светлым дыханием, заставляет проснуться мои заторможенные чувства. Где-то глубоко, в недрах сознания, появляется вдруг робкое желание увидеть его. Это чувство нарастает, превращается вскоре в огромное, непобедимое, необузданное решение. Оно кажется теперь настолько реальным и возможным, что я удивляюсь: о чём только раньше думала?
***
Дождь только что набрал мощь и с пьяным азартом хлестал теперь изо всех сил, устраивая трепетную пляску сверкающих полос. На редкость холодно. Сильный ветер бьёт водой по лицу. Подхлестываемая ветром, дождём и безудержным желанием увидеть мужа, я долго ловлю такси и подъезжаю к дому, где он живёт. Ослеплённая
65
 
Зоя Десятова_______________________________________________

темнотой, ощупью направляюсь в глухой двор, стараюсь выбирать сухие места, но понимаю, что бесполезно. Проваливаюсь в невидимые ямки, набираю полные туфли воды, ноги обдаёт мерзким холодом. Грязь стягивает обувь. В полной темноте я ползаю по старому асфальту, ищу туфли руками, проклиная всё на свете, но упорно иду к цели.
Наконец, дохожу до дома, где ещё не бывший муж проживает со своей сожительницей. Он, почему-то, не подаёт на развод. А я тем более. Темень, тишь… Стоит, нахохлившись, чёрной громадой дом. По крыше чуть слышно шелестит удовлетворённый дождик, монотонно вплетаясь в сонное дыхание ночи… Я сразу чувствую, как тяжелы плащ и платье, как холодны туфли, как я устала и замёрзла! Появляется желание сесть прямо на асфальт. В изнеможении прислоняюсь к стене дома и долго стою, не в состоянии оторваться. Зачем я здесь, зачем пришла?.. Желание увидеть изменника – мужа смыто дождём. Теперь я понимаю, что никогда мне не позвонить в чужую дверь. И этой ночи ему не простить.
Поднимаю голову. Где-то там, в вышине, где закончился дождь, и ветер разогнал тучи, сверкает Вселенная. Ей нет дела ни до меня, ни до каких-то других людей!
А может… и мне надо стать выше всего, выше обиды? И начать жить заново, тем более, что есть для кого. Скоро у сына начнутся занятия в школе. Я отдам ему все свои силы, всю любовь и воспитаю достойного человека!
***
Однако жизнь преподносит мне ещё один неприятный сюрприз. Муж тайком забирает сына из школы и увозит неизвестно куда…
С трудом пережив удар, я несколько дней просто сижу и плачу, ничего не соображая. Опомнившись, беру себя в руки и бегу в полицию. Они вызывают молодую учительницу первоклассников, но та оправдывается тем, что она тут не при чём, ведь его забрал отец, а она

66
 
______________________________________________Такова жизнь

проверяла его документы и увидев, что родители состоят в браке, с лёгкой душой отпустила с ним мальчика.
Мне приходится ещё платить деньги за объявление всесоюзного розыска. И только через полтора месяца дают мне адрес – место прописки и проживания отца.
***
Поездом, проехав всю огромную Сибирь, я добираюсь до     столицы     Татарстана –     сверкающей вечерними огнями Казани. В чужом городе, почти ночью, с опаской расспросив редких прохожих, незнакомых и оттого непредсказуемых, как попасть в Набережные Челны, узнаю, что туда ходит быстроходный теплоход, и с ощущением страха перед погруженным в темноту городом, добираюсь на грохочущем, старом трамвае до пристани. Но оказывается, что рейсов уже не будет, и ночь придётся провести на речном «вокзальчике».
Я потянулась к людям, присела рядом с группой дружелюбных, весёлых студентов, которые возвращались домой, слушала невозмутимое, беспечное щебетание девчонок, неистовые, страстные песни парней о дружбе и любви, но не могла отойти от холодной действительности, что пряталась в душе.
Утром по огромной, широкой, бурлящей реке, там, где сливается Волга с Камой, чуть соприкасаясь с поверхностью воды, «лечу» на «Ракете» к своей цели.
Всё вокруг кажется мне необычным: и меняющаяся живописная панорама берегов, ароматный, пьянящий, свежий воздух, благодушные, спокойные на вид люди – татары. Я прикрываю глаза, прислушиваюсь к журчанию воды и звучанию незнакомого языка.
***
Город Набережные Челны оказывается необычайно красивым. Новые, белые, многоэтажные, не похожие друг на друга дома. Кругом асфальт, парки и уголки отдыха. Прекрасный город! Только сильный, неутомимый ветер поднимает к небу песок. И его так много, что хрустит на
зубах, попадает в глаза, и сразу портится настроение. 67
 
Зоя Десятова_______________________________________________

***
С затаённым, противоречивым настроением я приезжаю по адресу, выданному милицией. Здание это оказывается общежитием и первого, кого встречаю – бегающего по коридору своего ребёнка.
Колет и, ухнув, падает куда-то сердце, я прижимаю к себе сына, и даю волю радости: слёзы хлещут из глаз нескончаемым потоком, я не успеваю их вытирать. Слава Богу, ребёнок жив, здоров и невредим!
– Женя! Я за тобой… собирайся… поедем домой! – сквозь слёзы произношу я.
– Мама, я не поеду…
Сын обнимает меня, и смысл его слов доходит не сразу.
– Что? Как не поедешь? Женя, ты с ума сошёл?! Присев перед ним на корточки, я беру его за руки,
поворачиваю к себе. Удивлённо смотрю в глаза. Замечаю его ускользающий взгляд.
– Ты в школу ходишь? – Нет…
Я чувствую, как напрягается его тельце. Всем своим существом он рвётся прочь!..
– Женя! Но, почему?!
Я крепко держу его за плечи. Вдруг мною овладевает двойственное чувство любви, нежности и гневного удивления? Почему ребёнок противостоит ей?
– Я скоро буду жить в интернате… Папа документы готовит.
Ребёнок сопротивляется! Я вижу, как он страдает, отвечая мне «нет»! Но почему маленький, тёплый комочек никак не воспринимает меня, свою маму? Мне становится страшно! Немыслимо! Я поднимаюсь, отпускаю его и не знаю, что делать дальше. Хочется тут же сломить его упрямство.
– Какой интернат?! Ты знаешь, сколько занятий в школе пропустил, пока я вас разыскивала?! – машинально говорю я, пристально глядя на маленького человечка,
68
 
______________________________________________Такова жизнь

впервые так открыто проявившего характер. Сын не хочет возвращаться к ней? Взволнованная этим открытием, я слышу, как срывается его голос:
– Мама, я не хочу ходить в школу. Она мне не понравилась!
Непреодолимая стена между нами становится всё выше. Я перестаю кричать и пытаюсь напугать его нелёгкой детдомовской жизнью.
– А в детдоме, если плохо учиться будешь, ещё и бить начнут! Представь, что живёшь с чужими детками, которые старше тебя! Обижать станут и пожаловаться некому!
Неужели муж не осознает опасности, оформляя его в интернат, и зачем тогда забрал ребёнка? Не для того ли, чтобы досадить мне?! И ребёнка страх не удерживает от жизни с чужими людьми? И подлец – муж хорош: забрал, чтобы в интернат отдать!!! И вдруг я останавливаюсь, поражённая мыслью: сын, как и муж, считает, что ему лучше жить с кем-то, но не с ней?!
– Не в детдоме, а в интернате… – отвечает он.
– Женя, это одно и то же! Там бездомные живут. Те, у кого нет ни папы, ни мамы. Туда сдают ненужных детей. Ты отцу не нужен, он тебя и сдаёт.
Ребёнок, потупившись, молчит. Я, потрясённая таким приёмом, топчусь на месте, не зная, что сказать.
– Если не хочешь домой, я уеду одна! Оставайся в детдоме и живи, как хочешь! – в сердцах добавляю я, уязвленная тягостным открытием.
***
– А ты откуда взялась? – слышу я до боли знакомый голос. Хоть и ненавижу его теперь всей душой, сердце вдруг начинает радостно биться. Я внутренне интуитивно тянусь к нему, ищу защиты от потрясения, которое только что испытала при встрече с ребёнком.
– За сыном приехала! – с напускным вызовом отвечаю я. И хочу рассказать, что произошло, о том, как меня встретил сын, но увидев его алчный, нетерпеливый

69
 
Зоя Десятова_______________________________________________

взгляд самца, останавливаюсь.
– Да ты что? А я думал, за мной, – проговорил он. Видимо, ситуация его забавляет. Забрал у меня
сумку. Приобнял…
– Почему это сын у тебя по общежитию болтается? В школу отдать денег не заработал? – говорю я, изо всех сил сопротивляясь его обаянию.
– Пошли в комнату. Там и поговорим, – предлагает он, видя, как любопытные люди останавливаются, с интересом прислушиваются к разговору, здороваясь с ним, внимательно, и бесцеремонно разглядывают меня. В общежитии смешанного типа я вижу и мужчин, и женщин. И, наверное, каждый здесь знает, кто есть кто, как и зачем живёт. Знают, конечно, и мужа, и ребёнка. Теперь, наверное, во все глаза смотрят на беспечную стерву, которая бросила собственного ребёнка.
– Я оформляю документы в интернат, – продолжает ещё не бывший муж.
А я не чувствую… его раскаяния, вижу только повышенный интерес к себе.
– В интернат? Это при живых-то родителях! Ещё не хватало, чтобы мой ребёнок рос в детдоме! – возражаю я, дойдя до полного изнеможения от обиды на них обоих. Этот ладно, легкомысленный папаша, что с него возьмёшь, но сын! Как он мог отказаться от неё, матери?
– Не детдом, а интернат, – говорит муж, берёт меня под руку и тянет за собой. Сломленная горем, я и не думаю сопротивляться.
– Это ребёнку ты можешь внушить, всё, что угодно. А, по-моему, что детдом, что интернат – одно и то же, – вяло отвечаю я, уже не зная, что говорить.
– А сын останется со мной, правда, сынок?
– Не знаю… – тихо отвечает семимилетний Евгений. Слова о детдоме, видимо, ему совсем не понравились.
– Как не знаешь, мы же договорились! – удивился муж, не ожидая сомнения.
– Брось портить ребёнка, – прошу я. – Мне жизнь

70
 
______________________________________________Такова жизнь

испортил, до сына добрался...
– Женька останется здесь. Я тебе его не отдам. А хочешь с ним жить, живи… вместе с нами! – вдруг высказывается он.
– То есть с тобой? – перевожу я его предложение. – А как же твои похождения? Быстро с одной нажился! Ты уже не перестанешь ни пить, и гулять. А я не буду это больше терпеть… Так что жить вместе у нас не получается!
Мне казалось, что я выходила замуж по большой любви, парень был высокий. красивый, первый мой мужчина... я сразу родила ребенка, но вскоре начала «ловить» мужа то с одной «бабой», то с другой… Притом ему было всё равно: старая она, молодая, худая или полная, красивая или нет – все женщины для него, казалось. были на одно лицо и притягательно желанными.
Я страдала, задыхалась от горькой ревности, а ему было всё равно. Ещё не развелись, как он тут же «женится», а через месяц чуть ли не каждый день тупо и методично встречает меня с работы, идёт рядом и подло, в подробностях нашёптывает, как он живёт со своей новой пассией, оказавшейся моей не близкой, но подругой. Чем больше я бесилась от ревности, тем в большие подробности он вдавался. И тут же предлагал помириться. Ненормальный! Вскоре я ненавидела мужа так, что желала его скорой смерти.
Чтобы окончательно отвязаться от него, обращалась за помощью к участковому, но тот удивлялся:
– Он же не бьёт вас, а я что могу сделать? Это ваши семейные отношения. У вас ребёнок. И муж имеет право его видеть.
– Я не к тебе хожу – к сыну! – вторил и тот.
Когда муж объявил мне, что уезжает домой, я и мысли не допустила, что сын-первоклассник сбежит вместе с ним, бросив меня. Но муж поехал не домой – в Кемеровскую область, где жила его старушка – мать, и куда я съездила после их бегства, а в Набережные Челны, на строительство завода «КАМАЗ».

71
 
Зоя Десятова_______________________________________________

***
– Тебе самой таскаться надо! – вдруг слышу, как подкалывает меня муж.
– Вот и договорились. Какая тут жизнь вместе?
Я выслушала обвинения в свой адрес и вдруг удивилась тому, что его слова не действуют на меня так, как раньше, до истерики, до умопомрачения, наверное, потому, что появились проблемы ещё хуже. Я вырвала из рук мужа сумку, и сказала сыну:
– Женя, я уезжаю!
Сын молча изучал узоры на полу.
– Ты это… оставайся, переночуешь и поедешь – предложил супруг.
– Нет, первым же поездом я поеду! – заявила я, хотя знала, что не уеду до тех пор, пока не уговорю сына. Возможно, придётся съездить и показать ему интернат.
Медленно иду к выходу из общежития, ожидая, что сын…а, может, и бывший муж побегут следом. Но за спиной – тихо. На повороте я оглядываюсь. Оба спокойно направляются вглубь коридора, наверное, в свою комнату. Я гляжу вслед, и вдруг слёзы катятся градом из глаз, вскоре я ничего уже не вижу, кроме тумана. С кем-то сталкиваюсь, ощупью спускаюсь по лестнице. На выходе меня остановливает вахтёрша.
– Вы уезжаете? – спрашивает она, и участливо глядит на меня.
– Нет… хочу устроиться в гостинице, – признаюсь, пряча заплаканные глаза я, и тут же спохватывюсь. – Ой, прошу, не говорите об этом мужу! Я ему сказала, что уезжаю.
– В гостиницу ехать бесполезно. Всё равно мест нет. Давайте, я вас здесь устрою. Только… тоже никому не говорите, – шёпотом предлагает она.
Женщина ключом открывает двери комнаты, расположенной на первом этаже, показывает, где, что лежит, берёт предложенные мною деньги…
– Ваш муж сказал, что вы его бросили вместе с 72
 
______________________________________________Такова жизнь

ребёнком. Мы ему все сочувствовали… Дали отдельную комнату. Ребёнка подкармливаем, приглядываем за ним. Женя ведь целыми днями по общежитию шатается. Не учится… Я, когда увидела вас, сразу поняла, что тут что-то не так. Не похожи вы на легкомысленную бабёнку…
– Это муж меня первым бросил, ушёл к подруге, потом начал перебирать сожительниц, я подала на развод, но развестись мы не успели. Муж, узнав об этом, тайком забрал сына из школы и уехал. Я его еле разыскала через милицию, за ребенком вот и приехала к вам… – рассказала я чужому человеку правду о себе.
На новом месте, к своему большому удивлению, я вдруг успокоилась и уснула сразу же, как только приняла душ и коснулась головой подушки. Сказались, видимо, только что испытанный стресс и бессонная ночь.
***
На следующее утро, узнав у вахтерши, что муж ушёл на работу, я нахожу сына.
– Ну что, Женечка, едешь со мной? Или я уезжаю! Я уже злюсь на него, держусь из последних сил,
чтобы не накричать. Ведь я была уверена, что ребёнок, как только увидит, кинется мне на шею, вцепится так, что нельзя будет оторвать. Но… ведь ребёнку всего семь лет, и он не понимает, каков его безответственный родитель, живущий одним днем. Не могу смириться и с тем, что сыночек, которого я с таким трудом родила, вынянчила, вытряхнула из пеленок, предает её! На глаза вновь то и дело наплывали слёзы. А, может, я сама виновата, что с сына строго спрашивала? Много с ним занималась, по вечерам заставляла читать и писать, чтобы хорошо учился. Как сама относилась к учебе добросовестно, с трудом и упорством добывая знания, то же самое с первого класса требовала и от сына. Зачастую муж, приходя с работы домой, говорил:
– Да не слушай ты её! Давай поиграем!
Выдёргивал из ручонок книжку, демонстративно кидал на пол, брал сына на руки, садил на спину, катал
73
 
Зоя Десятова_______________________________________________

на себе или тут же, на полу, начинат барахтаться с ним. Я злилась и говорила тогда мужу:
– Мы ещё уроки не сделали, когда он их делать будет, ночью?
– А зачем они нужны ему твои уроки? – отвечал муж, зная, что злит меня, понимая, что я итак задыхаюсь от возмущения.
– Как зачем? Чтобы человеком стал!
– А я что, по-твоему, не человек? Хоть и шофёр, а зарплата в два раза больше, чем у тебя. Что толку, что ты – инженер? Тройки ставят и ладно. Нечего ребёнка мучить!
***
Вдруг я увидела, как Евгений начал собираться. Моё сердце радостно затрепетало. Наконец-то, он понял! На вокзале купила ему сладостей… Всю дорогу, почти двое суток, я отхожу своей истерзанной, разочарованной душой, с трудом освобождаюсь от чёрной, беспредельной обиды на сына. Пытаюсь вернуть прежнюю незамутненную нежность к нему, но беспокойный червячок сомнения точит, не давая забыть боль, обиду и безумный страх вновь потерять сына. Ласковые, приветливые слова даются с трудом, обжигают ложью и не дают покоя.
Дома, чтобы сын догнал одноклассников, пришлось сразу же засесть за уроки. Каждый раз, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, я приходила с работы домой и все длинные, бессчётные вечера вдвоём мы читали, писали, рассказывали друг другу задания. Взрослеющий сын к знаниям не рвался, да и способности у него оказались слабыми. Зачастую он «забывал» делать записи в дневнике, пропускал занятия. Мне приходилось тогда бегать к его одноклассникам и так часто ходить в школу, сидеть на уроках, слушать объяснения учителей, что все они давно знали меня в лицо.
***
Так прошли долгие десять лет! Изо дня в день я пыталась научить ребёнка мыслить самостоятельно, как
можно доступнее рассказывала, объясняла ему новую, 74
 
______________________________________________Такова жизнь

школьную программу. Замкнутый, магический мирок мой не расширялся: работа, дом, уроки, сын – только это имело для меня жизненно важное, главное значение! Приходившие мысли о никчемности своего бытия, о чувстве духовного оскудения, свои женские переживания, тут же гнала прочь. Вначале я должна поставить сына на ноги – это мой главный жизненный долг! А потом уже думать о себе! Однажды потеряв его, я не допущу теперь ошибки.
Но жизнь распорядилась по-своему. Евгений, наконец-то, окончил десять классов, получил аттестат, паспорт и исчез, даже короткой записки не оставил.
Исчезла и сберегательную книжку, с отложенными на его имя деньгами, которые я откладывала в течение десяти лет, получая алименты от мужа, с которым официально развелась. Он вернулся к отцу, предав меня ещё раз. А я, оставшись одна у «разбитого корыта», запоздало подумала о том, что, может, и не надо было увозить ребёнка силой, пусть бы пожил в интернате, а потом принимал решение. Тогда жизнь, возможно, сама бы перевоспитала его!
Евгений вернулся через месяц без денег, грязный, голодный и в потрёпаной одежде. И только теперь поняла, что от воспитания детей мало что зависит. Главное, что надо было сделать в начале своей жизни – это выбрать достойного мужа не только для себя, но и для своего потомства. Конечно, от плохого мужа избавиться можно, а вот ребёнок от него – это ошибка на всю оставшуюся жизнь и тут уже ничего не исправить... .










75
 
Зоя Десятова_______________________________________________



ЦЕНА ЛЮБВИ Новелла

Даже под вечер солнце не устаёт посылать свои огненные лучи на землю, до такой степени нагревает её, что плавится асфальт. Я чудом втискиваюсь в переполненный трамвай. Проход настолько плотно забит людьми, рюкзаками, ведрами, что некуда поставить ноги. Еду в то время, когда люди, проведя выходные дни на даче, возвращаются домой.
При виде дачников, держащих в руках цветы, вспыхивает досада на подругу – Ларису, а не на этих усталых, измученных непосильным трудом и смертельной жарой стариков. Пенсионеры, я понимаю, из-за своей нищеты вынуждены через силу работать на клочке земли. Но Лариса – врач, и после дежурств, операций, приёмов в поликлинике, ежедневно, пока стоит эта невыносимая жара, ездит поливать огород – делянку земли в несколько соток!
Назначенный на сегодня отдых в ресторане чуть не срывается из-за её грядок. Поход запланирован заранее, и отменить его невозможно: не часто есть лишние деньги, не каждый день бывают выходные. И чтобы занять место, с тяжёлым сердцем еду к открытию ресторана одна. От неприятных мыслей, от жаркой духоты, чувствую себя бесконечно уставшей. На спине, руках и ногах появляется липкая влага, она пропитывает лёгкую, прозрачную ткань блузки. В тесноте не могу дотянуться платком до мокрого, пылающего лица.
Вываливаюсь из трамвая и в нерешительности останавливаюсь: одной заходить в ресторан мне ещё не приходилось! Лёгкое колебание ветерка сушит влажную кожу. Исчезли жаркие, потные, противные тела, облеплявшие меня в трамвае со всех сторон. Однако
76
 
______________________________________________Такова жизнь

вспоминаю о предстоящем задании, которое должна сделать одна и встряхиваюсь, собираюсь, как перед прыжком, делаю первый шаг.
Вот и мраморные ступени ресторана, огромные, под козырьком, двойные двери, блестящие на солнце массивные медные ручки, стекло и зеркала. Перед входом бабушки предлагают цветы, которые искрятся от росы или воды, переливаются разноцветными красками, свежесрезанные, они ещё благоухают, не поддаваясь солнечному зною.
***
Осторожно тяну на себя ручку одной двери, другой, третьей… Ни одна из них не поддаётся! Сквозь стекло вижу своё отражение в зеркалах фойе и швейцара. Шаг, другой, «танцую» на площадке – ведь одна из дверей должна открываться! Мне не хочется, так не хочется привлекать к себе чьё-либо внимание, проскользнуть бы серой мышкой, сесть в уголок…
Бабки-цветочницы, кажется, наблюдают за мной. Этот неподвижный воздух, эта иссушающая, безумная жара, эти ненавистные, бездушные двери – всё настроено против меня! И тогда я сдаюсь. Громко стучу, бью их, жажду попасть в закрытый для меня эдем! Сквозь стекло вижу, с какой неохотой седовласый швейцар поднимает своё большое, грузное тело, подходит и распахивает передо мною дверь.
– Куда торопишься? – громко спрашивает он, показывая власть, и я вижу его презрительный взгляд.
– Пять часов уже есть, – лепечу я в растерянности. И тут же злюсь на себя. Кто он такой? Почему я должна отчитываться и унижаться перед ним? Стою тут, как школьница перед грозным директором!
Пытаюсь пройти мимо швейцара, но толстяк неожиданно проворно прижимает меня в проёме дверей своим большим животом. Я так близко вижу его крупный нос, остро ощущаю кислый запах его тела. Меня начинает трясти от возмущения, вседозволенности этого человека,

77
 
Зоя Десятова_______________________________________________

его невозмутимой наглости… От растерянности не знаю, что сказать. Уколоть бы точным, метким словом, поставить это ничтожество на место… Но об этом говорит, видимо, мой взгляд, выказавший отвращение, потому что он понял это, неожиданно разозлился и закричал:
– Видали мы вас…, знаем, зачем сюда шляетесь! Ишь, ногами заскала, совсем терпежу нету!
Ошпаренная словами, ничего не видя, не соображая, проскакиваю внутрь помещения. Ведь не хотела же одна идти, не хотела! И вообще больше никогда не пойду! Ведь предчувствовала неприятность, но не ожидала до такой степени безжалостного, циничного, откровенного хамства! Пелена заволакивает глаза, внутри сжимается невидимый, горький ком, лицо полыхает пламенем, но я прохожу дальше. Кажется, все видят, все знают, что происходит в моей душе. Через силу подхожу к группе официантов, чудятся их насмешливые взгляды, вежливо прошу показать мне столик. Узнав, что нас двое и обе женщины, с неохотой усаживают на самое невыгодное, расположенное далеко от центра и танцплощадки место: дамы пьют мало, дохода от них нет, а места занимают.
Наконец-то, я оказываюсь за столом! От струящихся с потолка до пола штор, кажется, что веет прохладой. Салфетками пытаюсь охладить пылающие щеки, вытираю лоб. Удушливый кошмар закончился, однако память вновь и вновь возвращает к только что пережитому – непостижимому. Вижу себя как со стороны и так ясно, что на миг перестаёт биться сердце. Сижу, сжавшись, в оцепенении, и не могу расслабиться!
***
Рядом со мной пододвигают стулья. Вижу, как за мой столик садятся двое, мужчина и женщина. Странная, по моим понятиям, пара. Я оглядываю их, с проснувшимся любопытством, забываю о своих страхах и страданиях. У мужчины, а вернее сказать, у парня, совсем детское, чистое, ясное лицо, тёмно-синие глаза, смотрящие на мир наивно и удивленно. Его волосы коротко подстрижены.

78
 
______________________________________________Такова жизнь

Он высок, тонок, но кажется слабым и бледным, будто травинка, выросшая в теплице без света. Ему не больше двадцати. А вот спутнице его лет тридцать, тридцать пять. Она красива: синие глаза, белокурые волосы, маленький алый рот. Сочетание белого, красного, синего поневоле притягивает взгляд.
Меня так занимает парочка, что я забываю о своих огорчениях… И только сейчас замечаю, что ресторанный зал почти заполнен. Однообразные столы с белыми крахмальными скатертями и стулья, поразившие меня своей строгостью, теперь заняты, украшены нарядными дамами и элегантными мужчинами. Время приближается к шести вечера. Всё громче смех, говор, звяканье ножей и вилок. Запахи духов, дезодорантов смешивается с запахами пищи… Усиливается движение людского потока: официанты принимают заказы, рассаживают вновь прибывших, и это броуновское движение снующих туда-сюда людей, делает жизнь ресторана оживленной и динамичной.
К нашему столу подходит официант. Парочка заказывает много мясного, салаты, фрукты и коньяк. Создается впечатление, что пришли они не столько поесть, сколько посорить деньгами. Интересно, кто из них будет платить?Ларисы нет, я делаю заказ на двоих настолько скромно, что у официанта вытягивается лицо. После часового, неподвижного сидения мое тело, распаренное на жаре, прикрытое легким шифоном, который не впитывает влагу и не греет, начинает замерзать. То жарко, то холодно, да ещё вентилятор надсадно скрипит, дует где-то рядом… Вновь чувствую себя невыносимо одинокой и покинутой в этом огромном, холодном зале, полном людей. Какой же сегодня неудачный, колючий, жёсткий день!
***
Официант приносит заказ. Соседи почти не разговаривают, но их отношения ровные, доверительные.

79
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Они понимают друг друга с полуслова. Кто они, любовники? Неужели этот молоденький, порывистый мужчина – маскирующийся сердцеед?
– Давайте, выпьем за знакомство, – неожиданно слышу его высокий голос.
Не спрашивая разрешения, он наливает коньяк в мою рюмку. Что-то угловатое, незавершенное в его голосе, фигуре… Но большие глаза парня поблескивают такими жадными искрами, что я чувствую, что в нём от Дон-Жуана что-то есть.
Пытаюсь отказаться от их коньяка... Вспыхивает двойственное чувство: мне вдруг чудится лёгкий шлейф неприкрытого интереса, который тянется от него ко мне сквозь романтический взгляд, но я не намерена этому верить… Неужели парень так опытен, так искушен в интригах?
И в то же время мне не нравится, что он пытается угостить меня с молчаливого согласия «Блондинки», как нищую, у которой нет денег на достойный заказ… И тут приходит странная мысль: все пустить на самотек. Что мне эти люди, которых вижу в первый и последний раз, что я им? Но… медлю. Когда же начинает уговаривать «сама», сдаюсь и мы знакомимся. В ресторане все легко знакомятся!
Любопытная для меня пара набрасывается на еду с такой жадностью и аппетитом, что мне тоже хочется есть. От выпитого коньяка, крепкого и терпкого, я согреваюсь. Наконец-то, наступает безмятежное, созерцательное настроение. Ковыряю вилкой надоевшие дома, нарезанные прозрачными ломтиками, огурцы и расслабляюсь. Мне уже всё равно, зачем сидят рядом эти двое с жующими челюстями. Это они подарили мне блаженное состояние: почти мальчишка, с полными тёмного огня глазами, и женщина, позволяющая оказывать мне знаки внимания. Если они любовники, то она, видимо, уверенная в своей неотразимости, просто позволяет парню немного порезвиться, позабавиться…
80
 
______________________________________________Такова жизнь

Но мне всё равно, мне хорошо, страхи исчезли, улетучились. Уверенность придаёт неподвижный взгляд незрелого мужчины, глубокий, осмелевший, который с восхищением сторожит каждое моё движение. Я вижу безумное, затаённое, томительное желание… И купаюсь в этом, околдовавшем меня, взгляде. Вдруг чувствую в нём поддержку и опору. Пережитое уже не кажется таким гнетущим.
Когда чужой коньяк выпит, а музыканты вынесли инструменты на эстраду, появляется Лариса. Высокая, сохранившая после родов стройную фигуру, далеко не красавица – рыжеволосая и близорукая, в лёгком костюме она выглядит, однако, элегантной, светской дамой. Я уже не злюсь на неё, спокойно приветствую, знакомлю с соседями. Лара не может не заметить скудности нашего заказа по сравнению с роскошным ужином соседей и притворно удивляется тому, что я мало взяла. Лицемерка, мы всегда мало заказываем… К счастью, приносят свежеобжаренную курицу, с запахом чеснока и уксуса, и я набрасываюсь на еду.
В зале идёт всеобщая трапеза. После горячительных напитков разговор становится громче, смех дам призывнее, сигаретный дым окутывает сидящих за столами людей, делает обстановку более интимной.
Лариса рассказывает, почему задержалась на даче, а сама сквозь очки быстрым взглядом маленьких серых глаз внимательно просматривает окружающие нас столы. Её, конечно же, интересуют мужчины. Голова поворачивается вправо, влево, я прослеживаю её взгляд и тоже начинаю изучать окружение. Рядом мужчин почти нет, лишь женщины и девушки. У окна вот только столик занят военными. Офицеры галантные кавалеры и танцуют неплохо. Я показываю Ларисе на них глазами. Она понятливо кивает. Недалеко от нас ещё двое интересных, интеллигентных мужчин, но с ними совсем ещё юные девочки, которые могут быть просто соседями по столу.
Ровно в девятнадцать часов начинает играть

81
 
Зоя Десятова_______________________________________________

вокально-инструментальный ансамбль. Танцевать выходят всего две-три пары. Я с удовольствием доедаю курицу, соседи перешли на десерт. Лариса ест и пьет неохотно, с неодобрением наблюдает за отяжелевшей от еды и питья соседкой, за пареньком, бросавшим на меня смущённые взгляды… Такое соседство её не устраивает, но привыкшая использовать то, что под рукой, она предлагает заканчивать ужин и приглашает всех на танец.
«Блондинка» наотрез отказывается, я же, только что обретшая душевный покой, вообще ничего не хочу менять. Мне тепло, хорошо, уютно… Но Лариса встаёт, я неохотно повинуюсь, юнец тоже идёт танцевать. Ну, что ж, какой – никакой, а кавалер на авантюрной, непредсказуемой танцплощадке ресторана.
Под звуки зажигательной музыки Лариса преображается. Гибкая, кошачья фигура её страстно извивается, она сверкает медью очков и рыжих волос, показывает, как ей весело, что она в ударе! Бешеный ритм подстегивает и меня. Я тоже стараюсь изо всех сил, насколько могу после ужина. Становится жарко, наконец-то я окончательно согреваюсь.
Парень пляшет, используя движения робота, потом вдруг падает на пол, в образовавшийся круг и крутится вначале на согнутых ногах, а потом и на спине. Не ожидая такой прыти, мы с Ларисой отскакиваем, не зная, как это расценить, но окружающие аплодируют ему, и мы улыбаемся глупой юности.
Играют первое танго, и к нашему столику направляется один из замеченных нами офицеров. Я внутренне напрягаюсь, готовлюсь к возможному приглашению, но он останавливается перед «Блондинкой». Улыбаясь, та грузно опирается на его руку и уходит танцевать.
Не успеваю оценить обстановку, как парнишка уже стоит за моей спиной, приглашая меня. Юнец в расчёт не входит, но музыка звучит так призывно, так хочется танцевать, а другого кавалера всё равно нет, что я

82
 
______________________________________________Такова жизнь

соглашаюсь.
Ах, какое грустное, сжимающее сердце танго! Паренёк обнимает меня так пылко и одновременно целомудренно – нежно, так еле ощутимы невесомые объятия его рук, мимолетное касание щеки. Осторожные, угловатые движения, однако тонко соответствуют ритму танца. Благоговейно, точно богиню или царицу несёт он меня в волнах музыки, звенящей в крови, трепетной и призывной. Чувствую, как осторожно, всё сильнее притягивается к моему его гибкое, невесомое тело. Мимо скользят пары танцующих, оркестранты – всё мелькает, как во сне…
Беспокойный огонь пробегает по разгорячённой крови. Ох, как глубоко вздыхает мой партнер! Мы льнём друг к другу, разжигаем желание, не ощущая ни времени, ни пространства. Он касается моих щек, а потом и губ. Я чувствую его чистое, юное горячее дыхание, закрываю глаза и отдаюсь пылающим губам… Парень весь горит, трепещет, его трепет передаётся мне, отрава входит в кровь…
Мелодии меняются, а мы всё не можем разорвать объятий, не можем справиться с волнением в крови, стать холодными и рассудительными. Глаза паренька блестят, блуждают, он прячет их за опущенными веками. Сколько времени проходит, час, два? Не знаю. Мы очнулись, когда объявили перерыв. Значит, полвечера пролетело, как единый миг!
За столом руки парня всё ещё дрожат. Совершенно по-новому смотрю на него, любуюсь молодостью и красотой. Я готова, кажется, встать и уйти с ним хоть на край света!
***
Сердито сверкнув очками, Лариса предлагает мне проветриться. В душном зале, среди занятых собой людей, я плетусь за нею, как побитая собака, которая знает, что провинилась. Да я знаю, что напрасно потратила время на юнца. Он, как пустое семя, не может дать ростков

83
 
Зоя Десятова_______________________________________________

последующих отношений – серьёзных и жизненных. Но смогу ли я объяснить ей, что до сих пор вижу его взгляд, который остался во мне и сияет сейчас лучистым, радостным светом! Что в эти часы я с жадностью впитываю в себя каждую каплю горячего, неподдельного, искреннего отношения к себе! И не желаю давать отчёта за свои поступки. Эти мысли придают мне силы. Я готова дать отпор подруге.
– А ты знаешь, кто этот парень? – сразу начинает она.
Я передергиваю плечами, настораживаюсь, чувствую, что за этим кроется неприятность. Ехидство, с каким был задан вопрос, означает, что меня сейчас унизят, но я не дам себя в обиду… ни себя, ни его! Я настроена не верить ни единому её слову!
– Он – сопливый курсантик. На службе у него одни неприятности: то ли курсанты обижают, то ли командиру не понравился. Мать приехала разбираться. Как видишь, я всё знаю!
Мое самолюбие было задето. Неужели этот парень – бесправный курсант, который в жару парится в ботинках, а зимой мёрзнет в холодной шинели? Да, в районе, где я живу, есть военный институт. Из окон видно, как их, бедных, муштруют на площадке, как подпрыгивают зимой у ворот дежурные, согревают дыханием замерзающие руки, приплясывают, хлопают себя по плечам руками, пытаясь согреться. Для меня они все на одно лицо.
Лариса с удовольствием наблюдает за произведённым эффектом.
– Особенно на танцплощадке хорошо смотрелись – одному двадцать, другой двадцать пять.
– И не двадцать пять, а двадцать четыре…
Она ещё и издевается надо мной, я вдруг чувствую себя глубоко уязвлённой, сердце учащенно бьётся, вновь вспыхивает лицо. Вдобавок ко всему вижу своего обидчика – швейцара. Он только что принес из бара спиртное пьяным мужикам, и, получив чаевые, униженно
84
 
______________________________________________Такова жизнь

кланялся. При наклоне его жирная спина так плотно натягивала ткань форменного пиджака, что казалось, вот-вот лопнет по швам. Он видится мне мерзким, жалким и убогим. Вспыхивает злость на него, на Лариску, на весь бессмысленный мир… Такое ощущение, что меня обокрали, обманули и продолжают обманывать. Злость придает силы, и я почти что кричу:
– Перед кем тут мне хорошо выглядеть? Может, перед этим?.. – киваю в сторону обидчика, который, озираясь по сторонам, подсчитывал добычу. – Он перед входом знаешь, как меня унижал?!
– Да успокойся, ты! Надо подумать, что сделать, чтобы не остаться одним.
– Обзывал, как хотел! – не слушаю я её.
– Приглашал меня художник, правда, маленький, щуплый… Их тут двое. Второй здоровый такой, видный! Твоя задача – познакомиться с ним! – продолжает говорить Лариса.
Начинаю понимать, что мы не слышим друг друга. Наши интересы не совпали, и теперь каждая озабочена и живёт своими проблемами. Я никак не вписываюсь в планы Ларисы, её длительное отсутствие позволило играть мне по своему сценарию. Старше меня на десять лет, она уверена в том, что я сделала глупость и сейчас пытается исправить ошибку.
В зеркале вновь вижу своё расстроенное лицо. Лариса даёт последние наставления. Чтобы успокоить её, киваю головой. Мне надоели пустые разговоры, знаю, что при необходимости сделаю по-своему.
При входе в зал сталкиваемся с парнем, который, схватив девчонку за волосы, тащит её к выходу. Искажённое, бледное лицо застыло в неестественной маске, согнутая фигура еле-еле передвигает ногами, но она не кричит, не сопротивляется, не зовёт на помощь… За ними бежит девица и возбужденно вещает:
– Всё нормально!.. Всё спокойно!..
Я немею от этой сцены. Где охранники, где тот, кто

85
 
Зоя Десятова_______________________________________________

разберётся, кто поможет ей? Почему такое возможно и все воспринимают это как в порядке вещей, так естественно и равнодушно? – Пойдем, сами разберутся… – тянет меня Лариса.
***
Наш столик почти убран. Возле «Блондинки» сидит всё тот же блестящий офицер и шепчет ей что-то на ухо. Она улыбается, но качает головой, будто не соглашается. Курсантик с напряжением наблюдает за ними. Увидев меня, он не меняет своего положения, но лицо его сияет. Сколько детской непосредственности, нежности и вместе с тем почтительной скромности вижу в его глазах! Сажусь, улыбаюсь… однако, он чувствует, что мне не по себе! Лицо его, отражавшее малейшие оттенки чувств, вдруг тоже омрачается. Он вопросительно кивает, будто спрашивает, что случилось, пододвигается поближе, берёт со своей половины стола самое большое яблоко и с чарующей нежностью, молча протягивает мне.
Красноречивые движения, страстное, горячее участие так трогают меня, что, кусая яблоко, я чуть не плачу. Курсант сидит рядом, гладит мою руку нервными, дрожащими пальцами, и я ощущаю ненавязчивое участие, вновь чувствую успокоение и силу, исходящую от него. Как тонко он чувствует чужую боль! Тонкокожий! Ему не только в армии – в жизни придется трудно… впрочем, как и мне.
Военный встаёт и уходит. «Блондинка», проследив взглядом его уход, подзывает официанта, рассчитывается, поворачивается к сыну и коротко бросает:
– Нам пора!
Курсантик нагибается к моей руке, склоняет прекрасную голову, прикладывает мою ладонь к своим губам… Я замираю.
– Я буду долго помнить этот вечер, – говорит он. Смотрит на меня, и вместе с лихорадочным блеском,
я вижу в его глазах глубокую, затаённую боль. Желаю ему счастья, но моё сердце разрывается. Едва остаёмся одни,
86
 
______________________________________________Такова жизнь

как меня охватывает чувство пустоты и никчемности... Появляется желание броситься следом, догнать, удержать! Я вскакиваю. Лариса хватает за руку.
– Не ходи!
Смутно сознаю, что она права, но не слушаю, не знаю зачем, бегу вслед… но в фойе уже никого нет. Их стремительный уход похож на бегство, только от кого– меня или майора? Каменная, сижу я за столом, и лишь долг удерживает меня на месте: когда-то, в одно из первых посещений ресторана, мы с Ларисой поклялись, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни под каким видом не бросим друг друга, пока не доберемся до дома, не убедимся в безопасности другого. Лариса покусывает губы, я понимаю, что она нервничает. У неё тоже что-то не ладится.
– Где твой друг? – заставляю себя увидеть окружающих, и в первую очередь Ларису.
– Не знаю, не видать, – она близоруко разглядывает взбесившуюся от музыки толпу.
Вечер в самом разгаре, танцуют не только на танцплощадке, но и на подступах к ней. Шум, гам, музыка гремит, как в последний раз, все в угаре, в ударе, всем весело, кроме нас.
– Подожди, вот он, в чёрном костюме, с бородкой,– видит она.
– Но с ним какие-то девки, – поддакиваю я.
– Сейчас и этого уведут, – замечает она. – Их было двое, второго уже не видать, тот мне больше понравился, но приглашал танцевать этот…
Музыка умолкает. Танцоры расходятся по местам, художник идёт мимо нас.
– Нам весело! – говорит, будто приказывает, Лариса и мы дружно «смеёмся». На этот «веселый, беззаботный» смех он, действительно, ловится и подходит к нам.
– Над чем смеётесь? – улыбается художник. – Я люблю весёлых женщин!
– Тогда подсаживайтесь, не пожалеете!

87
 
Зоя Десятова_______________________________________________

В открытую тяну я, пытаюсь удержать приветливостью и гостеприимством. Мне не хочется, чтобы Лариса обвинила меня в неудавшемся вечере. Мы усаживаем его за стол, пытаемся втянуть в разговор. Лариса картавым, елейным голосом спрашивает кто он, откуда, я тоже подкидываю вопросы. Бедный художник не знает, кому отвечать.
Вновь гремит музыка. Проходящие на танцплощадку девицы приглашают художника присоединяться. Что бы он ответил или предпринял – неизвестно, так как я, дурачась, обнимаю его за шею и говорю, что он занят. Художник отвоеван. Лариса продолжает беседу, а я отдаюсь воспоминаниям о только что произошедших событиях.
Паренёк забрал часть моей души и унёс с собой. Я знаю это, чувствую щемящую боль, которую стараюсь загнать поглубже. Мне кажется, я очутилась перед невидимой стеной, о которую разбилось всё самое доброе.
– А где ваш молодой друг? – слышу голос художника и, очнувшись, настораживаюсь: может, он тоже осуждает меня?
– Для меня он слишком молод, – уклончиво отвечаю я. Оказывается, этот человек нашёл самый для меня больной вопрос.
– Молод? – искренне удивляется он. – А помните Анну Петровну Керн, которой Пушкин посвятил стихотворение: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»
– Конечно, помним…
– Так вот, шестнадцатилетней девочкой её выдали замуж за пятидесятилетнего генерала. Анна родила ему двоих детей, а потом они развелись. В сорок два года вышла замуж за родственника, стала Виноградовой, он был намного моложе её. О своём времени Анна писала потом мемуары. Вот вы улыбаетесь, а глаза печальные… Отчего?
Мне совсем не нравится, что он лезет в душу, я перевожу разговор на близкую ему тему – о художниках.

88
 
______________________________________________Такова жизнь

И угадываю. Мужчина начинает жаловаться, что много сил отдает преподаванию, что на искусство времени не остается, что жизнь коротка, а он не успевает делать то, что хочется, о чём мечтается. Но что-то из картин он может показать. И продолжал увлеченно рассказывать:
– «Мы все знаем, что искусство не есть истина. Искусство – это ложь, но эта ложь учит нас постигать истину, по крайней мере, ту истину, какую мы, люди, в состоянии постичь». Так сказал Пабло Пикассо. А вы знаете, что первая жена у него была русской? Балерина Ольга Хохлова? Наш собеседник уже не останавливается, нам остается только слушать:
– Русские женщины всегда нравились в Европе своим особым «русским» шармом. Пикассо был убежден, что женится раз и навсегда, поэтому в брачный контракт вошла статья о том, что их имущество общее, в том числе и картины. В сорок лет Пабло стал отцом. Но у него была горячая испанская кровь. Он любил женщин, любовницами становились даже жёны близких друзей. Ольга не выдержала и ушла от него, до смерти юридически оставаясь его женой. Пикассо умер на девяносто втором году. Но печаль трагизма лежит не только в его картинах, но и в судьбах близких ему друзей. В гараже повесилась неофициальная его жена – Вальтер, в своей кровати застрелилась последняя жена – Жаклин, отравился внук его и Ольги – Пабло. За наследство до сих пор ведутся юридические баталии…
Я слушаю неприметного, на первый взгляд, человека и душившие меня слёзы, чувство тоски и отчаянья, мысли, что всё плохо лишь у меня одной, после его рассказа вдруг покидают меня. Признаюсь себе: только теперь, среди ресторанной суеты, среди сменяющихся лиц, вдруг по-иному взглянула на своё состояние. А бледный, взволнованный художник был, видимо, доволен, что возбудил интерес сразу у двух женщин.
***
– А вот и я! – сказал подошедший к нашему столу

89
 
Зоя Десятова_______________________________________________

военный, что танцевал с «Блондинкой».
С недоумением смотрю, что ему-то нужно? Лариса называет его Володей и приветливое лицо её становится восхищенным. Понимаю, ей нравится майор. Не раз замечала удивительную, невероятную способность её глаз становиться блестящими, даже сияющими, если мужчина Ларисе нравился, и только слепой мог не заметить, насколько они у неё становятся притягательными.
– А где… остальные? – спрашивает военный, выкладывает на стол яблоки, ставит коньяк.
О, это становится интересным! Значит, это от него тайком сбежала мать курсантика. Я молчу, только где-то внутри вспыхивает злорадный огонёк. Неприязненно наблюдаю, как упрямо он крутит головой, отыскивая глазами свою «Блондинку». Так тебе, майор, и надо! Если бы не твоё вмешательство, они до сих пор, возможно, были здесь. Привык к лёгким победам! О том, что они ушли, а он может посидеть с нами, щебечет Лариса. Лицо майора каменеет, руки замирают, он в ярости оглядывается на свой столик, где никого нет, на обезумевший зал… Я вижу, ему не по себе, однако непробиваемый офицер быстро оценивает обстановку.
– А почему бы и не посидеть? – говорит он. За столами пусто, а рядом две женщины, на одну из которых можно явно рассчитывать, и продолжает: – Это армянский коньяк, пять звездочек.
О «Блондинке» уже ни слова, быстро справился с ситуацией, как отрезал. Я упорно молчу. Военный разливает коньяк, пододвигает фрукты… Лариса сияет, художник рассказывает о каком-то Германе Шлимане, который нашёл золото Трои, у которого жена тоже была русской, но не любила его, и только разведясь с ней, Шлиман осуществил свою мечту и нашёл клад, который хотел отдать России, но русские отказались, тогда клад был отдан Германии. Художник говорит и говорит, будто в голове у него магнитофонные записи на любую тему. Сыплются имена, события, даты, которые не успеваю

90
 
______________________________________________Такова жизнь

даже запоминать…
Вновь пью чужой коньяк, не задумываясь уже, хорошо это, или плохо. Закусываю фруктами и под трескотню художника вспоминаю мальчишку. Как тонко он чувствовал моё настроение, боль, снимал напряжение, брал всё на себя! Я до сих пор ощущаю на своих губах несмелые поцелуи и продолжаю купаться в ласковых волнах воспоминаний. Ах, мальчишка! Чистый, светлый, целомудренный шлейф окутывает меня, и я далеко уношусь от этого стола, сидящих за ним людей в мир грёз и фантазий.
Бутылка коньяка быстро делится на четверых. Наш военный встает из-за стола под нашими взглядами и, подойдя ко мне, жеманно склоняет голову, приглашает на танец. Лариса перестаёт улыбаться, художник разговаривать… Мне, конечно, льстит, что выбирают именно меня, но сердце колет вдруг тоненькой иголочкой– предощущением неприятности.
Опять играют то же самое танго. Я закрываю глаза, чтобы не видеть тяжеловесную громаду возле себя и, отдаваясь звукам ностальгической мелодии, вспоминаю курсантика.
– Какие планы на вечер? – раздается грубый, рокочущий бас, заглушающий нежную мелодию. Не приходя в себя, я пожимаю плечами.
– Приглашаю тебя в гости. Живу – в гостинице, – продолжает офицер, переходя сразу на «ты». – За мной стол, коньяк.
Его вежливая, невозмутимая наглость передается и мне:
– Так сразу и в гости? – иронизирую я. – Мы же не маленькие дети…
И в этом ты прав, прямолинейный майор, кажется, что именно за этим предложением женщины и ходят в ресторан… Его цепкость, обыденность и приземленность коробит меня. Невесомое прежде тело сковано, страстная музыка не разжигает больше страсти. Тяжесть разливается

91
 
Зоя Десятова_______________________________________________

по телу, ноги становятся чугунными. Я пытаюсь заглянуть в глаза человеку, который сразу приглашает в постель, но ничего там не вижу, кроме холодного, жёсткого, серого блеска, от которого становится не по себе. Широкие, крепкие плечи, тяжёлый подбородок, властное, словно выкованное из металла, лицо его напоминает вдруг палача из увиденного недавно кинофильма… Чувствую себя человеком, которого ведут на казнь.
Инстинктивно отшатываюсь, словно кто толкает в грудь, но мужчина притягивает к себе, и я понимаю, что просто так от него не отделаться. Майор наверняка решил, что на этот раз он не промахнётся!
Танец не приносит того светлого, радостного чувства парения над землей, настроения счастья, взволнованности, что было с мальчишкой. Вечер кажется мне нескончаемо длинным, а майор скучным и не интересным. В душе я отталкиваю, отторгаю его от себя.
Начинаю разглядывать танцующих. Каждая пара занята собой: целуются, разговаривают, стараются исполнить замысловатый танец… Отыскиваю глазами Ларису с художником. Она подмигивает мне и вдруг поднимает большой палец руки вверх – это означает, что мой кавалер очень хорош, идеальный по её понятиям, мужчина. Я вздыхаю… вдруг приходит мысль передать его Ларисе – он ей явно нравится! В перерыве предлагаю ей своего кавалера. Вначале она не верит тому, что я не хочу быть с майором. Оказывается, он похож на её покойного мужа – такой же рослый и крупный. Лариса недоверчиво смотрит на меня, ей кажется, я набиваю себе цену… но вот в её глазах вспыхивает странный свет, и она внезапно соглашается:
– Поговори с ним!
И вновь лицом к лицу стою рядом с майором. Меня возмущает холодное, расчётливое внимание ко мне… но ведь и я чувствую к нему то же самое! Каждый из нас ждёт искренних чувств от другого, но он, наверное, так же холоден ко мне, как и я к нему. Моя кровь уже отравлена

92
 
______________________________________________Такова жизнь

искренним отношением мальчика и бунтует против взрослой лжи и фальши. Я и, правда, не хочу с ним быть!
– А... подруга моя тебе нравится? – осторожно начинаю переговоры я.
– Хорошая женщина. Только я рыжих не люблю,– вдруг добавляет он, и я понимаю, что он не настолько примитивен, чтобы не понять, к чему клоню.
Вопрос исчерпан. Тогда я пытаюсь изучить его, найти слабую струнку твёрдокаменного майора, начинаю задавать вопросы и получать короткие, но чёткие ответы. В своё время он закончил высшее военное училище, затем Академию. Ему тридцать восемь лет. Танец за танцем узнаю о неизвестном мне человеке что-то новое. Первый испуг проходит. Я вижу перед собой дисциплинированного военного, от которого не будет неожиданности и криминала. Через полное отрицание, неприятие, испуг, начинаю смотреть на него, как на будущего, возможного друга. Почему я раньше времени решаю, что всё будет плохо? С чего взяла, что он может быть грубым и себялюбивым? Обострённое чутьё подсказывает, что этот человек неплохо владеет собой. Да и почему все должны иметь такие оголённые, подверженные малейшему воздействию
нервы, как у меня или паренька?…
– А вы солдат бьёте? – вдруг вспоминаю о том, что курсантика обижают.
– Бывает…
– А не боитесь, что пожалуются на вас?
– Нет, если он сам виноват, то никому не скажет… – А если не виноват?
– А почему ты спрашиваешь?
Военного настораживают мои вопросы, и я перевожу разговор на другую тему. Разделяя трапезу, танцуя с ним, я как бы молчаливо соглашаюсь на его предложение. Мне надоедают напряженные, бесполезные колебания настроения, лихорадочный поиск выхода, я внутренне устаю бороться с обстоятельствами и… сдаюсь!
***

93
 
Зоя Десятова_______________________________________________

И тут… вдруг к майору подбегает лейтенант, что-то негромко говорит ему и показывает в конец зала на небольшую толпу. Майор бледнеет, приказывает мне сидеть и ждать его за столом, а сам бежит к тому месту, где всё больше собирается толпа. Встревоженная, гонимая любопытством, я иду следом. Вижу неприглядную картину: на грязном, оплёванном полу корчится военный. Он истекает кровью. Кровь расползается, растекается по холодному, мраморному полу и нет ничего, что может остановить её.
– Надо скорую вызвать, – говорит подбежавший администратор.
– Нет! – резко бросает майор. – Вначале мы отведём его в номер.
На бледном лице его отражается испуг, но приказы отдаёт быстро и чётко. Военные обматывают голову пострадавшего неизвестно откуда взявшимся бинтом, с трудом поднимают и ведут, почти несут, сквозь испуганную толпу в гостиницу.
– Пойдем домой, – с болью говорю я, оказавшейся рядом Ларисе. – На сегодня с меня хватит…
– Ты же обещала его подождать! – возмущается она. – А я хочу домой!
– Это же самое настоящее предательство!
Лариса смотрит на меня полным негодования взглядом. Я понимаю, ей хочется побыть с ним хотя бы в компании… Она видит, что я убегаю, мне надо бы объяснить, что это не малодушие, не предательство, а давно назревшее решение. И почему в этой сутолоке, в этой суматохе я должна опять перед ней отчитываться. Наконец, мы на улице. Всезнающий художник на ходу рассказывает, что произошло. Оказывается, подвыпивший военный хотел пригласить на танец молодую девчонку. Та, неизвестно почему, отказалась. Применив силу, тот потащил её на площадку. Девчонка оказалась строптивой. Схватила со стола бутылку и начала бить, не ожидавшего
нападения прапорщика по голове до тех пор, пока тот не 94
 
______________________________________________Такова жизнь

упал.
Ещё светло. Очертания домов, предметов, силуэты людей хорошо видны. Темнота ещё не вступила в свои права, она только подкрадывается, но на небе уже видны звёзды. Я смотрю вверх на подаренную мне, сияющую бриллиантовую россыпь и постепенно всё смутное, давящее исчезает, появляется огромное, ни с чем ни сравнимое умиротворение.
Воздух ещё теплый, но уже очищенный от пыли и зноя, источает пьянящий аромат цветов. Таинственный небосвод призрачно подмигивает мне мириадами миров, напоминает о суетности наших действий и поступков. Лариса что-то говорит о бегстве, но возникшего радостного настроения не может испортить ни она, ни кто другой.
С лёгким сердцем соглашаюсь я на предложение художника посмотреть изостудию, небольшую выставку его картин. А чем ещё можно отпраздновать свое освобождение? Завершить вечер встречей с прекрасным! Своим ключом художник открывает дверь, и мы дружно шагаем в храм искусств.
В нос бьет запах табака, водки, спёртый, тяжёлый воздух… Художник включает свет, и где-то посередине огромного зала, на развернутом диване, я вижу людей.
При ярких, нагло горящих лампочках, мужчина поспешно вскакивает, наспех обматывает себя простыней, близоруко озирается, подходит, растерянно разглядывает нас. Внезапно злится и начинает кричать:
– Твою мать! Напугали! Я думал, кто жену привёл…А ну, валите отсюда, место занято!
На диване перекатывается с бока на бок и дергается так, будто к ней подведён электрический ток, молодая девка. Издавая призывные, сладострастные стоны, она вдруг скидывает с себя простынь... Я понимаю, в чём дело и пытаюсь выскочить назад, на площадку, но не могу справиться с захлопнувшейся дверью.
– Сан Саныч… Это я пригласил девочек посмотреть студию… – юлит, заискивает перед ним наш художник. –

95
 
Зоя Десятова_______________________________________________

И бутылку водочки с собой прихватил…
Упоминание о бутылке оказывается весьма кстати, потому, что толстяк ворчит, чтобы заходили, но ненадолго. Лариса вслед за художниками идёт на кухню и мне ничего не остаётся делать, как следовать за ней. Рассыпанная соль, наломанный руками, засыхающий хлеб, грязные стаканы на загаженном столе, пустая бутылка из-под водки – всё говорит о дурном застолье. Когда волосатый верзила и художник, одетый в чёрный фрак, наскоро пьют и в те же стаканы наливают водку нам, я наотрез оказываюсь и зову Ларису домой.
Та отказывается пить, но уходить медлит, будто чего-то ждёт. Художник страстно умоляет нас остаться, он всё-таки хочет нам что-то показать… начинает говорить об искусстве, о месте художника в жизни общества… Бородатый, разомлев от водки, с достоинством поддакивает… Мое беспокойство нарастает, я ловлю взгляд Ларисы и кивком головы показываю на выход, она прикрывает глаза, вроде соглашается…
И вновь раздается голос девки – призывный, истомлённый ожиданием! Забывшийся бородач смотрит на нас так, будто видит впервые, и начинает орать:
– А ну, вон все отсюда!
Глаза толстяка вмиг наливаются бешенством. Он хватает художника за горло.
– Подожди, Сан Саныч, ты чего? – упрямится тот. И тогда… бородач вдруг размахивается и бьёт его по
лицу! Щупленький художник только успевает вскрикнуть, и под глазом появляется багровая опухоль. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю опомниться, как следует другой, более жёсткий удар! Из разбитого носа хлещет кровь. Человек забивается в угол, и не произносит больше ни слова. Глаза его широко открыты, в них я вижу такой безумный, беспредельный страх, какого никогда в жизни не видела. Я каменею и гипнотически наблюдаю, как с пеной у рта бесится гора мускулов, вымещает на жалком человеческом комочке всю ярость за прерванное

96
 
______________________________________________Такова жизнь

удовольствие. Мне становится невыносимо стыдно за рабскую покорность пришибленного существа, которого унизили и растоптали у нас на глазах. Лариса дёргает меня за руку, и мы убегаем.
Темнота уже захватила город в плен. Идём осторожно, на ощупь. Наши каблучки стучат так громко, так неуместно призывно и дробно! Появляется, наконец-то, страх. Кажется, кто-то бежит за нами? Может, бородатый?
Но вот мой дом, моя парадная, мы в безопасности! Ставлю чай, готовлю салат. За делами с трудом, но
прихожу в себя. Заглядываю в комнату. Лариса стоит у окна, смотрит в темноту ночи, туда, где ничего не видно… Плачет?
Я вздыхаю. Что же заставляет нас, женщин, бывать в столь сомнительных местах, мужчин – рисковать карьерой, здоровьем, и даже жизнью? Неужели так мизерны, мелки наши цели и так велика цена?!
Пьём чай с печеньем, я смотрю на заплаканное лицо подруги и решаюсь подшутить над собой:
– Ну, что, Лариса Петровна, пойдём ещё в ресторан? Но она отвечает совершенно серьёзно:
– Конечно, пойдём… А куда мы денемся?


















97
 
Зоя Десятова_______________________________________________



ПО ЧУЙСКОМУ ТРАКТУ Новелла

С балкона пятого этажа вижу чистую, без еди-ного облачка, сверкающую синь неба, слышит звуки проезжающего за домом трамвая, крики ребятишек с детской площадки. Внизу, на лавочках, как куры на шесте сидят бабушки – немощная, обессилевшая, никому ненужная старость, которая, однако, находит в себе глубинную силу жить! Будто крючками, изо всех сил, цепляются они пальцами и телами, измученными болезнями и дряхлостью за Жизнь, не падая духом от недостатка любви и внимания.
Близится вечер, однако жара не ослабевает. Я только что пришла с работы, приняла душ и пытаюсь теперь в струях насыщенного зноем воздуха подсушить на балконе мокрые волосы. Проходит всего несколько минут, и горячие потоки уносят последние капли воды.
Я собираюсь уйти, и тут из-за угла дома неожиданно появляется кортеж блестящих, сверкающих чёрным лаком, длинных машин. Одна за другой подъезжают они к подъезду и, гордо выстроившись, останавливаются. Из машин, интригуя бабок, долго никто не выходит. Я начинаю перебирать в памяти жильцов с первого по пятый этаж – ведь я одна из первых, вселившихся в эту кооперативную пятиэтажку, но не могу вычислить, у кого торжество.
После развода с мужем, я болезненно воспринимаю каждую свадьбу, каждое веселье. Одиночество настолько отравляет жизнь, что ни чтение, ни музыка, ни телевизор со своими серыми, однообразными программами не могут отвлечь от горестного настроения. Я мечусь в поисках выхода, но чем дальше, тем больше не могу избавиться от тоски, отчаянья и безысходности! В последнее
98
 
______________________________________________Такова жизнь

время приступы, повторяясь всё чаще, становятся все разрушительнее, особенно по выходным дням, когда я остаюсь наедине с собой и вижу без иллюзий, что Я совершенно одна в этом пустом и страшном мире.
***
Наконец, дверца первой машины открывается, из неё выпархивает молодая женщина и быстро исчезает в моём подъезде. Чем-то знакомым веет от её походки, мне кажется даже, что сейчас произойдет что-то неожиданное и неординарное. И, действительно, раздаётся звонок – резкий и повелительный! Я спешно оглядываю себя в зеркале, испытывая лихорадочное возбуждение, наспех причёсываюсь. Я не успеваю накрутить на бигуди чистые, чуть подсохшие волосы, для того, чтобы они стали волнистыми и этот непорядок беспокоил меня сейчас больше всего на свете! Открываю двери – Нина! Как же я сразу не узнала эту экстравагантную модницу из научно-исследовательского института, где мы вместе работаем.
– Добрый день! Быстро собирайся! Я беру тебя на Министерские дачи, – говорит она. – Посмотришь, как новые русские отдыхают!
– Добрый! Сейчас? Мне надо волосы в порядок привести,– растерявшись от неожиданного предложения, говорю зачем-то я.
– Успеешь, приведёшь, время будет. Приехал архиважный человек из Москвы. Его везут на отдых и нас…за компанию.
– И в качестве кого нас берут?
– В качестве друзей. Я еду с хорошим знакомым, а тебя берём, чтобы разговор поддерживала, вдруг гость научную ахинею понесёт… все-таки у тебя образование высшее. Решайся или я ухожу…
– Не знаю, что и делать, – говорю я, охватившее меня сомнение не было страхом за жизнь, за то, что со мною может произойти что-то ужасное, что она может попасть в непредвиденную ситуацию. Нет, меня тяготило незримое волнение, робость оттого, что недостаточно хорошо
99
 
Зоя Десятова_______________________________________________

сейчас буду выглядеть перед московскими гостями: не успела накрутить волосы и накраситься…
– Сегодня пятница, так? Мы успеем добраться до места. Завтра целый день отдыхаем, а в воскресенье назад. Продукты брать не надо, деньги тоже. Туда увезут, обратно привезут… Здорово? – продолжает уговаривать Нина.
– Ну, хорошо, – соглашаюсь я. – Всё равно такой вариант лучше, чем все выходные сидеть дома перед телевизором.
– И ещё небольшая просьба, – продолжает Нина. – Скажешь, что я тоже инженер.
– Хорошо, – недоумеваю я, но почему меня могут расспрашивать о ней, разве друг не настолько близок и не знает, что Нина работает техником в АНИИХТе?
Червь сомнения, вновь появившийся во мне, открывает глаза на то, что согласившись вырваться на свободу из тюрьмы – из четырех стен своей квартиры, я с готовностью бросаюсь в сомнительную поездку, с незнакомой не только для неё, но и, как оказывается, для Нины, компанией. Это душевное смятение делает меня более уязвимой, но не лишает чувства уверенности в себе. Я смотрю на стройную фигуру подруги, обтянутую коротким платьем, на её длинные, загоревшие ноги, пышную, хорошо уложенную причёску и восхищается: как изящна эта тридцатилетняя женщина. Удивляюсь
лишь тому, что у неё, оказывается, тоже есть комплексы. И всё же начинаю спешно собираться, беру
косметику, деньги. Сразу надеваю купальник – отдыхать, так отдыхать!
Внизу у подъезда, возле шикарных машин, вызвавших недоумение соседей, собрались, кажется, все взрослые и дети моего дома. Я прохожу, как сквозь рентген, мимо сидящих старух, опускаю глаза в землю, боясь расспросов, но шокированные непонятным, те лишь молча наблюдают за происходящим. Впереди гордо постукивает каблуками Нина – яркая земная бабочка,

100
 
______________________________________________Такова жизнь

легко и просто шагающая по жизни, не задумываясь о её смысле, используя каждую возможность для любовных приключений. Она замужем, но детей нет, муж-шофёр, часто бывает в разъездах, домом управляет не старая еще мать, предоставляя ей неограниченную свободу действий. Дверца       первой       машины       предупредительно открывается. Нина с достоинством исчезает в ней. Я неуклюже лезу следом, боюсь за что-нибудь зацепиться или удариться. Вежливо и смущённо здороваюсь, прячу глаза, чувствую себя провинциалкой, полная преклонения
перед важными, столичными персонами.
– Здравствуй, здравствуй, – отвечает рыхлый седой старик, поворачиваясь с первого сиденья и в упор, бесцеремонно разглядывает меня и вдруг говорит.
– Молодая!
Затем, обращаясь к водителю, командует:
– Всё! Поехали, больше задерживаться не будем. Первая машина плавно трогается с места, за ней
другая, третья… У подъезда остаётся толпа, словно провожающая нас в путь. Я не смотрю на то, что мелькает за стёклами машины, мне не интересен знакомый до мельчайших подробностей район моего города, а волнует только то, что происходит здесь, в салоне этой загадочной машины.
По сравнению с этим дедулей, которому далеко за шестьдесят, я, конечно же, молодая – мне двадцать пять. Расплывшееся упитанное тело, не знавшее загара, лицо… На нём дорогой костюм, тончайший аромат духов и ещё что-то неуловимое придаёт ему лоск, ухоженность и элегантность. Уж не для него ли меня взяли? – до глубины души возмущаюсь я Нинкиным вероломством! – За кого она меня принимает? За тихоню, которая не может найти себе парня? Я удручённо молчу, скорей всего, я зря поторопилась войти в эту незнакомую компанию.
Мягко, плавно, а главное, быстро катят машины по знакомым улицам. С низкого сиденья, в водовороте машин, город предстаёт в новом свете, видится как бы изнутри. В

101
 
Зоя Десятова_______________________________________________

салоне удобно и уютно. Под ногами и на сиденьях мягкие ковровые накидки… Первые, неприятно поразившие меня мысли, сменяются другими – ну, не захочу с ним быть… никто не заставит!
Дедуля беспрестанно о чём-то говорит, о событиях, происходивших до нашей эры, я вижу обращённый на меня его неотрывный ласковый взгляд. Нина улыбается болтовне, улыбается и её друг – мужчина, сидящий рядом. Даже в машине видно, что он высок ростом, широк в плечах, красив своеобразной, азиатской красотой – узкие, чёрные, блестящие глаза, тонкий, с горбинкой нос, ярко очерченные губы. Он – алтаец и везет нас в республику Горный Алтай! Но почему всем так весело? Я начинаю прислушиваться к тому, о чём говорит московский гость. И точно – он несёт ахинею, только не научную, как предполагала Нина, а какую-то вульгарную – что-то о Юлии Цезаре, у которого был гарем мальчишек… Я смотрю на мужчину, который годится ей в отцы, а может, и в деды, и не понимаю – зачем он это рассказывает?!
В недоумении оглядываю салон. За рулём парень примерно моего возраста. Он сидит прямо, небрежно положив руки на руль. Я вижу его стриженый затылок, прямую спину, да острые локти. Водитель ведёт машину, не обращая внимания на пассажиров. Нина, поймав её взгляд, как ни в чём ни бывало, подмигивает.
***
За считанные минуты пролетает перед глазами город, вот и табличка «Бийск» остаётся позади, а машины мчатся дальше – здесь начинается легендарный Чуйский тракт. Пока это ничем не примечательная, ровная, асфальтированная дорога с двусторонним движением, вдоль которой тянутся посаженные в несколько рядов деревья – лесополосы.
Водитель оглядывается, я вижу спокойное, отрешённое лицо. Непонятно чего больше в нём – девической нежности, разлитой румянцем по щекам, или
строгой мужественности, заключенной в чётком профиле 102
 
______________________________________________Такова жизнь

носа и подбородка. Перед ней живое воплощение красоты… Переводит взгляд на «Гостя» и тотчас же с презрением отталкивает, отвергает от себя его старческий образ: двойной подбородок, мелкие бисеринки пота на лбу, тонкие, хищные, жадные губы, и даже не губы, а прорезанная будто ножом, крепко сжатая щель, из которой высовывается липкий, багрово-красный язык.
Мне хочется вдруг прервать его, сказать что-то обидное, задеть за живое, наконец-то, я перестаю смущаться, но неприязнь показывать не решаюсь.
– И зачем вы к нам приехали? – спрашиваю я.
– На тебя, милая, посмотреть, – говорит он, поворачивая полное лицо.
– Я серьёзно.
– И я серьёзно. Иначе, зачем бы мне появляться в этом медвежьем углу?
Мне не нравится пренебрежительное отношение старика к моему краю, подмывает рассказать что-то потрясающее. Например, о Николае Рерихе, Виталии Бианки, Вилисе Лацисе, чьи имена связаны с Алтаем… но к стыду своему, я не помню подробностей о них. За окнами мелькает аэропорт, посёлки: Верх-Катунское, Чуйский… Скоро подъедут к знаменитым Сросткам. А вот о Шукшине, пожалуй, стоит напомнить. Я собираюсь с духом и начинает рассказывать о Василии Макаровиче, о том, что было не так уж давно – в июле тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в Сростках открыли дом-музей Василия Макаровича.
– Ну-ну, у нас бесплатный краевед. А что ещё знаешь?
От его оскорбительного тона я начинаю злиться, чувствую себя незаслуженно обиженной. Сама того не ожидая, выступаю в роли патриотки своего края. Хотя, возможно, я и погорячилась – кому и зачем всё это надо?
– Ты с такой страстью рассказываешь, что в тебя можно влюбиться – лицо становится прекрасным, – заключает «Гость» и, повернувшись к водителю, вдруг

103
 
Зоя Десятова_______________________________________________

приказывает:
– Ну-ка, давай заедем в Сростки. Кати до музея.
Шофёр невозмутимо повинуется, машина сворачивает с Чуйского тракта и едет прямо к музею. Остальные машины следуют за нами.
***
А вот и дом-музей Василия Макаровича Шукшина. Обыкновенная деревенская изба, с небольшим участком земли, обнесённая деревянным забором, за которым растут, полыхают красные, бордовые гладиолусы и огромные ромашки. Во дворе женщина поливает клумбы. Музей, бывший дом матери, для посетителей закрыт – поздно приехали, но после небольших переговоров нам открывают двери.
Окрашенное жёлтой краской деревянное крыльцо окружено асфальтом. Внутри, кроме веранды, несколько небольших      комнаток,      стены      которых      украшены фотографиями самого Шукшина, его жены, детей, родных…киногероев – здесь всё переплетено – не отличишь, где они в настоящей жизни, где в кино. Здесь же зачётная книжка Василия Шукшина с одними пятерками. Кроме них и сторожихи в музее никого нет. Лекции читать некому. Проходя крохотные комнатки, я замечаю, что москвич на полголовы ниже меня ростом. Он идёт рядом и, не стесняясь остальных, обнимает меня.     Я рассказываю о знаменитом земляке, пытаясь ничего не
упустить.
Во дворе женщина подводит нас к бане, построенной самим Василием Макаровичем, показывает гору Пикет, на которую он любил ходить. Москвич предлагает подняться на гору на машине.
***
Яркий, солнечный день подходит к концу. Редкие, белёсые облака где-то высоко-высоко в голубизне неба смотрятся, как дымка. С вершины горы, перед нами внизу будто вымершая, почти безлюдная деревня. Она покорно
 
______________________________________________Такова жизнь

показывает свои низкие дома, кривые улочки, огромные огороды с деревянными заборами…
По сравнению с такими людьми, как Шукшин, который использовал каждую, отпущенную ему минуту для творчества и настоящей, человеческой жизни – какой след смогу оставить на Земле я? Зачем живу? – думаю я, сторонним взглядом оглядываясь на собственную жизнь.
Припоминаю какой-то иностранный фильм об учащихся мужской гимназии, где преподаватель словесности, пытаясь     вызвать у ребят честолюбие и разбудить спящие в них таланты, говорил примерно так:
– Вот, посмотрите на фотографию выпускников столетней давности. Сколько учеников было до вас! Ни одного из них мы не знаем! Какую они принесли пользу? В лучшем случае стали удобрением для цветов… Они забыты. Задумайтесь о том, какие способности вы получили от Бога… и развивайте их, не живите впустую!.. Посещение музея приводит меня к мысли, что надо срочно менять свою никчемную жизнь. Для начала однако неплохо, что я выбралась из своей «скорлупы», и впервые
посетила музей Шукшина...
– Вы довольны, мадемуазель? – спрашивает «Гость», когда мы вновь садимся в машину. Его пухлая рука ложится мне на плечо…
– Да, спасибо.
Во мне вспыхивает благодарность за особое настроение, и я уже не пытаюсь убрать руку.
***
На землю мягко опускается вечер. Они вновь на оживлённом Чуйском тракте со снующими туда-сюда машинами. Люди, стоящие вдоль дороги на обочине продают овощи, ягоду, в основном, облепиху, малину и смородину.
Москвич вдруг интересуется, где я работаю.
– Мы инженеры. Занимаемся наукой, – громко отвечат Нина, будто она только этого и ждёт. И замолкает. Мне приходится продолжать разговор.

105
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Чтобы серьёзно заниматься наукой – надо посвятить этому всю свою жизнь: поступать в аспирантуру, защитить кандидатскую диссертацию, затем докторскую. А для женщины – это отказ от личной жизни, которой, кстати, у меня итак нет…
– У тебя нет личной жизни? – интересуется «Гость». – Личная жизнь, по-моему, это семья и дети, – вновь
злюсь я.
Внезапно замечаю, что говорю я почти одна и притом всё не то и не так. Вместо любовных мурлыканий произношу Бог знает что1 Меня определенно заносит: вырвалась на свободу добралась до слушателей! Вдруг замечаю, что чем больше говорю, тем серьёзнее становится «Гость».
Вновь сворачиваем с Чуйского тракта и долго плутаем по пыльным, разбитым просёлочным дорогам, подъезжают к какому-то грязному поселку. Долго стоим. Алтаец куда-то убегает. Возвращается довольный, с огромной канистрой, которую ставит под ноги.
– Это спирт, – говорит он с каким-то благоговением.
Едем дальше по тракту, нигде больше не задерживаясь. Из окон машины справа виден обрыв к быстрой реке – Катуни, где-то там, глубоко внизу, слышно, как она шумит. Слева дорога жмётся к горе, дорожные знаки указывают на камнепад. Мне кажется, что одно неосторожное движение, и окажемся в пропасти. Теперь путешествие, начавшееся так безобидно, становится рискованным, тем более, что темень охватывает нас уже со всех сторон. Навстречу с рёвом несутся машины, ослепляя огнями фар, впереди – лишь небольшой кусок дороги, да разлетающийся клочьями молочный туман. В салоне царит молчание. Может, просто устали и не хотят нарушать настороженную тишину, а может, не хотят разговорами мешать водителю…
Становится темно, когда водитель сворачивает с опасного тракта и едет теперь через лес по узкой,

106
 
______________________________________________Такова жизнь

ухабистой дороге. В кабине тепло и уютно, но судя по тому, как раскачиваются выхваченные светом фар деревья, видно, что начинается сильный ветер.
***
К полуночи прибываем на место. На территории дачного городка сверкают гирлянды электрических ламп. Под прохладные порывы ветра, только их троих алтаец ведёт к одному из стоящих между высокими кедрами финскому домику. Он, как живой драгоценный камень сверкает из темноты леса, переливается фантастическими огнями. Мерцающая луна наблюдает за людьми сверху. При их приближении двери дома распахиваются, слышится таинственная музыка, и, кажется, происходит что-то необычное.
Первыми на крыльцо выходят мужчины в тёмных костюмах, светлых рубашках и галстуках, за ними выпархивают лесные нимфы – целая свита молоденьких, хорошеньких девчонок. В руках одной из них, настоящей красавицы, на подносе лежит каравай хлеба и солонка с солью. Светлые волосы её, подхваченные ветром, разлетаются, и сверкают над головой, словно нимб. Мне остаётся только наблюдать, как «Гость» отламывает кусочек хлеба, макает в соль и прозаически жуёт. Глаза его беззастенчиво шарят по лицам красоток, достойных кисти самых знаменитых художников и загораются жадными искрами. Он забирает поднос из рук девочки, передаёт его мужчине, стоящему рядом с ней, а сам бесцеремонно обнимает и трижды целует девчонку, вроде как по русскому обычаю, но пытается попасть прямо в губы. Прильнул к ней и замер – будто обезумел от желания, чувствуя сквозь тонкое платье прекрасное её голое тело. Я вижу, как он впивается в прелестные губки, закрывая глаза от наслаждения. Мысленно старик, видимо, уже обладает ею.
Мне становится до омерзения противно видеть, как оскверняют саму Красоту. Серьёзным становится и встречающий – рыжий мужчина, стоящий рядом с ней. Он

107
 
Зоя Десятова_______________________________________________

внутренне подбирается и… приглашает всех проходить.
Сластолюбца отрывают от девочки, которая однако не горит возмущением. Она довольно улыбается. Высокомерное, гордое на вид создание оказывается доступной, готовой отдаться каждому, кто захочет это сделать! Будь я такой же красивой, будь на её месте – близко не допустила бы эту развалину. Но у меня своё место, меня итак никто не трогает, и со своей гордостью приходится довольствоваться       ролью стороннего наблюдателя. Отравленная мыслью, что игра идёт не по правилам, что всё не так, как хочется, я вхожу в помещение.
***
В доме небольшая кухня и столовая, посередине которой стоит огромный, деревянный, рассчитанный человек на пятнадцать, стол. Плахи на потолке, обитые красивой деревянной рейкой стены, деревянный пол – всё несёт приятный запах свежеструганного дерева.
На кухне девочки предлагают умыться с дороги и проводят в столовую. Что с того, что мне не нравится поведение старика, который никак не может оторваться от девочки, и всё ещё держит её за талию! После многочасового пути я оказываюсь в тепле, вижу прекрасно сервированный стол, ароматные, дымящиеся блюда. Чувствую, что голодна… А до остального мне дела нет!
Здешние обитатели – мужчины и девочки уже рассаживаются по обе стороны стола. Шум отодвигаемых стульев, смех и разговоры не могут заглушить раздавшийся рядом ненавистный теперь, вкрадчивый скрипучий голос «Гостя». Поневоле оборачиваюсь: гипнозом притягивают меня действия этого человека.
– Как же зовут нашу юную леди? – наклонившись к самому лицу девочки, спрашивает он.
– Маша, – произносит одно слово нежным коралловым ротиком девочка и тут же многократно повторяется захлебнувшимся от непостижимого счастья старческим ртом. Никого не замечая, они проходят мимо,

108
 
______________________________________________Такова жизнь

за ними – невозмутимый, встретивший их рыжеватый мужчина. Дойдя до меня, он приостанавливается и… предлагает следовать за стариком. Я изумленно смотрю на «Рыжего», с чего он взял, что я – «дедулина подруга»?! Но спорить не решаюсь, я уже так устала, что хочется скорее добраться до места. Я молча прохожу за москвичом, сажусь во главе стола по одну сторону от важного гостя, Маша по другую. Нина с провожатым – алтайцем остаётся где-то там, у входа, на краю стола.
Я оглядываю одного за другим собравшихся здесь незнакомых мне людей. Невозмутимые, равнодушные они весело переговариваются, двигают тарелки, звенят ложками, вилками, накладывают себе еду – никто не видит, не замечает моей растерянности, каждый из них занят только собой.
Между тем, на столе появляется несколько графинов с янтарной жидкостью. Мужчины наполняют ею красивые, хрустальные рюмки. Ставят перед каждым из гостей. «Рыжий» встаёт.
– Дорогие друзья, сегодня мы собрались здесь ради достойного, уважаемого человека – Василия Тимофеевича. Долго говорить не собираюсь – просто предлагаю выпить за него.
Все пьют – мужчины, девочки… лишь я отодвигаю рюмку. Возникает минутная тишина, все заняты едой… раздавшийся голос «Рыжего» заставляет меня вздрогнуть. – А вы почему не выпили? – обращается он ко мне,
делая центром всеобщего внимания. – Я не пью, – смущаюсь я.
– Это лекарство – спиртовая настойка пантокрина. И согреетесь, и жизненной энергии прибавится. Видели когда-нибудь маралов?
– Нет. – О-о! Эти прекрасные животные, если освещены солнцем – неописуемое зрелище! Ветвистые рога их кажутся малиновыми, будто огнём горят. Из огненных рогов – пантов и получают пантокрин – ценнейшее лекарство от всех болезней и недугов. Девочки,
109
 
Зоя Десятова_______________________________________________

принесите гостье минеральной воды на запивку.
Я поднимаю голову и вижу, что вся компания с любопытством наблюдает, как за их столом появляется белая ворона. Мне приносят воду, советуют, как пить спирт.
Такого напора и внимания к себе я не выдерживаю и сдаюсь для того, чтобы оставили в покое. Медленными глотками пью обжигающую жидкость – разбавленный этиловый спирт, чуть не задыхаюсь, тушу пожар кстати подставленной водой. Все будто этого и ждут – тут же вспыхивает застольный разговор. У меня появляется возможность спокойно поесть. Внутри обжигает, словно кипятком, но ничего страшного не происходит. Я и, правда, согреваюсь.
Насмотревшись на пьяные компании ещё в детстве, я тогда еще решила, что не буду пить спиртное. Это отвратительное, недостойное звания человека, занятие. Но люди, сидевшие рядом со мной, не были рабочими в грязных спецовках, которых приводил с работы отец. Он был строителем. Мама работала поваром в детском саду. Вставала в пять часов утра и до позднего вечера варила, стряпала, чистила, драила кастрюли, целый день стояла у раскалённой плиты. Домой приходила уставшая, разбитая, и до позднего вечера продолжала работать дома.
А я старалась учиться. Чувствовала отвращение к тяжёлому, ожесточённому труду родителей. Видела, как исчезает красота матери, теряет силы отец… Как в выходные дни – в субботу и воскресенье они устраивают чуждые мне гулянки, с песнями, плясками…для того, чтобы забыться и расслабиться. Не задумываясь, прогуливают, пропивают с таким трудом заработанные деньги! А с понедельника по пятницу покорно надевают ярмо каторжников. Я ненавидела их пьяных гостей, хриплые голоса, надсадные песни, нетвердые походки, а на утро родители вставали с тяжёлыми, больными от похмелья, головами. А я решила тогда подняться выше мерзкого, пьяного, грязного существования и вот теперь
110
 
______________________________________________Такова жизнь

это застолье я не только не осуждаю – сама принимаю в нём участие!
После второй, а потом и третьей дозы, чувствую вдруг самое настоящее блаженство. Все кажутся теперь такими милыми и добрыми… кроме «Гостя». Оголённые руки Маши становятся объектом вожделения. На глазах у всех он целует их от кончиков пальцев до локтей. Девочка не только не отдергивает своих рук, она прикрывает глаза и чувственно отдается ласке. И я, и сидящие за столом, внимательно наблюдаем за действиями старца, но люди принимают всё, как в порядке вещей… Может, здесь ему всё разрешается? «Рыжий» лишь поглядывает на них, но остается совершенно спокойным. С аппетитом уплетает картошку с мясом.
Я начинаю разглядывать гостей. Их ровно двенадцать – пятеро мужчин, столько же девочек, она и Нина. На каждого мужика – по девчонке. Они с Ниной лишние. Наверное, всё было рассчитано заранее.
Встаёт чернявый мужик. Ему лет сорок, может, сорок пять. Шапка иссиня-чёрных курчавых волос и пронзительно синие глаза. Он стучит вилкой по графину, призывает к тишине.
– На правах хозяина я предлагаю в честь Василия Тимофеевича каждому из присутствующих высказать пожелание, тост, спеть песню, частушки, в крайнем случае, рассказать анекдот.
Он произносит тост, я пугаюсь, ведь я не знаю даже анекдотов. Помню и люблю несколько стихотворений Марины Цветаевой, Михаила Лермонтова– но они о самом сокровенном. Что же ей плакаться, выкладывать душу на пьяное посмеяние? Неожиданно поднимается Нина. Она желает «Гостю» всяческих благ, я переживаю за неё, но та не теряется и произносит пошленький тост:
– На пятидесятилетии жены муж произносит речь: «Дорогая, в двадцать лет ты цвела, как роза, в тридцать лет была игрива, как шампанское, в сорок лет крепка, как коньяк, а в пятьдесят кисла, как капуста». Жена,

111
 
Зоя Десятова_______________________________________________

разозлившись, отвечает: «В двадцать лет я цвела, как роза, но первые лепестки сорвал не ты. В тридцать лет я была игрива, как шампанское, но тебе доставались только брызги. В сорок лет я была крепка, как коньяк, который ты делил с друзьями, а сейчас я кисла, как капуста, которую ты с удовольствием ешь своей кривой вилкой». Все улыбаются, хлопают в ладоши и пьют…
Каждый по кругу что-то продолжает рассказывать, Я вижу, как молниеносно очередь доходит до меня, щёки уже пылают… Ничего не могу придумать, как прочесть отрывок из стихотворения Лермонтова – ни к месту и не ко времени:
И скучно и грустно, И некому руку подать
В минуту душевной невзгоды… Желанья! Что толку напрасно
И вечно желать?..
А годы проходят – все лучшие годы!
Я замолкаю и на миг за столом повисает неловкая тишина, будто я сказала что-то неприличное. Исчезают улыбки с лиц, всем становится не по себе… Выручает дребезжащий голос старика – он рассказывает анекдот
Девчонки вдруг выходят на свободное место и звонкими, чистыми голосами начинают петь друг за другом матерные частушки. Они прихлопывают в ладоши, кружатся, вертят бёдрами… Никто не подталкивает, не заставляет их – они сами распелись, расплясались. Показывают молодые стройные тела, организуя необъявленный конкурс.
Лет пятнадцать назад, когда я с отвращением наблюдала за гулянками родителей, то не могла и представить, что теперь те же частушки – грязные и пошленькие поёт даже не её ровня, а девчонки лет на десять моложе… семнадцатилетние, да так запросто, так естественно!
Мужчинам представление явно нравится, но никто из них не участвует в пляске – они только зрители. Сидят,

112
 
______________________________________________Такова жизнь

развалившись, потягивают настойку, лениво курят, разглядывают девок, как товар…
Старик вновь пытается поцеловать Машу. Губки её блестят, они раскрыты для поцелуя. Но «Рыжий» наклоняется, шепчет ей что-то на ухо… поднимает, и они выходят на улицу.
Одна из пляшущих девчонок вдруг падает «Чернявому» на колени, другая виснет на шее. Плотный мужик выдерживает натиск, обхватывает, притягивает всех к себе. Шум, гвалт, писк – получается куча мала. Я перевожу взгляд на «Гостя»… а он застыл, открыв рот, склонил голову с белоснежными волосами, сквозь которые просвечивал голый череп, и тихонько     всхрапывает, – уснул! Теперь ему, видимо, только снятся крики и визги девчонок, да хохот «Чернявого».
– Пойдём на улицу, я покурю, – неожиданно слышу над собой голос Нины.
Я поднимаюсь, но странное дело, меня начинает покачивать из стороны в сторону. Я теряю координацию движений?! Что со мной: отсидела ноги или… пьяна? Но я всё вижу, соображаю, голова ясная! Мне никогда раньше не доводилось пить спирт. Надеюсь, на свежем воздухе мне станет легче!
***
Выходим на улицу. Нина прикуривает сигарету, а меня ноги не хотят держать. Я прислоняюсь к дереву, в висках стучит, на холодном ветру мне жарко... С сигаретой в руках подходит одна из девчонок. Называет себя Люсей. Я уже не могу стоять, хочется сесть на землю и даже лечь. Ярко горят электрические лампочки, светит полная луна. В пятне белого света, как на экране, я вижу, как жестикулируют руками Нина с Люсей… Ветер доносит мерзкий, приторный запах дыма, меня начинает тошнить.
– Что с тобой? – замечает моё состояние Люся. – Если плохо, засунь палец в рот, там в горле есть маленький язычок, нажми на него, тебя вырвет и станет легче. Отойди в кусты – никто не увидит.

113
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Спотыкаясь, я бреду куда-то в лес. На свежем воздухе становится, действительно, легче, голова уже не разваливается на части, зато тело покрывается противной испариной. Начинаю понимать, о чём разговаривают Нина с Люсей, но к курильщицам не подхожу.
– Они сами пьют пантокрин и девчонок угощают. А потом все дуреют. Он же возбуждает. Девки бесятся, с любым готовы лечь… Один раз Машку напоили чистым пантокрином, так она на стену лезла – мужика просила!
– Откуда вы? – поинтересовалась Нина.
– Мы студенты Горно - Алтайского пединститута. Здесь работает целый стройотряд. Девчонки занимаются ремонтом: белят, красят, ребята – дорожки ремонтируют. – Маша тоже студентка? Вроде, как моложе
выглядит, – допытывается Нина.
– Машка – школьница. Ей всего шестнадцать. Любовница рыжего – директора маралосовхоза. Они уже уехали… здесь часто бывают.
– А этот – черноволосый, хозяином назвался?
– Он директор мясокомбината. Уже месяц как здесь живёт, – поясняет Люся
– И кто его любовница? – Я… а что?
– А тебе сколько лет? – узнает Нина.
– Я давно уже не ребёнок, мне девятнадцать. А мне он просто нравится. Он не жадный. Весь отряд около него кормится.
Нина с Люсей увлекаются сплетнями, а для меня время словно останавливается. Резкий, ночной ветер шуршит в кустах, раскачивает ветви деревьев, то бросает на девушек тень, то открывает их, заливая ярким светом. Ночь кажется ещё темнее, всё ярче контраст от света ослепительных ламп, делающих лица их мёртвенно-белыми. Ветер пронизывает мокрое тело. Я настолько слабею, мёрзну, что начинаю дрожать всем телом. Хочется прилечь куда-нибудь и уснуть, только бы добраться до кровати. Зову женщин в тепло, но они, увлечённые

114
 
______________________________________________Такова жизнь

разговором, не торопятся.
В дверях появляются мужчины. Двое ведут под руки москвича. Дряхлое тело его провисает мешком, ноги заплетаются, но вот внутри что-то срабатывает, он начинает сопротивляться, и отталкивает своих помощников-поводырей.
– А кавалер-то твой нализался, – пренебрежительно говорит Нина.
– В честь чего он мой-то?! – обижаюсь я. ***
В столовой только «Чернявый» с девчонками. Одна уже целуется с ним. Две другие внимательно наблюдают и открывают счёт – раз, два, три… ну и игры! А я так устала, так хочется спать… добраться бы до места, где можно прилечь… а тут опять шум и крики! Мною овладевает пронизывающая усталость. Я закрываю глаза и, не шелохнувшись, сижу в оцепенении. Слышится хлопанье дверей, кто-то приходит, уходит… я не поднимаю век, пусть думают, что я сплю. Да мне и, действительно, всё труднее их поднимать
– Увести? – слышится мужской голос.
Я приоткрываю глаза и вижу рядом с собой неулыбчивого мужчину. За столом он сидел рядом, незаметно ухаживал за мной, предлагал тост за правительство. Самый загадочный и молчаливый человек. Я хотела засмеяться и сказать, чтобы не трудился, что она не спит, но раздумала, ведь я не могу дойти до этой проклятой спальни по той простой причине, что не знаю, где она находится.
Сильные мужские руки подхватывают меня и ставят на ноги. Моей рукой мужчина обнимает себя за шею, берёт за талию. У меня появляется вдруг безмерное желание повернуться, прижаться к его широкой груди. Как только он дотронулся до меня, меня охватило страстное возбуждение. Земля поплыла под ногами, нескончаемый, бредовый жар от крепкого мужского тела захлёстнул так, что участился пульс. Раньше со мной подобного не было.

115
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Может, и правда, пантокрин вызывает неординарное поведение?
Мужчина, наверное, и не подозревает, что со мною творится. Я исподтишка наблюдаю, как мы проходим освещённую площадку, доходим до спальни… Он кладёт меня, горящую страстью на кровать, я вздрагиваю от его прикосновений, но изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не впиться ему в губы.
Мужчина уходит. Тяжелое сознание мое не хочет анализировать душевное и физическое состояние… Тело вытягивается, расслабляется, я проваливаюсь в чёрный, как смерть, сон.
***
Просыпаюсь от каких-то толчков – меня раскачивают вместе с кроватью. После вчерашнего не сразу соображаю, что происходит. Прямо надо мной, стоя на локтях, какой-то мужик нагло пытается разбудить во мне женское начало! Рассвет за окном позволяет узнать его – это тот, кто меня привёл. Но теперь я ничего не испытываю, кроме отвращения. Пытаюсь оттолкнуть… но он лишь крепче сжимает мои плечи. Бессмысленный, дикий взор мужчины блуждает по мне и ничего не видит. Слышится легкий стон, будто человеку сделали больно… мутный взгляд проясняется, наши глаза встречаются… Единственное моё чувство – стыд. Стыд перед ним же. Только почему я должна его стыдиться? Мужчина пытается меня поцеловать, но я уклоняюсь от его мокрого лица. Он ложится рядом и обнимает, будто ничего особенного не произошло. Меня жжёт одно желание – не видеть больше этого человека в своей жизни! Он что-то шёпотом говорит мне, но мне не хочется даже слушать его!
Мужчина встает, спокойно и невозмутимо одевается. Интересно, а если бы это произошло вчера? И куда он так рано собрался? – думаю я, но ничего не хочу знать о нём! Лишь натягиваю одеяло на оголённое тело… Мужчина подходит к кроватям, будит всех и объявляет, что пора уезжать. Я закрываю глаза, притворяюсь спящей,

116
 
______________________________________________Такова жизнь

однако внимательно слушаю, как переговариваются проснувшиеся люди. И пугаюсь того, что мне надо будет куда-то ехать. Но как мне мучительно стыдно смотреть в глаза этих людей, как будто они знают об отвратительном, бессмысленном приключении! Однако не встаю, жду особого приглашения… но никто не зовёт нас. Люди выходят, я ничего не понимаю. Нина цепляется за алтайца.
– А как же мы? Довезите хотя бы до тракта!
Я вскакиваю, подбегаю к окну, вижу, как в машину, рядом с шофёром бережно усаживают москвича, алтаец и «мой мужик» лезут в другую машину. Нина в ярости машет им вслед кулаком. Их бросают, как ненужный груз, как мусор? Едва владея собой, подруга возвращается назад, я ныряю в постель на мокрую, холодную простынь и вздрагиваю от запоздалого бешенства.
– Чтобы этим подонкам, этим сволочам разбиться где-нибудь по дороге! – не сдерживаясь перед подругой, злится Нина. От её самоуверенности не остаётся и следа. Вздрагивающими пальцами вынимает сигарету, закуривает здесь же, в спальне и садится, закидывая ногу на ногу. Жаль, никто из мужчин не видит её красивой позы.
– Почему нас бросили? Ты же знаешь их? – спрашиваю я.
– Я знаю только одного… Когда мой муж ехал из Монголии – он шофёр-дальнобойщик, возит груз туда и обратно, то от усталости уснул за рулем… Машина ушла под откос, несколько раз перевернулась. Он чудом остался жив. В Горно-Алтайске его и оперировали. Этого хирурга я и знаю. Правда, он красивый?
– Да.
– Представляешь, вчера мне заявил, что мол, я мужа твоего по косточкам собирал и не буду ему подлянку делать. Сам всю ночь промучился, меня до белого каления довел, но не дотронулся! Представляешь?! Вдобавок ко всему – сел и уехал.
Я не могу опомниться от того, что на меня свалилось.

117
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Злюсь на Нину – это она втянула в авантюру. Язвительные слова вырываются в адрес подруги, не сдерживаясь более, я пытаюсь доказать Нине, что она во всем виновата. Слово за слово… и начинается перебранка. Мы срываем друг на друге злость и окончательно ссоримся.
***
В дачном городке, так тихо, так безлюдно, будто здесь никого и нет. Пасмурно. Погода окончательно портится. Пролетают мелкие капли дождя, сильный ветер поднимает песок и больно бьёт по ногам.
Возле ворот, ещё не старый мужик – сторож, почти не смотрит на них, сквозь зубы объясняет, как добраться до тракта. После вчерашнего застолья у меня раскалывается голова, губы пересохли, хочется пить, но я не прошу у него воды, наказывая себя за позорное поведение. Не обращаю внимания и на презрительное отношение к себе мужика– я сама ненавижу себя больше всего на свете!
Мы плетёмся через лес по просёлочной дороге. Молчим. Ругаться больше не хочется. Ветер усиливается, дождь становится всё сильнее. И вдруг где-то там, вверху, полыхает молния. Ярко освещаются кроны деревьев… лес шумит… вновь грохочет гром. С неба уже хлещут ручьи воды, пронзая омерзительным холодом. Я вижу, как расползается прическа Нины, как разъезжаются по скользкой, грунтовой дороге ноги, её красивые туфли на высоких каблуках уже начерпали грязи, превратившись в раздувшееся нечто.
Я успеваю наговорить ей столько нелицеприятных вещей, что теперь жалею об этом. Зря она выместила на этой несчастной женщине всю беспредельную, обуявшую её ненависть, весь накопившийся гнев за то, в чём сама виновата!
– Нина, давай вернёмся назад, нам не дойти. И ругаться не будем! Извини, что я наговорила тебе лишнего.
– Я тоже думаю, что надо возвращаться. Продрогшие, измученные, мы долго плетёмся
назад. Добравшись до спальни… я укрываюсь сразу двумя

118
 
______________________________________________Такова жизнь

одеялами, медленно согреваюсь и вновь засыпаю. ***
Просыпаемся от стука в дверь. Я ловлю сонный взгляд Нины.
– Девушки, подъём! Кушать подано! – раздается голос Люси.
Хорошая новость! О нас ещё кто-то помнит? – думаю я.
– Сейчас придём! – отзывается Нина. – Вставай, а ты переживала! Всё равно придумаем, как добраться до дома. Поговорим сейчас с Николаем. Денег попробуем занять!
– Деньги у меня есть… – вспоминаю я. – На всякий случай взяла с собой кошелёк.
– Ну, тогда и расстраиваться нечего! – весело роняет Нина. К ней возвращается былая уверенность. – Нам бы только до тракта потом добраться! Пойдём на разведку!
Нина выходит, а я до сих пор не могу опомниться оттого, что свалилось на меня. Не хотелось и к людям. Мне бы одной побыть, справиться с душившим смятением… Однако вставать надо. Какая она безвольная – позволила себя напоить! И зачем поехала искать приключений? Я злюсь, называя себя вслух нелицеприятыми словами, но никто не видит, не слышит ослепительной вспышки моего гнева! Самобичевание не приносит облегчения. Усилием воли я пытаюсь закрыть злой, клокочущий клапан внутри себя, чувствуя его холод – тупой, безразличный… Ну, что вот теперь делать?! Что?
К тому же, раскалывается голова, во рту сухость. Негде принять душ… Смотрю в маленькое зеркальцо и удивляюсь тому, что, как ни странно, хорошо выгляжу– на осунувшемся лице лихорадочно блестят глаза, обведённые синими, без подкраски тенями, ярко пылают щёки без румян… Умываю лицо холодной водой, чищу зубы, чувствую, как мятный вкус зубной пасты освежает и успокаивает меня.
***

119
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Выхожу на улицу и поражаюсь: ярко сияет солнышко, на небе ни тучки, ни облачка… Дождь, видимо, давно закончился. Все подходы к домику залиты зелёными лужами. В окружающем лесу сверкает от невысохших водяных капель трава… Отражённые солнечные лучи лезут в глаза так, что больно смотреть. Я вдыхаю чистый озоновый воздух и, кажется, что голова перестаёт болеть. Лужи дымятся. Парниковый воздух обволакивает духотой.
В столовой всё тот же «Чернявый» мужик – он же Николай Петрович и его любовница Люся. На столе свежеприготовленная картошка с мясом и бутылка коньяка.
Я здороваюсь, подсаживаюсь, не спрашивая разрешения, за стол… и удивляюсь тому, что так переменилась со вчерашнего дня, не ожидая от себя того, что стала нагловатой.
– А где подруга? – спрашивает Николай Петрович и только сейчас я замечаю, что Нины нет.
– Умывается, – говорю первое, что приходит в голову. Интересно, где же она? Есть не хочется. Жирная пища претит, вызывает отвращение.
– Голова болит? – кажется, с издевкой, спрашивает Петрович.
Начинается!.. Теперь все так и будут потешаться надо мной? – думаю я.
– Болит! – говорю я с вызовом, есть желание дать отпор, добавить что-нибудь резкое, если продолжит ту же тему. Но сдерживаюсь, понимая, что я в гостях.
Николай Петрович открывает бутылку коньяка, наливает в стопку себе, ей и Люсе…
– Ну, что, опохмелимся, дай Бог не последнюю? – произносит, пьёт, не дожидаясь остальных он, и закусывает солёными грибами. Я настороженно наблюдаю за ним.
– Пей, голова болеть не будет. Верное лекарство! Да и аппетит появится, – говорит Николай и пододвигает мне грибы. Я ещё помню, что мы не переходили на

120
 
______________________________________________Такова жизнь

панибратское – «ты». Но теперь мне всё равно!
– Спасибо! – отвечаю я, решаюсь и пью горький, обжигающий напиток.
***
Внезапно раздаются голоса – один женский – Нинкин, другой мужской – молодой и задорный, с южным акцентом – неизвестно чей.
– Можно? – спрашивает Нина.
– Заходи, – приглашает Петрович.
Следом, не стесняясь, входит молодой армянин лет двадцати... Где она подцепила парня, и за каким лешим тащит его за собой?! Сами-то здесь на птичьих правах! – думаю я, готовая взорваться…
– Здравствуйте, – приветствует всех паренёк. – Петрович, я к тебе по делу…
– Проходи, Володя, дела потом будем решать, присаживайся к столу.
Я поражаюсь тому, что мужик, действительно, оказывается добрым. Собирает всех: нас пригласил, парня…
– Я люблю компанию молодых, – будто прочитав мои мысли, поясняет хозяин. – Себя молодым чувствую.
– А ты что, старый? – спрашиваю я.
– Ну… Сорок два – это старый или молодой? – вопросом на вопрос отвечает он.
– Не знаю.
Действительно, она запуталась, заблудилась в годах. Кто с кем тут общается – всё перемешалось. Москвичу за шестьдесят, Машке шестнадцать – и хорошая получилась пара. Николаю сорок два, Люсе девятнадцать…тоже неплохо. Нине за тридцать, а она бросает на парня призывные взгляды, будто невзначай кладёт ему на колено руку. Совсем с ума сходит!
– Сейчас полечимся и поедем на реку. Искупаемся. Вода, наверное, холодная ещё, зато позагораем! Тут, на Катуни рабочий мой рыбачит. Посмотрим, может, что поймал. Ну, как вам план на сегодня? Хочешь свежей

121
 
Зоя Десятова_______________________________________________

рыбы? – цепляется он, почему-то, ко мне. – Я не поеду.
Я не хочу видеть этих людей, вновь нарываться на неприятности. Скорей бы домой, всё надоело! А сейчас хочется остаться совсем одной!
– Загорать не хочешь? – продолжает допытываться Николай. Я качаю головой, пусть думает, что это тупое упрямство.
– А хочешь моего кавалера? – вдруг спрашивает Люся.
Я испуганно смотрю на неё, потом на него… Что она такое говорит?!
– Нет…
Они всё-таки издеваются надо мной! Или хотят увидеть в неприглядном свете?
– Почему? – вдруг с интересом спрашивает и Николай Петрович.
Я не нахожу слов, не зная, что ответить и во все глаза смотрю на них по очереди. Пусть она и белая ворона, но не до такой же степени. Нечего разыгрывать!
– Я не поеду! – вновь говорю я. В ответ слышу взрыв хохота Люси и Нины. Точно, они над ней потешаются. Я злюсь: даже не знакомые ранее женщины, одна из которых её подруга, объединились против неё! Я не выдерживаю более, встаю и выхожу на улицу.
Яркий солнечный свет, не скупясь, заливает самые укромные уголки. Если бы не моё состояние, можно было бы и позагорать, а особенно, выкупаться. Для того сюда и ехали! Зря она однако дёрнулась…
– Пошли… я познакомлю тебя с парнем, Петрович без тебя ехать не хочет! – слышу вдруг голос с акцентом. Это Володя! Он берёт меня за руку, куда-то тянет…
Этому-то что ещё надо? Паренёк обращается ко мне на равных, будто знает много лет.
– Вы думаете, не еду потому, что одна? – спрашиваю я, осенённая внезапной догадкой. Понимаю вдруг, что разговор был не шуточный, не розыгрышный, они и в

122
 
______________________________________________Такова жизнь

самом деле хотели, чтобы я поехала с Петровичем! Да за кого они меня принимают?! Хотя, наверное, за ту, кем ты этой ночью и стала... Нет, с ними надо действовать так же...
– А пойдем! – соглашаюсь назло всем я. ***
Напротив красивого финского домика стоит длинный барак. Узкий коридор и множество дверей. За одной из них – огромная комната с голыми, сдвинутыми к стене, кроватями. Заправлена лишь одна из них, на которой она видит паренька – хрупкого, узкоплечего, с нежным продолговатым лицом, полностью отрешённым от мира. Небольшой рот его, с тонкими губами, будто что-то шепчет. В руках раскрытая книга, но взор его там, за окном, на улице.
– Ян! – окликает Володя парня. – Я невесту тебе привёл. Я вздрагиваю от неожиданности, смешного получается мало, и поворачиваюсь, чтобы выскочить вон. Как можно предлагать этому прекрасному мальчишке – юному, чистому и нежному, почти ребенку, её?! Но Володя неожиданно крепко держит дверь, мне ничего не остается, как с испугом наблюдать, как мальчик поднимается, подходит к ним и подает ей необычайно белую, узкую, красивую руку.
– Янис.
Его синие, чуть выпуклые глаза останавливаются на мне, я с изумлением вижу в них... благодарность! Сама, как зачарованная, не могу оторвать глаз.
Я называю себя, и с трепетом держу руку дольше, чем положено…
– Поедешь на речку? Петрович сказал, что свозит нас на машине… – предлагает ему Володя.
– Конечно.
Парень надевает футболку. Втроём мы выходим на крылечко и наталкиваются на Люсю с Ниной. Я смотрю на их напряженные лица, решительный вид, настроенный на скандал, и понимаю вдруг, что Нина пришла с ней

123
 
Зоя Десятова_______________________________________________

ругаться, думая, что я увела Володю. Лицо её гневное и безглазое, ибо ослеплённые глаза ничего не видят, не замечают и не хотят замечать!
Повинуясь внезапному наитию, я обнимаю паренька за плечи и притягиваю к себе. В ответ он, о чудо, обнимает меня! Нина, увидев это, тупо и тоскливо скулит о том, что им приходится искать её, что пора ехать… Они явно разочарованы. Мало того, что ошиблись в своих предположениях, у меня появляется кавалер, с которым не может сравниться ни один из здешних мужчин! Я уже не слушаю подошедших, чувствую лишь податливые мальчишеские плечи, говорящие её рукам «да», вижу рядом очень красивого парня, ответившего взаимностью.
Из домика выходит Петрович и, подставив руку ко лбу, смотрит на них. Интересно, о чём он думает? Мне становится не по себе от его внимательных глаз, я стесняюсь, и убираю руку с плеча Яна. Зато парень не смущается – его рука так и остаётся на моей талии. Так мы и подходим к хозяину машины.
– Привет, Янис, – невозмутимо здоровается Николай Петрович. – Ну, что, я вижу, компания в сборе! Едем купаться!
Он заводит свою «Волгу». На первое сиденье, рядом с ним, на правах хозяйки, садится Люся. Остальные четверо пытаемся втиснуться на заднее сиденье, рассчитанное на троих. Ян усаживает «свою девушку», то есть меня, на колени. Я замираю, держась за тонкую, нежную шею новоявленного кавалера. Несколько километров ухабистой дороги до берега Катуни кажутся мне одним прекрасным и удивительным мигом, когда я испытываю такую эйфорию, такое напряжение, что кружится голова. От жарких, дразнящих прикосновений замирает сердце… Со скрытымнедоверием смотрю в бездонные глаза парня, пытаясь понять, почему он со мной поехал?
***
Выйдя на пологий, песчаный берег реки Катуни, которую воспел Василий Шукшин, расстилаем байковые

124
 
______________________________________________Такова жизнь

одеяла, взятые с кроватей.
Николай достаёт удочки желающим порыбачить. Я быстро скидываю с себя одежду и с разбега прыгаю в обжигающую, ледяную воду. Горная река «Катунь» даже в жару не успевает нагревать свои быстрые прозрачные потоки, а сегодня, после дождя, кажется особенно холодной. Но я так мечтаю принять душ! И теперь с удовольствием плещусь в жгучей воде. Быстро замерзаю, покрываясь пупырышками, выскакиваю на берег. Никто не торопится следовать моему примеру. парни, забрав удочки, пытаются ловить рыбу в небольшой заводи. Я растираюсь полотенцем, ложусь на одеяло, подставив спину под горячие лучи солнца и пытаюсь согреться.
– Замёрзла? – спрашивает грузный Петрович и плюхается рядом со мной.
– Да, есть немного, – дрожащими губами отвечаю я. Повернувшись, вижу, как Люся с Ниной ложатся на одно одеяло, кажется, они теперь подруги.
– Вон, видишь, у того берега, лодку. Это рыбачит мой рабочий. Вот позагораем немного и подзовём, посмотрим, может, кого поймал, – обращается ко мне Петрович.
– Ты второй раз об этом говоришь! Твои рабочие должны быть на рабочем месте, а не на рыбалке! – с досадой отвечаю я: мальчишки ушли ловить рыбу, девки со мной не разговаривают. Этот ещё цепляется. Сама чуть не замерзла! Но… вообще-то, зря я его «отшиваю». Ведь это мы у него в гостях!
– Слышала, что ты – директор мясокомбината? Давно окончил институт? – немного помолчав, начинаю разговор я.
– Институт я ещё не закончил. Только учусь, притом на заочном. У вас, в Бийске в педагогическом университете.
Я с удивлением смотрю на него: тут у нас сотрудники с красными дипломами, из таких престижных институтов, как Технологический Ленинградский или Харьковский авиационный, работают вначале простыми инженерами, а

125
 
Зоя Десятова_______________________________________________

этот выскочка без образования и – уже директор?! Вижу, Петрович, довольный произведенным эффектом, смеётся. – Мохнатая рука? – пытаюсь понять секрет его
успеха я.
– Да нет, сам выбился. Я башковитый… Ну, немного помогли. Дядька в Барнауле, в Управлении работает.
– Так бы сразу и сказал!
Петрович доверительно смотрит на меня хитрыми синими глазами. Чёрные, курчавые волосы, изрезанный морщинами лоб, не красавец, не молодой, но что-то располагающее в нём есть.
– Да, хорошо быть директором – любую бабу можешь взять… – вдруг говорю я, вспомнив, как ему на шею вешались студентки.
– Любую мне не надо… Вот понравится девка, посмотрю, например, брительки бюстгалтера с изнанки, и если они не белоснежные, брать не буду.
Он самодовольно улыбается и вдруг поворачивает наизнанку бритель моего купальника. Мокрый, цветной, искусственный кримплен скрывает все следы несвежести, даже если они бы и были…
– Ну, а жена как? Не знает о твоих похождениях? Или всё прощает? – интересуюсь я, подозрительно глядя на держателя гарема, чувствую, как своей откровенностью он даже импонирует ей.
– А зачем ей знать? Да и где она такого мужа найдёт? У неё есть всё, что может пожелать женщина: муж, дети, деньги, почёт и уважение. Она – жена директора. Разве не об этом ты мечтаешь? Вообще-то я татарин, у меня горячая кровь, и жене хватает, и другие не обижаются! – исповедуется он.
– Жена у тебя красивая?
– Обыкновенная женщина. Дело-то не в красоте. Плохо, когда не о чём поговорить или не получить поддержку в каких-то делах. Что вот такими делать? – говорит он и кивает в сторону Нины и Люси. – Только использовать!

126
 
______________________________________________Такова жизнь

– Ну, ты даёшь!
– Я часто бываю в Бийске. Могу к тебе заехать… – Зачем? – пугаюсь я.
И тогда Николай Петрович начинает хохотать, да так безудержно, так задорно, будто услышал забавный анекдот. Я смотрю на его, искаженное от смеха лицо и тоже начинаю смеяться. Женщины, неодобрительно глядя на нас, о чём-то шепчутся.
– Ну, уморила. Завтра я сам довезу вас до тракта, – вдруг серьёзно заключает он.
– Вот за это спасибо, – отвечаю я. Такого поворота в разговоре не ожидала.
– А теперь пойдём за рыбой.
Петрович встаёт на крепкие, волосатые ноги, подаёт мне руку, легко отрывает от земли.
***
На пологом песчаном берегу Катуни, где компания загорает, река широко и вольно разлила свои воды. С другого берега она зажата обрывистой скалой. Правда, тот берег с трудом просматривается. Даже лодка кажется всего лишь небольшой, тёмной щепочкой. Только сейчас я замечаю, как здесь красиво. Вдалеке, прикрытые лёгкой дымкой, загадочные горы… Полноводная река говорит о том, чего никто понять не может, она манит, притягивает взгляд, так, что оторваться невозможно. Сколько видит она, сколько всего знает! Бурлит, волнуется, несётся с такой силой, поражая своей мощью, что я удивляюсь: какая здесь может удержаться рыба, если бешеные потоки сбивают с ног человека?!
Задумавшись, гляжу на прозрачную горную воду и вот уже сама несусь вместе с ней в неизведанную даль. Чудится, что Катунь остаётся на месте, а поехал сам берег, на котором они стоят и ощущение это настолько реально, что кружится голова. Я попадаю в секретный мир таинственной реки и вся шелуха, вся нелепость отношений и поведения стекает с меня, уносится потоками дальше. Понимаю вдруг, что и мне надо оставаться самой собой –

127
 
Зоя Десятова_______________________________________________

и ничего страшного не произойдет!
Петрович стоит рядом и тоже молчит. Или понимает, что я чувствую, или сам, любуясь природной красотой, попадает под гипноз реки.
– Э-ге-гей! – неожиданно громко кричит он и машет руками. Я даже вздрагиваю: мог бы и потише кричать – ведь по воде передаётся даже шёпот!
Проходит всего несколько минут и вот наперерез волнам уже несётся моторная лодка. Симпатичный молодой рыбак в высоких резиновых сапогах и тёмной, рабочей одежде достаёт огромную серебристую рыбину, похожую на небольшое брёвнышко – около метра длиной и сантиметров пятнадцать а то и больше толщиной.
– Таймень! – с восхищением и гордостью говорит Петрович, таким тоном, будто сам поймал эту рыбину. Подбегают, побросав свои удочки, парни, подходят Люся с Ниной. Все удивляются размерам и тяжести речной красавицы, трогают блестящую на солнце чешую. Рыбак уезжает, оставляя добычу. У меня такое ощущение, что мы обокрали его. Петрович довольно улыбается.
– Поехали назад, уху варить. Садись вперед, – предлагает он мне. – Я доверяю тебе подержать рыбу.
– А другим уже не доверяешь? – усмехается Люся, но Петрович, заводя машину, ничего не слышит.
Все собираются, лезут в машину. Мне не нравится такое доверие, хочется сесть рядом с Яном, вновь обнимать его, а не держать в руках эту скользкую рыбину. Теперь Нина сидит на коленях у Володи. Ян рядом с Люсей. Я оглядываюсь на них и вдруг вижу, как подходят они друг другу и по возрасту, и по красоте! Что разделяет их – ведь не я же, в конце-то концов, да и не Петрович? Меня настолько занимают эти мысли, что не сразу слышу, о чём говорит Янис.
– Все женщины одинаковые, кто пальчиком поманит, к тому и побегут…
Что это? И к кому относятся его слова? Неприятие или ревность? Я оглядываюсь, вижу упрямое выражение

128
 
______________________________________________Такова жизнь

лица, залитое от возбуждения румянцем... Вижу, что он злится и его губы, извергающие слова, становятся совсем тонкими. Блестящие гневом глаза из синих превращаются в серые.
– Ты научился говорить? – вдруг ехидничаю и я, намекая на молодость. И не понимаю причины его возмущения… Слово за слово и между ними начинается перебранка. К концу пути мы окончательно ссоримся. Ян, выйдя из машины, уходит.
***
После того, как я выкупалась в реке, ощутив свежесть и чистоту, грязная посуда, неубранный, с остатками еды стол, вновь напоминает о моменте, который я старалась забыть. Появляется жгучее, немыслимое желание всё помыть, вычистить, навести идеальный порядок, смыть всю грязь. С неистовой страстностью я выкидываю объедки со стола, с наслаждением драю пол, делаю его чистым и блестящим. Вчерашнее дурное застолье, как наваждение, ещё преследует меня. Мучительные воспоминания заставляют ускорить уборку так, что вскоре я забываю, где и почему я работаю одна.
– Ну, что скажешь, молодец! – выводит меня из отрешённого состояния голос Николая. Я, вмиг обессилев, удивляюсь, как она могла быстро сделать работу, непосильную одному человеку! Полное ведро с грязной водой кажется вдруг тяжёлым. Я добровольно сделала работу за всех? А где, интересно знать, Нина с Люсей?
– Сейчас поставим варить уху, – хлопочет Петрович. Я смотрю, как он потрошит рыбу, режет огромными ломтями, кладёт в ведерную кастрюлю, заливает водой, ставит на газовую плиту. Вмиг чувствую себя уставшей и опустошённой… и выхожу на улицу. Жара к вечеру, кажется, только усиливается. Я стою на горячем крыльце и чувствую, как влажная кожа рук мгновенно высыхает, запекаются губы, огнём накаляются волосы. Надо хоть расчесаться, привести себя в порядок. Что за непонятные кавалеры ей достаются!

129
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Открываю двери спальни и тут же захлопываю – мельком вижу перекрещенные мужские и женские голые ноги. Нина… с парнем! В растерянности, я не знаю, куда идти, что делать дальше. Назад к Николаю не хочется. С Яном поругались. Присаживаюсь на раскалённое крыльцо, прикрываю голову валявшейся рядом газетой, закрываю глаза и отдаюсь во власть знойного воздуха. Но долго ли смогу выдержать парниковую жару, настоящее пекло? Сижу в оцепенении, не ощущая времени, и не сразу чувствую, что рядом кто-то садится. Открываю глаза – Янис!
– Пойдём в комнату. Что ты на жаре-то сидишь? – вдруг ласково говорит он, и я не слышу в его словах и сотой доли того сарказма, что обуял его в машине.
– Пошли. А у тебя зеркало найдется? – Конечно.
В комнате прохладно. Я сажусь на кровать – больше некуда, прошу расчёску и зеркало. Паренёк неожиданно наклоняется и целует меня в пересохшие губы – крепко и сильно. Я сбита с толку его поведением – то ругает, то целует… И этот первый поцелуй за все время пребывания здесь приносит мне умиротворение. Не успеваю я расчесать волосы, как он вновь начинает целовать… Жадно впиваются в губы. Тонкие, нежные руки парня становятся вдруг сильными – удерживая, он старается раздеть меня. Такой же, ничего не видящий, неистовый взгляд напоминает мне ночного разбойника… В сознании молнией вспыхивает протест.
– Нет… нет… – успеваю выдохнуть я, пытаясь отстранить от себя парня.
– Ну, почему, почему?.. – шепчет он с закрытыми глазами.
– Я не хочу! – говорю я и пытаюсь оттолкнуть его. – Почему?
Наконец, он приходит в себя и с удивлением смотрит мне в глаза. И ничего не может понять… Его руки, крепко сжимавшие меня, слабнут… Изо всей силы, на какую

130
 
______________________________________________Такова жизнь

способна, я резко отталкиваю его.
И тут… черты лица его искажаются нечеловеческим страданием… Одной рукой он хватается за сердце, другой ещё держит меня. Рука становится мокрой. Лицо его мертвенно бледнеет. Теперь пугаюсь я… Обострённое чутьё подсказывает беду, но не могу понять, что происходит?
– Таблетки… достань… из кармана, – с усилием шепчут изящно изогнутые губы.
Перепуганная насмерть, я кидаюсь исполнить его просьбу. Достав из кармана рубашки таблетки, наливаю в стакан воды, чувствую, как непомерная жалость мутит рассудок. Полотенцем протираю его влажный лоб… какой он, оказывается, слабый. Мне жаль его до слёз! Лежит перед ней белым, мраморным цветком, с полным, полыхающей болью, взглядом… и тяжело, лихорадочно, дышит.
Но вот… кровь красит щёки, он, что, чуть не умер? И она хороша, зачем пошла? А уж если пошла… Конечно, он принял её за одну из безотказных женщин. Но днём, как кролики, я не хочу, А что я ещё хочу? Всё витаю где-то в облаках!
Вскоре его дыхание становится более-менее спокойным. Ян даже пытается приподнять своё лёгкое тело. Во мне вспыхивает, теснится и ширится безмерное желание загладить вину. Я помогаю ему подняться. Поморщившись, парень садится. Я слышу слабый, запинающийся голос.
– В меня стреляли из ружья… пуля прошла в миллиметре от сердца. С тех пор и болею. Чуть поволнуюсь, со мной плохо.
– Ты извини, я же не знала… – насмеливаюсь ответить я. Теперь лихорадит меня – у самой трясутся руки. Чувствую, как пронзает жалость и непомерное чувство вины. И мне не придумать, как загладить промах! А если бы он умер?
– Ты полежи ещё! – прошу я.

131
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Тогда ложись рядом, – еле слышно шепчет парень. Слабые руки пытаются меня удержать.
– Я боюсь к тебе даже прикасаться, – так же шёпотом говорю я. Сама осторожно ложусь рядом и обнимаю его, не находя слов в утешение.
Глаза мальчика закрываются. Он мирно, ровно дышит и вскоре засыпает, а лежу, смотрю на его прекрасное лицо и боюсь пошевелиться, разбудить парня!
Оглядываю комнату. Замызганный, обшарпанный потолок, давно не беленые стены, грязное одеяло… И в этом ужасном, гнусном месте – прекрасное, живое изваяние... Я буду сторожить его сон! Но... не замечаю, как от всех этих треволнений засыпаю сама.
***
– Эй, засони, вставайте! Уже стемнело, – слышится голос Нины. Откуда она взялась? Кажется, я только что задремала. Осторожно отодвигаюсь от Яна, пытаюсь подняться так, чтобы не разбудить его, но вижу его открытые глаза.
– Как себя чувствуешь? – спрашиваю я. – Хорошо.
Он морщится. Чувствуется, что о произошедшем эпизоде ему не хочет вспоминать.
– Как настроение? – многозначительно улыбаясь, интересуется Нина.
– Нормальное!
Меня злят глупые намеки. Это ей надо сказать, что я всё видела!
***
– Садись поближе, – говорит мне Николай, когда мы вместе с Яном, Володей и Ниной входим в столовую. И пододвигает блюдо с огромными белыми кусками варёной рыбы.
Люся наливает уху. На столе стоит нераспечатанная бутылка азербайджанского коньяка. Николай, здоровый и невозмутимый, начинает разливать его по стопкам и первую подает мне. Никогда раньше не пробовала

132
 
______________________________________________Такова жизнь

тайменя, я впервые ем сочную, вкусную, без мелких костей – изумительную белую рыбу! Но у меня, как ни странно, нет аппетита.
Накалённая пламенем сочувствия к Яну, отторгнутому от нормальной жизни, я устремляю свой взор теперь к нему, как к больному. Осторожно ухаживаю за ним… Подкладываю куски рыбы, подаю хлеб. Боюсь, что ему вновь будет плохо, когда он наравне со всеми пьёт коньяк: ведь только что таблетки пил!
Притихшая Нина сидит рядом с Володей. Ее холёная рука с золотыми перстнями лежит на простеньких, сереньких джинсах смуглого паренька. Взгляды их полны умиротворения и неги.
Я перевожу взгляд на Яна. Холодный, неподвижный, как статуя, сидит он рядом со мной. Хочется обнять его, согреть, вдохнуть чувственно-тёплой, бурлящей в ней, живой жизни, растопить ледяную кору, покрывающую парня. Нежность, не забывшийся страх, жалость – всё переплетается в моей душе. Болезненно-бледный, почти прозрачный цвет лица, затаённая боль в глазах, его видимая слабость только усиливает притяжение к нему. Я готова теперь на любые жертвы, лишь бы сидеть рядом с ним и обжигаться изумительным, лихорадочным блеском его синих глаз.
Вот и закончился субботний день. Вечер играет тенями, накидывает печаль на лица людей, навевает меланхолическое настроение. Тёмная, загадочная паутина делает их серыми и усталыми, до тех пор, пока кто-то не додумался включить свет. Тогда картина преображается, я вижу сытых, благодушных, разомлевших от еды и питья людей. Ужин заканчивается… И вдруг раздаётся голос подвыпившей Нины:
– Может, ещё бутылочку возьмём? Она вопрошающе смотрит на Николая.
– Берите – отвечает он, невозмутимо доедая рыбу. – А у нас мужчины есть, – продолжает она, кокетливо
улыбаясь.

133
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Так пусть твои мужчины тебе и берут! – отвечает Николай, и косится на зрелую кокотку.
– Мы, вообще-то, можем и выйти, если кому-то мешаем, – говорит она и передёргивает плечами.
– Давно пора, – спокойно отвечает мужик и смотрит на Нину так, будто ждёт подтверждения угрозе. Не ожидая такого поворота событий, Нина продолжает сидеть на месте, поводя непонимающими глазами.
– А ну, вон отсюда! Обнаглела совсем! – вдруг разъярился мужик, и я вижу, как глаза его… наливаются кровью.
Нина вскакивает, оглядывает всех при полнейшей тишине и… выбегает вон. Я не знаю, что мне делать. Мне так хорошо рядом с Яном в этой, залитой огнями, тёплой комнате. Всё было так спокойно и безмятежно. И вот тебе раз!
– Ну, зачем ты так? – укоризненно говорю Николаю, представив, как Нина стоит в темноте одна. И может быть плачет! Однако… кто ей виноват? Их бросили, а Николай не обязан их кормить, поить, развлекать... принимать в качестве дорогих гостей! А Нине всё мало! Я злюсь на её бестактное поведение, желание показать не только Володе, но и всем сидящим, что она представляет особую ценность, что за ней все должны бегать и носить на руках. Почувствовав себя королевой с ним, ожидала, наверное, что вся компания бросится к её ногам!
– Можно вернуть? – спрашиваю я у хозяина домика. Чувствуется, что и ему не по себе за свою пылкую несдержанность. Лицо мужчины заливает багряная краска, но он упрямо крутит головой.
– Скажу, что ты просишь её вернуться! – настойчиво повторяю я, мне, почему-то, кажется, что я имею на это право.
– Хорошо, – наконец кивает Николай, хотя видно, что предложение ему не нравится. И обращается к Люсе:
– Принеси ещё бутылку. ***

134
 
______________________________________________Такова жизнь

Я выхожу из света в черноту ночи, вижу, что гирлянды убраны и слепну, никого не видя.
– Нина Яковлевна! – громко кричу я и слышу рядом тихий ответ:
– Я здесь.
На чёрном небосводе так ярко и отчётливо светятся искорки звезд, так таинственно и обыденно, что переводя взгляд с неба на землю, начинаю сразу всё видеть. Вот она – возмутительница спокойствия. Жмётся к дереву и вздрагивает от ночного холода. Мне становится жаль её.
– Пойдём назад. Николай просит тебя вернуться.
И сразу я понимаю, что совершаю ошибку. Из пришибленного существа она вмиг превращается в невинно оскорблённую даму.
– Пусть сначала прощения попросит! – молвит она, гордо выпрямляется, и захлебываясь от возмущения, продолжает: – А то нашёлся!
И замолкает, не зная к чему придраться.
– Ты сама виновата во всём, и бегать за тобой никто не будет, тем более бутылки покупать! Кто мы для него такие? – строго говорю я.
– Позови Володю, – тихо просит Нина и, кажется, до неё хоть чуть-чуть доходит смысл произошедшего.
Но звать парней не приходится. Они выходят сами. Увидев их, Нина начинает возмущаться, но парни молчат. Может, они и не рады таким подаркам, как мы? Я не вижу их лиц в темноте, может, и они смеются над нами?
***
В той же обшарпанной комнате пьем чай с конфетами. Парни угощают нас, не показывая вида, что что-то случилось. Володя достаёт карты, предлагает поиграть в «дурака». Я соглашаюсь, боясь, как бы Нина вновь чего не выкинула. Пусть нервы немного успокоит. На сегодня и с меня хватит стрессов и потрясений!
Я играю в паре с Яном, сижу напротив его, вижу на себе умный, смышлёный взгляд синих глаз и изо всех сил стараюсь не подвести его. Мы хорошо сыгрались и

135
 
Зоя Десятова_______________________________________________

постоянно выигрываем у Володи и Нины.
– Хватит дураками быть! – Нина бросает карты.
– Но время-то ещё детское, – непроизвольно вырывается у меня. Страх вновь сковывает, вдруг понимаю, что боюсь остаться наедине с Яном. Неужели в их отношениях всё так безнадёжно?
– Время час ночи. Вам тоже пора в постельку, – тонко улыбается Нина.
– Мы без вас как-нибудь разберёмся! – вдруг резко обрывает Янис. Зависает неловкая тишина. Парочку игроков «сдувает ветром». Я смотрю на паренька: каким он бывает разным – резким и нежным, сильным и слабым! Ночная прохлада заставляет вздрогнуть, ещё
немного и замёрзну, но я не знаю, как вести себя дальше. – Раздевайся, ложись, – предлагает Ян.
В этой комнате только одна кровать, но я теперь готова на всё. Однако раздеваться при ярком, наглом свете лампочки, стыдно. Выключаю свет и начинает снимать платье. Почти голые тела наши соприкасаются, ведь я в купальнике, насквозь пронзает тепло, исходящее от него. Страх заставляет сильнее биться сердце, но ничего не происходит. Ян лишь обнимает её. Притихшая, настороженная, я жду, что будет дальше.
– Расслабься, ты напряжена… Хочешь, расскажу тебе сказку. Недавно вот читал, странная такая сказочка. Ты в Бога веришь?
– Как сказать… Скорее в высшие силы, во вселенский разум.
– Я вот вычитал, что у каждого мыслящего человека, когда духовное на первом месте – Бог внутри нас.
– Не может быть!
– Точно! Когда человек ищет Бога вне себя, часто думает о Боге, молится Ему, любит его всем существом– это не означает тождества с Богом. Человек никогда не сможет найти Бога вне себя…
Я согреваюсь. Мне тепло, уютно… можно и расслабиться. Голос парня успокаивает, как бальзам.

136
 
______________________________________________Такова жизнь

Страх уходит, а вместе с ним и неуверенность в себе.
– Лишь личное «я» – образ Бога, отражённый материей в телесной оболочке…
– Это что, новая религия?
– Нет, я будущий математик, а в книге проводится аналогия Бога с геометрическими фигурами и мне это просто интересно. Форма равностороннего треугольника есть символический образ Бога. Треугольник представляет собой полную гармонию и полное равновесие…
– Такого я ещё не слышала…
– При отождествлении себя с телом, человек похож на тупой куб, в котором есть только свойства материи, не подозревающей, что внутри его – божественное «Я». По контрасту символическое изображение материалистического человека, использующего свой интеллект для служения своему материальному существу есть крест или буква «Т», составленное из четырех квадратов, образующих поверхность куба. На кресте распято тайное, скрытое, живущее внутри божественное «Я». Оно распято на двух великих балках – времени и пространства, и умирает на кресте материи.
– Ты хочешь назвать меня тёмным кубом? – настораживаюсь я.
– Нет, я сам тупой куб!
Я ничего не понимаю, да и не пытаюсь понять. К чему он мне это рассказал? Может, для того, чтобы протянуть время, а может, что-то узнать обо мне. Теперь мы лежим молча, прислушиваются друг к другу. Я не хочу думать, напрягать мозги, не пытаюсь даже уловить скрытый смысл его слов. Долго не сплю, жду... Но усталость берёт свое и я засыпаю!
***
Просыпаюсь в объятиях Яна. Глаза его закрыты, он ещё спит? Дышит ровно, глубоко, прекрасное лицо его спокойно. Вижу его очень близко, парень будто и не спит– просто прикрыл глаза. С восхищением разглядываю его и не понимаю, почему он меня не «взял»? Ведь я готова

137
 
Зоя Десятова_______________________________________________

была уже отдаться! Сама разделась, сама легла к нему в постель. Может, он от неё ждал инициативы, а она уснула? Или увидел днём ужас в моих глазах, интуитивно понял, что я не хочу близости и чего-то боюсь? Или наказал её за дневной эпизод? Рассказал зачем-то сказку…
День в разгаре – солнце добралось до середины неба. Долго же спали, сказалась вчерашняя нагрузка!
В двери тихонько стучат. Входит Нина. Она молча кивает головой, присаживается на край постели. Лицо осунувшееся, возбужденное, с блестящими глазами.
– А мы всю ночь не спали… – сообщает она. – Поздравляю.
– Ну, и что будем делать? – продолжает она. – В каком смысле?
– Как добираться будем? Ты поговори с Николаем, пусть хотя бы до тракта довезёт. Он к тебе хорошо относится, – продолжает шептать она.
– Повезёт он нас после этой ночи, как раз! Ты выступала, вот иди теперь и договаривайся!
– Ну, чего ты злишься. Что-то не так? – спрашивает она и глазами показывает на Яна.
– Да причём тут это? Учти, завтра на работу!
– Пойдём к хозяину вместе. Вставай! – тихонько смеётся Нина. Сегодня у неё отличное настроение.
– Можете говорить громко, я не сплю, – слышится голос Яна.
Выходим на улицу. Ласковое тепло, таинственный лес, жужжание пчёл – окружающая природа радуется жизни. Хорошо! Только как бы выбраться отсюда! Придется идти на переговоры к Николаю, а если он откажется увезти их? Отправиться пешком?
Задумавшись, я вздрагиваю, когда остатками воды Ян брызжет на меня – заставляет очнуться от мрачных мыслей. В ответ я пытаюсь водой из стакана облить его. Но парнишка убегает… и вдруг я вижу ещё одну машину, неужели кто-то приехал? С разбега останавливаюсь, чтобы разглядеть ее. Дверь домика Николая открывается, из него

138
 
______________________________________________Такова жизнь

выходит и подходит к ним… «её ночной разбойник»! – Привет! – говорит он, улыбаясь.
– Привет…– отвечаю я, хотя не знаю даже, как его зовут!
– Вот приехал за тобой, как и обещал, – говорит он и переводит взгляд с неё на Яна, стоящего рядом. Несколько секунд он разглядывает его и, повернувшись к ней, предлагает собираться.
– А разве ты обещал? – настороженно спрашиваю я. – А ты, что, не помнишь? – говорит он и улыбается. – Нет… Ты увезёшь меня домой? – уточняю я и
недоверчиво смотрю на него.
– Да, конечно, а зачем я тогда приехал?
Мужчина вдруг подходит совсем близко, обнимает, притягивает к себе – здоровый, сильный, самоуверенный. Неужели не знает, где они ночевали? Николай, как ни в чём ни бывало, приглашает всех на завтрак.
***
Я сижу за столом рядом с Александром – так называет вернувшегося Петрович, Ян сидит напротив. Ни тот, ни другой ни пьёт. Только она, как заправская пьяница уже по инерции выпивает стопку коньяка, и только тогда принимается за еду. Почти все молчат. Вчерашний эпизод ещё витает над столом, но теперь, при постороннем, никто о нём не вспоминает. Я тоже молчу. А с кем мне разговаривать? С Сашей, от чьей прихоти зависит их отъезд, или с Яном, от прикосновений к которому я обжигаюсь? Знаю, что это последние минуты, когда я вижу его.
Но на душе у меня спокойно. Я защищена авторитетом Саши, который на равных с Николаем. Прощальный завтрак подходит к концу. Остаётся только раскланяться. Жму протянутую руку Николая. Благодарю его за вынужденное гостеприимство. Киваю Люсе. Дотрагиваюсь до Яна и, будь, что будет, прислонившись вплотную, обнимаю его и по -дружески касаюсь щеки.
Нерешительность вспыхивает и в глазах Яна, но

139
 
Зоя Десятова_______________________________________________

в следующее мгновение он наклоняется и, соблюдая неписаную субординацию, тоже целует в щёку. Саша предлагает закругляться и не забывать своих вещей...
Ещё раз я оглядываю тёплый, живой уголок, на время приютивший меня здесь. В последний раз смотрю на спокойного, невозмутимого теперь Николая, сонную Люсю, на Володю, суетящегося с сумкой Нины, смущённого Яна. Все эти люди, несмотря ни на что, стали ей близкими. Я чувствует к ним таинственное притяжение. Вдруг понимаю, что судьбы этих людей ускользают от меня, как недочитанные книги. Я никогда больше не увижу этих людей. Лишь память о них будет жить долго.
***
Обострённая грусть сопровождает меня всё время, пока едем через лес до Чуйского тракта. Устремлённая домой, душой я остаюсь там, где только что была. Беспокойный трепет воспоминаний будоражат притихшие мысли о Яне.
Вот и оживленный Чуйский тракт. Это он вынес меня из безжизненного дома, душного города и легко бросил на произвол неизвестной судьбы, а теперь вот несёт назад. Пережив за двое суток столько событий, сколько не было за весь последний год, я долго не могу успокоиться. Нина ложится на заднее сиденье и накрывается одеялом, боится, как бы муж – дальнобойщик или его друзья не заметили её. Я остаюсь один на один с Александром.
– Ну, что, понравилось отдыхать? – слышу его голос. Вижу прояснившиеся черты, но не знаю, как ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.
За эти двое суток я с головой окунулась в реальную, живую жизнь. Успела испытать многие, присущие человеку чувства. То я гордилась своим краем, своими земляками, познала призрачную роль оратора, сыграла роль пьяницы, испытала ненависть и почти любовь.
– Да, мне все понравилось... – уклончиво отвечаю я. Вдруг почувствствовала, как всё, что произошло, стало не далёким, но прошлым, ясным и хмельным, к которому

140
 
______________________________________________Такова жизнь

возврата уже нет.
– Надеюсь, в городе будем встречаться? – слышу голос Александра.
– Надеюсь… – повторяю я. Хотя ещё не знаю, как к нему относиться. Неприятный ночной эпизод давно сгладился. Уже то, что он вернулся – о чём-то говорит… Но чувствовать к нему сверкающую влюбленность, тот восторг и жалость, граничащую с самоотречением, как к студенту, я не могу! Интерес к этому мужчине особый – земной и жизненный. Они будто только что познакомились. И она ещё подумает, будет ли это началом их дальнейших отношений!






























141
 
Зоя Десятова_______________________________________________



МЫ ИЗ СИБИРИ Новелла

Я стою на палубе пришвартованного, будто прикованного к берегу цепями настоящего корабля и смотрю на бегущие друг за другом волны Балтийского моря. Судно когда-то ходило по морям и океанам, а теперь, состарившись, служит рестораном. Мы – туристы из Сибири отмечали здесь последний вечер пребывания в портовом городе Литвы – Клайпеде.
Волны с разбега кидаются на борт, корабль едва заметно покачивается то в одну сторону, то в другую. Удар, ещё удар, и невидимое качание усиливает ощущение опасности, непрочности покрытия под ногами. Я крепко держусь за поручни, понимая, что это только ощущение и никакой угрозы нет, но всё время остаюсь в напряжении.
Впервые нахожусь я на грани двух стихий – воды и земли. Это состояние вызывает бурю эмоций. Хочется сойти на берег, ощутить привычную твердь, и в то же время остаться, познать неустойчивую зыбкость, как можно дольше испытывать чувство опасности и даже страха. Кажется, водная пучина так и хочет раскрыть свою холодную глубинную пасть, бросает вызов, грозит мне, готовая проглотить. Пронимает дрожь, но отойти, не видеть, спрятаться я не могу и, утратив чувство времени и реальности, пребываю в необъяснимом состоянии. До горизонта, насколько можно видеть, простирается эта зыбкая изменчивая даль.
Неожиданно слышу мягкий, мелодичный женский голос, но, не поняв слов, оборачиваюсь. Перед ней стоит девушка невиданной красоты. Светлые, густые, чуть вьющиеся волосы развеваются от дуновения морского ветра, образуя над головой ореол; большие синие прищуренные глаза смотрят ласково и приветливо. Лицо
142
 
______________________________________________Такова жизнь

поражает изяществом и совершенством черт. Она кажется живым изваянием, над которым Бог трудился с большим старанием и любовью. Я замечаю, как тонкие ноздри раздуваются, видимо, от запаха морского воздуха, кожа светится изнутри, а на висках пульсируют синие жилки, кажется, в такт качанию судна. Богиня! Таких красавиц я ещё не видела!
– Вы что-то сказали? – отзываюсь я.
– Я спросила: закурить не найдется? – повторила красотка на ломаном русском языке.
– Нет, я не курю, – ответила я, удивившись, что с ней так запросто говорит сама Богиня красоты. Это ж надо такой уродиться!
Из трюма по лестнице с сигаретой в руках поднимается руководительница нашей туристической группы, и девушка бежит к ней.
***
Встреча с совершенством потрясает и повергает в уныние: ну, почему я не такая красивая? Даёт же Бог счастье! Расстроенная, спускаюсь в трюм, где за сдвинутыми столами сидит почти вся туристическая группа. Вино, водка, салат, колбаса, сыр, нарезанный прозрачными ломтиками, цыплёнок «табака», фрукты– всё, что заказали, приносят официанты, одетые в чёрную форму пиратов. Как же странно сидеть за столом и чувствовать, что он качается, а за ним движутся стулья и стены!
На площадке перед столами костлявые девушки и тощие их партнеры упражняются в показательных танцах. Они задирают ноги прямо перед ними, мне неприятно и странно видеть их худосочные, с выпирающими ребрами голые спины. Местная певичка поёт известные шлягеры.
***
А я вспоминаю, как ежедневно, в течение двух недель, к гостинице подают автобус, и нас увозят в близлежащие города. Конечно, посмотреть в Литве есть на что. В первую очередь осмотрели столицу – чужой и холодный Вильнюс.
143
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Там моё воображение поразил островерхий и загадочный костёл святой Анны, как пишут в продаваемых открытках: «шедевр готического искусства шестнадцатого века». Побывали мы на развалинах Тракайского замка, который располагался на крошечном островке.
Издалека все костёлы и замки кажутся богатыми и красивыми, но вблизи не вызывают восторга, представляя собой жалкое зрелище – рассыпающиеся, обшарпанные, требующие большого ремонта здания. Толпы туристов без трепета и содрогания бродят по костёлам, фотографируются и слушают органную музыку… Хотя многие костёлы, открытые для обозрения, остаются ещё и действующими.
Продавцы в магазинах, понимая, что туристы – русские, на глазах у нас прячут дефицитный товар и продукты, называют саранчой и оккупантами…
А приезжие, действительно, хватают всё подряд, особенно красивый трикотаж… Покупают модные футболки, так называемые «газеты». Берут янтарь – связки бус и перстни. В Сибири таких вещей нет и в помине. Конечно, ведут себя туристы некрасиво и варварски, но виновными себя не чувствуют. Их магазины пусты. А чем они хуже? В одной стране живут!
***
Люди в ресторане глазеют на варьете и трапезничают за столами: едят, пьют, разогреваясь перед главным мероприятием – дискотекой. А я все оглядываюсь на двери, ожидая, когда войдет местная красавица. Какой же у неё должен быть кавалер? Я разлядываю тощих танцоров варьете, упитанного ведущего и тут же отвергаю их. За соседним столом сидят парни. Почти все светловолосые, синеглазые и подтянутые. Такой тип парней мне особенно нравился.
Украдкой бросаю оценивающий взгляд, выбирая наиболее достойного. Выделяю одного: высокого, стройного, с тонкими чертами лица, далеко не хилого парня. Ах, если бы я выглядела так же, как та красивая
144
 
______________________________________________Такова жизнь

девушка на палубе, сама подошла бы к нему! Чем больше я подглядываю за парнем, тем более убеждается, что нашла той «Богине» достойную пару.
Вдруг ловлю его взгляд – строгий, высокомерный и, кажется, презрительный. Смущенно опускаю глаза: пусть не думает, что покушаюсь на него. У меня и в мыслях нет поставить себя рядом с ним. Стараюсь не смотреть больше в сторону парней. Но боковым зрением держу его в поле зрения. Мечта – не парень!
Начинается дискотека, подогретые вином и водкой люди уже не обращают внимания на качку и танцуют, кто, как может. Нехватки в кавалерах нет. Да и, действительно, говорят, что Клайпеда – город, где мужчин по статистике больше, чем женщин. Играют танго, ко мне уже спешит кавалер, дважды приглашавший меня. Но она видит перед собой того, за кем наблюдала, за которым кинулась бы, не глядя, и в огонь, и в воду.
– Вас можно пригласить?
– Да! – выдыхаю я и, едва касаясь руки, двигаюсь следом.
Вспыхнув, стою рядом, не веря происходящему. Вблизи парень оказывается ещё лучше! Захлестнутая эмоциями, молчу, боясь расплакаться от захлестнувшей радости, или сказать что-то несуразное. Танцуя, не гляжу ему в глаза. Сбывается то, о чём я даже не смела мечтать! Прощальный вечер преподносит пьянящий, удивительный подарок. Постепенно невероятное напряжение проходит. Пригласивший на танго красавец уже не кажется таким заносчивым, как издалека. Парень что-то говорит, но я не понимает о чём, наверное, по-литовски, а, может, она просто прослушала, о чем он спросил или сказал. Ожидая подвоха, я несколько раз подозрительно оглядываю его, и продолжаю молчать.
– А почему ты со мной не разговариваешь? – вдруг спрашивает он по-русски с небольшим акцентом, сразу – на «ты».
– Я думала, ты не поймешь, ну, или поймешь, но не 145
 
Зоя Десятова_______________________________________________

так. Ты же не знаешь русского языка в совершенстве?– смущённо отвечаю я, приходя в себя, не выдаю истинной причины: просто я стесняюсь этого высокомерного парня, не хочу показаться смешной или недостойной. Удивилась лишь тому, что он вообще говорит со мной.
– Я хорошо знаю русский, потому что футболист. Часто приходится выезжать на соревнования в Россию.
– Понятно. Но мне всё равно как-то не по себе… – Почему?
– Ну, начну о чём-то рассказывать, а смысловую тонкость, я думаю, тебе всё равно не понять, не уловить, – путаюсь в объяснениях я.
– Давай попробуем. Я даже анекдоты знаю на русском, – улыбается он.
– Это не показатель. А пофилософствовать на русском сможешь? – говорю я, и все ещё не решаюсь поднять глаза, всё ещё прячусь, боясь, что парень разглядит меня и с негодованием бросит!
– О чем философствовать? – уточняет он.
– О жизни, – предлагаю я. И думаю о том, что даже если он сбежит от меня, никогда не забуду, что танцевала с самим «Принцем».
– Давай о жизни, – соглашается парень. – Но ты же футболист!
– Хочешь сказать, что мозги у меня стряхнуты?
– Ну, зачем ты так прямолинейно? – стыжусь я своей смелости.
– Думаешь, если футболист, то и голова у меня только для того, чтобы бить по мячу? – обижается парень. – А знаешь, если бездумно играть, то никогда и не выиграть!
– Извини!
– Да что извини, многие так и думают! Мы только что приехали из Европы с победой.
– Поздравляю!
Из-за своего неестественного, неуправляемого настроения я говорю с ним, не думая! Вместо того чтобы вести светский разговор или произносить любезные слова,

146
 
______________________________________________Такова жизнь

наговорила чёрт знает чего! И невольно задела за живое. Видно, что парень расстроился. Он и сам немного виноват: поговорить захотелось. Я давно знаю, что язык мой – враг мой! Не раз замечаю за собой грех непроизвольно лезть под кожу. Танец заканчивается, объявляют перерыв. Вряд ли он ещё раз подойдёт ко мне!
С Леной, соседкой по гостинице, выхожу на палубу. Лене двадцать лет, но пережила она много: рано потеряла мать, а потом и отца, известного в городе человека – заместителя главы администрации и его секретаршу не так давно убил молодой «рогоносец», захватив их у себя дома. Скандал получился громкий. Но о родителях Лена никогда не заговаривает, а я ни о чём не расспрашиваю. Лена живет теперь в огромной квартире вдвоем с сестрой, учится в пединституте. В поездке мы подружились, хотя раньше друг друга не знали.
Лена курит, а я, встав рядом с ней, вновь принимаюсь разглядывать бегущие волны, пытаюсь вернуться к реальности.
– Представляешь, я здесь с таким парнем познакомилась! – оживляется Лена.
– И что с того, завтра утром уезжаем. Кстати, руководительницу нашу – Галину Васильевну предупредили, что после часа ночи опоздавших в гостиницу не пустят.
– Пугают… Да ещё целый час впереди!
– Пока мы доедем, час и пройдет. Я даже не знаю, где находится эта гостиница. Поселили нас у чёрта на куличках, как последних… – возмущаюсь я, вспомнив отношение к русским. Сказка заканчивается, а уходить так не хочется!
– Ну, со всеми вместе и доберёмся. Сколько нас человек?
– Вроде десять, – пытаюсь посчитать я.
– Ты, как всегда, беспокоишься. А мне… так мальчик понравился! И почему мы завтра уезжаем?
– Он – футболист?

147
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Да, а ты откуда знаешь?
– А их здесь целая команда гуляет. Они победу отмечают.
– Ой! Да для такого парня, что хочешь бы сделала! Сказал бы сейчас, чтобы прыгнула в море, прыгнула бы!
Но я понимаю её. Сама пребываю в состоянии, когда хочется улететь в манящую даль, попасть в тёплый поток грёз и не возвращается оттуда никогда.
– Мой кавалер – тоже мечта, – замечаю я, – но я к нему отношусь так же, как к мужчинам, которых показывают по телевизору: вот он есть, а на самом деле его и нет. Мираж. Мы не у себя дома, тем более, завтра уезжаем.
– Знаю, что, и помечтать нельзя? – морщится Лена. Вдруг раздаются крики, шум, обернувшись, я вижу,
как «пират» тащит за руку упирающуюся «Богиню», крича по-литовски. Выволакивает на палубу, бросает легкое её тело и замахивается, чтобы ударить. Увидев нас, прячет руку за спину и говорит ей по-русски:
– Шлюха заразная! Иди отсюда! И чтоб в ресторане я тебя больше не видел!
Шлюха поднимается, но не идёт по трапу домой, а с завидным терпением молча поправляет и отряхивает платье, подходит к Лене, просит сигарету. Я с сожалением смотрю на её выразительное, прозрачно-мраморное лицо, вижу те же голубые пульсирующие жилки на висках, но понимаю теперь, что она голодна и замучена. Огромные глаза её посоловели, видно, у кого-то выпросила водки, невесомые руки с трудом удерживают сигаретку. Ореола над головой больше нет, но красота остается. Я смотрю и понимаю, что никто, тем более я, не смогу ей помочь. Забыв об унижении, та щебечет, путая русские и литовские слова, довольная уже тем, что её не отгоняют.
Становится всё прохладнее: с моря тянет глубинным холодом, и мы спускаемся в тёплую каюту – ресторан. На прощание Лена сует проститутке пачку сигарет.
– Спасибо, – отвечает та, оставаясь на месте.

148
 
______________________________________________Такова жизнь

– Скажи, красивая девка? – спрашиваю я у Лены. – Впервые вижу такую красоту! Могла бы актрисой стать. И вот этот небесный облик, представляешь, потерян для общества в какой-то забегаловке.
– А я тебе что, не красивая? – обижается Лена.
– Ты, конечно, красивая здоровая, а у этой внешность неземная, будто она – инопланетянка!
– Да голодная она, вот и выглядит необычно! – охлаждает меня Лена.
Я уже не спорю. Но возвышенное настроение не покидает меня, ощущение того, что я общаюсь со сказочными героями: Богиней, Принцем, с пиратами на настоящем корабле… это вызывает восторг и эйфорию. Также я понимаю, что вскоре возвышенные ощущения закончатся, и всё встанет на свои места. Такое же нереальное настроение испытывает, кажется, и вся группа. Только несколько человек уже покинули борт корабля – это семейные пары. А остальные – во главе с руководительницей группы, продолжают веселиться. Я вижу, как Лена, стоя на танцевальной площадке, уже целуется со своим мальчиком.
А меня ни на шаг не отпускает от себя выбранный мной для Богини – Принц.
– Можно, мы проводим вас? – спрашивает он. – Кого «вас»?
– Ну, тебя и Лену. Вы – подруги, а мы с ним – друзья,– говорит он и кивает на целующуюся пару.
– Можно, – безо всякой задней мысли, запросто говорю я. И понимаю, что для парней проводы окажутся пустой потерей времени. Но не буду же я объяснять, что завтра наша группа уезжает, а им ничего не «светит»! Отвечаю и чувствую себя виноватой, будто она – обманщица. Но расставаться с таким парнем так сразу и не хочется!
Гуляем до последнего. До часа ночи. О том, что их могут не пустить в гостиницу или они не смогут найти её на окраине, уже не думаем. Я обнимаю парня,

149
 
Зоя Десятова_______________________________________________

ощущая нелепость дикого приключения, упиваюсь каждым мгновением, каждой секундой отведенного мне времени на прощание с ним. От поднявшейся тоски по недостижимому счастью реально ощущаю боль в сердце. И вновь молчу, боясь разрыдаться, и только смотрю и смотрю на своего «Принца», пытаясь навсегда запечатлеть в душе его образ.
***
Подходим к остановке. Парни, что провожают нас, переходят на литовский язык. Один другому что-то доказывает, «Принц» качает головой.
– Девчонки, нам надо вернуться, отпроситься у тренера. Подождите минут пять. Хорошо? – спрашивает «Принц».
– Хорошо! – обещаю я, зная, что если подойдет автобус, она уедет со всеми вместе. Это даже здорово, что парни ушли. Она честнее поступит, если уедет сейчас.
Подъезжают сразу две легковые машины – такси. В них входят все, кроме подруг – меня и Ленки.
– А как же мы? – спрашиваю я у полупьяной руководительницы.
– Дожидайтесь следующей машины, – кричит та, называет адрес гостиницы и захлопывает дверцу.
– Ну, скотинка, бросила нас! – возмущаюсь я. – Хорошо, хоть адрес узнали.
– Мы же мальчишкам пообещали дождаться их! – говорит Лена.
– Лена, не смеши! – злюсь я. – Зачем нам парни? Мы завтра уезжаем!
– Повлюбляться!
– Ну, ты совсем ребёнок! И вообще…
Я оглядываюсь по сторонам. Вокруг нас темнеет чёрное пространство, и только светящийся фонарь на остановке открывает нас для чьих бы то ни было глаз. Хороших и не очень. Становится не по себе. Второй час ночи, они одни в портовом городе, в чужой, можно сказать, стране. Хоть бы уж, правда, парни скорей вернулись. Но ни
150
 
______________________________________________Такова жизнь

машин, ни парней нет. Холод усиливается, а праздничные блузоны не согревают. Чтобы хоть как-то согреться, мы обнялись, прижавшись друг к другу.
Вдруг на горизонте показывается высокая тёмная фигура. Я не выдерживаю:
– Лена, грохнут нас тут ни за что! Этой Галине всё по хрену. Бросила, и ваших нет!
– Не пугай, я итак боюсь, гляди, кто-то идёт!
– Да и кому мы нужны? – спохватившись, начинаю успокаивать Лену я.
На свет выходит незнакомый темноволосый парень. Подойдя, он что-то говорит по-литовски, но узнав, что мы не здешние, переходит на русский. Но разговаривает он мало, а точнее, почти ничего не говорит.
– Замёрзли? – только и спросил он.
И обнимает сразу обеих. Лена заговаривает с ним, но парень не выпускает из рук ни её, ни меня. Его рука скользит по мне, не скрываясь от Лены. Вскоре парень целует её и тут же тянется ко мне. Я отворачиваюсь. Со мной такое впервые: один и тот же парень явно дает понять, что одинаково хорошо относится к обеим. Неожиданно чувствую, что это даже приятно. Меня не отторгают, а признают за равную той, другой девчонке. Мило, однако, учитывая нестандартную ситуацию!
Представление продолжается, парень вьётся между нами, появляется полная иллюзия особой расположенности именно ко мне. Какие, однако, в этой Прибалтике интересные парни! Лена продолжает рассказывать, что они ждут своих кавалеров, которые должны вот-вот появиться, но это ничуть не смущает ловеласа. Пока что он справляется с обеими, его вольная рука, казалось, ищет самые сокровенные места на их телах.
– Я здесь, – выныривая из темноты, говорит «Принц»,
– А где твой друг? – интересуется Лена, хотя отсутствие друга, кажется, не расстраивает её.
– Его не отпустили! – поясняет парень и отнимает

151
 
Зоя Десятова_______________________________________________

меня.
– Такси, такси! – кричит Лена и машет рукой, увидев светящиеся фары. Мужик за рулём оказывается частником, спрашивает, куда отвезти.
Я называю адрес гостиницы, но водитель даже не знает, где она находится.
– Мы ехали мимо каких-то металлических ангаров, или это теплицы, или склады, от них до гостиницы минут десять.
– Знаю такую, поехали, – поняв, говорит таксист.
– Слава Богу! – радуюсь я, не веря тому, что всё так хорошо заканчивается.
Нас не убили, не изнасиловали, везут домой, вежливо спрашивают, отвечают. Даже в родном городе такие приключения далеко не безопасны! Парни добровольно едут провожать нас, вдобавок ко всему ещё и рассчитываются. Теперь я с доверием смотрю то на одного, то на другого, с ужасом понимая, что впервые в жизни мне, хотя и не одинаково, но нравятся оба парня.
***
Увидев у входа в пятиэтажную гостиницу компанию тех, кто бросил нас на произвол судьбы, я рассмеялась. Туристы во главе с Галиной Васильевной, отвечающей за безопасность и дисциплину в туристической группе, сидят на лавочках у входа, им не разрешают войти. Мне хочется подойти и накричать на неё. Но становится стыдно перед своими деликатными парнями.
– Что, не пускают? – спрашиваю всё же я. – Не пускают.
– И что делать?
– До утра вот придётся сидеть. А потом полицию обещают вызвать, на турфирму «поклёп» напишут, – уныло сообщает руководительница.
– До утра-то замёрзнем! – радую ещё и я.
С моря дует холодный, пронизывающий ветер, «Ловелас» обнимает Лену.
– Девочки, не расстраивайтесь. Сейчас что-нибудь 152
 
______________________________________________Такова жизнь

придумаем, – обещает «Принц» и, подойдя к зданию, оглядывает его. Мне это не нравится. Хочется, чтобы он так же обнял меня, как обнимают Лену.
– Вы все в ресторане были? – спрашивает «Принц». – Из группы? Нет. Ходили не все, – отвечаю я, не
понимая, к чему он клонит и что тут можно придумать. – Есть те, кто сейчас находится в гостинице на
первом этаже?
– У нас с Леной второй этаж. Сейчас узнаю, – отвечаю я и подзываю руководительницу.
– Галина Васильевна, кто из наших живёт на первом этаже? Из тех, кто не ходил в ресторан?
– Мы живём с подругой… Она в гостинице. Но толку с неё…
– Пойдемте, посмотрим, позвать её сможете? – просит парень.
– Попробую! – отвечает Галина Васильевна.
Я смотрю на здание гостиницы. Удивляюсь тому, что первый этаж, в отличие от домов в Сибири, начинается очень высоко, чуть ли не на уровне второго этажа. Если окна откроют, то никто без лестницы подняться наверх не сможет. Когда я понимаю это, вновь появляется досада на «Принца»: забыв о ней, он занимался бесполезным делом! Вот если бы кавалеры смогли договориться с землячками, литовками – дежурными по гостинице, чтобы их пропустили, а этот номер – проникнуть в гостиницу через окно – кажется мне «дохлым».
Исподтишка и даже с ревностью наблюдает за Леной. «Ловелас» не отрывается от неё ни на минуту: обнимает, целует, гладит волосы, спину… С удивлением смотрю на «своего». Он наставляет Галину Васильевну, примеряет расстояние от земли до окон, ищет какие-то палки и не обращает на меня никакого внимания! Но если бы я не нравилась, не вернулся бы он ко мне после ресторана, как не пришёл его друг к Лене?
– Валя! Валентина, – кричит Галина Васильевна, а «Принц» кидает в окно камешек.

153
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Это ты, Галя? – выглядывает пожилая туристка. – Дайте стул, – просит «Принц».
Женщина, выглянув из окна, всё понимает и выкидывает табуретку. Парень встает на неё, вытягивает руки, но при всём своём высоком росте до окна не дотягивается.
– Распахните створки, а сами отойдите от окна! – приказывает парень.
К окну стали подтягиваться сидевшие на лавочках туристки, интересуясь тем, что тут предпринимают.
– Пусть все остаются на местах, – командует парень. – Почему? – не понимает Галина Васильевна.
– Чтобы дежурные чего-нибудь не заподозрили и не вызвали полицию, – поясняет «Принц» и обращается к «Ловеласу»:
– Хватит обниматься, иди сюда!
Тот безропотно повинуется. В комнате свет не зажигают, окно бабёнка распахивает настежь. «Принц» подает парню стул.
– Держи. Отойдите все подальше!
Я ничего не понимаю: стул убрали, окно открыли, туристы завернули за угол здания. Парень отошёл от окна, потом повернулся и побежал вперёд так быстро, будто хотел разбиться, но произошло чудо. С разбега он делает несколько шагов по стене, цепляется за подоконник и, подтянувшись, оказывается внутри комнаты.
– Ура! – шёпотом «кричим» мы, хотя и не представляем, как мы попадем в комнату. Трюк с разбегом и подтяжкой нам, да и всем остальным туристкам, не сделать.
– Возьмите ещё один стул, поставьте напротив окна. А ты, – дает он указание «Ловеласу», – будешь подавать, подталкивать девчонок снизу, я буду принимать, тянуть их за руки наверх.
Первой начала подниматься Лена. Она взобралась своему парню на спину, потом на плечи и вдруг, обессилев, села на шею и свесила ноги. Тело её странно содрогалось.

154
 
______________________________________________Такова жизнь

Женщины, окружив стулья и держа их, испугались. – Лена, что случилось? – спрашиваю я.
– Мне… смешно! – промолвила Лена, захлебываясь от смеха.
– Лена! – возмущась я. – Нашла время угорать! Следом принял он меня, а потом и всю компанию, что
сидела на лавочках. Последним поднимали на простынях хилого «Ловеласа». Досталось же ему, бедному, однако больше всех.
Однако я с восторгом смотрю на своего «Принца» – он оказывается не только самым тренированным, сильным из мужчин, но и самым организованным, логически мыслящим. И если бы не он, не попали бы мы сегодня в тёплую комнату.
***
Дежурные гостиницы всё-таки, что-то заподозрили. В коридоре раздаются крики и голоса:
– Русские суки, понаехали тут!
– Парни! Спасибо вам большое, – говорит Галина Васильевна, обращаясь к «Принцу». – Если бы не вы, замерзать бы нам на улице. Спасибо. А теперь прощайтесь со своими девчонками, назначайте свидание. Завтра придёте и наверстаете упущенное. Договорились?
Мы обнимаемся. «Принц» губами прикасается к моим губам, я ощущаю их соленый вкус. «Уработали» всё-таки парня!
– Во сколько завтра встретимся? – спрашивает он. – Как тебе удобнее, тогда и приходи, – лгу я. Сердце
замирает от стыда.
– Давай, к обеду подъеду?
– Давай! Спасибо тебе за всё!
– Тебе спасибо! – искренне говорит он.
– Мне-то за что? – с горечью думаю я, зная, что вижу «Принца» в последний раз. Сказка заканчивается обманом. Я представляю, как он завтра приедет, а их уже не будет, и если у неё в душе останутся неизгладимые приятные впечатления на всю оставшуюся жизнь, то
155
 
Зоя Десятова_______________________________________________

парень воспримет это, как предательство. И неважно, кто она, очередная обманщица – литовка или русская. Как не было разницы «пиратам», какую проститутку выгонять из ресторана. Конечно, надо всегда оставаться людьми, как показывают себя эти незнакомые чужеземные парни! Но в данной ситуации от неё ничего не зависит.
Парни спрыгнули вниз, женщины закрыли окно. В двери уже стучали. Галина Васильевна кидает каждой из туристок в руки по несколько карт.
– Садитесь, мы играем в карты! И никуда не уходили! Накиньте халаты, кому не достанется, разденьтесь, и набросьте полотенца!
– Открывайте! Это администрация! – слышится голос.
Старшая открывает двери. Литовки входят, подозрительно оглядывают окна, внимательно смотрят на нас. Туристки играют «в дурака».
– Девочки, пора и честь знать. Расходитесь по комнатам, – предлагает руководительница.
– Что-то случилась? – спрашиваю у администратора. На мне халат, я встаю, показываю, что нигде не была, и никуда не ходила.
– Да суки, что сидели внизу, куда-то разбежались, – отвечает та.
– Можно ключ от комнаты взять? – прошу я у дежурной..
Эту ночь мы почти не спали. Придя в свой номер, ещё долго обсуждаем события, произошедшие с ними.
– Вот это парни! – говорит перед сном Лена. – А ты говорила, такие же нереальные, как по телевизору. Вот таких бы мужей заиметь!
– Каких таких? Как «твой» или «мой»?
– Хоть тот, хоть другой, оба – мечта! – вновь смеётся она.
***
Утром, в восемь часов, к гостинице      подают автобус. Туристов везут вначале в столовую на завтрак,

156
 
______________________________________________Такова жизнь

потом на вокзал с билетами до Риги. Путешествие продолжается, только Прибалтика теперь не кажется им такой неприветливой. Спим мы всего четыре часа, но настроение после вчерашнего приключения замечательное. Смешливая Лена, вспоминая подробности их похождения в ресторан, то и дело взрывается смехом.
– А помнишь, как я сидела у него на шее. – Помню. Бедный мальчик!
С приподнятым настроением занимаем купе. Раскладываем на столике продукты. Соседом оказывается приятный молодой мужчина. Я вижу, каким игривым взглядом наблюдает он за веселой Леной, и когда поезд трогается, начинает знакомиться с нами. Приглашает нас за боковой столик, пятидесятилетних «старушек» – Галину Васильевну с подругой, он не видит. Я вежливо, но наотрез отказываюсь.
– Девчонки, откуда вы, такие холодные? – спрашивает он по-русски, притом без акцента, хотя внешность у него чисто «арийская»: высокий, подтянутый и светловолосый.
– Мы – из Сибири, – отвечаю я. – Как из Сибири?!
– Да, а что тут удивительного?
– Да ничего! Видал я вашу Сибирь, чтобы она вверх ногами перевернулась… – волнуется вдруг молодой мужчина.
– Вам не нравится наша Сибирь? – интересуюсь я. Пассажир больше не отвечает. Лицо его
перекашивается. Он кладет назад коробку конфет, начинает засовывать в пакет свои вещи. Становится серьёзным и даже злым.
– Вы – оккупанты! Видеть вас не хочу, – вдруг заявляет он. – Родители мои погибли в вашей Сибири, на лесозаготовках. И сам я чуть не сдох! А теперь сиди тут, рядом с вами!
– А мы-то в чём провинились? – допытываюсь я. Но ответа не слышу. Мужчина, собрав вещи, уходит в другое купе.

157
 
Зоя Десятова_______________________________________________

***
В Риге мы посещаем Домский собор, мемориал латышских стрелков. А потом нас отвозят в городок Укмерге. Но кроме магазинов, полных товарами, впечатлений от этого городка не осталось. Люди и в Латвии с нами не разговаривают. Но отправленные из Прибалтики посылки доходят по назначению. А посылают туристы коробками то, чего у нас нет и в помине: туалетное мыло, шампунь, мармелад, конфеты, трикотажную одежду и янтарь. В нищей Сибири всё это давно стало дефицитом.
***
Настают годы перестройки. Изредка я встречаюсь с Леной. Разменяв с сестрой родительскую квартиру на две однокомнатные, она так и не вышла замуж. Работы в городе нет. Иногда Лена бегает по привокзальному рынку, разносит и продает горячий чай с лимоном, а я там продаю вначале мелочевку, а потом, «раскрутившись» кожаные куртки и плащи, которые привожу из Новосибирска, покупая товар оптом на китайском рынке.
Давно уже Прибалтика отделилась от России. Мы далеко не политики, но понимаем, что каждый человек мечтает видеть свою родину свободной и независимой.
А на лесозаготовках были не только «прибалты», больше русских, только разве сибиряки в этом виновны? Мы-то ни в чём не замешаны, только те, кто отправлял людей в Сибирь! И живём мы в Сибири не временно… это Родина наша! И жаловаться на сорокаградусные морозы, холодные квартиры в железобетонных домах – коробках, не предназначенных для Сибири, на безработицу и нищету тоже некому.
Конечно, только… не надо скатываться на тропу негативных и грустных эмоций. Тем мы и живы, что можем приподняться над грешной землёй, посмотреть чуть выше приземлённого быта и отношений. Надежда и Вера в светлое будущее, как ни странно, всё ещё не умерли!
Ни грусти, ни сожаления в душе нет. Плохое 158
 
______________________________________________Такова жизнь

забывается быстро, а светлые воспоминания, оживая, расцвечивают настоящий мир яркими красками.
С высоты прошедших лет я иногда улыбаюсь, радуясь тем удивительным, памятным событиям, что украсили мою судьбу, словно бриллиантики, рассыпанные по кольцу моей жизни.





































159
 
Зоя Десятова_______________________________________________




НА ОБОЧИНЕ Новелла

Знойным, душным, августовским днём я, подобно другим стоящим на рынке продавцам, настолько занята работой, что не замечаю ни пыли, поднимаемой горячим ветром, ни толчеи сотен, а, может, и тысячи проходящих мимо людей. Когда к вечеру усталая толпа, наконец-то, схлынула, я почувствовала, как безудержный пот застилает глаза, вижу свои грязные руки и припудренное пылью лицо. Позволяю себе расслабиться: утираюсь платком, пью тёплую воду и начинаю считать деньги.
Убедившись, что выручка, как никогда, мала, остаюсь дожидаться момента, когда люди пойдут после работы мимо и, возможно, купят ещё что-нибудь. Это мёртвый, призрачный час, ибо толпа настоящих покупателей схлынула, оставив продавцов наедине с уродливым человеческим мусором – ворами, которые жаждут только одного – поживиться за чужой счет, наркоманами, бомжами и алкашами. В этот час могло произойти всё, что угодно…
Кажется, ничего особенного нет в том, что молодая девка подходит к старику-таджику, продающему лук, и, подбоченясь, пускается в пляс, озорно подмигивает деду. Торговец, чувствуя подвох, пытается прогнать её. Появляется защитник – пьяный парень. Матерно ругаясь, требует денег за моральный ущерб. Шум и возрастающие крики действуют мне на нервы, я боюсь, что конфликт, разгоревшийся рядом, может перекинуться и ко мне.
Вот уже из опрокинутой корзины катится блестящий лук… Не спеша подходят омоновцы. Толпа зевак закрывает гнусную сцену, я немного успокаиваюсь: милиция наведёт порядок.
А вот идёт мимо, согнувшись в три погибели,
160
 
______________________________________________Такова жизнь

тоненький паренёк, несёт что-то тяжёлое. Я вижу, как рюкзак врезается в его узкие плечи, руки оттянуты свинцовыми сумками. Прямо передо мной ручка одной из них отрывается, и груз падает на землю. Я пытаюсь воспользоваться ситуацией, говорю ему:
– Купите у меня пакет! Есть крепкие и объёмные... Парень, вмиг обессилевший, волоком подтягивает
к столу поклажу, долго шарит по карманам, вынимает смятые деньги, подаёт тысячу рублей. Я вижу, что он пьян.
– На все, – говорит парень.
– Сто штук? – насмешливо уточняю я, и с удивлением разглядываю его.
Паренёк потрясающе хорош собой: большие серые глаза, высокий лоб, прямой тонкий нос, нежные, как у ребёнка, губы. На вид ему лет шестнадцать. Ни пыль, ни алкоголь не портят красоты его лица!
– Ты мне дал тысячу рублей. Помельче-то, денег нет? – упрощаю вопрос, переходя на доверительное «ты» и подаю купюру назад. Мне ничего не стоит обмануть его… Парень с недоумением смотрит на меня.
– Тебе сколько пакетов? – чтобы не потерять последнего покупателя, спрашиваю я, решив дать с тысячи сдачу.
– Три… нет, четыре.
Наконец-то, он понял. Я подаю пакеты, затем деньги, которые он, не пересчитывая, суёт в карман, будто бумажки, недостойные внимания. Длинными тонкими пальцами быстро, комом, как попало, перекидывает из порванной сумки в пакеты шикарные женские платья. Я изумляюсь, разве можно так небрежно обращаться с дорогими вещами? Туда же летят какие-то коробки, свёртки… Один из них, не выдержав бесцеремонного обращения, разваливается, и я, как зачарованная, вижу, как сыплются пачки денег! Ого! Да передо мной, однако, вор, только что обокравший магазин! Вот это да! Я оглядываюсь, кто ещё видит эту необычную картину? Мимо проходят люди, жужжат беззаботные голоса, куда-

161
 
Зоя Десятова_______________________________________________

то исчезают омоновцы…
Переглядываюсь с соседкой по столу. Та лишь качает головой и взглядом показывает на лобастого мужика, стоящего недалеко от нас. Я вижу его бычью шею, холодные, колючие глаза… Интуитивно чувствую опасность, исходящую от него. Стоит и наблюдает за мальчишкой.
***
Острой болью колет сердце. Я понимаю, что как только парень отойдет от людных мест, тут же лишится и денег, и вещей. Не будь он пьян, заметил бы, что за ним следят, сам оценил бы обстановку. Я с жалостью смотрю, как паренёк, согнувшись, плетётся дальше. Мужик, отстав немного, движется следом. Что-то будет с парнем? Такой молодой, а судьба уже поставила на нём крест!
Расстроенная, захлёстнутая бессилием перед жестокостью жизни,     я раньше     времени начинает собираться домой… Я ничем не смогу ему помочь: да и по силам ли мне управлять чужими судьбами, когда сама выкинута на обочину?




















162
 
______________________________________________Такова жизнь




ДВОЕ У ПОДЪЕЗДА Новелла

Это случилось в полночь, когда я возвращаюсь домой со дня рождения подруги. Настроение после выпитого шампанского кажется особенным: все чувства обострены. Звенящая любовью ночь, пронзённая ласковой сладкой истомой, будто предназначена для прогулки вдвоем. Жаль, что рядом нет того, кто мне беспредельно нравится
Яркие звёзды на небе предвещают на завтра хорошую погоду, что для меня особенно важно. Ведь я работаю на летнем рынке продавцом.
Открыв сумочку, достаю кошелёк, в киоске покупаю одну сигаретку с фильтром. Целые пачки не беру. Дети не знают, что я курю. Дом мой находится совсем рядом. Обогнув угол, подхожу к подъезду, останавливаюсь, чтобы прикурить сигаретку и… чуть не падаю от толчка. Сильная рука зажимает рот.
– Чуть пикнешь, убью! – раздается мужской голос.– Будешь орать?
Я мотаю головой. Страха почему-то нет. Не верится, чтобы в эту волшебную ночь может произойти что-то ужасное. Обернувшись, угадываю лицо, смутно белевшее в темноте и очертания высокой фигуры. Во всей видимости, нападавший – ещё молодой.
– Быстро гони деньги! – продолжает кричать верзила, держа меня крепко за руку. Силы неравные. Я и не думаю сопротивляться… Покорно открываю сумочку, нащупываю кошелёк… Но мне вдруг так становится жаль своих двух тысяч рублей, испорченного настроения и ещё чего-то светлого, непостижимого… что, разозлившись, я думаю о том, что пусть хоть убивает, а деньги не отдам!
Я мигом захлопываю сумку и бью ей по голове, не
163
 
Зоя Десятова_______________________________________________

ожидавшего нападения мужика. Опомнившись, он машет руками в ответ, но не попадает, а я, разъярённая и уже ничего не соображающая, на автомате царапаю ногтями его лицо. Второй удар не ломает меня, а придает злости. Изо всей силы, на какую способна, я пинаю мужика ниже пояса, и тот, попятившись, падает на бетонные плиты.
И кидаюсь в свой подъезд, освещённый единственной лампочкой. Бегу так, как никогда в жизни! Последние ступени пятого этажа одолеваю с трудом. Уже в квартире мне становится страшно. А что, мог бы и убить! Расслабившись, чувствую боль во всём теле. Дрожат пальцы. Из-под ногтей с отвращением выскребаю чужую, окровавленную кожу… Хорошо, что синяков на лице нет, а то пришлось бы оправдываться перед родными.
Вдруг вспоминаю, что рядом с остановкой стоял наряд милиции, и только тут удивляюсь: и почему я не стала кричать?
























164
 
______________________________________________Такова жизнь



ЗА БОРТОМ Новелла

Солнце, поднявшись в зенит, нещадно жалит землю палящими лучами. Кажется, всё живое стремится убежать, укрыться от жары. Но я «привязана» к своей точке на рынке. Постоянно хочется пить, однако нагретая вода не утоляет жажду! Ещё немного и я задохнусь от колючего, сухого воздуха. Начинает учащенно биться сердце, я готова бросить стол с товаром и убежать за холодной водой! Но подходит бомж. Мне поневоле приходится смотреть на него – человека косматого, с давно немытыми клочками седых волос, в коростах и грязной одежде.
Стоит и дышит зловонным перегаром, долго разглядывает флаконы духов, блестящие дезодоранты, мыло и зубную пасту… Вряд ли он чувствует тонкий, нежный аромат, витающий над столом. Он ждёт момента, чтобы поживиться. Глянул на меня и нехотя поплёлся дальше…понял, что украсть ничего не удастся. Интересно, какие мысли преследуют такого опустившегося человека, владеют ли этим существом хоть какие-то чувства?
Придавленная удушливым зноем и отвращением к бомжу, не выдерживаю и, постоянно оглядываясь, добегаю до угла киоска, чтобы купить воды. Вдруг вижу, как стол окружают молодые, высокие парни. Бегом возвращаюсь назад. Это наркоманы – их сразу видно по отрешённым лицам, стеклянным глазам и замедленным движениям. Она загораживает собой прилавок, оттесняет их.
– Что, боишься, украдём? – спрашивает один из них. – Ну, вы же не воруете? – прикидываюсь наивной я. – Нет, – вступает в разговор второй.
– Мы не воруем, мы просто берем, – говорит третий. Их трое, наркоманы всегда ходят группами.
– А ну, идите отсюда! – вдруг срываюсь я и начинаю
165
 
Зоя Десятова_______________________________________________

кричать на них, злясь на себя за то, что ей приходится юлить и выкручиваться перед ними. – Сейчас охранников позову!
– Может, мы купим что-нибудь? – тянут, не сразу сдаются они.
– А ну пошли отсюда! – уже кричу я. Наркоманы, наконец, отходят. А я всё ещё не могу прийти в себя. Гортанные голоса торгующих рядом таджиков, крики, шум, гвалт рынка не могут отвлечь меня от внутреннего пожара. Лишь появление всё большего числа настоящих покупателей делает моё присутствие здесь оправданным и осмысленным.
Подходит женщина с приветливым, улыбчивым лицом. Я, проникаясь доверием, прошу присмотреть за товаром и, не дожидаясь согласия, мчусь к киоску. Купив бутылку холодной минеральной воды, истомившаяся, измученная жаждой, я ловлю ртом каждую каплю благодатной живительной жидкости. Остатками воды умываюсь, ощущаю теперь малейшее дуновение ветерка, испытывает ни с чем несравнимое блаженство! Сразу становится легче.
Я целыми днями стою, словно привязанная к этому столу, и уже не вижу ничего, кроме грязного рынка и опустившихся людей. Да и сама я постепенно превращается в какого-то робота, лишь смутно сознавая, что меняю саму Жизнь на кусок хлеба, но вырваться из замкнутого круга не могу: другого источника дохода в эти перестроечные годы у меня нет.
После того, как закрылся институт, где я работала старшим научным сотрудником, я долго стояла на учёте в центре занятости, а потом согласилась стать продавцом уличной торговли. Другой работы в их маленьком городе для меня не нашлось, уехать в большой город, как делали многие, она не решилась: куда бежать с двумя детьми, которых она одна содержит? С первым мужем она развелась, второй умер...
Говорят, у человека есть свое предназначение,

166
 
______________________________________________Такова жизнь

каждый должен выполнить определенную миссию – возделать отведённый ему участок… Однако я-то знаю, что занимаюсь не своим делом, живу неправильно. А изменить судьбу уже не в моих силах. Иногда я сочиняю о каждом встреченном человеке целые истории. Учусь читать по лицам и понимаю о них больше, чем они о себе. Моё любопытство не знает границ, кажется уже, что я вижу каждое движение душ человеческих, узнаю с первого взгляда все их пороки, страсти, достоинства и недостатки. А вечером рассказываю детям. И это немного всех нас развлекает.
***
Кажется, нервотрепка сегодняшнего дня для меня никогда не закончится. Не успела попить воды, как подошёл сотрудник налоговой полиции. Я настолько ухожу в свои мысли, становлюсь рассеянной, что не сразу замечаю «налоговика», не успеваю убежать или спрятаться. Документы у меня в порядке, но докопаться, найти нарушения можно всегда.
«Налоговик» начинает проверять тетрадь доходов с таким видом, будто я воровка. Спрашивает разрешение от санэпидемстанции на совместимость товара, которое давно отменили, но у меня оно есть… Рассматривает чуть ли не под лупой каждую печать, каждую подпись на сертификатах, с вежливой наглостью проверяет содержимое сумки. Ни к чему придраться не может, но чувствует мою внутреннюю нервозность и упорно продолжает искать криминал.
Потратил столько времени и всё напрасно? Я чувствую, как он начинает злиться. Каждое моё слово, каждый ответ принимает в штыки, кажется, он уже ненавидит её! Скрытая борьба продолжается. В сверлящих его глазах я вижу злобу. Падает на землю этикетка, я тут же поднимаю ее… Это не повод для того, чтобы вести её на комиссию в горисполком…
– А где сертификаты на лезвия?
– На лезвия сертификаты не требуются, – твёрдо

167
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отвечаю я, уверенная в своей правоте. – Покажите, где написано.
Я начинаю перелистывать бумаги, но сразу найти ничего не могу.
– Пройдёмте в машину, – говорит он и забирает мои документы. Я беспомощно озираюсь вокруг. Снующим мимо людям нет дела до чьих-либо проблем. Все заняты только собой, и в этом гадком месте нет никого, кто бы пришёл мне на помощь.
– Мне некого за себя оставить, – с затаённой горечью жалуюсь я ему же, но зря надеюсь увидеть сочувствие в окаменевшем лице.
– Когда найдёте, тогда и придёте, – прекращает разговор он.
***
Каждый привод в машину грозит штрафами. мне становится плохо, я начинаю задыхаться, будто меня душат изнутри, пытаюсь глубоко дышать, но ничего не вдыхаю, кроме огненно-раскалённой пыли. Мечусь в поисках выхода. Прошу соседей-таджиков, торгующих овощами, присмотреть за товаром, бросаю, практически на произвол воров, стол. Бегу искать машину налоговой инспекции, изнемогая от ожидания неприятности.
Усталое время останавливается. Меня захлестывает обида на весь зловещий, недобрый окружающий мир. Нет ни слов, ни сил, чтобы возмущаться. Хочется закричать, выместить на ком-то гнев, бессильный и ненужный…
– Господи, помоги мне. Господи, помоги, – шепчу вдруг я, вспоминая о Боге, прошу у него помощи и защиты.
***
В салоне небольшой машины налоговой полиции сидят базарные торговки. Сидят мрачные, притихшие, в основном, всё молодые девчонки. Глаза их излучают лютую ненависть, но держатся они спокойно. На жалость давить бесполезно, отговориться или улестить обаянием невозможно…

168
 
______________________________________________Такова жизнь

Я не смиряюсь, хотя не могу понять, что молодые, крепкие парни – это скалы, о которые разбиваются все мольбы и просьбы. На меня вдруг что-то находит, я говорю и говорю, не переставая, объясняю, что права, что на первый раз её могли бы отпустить, не чувствуя, что пора остановиться. Умолкаю, когда в салоне автомашины зависает полнейшая     тишина… Я вздрагиваю, с недоумением оглядываю притихшую публику.
Я умоляла отпустить? Забыла, где нахожусь?
– Ну, что ты так унижаешься? – вдруг неприязненно говорит «мой» налоговик. Я молчу. Вмиг уставшая, не испытываю никакого унижения, на душе становится спокойно и пусто… И ощущаю только одно: мне уже безразлично всё, что будет дальше.
– А другие замечания есть? – спрашивает один из них, видимо, старший.
– Нет, – отвечает проверяющий.
– Тогда отпусти, – слышу я и понимаю, что это Бог помогает ей. И тут же при всех осеняю себя крестом…
***
… Очередной рабочий день закончился. Я тащу огромную сумку к трамвайной остановке, с трудом поднимаю на ступени. Никто и не думает мне помочь! Без надобности меня толкают, загораживают выход, наступают на сумку, в лучшем случае сопровождают откровенно презрительным взглядом. Враждебный мир с наслаждением наблюдает за тем, как я надсажаюсь. Но я не обижаюсь – каждому своё!
Уже дома мне хочется заплакать, и слёзы готовы вскипеть на глазах, но я знаю, что это бесполезно. Никто не прибежит и не утешит, не возьмёт часть забот на себя! Я выхожу на балкон и долго смотрю на звёздное небо. Как жить дальше, Господи?.. Подскажи…





169
 
Зоя Десятова_______________________________________________



КАК ВЫЙТИ ЗАМУЖ Новелла

Ощущения казались неприятными. Массажистка была не профессиональной и, может, специально делала мне больно. Есть же люди – садисты, которым доставляет удовольствие видеть, как человек мучается, корчится и дёргается от пронзающей боли. Сильными, крепкими пальцами соседка давила на самые чувствительные болевые точки. Я – пациентка с напряжением ожидала конца мучительной экзекуции, но не смела сказать, что эта болезненная процедура мне крайне неприятна: массаж делала моя знакомая.
– Ну, а теперь расслабься, – сказала она, оставив меня в покое. – Медленно садись, закрой глаза, и представь себя в самой приятной обстановке, где ты когда-либо находилась, например, на берегу озера или моря.
Пришлось послушно закрыть глаза. Уже оттого, что прекратились неожиданные истязания, я почувствовала облегчение и успокоилась. Массажистка – соседка вышла в другую комнату, оставив меня одну. Я хотела встать, тут же собраться и уйти, чтобы больше никогда не появляться на массаж, но стало неудобно. Человек старался, тратил время, а она вместо благодарности вдруг возьмёт и исчезнет.
После ухода соседки в другую комнату, посмотрела на себя в зеркало, увидела неприятное страдальческое выражение лица. Осмотрела скромную комнату, диван, где она только что лежала, откинув лёгкое покрывало, с удивлением увидела доски. Массажистки всё не было, я выглянула в окно. Давно посаженные строгие ряды берёзок приветливо качали мягкими ветвями, касаясь стёкол на уровне третьего этажа. Вот тебе и лес, и деревья вот живая природа в самом центре города!
170
 
______________________________________________Такова жизнь

***
Я села на стул, прикрыла глаза и вдруг… действительно, оказалась на берегу реки Кананерки. Из НИИ, где я работала больше двадцати лет, сотрудников по разнарядке, приходящей из горкома партии, распределяли то на стройку, то на прополку свёклы в подшефные хозяйства, то в столовую, то на благоустройство города. Но физический труд у научных работников не входил в разряд почётных. Желающих добровольно «пахать на дядю» не находилось, поэтому каждый «выкручивался», кто как мог.
***
В то лето я отправилась в пионерский лагерь добровольно, за компанию со своей сотрудницей Раисой Ивановной, она была старше меня лет на пять, и работали мы с ней в одном отделе, лаборатории, комнате, и даже столы наши стояли рядом.
Так же било в глаза усталое солнце, так же росли берёзки, и плескалась речная вода. Накупавшись, я вышла на раскалённый, огненный берег и тут же испытала пронзительную, острую боль, наткнувшись на чёрный, отполированный до блеска, рогатый камешек. Такими рогатинами, оказалось, усыпан был весь песчаный берег. Вынув её из раненой подошвы, с удивлением взяла в руки, подошла к расстеленному на песке одеялу, и спросила, подойдя, к лежащей Раисе Ивановне.
– Что это?
– Это семена, – указав на окружающие кустарники, ответила Надежда Яковлевна, она же сотрудница нашего НИИ, только из другого подразделения, с которой они только что познакомились. – Их ещё чёртиками называют. За рога.
– Семена? Они такие твердые, что я приняла их за камни!– простодушно удивилась я.
– Да всем, кроме тебя, понятно, что это семена! – вдруг с холодным напором перебила Раиса Ивановна. Я с удивлением посмотрела на неё. С чего это «подруга»

171
 
Зоя Десятова_______________________________________________

решила выставить меня непонятливой? Вспыхнувшее чувство стыда перед незнакомой для меня женщиной так ошеломило, что я не нашла слов, чтобы так же резко ответить. Хотя и раньше слышала нелепую иронию и завистливые речи Раисы Ивановны в отношении других людей, но так резко со мной она себя не вела. Да и других осуждала только за глаза: один сотрудник у неё – лакей и перед всеми выслуживается, а когда он нечаянно пролил на свой светлый костюм кофе, радости её не было предела; другая женщина у неё – на самом деле умница, защитившая кандидатскую диссертацию, по ее понятию, плохо воспитывает ребёнка и держит в прислугах мужа, третий – бабник, четвертый – пьяница и так далее по списку.
Вспомнила, как перед этими же людьми она заискивала, говорила комплименты, и никто бы не подумал, что за глаза она обливает их грязью, «чихвостит в хвост и гриву»! Всегда подтянутая, стройная, скромно, но чисто одетая, Раиса Ивановна казалась приветливой и доброжелательной, создавала о себе впечатление приятной во всех отношениях дамы.
Кроме того, она состояла в нелепом обществе книголюбов – а хорошие книги тогда были редкостью, Раиса распределяла их среди сотрудников в порядке очереди с большой нагрузкой, то есть с доплатой. И всячески      показывала свою начитанность, эрудицию, причастность к творениям великих писателей. Но тайком прятала и оставляла у себя самые известные и дефицитные книги. Я знала об этом, но никому не говорила, даже ей, чтобы не ставить в неловкое положение. Она же – подруга! А сейчас просто не ожидала выпада от неё. Вот
надо же было испортить настроение в этом райском уголке, притом с такой злобой? В глубине души начинает ворочаться нарастающая обида, которая выбивает из коллеи. Возмущенная, захлестнутая внутренним взрывом, могла бы вскочить и тоже накричать на «подругу», но такого отношения к себе не ожидала, и почувствовала

172
 
______________________________________________Такова жизнь

себя безоружной перед её невозмутимой наглостью.
Я и понимала, что в данной ситуации ярость моя бессильна и бессмысленна, вспыхнувшие, но зажатые нервы раскалились до предела, ожидая выхода. Я не выпускала пар, а пыталась подавить негативные эмоции. Бешенство и обида сплетались, как змеи, ранили сердце, и вот уже щёки мои вспыхнули жаром, тело напряглось.
Но внешне я никак не проявила себя: лежала на спине – загорала, и боялась открыть рот, чтобы что-то сказать и вновь услышать мерзкие унизительные замечания. Обернувшись, посмотрела на Раису в упор. И будто впервые     отметила её узкий ехидный рот, подслеповатые злые глазки, выпуклую, после рахита, грудину... и поразилась, отметив её прекрасное настроение.
***
– Девчонки, посмотрите на природу! Какая благодать! – воскликнула Нина Яковлевна, деликатно переводя неприятный разговор на другую тему.
– Да, здесь очень хорошо, – весело подхватила Раиса Ивановна.
– Одного только не хватает! – лукаво улыбнулась сорокалетняя Надежда Яковлевна.
– Чего же? – удивилась я
– Мужика! Разве вы не хотите? – спросила Надежда и потянулась. – Ой, девки, сейчас бы поваляться с кем! А что? Глупо скрывать свои желания!
Женщина только что познакомилась с нами. И говорить откровенно об интимных делах казалось мне довольно-таки смелым. Но это отвлекало от гнева, и я улыбнулась.
– А я – замужняя женщина. И здесь не одна, а с сыном, – холодно, с особой гордостью отметила Раиса Ивановна.
Я вдруг вспомнила, что даже её маленький, хилый, болезненный на вид, пятилетний сыночек пытался напыщенно рассуждать, отталкивая уже тем, что постоянно

173
 
Зоя Десятова_______________________________________________

перебивал взрослых.
– Я тоже замужем. И тоже здесь с сыном. И что? – спросила Надежда Яковлевна.
Однако мне понравилось то, что она не кичилась своим замужеством, как чем-то особенным. Не поднимала себя на недосягаемую высоту. А вела себя так, будто она свободная, раскрепощённая женщина. Закралось даже подозрение, не обманывает ли она, что замужем? Зато Раиса Ивановна раздражала меня всё больше и больше. Я накрыла голову панамой и демонстративно молчала.
Я не хочу с Раисой Ивановной разговаривать, пусть знает, что обиделась. Правда,     обижаться в данной ситуации – не из-за чего, да и себе дороже, надо успокоиться. Что это я завелась? Вот настоящий лес, вот прозрачная река, вот она, действительно, загорает. И всё прекрасно и удивительно! Надо постараться вести себя спокойно и дальше, ведь     ничего особенного не происходит, а восстановить душевное равновесие просто необходимо.
Ласковый ветер отгонял обжигающий зной. Я смотрела на небо. Редкие утренние облака разбежались, а может, испарились, оставив чуть заметный дымчатый след. Волшебный купол обнимал землю и множество людей – букашек на этой земле. И распахивал свои объятья для всех, и для каждого без исключения: молодого, старого, убого и немощного. Ощущение загадки и, в то же время, мизерности, суеты и мелочности по сравнению с этой безграничностью, вдруг восхитило меня.
И всё же я расслабилась, почувствовав себя вполне умиротворённой. Охватившее самозабвенное опьянение свежим речным воздухом принесло приятное успокоение, я окончательно пришла в себя.
– Смотрите, какое здесь глубокое небо над головой, а за ним неизведанный мир! – не выдержала я.
– Да, небо чистое, – ответила Надежда, – завтра погода будет хорошая.
Мне вдруг стало неважно, почему «подруга» ко

174
 
______________________________________________Такова жизнь

мне так настроилась. Хочет показать себя значимой перед новенькой? Пусть старается. Я не стану обращать внимания на её агрессивность и назло всем продолжила:
– Берёзки, травка, река – всё это понятное, земное. До всего можно дотянуться, дотронуться, ощутить. А как потрогать небо? Никак! Только взглядом. И что это такое– загадочная синь, которая так и манит, притягивает к себе взгляд! Вот тебе и тайна, и загадка. И мысли уносятся в то необъятное, непонятное, возвышенное… и настроение меняется! – говорю я, пытаясь досадить своей «подруге»,
Но незнакомая женщина перебивает меня:
– Председателя профкома я знаю давно. А вот поспать с ним пришлось только летом прошлого года, когда приезжал сюда с проверкой.
– Ну, и как… он? – вдруг поинтересовалась Раиса Ивановна.
– Хорош! Только бережет себя, лишний раз воспользоваться собой не позволяет!..
Да, бабы, кроме мужиков вас, однако, ничего уже не интересует, – подумала я.
Слишком откровенный разговор о мужчинах и вовсе удивил: не знакомые ранее женщины быстро нашли общий язык и продолжили обсуждать в подробностях персону председателя профкома.
Но я их уже не слушала. Обида на Раису Ивановну прошла, но смутное настроение не поддавалось описанию, хотя я просто лежала и загорала. Лежала спокойно и неподвижно, и впервые за последние годы находилась в таком состоянии, что дух захватывало. Вроде ничего особенного: земля, вода, воздух и небесная даль, но её распирало чувство сопричастности к вечной природе.
– Бабы! Пошли купаться, а то сгорим! – предложила вдруг Нина. Я с неохотой встала, боясь испортить праздничное настроение, которое далось нелегко, и пошла по колючему, от рогатых «чертиков», обжигающему песчаному берегу к реке. Стараясь не задеть ребятишек, поплыла. Гомон и детские голоса перекрывали шум воды.

175
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Так громко кричали дети из пионерского лагеря «Солнечный», где ей предстояло провести месяц жизни. Оглядела Нину Яковлевну. Но ничего особенного
не заметила. Мужская фигура: узкие бедра, широкие плечи… обыкновенное лицо. И тут же вспомнила красивого лысеющего ловеласа – председателя профкома. В делах он был предельно холоден и жесток. Что-то не то! Скорей всего, привирают, однако, женщины, хвалятся одна перед другой, цену себе набивают.
Накупавшись, я выхожу на берег, ложусь, но того воздушного, небесного настроения уже нет, будто его смыло и унесло водой, а может, приземлёнными разговорами женщин...
– Он не женатый. Гусь еще тот! – вернулась к любимой теме Нина Яковлевна. – Да ты что! – с улыбкой воскликнула      Раиса Ивановна, глаза её блестели от предвкушения чего-то сладкого. Теперь я злилась на женщин, их пустые разговоры, с ними мне стало скучно. – А ты чего молчишь? Расскажи о чём-нибудь, а то
с тобой даже не интересно, – задела меня «подруга».
– Это мне с тобой не интересно! – не выдержала я. – Да ты что! Какие мы обидчивые, – с издёвкой
протянула Раиса Ивановна.
– На обиженных воду возят… А я не вижу смысла обижаться, – ответила я, понимая, что возмущение – бесполезная трата времени. Похоже, Раиса специально старается её разозлить, только зачем? Нашла себе подругу по интересам? А если это так, то надо успокоиться и не возмущаться. Даже в душе.
Скорей всего тогда, в пионерском лагере, эти две замужние женщины, привыкшие к вниманию мужчин, оказались вдруг невостребованными и затаились в ожидании. Вокруг них оказались дети, старый сторож, да несколько совсем молоденьких парнишек – воспитателей и тренеров, у которых не было отбоя от девчонок – спортсменок. Заезд был спортивным и последним в сезоне. Самая старшая и нетерпеливая Нина вскоре уже

176
 
______________________________________________Такова жизнь

стонала:
– Ой, хоть с кем-нибудь, хоть с самым завалящим! Ну, вот приеду домой. Или нет, вот приедут мужики на закрытие сезона! Вот уж оторвусь по полной программе!
***
У себя дома я не любила готовить и мыть посуду, а в лагере пришлось заниматься именно этим. Я увидела жизнь только с изнанки: заляпанные пищей, отвратительные столы с остатками еды; тарелки, с которых я руками сгребала жирную пищу в огромный, с чадными испарениями, бак; набирала горы грязной, с приторным запахом, посуды и несла эту скользкую тяжесть к парящей моечной машине, где работали другие сотрудники. Ставила на подносы стаканы, с недопитым компотом или киселем – вечно скользкие и противные. Потом протирала жирные столы и с ненавистью мыла пол в зале душной столовой.
Даже день каторжной работы казался вечностью и изматывал до предела. Но больше всего изводило отвращение. От одного вида изгаженной посуды и столов начинало мутить. К горлу подступала тошнота, с которой я с трудом справлялась. Смотрела на эти мерзкие предметы и не замечала ни детей, ни воспитателей, ни пионервожатых. И даже не то слово, что не замечала, относилась к ним враждебно – это они превращали чистые, накрытые для приёма пищи столы в свалку отходов и мусора всего за несколько минут. Я каждый раз поражалась этому.
К концу сезона я просто ненавидела жуткую ораву – жующее скопище детей, которые разрушали всё красивое, я перестала различать даже лица ребятишек, хотя в какой-то степени и сама виновата в том, что отказалась работать вместе с «подругами». Нина Яковлевна и Раиса Ивановна стали помощниками поваров: чистили картошку, мыли, резали овощи, носили продукты, в общем, делали тяжёлую, но не такую отвратительную работу, как у меня. Вид грязи выворачивал внутренности наизнанку.

177
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Я буквально физически болела, вспоминая прошедший рабочий день, и старалась вычеркнуть его из жизни. Убирая мерзостные объедки, не уставала удивляться тому, что есть люди, которые занимаются этой работой всю свою жизнь!
– Скоро закрытие. Ох, и доберусь же я до Иньшина!– каждый день стонала Нина, готовясь ко сну.
– Много мужиков-то приедет? – спрашивала Раиса, лукаво улыбаясь.
– В тот сезон пятеро было. Много – немного. Какая разница! Мне одного хватит. Иньшин всё равно мне достанется. Никому не отдам!
– Нина, а ты довольна жизнью? – продолжала допытываться Раиса.
– Конечно! У меня всё есть. Сын, муж, мать по дому всё делает. Муж шофёр – дальнобойщик. Зарабатывает хорошо. И меня любит!
В разговор женщин я уже не встревала. Каждый день слушала одно и то же: любит, не любит, поцелует. И молчала теперь не потому, что обижалась – их мелочные разговоры только о мужиках доставали своей приземленностью, повторением, но главное, напоминало о том, непоправимом, что произошло в моей семье – о разводе с мужем.
– А ты его любишь? – не унималась Раиса. – Нет. И не любила, – отвечала Надежда.
– А зачем живёшь?
– Как это зачем? У каждой порядочной женщины должен быть муж. Пусть даже рабочий, как у меня. Зато любовники все были начальники. А у тебя кто муж?
– У меня он – высококвалифицированный слесарь. Шестого, самого высшего разряда. – хвалилась Раиса Ивановна.
– Значит, муж твой – тоже простой рабочий. И ты, я думаю, не святая! – сделала свои выводы Нина.
– Ну, что ты такое говоришь! Я на это не способна! Первый муж мой слабым оказался в постели, и то жила с

178
 
______________________________________________Такова жизнь

ним, сына родила, а со вторым на заводе вместе работали, настоящая любовь была, он жену бросил, я мужа. Сколько пережила из-за него! Когда первый муж что-то заподозрил, стал следить за нами. Однажды, крадучись, шёл так близко, что подслушал разговор, а мы увлечены были, не заметили… А дома взял охотничье ружье и чуть не застрелил меня. Еле убежала. В чём была, в том и уехала к матери с ребёнком на руках. А второй следом приехал, поженились… тоже сына родила... – рассказывала моя «подруга» – Раиса.
Я слушала и удивлялась тому, что Нине Яковлевне, постороннему человеку, Раиса говорила о себе так откровенно. Даже я не знала, что Раиса дважды была замужем и у неё двое детей от разных мужчин.
– А меня мой любит. Знает, что изменяю, и не бросает. Наоборот, боится, что я его брошу. Я не общаюсь с рабочими. Вот твоему бы никогда не дала. Свой такой есть. У меня долгое время директор в любовниках ходил. Недавно перевели его в Барнаул. Так он пригласил меня на свою фабрику, показал, что выпускает. И мне, как почётной гостье, подарков понадарили. Вот это я понимаю– любовник! А вечно грязные работяги, без гроша в кармане – изволь! Любовник должен быть королём, чтобы знать из-под кого встать…
Может, по-своему они и правы? Из разговоров становилась ясно одно: если нет мужика, значит, нет и жизни. Выходит, я и не живу, по их понятиям, а существую. Это злило, мне навязывали программу жизни, в которую я не могла и не хотела вписаться. Я в душе уже называла их насекомыми: замужних «подруг» одно только волнует: как бы и с кем совокупиться.
Чтобы не общаться с ними, я брала в библиотеке книги и долгими летними вечерами читала и думала… о жизни вообще и этих женщин в частности. Муж, дети, любовники, старость, смерть. И что? Зачем приходят люди в этот мир: есть, пить, спать, плодить потомство, и развлекаться на стороне? Тогда чем они, действительно,

179
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отличаются от животных? И всё же я поймала себя на мысли о том, что краемуха внимательно слушаю болтовню женщин, пытаюсь до конца понять их поведение, будто это вменили мне в обязанность.
***
Летний сезон подходил к концу. Гостей, а точнее проверяющих, ждали. Суета началась с утра. Равномерно подъезжали автобусы, увозили домой радостных ребятишек. Воспитатели и вожатые сдавали на склад одеяла, матрацы, постельное белье и полотенца. Столовая продолжала работать – накрывать столы и кормить отъезжающих. К вечеру возбуждённая детская толпа схлынула, и остались только взрослые, да дети обслуживающего персонала. Работники уезжали на второй день, и должны вычистить до блеска все плиты, все кастрюли, навести в пионерском лагере полный порядок.
Мне дали помощников из числа воспитателей. Теперь они отмывали пол в столовой более тщательно, с порошком. Сдвинули столы в один ряд. Накрыли красивыми скатертями. Ждали высокое начальство, чтобы угостить их. На столы поставили вино, водку, появились бутерброды с красной икрой, копчёной колбасой, мясом и шпротами. В огромных вазах – немалый ассортимент свежих фруктов. Копченые окорока, отбивное мясо, свернутое трубочкой – все то, чего никогда не было на столах у ребятишек.
Закончив свою работу, я вошла в кухню. Профессиональный повар колдовал над котлетами по-киевски, одна из них готовила апельсиновый сок на соковыжималке, Раиса и Нина – научные сотрудники НИИ с высшим образованием, чистили для поваров кастрюли. Интересно, нас-то пригласят за богатые столы, или мы так и останемся обслуживающим персоналом? Надо спросить Нину Яковлевну, она не первый сезон работает в лагере, должна знать.
– Что, приехали? – увидев меня, испуганно спросила она, вытирая пот со лба.

180
 
______________________________________________Такова жизнь

– Вроде нет, просто я уже отработала.
– Ну, напугала. Мне же время надо, чтобы себя в порядок привести! Подожди-ка! – сказала она и, подойдя к поварам, запричитала: – Девочки, милые, отпустите нас пораньше, начальство приехало! Нам надо переодеться! А работу мы завтра доделаем. Обещаем!
Главный шеф-повар вопросительно взглянул на поваров.
– Что ещё не сделали? Может, отпустим?
– Да вроде всё. Кастрюли помыть только. Так пусть завтра пораньше прибегут.
– Девчонки, не подведем! Спасибо!
Нина скинула с себя халат. Раиса нерешительно последовала её примеру.
Женщины приняли душ и переоделись во все чистое. Начались приготовления к вечеру, который женщины так долго – почти месяц ждали. Даже мне стало интересно, чем это закончится? На столике Нина разложила целый арсенал косметики. Несколько видов цветного лака для ногтей, огромная коробка с тенями для век, чёрный, синий и красный карандаши, разнообразная тушь для ресниц, какие-то бутылочки, баночки, флакончики с духами. Выставлено и приведено в готовность номер один всё, что сделало бы женщину привлекательной.
– Сейчас увидите, как из гэ… можно сделать конфетку, – сообщила Нина, разглаживая утюгом ярко-красное длинное платье. Неужели специально для этого вечера привезла? Ну, и женщина! Серьезно относится к любовным похождениям! – подумала я.
– А мы возьмём природной красотой. Сейчас вот высушу волосы. Знаете, какие пышные станут! И глаза подкрашу. Они у меня маленькие, – старалась и Раиса. – А ты что будешь делать?
–У меня нет ваших наполеоновских планов, – заметила я.
И с удовольствием вышла на свежий воздух. Возле столовой уже стояли две чужие легковые машины.

181
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Неужели тупая, отвратительная работа закончилась и завтра она будет дома? Получит отгулы, поедет к родителям... А потом займётся умственным трудом, где нужно думать, мыслись и соображать.
День заканчивался. На смену ему пришел тихий полу-день, полу-вечер, когда жара уменьшилась, а прохладная ночь ещё не наступила. Праздник готовится в лагере, празднично стало и на душе.
Войдя в комнату, я остановилась, поражённая! Замухрышка Надя, ходившая весь сезон в синем рабочем халате, стояла передо мной в красивом бальном платье. Вырез на груди точно соответствовал размеру золотой цепочке с кулоном. Лицо её стало выразительным и одухотворенным, правильно нанесённая краска оттеняла загорелую кожу. Если бы раньше не видела её, никогда бы не поверила, что женщина может так преобразиться. Перед ней стояла совершенная красавица!
– И как я выгляжу, когда мой муж в командировке?– сказала она избитую, банальную фразу и впечатление её значимости сразу исчезло.
– Хорошо! Иньшин точно будет твой, – обещаю я. – Я и не сомневаюсь. А ты кого возьмёшь, Раиса
Ивановна? – спросила она, будто вещи предложила, а не мужчин.
– Не знаю, – ответила «подруга».
Я поразилась. Неужели не отказывается?
– Там будут представители спорткомитета, старший тренер, их водители. Тебе шоферов, я думаю, не надо. Дома такой сидит. А вот с Коневым можно – он у спортсменов самый главный, – рассудила Нина и, оглядев молодую соседку, добавила: – А тебе тренера подкинем.
– Никого мне не надо! – отказалась я.
– Дома мужа нет и здесь никого не надо? Бедновато живёшь! – усмехнулась Нина.
– Да она только прикидывается бедной овечкой. Смотри, чтоб у тебя не отобрала, – вдруг заявила Раиса.
– Ну, вы, бабы, даёте! – улыбнулась я, воспринимая

182
 
______________________________________________Такова жизнь

их такими, какие есть. И теперь уже ни возмущения, злобы, обиды в душе не осталось. Я ничему не удивлялась, спокойно воспринимая все их действия и поступки как в порядке вещей.
– Ещё никому не дали. Ночь не наступила, – засмеялась «красавица».
– Ребятишек надо усыпить. Чужих отправили, а свои-то ещё здесь, – вдруг обеспокоилась Раиса.
– Ребят с обслуги ещё много. Твоему сыну есть с кем поиграть. Часов до двух мы все равно гулять будем, а за это время они уснут.
***
Когда мы вошли в зал, Иньшин заинтересованно оглядел всех троих с ног до головы и кивнул Надежде, хотя знал и меня – я была профоргом в отделе, и Раису. В столовой играла светомузыка. Обслуживающий персонал только собирался. «Красавица», улыбаясь, сама подплыла к Иньшину и остановилась, о чём-то тихонько переговариваясь. Он внимательно, не улыбаясь и не мигая, смотрел на неё, хладнокровно оценивал «шлюху», потом подозвал директора пионерского лагеря и что-то сказал ему.
Тот взял микрофон, предложил всем садиться за столы, занимать свободные места. Нина села рядом с Иньшиным. Раиса кинулась к ней, чтобы сесть поблизости. Сборная компания организовалась. Слово для приветствия дали Иньшину, Коневу, потом директору… Вино и водка лились рекой. Надежда, потанцевав с Иньшиным, подошла к Коневу и что-то зашептала ему на ухо. Тот поозирался по сторонам и взглядом наткнулся на Раису. Ну, как же: теперь подруги заботятся друг о друге. Я увидела, как Раиса Ивановна подошла к ним. Кордебалет начинался.
– Сейчас и тебе найдем, – сказала Нина, проходя мимо, и улыбнулась.
– Надо будет, сама найду! – воскликнула я. – Как хочешь. Только потом не обижайся.
Нина при всех с размаха плюхнулась на колени

183
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Иньшина.
Тот, уже изрядно захмелев, обнял её и через некоторое время они исчезли. Следом вышли и Раиса с Коневым. Я, расслабившись, продолжала сидеть, слушала музыку, наблюдала за тем, как юные девчонки, в основном, пионервожатые, танцевали, не сходя с круга. Настроение было хорошим: радовало то, что адская моя работа закончилась.
***
Уже за полночь, открыв двери домика, услышала, как соревнуясь друг с другом, скрипят, стучат и ухают обе кровати. Людские вздохи и стоны сотрясали воздух. Да, другого места не нашли! За стеной – свои же дети! Вот… животные! Попросили бы директора. Наверное, нашёл бы место для … притона. Вмиг поняв, что находиться в комнатке нельзя, а идти некуда, я сдернула со своей кровати одеяло и вышла на улицу. Плотно прикрыв дверь, села на крылечко, и укуталась одеялом. Было два часа ночи. В растерянности подумала о том, что, может, через час угомонятся…
Возле столовой в свете ламп всё ещё мелькали тёмные фигуры, слабо доносилась музыка и песни. Я согрелась. Стояла августовская ночь, наполненная таинственными звуками. Яркий месяц, звёзды на небе и я одна среди таинства царственной темноты. Неожиданно расслабилась. Вокруг гудели вековые сосны, шумел ветер, создавая удивительную музыку. Перед ней – загадочный мир, которого она не видела и не увидит в городе. Вспомнила о том, что творилось за спиной. Ну, что это за люди! Никаких тормозов! А, может, не скрывающие инстинктов, они и есть обыкновенные нормальные люди? Не мучаются каждый раз сомнениями о том, правильно ли поступили, не витают в облаках. Может, они-то как раз и находятся ближе к первобытной природе, и их поведение истинное? Может, это она не такая, как все, ненормальная, каждый раз занимается самокопанием, анализирует каждый свой шаг, каждый поступок, на человеческих

184
 
______________________________________________Такова жизнь

чувствах ставит табу, вместо того, чтобы просто жить и радоваться жизни? Может, сама не знает, чего от жизни хочет?
Вдруг услышала приближающиеся шаги, увидела высокую фигуру. Человек остановился возле неё.
– Сидишь? – послышался молодой мужской голос. Я не ответила, подозрительно разглядывая и не
узнавая его. Кто обращался к ней, как к знакомой, и которого она видит впервые? В пионерском лагере его не было. С кем-то приехал? И что ему надо? Я сидела и просто молчала. За последнее время устала чему бы то ни было удивляться. Ну, Нина ладно! Она и не скрывала, что Иньшин ей нравился. Но как Раиса, говорившая о женской верности и целомудрии, высоких принципах и идеалах, осуждавшая всех и каждого за мизерные пригрешения, теперь сама, никого не стесняясь, забыла о наставлениях и развлекалась с первым же встречным?
– Иньшин здесь? – продолжал спрашивать мужчина.– Я его водитель.
– Здесь, – ответила я и вновь замолчала. Вот оно что. Верный пёс потерял своего хозяина!
– Можно войти? – Как хочешь.
Я тоже перешла на простонародное «ты». Водитель открыл двери, вошёл. Я прислушивалась
к тому, что творится внутри домика, в надежде, что всё закончилось, но молодой мужчина тут же вернулся назад. – Потому и сидишь? – тихо спросил он и засмеялся. Вынув пачку с сигаретами, сел рядом и закурил. Едкий дым пополз в её сторону. Я закашляла. Парень поднялся и отошёл от крыльца. Я покосилась на него. Становилось всё холоднее, а шофёр был одет в тоненькую рубашку с коротким рукавом. Пришла мысль поделиться одеялом,
но я тут же прогнала её, как глупую.
Небо, усыпанное яркими звёздами, укоризненно смотрело на меня.
– Что будем делать? – спросил он.

185
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– В каком смысле будем?
В последний месяц я пыталась быть на уровне окружающих её людей, их глазами смотреть на мир, вести разговор на доступном им языке. Научилась задавать не интересные мне вопросы, слушать не нужные ответы, общаться без раздражения. Но сейчас, под ясным звёздным небом, не хотелось притворяться заинтересованной и насиловать себя…
– Можно, я здесь посижу? – спросил парень, увидев мою неприветливость.
– Сиди... мне-то что...
Парень рассказывал о работе, о себе, о том, как он разводился с женой, я иногда отвечала кратко, через силу, собрав для этого всю волю. Надоело. Все её достали! Сейчас, видимо, подошёл тот момент, что ни видеть, ни слышать никого не хотелось. Всё то же и всё так же, и ничего больше. Близкое ей настроение «лагерные» люди не воспринимали. Поведение окружающих казалось предсказуемым и оттого не интересным. Я понимала и этого открытого для меня парня.
– Я сейчас холостой.
– И подруги нет? – всё же спросила я.
– Да есть. И немало. Только все вот такие!
Он кивнул в сторону дверей. Всё правильно. Себя обелить, других поругать. Как всегда. Вдруг подумала о том, что вдвоём все-таки веселее сидеть до утра. Да, бабы распустили себя до предела. До дома уж подождать не могли! Но вслух сказала не то, что думала:
– Их осуждать нельзя. Не их вина, что не могут сдержаться.
– Да никто их и не осуждает. Только не надо уподобляться кошкам, которые всё перевернут в доме, если кота захотят. Была у меня жена. Поженились, стали жить у тёщи. Из-за неё и развелись. «Старухе» за пятьдесят, зашёл как-то в её комнату за отверткой, жены дома не было, она вдруг одежду скинула, упала, начала кататься по полу и задыхаться, еле расслышал: «полечи,

186
 
______________________________________________Такова жизнь

полечи».
– Полечил?
– Да… было дело. Не устоял. Потом, как видела меня, так с ней плохо. Жена стала подозревать. А мне… Зачем мне это надо? Я к ней не нанимался. С тех пор и боюсь распущенных.
– Но совсем-то с холодными тоже быть ни к чему... – А ты что, холодная?
– Я-то тут причём? У каждого свои проблемы… Кажется, уснули. Я пойду спать.
– Меня не бросай. Лягу рядом. Не бойся, я даже раздеваться не буду.
Действительно, стало совсем холодно. Мы лежали на узкой кровати, укрывшись двумя одеялами, прижавшись друг к другу спинами, не помышляя о чём-то ещё. Согревшись, я уснула.
***
– Ничего себе, наша тихоня какого парня-то себе отхватила! – от произнесенных Раисой слов я проснулась и с удивлением посмотрела на «подругу». Вот тварь! Да как она смеет? Смотрит, как ни в чём ни бывало и, после того, что произошло, ей нисколько не стыдно!? Меня опять же стыдит!
– Вот у нас-то как раз ничего и не было, – оправдалась я.
– Ну, конечно, вы же пионеры, – продолжала она, подслеповато щурясь.
– Не все же бабы – бл..и! – вдруг грубо заступился парень. – Мы всю ночь на крыльце сидели, и ждали пока вы тут… Чуть не окоченели, обить твою медь!
При свете дня я с удивлением разглядывала его. Красивое, волевое лицо не казалось сердитым или недовольным. Он говорил безо всякого сильного чувства, будто в порядке вещей и грязные слова, произнесённые им, выражали суть и не были страшны или нелепы. Я бы не смогла, даже не посмела бы намекнуть на то, чем они занимались. Стало неудобно за поступки своих

187
 
Зоя Десятова_______________________________________________

сотрудниц, не могла назвать вещи своими именами так прямо, так неприкрыто ясно, как сделал этот парень!
– Андрей, мне ли тебя учить? – включился в разговор Иньшин, – подошёл бы к директору, он нашел бы тебе место, сам тормознул!
– Да всё уже, проехали. Когда назад уезжаем? – Вот позавтракаем и поедем.
– Какой завтрак. Обед уже, – сказала Нина, посмотрев на часы.
Вот это да! Их никто не разбудил, никто не позвал на работу: мыть полы или чистить кастрюли. За шлюхами, то есть за ними, никто из лагерного начальства не пришёл, оставив для развлечения гостям. Я улыбнулась: хоть в этом есть какой-то плюс, до того ей надоела эта не столько каторжная, сколько противная до омерзения работа.
– Может, поедем на озёра, искупаемся, а потом уж домой, – предложил Андрей.
– Можно. Сходи к директору, возьми выпивку и закуску, – приказал Иньшин.
– Девчонок возьмём с собой, – продолжал Андрей. – Возьмём… Как таких хороших, да не взять! –
произнёс Иньшин, и потрепал Нину за щёку, – иди, иди быстрее. Опохмелиться надо. И сюда спроси, и с собой пусть даст.
Нина только присела на колени к Иньшину, чтобы поцеловать, как вошёл её двенадцатилетний сын. Увидев мать, повесившуюся на шее чужого мужика, подбежал к ней и резко, изо всей силы ударил по лицу.
– Я один     уеду домой и всё расскажу папе! – выкрикнул он со слезами в голосе и выбежал из комнаты. – Ты что, сынок, – растерянно лепетала полупьяная женщина и хлопала глазами, ничего не соображая. Я вышла на улицу, села на крыльцо. Мало того, что неприятно смотреть на искреннее горе ребёнка, так ведь и ко мне теперь точно такое же презрительное отношение. В глазах этого мальчика я – тоже шлюха. Он не станет
разбираться, кто прав, кто виноват.

188
 
______________________________________________Такова жизнь

Вдруг подходящий к столовой мужчина показался ей знакомым. Женщина, к которой он обратился, показала рукой в сторону их домика. Чем ближе он подходил, тем больше напоминал мужа Раисы Ивановны. Я вскочила. Как бы плохо к ней сейчас не относилась, надо предупредить, иначе ещё один скандал в их домике не избежать.
– Раиса Ивановна, кажется, Карпов твой идёт сюда – Вставай! – закричала Раиса, тормоша спящего
рядом с ней мужика, пытаясь столкнуть его с кровати, но пожилой, полный мужчина лишь с трудом открыл глаза. Тогда вскочила она, быстро накинула платье, села за стол, на котором валялись объедки после их вчерашнего застолья, тут же встала, выхватила из-под кровати сумку и начала закидывать в неё вещи. Вошедший муж окинул взглядом компанию, понял всё и, не поздоровавшись, резко спросил:
– Где ребёнок?
Презрительно посмотрел на пылающие щёки Нины, с холодной злобой глянул на меня. В его глазах я увидела неприкрытое отвращение.
– В отряде… Спит ещё. Я сама только что зашла сюда, чтобы забрать вещи.
– Веди к ребенку. Дома разберёмся! – грозно сказал муж и вышел, не прощаясь, вон.
Раиса Ивановна кинулась ко мне.
– Ой, привези, пожалуйста, остатки моих вещей. Пожалуйста. А я побежала. На работе встретимся.
– Хорошо, – согласилась я, понимая, что «подруга» подставила её и не только сейчас, но ещё не раз продаст и предаст, чтобы обелить себя.
***
– Опохмелиться есть? – спросил Конев, сев, наконец-то, на кровати Раисы.
– Сейчас будет, – подала голос Нина. Она только что пришла в себя.
Сходишь со мной в столовую? – предложил мне Андрей.

189
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Я боюсь на люди показываться. – Ты-то здесь каким боком?
– А кто это знает? Как теперь с сотрудниками только встречаться или с мужем Раисы Ивановны?
– Это им перед тобой должно быть стыдно! Да и что такого, если бы у нас что и было. Мы свободные люди и никому не изменили бы.
Я понимала, что парень, с которым провела на одной кровати ночь, просто молодой, красивый, предсказуемый самец. Я побаивалась его: он беззлобно, как в порядке вещей, ругался матом, вёл себя шумно и нагловато. Но почувствовала повышенный интерес к себе. И вдруг отметила, что и в ней рождается неуловимое, бессмысленное, не поддающееся анализу и учёту, чувство не только уважения к нему, но и интереса. И пошла показывать Андрею кабинет начальника пионерского лагеря.
– Купаться с нами поедешь? – вновь предложил Андрей.
– Больше всего, мне хочется оказаться сейчас дома. – Так я довезу. Заскочим на «Карьеры», искупаемся
и домой.
– Спасибо… А ты хороший, – вдруг сказала ему комплимент. В его компании я чувствовала себя защищенной.
– Нет, я не хороший. Это только с тобой. А других могу и наказать. Раньше и я думал, что все бабы, пардон, женщины одинаковые. Ну, что, поедем?
– Да!
***
К массажистке я больше не пошла: отдавая дань моде, думала, что массаж – дело приятное. Но терпеть боль без надобности мне ни к чему. Лучше мужа подошлю. У него – водителя, спина, действительно, побаливает.
Зато вспомнила давно забытую историю. Тогда я уехала вместе с Андреем и постепенно, сама того не подозревая и не желая, привязалась к нему, хотя понимала,

190
 
______________________________________________Такова жизнь

как далеки они друг от друга и ничего жизненного не получится. Но я ошиблась: мы поженились, хотя мне долго не верилось, что это надолго. Потом родилась дочка… такая же красивая, как папа.
Хотя в глубине души я знаю, что так и не смогла принять действительности, опуститься на грешную землю, уже понимая, как не достижимы заоблачные высоты. Суровая реальность выбивает из колеи, уносит в сторону сожалений.
Возможно, история получилась немного печальной, как печальна и непредсказуема сама жизнь. Когда юность и беспечность умчатся за высокие горы, а человек всё ещё ждёт светлого будущего, и не замечает, как проходит время, и всё пытается остаться в том нелепом состоянии, которое никак не соответствует возрасту; он цепляется за призрачные неосуществимые мечты, живёт воспоминаниями, не хочет видеть суровых будничных реалий и летает в облаках, вместо того, чтобы жить простой, земной и повседневной жизнью. И всё же я считаю, что жизнь моя состоялась!
С тех пор прошло много лет. Эти две женщины прошли со мной часть жизненного пути. Грустно сознавать, что одной из них уже нет. Нина рано ушла из жизни. С другой «подругой» мы давно рассорились, при случайных встречах не разговариваем и даже не здороваемся. Я слышала от общих знакомых, что Раиса разошлась с мужем, пошла по рукам, серьёзно больна, и если нет мужика, задыхается и начинает умирать, поэтому никому из мужчин не отказывает.










191
 
Зоя Десятова_______________________________________________




БЕЗДОМНАЯ СОБАКА Новелла

Поздороваюсь иногда с малознакомым человеком, а потом вспоминаю – где и когда его видела? Зрительная память дольше сохраняет образы, навсегда оставляет их в недрах сознания. Восстанавливать события, рыться в делах давно минувших дней, высчитывать того или иного полузабытого человека превращается тогда в забавную игру.
Вот и сейчас, войдя в автобус, я здороваюсь с мужчиной, хотя не представляю, кто он. Сажусь к окну, смотрю на утопающий во мраке город, пытаюсь выяснить, где видела этого человека? Память замыкается, она не может сразу дать ответ. Перед глазами, не задерживаясь, проносятся призрачные лики, я возвращаю их назад, пытаюсь облечь в форму, выделить, приблизить к реальности… Нет, всё напрасно! Тогда начинаю быстро отсекать один отрезок времени за другим: школьные годы, учеба в техникуме, институте, начало работы, вихрем мелькают лица учеников… преподавателей… Где я могла соприкоснуться с ним: рядом не жили, вместе не учились, не работали, не отдыхали?
Зато вспоминаю вдруг самые приятные, волнующие моменты в жизни. Они так захватывают, что я забываю первоначальную цель. Уношусь в прошедшие времена и отдаюсь лёгкой грусти по тому, давно ушедшему, чудесному, неповторимому моменту, когда розовый ореол юности представлялся в ином, полном волнующих событий, свете: будь то запах цветов, новая мелодия, книга или фильм, изменение погоды, настроения, мимолётное касание рук...
Все те события, мимо которых прохожу сейчас, не задумываясь, не обращая внимания. Хорошо помню того

192
 
______________________________________________Такова жизнь

черноглазого парня, что сидел на последней парте, а я на предпоследней, он через меня девчонкам передавал записки. Они жгли пальцы. Непостижимая, сверкающая тайна жила здесь, рядом со мной! Каждый раз меня охватывало, будоражило жгучее любопытство – что в них? Мне тринадцать или четырнадцать… Мечты о дружбе, о любви ещё не стали ни реальностью, ни явью… И вот однажды, привычно принимая свернутый листок, вижу, что он – без адресата. Обернувшись, спрашиваю:
– Кому передавать?
– Тебе, – бросает он, не глядя, серьёзный, занятый уроком.
Что тут было! Маленький, таинственный клочок бумаги, слова на нём: «Давай дружить» – вдруг опьянили, сделали незрячей, и я всё забыла! А вскоре… стала жить в ином, том нереальном мире, где был лишь Он. Дружбы так и не получилось: меня переполняли трепетные чувства! Кажется, он так и не понял, что произошло – свою томительную, странную любовь я всячески скрывала! Вот и сейчас, и двадцать лет спустя, я помню его священное имя – Владимир Дегтярев
***
Сквозь замороженные окна сплошным потоком катятся огни. Я скребу затянутое льдом стекло. В маленький глазок смотрю, как кружат и танцуют, увеличенные светом фар, снежинки. Они сверкают, переливаются таинственными искрами и тут же исчезают навсегда. Кажется, весь город окружен, захвачен ими в плен. Видны фосфорически мерцающие дорожные знаки, белые запорошенные снегом, сказочные фигуры – редкие прохожие. По календарю начало весны, однако морозы и метели ещё не ослабели.
Сиденье рядом освобождается. Краем глаз я вижу, что садится рядом тот, кого я вычисляла. Перекинулись ничего не значащими фразами, замолкаем. Но мужчина пытается продолжить разговор. Его повышенная, прямо-таки давящая настойчивость, настораживает. Я не могу

193
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отделаться от впечатления, что это не пустая болтовня, ему что-то нужно. Я поворачиваю голову, и вижу страх в его глазах!
Кативший по расписанию автобус останавливается на каждой остановке. Людей выходит тем больше, чем дальше отъезжаем от центра города. Водитель выключает микрофон, здесь каждый знает свою остановку. Нет ничего такого, что могло бы напугать или хотя бы удивить… Но я чувствую нервозность сидящего рядом человека и его настроение передаётся мне. Не понимая причины, тоже начинаю беспокоиться, гляжу в окно, за которым кроме темноты и блеклых огней ничего не вижу. Ещё раз оглядываю полупустой салон… но обстановка кажется спокойной.
Искоса начинаю всматриваться в мужчину, которого так и не узнала, ловлю убегающий взгляд: в нём напряженность и... страх! Мне хочется отмахнуться от него, как от мухи, вернуться в состояние беззаботности. Зачем он здесь, рядом со мной, когда мест свободных так много?! Этот человек действует мне на нервы. Не таясь уже, я разглядываю в упор. Каким безжизненным кажется неподвижное, измождённое лицо его и тусклый взгляд!…
***
Наконец-то, моя остановка. Подхожу к дверям автобуса и облегчённо вздыхаю: теперь-то я избавлюсь от странного, неприятного чувства беспокойства. Ещё раз смотрю в сторону, где чёрный человеческий комок возится с затасканным, рваным портфелем – или ищет что-то в нём, или пытается застегнуть сломанный замок.
Я выхожу из автобуса, и тотчас же снежинки, крупные мокрые, атакуют, льнут к одежде, холодят лицо. Злюсь на свою память: я так и не вспомнила его!
Пассажиры вмиг разбегаются по сторонам, я одна бреду по кварталу, погруженному в белое, холодное, снежное царство. Тороплюсь пробежать неосвещённые, пугающие мраком, пространства. Возле своей парадной вижу, как приветливо качается фонарь. Своим светом,

194
 
______________________________________________Такова жизнь

словно прожектором, он выхватывает из тьмы пляшущие снежные вихри. Я замечаю, что волшебные видения повторяются у каждого фонарного столба – невидимые в темноте снежинки попадают в зону света и тут же превращаются в искрящиеся звезды. Я останавливаюсь, любуясь их роскошной белизной…, ко мне возвращается прежнее, беззаботное настроение.
За спиною слышу скрип шагов. Резко оборачиваюсь. Боже, передо мною снова он – попутчик! В мешковатой, будто с чужого плеча, усыпанной снегом, шубе… Он, что, преследует её? Остановился рядом, в неверном свете, толстый, широкий, и тоже смотрит на сверкающую снежную пляску. Я не выдерживаю напряженного молчания, начинаю говорить о том, что побывала в сказке…
– Мне б твои проблемы, – обращается он на «ты». – Пожалуй, мне пора домой, – вслух думаю я.
С опаской направляюсь в свою парадную. Человек идёт следом, Я пугаюсь, но не подаю вида.
– Вы к кому-то в гости?..
– Ты что, не узнаешь меня? – тогда он с удивлением спрашивает меня.
И вдруг словно вспышка, срабатывает подсознание, и я вспоминаю соседа, который давно здесь не живёт. Обостренная теперь услужливая память подсказывает, подносит, извиняясь, малейшие подробности о нём. Я вижу стройную фигуру, приятное когда-то лицо. А сколько в нём было той ласковой, хмельной, искристой теплоты, той тайны, той загадки и изюминки, что так влекут, притягивают женщин! И ей он нравился, напоминал того мальчишку…
– Нет… то есть, да... – отвечаю, озадаченная я, и даже останавливаюсь.
– Мои тут как живут? – поднимаясь на третий этаж, спрашивает он.
– Не знаю, – лгу я. Разве ему не известно, что жена давно живёт с другим?

195
 
Зоя Десятова_______________________________________________

***
Войдя в квартиру, ставлю чайник, включаю телевизор, но мысли о соседе не покидают меня – будто чего-то жду. Неприятный осадок не проходит, не растворяется даже здесь, в домашней обстановке.
Вдруг слышу грохот. Что-то тяжёлое катится вниз по ступеням. Крики, детский плач – всё эхом отражается от стен. Сосед кричит, срывается на кашель, хрипит, но «дуру» и «черномазого», я слышу хорошо.
Внезапно шум смолкает, будто ничего и не происходит! Был поздний час и люди, оставив все дела, готовились ко сну. Да был ли шум? Может, показалось? Я прислушиваюсь, тишина звенит в ушах... Выхожу за дверь, нерешительно поднимаюсь по ступеням вверх.
Человек, обхватив руками голову, сидит на грязной лестничной площадке и тихо плачет, вздрагивая телом. Временами прорываются сдавленные рыдания, и тогда он корчится, не издавая звуков. Впервые вижу, как мужчина плачет. Обескураженная, полная немого сочувствия, стою, не зная, что сказать.
Бесшумно подходит жена. Она кивает, смотрит на меня и делает знак рукой, чтобы спуститься вниз. На цыпочках возвращаюсь в квартиру, веду к себе, зачем-то, соседку. Та начинает с просьбы.
– Пусть переночует у тебя, – говорит вдруг она, и я понимаю, к чему ведёт откровенный разговор.
– Ты, что с ума сошла? – отказываюсь я.
– Выручай! Они прибьют друг друга. Перепугают детей. Пойми – у меня безвыходное положение!
– Нет! А мне зачем это надо?
– Ну, по старой дружбе, выручи! Куда ему сейчас? В парадной ночевать? А завтра я увезу его к сестре… С тобой рассчитаюсь… деньгами… Приюти! На одну только ночь! Умоляю!..
– Какие деньги! Ладно, пусть ночует. А если что не так пойдёт?…
– Если что… Звони, я не смогу уснуть сегодня!

196
 
______________________________________________Такова жизнь

***
Он увидел нас, будто знал, что решается его судьба. Ждали просящие, молящие глаза его, ждали застрявшие в морщинках слёзы. Как бездомная собака безропотно идёт за человеком до тех пор, пока тому не надоест, точно так плетется он за мной. Молчим… Он полностью во власти моего каприза и знает это. На его месте мне бы не хотелось быть.
***
Предлагаю снять шубу. Сама прячу глаза, собираю волю, чтобы не сорваться на командный тон. Искушение велико. Свою одежду сосед долго держит в руках, пока я не забираю. Кажется, вечность снимает свои разбитые ботинки.
Смотрю, испытывая чувство брезгливости. Оно нарастает, захлестывает меня, появляется непреодолимое желание прогнать этого человека! Но отступать уже поздно. Пьём чай. Сосед, не видя ничего плохого, оживает и начинает вдруг хвалить себя: какой он молодец и всё умеет делать. И если будет со мной жить, то я это увижу! Не сдерживаясь больше, я в открытую смеюсь над ним. Не понимая этого, сосед тоже хихикает. Коротко подстриженные волосёнки     топорщатся, курносый нос после чая блестит, он победно оглядывается, доволен, что рассмешил.
Почувствав доверие, вынимает из портфеля фотографии, показывает ей. Я разглядываю, исподтишка сравнивая с оригиналом, поражаюсь перемене, между тем, кем был и стал. Мужчина тоже поскучнел, допивает уже остывший чай, находит в пространстве точку и смотрит, смотрит на неё… Отрешённый взгляд, обмякшая фигура... Очнувшись, спрашивает разрешения помыться. Я раскладываю кресло для него, сама ложусь на диван… часы отбивают два раза. Моется он бесконечно долго. Я почти что засыпаю.
***
Сквозь дрёму чувствую, как кто-то трогает мня.

197
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Прикосновения приятны. Напоминают лёгкий точечный массаж. Заторможенное тело не хочет пробуждаться! Я ощущаю чуть влажные, тёплые руки, мягкое прикосновение     губ... Бесконечные, неослабевающие ласки... Окончательно просыпаюсь, но желания отогнать соседа уже не появляется. Исходит изумительно нежный, свежий запах сирени. Я слабо усмехаюсь: помылся моим шампунем… Где-то в глубине души шевельнулся протест, но расслабленное тело не захотело сопротивляться.
Кажется, бесчисленное множество бережных рук обнимает меня со всех сторон. Робкая нега растекается, расползается по всему телу, и я с ужасом понимаю, что начинаю отвечать на его действия. Сознание отключается, я растворяюсь в трепетной живой стихии, чувствую, как кровь стучит в висках… и забываю, кто он и откуда, и зачем пришёл. Не задумываясь больше, отдаюсь неожиданной, безрассудной страсти… Наконец, прихожу в себя, слышу рядом горячее дыхание.
Изумлённая и притихшая долго лежу, не понимая, как такое вообще могло произойти. В голове пусто. Ни о чём не хочется думать, все мысли разлетелись без следа. Пытаюсь устыдить себя, но мне, почему-то, не стыдно...
Я просыпаюсь, когда солнце заливает комнату скудным, зимним светом. Лучи его икрятся, играют на полу, все празднично, красиво. Или мне так кажется? С удовольствием потягивается, поворачиваясь на бок, и… замираю, натыкаясь на соседа. Вспоминаю разом всё, что было. Вижу, что он положил на меня руку с раздавленными тяжёлой работой пальцами… и грязными, будто обкусанными ногтями. С новой силой вспыхивает брезгливость, мне совсем не нравится, что отношения зашли так далеко. И как я могла опуститься до… низменных инстинктов!
– Вставай! Уходи! – грубо толкаю, бужу его я.
– А я, может, у тебя останусь, – говорит сосед. Что-то в нём неуловимо меняется. Приходит самоуверенность,

198
 
______________________________________________Такова жизнь

он оживает и словно светится изнутри. Я изумляюсь: неужели он не видит, что пропасть разделяет их?
– Нет, это невозможно.
– Почему? Не понравился?
– Я привыкла жить одна! – злюсь я. Где соседка? Почему не идёт? Теперь только понимаю, что наделало моё сочувствие, простота и непротивление.
Чтобы закончить этот неприятный разговор, я поднимаюсь, иду умываться, одеваюсь. Ах как мне хочется мгновенно избавиться от него! С ужасом смотрю, как неприятный мне, полуголый человек сидит на диване, и говорит, говорит…
– Этот кошмарный год мне не забыть. Колючая проволока, конвой, тяжёлая работа, как в тюрьме – меня же на лечение жена отправила, – добавил он.
– В психбольницу??? – ужаснулась я.
– Нет, лечили от алкоголизма… А эта скорей замуж. Я тогда еще подумал, какой дурак её возьмет с двумя детьми? Теперь увидел: он – черномазый. Ну, пожила бы так, зачем третьего ребёнка от него родила?
Он смотрит на меня, ищет сочувствия, жалости, но я, собрав всю свою волю, чтобы не выдать омерзения, молчу.
– Иди к жене! Я опаздываю на работу, – повышаю голос я: зачем мне чужие проблемы…
– Я не пойду к ней. А ты, если не хочешь со мной жить, дай денег на дорогу, поеду к сестре, в деревню, – запросто говорит он…
Я ещё и заплатить должна?! Вот наглый! Но желание любой ценой избавиться от неприятного человека решает всё. Я отдаю деньги... На душе и гадко, и противно, меня выбили из колеи привычной жизни! Так мне и надо, пусть это послужит на будущее уроком!
***
Весь день, что бы я ни делала, чем бы ни занималась, мысли постоянно возвращались к ночному происшествию. Чем больше думала о неприятностях,

199
 
Зоя Десятова_______________________________________________

тем больше они разрастались, превращаясь в грозную лавину, которая давит на нервы, разжигает воображение, представляет всё в чёрном свете. Теперь мне обеспечены насмешки соседей! Одно успокаивает – отдав деньги, я все же отвязалась от мужчины!
***
Но радоваться было рано: не успела я возвратиться домой, как в дверь тихонько постучали, будто поскреблись. Сердце ёкнуло в предчувствии неприятности… я посмотрела в глазок, но никого не увидела и тихонько открыла. Дверь показалась тяжёлой, с усилием тяну её на себя и… втягиваю соседа. Пьяный, весь в снегу, не удержавшись,     он падает мне под ноги, пытается переползти порог! Обезумев от ужаса, я едва прихожу в себя, с трудом выволакиваю его на площадку. Оставаться в квартире и слушать, как тот возится за дверью, что-то бормочет и кричит, мне будет невыносимо. Ещё одетая, я шагаю через тело и убегаю прочь! Жила же себе спокойно! Так нет, сама влипла в историю. И никто не виноват –
только сама!
Прихожу от подруги ночью. У дверей никого нет. Слава Богу! Я уже боюсь его. Такое впечатление, что сосед имеет право на вторжение в мою жизнь. Чтобы ещё хоть раз в таких делах кому-то помочь! Да никогда в жизни! Вспомнила поговорку: «Не делай добра – не будет и зла». Раздевшись, попила чаю, и легла в постель.
Часы бьют полночь. С последними ударами, как продолжение, звенит звонок. Я вздрагиваю, поднявшись, гляжу в глазок – и чуть не падаю от ярости: это – он! Замираю, боясь пошевелиться, одного не пойму, зачем он здесь? Я же откупилась!
Опять звонок – наглый длинный и требовательный! Я не открываю. Не открываю, значит, меня нет дома именно для него! Это-то понять он может? Меня охватывает бессильное возмущение. Чем настойчивее он звонит, тем сильнее оно разрастается, наполняет до краев. Я сдерживаюсь из последних сил, но не открываю!

200
 
______________________________________________Такова жизнь

Длинные звонки сменяются короткими. Вдруг раздаётся стук. Удар настолько сильный, что вздрагивают стены…
– Открывай, я знаю, что ты дома! – раздается его хриплый голос. И тихо добавляет: – Сука!
Но я слышу, и это уже наглость! Беру топорик, открываю двери. Полупьяный, мужчина однако видит занесенный над головой топор и трусливо отступает.
– А ну, вон отсюда! Сволочь! – кричу я со всей злостью, на какую способна. – Убью! И не вздумай ещё раз прийти!
Изнемогаю от желания ударить… бить по лицу, голове, но с трудом сдерживаюсь и с силой захлопываю дверь! И понимаю, что вновь и надолго останусь жить в своем одиночестве.



























201
 
Зоя Десятова_______________________________________________




О САМОМ СОКРОВЕННОМ Новелла

Проснулась. Восходящие лучи солнца находят лазейки в зашторенных окнах, просачиваются в комнату. Тягучая, всеохватывающая лень разливается по телу, не даёт ни вставать, ни двигаться. Я вспоминаю, что сегодня суббота, выходной день, и вновь отдаюсь ненасытному, сладкому сну. Сплю до обеда. Видится мир, где я – главный герой, центр Вселенной. Всё крутится вокруг меня, живёт и действует ради меня. Просыпаюсь с ощущением значимости. Но в комнате безжизненно тихо, лишь робким шелестом тикает будильник....
Появляется неодолимое желание побыть среди людей. Наконец, я на улице. Выхожу и невольно останавливаюсь, зажмурившись от яркого света. Ветер, настоянный на запахе растущих рядом бархоток овевает меня, прогоняет жару, успевшую впиться в тело. Лениво вхожу в людской поток, медленно начинаю двигаться по течению. На меня наскакивают, обгоняют, толкают до тех пор, пока я не подчиняюсь общему ритму, переходя на быстрый, деловой шаг.
Пёстрая толпа выносит к единственному, ещё работающему кинотеатру. Но мне так не хочется одной идти в кино. И ехать назад, в пустую, одинокую квартиру тоже. Медленно, отрешённо иду к остановке… Двери подошедшего полупустого трамвая открываются... я так ясно представляю, что вот приду домой, вновь буду валяться на диване, слушать свою тишину и… не двигаюсь с места. Двери закрываются, а я остаюсь на месте, не зная, что делать дальше.
***
Из-за угла появляется тяжело гружёный автобус, идущий в другую сторону. Возникает неодолимое

202
 
______________________________________________Такова жизнь

желание сесть именно в него и уехать подальше от дома… я срываюсь, мчусь по улице, перепрыгиваю через трамвайные рельсы, с разбега втискивается в переполненный салон. Меня сдавливают, сжимают, тесно так, что трудно дышать. Но я уже не одна, я стала этой толпой, появляется чувство общности с пассажирами, оно и убеждает в правильности совершённого поступка.
На конечной остановке выхожу. На душе смутно. Вдруг вспоминаю, что здесь, в общежитии, живёт знакомая, с которой когда-то ездили по турпутевке в Прибалтику. Серая девятиэтажка, возвышаясь среди пятиэтажных собратьев, выделяется оригинальностью проекта – раскрытая книга с ажурной лестницей снизу доверху.
Беспокойный огонь гонит, подстёгивает к поиску приключений. Я негромко стучу. Знакомая – Галина кажется не удивляется неожиданному моему появлению. Приглашает садиться, не выпуская из рук спиц с каким-то вязаньем, мимоходом пододвигает тарелку с семечками, угощает.
Я сажусь на стул в ожидании чего-то необычного, неизведанного, добросовестно щёлкаю семечки, шарю глазами по сторонам… Украшенные разноцветными наклейками стены, торчащие из-под кроватей чемоданы, довершают неприглядный вид общежитской комнаты.
Ничего особенного не происходит. Завязывается пустой разговор. Галина ловким движением перекидывает с одной спицы на другую бесконечные петли. Разговор не клеится. Паузы становятся всё длиннее. Меня уже тошнит в этой безжизненной пустоте. От чего ушла, к тому и пришла. Подмывает вскочить, крикнуть что-то дикое и убежать…
***
И вдруг! Вдруг из коридора доносятся призывные звуки музыки, вначале тихие и робкие, потом оглушающие, на всю мощь колонок. Шум и грохот настолько силён, что невозможно говорить! Добавляется топот ног и пол вместе

203
 
Зоя Десятова_______________________________________________

с ней и стулом приходит в движение. Что это? Концерт? Аэробика? Или начало сверкающего чуда?
Галина продолжает вязать, неохотно объясняя, что по субботам в общежитии проходит дискотека. Возбуждённая музыкой, я зову знакомую потанцевать.
– Да ничего там интересного нет! – с досадой говорит Галина, но вязание откладывает.
Узкий коридор приводит их в огромный полутёмный холл, заполненный танцующими молодыми людьми. Мелодии льются непрерывно, с круга никто не сходит… Оглушённая музыкой и отчуждением толпы, я пытаюсь хоть что-то разглядеть. В меняющемся и в то же время неизменном танце, танце без света, без начала и конца, видится что-то зловещее!
Позади раздаётся шорох, меня берут за руки и тянут за собой. Не успеваю опомниться, как оказываюсь среди толпы. Смущённая и взволнованная стою, прижавшись к парню, покачиваюсь вместе с ним в такт музыки и ощущаю собственными нервами, как чужая кровь стучит ко мне. Сильные руки держат уверенно и крепко. Они стоят так близко, что я не вижу, кто, какой он, сколько лет – чувствую только жаркие объятия, да пьянящее прикосновение рук. Волны музыки поднимают и несут меня куда-то вверх, приподнимая над землей… Горячие, сухие руки осторожно притягивают ближе, передавая вкрадчивый дурман. Я отчётливо слышу толчки его сердца. И вот стучим мы оба: он – мне, я – ему. Толчок – ответ. Толчок – ответ. Музыка проникает в каждую клеточку, обнимает, обволакивает со всех сторон. Я самозабвенно растворяюсь, таю в ней. Кажется, что они здесь совершенно одни! Теряется ощущение времени.
Глубоко за полночь замолкают бесконечные мелодии. Он наклоняется ко мне и впервые что-то говорит, обжигая дыханием. И ведёт за собой к выходу. Что я делаю? Безвольно отдаюсь, обнимаю совершенно незнакомого человека, не зная ни имени, не видя лица его… Боюсь одного: безжалостный наглый свет тотчас

204
 
______________________________________________Такова жизнь

же разгонит иллюзии, разрушит установившийся контакт, расставит всё по своим местам. В его комнате при ярком свете лампочек настороженно наблюдаю за парнем, не отрывая глаз. Мы только что увидели друг друга. Однако каждый жест, каждое движение парня исполнено такта! Я успокаиваюсь, не переставая удивляться: мне всё в нём нравится!
***
Парень нежно целует меня. Лицо его рядом, в темноте светятся чудесные глаза, он обнимает, и я с благодарностью глажу его плечи… И чувствую, как они вздрагивают под моей рукой. Трепет пробегает по его телу, останавливается на миг, и вновь вспыхивает волнами, вначале чуть заметно, потом всё сильнее и сильнее. Рука его опускается ниже талии, но я мягко отвожу её. Я не смогу преодолеть барьер. И в то же время не могу просто встать и уйти, погасить светлое, радостное, давно не испытанное чувство умиротворения…
За окном бьётся о стены ветер, пришедший с реки. Вихри его просачиваются сквозь щели окон, наполняют комнату холодом. В чужой комнате, в чужой постеле я жмусь к чужому человеку и чувствую себя безмерно счастливой. Я закрываю глаза. Величайшее спокойствие, любовь всего мира охватывает меня. Ничего не надо, только вот так бы лежать не одной, а рядом с человеком.
Задумавшись, смотрю, как по потолку пробегают причудливые тени, как из мглы вдруг появляются очертания предметов. Тьма постепенно разрывается, расползается по сторонам… Проём окна из чёрного становится печально серым. Потом бледнеет вдруг всё больше, больше… Рассвело. Пора идти. А он молчит, обиделся, не понял, зачем приходила.
Галина, к которой я с трудом смогла достучаться, молча швыряет оставленную мною сумочку, как нечто грязное и отвратительное. Заспанные глаза смотрят на меня, как на потаскуху. Оглядев меня презрительным и любопытствующим взглядом, она демонстративно

205
 
Зоя Десятова_______________________________________________

захлопывает дверь.
– А пошли-ка, вы все подальше! – с неподдельной злостью ругаюсь я, опустившись с облаков на земля, в свою действительность.
***
Начинается обычная, монотонная, рабочая неделя. Разошедшийся дождь третий день с азартом хлещет по крышам, по стенам, с разбега стучит по стеклу, пузырится на лужах. В комнате, где я работаю, пасмурно, холодно и даже сыро. Трое сидящих людей в безмолвии занимаются делами: один изучает расчёт, другая что-то пишет, третья, зевая, чертит таблицы. Одной мне не работается. Не даёт покоя субботнее приключение.
Как не силюсь я понять причину, по которой сама отказалась от парня – ничего не получается. Смутное впечатление, что виноваты оба – он своей робостью, я же вспышкой романтического настроения – не покидает меня. И ничего уже не вернуть. А может, попытаться исправить? Сегодня же надо сходить к нему!
Ни сырость, ни текущие по дорогам потоки воды, ни гром с небес, ни огненные вспышки молний не могут помешать моему решению. Лифт в общежитии не работает. Тяжело дыша, я поднимаюсь на восьмой этаж.
На стук в дверь отвечает сразу несколько голосов. Я вхожу. Три, четыре…нет, пять пар – откуда столько? – синих, серых, чёрных глаз с любопытством уставились на меня. Один из них подаёт стул. А он – вчерашний партнер по танцам – я даже не знаю, как его зовут, бесстрастно отводит глаза. Нужно что-то решать, что-то говорить… Но я не в состоянии сделать хотя бы шаг. Интуитивно понимаю, что всё потеряно, но продолжаю стоять и ... улыбаться.
– Вы хотели кого-то видеть? – вдруг спрашивает тот, кто подал мне стул, тоном, который заставляет вздрогнуть.
– Нет, я не туда попала, – наконец, выдавливаю я и не помню, как оказываюсь за дверью.

206
 
______________________________________________Такова жизнь

Иду по коридору, шатаясь, ничего не видя, но, проходя мимо зеркала, замечаю, что всё ещё улыбаюсь. Подхожу поближе, да я улыбаюсь, продолжаю улыбаться! Только вот слёзы готовы брызнуть из остекленевших глаз. Наконец, я на улице. Быстрей, бегом, прочь из этого муравейника! Железобетонная коробка общежития холодно и надменно глядит мне вслед. Домой, скорей домой, в свою крепость, в свою обитель! Исправлять ошибки прошлого уже не хочется.

































207
 
Зоя Десятова_______________________________________________




СТАРОСТЬ – НЕ РАДОСТЬ. Новелла

Уйдя на пенсию, я купила себе дачу, потому что без подсобного огорода на пенсию не прожить, однако трудиться с утра до вечера, согнувшись в три погибели, мне поначалу было довольно трудно.
Устав полоть грядки со свёклой, и выпрямившись, я пристально огляделась. В глубине старого сада, сквозь плодовые деревья, пробивались лишь небольшие солнечные зайчики. Зато грядки с луком, морковью и садовой земляникой были залиты горячими лучами солнца. В саду томительно тихо. Так тихо, будто на Земле не было других людей, будто я одна во всём мире, во всём белом свете и Вселенной.
Но за огородом я ухаживала. С чувством долга у меня было все в порядке, хотя я и не любила копаться в земле, быть постоянно в грязи и воде, но, боясь запустить дачу, приезжала работать ежедневно, считала труд обязанностью. Желание быстрее сделать всё, что наметила, так напрягало, что я забывала поесть. Правда, всякий раз, копаясь в земле, думала: «Ну, и зачем я так пластаюсь? Для чего? Для кого? Что мне пить, есть нечего? Одной – то много ли надо? Муж давно умер, дочь вышла замуж».
Но ежегодно всё повторялось. Ещё с зимы я начинала выращивать рассаду помидоров, перцев, баклажанов. На себе тащила саженцы растений, высаживала, выхаживала, выращивала, вкладывая при этом душу, время и труд…
С нетерпением ожидала первых цветов, плодиков, плодов… Осенью драгоценный урожай таскала вёдрами домой. Брала в сад тележку, на которую ставила серые ведра, потом с трудом взбиралась на ступеньки трамвая, и люди сторонились меня, боясь испачкаться. Делала заготовки

208
 
______________________________________________Такова жизнь

на зиму: варила варенье, салаты, закручивала крышками больше сотни банок с огурцами и помидорами, а потом раздавала их, хотя с возрастом работать становилось всё труднее.
***
– А давай, я тебя с мужчиной познакомлю? – предложила мне как-то соседка – Маша. – Он живет один. На пенсии. Жена умерла.
– Нет, – твёрдо ответила я. – Начинать с кем-то вместе жить в этом возрасте невозможно. У каждого свои привычки, которые менять ни тот, ни другой не будет. Меня уже знакомили лет пять назад с одним... Но ничего не получилось. С тех пор и завязала… Мне и одной неплохо. – Тогда поедем просто так, в гости. Это родственник моего друга. Не захочешь знакомиться, не надо. На
рыбалку сходим. Костёр разведём. Посидим на природе. Я понимала, что соседка молода, и озабочена…, ну,
а мне-то зачем это надо?
– Пообщаться ещё можно: поговорить о жизни, о смерти, о вечном. А природа у меня каждый день на даче! – отказывалась я.
– Ну, на даче! На даче ты одна, а здесь будешь на людях! – уговаривала Маша, наверное, она хотела отплатить соседке добром. Я не раз выручала её деньгами. Оставалась с дочкой. Давала дельные советы.
– Знаешь, Маша, у меня возраст другой, интересы другие, – всё ещё отказывалась я.
– Ты на даче своей совсем одичала!
Маша ничего не понимала: да если бы её куда пригласили! Всё бы бросила и поехала.
– У реки ночью холодно будет… – начала сдаваться я, видя, как искренне зовёт соседка.
– Замёрзнем, домой вернёмся. Он рядом живет. Я уже два раза ездила, – хвасталась тридцатилетняя соседка.
– Ну, хорошо. Уговорила. Но подвигов от меня не требуй. Я просто побуду рядом с вами, – решилась я.
***

209
 
Зоя Десятова_______________________________________________

Оказалось, друг соседки – пятидесятитрёхлетний Сергей, оказался почти моим ровесником, если мне пятьдеся пять, то всего-то два года разница! Это неприятно удивило и огорчило меня. Непроизвольно я сравнила себя и его. Мужик не только любовницу имел, а, судя по поведению, и не одну, но был ещё и женатым. Светловолосый полноватый высокий здоровяк казался полон сил, энергии и кокетства. Быстрым движением ключей завёл свою иномарку, одной рукой держа руль, другой сотовый телефон, сообщил кому-то, что выезжает. При этом в салонное зеркальце неприкрыто и заинтересованно разглядывал меня.
– Не знаешь, зарплату нам дадут завтра или нет? – усевшись на переднее сиденье, спросила его Маша.
– Не знаю. У тебя что, денег нет? – улыбнулся Сергей.
– А когда они были? – ответила с хитрецой соседка. – Рыбы вот наловим, продадим, деньги будут, –
показывал широкую натуру мужчина.
Я молчала, лишь прислушивалась к разговору. Разговор показался мне не интересным. Но делать
нечего. Машина летела от остановки «Дворец культуры» к понтонному мосту, и вскоре мы поехали из Бийска в сторону курорта «Белокуриха». По асфальтированной дороге стрелой пронеслись мимо садоводства, где я только что полола грядки, мимо карьеров, с отдыхающими у воды людьми. Проскочили вскоре и старый Катунский мост, а вот и село Смоленское…
Машина остановились возле продуктового магазина. Улыбающийся всю дорогу Сергей вместе с Машей пошли за покупками. Что там они купили, мне, наверное, не надо было знать, потому что от предложенных мною денег Сергей отказался. Я же удивилась лишь тому, как безразлично билось сердце: душа не восторгалась тому новому, что увидела вокруг.
***
Остановились на дальней окраине. Я бесстрастно

210
 
______________________________________________Такова жизнь

отметила про себя, что огромный двухэтажный дом, к которому они подъехали, был новым... Во дворе стояла чистая, бордового цвета, «Нива». Огромная чёрная собака встретила их яростным лаем. Вышел хозяин. Маленький, худенький, лысенький. Босиком, в старой футболке и таких же брючках. Мог бы и переодеться, всё-таки гостей ждал, – подумала я.
Поднявшись по высокому крыльцу, мы оказались в огромном коридоре. Судя по невысохшей воде, хозяин только что помыл деревянный крашеный пол. Их ещё не познакомили, а я уже поняла, что не понравилась деду, перехватив восторженный взгляд хозяина, направленный на входящую с пакетами Машу.
– А мы на рыбалку не поедем, – сказал он. – Только что ездили. Полная ванна рыбы. Куда ещё-то? Эту бы к рукам прибрать. А то пропадёт. Поможете?
Старик улыбнулся и вновь посмотрел на Машу. Все морщины собрались в кучку, и на маленьком лице его отразился восторг. И ещё много такого, чего ранее я никогда в жизни не наблюдала: раболепие в сочетании со скрытой старческой немощью.
Сидела я сковано, слушала пустой разговор, смотрела на совершенно чуждых ей людей! Захотелось резко встать и уехать назад. Но тут же одернула себя. Успеет, насидится дома! Ну, приехала, так приехала. Надо помочь приготовить ужин, время быстрее пойдет. Молодец, Маша, как у себя дома, протёрла стол, выложила продукты… Старик с восхищением ловил каждое её движение.
– Давайте и я помогу, чем смогу. Может, рыбу почистить, может, ещё что… – предложила я, не выдержав неподвижного сидения.
– У меня всё готово. Садитесь за стол, – показалось, с досадой ответил хозяин – Василий Петрович. Он холодно посмотрел на меня так, будто я путала всю его игру. Меня удивил его тон, но я уже успокоилась и решила сидеть и наблюдать, что будет дальше. Конечно, если бы дедок мне

211
 
Зоя Десятова_______________________________________________

понравился, стало бы обидно, а так… не всё ли равно? ***
Сели за стол. Жареная стерлядь оказалась вкусной и почти без костей. Водку пить не стали, Сергей – за рулем, а утром ехать назад, хозяин бережёт сердце. Не успели оглянуться, как вино оказалось выпитым, а рыба съедена. – Катя, иди, позови папу, – попросил     Василий Петрович свою внучку, которая крутилась тут же со времени     приезда     гостей.     Беленькая,     хорошенькая, пятилетняя куколка с огромным бантом и умненьким
взглядом, соскочила с колен деда и исчезла за дверью. – Сын-то далеко живёт? – спросила Маша.
– Да. за стеной. Сейчас сбегает за вином, можно и пива взять. Всё равно ему делать нечего. Работать не рвётся. Я всех содержу. Сына, невестку, внуков. Катьку видели, а внук недавно только что родился, месяца ещё нет, – спокойно, с достоинством ответил он.
– Пенсия у вас большая? – решила спросить я. Но увидев, как тот поморщился, добавила: – Ну… раз всех содержите?
– И пенсия не маленькая… и свиноматок держу. Три свиньи недавно опоросились. У каждой по десять – двенадцать поросят. Продаю, сдаю! Вот и деньги.
– А денег, их всегда не хватает, сколько бы ни было, – вставил Сергей. – Правильно, что наследниками обзаводишься.
– Это уж точно. Больше денег, больше расходов. Но мы пока не бедствуем. А вот и Петька! – увидел Василий Петрович сына. Тощий, белобрысый, с голубыми, как у дочери – Катерины и отца, глазами, он приветливо поздоровался со всеми.
– Давай, быстро в магазин сгоняй. Купи вина и пива. Одна нога здесь, другая там, – строжился дед.
– Я быстро! – послушно схватив пакет, он исчез.
– Поможешь рыбу пожарить? – спросил дед Василий у Маши, и, взяв за руку, помог ей подняться. Я вышла на свежий воздух. С крыльца открывался вид на огород. Я

212
 
______________________________________________Такова жизнь

заметила, каким он был чистым и ухоженным, дорожки засыпаны щебнем, площадка возле крыльца выложена плиткой. Тут же разбит прекрасный цветник, дом обнесён крепко сбитой оградой – высокой, прочной, и без щелей.
– Пойдём, свинарник покажу! – предложил ей Сергей. – В городе такого не увидишь.
– Покажи, – согласилась я. – Всё равно делать нечего...
Крепким, аккуратным оказался и новый свинарник. Снаружи он казался небольшим, но внутри очень даже огромным. Отсутствовал и навозный запах. Я впервые в жизни видела огромных чистых свиноматок и крепких маленьких поросят. Одни бегали по соломе, другие, растянувшись, спали, третьи сосали маток.
В общем-то, молодец, дедок. Везде у него полный порядок. Я смотрела на поросят, огород, чужих людей, а душа рвалась прочь, домой, в свой уютный и родной мирок. Уже привыкла к полной свободе, независимости и неприятию чужих людских уставов.
Выйдя из свинарника, увидела, как в огороде дед с Машей собирали огурцы и помидоры.
– Машенька, а переезжай ко мне жить. Смотри, как тут хорошо! – вдруг предложил дед.
– А что? Возьму и перееду! – промолвила Маша, посмотрела на Сергея и подмигнула ему. – Привезу своих детей – сына и дочку.
– Привози, места всем хватит. – соглашался на всё Василий Петрович. Я молча смотрела на того, с кем её хотели познакомить и лишний раз убеждалась в том, что никому я не нужна, даже этот старый, лысый дед открыто игнорирует её. Хотя сейчас я – ещё крепкая женщина, и не знает, как болит голова и ноет сердце, ещё обходится без таблеток, много ходит пешком, много работает… но время моё прошло!
***
– А вот и Петька! Садись с нами за стол, – пригласил сына хозяин. – Машенька, салатик сделаешь?

213
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Сделаю, конечно.
Маша уже чувствовала себя хозяйкой, ей явно нравилось такое отличие. Все сдвинулись, давая сыну место. Он оказался рядом со мной. Пятерым за маленьким столиком стало тесно. Петькины колени прижались к моим ногам. С тех пор, как в последний раз касался её мужчина, прошло лет пять. И это меня напрягло.
– А вы поросят продаёте маленькими или большими? – спросила я хозяина, чтобы отвлечься от своих мыслей.
Неудобно же было пересесть или того хуже выйти из-за стола. Её насторожил сидящий рядом парень, и мысли натолкнулись на то, что ей тесно, непривычно, будто он отнял то пространство, что занимала она.
– А это как получится. Продаём их живым весом. Маленьких дешевле. Больших дороже. Давайте выпьем! – закрыл тему разговора Василий Петрович.
Выпили за хозяев, за гостей, за здоровье поросят, за молодость души… Дед включил магнитофон. Зазвучали песни из «Фабрики звезд»… и репертуара Глюкозы.
Сергей пригласил танцевать меня, Василий Петрович – Машу. Создавалось впечатление, что Сергей уступил хозяину понравившуюся тому молодую женщину. Петька сидел на диване, потягивал из бутылки пиво, и наблюдал за танцующими.
Грузный Сергей танцевал как-то боком, сильно выдающийся вперед живот мешал ему. После активных танцев он уже обливался потом. Тоже ведь не молодой! Не успела я присесть, как ко мне поспешил Петька.
Теперь его тело я чувствовала во весь рост и вдруг то ощущение, что было за столом возникло вновь. Ощущение слишком близкого соседства, вторжение на мою территорию. Казалось, что мне стало тесно. Совсем отвыкла от мужчин! Но продолжала стоять в объятиях молодого человека и только удивлялась себе. Не хотелось думать о том, как смешно я выгляжу рядом с ним, как глупо и некрасиво. Но продолжала танцевать, отдаваясь

214
 
______________________________________________Такова жизнь

власти музыкальных звуков, прекрасно сознавая, как мимолетно и быстротечно движение времени и, может, этот танцевальный момент будет в её жизни последним.
– Ой… ой… ой… Это между нами любовь! – повторяла и повторяла Глюкоза.
Вдруг на своей щеке, а потом и губах ощутила касание губ кавалера и вздрогнула от неожиданности. Он целовал меня! Это стало так ново, почти как в первый раз, что оглушённая, я замерла, понадобилось время, чтобы опомниться и овладеть собой. Я оттолкнула парня. Неужели так одичала на своей даче, что люди не поняли меня, а я не понимаю их.
***
И тут же чуть не столкнулась с внучкой хозяина Катей, за которой из темноты неожиданно показалась темноволосая, черноглазая девушка. Петькина жена? Девушка проскочила мимо меня, подошла к Маше, изо всей силы толкнула её.
– А ну, иди отсюда, шлюха! – закричала она и замахнулась, чтобы ударить. Дед Василий, менявший в это время кассету, успел поймать невестку за руку.
– Лена! Иди на свою половину, там и разбирайся! А здесь не смей распоряжаться!
– Мне Катя сказала, что он тут целуется! – кринула она свёкру и добавила мужу: – Иди домой! Потаскун!
Как вихрем влетела, так и исчезла, возмущённая до глубины души, Лена. Маша, не ожидавшая нападения, стояла бледная и растерянная. Я, вспыхнув, опустилась на стул. Неужели я настолько стара и непрезентабельна, что бедной Лене и в голову не пришло ревновать именно ко мне!
И только Петька никак не реагировал. Он сел рядом со мной, молча обнял за плечи... Василий Петрович вдруг всё понял и расхохотался. Засмеялась и Маша.
– Петька, иди домой! – приказал отец.
– Ну, до завтра! – подмигнул мне парень. Но я не ответила.

215
 
Зоя Десятова_______________________________________________

– Машенька, пойдем, рыбу приберём, – позвал хозяин Машу и выключил музыкальный центр.
– Пойдём! – согласилась соседка. И они вышли из комнаты. Мне никто ничего не предложил. Я не знала, что делать. Неожиданный эпизод выбил из колеи. Сергей уже спал на диване. Заглянув в соседнюю комнату, увидела кровати и, не раздеваясь, вдруг поднимут, попросят перейти на другое место, легла на одну из них. Долго не могла заснуть, перебирала в памяти только что произошедшее, обвиняя во всем себя. Слышала, как журчали тихие голоса: мужской – хозяина и женский – Маши, тонко звенели ножи о вёдра, а потом всё исчезло, и она уснула.
***
Утром проснулась поздно. После вчерашнего эпизода мне было не по себе.
– Вчера все уснули, а мы с Василием Петровичем пока чистили рыбу, бутылку вина выпили, – за завтраком рассказывала Маша.
И всё в порядке вещей: приехала с Сергеем, вечер провела с Василием и всё достойно, и благородно. Я понимала, что попросту теряю время, мне не хотелось даже видеть этих людей, и, взяв сумку, вышла из дома. Увидела сидевшего на крыльце Петьку. Широко улыбаясь, он встал и взял меня за руку.
–Уезжаешь? – запросто спросил он. – Да.
Я освободила руку, не зная, что делать дальше. Или оставаться рядом с Петькой, навлекая на себя лишние подозрения, вернуться в дом и там подождать остальных, или подойти к машине. Так ничего не решив, я стояла рядом и вдруг подумала о том, что у неё и к парню никаких чувств нет. Пустота. Кажется, эпизод с танцами и поцелуями больше задел его, я же беспокоилась о том, чтобы обо мне не подумали плохо.
Машина тронулась, Петька с Василием Петровичем помахали руками… Я знала, что видит их в последний

216
 
______________________________________________Такова жизнь

раз, и в этот дом никогда не приедет!
Ехала и думала о том, что за свои пятьдесят пять лет ни одного часа не жила для себя: муж, дети, работа, дом, всегда занята, всегда в хлопотах. И вот умер, не дожив до пенсии, муж, выросли и разъехались по большим городам дети… Я смутно ощущаю, что жизнь моя закончена, а как жить после той полновесной жизни – не знала!
Может, начать регулярно ходить в церковь, как делают многие? Но походы эти, считала тогда я, тоже пустая трата времени. В церковь она итак ходит, ставит свечи мужу за упокой, детям – за здравие, но считает, что Бог должен быть у каждого человека в душе, а показуха ей всегда претила. Знала соседку по саду, злую, завистливую старуху, которая соблюдала все церковные праздники, обряды, посты, крестилась, молилась, но тут же лгала и сплетничала.
Никогда ещё не чувствовала я так остро свое одиночество. Одна, кругом одна! Для чего Бог дал ей период этой одинокой старости? Чтобы задуматься? Только о чём? О душе, о Боге, о себе, о том, как устроен Мир? Осмыслить, решить, наконец, какое место на Земле отведено именно ей?
Сколько раз я хотела бросить своё детище – дачу. Но сила привязанности, привычки, а скорей всего, страха остаться наедине с собой, необходимости сидеть дома, изнывать от безделья, ощущать никчемность, ненужность своего существования, удерживали от решительного поступка. А, оказывается, надо было ещё больше занять, загрузить себя работой, чтобы на уныние не оставалось времени! Только непонятно тогда, в чём смысл её теперешней жизни?








217
 
Зоя Десятова_______________________________________________




ЖИЛИ-БЫЛИ ДЕД И БАБА Новелла

Комната, где лежит семидесятилетняя баба Лена, давно погрузилась в мрачную паутину ночи. Светлые тени – от деревьев – и тёмные, резкие – от стола и комода, причудливо изгибаясь, переплетаются в гигантскую сеть. Из проёма окна смотрит белым глазом луна. От её теплого, мерцающего света тянутся неровные блики, разгоняя поднимающийся с пола мрак. Часы бьют три раза
Спокойно спит дед – сожитель, а бабке мысли уснуть не дают. «Не успели получить пенсию, как тут же пропили, – с горечью думает она, – два дня уже без денег… И с огорода продать нечего: весна. Никакого настроения! Как тут не вспомнить покойного мужа! Известный был в посёлке баянист. Ни одна свадьба, именины или крестины без него не обходились. Он играл, а ей… всегда уж стопку лишнюю нальют. И зачем на операцию согласился… легкое удалять? Уж жил бы… сколько прожил. Усыпить, усыпили, а разбудить не смогли. Царство ему небесное».
… Ну, не идёт у бабки сон и всё тут! Глаза привыкли к темноте, да и луна не скупится заливать комнату призрачным светом. Отчётливо видит она, как тень от герани, словно живая, тянется к потолку. Растёт в размерах, увеличивается прямо на глазах, просачивается сквозь лунный свет… Но вот полупрозрачная, она уплотняется и бабка видит, что не цветок это вовсе – мужик стоит за окном и машет ей рукой! Кто бы это мог быть, да ещё среди ночи! Не может узнать его бабка. Сосед – не сосед. В окно не стучит… зовёт куда-то!
– Василий! – будит она деда. – Сходи, посмотри, во дворе кто-то шарится, а собака не лает. Соседи, что ли?
Дед с трудом просыпается, включает свет. Ругаясь, идёт к двери.

218
 
______________________________________________Такова жизнь

– Кто там? Кто?! – спрашивает он. Но никто не подходит, не отвечает.
– Ещё раз попробуй, разбуди! – грозит он бабке, выключает свет и вновь ложится.
«Вечно ругается… вечно всем недоволен. Ведь говорили соседки, чтобы не связывалась с Чукановым, что пьёт он, что нервный… ужиться ни с одной не может. Да куда там, не верила, думала, завидуют. Ходил всегда в строгом костюме. Пенсия большая, чем не жених? Дом свой продал, к ней перешёл, прописался. За год деньги пропили, куда его денешь? А на пенсию, гуляя, не проживёшь! Что-то будет дальше?»
И вдруг… она явственно слышит шаги. Приподнялась, видит … к постели подходит всё тот же мужик. Не успела удивиться, как в дом попал, а он уже ложится рядом. На бабку смотрит, жутких глаз не отрывает. Палец скрюченный к губам прижал. Молчи, мол. Внезапный ужас полоснул по сердцу. Оторопь её взяла. Ни закричать не может – голос враз пропал, ни шелохнуться – окаменела вся. А он уж руки тянет, гляди, задушит. Собрала все силы, рванулась, да как заревёт! Голоса своего не узнала – таким пронзительным он стал, безумным! Дед подскакивает, матерится… Мужик исчезает... Как можно дольше не дает бабка деду уснуть. И только задремал он, как тут же гнусные невиданные твари, полезли к ней со всех сторон!
До утра она, бедная, не сомкнула глаз. И лишь с рассветом чёрные, неравные силы отступили, уползли, спрятали свои алчные, цепкие пальцы, но она знала, что её караулят. И точно, выйдя утром на кухню, помутившимся взором, видит двух высоких, до потолка, женщин с фиолетовыми лицами. Они спокойно читают книги… Хочет умыться, но умывальник оказывается вдруг лицом, которое смотрит, не мигая, скалится и строит рожи. Сторонясь, бабка выходит на улицу. Гнетущие кошмары не кончились, но при свете дня не страшно так, как ночью. Ни свежий, пронизанный светом воздух, ни

219
 
Зоя Десятова_______________________________________________

утренняя синь неба, ни нарядные, как невесты, яблони, сплошь покрытые белыми и розовыми цветочками, не радуют бабку. На ограде и деревьях сидят Они. Старые, молодые, дети…они смеются, разговаривают, показывают на неё пальцем, грозят кулаком... сидящие на яблонях срывают и кладут в подол цветы. Вот подлые! Ведь урожая- то не будет!.. Такого безобразия она не выносит и бежит назад, в дом.
– Гони, гони их! – показывает из окна на деревья сонному ещё деду.
– Кого их-то? – не видит никого дед. Бабка за ночь так достала, что он решает её обматерить, но безумная опережает.
– Это ты… Ты во всем виноват!
– Почему я-то? Ты с ума сошла, а я виноват?
– Не прикидывайся! А кто три дня назад соседей ругал? Ворами называл! Заложить милиции хотел, что они сено где-то крали…
– Ну и что? Пьяный был…
Дед даже теряется, не ожидая такого напора.
– А то! Они на дом чертей напустили. Ты спал, а на меня напали! Я вижу их… Цветы вон обрывают… Останемся без яблок! Бери топор, пошли гонять!
– Как же я прогоню, если их не вижу? – Так я показывать буду!
Сосед, которого ругал по пьянке дед, шёл утром на работу. Заметив стариков в саду, хотел ускорить шаг, но, увидев неладное, остановился… Первой бегала по саду бабка. Она то поднимала руки вверх, то опускала. Безумные глаза её горели, веяли по ветру серые, нечёсаные пряди. Она бормотала что-то, вроде заклинаний. Дед носился следом и топором ожесточенно рубил воздух…
– Допились. Совсем рехнулись… – делает вывод сосед и, довольный, смеется...
Но старикам было не до смеха: кошмары продолжались трое суток. Поняв, что дольше не выдержать, бабка решается бежать из пригородного посёлка в город,

220
 
______________________________________________Такова жизнь

где жила её дочь! Та, увидев чуть живую мать, пугается. Хоть и держала на неё в душе обиду, когда зимой старики не пустили на порог, тут становится жалко: всё-же мать.
– Что, что случилось? – спросила она. – Я от чертей сбежала.
– Как это… сбежала?
– Кто-то из соседей напустил их на наш дом. Я трое суток уже не сплю, не ем!
Дочь понимает, что у матери белая горячка, но вида не подает и спрашивает: – А здесь ты их видишь?
– Нет… – говорит и озирается по сторонам бабка.
– Тогда садись, пей чай, а я к соседке схожу, поговорю. Она в неврологии работает.
… Когда дочь возвращается со снотворным, то мать, не притронувшись к чаю, с напряжением рассматривает крышу соседней пятиэтажки.
– Смотри, ребятишки бегают… Как они наверх-то попали?
Дочь смотрит на крышу. Там никого нет, но кивает. – Бегают… ну и что?
– Да... так… я уж думала, что и здесь меня догнали. Успокоившись, она пьёт таблетки и засыпает сразу
же, как только ложится на кровать. Спит больше суток… – Теперь я знаю, что Бог есть, – говорит на прощание
мать. – Потому, что чертей видела. А раз черти есть, то Бог-то тем более! Надо в церковь сходить…
Но до Бога она не доходит... С месяц держится без водки, а потом всё катится по-прежнему. И однажды, осенью, находит её дед бездыханной. Лежит в саду – лицо сердитое, будто опять с кем-то ругалась… На сороковой день поминок и деда забрала к себе… следом умер. А яблоки-то в этом году и, действительно, не уродились.






221
 
Зоя Десятова_______________________________________________




ВО СНЕ ИЛИ НАЯВУ Новелла

Я стою у окна и долго смотрю, как медленно и лениво падает белый пушистый снег. Фонарь, висящий на столбе, высвечивает рой снежинок, превращает обыкновенный снегопад в сверкающее сказочное таинство. Зима в этом году в Санкт-Петербурге стоит тёплой. Ни рождественских морозов, ни крещенских не предвидится. Люди, запорошенные снегом, бегут мимо – большие, маленькие… и никому нет дела до молодой женщины, наблюдающей за ними из окна. Все торопятся жить своей жизнью.
В комнате становится вдруг темно, а может, и не вдруг, просто я не заметила, как стемнело, оглядевшись, вижу, как серые тени гуляют по стенам, полу… С тех пор, как полгода назад ушёл муж, находиться в квартире, которая каждым предметом, каждой вещью кричала, напоминала о предательстве и горе, мне не хочется. Но и с друзьями, подругами перестала общаться, воздвигнув стену отчуждения и неприятия.
Я отрываюсь от окна и, проходя мимо зеркала, смотрю на себя. В полутьме лицо кажется чужим и старым. Торопливо включаю свет, разгоняю темноту, думаю: «Сколько можно жалеть себя, прятаться от людей, отгораживаться от мира?»
Затем включаю телевизор, создавая иллюзию того, что не одна.
«...Святки начинались с Рождества Христова и продолжались до Крещенского сочельника. В это время государи освобождали народ от податей, из тюрем выпускали преступников, помогали бедным. Святки – это забавы, песни, пляски, ряженые, время гаданий», – глядя на меня, говорила с телеэкрана дама.

222
 
______________________________________________Такова жизнь

Я усмехаюсь, думая о том, что сейчас модно вспоминать народные традиции, старинные обряды, предания – как христианские, так и языческие… Верят – не верят, бегут в Храмы, неизвестно для чего ставят свечи, крестятся, молятся. Кому, зачем нужна эта атрибутика без настоящей Веры?
«...Стол надо застелить скатертью, поставить два прибора, два зеркала, одно большое, другое меньшее, две свечи… Зеркала поставить друг против друга, зажечь свечи и в глубоком молчании сказать про себя: «Суженый– ряженый, приди ко мне ужинать». Вы должны быть в комнате одни и ровно в полночь посмотреть в зеркало. Когда явится суженый, за окном начнётся свист, потом стук в дверь…» – вещает потомственная ведунья.
«Свечи есть, зеркала тоже, может, занять себя, погадать?» – мелькает в голове нелепая мысль. Встав с дивана, я зажигаю одну свечу, другую… Ставлю зеркала, выключаю люстру. Комната волшебным образом преображается, представ перед нею в ином по яркости и контрасту свете, со светлыми и тёмными штрихами на стенах и столе. До двенадцати ещё далеко, я начинаю разглядывать себя в зеркало…
И вдруг… оказываюсь на хрупком, ледяном или хрустальном, красиво изогнутом мосту. Перила, покрытые прозрачными, драгоценными каменьями, искрятся и переливаются. Внизу ярко сверкает рассеянным белым светом замёрзшая река, а может, и не река вовсе – алмазная долина! Чуть дальше – какие-то странные огромные белоснежные скульптуры то ли животных, то ли приведений… О, как обтекаемо они гладки! Как идеально выточены! Я делаю шаг по прозрачному мосту, гляжу вдаль и замираю, увидев сверкающий отражённым светом волшебный город: алебастровые замки, невиданной красоты дворцы, отливающие снежной белизной башни… Как интересно устроен этот белоснежный мир, даже дороги здесь девственно-белые…
Я поднимаю голову. Астральный свет заливает

223
 
Зоя Десятова_______________________________________________

город, но самих звёзд не видно. Отчего же всё вокруг так сияет, излучает светозарную энергию, делает окружающий мир видимым? Иду, не торопясь, держась за блестящие поручни, разглядываю невиданный город, пытаюсь ничего не пропустить, но какие-то люди шагали навстречу, натыкаются на меня, толкают…
Мне становится так досадно, что я останавливаюсь. И почему толпа идёт в одну сторону, а в сказочных замках никого нет? Я дохожу до конца ослепительного моста, испытав в душе восторженное удивление и любопытство к светящемуся миру, хочу повернуть назад, чтобы ещё раз полюбоваться панорамой никогда не виданного тихого края, разглядеть заснувшую реку, пойти в ту сторону, куда идут люди, и вдруг вижу человека. Он молча машет рукой, приглашая подойти – чернявый, незнакомый, молодой мужчина. Напугавшись неизвестности, я прячусь за хрупкую, стеклянную непрозрачную башенку… наблюдая, что же будет дальше…
От резкого, пронзительного звонка я просыпаюсь. Что это было? Видение? Сон? В двери уже стучали.
– Кто? – подойдя, с опаской спрашиваю я. Казалось, откроется дверь и на пороге окажется тот, от кого я пряталась.
– Это я, Маша, – звучит в ответ смешливый голос соседки. – Открывай, ты что, уснула, ни дозвониться, ни достучаться не могу?
– Да, наверное, задремала, – отвечаю я, открывая дверь и радуясь живому человеку.
– Гадаешь? – спрашивает Маша, оглядев зажжённые свечи. И, не дожидаясь ответа, продолжает: – У меня гости собрались, брат из Москвы приехал. В военной академии учится! Дашь мне парочку-другую стульев?
– Конечно, забирай.
– Сейчас мужиков подошлю.
Соседка уходит. Я тушу свечи, выставляю в коридор стулья, и не закрываю двери. Действительность напирает со всех сторон. Что за чертовщина? Дожила! Путаю

224
 
______________________________________________Такова жизнь

реальный мир с потусторонним, с иллюзиями, – думаю я. – Эти стулья? – спрашивает черноглазый и черноволосый мужчина, видимо, брат соседки. Он мимоходом     заглядывает     в     комнату,     повернувшись, внимательно смотрит на меня… Кого-то он напомнает ей.
Кого?
– Виталий Александрович, – вдруг представляется военный и неожиданно берёт меня за руку. – А пойдёмте к нам. Грех одной дома сидеть, да ещё и в Святки!
– Нет, что вы, мне некогда, – неловко выдернув руку, бормочу я.
Мужчина забрал стулья и ушёл. И только я подумала, что зря однако отказалась от приглашения, что от горя итак сходит с ума, как в дверь вновь постучали.
– Это я, Мария, – вновь кричит веселая соседка. – Открывай!
Я распахиваю двери и вижу целую компанию: Машу, элегантную пожилую даму и Виталия Александровича с живой красной розой в руке.
– Прекрасная незнакомка, окажите честь, посидите вместе с нами, – торжественно произносит военный, вручает цветок, и, галантно взяв меня под руку, ведет в квартиру напротив.
– Двери-то хоть дайте закрыть, – смеюсь я.
И вдруг вспоминаю, что именно этого мужчину я и видела во сне, а может, и не во сне, а наяву – что теперь уже неважно! Вечер преподносит мне сюрприз, обещая быть сказочным и веселым.











225
 
Зоя Десятова_______________________________________________




ЕЛКА ОТ ЖИРИНОВСКОГО Рассказ

Медленно падают легкие пушистые снежинки, засыпая сверкающими блестками дорожку, ведущую к школе. Появляется ощущение сказочного единения с природой, желание остановиться и расслабиться. Я забываю о цели моего передвижения: выборы депутатов в государственную думу пятого созыва. останавливаюсь, глядя в псмурную даль неба, заслоненную падающими звездами и любуюсь снегопадом.
– Здравствуйте, – слышится женский голос, и выводит меня из отрешенного состояния.
– Здравствуйте, – непроизвольно отвечаю я, увидев приятную немолодую улыбчивую даму, живущую в соседнем доме.Мы с ней почти незнакомы, однако она частенько останавливает меня, разговаривает, интересуясь всем, происходящем в моей жизни. Я немного удивляюсь, но уделяю ей внимание: возможно, ей не с кем просто поговорить и уделяю ей время.
– Идете голосовать? За кого? – спросила она, приветливо улыбаясь.
– Надо внести свою лепту, а что? – ответила я, глядя на приятную даму.
– Я рекомендую проголосовать за Зюганова, – не меняя выражения приветливости, предложила она.
– А я сделала выбор в пользу ЛДПР, – ответила я и тоже улыбнулась.
– Вы что? Забыли, как хорошо жили? – вдруг строго сказала она. – Квартиры бесплатно давали. Деньги два раза в месяц платили. Надо голосовать за компартию! И возвращаться назад, к социализму.
– А мне нравится Владимир Жириновский. Он такой красивый и умный... – шутливо добавила я, наблюдая за

226
 
______________________________________________Такова жизнь

фанатичной поклонницей компартии.
– Вы – глупые люди. Выбирать надо не человека, а партию, – злобно глядя на меня, уже кричала меня.
– А я за партию ЛДПР голосую! Мне нравится их программа, – серьезно ответила я. удивляясь перемене, произошедшей с женщиной. И добавила: – А вы не имеете права агитировать в день голосования!
Зайдя в школу, где располагался предвыборный штаб, взяла бюллетни, отметила партию ЛДПР и Владимира Жириновского, опустила их в урну. Декабрь только начинался, а в парке уже продавали елки. Увидев, как толпится народ, подошла посмотреть. И неожиданно, может, для того, чтобы поднять себе настроение, испорченное женщиной, выбрала высокую лесную красавицу, подумав о том, что до Нового года она может постоять на балконе. И разозлилась на себя за то, что позволила кому-то диктовать, как ей жить и за кого голосовать, будто нет своего мнения. По пути домой столкнулась со сторонницей Геннадия Зюганова. Остановив шедшую мимо семейную пару, она оживленно разговаривала с ними.
– А вы зря не стали голосовать за ЛДПР. Мне вот елку подарили представители этой партии, – решила разыграть женщину я. И тут же пожалела об этом. Она еще больше разозлилась.
– Я давно предполагала, что ты продажная... Это же надо! Продалась за елку! – вдруг закричала женщина, переходя на «ты» Мне стало не по себе. От приятной, милой женщины не осталось и видимости. В ответ ей так же захотелось нахамить, но вспомнив о репутации партии, за которую голосовала, сдержалась и вежливо сказала, обращаясь к молодым:
– Конечно, о подарке я пошутила. Елки в парке продают.
Елка долго радовала домашних красотой и ароматом леса. А с малознакомой женщиной я никогда больше не разговаривала и не видела смысла даже здороваться с ней.

227
 
Зоя Десятова_______________________________________________


Справка о З.Н.Десятовой

ЗОЯ НИКОЛАЕВНА ДЕСЯТОВА родилась в Алтайском крае. Окончила Технологический) институт по специальности «Химическая технология высоко-молекулярных соединений». Работала в Алтайском научно-исследовательском институте химической технологии, АНИИХТе, в науке. Имеются публикации.
Начало творческого пути Зои Десятовой считает 1997 г., когда был опубликован первый рассказ в краевом журнале «Алтай».
В разных изданиях выходят книги прозы:
В 1988 г. – первая книга новелл «Такова жизнь», удостоенная диплома конкурса «Лучшая книга года», проводимого Бийским отделением Демидовского фонда.
Книга рассказов «Времена не выбирают» (2002 г.). Книга повестей «На грани» (2007 г.).
2010 г. – книга «Детдомовка».
Лучшей публикацией журнала «Огни над Бией» признана повесть «Мы – из Сибири» за 2011 г.
Зоя Десятова была руководителем семинара молодых прозаиков в г. Бийске (2006 г.)
В 2008 г. была вручена Почетная грамота редакции журнала «Алтай» – за активное сотрудничество и Почётная грамота Комитета Алтайского края по культуре и туризму. Печаталась в различных СМИ Алтайского края: журнале «Алтай» (с 1998 по 2005); в альманахе «Бийск», «Бийский вестник», сборнике «Я расскажу вам о Бийске»,
газете «Бийский рабочий».
Имя Зои Десятовой можно найти в Энциклопедии «Известные люди города Бийска», изданной к 300-летию города (2009 г.), в двухтомнике «Литературный Алтай», библиографическом словаре «Писатели Алтайского края». В г. Бийске она стала руководителем студии прозы «Гран», основателем проекта и главным редактором литературного альманаха «Я расскажу вам о Бийске»,

228
 
______________________________________________Такова жизнь

членом Жюри различных детских конкурсов прозы, редактором сборника «Книга нового поколения»
В настоящее время живёт в Санкт-Петербурге.
В 2011 году внесена в «Биобиблиографический справочник» Санкт- Петербургского отделения Союза писателей России.
С 2012 г. является Главным редактором альманаха «Невская перспектива». С этого же года и до настоящго времени Зоя Десятова руководит женским литературным клубом «В гостях у Власты» при Союзе писателей России (Санкт-Петербургское отделение).
В 2013 году при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга издана очередная книга прозы З. Десятовой – роман «Беженец» Издание Санкт-Петербургского       отделения       Общероссийской общественной организации «Союз писателей России».
В 2013 году награждена Почётной грамотой Правления Союза писателей     России, подписанной председателем Правления В. Ганичевым.
В 2014 г. – вышла книга – сборник рассказов «О самом сокровенном».
2015 г. был издан роман «Воздух, которым дышу» Типография «АиБ»,
В год литературы, в 2015 году Межрегиональная общественная организация «Союз женщин Санкт-Петербурга и Ленинградской области» Союза женщин России в лице Л.Н. Ермошкиной – Председателя Союза женщин Санкт-Петербурга и области за активную работу был вручен «Памятный адрес».
2017 г. – при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой информации Санкт-Петербурга вышел роман «Белая полоска».
Участвовала, как редактор-составитель в создании сборника «Невский публицист», была одной из составителей сборника «Свидетельства времени».
В 2017 году награждена медалью «За заслуги перед

229
 
Зоя Десятова_______________________________________________

отечественной культурой».
В 2022 году награждена Почётной грамотой Правления Союза писателей     России, подписанной председателем Правления Н. Ивановым.
В 2022 году выпущена книга «Долги наши».
В 2022 г. принята в «Союз русскоязычных писателей Болгарии».
В 2023 году Русским литературным центром награждена Почетной грамотой и медалью «350 лет со дня рождения Петра 1».
В 2023 г. Союзом РП Болгарии награждена Почетной грамотой.
Член Союза писателей России с 2005 года.





























230
 
______________________________________________Такова жизнь




СОДЕРЖАНИЕ 3
Первая На родине Валерия Золотухина..........................................34 Такова 60 Цена 76 По Чуйскому 98 Мы из На Двое у За Как выйти замуж Бездомная О самом Старость не Во сне или Ёлка от




231
 
Зоя Десятова_______________________________________________



Санкт-Петербургское отделение Общероссийской общественной организации «Союз писателей
России»

Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и взаимодействию со средствами массовой
информации Санкт-Петербурга




ЗОЯ НИКОЛАЕВНА ДЕСЯТОВА




ТАКОВА ЖИЗНЬ

ISBN 978-91673-185-9

Корректор Татьяна Мезенцева Обложка Игорь Малухин.

На обложке: скульптурная группа «Психея, разбуженная поцелуем Амура». Автор снимка - Зоя Десятова. Лувр, Париж


Отпечатано в соответствии с оригинал-макетом.

ООО г. Санкт-Петербург, Подписано в печать 2020 Формат 60х90 1/16. Печ.л.19
Печать офсетная. Бумага офсетная Тираж.Заказ


232
 
______________________________________________Такова жизнь













































233