Всю ночь девочку преследовали кошмары. Злобные тролли на громадных собачищах гнались за ней, а у неё не было сил убежать. Она лишь неловко перепрыгивала с предмета на предмет как начинающий паркурщик. Махала руками, тщетно пытаясь взлететь, но получались лишь нелепые потуги.
В какой-то момент ей удалось запрыгнуть на плоскую крышу старого сарая, но преследователи не отставали. Страшная чёрная пасть псины обдавала её смрадом разлагающего трупа. Перекошенная рожа тролля изрыгала проклятия, а его чудовищно длинная, уродливая, словно корявый сучок рука, больно схватила её за волосы и тащила обратно.
В холодном поту Танька вскочила с кровати, и её вырвало прямо на круглый вязаный коврик и тапочки. Рукавом пижамы она вытерла противно скользкие губы, в глазах, на тёмном фоне плясали яркие цветные мушки. А потом полились слёзы.
На звуки примчалась на коляске растрёпанная, заспанная Маша. Её комната находилась напротив. А Танька сидела на кровати и мотала головой.
- Эдмунд! Эдя! Чёрт бы тебя побрал! Иди сюда, ребёнку плохо. – Маша нагнулась и отодвинула от кровати коврик и тапочки-зайки, которым тоже досталось. Ловко подрулила и, легко опершись о поручни перенесла своё непослушное тело на кровать племяшки.
К тому моменту, когда на пороге возник мужик с вытаращенными глазами и в семейных трусах, голова девочки покоилась на груди тётки. По её щекам тоже текли слёзы.
- Так, всё, на фиг вас всех с вашими разводами-разъездами. Сегодня же везёшь ребёнка в область, в больницу! Слышал? Урод, блин, из-за вас всё!
- Да не надо, Маш, мне уже лучше. Правда, лучше. – Танька попыталась выбраться из тёткиных объятий. Не тут-то было. Как у любого колясочника у Маши были очень сильные руки.
Она не проводила время зря, не кисла. Постоянно занималась гимнастикой, йогой, ещё чем-то, делала сама себе массаж, чтобы конечности не атрофировались. И, если бы не кресло, никто не увидел бы в ней инвалида.
- Эдмунд, ты слышал меня? И маме не говори ничего, а я тут сама уберу. Тана, детка, ступай в баньку, приведи себя в порядок. А я перестелю тебе и полежишь ещё полчасика.
- Хорошо. – Пробормотал мужик. – Я понял, я сегодня прописку и полис ей и всем здесь сделаю и завтра поедем. Сегодня никак. А может она чем отравилась просто, Маш?
- Чем? Яичницей из домашних яиц? Не смеши. Ужинали в семь. Не видишь, желчью одной рвало? У ребёнка, может быть, внутричерепное давление высокое, отсюда и головные боли и рвота. Тань, тебе же легче стало, как вырвало?
- Легче, Маш. – Девочка скрылась за дверцами массивного шкафа, выбирая себе бельё. Кинула на плечи толстый махровый халат. Всё, включая сарайки, баньку и даже курятник и хлев в их доме, по типу карельских построек, находилось под одной крышей. Но коридор отапливался плоховато. Папа с этим всё ещё разбирался.
Танькина попытка идти утром в школу одной всё же удалась. Но оглянувшись, она увидела стоящего на высоком крыльце отца, и тёмные окна Машиной комнаты. Наверняка и тётка наблюдает за ней. Потому и свет выключила.
Дышалось легко, голова болела не сильно. Давление как всегда нормальное (но Машка говорила, что при внутричерепном это ничего не значит), и она с удовольствием поела молочной пшённой каши, какую умела варить только баба Ваня.
Хотя в школе неплохо кормили, Маша сунула ей в сумку два толстых куска чёрного хлеба с сыром и две сосиски. Таня вспомнила, как они всем новым классом с удовольствием слопали её запасы там, в тупичке у запасной лестницы. Всем досталось по крохотульке, а Танька вообще сжевала лишь подсохшую горьковатую корочку, но это было неважно.
Сегодня её карманы были набиты мармеладными конфетами, единственными из сладостей, которым позволялось находиться в их доме. Она шла неторопливо и снова любовалась космосом через призму морозного предрассветного неба.
Рядом с их домом, хотя слово рядом здесь имело ввиду немного другие расстояния, на пути к оврагу располагался еще один небольшой домик, который Танька с момента приезда даже толком не рассмотрела.
Сейчас лунища светила прямо на этот домик и каждый сучок на старом дереве его бревён был очень отчётливо виден даже с тропинки. Нежилой, видимо. К штакетнику палисада прибило снега, и нетронутый снег лежал даже на крыльце.
Но что это? На приземистом крылечке под лавочкой в углу темнело что-то большое. Танька прищурилась – ветер сбил в кучу мокрую листву, и она смёрзлась? Скорее всего. Не далее как пару дней назад они с папой чистили и мыли кипятком такое же заднее крыльцо у себя дома.
Девочка отвернулась, но боковым зрением уловила вдруг неясное движение, там, на крыльце. Снова повернула голову и встретилась взглядом с холодным зелёным огнём чьих-то глаз.
Остановилась. Отвести взгляд от этих глаз было невозможно. Тем временем тёмная куча на крыльце зашевелилась, и Танька с облегчением увидела силуэт собаки. Но какой собаки. Собачищи!
У Таньки аж волосы на голове зашевелились и мурашки пошли по спине. Не от страха, нет. От восторга. Надо сказать, что породы собак размерами меньше немецких овчарок для неё просто не существовали. Пределом мечтаний выступал тибетский мастифф.
Девчонка со всех ног припустила… к калитке. Громадина на крыльце явно такого не ожидала. Везде, где он появлялся, люди, которые не могли быстро убежать, столбенели и старались слиться с окружающими предметами. На таких Колчак просто не обращал внимания.
Он вообще не ходил за овраг, если только с хозяином, когда тот закупался для Няньки. Но тогда выступал в роли вьючного животного, так как спокойно мог перенести на специальной упряжке на спине килограмм тридцать, а то и больше. Санки тянул легко даже с центнером комбикорма. Старуха держала кур.
Так вот, бедный собакин озадаченно склонил голову и бил по впалым бокам хвостом. А девочка за штакетником ковырялась в сумке шурша пакетами. Запах еды он ощутил сразу и сглотнул слюну. Третий день он не отходил от дома, и не ел столько же времени.
Когда хозяина, надев на руки железяки, увезли в зарешеченной машине, тот успел ему крикнуть «гуляй». Это означало, что он свободен. Совсем. И даже калитку хозяин оставил открытой. Это значило, что хозяин не вернётся долго, может быть совсем, но Колчак предпочитал об этом не думать.
В первую очередь он сходил и закрыл калитку, повернув тугую дубовую вертушку. Во всём должен быть порядок. А потом улёгся на крыльце в тот угол, куда меньше задувал ветер. И так лежал всё это время. Не охотился, хотя ему ничего не стоило задрать зайца прямо возле дома. Хандрил.
Девчонка протянула руку за калитку, и в нос ударил аромат теплого еще хлеба и сосисок. Колчак поднялся на ноги и медленно пошёл к девочке. В это время со стороны большого дома к ней подбежал мужик без шапки и в распахнутом полушубке.
Собака остановилась на полдороге, но ноздри предательски дрожали и из пасти закапала слюна. Он всё-таки был очень голоден.
- Танька, б…. С ума сошла! Подходить к такому монстру! – Мужик даже оторопел, оценив размер собаки.
- Пап, ну он же голодный. Смотри, как слюни текут. Я просто покормлю его. Видишь, он давно не отходил от дома, может быть заболел. Ну, собачка, ну иди сюда, иди, не бойся.
- Ха, боится он. Он просто решает, кого ему первым сожрать, меня или тебя. И пока не решил, бросай ему свой бутер и делаем ноги. Давай, давай, и пошли. В школу опоздаешь.
Таньке не то, чтобы стало страшно, но она быстро бросила еду поближе к собаке и направилась к тропинке. Отец шёл за ней.
- Па, ну ты чего? Я знаю дорогу. Сама дойду.
- Конечно, но бабушка мне рассказала, что ты вчера у мостика чего-то испугалась, так что хоть через мост переведу, поближе к цивилизации.
- И ничего я не испуга… - Тут девочка резко развернулась. Когда она увидела собаку, промелькнула мысль, что это были именно её следы. Но сейчас она смотрела на девственно чистый снег и никаких следов от дома до тропинки не видела. Тем не менее, на самой тропинке отчётливо виднелись их с бабушкой вчерашние следы.
- Ни фига себе! Что же здесь происходит?
- Ты о чём, Тана? – Папа не расслышал её, потому что поднял воротник дублёнки, пытаясь спасти уши от мороза. Он так и бросился за дочерью без шапки.
- Да, так, мысли вслух.
В школе девочка казалась рассеянной, учителя слушала вполуха. На перемене она поделилась загадкой со следами с одной из девчонок, Наташкой, которая от неё практически не отходила.
Наташка сделала страшные глаза и не менее страшным шёпотом, в запале схватив её за руки, выдала:
- А ты что, ничего не знаешь?
- Не-е-ет, а что?
- Это наверняка был Колчак, волк Кадавра… а самого Кадавра на днях посадили, он Старую Няньку зарезал, представляешь, прям от уха до уха. ..
http://proza.ru/2023/10/23/1808
17.10.2023