С 1957 года по 1967 я жил в поселке, а потом маленьком заштатном городке Ершове, в бабушкиной мазанке на Первомайской улице.
Сейчас я расскажу тебе, уважаемый читатель, о наших традиционных выездах на рыбалку после окончания школьного года.
Были они многолюдными, цели преследовали скорее рекреационные, чем просто поймать рыбу.
Лучшим вариантом была поездка в Таловку, так сказать, ограниченным контингентом, с узконаправленной целью порыбачить. Главной приманкой этого большого, старого степного водоема было наличие крупной рыбы – линей, которых мы ловили поставленными на ночь сетями, и бешеный клев небольших окуньков на удочку – «кошкам рыба», по выражению бабушки. Улов был небольшим, но удовольствия от процесса мы получали уйму.
Был еще и Сисикин пруд, где в некоторые года мы ловили по несколько килограмм за раз приличных карасей, пруд третьего отделения совхоза Ершовский, где можно было поймать приличного карпа на закидную удочку. Карп – сильная, упорная рыба и вываживать ее очень интересно. Адреналин и экстрим.
Мой первый опыт по выуживанию рыбы относился к классу третьему. Надо сказать, что вокруг Ершова есть множество прудов, степных речек, которые текут только весной, а иногда и вообще не текут, перегороженные рукотворными плотинами.
Двое соседских ребят постарше, Виктор Ерохин и Владимир Шерстнев, пригласили меня на рыбалку на пруд «Опытный», который как раз и являлся частью мало текущего Малого же Узеня. И вот, ранним утром мы уже на пруду. Туман стелется над водой, восходит солнце, заквакали лягушки, вода покрылась мелкой рябью от первых легких порывов утреннего ветерка.
Мы закинули свои бамбуковые или сделанные из ветвей деревьев удочки и замерли в ожидании, уставившись на поплавки. Я еще возился со своей удочкой. Дело в том, что мой отец, не рыбак, но отличный столяр, выстругал удилище из доски. Возможно и из березы. По виду оно напоминало больше всего небольшое, слегка заостренное копье. И было для моих детских рук просто тяжеловатым. Наконец и я закинул с третьей попытки свою уду – и каждый раз, не удержавшись, шлепал своим грозным оружием по воде. Как будто собирался не ловить рыбу на крючок, а глушить ее. Соседи быстренько перебрались на другое место от «глушителя».
К концу этой рыбалки я совершенно измучился, руки болели, как от поднятия штанги, но всякий труд вознаграждается – я поймал, уж не знаю каким чудом, маленького вьюнка, коего гордо продемонстрировал домашним. Но те почему-то не высказали особого восторга при виде моей славной добычи.
Второй опыт относился уже к пятому-шестому классу. Колюня Попов, сын нашего завуча, учившийся с нами в одном классе, как-то невзначай рассказал нам, что давно и успешно ловит карасей на «закидушки» в малом «Опытном», расположенным ниже по течению за тем «Опытным», где я так «успешно» начал свою карьеру рыболова.
Боб Рожков, тогда еще просто Вовка, Серж, тогда Сережка и я сразу загорелись. Изготовили нехитрые снасти, состоящие из мотовильца с леской, которое можно было втыкать в берег. На конце лески было привязано грузило, за ним на коротких поводках – 2-3 крючка подходящего размера. Перед забросом леска сматывалась кругами на берег, конец лески с грузилом и крючками брался в руки, раскручивался и забрасывался как можно дальше.
При этом надо было изловчиться, схватить мотовило и не дать ему улететь вместе с забрасываемой снастью, что часто случалось поначалу. Были и другие огрехи – иногда я ненароком наступил на леску, и грузило плюхалось рядом с берегом.
Впрочем, вскоре мы освоили методику, и стали стабильно приносить домой десятка два-три карасиков – «на жареху».
Однажды нашу школу возили на прополку свеклы. Довольно далеко – в колхоз Шевченко. Рядам с полем «протекал» какой-то из двух Узеней (реки в Саратовской области), то ли Малый, то ли Большой Мы сразу решили половить рыбу на этой речке. Запомнили дорогу, и опять наша троица выехала на разведку с ночевкой.
Приехали вечерком. Речка располагалась в довольно глубокой балке, заросую камышом. Где-то она совсем пропадала, где-то расширялось до метров двадцати-тридцати. Найдя съезд, мы спустились в балку, выбрали ровное и сухое место под лагерь, поставили палатку и сетки, а тут как раз подошло время вечернего клева и мы взялись за удочки и закидные. Клевало неплохо, в основном речная рыба – подлещики, окуньки, сорожка. До вечерней зорьки мы наловили на уху, разожгли костер и сварили ушицу. Бессменным кашеваром был я.
Похлебав деревянными ложками душистой свежей ухи и съев отложенную рыбу, подкрепившись захваченным домашним винцом, мы пришли совершенно в блаженное состояние. Потрескивая, догорал костер, бросая блики пламени на наши умиротворенные лица, а кругом нас была такая просто осязаемая густая темнота, что в метре от костра нечего нельзя было разглядеть.
Над нами, мальчишками, раскинулся иссиня-черный бархатный купол небес с неправдоподобно яркими крупными звездами. Через все небо прочертил свою туманную дорогу Млечный путь. И стало нам так несказанно хорошо и приятно на душе, что мы, обнявшись, вышли из балки и пошли в степь. Было тихо, пахло сухой раскаленной степью, в ушах стоял звон от кузнечиков и сверчков.
Долго мы бродили по ночной степи, орали от восторга какие-то песни…. Пока вдруг не поняли, что заблудились. Ничего в этой темени не было видно, никаких ориентиров. Костер был внизу, в балке, и помочь нам тоже не мог. Но никакого испуга мы не испытали. Здесь мы никуда не могли деться, ничего сейчас плохого попросту не могло с нами произойти.
И через несколько минут мы, действительно, кубарем, свалились в нашу балку, ничего особенного себе не повредив. И там увидели почти догоревший костер.
Совершенно удовлетворенные, мы залезли в палатку и мгновенно забылись крепким сном, таким крепким, что обязательно бы проспали утренний клев. Но ранним туманным утром стадо колхозных коров, спустившееся к речке на водопой, разбудило нас.
Сейчас мне часто мне очень хочется побывать на речках нашего детства, вспомнить прошедшее, исполнить вековую мечту Володьки Рожкова – наловить ведро карасей. Но я боюсь оказаться в положении героев рассказа У. Фолкнера, когда, придя на такую же речку детства, они нашли только зловонный ручей. Пусть остаются эти речки, речонки, пруды такими чистыми и нетронутыми, какими они остались в детской нашей памяти…. Честно говоря, уже и самому не хочется отбирать жизнь у живого….
На фото сам автор.