В воскресение Елена Павловна всё-таки преодолела страхи и подозрения и вечером отправилась к Вахрамову. Три дня она не навещала его. Вернее трое с лишним суток. Точнее 78 часов 32 минуты. Через шесть минут она увидит его. Она ускорила шаг.
Женщины и мужчины с полными авоськами проходили мимо и почти все останавливали на ней пристальный взгляд. Некоторые, зная её, здоровались. Она вежливо отвечала. Сегодня ей было безразличны их взгляды да и сами люди. Может кто-то из них сейчас следит за ней. Ну пусть ребята маются дурью. Её уже ничто не страшит.
Это ещё вчера она боялась свернуть в знакомый переулок, когда возвращалась домой из магазина. Ей тогда казалось, что кто-нибудь из прохожих обязательно проследит за ней, прячась за углом и донесёт. Кому? Теперь ей это не интересно.
Все последние три дня она пыталась понять, почему её любовь преступна. И почему государство с его законами запрещает ей любить. Разве можно запретить дышать, видеть, слышать, осязать? Как можно запретить любить? Это всё равно, что запретить жить.
В самом зарождении чувства что-то неизъяснимо мистическое, почти сверхъестественное. Как двое смертных из нескольких миллиардов таких же смертных отыскивают друг друга ради обретения продолжения своей жизни в рождённых от их любви. Любовь -это продолжение жизни на земле.
Сегодня утром она осознала, что никакие законы не имеют права запретить ей любить, то есть жить.
Но это уже ей решать : жить или не жить ей. Сегодня она хочет любить и быть любимой.
Баба Маша встретила её тихим плачем и жалобами.
-Опять ничего не ест, Леночка. Молчит. И не спит, горемычный. Ночью свет горит. Приду, хочу выключить, а он говорит - отстань и прогоняет меня. Я не знаю с какого бока к нему подойти, - сетовала она, вытирая слёзы фартуком.
Игорь лежал на спине, отвернув лицо к стене. На её бодрое приветствие в ответ буркнул что-то нечленораздельное, даже не повернув головы.
- Что-то случилось, Игорь? Повернись, пожалуйста.
В его глазах была такая опустошённость и безразличие ко всему, что у Елены Павловны, как ей показалось, оборвалось сердце. Он выглядел ужасно больным и обидно до боли почему-то чужим. Все черты лица заострились. Матовая бледность кожи только подчёркивала синеву губ и подглазьев, глаза смотрелись несоразмерно огромными на худеньком с впалыми щеками лице.
Явная обречённость проявлялась в недвижности его вытянутых рук, словно брошенных вдоль тела с повёрнутыми кверху ладонями, словно просящими о помощи.
Она присела у изголовья на корточки. Долго молчала не в силах произнести ни то чтобы слово, даже звука от спазма в горле. Она стиснула зубы, чтобы не закричать, не заголосить по -бабьи от невыносимой безысходности увиденного.
-Вы почему молчите?- спросил Игорь, не отрывая взгляда от потолка, - подыскиваете слова утешения? Напрасно. Я уже никому и ничему не верю.
-А ты поверь! Поверь, поверь,- взмолилась она.-Тебе только надо поверить в себя и ты встанешь и пойдёшь. Только надо очень захотеть встать.
- А вы думаете я не хочу?!- вскрикнул он обиженно.- Я...я.. Но я не могу. Они не слушаются. Я пытался. Бесполезно.
-Ну почему? Почему, Игорёк? Прошлый раз они двигались. Вспомни. Тебе тогда не было больно?
- Не помню. Кажется, нет.
- Вот видишь, видишь. Они будут двигаться. Только не надо отчаиваться. Мы с тобой заставим этих непослушных лежебок не только ходить, но и бегать. Поверь мне.
Игорь виновато улыбнулся. Глаза его заблестели, словно искорка надежды осветила их.
-Я вам почему-то верю.-Он смущённо потупился.
-Вот и прекрасно. Замечательно.- Она привстала и опустилась на край тахты. - Мы сейчас,- она откинула край одеяла,- возьмём левую ногу и вместе с тобой согнём в колене.
На нём были пижамные фланелевые брюки бежевого цвета. Она ощутила ладонью как напряглись мышцы ноги, когда слегка приподняла её.
-Ой!- вскрикнул Игорь болезненно.
- Больно?-испугалась она, опустив ногу.
Он молча кивнул головой, закусив нижнюю губу.
Она развернулась к нему спиной и пощекотала подошву левой ноги. Нога дёрнулась как в прошлый раз, скользнув под одеяло..
Она резко повернулась к нему, радостно, по-щенячьи взвизгнула: -Ви-идишь?! Ты видишь как она?! Тебе же не больно?
-Нет, - оторопев и всё ещё не веря, выдохнул Игорь.
-Я ведь права, Игорь, права. Когда ты не думаешь о своих ногах, они безболезненно двигаются. Об этом и хирург говорил. Как только ты забудешь о прежней боли в пояснице, ты встанешь на ноги. Непременно, Игорёк. Только не думай, забудь.
-Я стараюсь, Елена Павловна. Я уже думаю чёрт знает о чём, только не о себе.
-А...- Она хотела спросить- обо мне? Но тут же осеклась, представив ухмылку Веры Николаевны.
-Я третью ночь не могу заснуть. Видимо чересчур выспался за эти месяцы. Ну вот и читаю по ночам. Не поверите, отчего-то потянуло на философию. Интересно, честное слово, почему-то смутился он,- оказывается древние греки были не глупее нас. Нам до их демократии, как мне кажется, очень, очень далеко.
- Да нет, Игорь,они во многом заблуждались. Цивилизация в то время была ещё не на том уровне как сегодня.
-На техническом — да, - опираясь на руки, он приподнялся и сел. - Раньше народы уничтожали друг друга мечами и копьями, а сегодня атомными бомбами. Только этим наша цивилизация отличается от древних греков. - Лицо его порозовело, словно он чего-то устыдился. - Понимаете, Елена Павловна, я тут прошлой ночью подумал, вернее представил, - он замялся, смущённо взглянул ей в глаза,- понимаете, будто наяву увидел как народы строили Вавилонскую башню. Это, конечно, миф, религия. Но если вдуматься это аллегория построения нашей цивилизации.
- Интересная мысль, - восхитилась Елена Павловна, радуясь, что он отвлёкся от своей болезни.-Продолжай, я слушаю.
- Я думаю, что в человечестве всегда жила идея построения общества, основой которого будет справедливость. Идея прекрасная, но...- Он огорчённо качнул головой. - Народы до сих пор не понимают друг друга.
И не потому, что разноязычны. Нет! А потому что у каждого свои интересы, традиции, свой взгляд на жизнь. Они их ценят, защищают и считают выше интересов других народов. А когда они начинают навязывать их другим, возникают войны. Не так ли?
- К сожалению, ещё как!- согласилась Елена Павловна.
-Но тогда как построить Вавилонскую башню справедливости, если каждый народ печётся только о своём благополучии и не хочет замечать нищету соседей. Как? Я не знаю. А голодный сосед смотрит на богатых с завистью, потом с озлоблением и уже с оружием в руках вырывает жирный кусок для себя и своих детей.
Конечно, одним народам повезло с климатом, с богатыми недрами. Они пресыщены богатством. Но если мы строим справедливое человеческое общество, поделитесь с нищими своим не вполне заслуженным богатством. Иначе озлобленный нищий отнимет его у вас силой. Неужели этого люди не понимают? Особенно те у кого власть в руках.
-Очевидно, не понимают. У них своё понятие о справедливости..
- Но они аморальные эти понятия.
- Разумеется. По-моему справедливость -это соблюдение моральных ценностей. В Ветхом Завете, это часть Библии, если не знаешь. Последняя часть. Так там заповеди -это кодекс справедливости, по которому должно жить человечество.
Этим заповедям 2000 лет, но Запад не живёт по ним. И знаешь почему? Я только сейчас это поняла. Видишь в чём дело. Дословное выполнение христианских заповедей означает отказ от частной собственности.
А это конец капитализму. Каюк ему. Поэтому они соблюдают только церковные обряды, а не заповеди. Поэтому у них такая аморальная политика. Ими движет непомерная жажда наживы.
- Но человеческая жадность, Елена Павловна, в одном случае порок, а в другом стимул прогресса. Без неё мы по сей день питались бы только бананами и прыгали по ветвям в африканских лесах. Человеку всегда всего мало. А прогресс создаёт изобилие.
Только почему-то миллионы ртов забыли вкус хлеба. Это же бесчеловечно. Мне порой кусок в рот не лезет.
- Так вот почему ты объявил голодовку.! В знак солидарности. Дурашка, ты, my dear boy. Тебе надо отъедаться. Ты посмотри на себя. Кожа да кости. Нет, так не пойдёт, друг мой. Тем более что тебе надо наверстать упущенное и продолжить учёбу дальше. Так решил педсовет. English можешь забыть. Пятёрка обеспечена.
Игорь рассмеялся: - Спасибо, но...это же по блату.
- Это заслужено, Игорь. Ты меня удивил ещё на первом уроке. Вернее поразил лондонским акцентом.
Игорь явно был смущён и его лицо и даже губы порозовели и что-то иконописное, притягательное проявилось в его облике, особенно в глазах, что у Елены Павловны перехватило дыхание. - Что ты со мной делаешь? Я просто проваливаюсь в них. Это не выносимо.- Она зажмурилась, чтобы он не догадался о её чувствах.
С усилием подавив вспышку нежности, она открыла глаза.- Послушай , Игорь, ноги твои без движения уже четвёртый месяц.- Она провела ладонью по ноге.- Мышцы ослабли, понимаешь. А я кончила курсы массажиста, когда мама болела и ей нужен был массаж. Так что давай я займусь массажем твоих лежебок. Начнём прямо сейчас.
Не давая ему возразить, она заголила его ногу до колен, завернув штанину. Нога вдруг напряглась, дёрнулась.
- Мамочка!.. Вы!? Это...чего-о?- Голос Верочки, в котором интонация менялась от удивления, испуга и угрозы словно застрял в ушах Елены Павловны и пугал её, и по пути домой, и в постели, отчего она долго не могла заснуть.
- Почему она так закричала,- гадала Елена Павловна. - Почему сразу сбежала и так хлопнула дверью, что стёкла зазвенели в окнах. Что она подумала обо мне? О нас с Игорем. И почему он покраснел? Устыдился? Чего? Все вопросы были без ответа и потому неизвестность пугала, не давая сомкнуть глаз. Вдобавок ныла десна. Верхняя губа болезненно распухла Сказывалось падение ртом на колено Игоря.
Глава №18