Стояла осень. Жозефина Павловна была голодна. Не то чтобы покушать кусочек колбаски или ломтик соблазнительного сыра с дырочками, а голод её был печален. Женщина страшно хотела мужичка. Такого чтобы помещался на уровне груди и чтобы глазки такие, ну как у котёнка в промозглый позднеоктябрьский день.
Хотеть конечно не от слова сейчас. Нет, в осязаемом будущем, денька через два. Вот когда она станет богатой от зарплаты, когда в её одиноком доме воцарится сладостное умиротворение присутствия вина и музыки, вот тогда этот мужской экземпляр в самый раз. Можно и с рваными носками, в заношенном пальто. Отмыть, причесать, дать закурить трубку с хорошим табаком, плеснуть непременно терпкого винца, и напоследок включить шансон. На джаз хлипкие мужичонки вряд-ли клюют, джаз для самцов, а вот блатная лирика как раз и призвана поднять уровень самооценки таких хрюпиков.
Осталось дождаться получки и выловить летающего мотылька. А летают они везде где только можно. Главное, не спугнуть. Благо Бог дал Жозефине Павловне огромную грудь и широкие бока. Всё что нужно для обладателя шнурка между ног. Клюнет, захватит как миленький, к осени они голодны как никогда, от одного взгляда на декольте слюной захлебнется. И глаза станут как два огненных солнца. Подцепить, подхватить сачком, вытащить на берег и можно фаршировать с лучком. Пусть обитает по её правилам, шаг влево и вправо - расстрел без права переписки. С ними надо строго, ведь гуляют на её деньги, а чьи деньги, того и правила.
Итак, Жозефина Павловна вышла на охоту. Два дня пролетели незаметно. Листья летали как угорелые, похолодало так что мёрзли пятки. Бойкая женщина натянула шерстяные носки, одела свитер и джинсы, а также достала из нз новенькое пальто с лисьим воротником. В карманы бросила пачку сторублевок, поводок для собаки и упаковку валидола. На всякий случай. Вышла из дома с ощущением великой задачи. Мужчины пошли нынче нежные, робкие, придётся брать на испуг, и арканить. В троллейбусе было накурено и воняло рыбой. Шофёр пел нечто несвятое, поглядывал на Жозефину Павловну нерусскими глазами тоски. Женщина сидела рядом, на первом сидении и смотрела на руль. Чем не символ одиночества.
Подъехали к третьей остановке, когда пошёл дождь. Промозглый, очень неприятный. А зонт она оставила дома. Придётся жертвовать собой ради удовольствия. Женщина выскочила наружу и побежала. В пальто она выглядела ещё соблазнительнее. Вокруг никого. Одни магазины да бутики. Жозефина Павловна откинула голову назад и упёрлась взглядом синих глаз в бездонное серое небо. Взади её кто-то обнял. Она была внутренне готова к этому. По телу побежали посланцы умиротворения. Она обернулась и обомлела: он, то самый кто ей и нужен. Маленький, щупленький, в коричневом пиджачке, в руках пачка бумаги, по-видимому, поэт. А поэтов она обожала с детства. Штучные экземпляры, неподвластные никому кроме Женщины. А Жозефина Павловна считала себя лучшей из лучшей.
- Вы лучшая, - робко произнёс этот лысый экземпляр.
- Я знаю. А вы прямо мой, - подмигнула Жозефина Павловна и повела его к себе домой. Они пошли именно пешком, на ходу говоря во весь голос, как будто плохо слышали. Он ей кричал об Ахматовой и Бродском, а она - о киевских котлетах и салате "Наполеон". Сразу было видно что они нашли друг друга и больше никуда не отпустят. Дождь лил как из ведра, вода заполонила все тротуары и дороги. Непогода. А этим двоим словно спустился рай.
Продолжение следует