Эта странная история ворвалась в жизнь Ираклия с коварством заправской охотницы. Точно так на лесной дорожке голодная рысь прыгает путнику на загривок. И если вы отправились в лес, забыв положить на плечи вилы, послушайте доброго совета: возвращайтесь или поищите обходную дорогу.
Глава 1. Пленение
Международный аэропорт Домодедово. Классический образец пространственного беспорядка. Хаотичное (на первый взгляд) брожение человеческих корпускул пленит наблюдательный ум каскадом фантастических ассоциаций.
Ираклий любил прибыть в Домодедово пораньше и насладиться зрелищем прощального круговорота людей перед таинственной встречей с небом. Вот и сегодня он одним из первых зарегистрировался на рейс, прошёл таможенный контроль, и теперь неторопливо бродил от гейта к гейту, разглядывая зал и примечая особенности предполётной толкотни.
Его внимание привлекла группа людей у стойки для подзарядки аккумуляторов. Шесть человек одновременно говорили по телефонам. Ничего особенного. Впрочем, ровный тон их голосов время от времени прерывался всплеском странного неестественного возбуждения. Ираклий присел неподалёку и стал наблюдать происходящее.
«Во даёт!» – усмехнулся он, глядя, как юноша лет семнадцати, вялый, похожий на оттаявшую от снега варежку, обхватил обеими ладонями мобильник и, вытянув вперёд губы, повторял одно и то же сочетание звуков: «Я тя цлую. Я тя цлую. Я тя…». При каждом «я тя цлую», его тело вздрагивало, как от слабого электрошока. Поведение парня напомнило Ираклию старую заезженную пластинку со звукоснимателем, подскакивающим на одной и той же расцарапанной борозде.
«Так хорошо же! – воскликнет читатель. –Это любовь!». Не-ет, парень не походил на влюбленного охламона. При каждом «Я тя цлую!», уголки его рта оставались неподвижны. Чёрные брови не взлетали вверх и не морщили лоб складками счастья, но, как две жирные гусеницы, застыли у переносицы, придав его физиономии выражение безумной сосредоточенности. «Ерунда какая-то!» – подумал Ираклий. Он даже покрутил головой в надежде стряхнуть подступившее наваждение.
Вплотную к парню стоял грузный мужчина средних лет. Вдруг он взмахнул по-птичьи руками и на мгновение завис над полом. Сверкнули его начищенные до блеска мокасины. Приземляясь, толстяк обрушился аккурат на туфельку девушки лет четырнадцати и, несмотря на очевидную оплошность, сделал вид, будто ничего не случилось. «Как больно должно быть ей!» – ужаснулся Ираклий. Но самое удивительное: юная леди даже бровью не повела и продолжила беспечно ворковать по телефону. «Почему она молчит? Ей же больно!..» – повторил при себя Ираклий, расписываясь в полном непонимании происходящего.
Поведение говорящих имело ещё одну особенность: в равные промежутки времени по всем соединительным проводам от стойки к мобильникам пробегало едва заметное уплотнение. Как только уплотнение достигало цели, пользователь вздрагивал, количество шеи под его подбородком увеличивалось и начинало походить на раздувшийся зоб лягушки. Через пару секунд «опухоль» спадала, шея возвращалась в нормальное состояние. Говорящий как бы сглатывал энергетическое уплотнение, заряжаясь на пару со смартфоном.
Ираклий оглянулся. Никто, кроме него, не обращал внимание на странную антропологическую метаморфозу, происходящую у стойки подзарядки. Это заинтриговало его. Он подошёл вплотную к парню, вбивавшему в телефон, как гвозди, «Я тя цлую!», и коснулся ладонью его плеча. Тотчас порция энергии сотрясла тело Ираклия, под подбородком образовалась тяжесть, затем неприятное ощущение исчезло, и… беспричинная радость овладела сознанием. «Ого! – воскликнул он, не вдумываясь в смысл происходящего. – Есть контакт!»
По селектору объявили посадку на рейс. Ираклий прервал эксперимент и направился к выходу. Однако чем дальше он отходил от стойки, тем несносней становилось у него на душе. Сознанием овладело беспокойство, напоминающее тревогу ребёнка, потерявшего из вида мать. Стойка подзарядки, как Гомерова сирена, возбуждала сладостные картины пережитого удовольствия. «Что я делаю!..» – он замедлил шаг, остановился и, не имея сил противиться призыву сирены, повернул назад.
Глава 2. Боря обретает друга
– Боря, пора обедать! – Татьяна прикрыла окно и ещё раз через стекло взглянула на сына. – Вот и славно, – улыбнулась она, наблюдая, как Боря вразвалочку направился домой.
Вдруг мальчик замер, сделал шаг в сторону и попытался схватить пробегавшего мимо щенка. Пёс взвизгнул, выронил косточку и юркнул под сгнившую в заборе штакетину. «Я тебя всё равно поймаю, и ты будешь у меня жить!» – рассмеялся Боря, поднимая и перебрасывая через забор свой первый в жизни трофей.
– Лови, ушастик!
На другой день, вооружившись поводком и дольками колбасы, он отправился на поиск щенка. Пёс копошился у помойки. Увидев Борю, щенок встрепенулся и уже готов был сорваться с места, но мальчик бросил ему заготовленное лакомство. «Не притронусь!» – решил голодный ушастик и тут же проглотил подачку. Боря достал второй кусочек. «А он ничего, добрый», – подумал беспризорник и, одолев страх, подобрал лакомство у самых Бориных ног. После четвёртого, наиболее вкусного по размеру кусочка щенок лизнул протянутую ладонь и позволил надеть на себя ошейник.
Через дом, во дворе, выходящем на Садовое кольцо, жила девочка по имени Аля. Боря симпатизировал Але. Дети встречались. Аля была высокая красивая, как с картинки. Они подолгу сидели на лавочке или, взявшись за руки, обходили соседние дворы и говорили обо всём на свете. Год назад родители Али завели собаку, добродушного шерстистого лабрадора по кличке Арнольд. По вечерам девочка выводила пса на прогулку. Увлечённая ролью распорядительницы, – «Арнольд, рядом… сидеть… Н-на!» – она забывала о товарище. «Да-а, – думал Боря, отсиживаясь в стороне или вовсе не выходя на улицу, – без собаки это не жизнь». Вот почему, взяв щенка на поводок, он первым делом отправился на двор к Але. Ему не терпелось показать ей своё ушастое приобретение.
Глава 3. Логово
По мере того, как Ираклий возвращался, желание испытать наркотическое опьянение всё более овладевало его сознанием. Запланированное путешествие казалось пустым и необязательным. Он подошёл к стойке, подключил вилку адаптера к свободному гнезду и приготовился к приёму энергетического блага. Однако ничего не произошло.
– Ты, эта, звякни кому-то, тада получится, – участливо буркнул парень, прервав любовный монолог.
Путая от волнения клавиши, Ираклий набрал первый открывшийся в контактах номер. С гудками соединения на него обрушился «водопад» ритмичных энергетических импульсов. Телесная нега и нарастающее ощущение личной значимости овладели сознанием…
* * *
Всё странным образом изменилось. Вместо зала предполётного ожидания Ираклий увидел перед собой бесконечное изумрудно-фиолетовое поле. Высокая, в человеческий рост трава, подобно арабской танцовщице, изгибалась под тёплыми струями ветра и ластилась к плечам.
«Я ненадолго» – шепнуло сердце, та;я в шелковистых раскатах поля. «Стой!» – воскликнул Ираклий. Он увидел, что масса изумрудного счастья то тут то там превращается в серое безликое вещество, неприятно попахивающее гнилью и старым, заросшим паутиной чуланом. Гниль стремительно множилась, пожирая едва образовавшееся благо. Вот смрадные протоки окружили островок Ираклиева сердца. Подобно штормовой волне, поднявшейся над утёсом, мутная синовиальная капсула поглотила алую кроху и увлекла её в разлившуюся топкую гниль, в безликий океан Смерти…
Вдруг видение исчезло, Ираклий вновь оказался в зале предполётного ожидания. Однако что это? Его «товарищи по подзарядке» обмякли, кожа их стала пепельно-серой. Пятеро молчали, и только парень, единственный из шестерых, подавал признаки жизни, выдыхая вместо возбуждённого «Я тя…» глухое гортанное «А-ы».
Селектор повторил приглашение на посадку. Ираклий наклонился, чтобы выдернуть шнур питания. Ему навстречу из океана смерти выползло чудище размером с огромного раскормленного слона. «Цепной пёс Смерти…» – ужаснулся Ираклий, хоронясь в расщелину между прибрежной скалой и стойкой подзарядки. Оглядев берег и не обнаружив признаков жизни, чудище развернулось и неуклюже сползло в океан. Когда силиконовая рябь разгладилась, вновь стала видна капсула. «Следует вернуть сердце» – подумал Ираклий. Он вышел из укрытия и направился к береговой линии.
Глава 4. Жертвенное благородство Бори
Аля жила на втором этаже, в квартире с большими светлыми окнами. Боре не составляло труда вызвать её, покричав с улицы. Вот и теперь он привычно набрал в лёгкие воздух, однако старушка, сидевшая на лавочке у подъезда, шикнула:
– Не трудись, уехала твоя Аля, нету.
– Как уехала?.. – обомлел мальчик.
– А так, погрузили чемоданы и съехали на новую квартиру.
– А куда? – Боря подошёл к бабке и умоляюще посмотрел ей в глаза. – Куда Аля уехала?
– Да убери ты своего пса, обтёрся весь! – нахмурилась бабка.
И правда, щенок, как юла, вертелся на привязи, как бы говоря, что здесь они зря теряют время.
– На Герцена переехали, дом шесть, что ли, – выдохнула бабка.
– А квартира, какая квартира? – взмолился Боря.
– Э-э, вот хвартиры не знаю, найдёшь, коли захочешь, – заключила бабка и охая пошла со двора.
«Где же эта улица Герцена? – призадумался мальчик. – А что, если...»
Он оглядел двор и приметил под качелями маленькую тряпичную куклу. Это была кукла Али. Она искала её вчера весь вечер, но в сумерках разве найдёшь? Расчёт Бори был прост, ведь в его распоряжении имелась теперь настоящая служебная собака!
– Вперёд! – скомандовал он, полагаясь на щенячье чутьё и непременную удачу в делах, связанных с поиском друга.
Они убегали всё дальше в лабиринты чужих улиц и переулков. Вдруг щенок закрутился юлой, будто потерял след. Боря вытер пот со лба и прикрикнул на ушастика: «Ну! Ну же?» Пёс рванул поводок. Потеряв равновесие, мальчик, споткнулся о крышку канализационного люка, упал и разбил в кровь обе коленки. Он присел на бордюр тротуара, обхватил ладошками раны и попытался остановить кровотечение. Боря впервые видел, как из человека вытекает кровь.
Глава 5. Смертельное обещание
На раздумья не было времени, чудище вот-вот могло явиться вновь. Ираклий вошёл в серую, густую, как кисель, массу. «Надо же, – вспоминал он позже, – нырнул в объятья собственной смерти!» Шелковистое желе, похожее на звериную слюну, сомкнулось над головой, будто он провалился в пасть огромного зверя. Как прощальный призыв к воскресению из мёртвых – мелькнул в памяти образ пророка Ионы, пробывшего три дня и три ночи во чреве огромной рыбы.
Ираклий ощутил вокруг себя странное уплотнение, похожее на капсулу. Капсула увлекала его на глубину. Об этом он догадался по вертикальному скольжению среды и затухающей вестибулярной экспоненте. Погружение выдавливало из сознания привычное чувство гравитации, меняя его на ощущение гадкого безликого равновесия. Наконец движение замедлилось, и он плечом коснулся дна.
Одиночество погружения сменилось многолюдьем. Ираклия окружила толпа исторических персонажей. Нескончаемой молчаливой колонной они шли ниоткуда и в никуда. Их лица были анатомически обострены и одинаково серы. На большей половине мертвецов висели воинские доспехи, несуразные по отношению к несуществующей плоти.
В толпе идущих Ираклий различил друга, трагически погибшего в автокатастрофе десять лет назад. Это был несомненно Толя Жуков, первоклассный художник и собеседник. Ираклий попытался окликнуть товарища, но между ним и Анатолием «материализовался» странный на вид полуразрушенный старик. Его лицо и истлевшая от времени одежда были одинакового неопределённо серого цвета. Длинные пальцы, похожие на обугленные карандаши, находились в непрерывном движении и напоминали щупальца медузы.
– Не трудитесь попусту! – хихикнул он. – Ваш дружок мертв, впрочем, как и вы тоже.
Безобразная, в синюшных провалах физиономия старика являла насмешку над человеческими формами. Ираклий с брезгливостью отвернулся, однако уродец вновь оказался перед ним.
– Послушайте, что я вам скажу! – заговорил он, хотя ни одна мимическая мышца на его обтянутом кожей черепе не шевельнулась.
Старик говорил, не открывая рта, но Ираклий отчётливо слышал каждое слово.
– Вот что, любезный, я могу помочь вам выбраться отсюда. Вы мертвы, но я видел ваше сердце, оно ещё бьётся. Я знаю, как вернуть вам жизнь!
«Что ему от меня надо? – рассеянно подумал Ираклий. – И вообще, какая теперь разница. Мне впервые в жизни, – он улыбнулся собственной шутке, – пардон, в смерти, спокойно и хорошо. Зачем что-то менять?
– Вот-вот, вам стало хорошо, это естественная реакция на анабиоз. Сейчас эйфория закончится, и вы ощутите ужас небытия. Ни один звук, ни одна мысль не потревожит вас. С этим кошмаром не сравнимо ничто! Соберитесь, дружище! Ведь вы хотели куда-то лететь, вас ждёт самолёт. Не удивляйтесь, я слежу за вами с того момента, как вы подключились к подзарядке. Ну же!
Неопределённый голос старика будто просверливал слуховые мембраны. Ираклий очнулся.
– Вот и чудненько, вот и славненько! – продолжил лепетать уродец. – Нам бы надобно договорчик заключить, да-да, именно договорчик! Я вам жизнь, а вы обещайтесь направить сюда кого-нибудь заместо вас. Человек вы умный, должны понимать: закон сохранения и всё такое! Ну, обещайте, обещайтесь же!
Булькающая трескотня старика помутила сознание Ираклия. Не вдаваясь в смысл сказанных слов, он пролепетал в ответ:
– Хорошо… Полу;чите… Обещаю…
* * *
Едва Ираклий произнёс слово «обещаю», как оказался в зале предполётного ожидания в удобном кресле неподалёку от стойки подзарядки аккумуляторов. По телу бежали тёплые ручейки крови, выдавливая немоту и могильный холод. «Хорошо!» – улыбнулся Ираклий. Вдруг из памяти выпорхнула фраза, сказанная им в океане смерти: «Получите, обещаю…»
Стоп! Ч-что получите?.. Ираклий стал разматывать клубок замогильных воспоминаний и натолкнулся на страшную подробность заключённого с ним договора – он дал старику обещание… убить человека!
Глава 6. Первое поражение смерти
Боря сидел и тихо плакал. Состояние удручающей неопределённости парализовало восьмилетнего мальчика. Казалось, в тёплый майский воздух кто-то впрыснул арктический холодок.
Время близилось к одиннадцати. Татьяна обзвонила всех, кто мог хоть что-то знать про сына. После развода с мужем ей не раз приходилось переживать проказы маленького Бориса. Но сегодня материнское сердце чувствовало особенную, неизъяснимую тревогу. Женщина набрала 112 и, путая слова, рассказала дежурному офицеру МЧС о случившемся.
Через двадцать невыносимо долгих минут к подъезду подкатил служебный УАЗик. Дежурный офицер предложил Татьяне сесть вперёд, и наряд отправился на розыск.
На лавочке у бывшего Алиного подъезда дремала бабка.
– Ну да, п-помню… Ой, да как вас много… – старуха с опаской поглядела на офицера, и тут же рассказала всё в подробностях.
Офицер распорядился:
– Кузьмич, Герцена – шесть. Гони!
– Да я завсегда… Всё скажу, про всех… – лепетала вслед бабка, приподнимаясь с лавочки. – Слава-те богу, пронесло. Ишь, поналетали, ястребы ночные!..
* * *
Метрах в ста от места, где сидел Боря, зиял котлован, огромная строительная яма. Дно котлована было выложено бетонными плитами. Вдруг по поверхности одной из плит пробежала витиеватая трещина, развалив монолит на части. Из-под бетонных обломков выползло неопределённых размеров серое существо, похожее на разложившегося мертвеца. Читатель, знакомый с предыдущими главами повести наверняка призна;ет в нём замогильного старика, склонившего Ираклия к смертельной сделке. Стряхнув налипшие комья земли, старик выбрался из ямы и, потирая ладони, сделал нескольких шагов по направлению к Боре.
Вдруг темноту двора разрезали два световых луча, и на полном ходу к Боре подкатил дежурный УАЗик. Досадуя, что его опередили, старик в один прыжок перемахнул кучу строительного мусора и скрылся в яме. Ему вслед майский гром сотряс усыпанное звёздами небо.
Обливаясь слезами, Татьяна бросилась к сыну. Водитель помог ей поднять Борю. «Мальчик мой, мальчик мой родной!..» – повторяла она, кутая сына в махровый плед. Офицер направился к котловану. Что-то подсказывало ему: столь странное стечение обстоятельств: ранение, котлован, гром в безоблачном небе неспроста, ох, неспроста… Он вглядывался в разверстый клок земли, будто выманивал из-под бетонных плит приметы случившегося. Но ни старика, ни следов повреждения плиты не было.
Глава 7. Под колпаком
Горестные раздумья прервал голос по селектору: «Гражданин Габелия Ираклий Вахтангович, срочно пройдите на посадку к выходу № 17». Ираклий очнулся и поспешил к указанному гейту. Поравнявшись со стойкой для подзарядки, он встретился глазами с пареньком «я тя цлую». Тот вытянул вперёд губы и беззвучно спросил: «Ну, как там?» Ираклию стало не по себе. Он ускорил шаг и, миновав последний предполётный контроль, втиснулся в салон аэродромного автобуса. Створки дверей захлопнулись. Вдруг он увидел в толпе пассажиров парня «я тя цлую». «Нелепица! – изумился Ираклий. – Как он опередил меня? Ведь я вошёл последним!..»
Автобус подрулил к самолёту, пассажиры высыпали на взлётное поле и стали подниматься по трапу. За спиной Ираклия раздался знакомый голос.
– Ну скажи, как там?
Ираклий сжал кулаки. «Может, сбросить этого «я тя цлую» с трапа, и все дела?» – подумал он в сердцах.
– Пожалуйста, проходите в самолёт, не задерживайтесь, пропел, как колокольчик, голос стюардессы с верхней площадки трапа.
– Да-да, конечно, – ответил он и продолжил движение.
Ираклий откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. Кто-то лёгкий, как мотылёк, присел рядом. Ираклий ощутил внутренний трепет и открыл глаза. Рядом с ним сидел… (предвижу улыбку читателя, в подобных ситуациях он, как правило, гораздо сообразительнее автора!)
– Прошу всех привести кресла в вертикальное положение, убрать откидные столики, пристегнуть привязные ремни и приготовиться к взлёту, – сообщил по селектору командир экипажа.
«Я тя цлую!» отложил телефон и с готовностью защёлкнул карабин привязного ремня. Без мобильника, прижатого к уху, и вытянутой свирели губных мышц в облике парня не было ничего особенного. Кроме, пожалуй, его мёртвых пепельно-серых глаз. Всякий раз, встречаясь с ним взглядом, Ираклий проваливался, будто погружался в океан густого беспредельного силикона.
Самолёт вырулил на бетонную полосу и приготовился к взлёту.
– Ща взлетим! – ухмыльнулся парень и принялся растирать ладонями виски.
Ираклий повернулся к иллюминатору. Но вскоре ощущение гадкой неопределённости заставило его обернуться. На месте парня сидел тот самый безобразный старик с синюшными впадинами глаз и отвратительно ухмылялся.
– Должок! Должок пора бы вернуть, милостивый государь! Ей-ей, пора б… – шелестели его неподвижные губы, отплёвывая в сторону Ираклия могильный холодок.
И случилось невероятное! Вид отвратительного старика успокоил Ираклия. Исчезли страх и ожидание худших перемен, которые он испытывал всякий раз, встречаясь глазами с парнем «я тя цлую». Чудик с мобильником казался ему ширмой, из-за которой вот-вот выглянет нечто гораздо более отвратительное и ужасное. Теперь же всё встало на свои места – ему в глаза глядела сама смерть!
«Выходит, – усмехнулся Ираклий, – страх перед неизвестностью гораздо страшнее любого, даже самого худшего стечения обстоятельств». В памяти мелькнули кадры фильма «Гладиатор»: Максимус обращается перед сражением к товарищам по оружию: «Радуйтесь, вы уже мертвы!»
– Какой должок? – переспросил он старика, желая напоследок позлить рокового собеседника. – Смертные обещания долго не живут.
Стянутый ремнём безопасности, старик заёрзал в кресле.
– Как какой, Ираклий Вахтангович? Как это какой? Тот самый, обещанный и, значит, обязательный. Мы же с вами по-человечески договорились, зачем же теперь так? Нехорошо выходит, не по уговору.
– В гробу я видел наш уговор. – ответил Ираклий, не сдержав улыбки (ведь он сказал чистую правду). – И кончен сказ.
– Ираклий Вахтангович, вы же мне новенького обещались приобрести! Я, грешным делом, понадеялся, у нас, поймите, тоже свои планы…
– Руками живых план выполняете? Ловко!
– Случается. К примеру, война – у-у-у! – двухсотых принимаем с прибытком. Главное, чтоб пацифист у власти не оказался, не то работать придётся поштучно, индивидуально, так сказать. Ну, ничего. Мы в России – не пропадём!
Чем дольше говорил старик, тем большее отвращение к смерти испытывал Ираклий. Понимая, что после столь заносчивого диалога, его жизнь не сто;ит копейки, он вновь повернулся к иллюминатору. Вглядываясь в проплывающие под крылом самолёта города-муравейники, крохотные горные хребты и змееподобные русла рек, он впервые ощутил огромную привязанность ко всему живому на Земле. Неужели сейчас что-то случится, и этот Богом созданный рай исчезнет из его жизни?..
Старик продолжал бубнить в затылок Ираклию:
– Как так, в самом деле, как же это так? Да я щас весь самолёт взорву к чёртовой матери. Говорила мне матушка: «Не верь живым! Пока человек жив, ты ему не хозяин. Жди, чтоб подостыл, и наперёд с ним уговора не ладь!» Как в Стикс глядела матушка. А я-то, грешным делом, запамятовал. Всё! Теперича меня не проведёшь! Угроблю самолёт – и будьте любезны! Вот тада и поговорим.
Самолёт встряхнуло на воздушной яме и повело в сторону. Ираклий вцепился обеими руками в старика.
– Стой!
Не почувствовав прикосновения, он провалился в прозрачную серую массу. Вновь возникло ощущение замкнутого пространства – капсулы. Замелькали серые отрешённые лица людей. Вдруг, как скала, перед ним вырос Анатолий.
– Не делай этого! – беззвучно произнёс он. – Не верь словам старика!
На лице Толи дрогнули мимические мышцы.
– Смерть не имеет власти над жизнью и потому убить не может. Живых убивают живые. Не трогай зло и никогда не верь смерти!
Эпилог
Боря отложил книгу.
– Мама, ты представляешь, Ираклий готов был пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти целый самолёт! Как бы я поступил на его месте?
Татьяна прервала стряпню, и внимательно посмотрела на сына. Случившееся изменило Борю. То, что он заговорил о подвиге, не удивило женщину.
– Знаешь, Боря, есть замечательные слова: «Что отдал – то твоё». Запомни их. Однажды тебе, как Ираклию, придётся выбирать. В такие минуты так легко и так трудно не ошибиться!
– Да, мама, я понимаю. Я спросил Алю, почему она ничего мне не сказала про переезд? Она ответила: «А тебе-то что». Представляешь, она так ответила! Я-то думал, мы друзья… И всё-таки я желаю ей добра. Мне кажется, добро – это капсула, в которой жизнь может не погибнуть даже в океане смерти! Я понял это, когда поранил колени, а ты и наш будущий папа спасли меня. Правда, мама?