Пролог
Вокруг, насколько хватало силы слабых человеческих глаз, вольготно разлеглась унылая снежная равнина. Самодельная оптика не помогала рассмотреть малейшие изменения в застывшей десятилетия назад мёртвой картине.
- Как не вглядывайся в серое однообразие пустоты, ничего не увидишь, кроме ровного, словно выбритого злым северным ветром блестящего снежного покрывала... - раздражённо подумал старый уставший человек. - Всё впустую!
Он со скрипом разогнул больную спину и сделал шаг в сторону от странного вида перископа. На его место у оптического прибора для наблюдения из укрытия шагнул молодой мужчина с вопросом:
- «Патриарх», опять ничего нет?
Многолетние отчаянные попытки жителей «Убежища» разглядеть в окружающем пространстве хоть какое-нибудь движение, самый слабый намёк на жизнь, всегда заканчивались ничем.
- Посмотри сам «Инженер»… - буркнул старик.
Его помощник уставился в окуляр перископа, согнувшись в неудобную позу, он подумал:
- За столько лет ожидания любая надежда, казалось, должна была непременно умереть… Почему же я до боли, до рези в глазах, вглядываюсь в бездушные стёкла прибора, уменьшающего расстояния?.. Почему наивно надеюсь увидеть в тумане неизвестности неясную тень чуда?
«Патриарх» медленно опустился на стоящий рядом стул, и устало закрыл глаза. Он прожил в «Убежище» три десятка лет и больше всего на свете хотел выйти наружу хотя бы перед смертью.
- Не напрасно же я прожил свои, разнообразные годы и недаром ел горький хлеб одиночества! - изводил он себя извечными вопросами. - Неужели вся многолетняя борьба за существование небольшой человеческой колонии под землёй была напрасной?
Старик в душе отчаянно надеялся, что в хаотическом нагромождении случайных встреч, кратких мгновений счастья и каждодневной тяжёлой работы на протяжении его долгой жизни есть, должен был быть, какой-либо смысл.
- Иначе, зачем всё это? - мучился старец сомнениями. - Мы живём, неосознанно стремясь обнаружить подтверждение своей уникальности и исключительности. Именно для этого мы совершаем великие открытия и страшные преступления. Для этого рисуем шедевры и топим жизни в алкоголе. Влюбляемся и ненавидим, строим и разрушаем… Живём и умираем!
«Инженер» закончил разглядывать неизменный пейзаж, находящийся в паре десяткой метров у них над головами и признался:
- Никого и ничего нет! Кроме спрессованного временем льда и радиоактивного холода…