У всякого безумия есть своя логика.
Уильям Шекспир
Быть может, он безумец, но в его безумии есть логика. Почти всегда в безумии есть логика. Именно это и сводит человека с ума.
Александр Ивин. «Логика для журналистов»
Год назад моя «Алхимия отражений» попала в руки одному врачу-психиатру (уже интригующее начало) и так понравилась, что ему захотелось пообщаться со мной лично и поделиться кое-какими своими воспоминаниями, чтобы потом из этого родилась книга или хотя бы цикл рассказов. Идея меня, разумеется, заинтересовала и воодушевила, ведь не каждый день появляется возможность пообщаться на тему душевных недугов с профессионалом. Не говоря уже про чистый писательский интерес, ведь сумасшествие – довольно плодородное тематическое поле для рождения самых невероятных и пронзительных идей. Словом, я без долгих раздумий согласилась, и через несколько дней мы встретились с психиатром, чтобы обсудить дальнейшую работу.
При первом общении с другим человеком и так всегда чувствуешь себя в некотором роде объектом изучения, но, когда этот человек к тому же специалист по душевному здоровью (или нездоровью), возникает удивительное ощущение, что вот сейчас на тебя будут смотреть глазами психиатра и кто знает, какие выводы при этом сделают. А писатели, – ну, вы же понимаете – и без того слегка не в себе. Не до такой, конечно, степени, как иные поэты, но всё-таки. Демиуржество и обострённое восприятие реальности никому не обходятся даром. В общем, я испытывала некоторое волнение, смешанное с предчувствием необычной работы и какого-то совершенно иного творческого процесса.
Но при первом же общении с Сергеем Николаевичем все мои волнения рассеялись, а вместо них появилась лёгкость и что-то такое от вдохновения.
Мне было любопытно, но при этом появилось понимание того, что без должного погружения в тему ничего не выйдет, а я про медицину вообще и психиатрию в частности мало что тогда знала (почти ничего, если быть совсем точной). Мой психиатр (как я стала его называть) начинал свою трудовую деятельность на психиатрической бригаде скорой помощи. Эта бригада и должна была стать объектом моего изучения. И чтобы я погрузилась в тему, мой психиатр стал приглашать на наши встречи других врачей и работников с психобригады.
И что меня больше всего поразило в общении с этими людьми (хотя я и не сразу это отрефлексировала) – это то, что они удивительно, просто фантастически нормальные. В общественном сознании существует такой стереотип, что в психиатрии врач – это тот, кто успел первым натянуть халат. Однако же мой персональный опыт говорит о другом. В моём ближайшем (и не очень) окружении я, пожалуй, и не встречала настолько адекватных людей. И дело не только в писательской или творческой среде, но и вообще в том, что у всех у нас есть какие-то милые странности, какие-то свои таракашки, с которыми мы намеренно или случайно знакомим окружающих и которые, помимо прочего, составляют наши уникальные личности. Те психологи (не психиатры), с которыми мне приходилось сталкиваться по жизни, тоже всегда производили впечатление слегка необычных людей, впрочем, чаще всё-таки в хорошем смысле.
Но вернёмся к психобригаде. Врачи, фельдшеры и санитары, с которыми я разговаривала, мне понравились. Это оказались в целом хорошие и даже добрые люди. Тем удивительнее было слышать про специфику их работы, которая, в общем-то, связана с вынужденным насилием в отношении опасных психических больных. Но здесь нужно сделать одно важное примечание.
Важное примечание. Вообще-то госпитализация – штука добровольная, но бывают исключительные случаи, и в частности, в психиатрии. Психического больного могут госпитализировать в том случае, если он несёт опасность себе или окружающим либо находится в беспомощном состоянии.
И что для меня было особенно удивительным – это то, что попытки суицида (не важно: демонстративное это поведение или человек в самом деле хочет свести счёты с жизнью) – область вмешательства психиатрической бригады скорой помощи. Это как раз случай, когда человек может причинить вред себе. Другое дело, что в этом случае даже госпитализация не всегда помогает, ведь рано или поздно пациент выйдет из клиники и никто не поручится за то, что он не повторит попытку самоубийства (или не завершит начатого).
Но здесь уже дело в причинах каждого конкретного случая. Как сказал мне один из моих собеседников-психиатров: человек может использовать самоубийство как последнее средство. Вплоть до того, что был пациент, который несколько раз вызывал себе психобригаду, а сам уже ждал с петлёй на шее.
Другая сторона общественной опасности – это агрессивное поведение, которое может причинить вред другим. Такие проявления у психобольных обычно бывают связаны с тем, что им что-то кажется. За кем-то черти гоняются, кто-то от инопланетян отстреливается, кого-то враги преследуют… А также имеют обыкновение мерещиться змеи, лягушки, тараканы, маленькие крокодильчики, белочки (ага, те самые), разбросанные деньги, другие миры – это называется онейроидные картины (развёрнутые фантастические сновидные и псевдогаллюцинаторные переживания, переплетающиеся с реальностью).
Как ни очевидно, то, что у них в голове и в общественном, так сказать, сознании. Одно время инопланетная тема была популярна, инопланетяне мерещились. Когда с Китаем была война, одному больному привиделось, что по Каме поднялись китайские катера и стали захватывать Пермь. Начался СПИД – стали СПИДа бояться (с ковидом похожая история была, помните?). Кто возвращается из зон боевых действий, своих врагов видят. А сейчас, думаете, что видится? Вот я не угадала: спецслужбы.
Когда спасаешься от инопланетян, чего только не случается. Но кроме шуток, у психобольного, помимо запертой и забаррикадированной двери, может быть и оружие, и вообще любой острый предмет, которым можно очень даже травмировать окружающих, поэтому справиться с ним может быть не так-то легко. Сейчас, конечно, нейтрализацией подобных субъектов занимается полиция, а психобригада только делает вязки и увозит пациента в психбольницу, но, когда служба только начинала работу (в частности, в Перми), иметь дело со всеми этими вещами приходилось самим работникам психобригады. То есть проникновение в квартиру делали сами, а милиция просто караулила.
Состав психобригады включает врача, фельдшера и санитара (три человека), но может в некотором роде варьироваться, например, врач и два санитара. Когда одной бригады недостаточно (скажем, если утихомирить надо не одного, а двоих), могут выехать и две бригады, но это случаи исключительные.
Мой психиатр с коллегами много что рассказали (за целый год-то чего только не успеешь) и из практики, и из самых базовых теоретических вещей. И всё это вело, наверное, к центральному вопросу, которым можно задаться в контексте нашей темы: если труд психобригады – это благо (что безусловно), то как быть с вынужденным насилием? Как относиться к тому, что приходиться фиксировать и удерживать людей? И здесь надо сделать ещё одно важное примечание.
Ещё одно важное примечание. Психические больные – это тоже люди. Мне понравилось определение моего психиатра «это необычные люди». Зачастую мы можем воспринимать их как неполноценных, потому что они другие. Мы можем испытывать неприятное волнение рядом с ними, страх, потому что не знаем, чего от них ожидать в следующую минуту. При первой встрече почти все ожидают агрессии, все так реагируют. Но с учётом этих особенностей они – душевнобольные – не перестают быть людьми. Они так же заслуживают сочувствия и помощи (в том числе и медицинской).
И уже с учётом этого примечания я повторю вопрос. Как относиться к работе психобригады, которая не просто приходит на помощь больному, но делает это зачастую против его воли и желаний?
Для себя, оказывается, каждый работник психобригады проходит этот внутренний конфликт, когда начинает работать, когда начинает жалеть больных, сочувствовать им. И что верно для всех врачей, оказывается верно и для работника психобригады. Приведу пример, который вы, наверняка, слышали и не раз. Если хирург будет эмоционально подходить к каждой операции, ничего хорошего из этого не выйдет, ведь здесь нужны точные и уверенные движения. Если медсестра побоится причинить боль и не сможет сделать укол или поставить капельницу, медицинской помощи человек не получит. С психобригадой получается аналогично. Увы, медицинское вмешательство, как правило, штука болезненная и неприятная. Но когда врач руководствуется критерием наибольшего блага для пациента – принципом «не навреди» – это основная заповедь, когда он осознаёт обстоятельства конкретного случая, его действия, в том числе и причиняющие неудобства, диктуются необходимостью. Но на нём и ответственность за пациента.
А получился в итоге цикл историй про разные вида душевных расстройств и первые встречи с психиатрической бригадой скорой помощи.