Из книги Мир твой, глава 1:
память о близких
Из детства несём мы память о близких: из долгого-долгого и богатого детства – бесконечного времени – знаем мы близких себе людей, за которыми всегда имели защиту, мир которых был во многом и наш мир; это мир дома, мир добра, но и мир противоречий, мир поиска «правильных» решений, мир приспособлений, но и мир свободы, мир не безоблачный – реальный…
Это люди, которые дороги тебе так же, как дорога сама жизнь, но и ушёл ты от них давным-давно путём своим, потому значение близких когда-то тебе людей сейчас тебе открывается иногда, но также глубоко и неоспоряемо.
Это люди, характер которых в тебе самом развивается, и которых со временем ты оцениваешь иначе, полнее – или более оправдываемо или более неприемлемо, но всегда этот живой пример, близкий когда-то самой глубокой твоей сути, этот жизненный опыт перед тобой в твоём внутреннем мире с немой укоризной останавливает и мысли и действия твои…
Потому что близких людей ты знаешь полно, может быть – целостно
Память о близких формирует твой долг, но много чаще долг по отношению к совсем другим людям (!?); а близкие твои прошли перед тобою как самая непосредственная связь твоя вообще с жизнью…
Остановишь ли ты необратимое время?
Уже в памяти своей неожиданно когда-то ты осознаёшь значение слова «святость»: эти примеры бескорыстия, самопожертвования, это чья-то целостная жизнь, наполненная, как ты сейчас понимаешь, возвышенным смыслом, проявятся и в минуты уже твоего собственного напряжения, твоего выбора поступка, примеры эти проглянутся сквозь всё твоё личностное и выправят наносное…
Как помнишь ты близких тебе людей? как тех, у которых в далёком твоём детстве можно было найти справедливость? и можно было ждать её? и можно было верить своим близким? Как выразить эту любовь сейчас? когда ты сам уже совсем-совсем другой: какой?
Но детское твоё – не исчезло… Память о близких – это память детства на взрослое время, память, которая в твоём непосредственном поведении (сейчас) спрессована и неконкретна, это «дремлющее» твоё отношение, опосредованное отношение.
И развёртывается память твоя случайно и неожиданно – укор ли она тебе? что же взял ты от самых близких тебе людей, которых знал и знаешь словно изнутри? с которыми переживал всей своей душой?
И вот уже память о родных тебе людях конкретна: не отпускает от подробностей, и повторение давно ушедшего обнажено: больно
И память о близких тебе людях укладывает твою жизнь, известную тебе, в какой-то порядок
Из книги Мир твой, глава 2:
память
Память означает, что наше Я в данный момент начинается не с нуля... Память обуславливает нашу самоидентичность? Только память?
И всё-таки, твоё Я и память в соотношении неясном; твоё Я – текущее мгновение или свидетель течения времени? т.е., Я, может быть, и вне времени. А память – само свидетельство времени: слоями, пластами время как осадочные породы в океане откладывается в нашем сознании…
Свою до-сознательную память мы не помним; но мы не помним и многое сознательное (прожитое): словно выцветают на ярком свету реальные свидетельства нашей жизни. Лишь некоторые люди могут утверждать, что они помнят едва ли каждый свой прожитый день… Но правда ли это?
Память – безжалостное время, осевшее в нашем сознании, не придуманное (единственное на всех!): в каком, всё-таки, соотношении мы со своей памятью? мы стыдимся её? гордимся? стараемся просто забыть? В иные мгновенья мы можем заблудиться в собственной памяти, уже забыться: мы словно не хотим расстаться с тем временем, которое уже прожито, и давным-давно прожито…
Естественно оживает память у нас, в минуты отдыха, в долгие часы работы… В сновидениях! Может быть, память наша организована независимо от нашего осознания, от нашей воли, организована так же, как организована вся человеческая сущность, а мы тщимся понять себя… ведь вдруг (вдруг!) «вспоминаются» давно ушедшие события, звучат «в голове» давно забытые мелодии, и какое единство охватывает (подхватывает!!) твоё Я вместе с другими людьми, с ландшафтами! с временами года и временем суток…
Словно Тот, кто создавал нас, вдруг отпускает нам меру действительного знания о самих себе… И она, эта мера, нечаянно проявляется нашему осознанию…
Но память наша – наша! мы ею «распоряжаемся», по надобности: мы ведь и подчиняем её: не слушаем! Кто мы тогда?
Память – это то, с чем мы вообще остаёмся, мы, наделённые духовным протестом и душевной приспособленностью к текущей жизни; безмерна, бездонна наша память, и примеров – не счесть.
…память – это огонь, в котором «вечно» горит настоящее, освещая преданность, любовь, ум, глупость, «подвиги», пороки, и в огонь тот с каждым мгновением люди бросают свои жизни…
Пока есть у нас память, прошлое для нас не пепел; мы возвращаемся к прежнему своему с новой страстью, «достраиваем» прежнее, достраиваем свою жизнь…
Из книги Мир твой, глава 4:
Память
Бремя жизни для нас во многом потому, что это бремя памяти, а тяжесть памяти, в первую очередь, определяется тяжестью самой действительности, которая проходит или когда-то прошла перед глазами нашими.
Память нам спасение и «гибель»; спасение потому, что выправляет неизбежные «уклонения», корректируя в большом и малом; «гибель» потому, что не даёт покоя, постоянно заставляя «гореть» то или иное (прошедшее или действительное) событие, или давать (держать!) ему оценку…
…память вбирает твою жизнь, жизнь других, вбирает историю. Память не всегда с нами: момент действительности настолько сложен и резок, что у нас неизбежна адаптация к нему…Стереотипы поведения, мышления, обуславливаемые нашим приспособлением к самым поверхностным раздражителям, в конечном счёте, и становятся направленными ответами на действительность. (Но не будем такую память считать нашей памятью).
И всё же память рядом: и вот уже смещённое (неполное?) восприятие происходящего, и вот пристрастное отношение и к происходившему когда-то, и вот в итоге – колоссальная переоценка ценностей, по существу, перерождение человека… Когда? Разве можно считать нормой постоянную запредельную амплитуду переоценок ценностей? Нет, подобные «испытания» человек, вероятно, проходит редко.
Но память безмерно тяжела для осознания и потому, что – отражается! нет, «помещается»! вся глубина действительности в наше сознание, и оценивается! И помимо воли нашей память наша, и словно память – это чужой груз… Словно память нам – ежемгновенная печать Мира, в котором живём, и «правильно» говорят, что человек может дедуцировать Вселенную из своей памяти только своим мышлением…
А может быть, это Великой действительности касается осознание твоё? так сказать, заново?
но в любом случае, память – это, действительно, консервируемое время, схваченное, оставленное нам же
…как мечется неуловимое время (с событиями) в сознании нашем! мечется всегда, а при осознании его словно и физически вырываясь из памяти: ведь так сильно мы можем переживать когда-то уже пережитое, так сильно мы читаем время, что и в действительном моменте зачастую не приближаемся к подобной степени переживания… Текущая информация в действительном ходе времени словно просеивается, и лишь спустя какой-то срок анализируется и повторяется, и переживается уже «правильно».
Память нам – уже не просто отражённый конгломерат прожитого, но и самостоятельно существующий, переориентированный по сравнению с действительностью, т.е. с искажёнными перспективами. Не потому ли творим зло? т.е. не так решаем, не так делаем, словом, не считаемся с «реалиями». И, несмотря на то, что в большинстве случаев зло – стереотипично, это не умаляет его масштаба. Неправильное, т.е, зло, ведь так легко рождается! имея тысячи причин для своего появления и проявления…
И напрасно винить других в том, что они (родители, учителя, друзья…) не помогли нам в своё время.
Чтобы помочь понять, чтобы помочь разобраться и решить «кто виноват?» – нам Память…
Всё нам дано
Из книги Мир твой, глава 5:
память
Внезапная мысль, пронзающая весь поток сознания, мысль, ориентирующая нас в кажущемся хаосе: где мы? почему мы здесь? Мысль, оценивающая нас со стороны: неужели это мы? куда мы?...
Эта мысль приходит иногда, и в мгновения эти мы ясно чувствуем летящее время, его плотность и его прозрачность – парадоксальность, его необратимость и единственность – его силу, но и свою неожиданную силу: мы ясно чувствуем логичность собственной жизни, логичность странную, «видимую» только сейчас, и только в каком-то общем направлении – каком? Оно (направление) лишено частностей!...
Память – странна: долгое прошлое в памяти словно рождается из ничего, и переживаем мы его почти также, как когда-то, или такие вот мысли, редкие, но выстраивающие всю бездну нашей памяти в непротиворечивое направление, словно выказывают нас какими то чужими по отношению к данным минутам… Как такая мысль родилась? сама? и непроизвольно? Инертна ли в таком случае память?: а она выстраивается, захватывается мыслью («молнией»?) и – осознанием (нашим Я, остро воспринимающим мгновенную мысль)….
Память наша начинается в том детстве, которое мы не осознаём (словно оно – детство – нам придаётся позже), и проблески памяти (о том времени) – это проблески осознания? словно память в детстве том (ещё) отторгает осознание… То есть, память-информация (автономно) уже «откладывается» на неизвестных носителях, но «свидетеля» ещё нет…(По частям формировался человек?)
…но память нам иногда как «чёрная дыра» в космосе, куда безвозвратно всё внешнее проваливается (исчезает), и мы оказываемся бессильными прочесть собственную память…
…иные факты в памяти нашей жгут сердце, лишают покоя, перекрывают и переправляют стремление всё, и уже живём по сути давно немногим –инерцией когда-то пережитого, находясь в непонятной зависимости…, а всё, что перед глазами – лишается самостоятельной ценности, значения, даже…святости: меркнет…
Но даже и в таком течении находятся сигналы, которые, как железнодорожные стрелки, переводят твоё направление, и ловишь на мысли себя, что живёшь уже другим…
Память – это зафиксированное отражение мира, его «копии» в разные моменты, и миллионы мгновений, спрессованные (как?) – груз наш, груз прожитого времени;
время «утекает» в нашу память
Из книги Природа, (Милетские постулаты):
Память
Степень свободы нашей от памяти — есть ли она? Непосредственное поведение — естественно и радует, оно не закомплексовано, но как включить в него нелегкие мысли? как включается «сознательная» память?
Подобно тому, как неживая природа и не «замечает», что она в основе живой, и обратная связь не затрагивает ее атомные связи, «природа» памяти есть нечто далекое и
неважное от самой памяти; да и сама память инертна, даже мертва, если не освещена нашей мыслью.
Память — это и подробности, детали, это та картина отражения, которая уже была. Но это и не просто груз прошлого: она и продукт целенаправленного освоения мира, она избирательна.
...мысль отягощена памятью — направлением; как память «обрамляет» (или подталкивает?) мысль? Память формируется сознанием и — наоборот; и целые завалы памяти в нашем сознании могут оказаться (оказываются) невостребованными никогда.
Память немедленно «включается» при том или ином направлении мысли; любая деталь внешнего мира, отражаясь в нашем сознании, самопроизвольно ассоциируется с другими видениями; собственно, мысль или даже наше осознание — разве может быть вне конкретного?
Память привязывает нечто к конкретному, она ориентирует связываемое время: наше сознание многолико и по существу есть готовый ответ на изменяющиеся события. А как же иначе?
Это наша наследственность. И живая природа имеет сходную самозащищаемую технологию.
Память дорога нам: это единственное свидетельство наше¬го единственного пути на Земле. И мы вглядываемся в свое Начало, вглядываемся с надеждой и тревогой — что это было за время, определившее так многое в нас? Но не доносит память нам объективные оценки, лишь смутные...
Память это жесткая цепь доказательств нашего существования. Не мысль есть свидетельство нашей жизни, но память, т.е. конкретные дела сейчас и когда-то.
Это связь с действительностью.
И потому память нам иногда — укор, иногда — прямое руководство, а иногда и безразлична: она не осознается — мы забываем все и вся, мысли наши блуждают в огромном внутреннем мире.
Свободен ли человек всегда, даже если он и раб? ведь он бесконечен своим внутренним миром, своей памятью, своим Я, которое будоражит и вздыбливает самую жестокую (жест¬кую) действительность или... теряется среди уже недоказуемых внутренних пространств...
Нет, свобода наша не в выборе мыслей, но действий. Человеческое в нас не для одного — для всех.
Из книги Природа:
Память других
Откровение мы получаем от другого, от других. Опыт другого человека, его жизнь, его служение, его идеалы, его боли и радости — постепенно или вдруг становятся тебе известными: и поражен ли ты, или воспринимаешь как должное?
Но опыт другого потрясает единственностью, неповторимостью: необратимостью. Это лицо другого, глаза, поступки, слова другого, и за всем стоит какое-то значение — любовь? страдание? Что стоит за образом другого человека? И за образом другого прозреваешь ты нечто сходное, похожее — но на тебя ли? не прообраз ли человеческого вообще хочешь ты видеть?
А тебе предлагается «всего лишь» вариант сходной, но все же обособленной жизни, резко обособленной: какая ценность вливается в тебя? какое богатство идет к тебе тогда?
Это люди, странные, непохожие, так желающие быть счастливыми, но и быть только самими собой, просто как воздух будут требовать знания другой жизни, знания другого человека, испытывая при этом какое-то непонятное удовлетворение. Даже ученые люди, как известно, не могут обходиться без опыта своих коллег, и во всей этой ситуации кроется какая-то метафизическая причина: в чем она?
Не в том ли, что как люди мы можем состояться только среди других? Мы можем проявиться только среди других? и свою неповторимость, непохожесть, особенность осознаем среди них. Память других людей хлеб нам, просто физическое условие жизни. И хотя наша неповторимость упрямо требует собственного пути, собственных оценок, возвращаемся мы непременно к чужой памяти...
Ведь это Родина нам, человеческая родина. Свое неповторимое мы все получаем от других, и жить это неповторимое полно может только среди других. Это круг; великий? Именно чужая память нам начало, а любое Начало таинственно. Какие первые впечатления помним мы? значение какое они оказывают на нас? ведь это щемящая тоска, это ушедшее время, но неестественно удержанное для нас... бесценно.
Память других — пример нам, доказательство жизни, заполненная жизнь — собственная заполненная жизнь, ибо жизнь разреженная — гибельна, гибельна в любом смысле; уникальное наше, неповторимое (и только) это тупик, запрет, самоуничтожение...
Жизнь — это заполненность многообразием, и память других, это в сущности и есть другие люди, так как «содержание» других людей в нашей памяти.
Таким образом, общеизвестное мнение, что память — это записанная информация человека как представителя земной жизни, представителя Земли, то есть, та толща лет, в течение которой человек помнит себя, может служить подарком новому человеку...
Но есть и иная память, не высказываемая Словом, «высказываемая» строением тела нашего, природой нашей. Эта память уже всей Земли, всего Мира: все ветры и все времена пронеслись и остались в природе нашей. Но это — тема особая.
А память других возвышает нас, дает повод к собственной ориентации, к своему поведению: сознание наше не может вообще сформироваться без памяти других, без информации других.
Чужая память, она становится нашей памятью: все это открытые двери, все это направления нашей жизни.
Твоя память
Дилемма перед тобой: доверять ли только тому, что считываешь ты со своих органов чувств, с того, что сам «сообразил» — сопоставил, сравнил, или, напротив, следовать неким традициям — от других...
Значит, в определенной мере — верить, доверять уже другим. Впрочем, верить ты «можешь» и только себе... В теории только дилемма, на практике всё переплетено.
Твоя память во многом от памяти других: рассказы, искусство, сам язык; память других есть основа памяти твоей, более того, без других тебя как человека просто нет, не может быть. Но как всегда бывает, это самое чуть-чуть (твоя память), что приобретаешь ты лично сам, практически «увлекает» все богатство твоего внутреннего мира.
Это, в сущности, немногое, и, внутренне утверждающееся значительно позднее, оказывается решающим. Одновременно это не означает, что, скажем, 1% чего-либо физически перевешивает остальные 99%: дело в том, и только в том, что этот 1% оказывается активным, а все остальное в данный момент — невостребованным в качестве актива.
Память, «поставляющая» немедленно нашему сознанию, нашему Я все исходное, оказывается соединенной неисчислимыми связями — воссоединенной: мы же мгновенно вспоминаем такие личные события и свое знание, свои ощущения, отстающие друг от друга на десятки лет, на тысячи километров.
Помимо нашей воли (самостоятельно!) вся впитываемая нами информация в нашем внутреннем мире постоянно «соотносится» друг с другом, постоянно «пропитывается» самыми неожиданными связями. Можно сказать, что наш мозг есть Пространство иного порядка, где иные расстояния, где объединено Время, и вообще оно имеет иные свойства.
Но как доказать? какими приборами установить природу собственного внутреннего мира?
И все же личный опыт человека и на самом деле «должен» главенствовать: свобода выбора поступка остается за ним, и должна оставаться, — иначе человеческий мир будет обезличен (обессмыслен). Чужая идея, завладев массами, становится, действительно, силой: но тогда где же лицо отдельного человека? Также доведенный до абсурда идеологический плюрализм лишает возможности, например, даже общаться.
И всплывает в рассуждениях вновь мера: и именно запреты на какие-то идеи; всплывает нечто естественное — апробированное Природой — какие-то Числа, соотношения... Как они «выводятся» от структур тех, Меру которых и представляют?
Какие соотношения нашей личной памяти и памяти других оптимальны для нас? А есть ли «оптимальная память» для народа? (или нации, общества?)
Несомненно одно: память «своя» и память «других» в соотношении живом...
Я жив, пока помню других, помню свой «человеческий» род. Я жив, пока в памяти других.
Я жив, пока великая Тайна соединения примиряет, и не только конкретную психику, но и весь конкретный организм, такой же непонятный, и такой же пронизанный всеми космическими силами...
И все же «командую» парадом Я!
Из книги И звук, и свет (Человек и Бог):
Память
словно память для нас уже лишь (?) точка, от которой может исходить свет, которая может «развёртываться», и «точек» таких – мириады, но каждая (!) незаметно услужлива, но может годами быть незамечаемой… Мы не перегружены памятью, но вдруг напряжены её бесконечными смысловыми связями.. Да, «вся» память – мгновенные и предельные ассоциации: как возникают они? Хранятся?
из действительного хода времени, в котором мы живём, в память нашу избирательно «проваливаются» неожиданные блоки внешних событий, и вовсе не обязательно эти блоки внешней информации вновь когда-то для нас откроются: внутренний мир пульсирует всё же иначе, чем внешний. Но информация, проникшая к нам, становится уже оценочной: как болезненно или радостно она может переполнять наши мысли и сердце! Но, повторяю, кажется, что большая часть того, что сбирают наши органы чувств, так и остаётся впоследствии невостребованной
И память автономна: являясь содержательной стороной нашего внутреннего мира, она «всё время» словно вращается по невидимым орбитам вокруг некоего центра, и неожиданно (для нас же) сами собой вспоминаются давно ушедшие факты… Какой луч выхватывает их из бездны? Инертна ли память? Нет, инертна информация «сама по себе», но оказавшись в нашей памяти, эта информация приобретает уже инерцию другую – движения…
И иногда горит она «внутри», не давая покоя, уже определяя все мысли и действия: осознание случившегося бывает силы исключительной. Тогда перестраивает она твою жизнь; она вздыбливает все твои самооценки…Что ты сделаешь?
Память – это твоё индивидуальное прошлое, гораздо более индивидуальное, чем твоё же настоящее. Есть ли, например, «родовое» прошлое («коллективное бессознательное» по Юнгу) в памяти?
Можно ли согласиться с К.Юнгом в том, что выражением архетипов, которые служат содержанием коллективного бессознательного, являются тайные учения, сказки, мифы, и даже религии (пусть и в «такой оправе, которая, как правило, безошибочно указывает на влияние сознательной их переработки в суждениях и оценках»)? Процитируем ещё знаменитого мыслителя: «Архетип сам по себе является гипотетическим, недоступным созерцанию образом», иными словами, – ноуменом.
Думаю, что мы ничего не знаем о родовой «памяти», и сам термин «коллективное бессознательное» крайне неудачен, в особенности в русском переводе: коллектив – это вовсе не толпа, и он не может руководствоваться бессознательными побуждениями… Неясные побуждения, в конечном счете, становятся ясными, т.е. сознательными! А мифологизированный налёт (т.е. личный «вкус») в наших взаимоотношениях останется «навсегда»: наши взаимоотношения или чуть «подсолёные» или чуть «подслащённые» и т.д., но не «дистиллированные»!
…мир внутренний наш – та же Вселенная (этическая версия АКП!), и память – «подробности» её. Мгновенен тот мир наш, и память – мгновенна; может ли быть мгновенен внешний мир (может физика доказать это?)? И если в нашем внутреннем мире (самоподобном внешнему) Я объединяет разновременное и разнозначимое, то, что может объединить мир внешний? Докажут это физики?
В качестве эпилога (редакция 16.10.23)
Подойдём к проблеме (в заключении?) иначе:
…как и звук, память – ответ свету, вообще ответ…
(или, например, как сновидения, – память «природы» иной?, т.е. , её надо «уметь» читать? Только не разнозначно, как сновидения, непосредственный сюжет которых мы не проживали в действительности, а «взятой»! уже из самой действительности, и явно оценочно! …но ведь потому и возникают мифы!)
…память – ответ другому времени, будущему времени; именно память предоставляет нам горизонты и масштабы человека как сознательного существа. Именно память, хотя бы и мифологизированная, соединяет нас.
*
… образная память, словесная в итоге память (?)…Какие хранилища знаков формируются в нашем с в о б о д н о м внутреннем мире? мире небесном, мире, стремящемся к свету? Это же удивительно: перегруженный информацией мозг и – свободный «небесный» внутренний мир, свободный для фантазий, мечтаний – полёта! и воли – протеста, тяжёлой работы…
Несомненно: перегружен и – свободен!
*
И что мысль нам? без которой нет осознания, нет нашего Я, нет нас, нет – н и ч е г о ! но, вот – мыслим, то есть, «существуем», и вспахивается поле памяти, «собирается урожай»…
Удивительно: невидимое поле, невидимый пахарь, невидимый урожай!
И – «видимый»: всеми органами чувств, всеми действиями твоими
…к глазам нашим, к голосу, к лицу нашему выходит всё видимое и невидимое: лишь «догадываемся» все мы о собственных тайнах (живём по умолчанию, говорят), «напрочь» забывая тут же о них («Иваны, не помнящие родства»!)…мы не знаем себя! не знаем кто мы!, откуда, зачем….
Мы – просто есть!!! Мы «просто» мыслим!
*
…и ответы нам не звучат, ибо «знаем» лишь историю «новейшую» – нескольких тысяч лет
А в отвлечённом виде память – это то, что было нашим во «всей» действительности и что может быть в нашем воображении; это то конкретное, что уже соединилось с нашим «абстрактным», потому на памяти – печать, отблеск «вечного» (вечного?)
Но – отлучены мы от этой памяти, хотя и в нас она; жизнь наша прямо зависима от действительных событий, что происходят в настоящем. И страдаем мы оттого, что нет сил наших изменить его
*
Тяжесть действительной (лучше и точнее – известной нам) нашей истории неимоверна…
иным она оставляет возможность жить только одним днём, а иных лишает вообще способности ощущать груз чужих страданий и чужой боли
давно мы, наверное, ходим по кругу, в человеческом смысле – нравственном, уже тысячелетия
И растревоженная память укажет на необоснованную гордость нашу: забыли мы, что вся Земля создавала нас, все силы небесные и земные создавали облик и душу нашу
Всё – на вырост