Один мой давний приятель - вечерний ангел, иногда посещающий меня в час, когда сон ещё не подкрался своими бесшумными шагами, а явь уже ушла куда-то далеко-далеко, недавно вновь прилетел ко мне и рассказал удивительную сказку-притчу.
Эта история очень помогла мне в то время, когда нужно было справиться с внезапно обрушившимися проблемами, казавшимися неразрешимыми. Я запомнила её и решила поделиться с вами, дорогие мои друзья. Потому что истории от ангелов очень поучительны, они могут помочь нам всем в трудные или же ответственные моменты нашей жизни выбрать правильное решение для достижения своей цели
Вот она, новая сказка, рассказанная Вечерним ангелом:
***
Двое путников шли под палящим солнцем через пустыню.
Ну как шли? Еле-еле брели, волоча ноги в сапогах, растрескавшихся от страшного жара, исходящего от раскалённого песка.
Что они в этой пустыне забыли? Да ничего не забыли, просто днём назад пересекали её, проклятущую, в составе каравана, везущем в соседнюю страну всякие ценные и полезные в хозяйстве вещи. А на караван, как водится, напали разбойники из кочующего племени бедуинов. Которое промышляло в основном разведением худосочных коз и грабежом мимоходящих караванов.
Итак, в результате этого разбойничьего налёта от каравана мало что осталось - купцы-караванщики и охрана оказались кто перебиты, кто рассеяны по пустыне. В числе этих рассеявшихся была и наша парочка путников, о которых и ведётся повествование.
Верблюдов, между горбами которых можно было бы расположиться со всем удобством, у них не было. И ценных товаров, деньги на который они взяли взаймы, рассчитывая получить хороший барыш после продажи, у них тоже, увы, уже не было. И воды не было. И покушать чего тоже у них тоже не имелось...
И было у них лишь великое терпение. И великая ярость. Великое терпение было у первого спутника, а великая ярость – у второго. И этот второй, как только лишь они отошли на достаточное расстояние от бедуинов-разбойников, начал проклинать всех и вся – злодейку-судьбу, так жестоко подшутившую над ним, бедолагой. Разбойников бедуинов, лишивших его всего, что он имел и что мог бы приобрести. Своих былых спутников, оказавшихся столь трусливыми, что ни малейшего сопротивления грабителям не оказали, а бросились кто куда врассыпную. И своего теперешнего спутника, бредущего по правую руку от него и упорно молчащего, вместо того, чтобы присоединиться к проклятиям всего и вся.
И сказал тогда первый путник своему сварливому товарищу по несчастью:
- Если бы твои проклятья принесли нам хоть какую-то пользу, я бы тотчас присоединился бы к ним. Если бы твои проклятья не приносили бы ни пользы, ни вреда, я бы тоже поддержал их. Хотя бы ради того, чтобы подбодрить тебя и установить с тобой дружеские отношения. Но твои проклятия приносит большой вред – они отнимают последнее, что ещё осталось при нас.
- Но у нас не осталось ничего! – вскричал путник, исполненный ярости: - Что ещё у нас не отнято?
- Кое-что у нас с тобой ещё осталось, – отвечал его терпеливый товарищ: - Это сила и выносливость, которые помогут нам дойти до оазиса, который находится в четырёх днях пути от этого места. Но пустыня быстро отнимает и силу, в ней иссякает постепенно и выносливость. И нет у нас ничего, что помогло бы восстановить их - ни воды, ни еды, ни укрытия от палящего солнца днём, ни защиты от внезапно приходящего ночного холода. Нам остается лишь одно – стараться сберегать то, что ещё имеется у нас. Чтобы хватило силы добраться до оазиса и там обрести спасение. А ты тратишь бездумно и бестолково последний наш ресурс, вместо того, чтобы беречь каждую его каплю!
Ты бы не стал сейчас выливать в горячий песок воду из фляжки, будь она у тебя. Почему же ты в этот песок изливаешь свою силу, ведь она в нашем положении не менее ценна, чем вода?
Выслушал всё это его обозлённый на все и вся спутник, устыдился своей несдержанности и сказал:
- Ты прав. Так пойдём же навстречу к своему спасению молча, не растрачивая себя даже на слова.
Как ни странно, но идти им после сказанного стало чуточку легче, шаг стал тверже, дыхание размеренней, в глазах появился проблеск надежды. Но пустыня велика, она может очень скоро высосать из человека и надежду, и силы до последней капли. Испепеляющее всё живое солнце иссушало и изнуряло их днём, а холод ночью сковывал страхом безысходности и душу и тело... Но те двое с великим терпением продолжали идти, хотя шаги их становились всё короче, а сердце билось всё реже и реже, а иногда и вовсе обессиленно замирало...
Путь путников был мучительно труден – солнце испепеляло их днём, ночь мучила холодом – и ни от того, ни от другого не было защиты. На третий день пути им встретился давным-давно высохший колодец, а на четвёртый - мираж с корабликом, весело распускающим паруса над голубенькой гладью каких-то очень далеких вод – так себе удовольствие в их скорбном положении.
А на пятый день путник, что изливал свою ярость на судьбу в начале их мучительной дороги, упал лицом в раскалённый песок и подняться не смог. Напрасно его товарищ по несчастью уговаривал, увещевал и умолял его – пройдено намного больше, чем осталось, нужно найти ещё немножечко, совсем чуточку сил и дойти, доползти, докарабкаться до спасительного оазиса! Всё было тщетным – его потерявший всякую надежду спутник не шевелился и лишь бормотал время от времени: - Иди сам. Я останусь здесь. Я не смогу дойти, не смогу подняться, сил нет.
И тогда тот человек, что подавал ранее пример терпения, склонился к самому лицу своего товарища и закричал:
- Вставай, падаль, вставай, корм для стервятников! Ты сын гиены и внук шакала, Вставай, или я забью твою вонючую глотку этим вонючим песком, и это будет последнее, что испытаешь ты в своей вонючей жизни!
И поднял тогда своё лицо к безжалостному небу потерявший все силы и остатки надежды человек и сказал:
- Нет. Ты не сделаешь этого.
Он смог встать. Он смог сделать первый шаг, сделать второй и третий шаги. И всё это время его спутник поливал его отборной бранью, а потом, когда его товарищ, шатаясь от безмерной слабости, начал делать свои шаги размеренно, один за другим, замолчал. И они в безмолвии продолжили свой путь, сохраняя не остатки сил или терпения, а великой ярости, что способна помочь человеку спастись даже и в самый безнадёжный момент.
А когда раскаленный солнечный шар стал скатываться к горизонту, то в сумерках (которые очень коротки в пустынях) они успели увидеть впереди маленькое зелененькое пятнышко, тот самый оазис, к которому и держали они свой путь
Потом уже, спустя довольно таки много времени, они сидели вдвоём за шахматной доской в одной из восточных таверн и попивали кофе со сладким рахат-лукумом, поглядывая на гибких аравийских танцовщиц, один из них спросил другого:
- Откуда взялась тогда в тебе такая неистовая ярость, о, товарищ мой по горестному пути, выпавшему нам по велению судьбы? Я думал, что твое терпение неисчерпаемо, и что только им ты одолеваешь все несчастья и беды, а ярости и гневу нет места в сердце твоём.
- Это так, о друг мой и товарищ, это всё так, - ответствовал ему собеседник: - Я сумел обрести в этой жизни способность к безграничному терпению, зная, что все несчастья кончаются когда-нибудь, но если ты потеряешь терпение, то прибавятся новые.
Но ярость моя, та, что сродни твоей великой ярости, никуда от меня не делась. Я просто не выпускал её наружу, не давал ей изливаться понапрасну и без всякого смысла. Я знал, что ярость может стать самым последним ресурсом в моей жизни, когда уже исчерпались все другие, и ни крохи не осталось ни сил, ни надежды, ни терпения.
И собеседник его возблагодарил тогда милость Творца всего сущего, за то, что даровал тот ему в час испытаний такого мудрого спутника и сказал множество слов благодарности и признательности:
- О, мой мудрый, великодушный и благословлённый Создателем нашим спутник! Ты не только спас тогда меня от неминуемой гибели, но и научил меня пути к спасению в любых бедах. Я растрачивал свою ярость и гнев просто так, изливал её на тех, кто меня окружал, лишь по причине своего вздорного, несдержанного и склочного характера. И не ведал я, что если беречь свой внутренний гнев, то может он стать последней возможностью спасения, когда уже все другие способы исчерпаны полностью.