В исправительно - трудовой колонии обед. В тюремную столовку строем в две шеренги зашли три первые камеры, затем – три последние, следом вразнобой - десяток одиночных. Расселись. Угрюмо оглядывают стол и всё что на нём.
На столе стоят алюминиевые миски с дымящимся супом и пятилитровые кастрюли со вторым блюдом и компотом из сухих груш, в тарелках посередь длинных столов– нарезанный хлеб, пустые кружки, кое-где на столах стоят потресканные блюдца со слипшейся солью.
Мордатый, с возрастным брюшком вертухай, прохаживаясь возле стенки, громко, командно и с выражением объявляет:
- Сегодня суп с потрашкми, а в кастрюлях - жареные птичьи ножки с макаронами.
Все внимательно осматривают суп, кастрюли, но к первому блюду не притрагиваются, некоторые схватили хлеб и жадно жуют.
С правого стола поднялся сгорбленный худой и с бегающими глазами человечек. На его лице скомканная, нечеловеческая улыбка. Это Васька с первой камеры. По кличке Шестёра бубновая. Напротив него сидит такой же мордатый как вертухай пассажир, из под воротника его робы поблескивает золотая цепочка, толстая и плетеная, а на запястье правой руки такой же толщины браслет. Шестёра, прищурив глаз, спрашивает у главного вертухая:
- Пахану нашему, многоуважаемому Игорю Моисеевичу, непонятно, какая в баланде живность плавает, откуда она такая умная на столы приземлилась? Наш Игорь Моисеевич не разумеет курица это или не курица, а можа ворона или еще какая-нибудь устрица?
- Ешь что дают… Не в Сочах, там пальмы да море… а тута небо в клеточку...Это вам не курорты.
- Не, не…, начальник, так не можно разговаривать с персоналом камер. Игорь Моисеевич не привык иметь хавку без санитарной проверки.
- Опять вам не так… У нас в столовке всё по уму. Мясо прошло проверку. Есть документ. В нём четко записано: петушиные тушки. Так что суп из этого как его… петуха…
Спохватившись, он замолчал, понимая что сказал что-то не то… Побелев как стенка, главный вертухай, запинаясь, продолжил говорить:
- Ну это… Блин… Птицефабрика другого товару не прислала. С курами у них там дефицит, они ушли в продажу на рынок. В курятниках только петушилы остались. – сбивчиво, как бы боясь того что говорит, пояснил вертухай.
В столовке повисла тишина. Потом началось движение за столами. Двух пассажиров с первой камеры, сидящих за вторым столом у решетки скоропостижно замутило и понесло на блевотину. Их ногами вытолкали с лавок. Упав на пол, они скрючились, держась за животы, их крутило выворачивало наизнанку, глаза лезли из орбит.
Один из них со шрамом на лице, сблёвывая и откашливаясь, рычал чуть слышно:
- Падлы… Контора зашкварить захотела… По что!?…
- Ешьте , что есть…– Ещё раз, но уже робко сказал вертухай.
Указав дубиналом на корчившихся на полу, приказал рядовым вертухаев. - А этих в угол.
Подбежали пятеро убойных пятнистых и ударами подняли и загнали падших на пол к стенке, ближе к выходу из столовки под вывеску «На свободу с чистой совестью».
С первого длинного стола на главного вертухая понеслись реплики:
- Не хотим жрать петушиную еду, не заставите, дайте лучше хлеба побольше и салатики нарежьте, варёный в соплях и укачанный ментай - тоже не в падлу…
За вторым столом тоже не смолчали:
- Нееее… не будем эту муть хавать… западём на петушиный отстой, а нам это надо?
- Слышали?– по гопсовски потоптавшись на каблуках и сделав реверанс в сторону вертухая, сказал шестерка-бубен, - Пахану это не любо.
Ситуация начала заходить в тупик. Суп дымится, пассажиры сидят и ропщут. Все смотрят на стол и гневно исподлобья – на главного вертухая.
Тот не знает что делать. Слегка приуныл и зашубутился. Начал нервно постукивать дубиналом по ладони. Подзывает к себе начальника столовки – дядю Лёшу с погонялом Очкарик, бывшего главного бухгалтера крупного завода по производству молочной продукции.
- А ну, скажи, - обращается он к дяде Лёше. – Что за живность такую прислали с птицефабрики?
- Гражданин начальник, никаких петухов нет,- громко заголосил Очкарик, пряча глаза за веками. - Забитая птица по накладной и прочим документам проходит, как кочет, среднеравнинный, породистый. Макароны и прочее в документации значатся…
- Поняли! – Прерывает его вертухай, обращаясь ко всей столовке. – Это кочет… и никакой не петух. Ошибился я… Вот…
Снова приподнялся с места Шестёра бубен, скривившись говорит:
- Игорь Моисеевич хочет знать о документах про кочета. Пожалуйте представить нам казённые листики с мокрыми печатями в глаза. - С издевкой заявил Шестёрка бубен.
- А он со мной. –Дядя Леша вытаскивает из кармана несколько смятых и сложенных вчетверо бумажек. - Я знал, что с птицами у пассажиров непонятки будут. Заранее накладные приготовил. Вот, дивитесь…
Главный вертухай выхватил из рук дяди Лёши накладные, развернул, пробежал глазами сверху вниз, скривился на слове петух, и начал вслух читать:
Кочет, средней упитанности, диетический, жирность пять процентов, вес от трёх до четырех килограммов… витамины - А, Б, Б2, Б4, В2…
- Витамины – это хорошо. По-пацански. У Игоря Моисеевича больше нет вопросов. Он готов приступить к обеду.
Как по команде зазвякали ложки, послышалось чавканье. Кто-то закашлял… С угла поднялись побитые дубиналами пассажиры и со словами «пронесло по понятиям» пошли и сели за столы.
Вертухай полушёпотом заговорил, обращаясь к дяде Лёше:
- Спасибо, Очкарик, за находчивость, разрулил ситуацию, а то бы порвали за мой облом, петушиный. Скажу Куму, чтоб тебе сегодня три бутылки водки, закусь выставил и двух телок с женской зоны тебе подогнал для разогрева. Отдохни вечерком…
- Благодарю, начальник!
- А этим из птицефабрики скажи, чтоб действительно в накладных писали не петух, а кочет… А то больше не дадим рабсилу на обдирку тушек и укладку яиц! Так и передай!
- Так о то ж, начальник, я давно говорил, что птицефабрика борзеет, пишут в накладных чёрте что… Ить что удумали - указали в документе: петухи, средне-равнинные, чуть было всю зону не опустили…