Не простила
Не простила
- Шкеда, - представилась Шура заведующей детским комбинатом. – То есть Александра Михайловна Шкеда, - исправила оплошность девушка.
Татьяна Васильевна рассматривала девушку, прикидывая – брать-не брать? Деревенская. О городе мечтает. Видно, что скромная. Чистенько одета. Но это увечье! Бросается в глаза.
- Замужем?
- Нет.
«Можно было и не спрашивать», - подумала Татьяна Васильевна.
Шура терпеливо ждала, приблизительно догадываясь о ходе мыслей заведующей, а потому решила внести ясность.
- В детстве баловались с ребятами. Глупые были, бросались кумушками. Играли в войнушку, представляли, что это гранаты. Один пацан швырнул полкирпича, попал мне в спину. Болело, ужас как. Потом как-то незаметно выросло это украшение, - она указала на горбик, возвышавшийся над правой лопаткой.
Шура густо покраснела, а Татьяне Васильевне самоирония девушки пришлась по душе. Она больше не сомневалась.
- Давайте паспорт. Будем оформляться.
У Шуры от радости заблестели глаза.
- А как быть с общежитием? – осторожно задала вопрос она.
- Я договорюсь, - пообещала заведующая.
Шуре исполнилось четыре годика. В тот год весна нагрянула рано. Отец с другом поехали на рыбалку и не вернулись.
- Ушли под лёд, - рассказывали мужики-очевидцы.
Мать с горя стала прикладываться к бутылке. К своим тридцати совсем спилась и замёрзла зимой на улице. Десятилетнюю девочку забрала бабушка по отцовской линии, жившая в соседней деревне. За неказистый домишко, где жила Шура с матерью, деньги дали небольшие. К тому же половина из них ушла за долги. Другую половину бабушка по старинке припрятала в чулок и положил в сундук на хранение.
- Уж как замуж пойдёшь, будет тебе приданое, - говорила внучке.
Мысль о свадьбе и о приданом с лёгкого языка бабушки невольно засела в голове девочки. С тех пор росла она с мечтой о замужестве и новой радужной жизни.
Но у судьбы свои законы. Камнем преткновения к семейному счастью стал горб, выпиравший из правой лопатки. Сверстники постепенно отдалились и перестали с ней общаться. Поход к врачу не дал результата.
- У нас нет таких специалистов. Надо ехать в областной центр, - сказал местный фельдшер.
- Чем лечится, хоть поясни, - попросила бабушка.
- Чем-чем? Массажами, лечебной физкультурой, - сердито ответил эскулап. Его злила собственная беспомощность, невозможность помочь этой славной девчушке.
- Только имейте в виду, процедуры платные и ежедневные. Вы сможете обеспечить ей проживание?
- Мы подумаем. Спасибо, доктор, - глядя в пол, ответила бабушка.
Весь вечер они молчали. А перед сном она сказала внучке:
- В общем, Шурка, так. Некогда мне с тобой возиться. Пенсию надо зарабатывать. А как закончишь школу, езжай в город, устраивайся на работу и лечись. На любом предприятии общежитие имеется. Девка ты работящая. Проживёшь.
«Устраивайся на работу и лечись». Было бы сказано. Без специальности кто возьмёт? Случайно, увидев на столбе объявление, узнала, что требуется няня в детское учреждение. Теперь вопрос с жильём и работой был решён. Правда, зарплата мизерная. Зато экономила на продуктах. Всё-таки в садке сотрудники могли питаться наравне с детьми, за что из получки высчитывали некоторую сумму. Персонала не хватало, и Шура вызвалась работать на группе одна, без сменщицы. Получала в два раза больше, но и работала на износ.
Скопив некоторую сумму, она записалась на приём к специалисту. То, что услышала, лишило надежды.
- Поздновато, милая. Где вы раньше были? Надо было сразу бить тревогу, пока скелет был податлив. А теперь… - он развёл руками.
Дни бежали за днями, собираясь в годы. В жизни Шуры ничего существенного не происходило. Наступил день, когда и бабушка ушла в мир иной. Шуре в наследство остался семейный альбом с фотографиями и хранящееся в чулке «приданое» в виде обесценившихся купюр. А через полгода, вступив в наследство, Шура продала бабушкин домик. В деревню возвращаться не собиралась. Деньги за дом положила, как посоветовали, в банк на депозит.
В Доме культуры завода «Полимер» каждую субботу устраивали танцы. Заводская молодёжь любила здесь отдыхать. Поэтому к вечеру в субботу общежитие словно вымирало. Пустели и женские, и мужские этажи.
Шура не посещала такие мероприятия, стесняясь своего изъяна. Соседки по комнате, две разбитные девицы, не приглашали. Да и пригласи они её, всё равно не пошла бы.
Закончив все дела на кухне, Шурочка присела на свою кровать и принялась за вязание. Перешагнув тридцатилетний рубеж, она окончательно распрощалась с мечтами о замужестве. Вспомнились бабушкины уроки, и девушка взялась вязать носки. За работой вечера пробегали быстро.
Неожиданно в дверь постучали.
- Войдите, - крикнула, не вставая, Шура.
И в тот же миг на пороге появился рослый широкоплечий молодой человек. Лично с ним она не была знакома, но часто сталкивались то в коридоре, то на улице.
- Наконец! – радостно и громогласно произнёс парень. – Хоть кто-то пока дома.
- Кого ищите? – оторвалась Шура от работы.
- Ни кого, а что. Иголку ищу с белой ниткой. У тебя найдётся? Пуговицу пришить надо.
Шура достала из шкафа коробку с разной мелочью, извлекла нитки, подушечку с иголками и протянула гостю. Он взял, повертел в руках, глянул исподлобья на девушку и спросил, улыбнувшись уголками губ:
- Как тебя зовут?
- С утра Шурой была, - в тон ему ответила она.
- А я Григорий, можно Гриша. - и, выдержав паузу, попросил:
- Слышь, лапуся, а пришей-ка сама. У тебя лучше выйдет, а то мои пальцы не привыкли к тонкой работе. Мне бы кирпич положить или подкову разогнуть. Это всегда пожалуйста. А шить – дело девчачье.
- Давай рубашку, пуговицу, - протянула руку Шура, отметив про себя, как назвал её Григорий.
- Пришивай на мне. Пуговица – вот она.
Шура оторвала от катушки длинную нитку и велела парню зажать её губами.
- На кой? – не понял он.
- Чтобы ум не зашить, - пояснила девушка. – Так говорила моя мама. Примета народная. Да-да, не смейся, - она обиженно надула губы.
- Ладно, проехали, - примирительно сказал он.
Шура стала пришивать. Она была почти на голову ниже и поэтому оказалась у него подмышкой. Это была верхняя пуговица, чтобы достать и посадить её на место, приходилось приблизиться вплотную. Она слышала, как бьётся его сердце. Он наблюдал за проворными нежными пальчиками, и, когда девушка, закрепив нитку, хотела её перекусить, приблизив губы к пришитой пуговице, Григорий быстрым движением обнял и поцеловал долгим поцелуем.
Она вырвалась, влепила ему пощёчину, смутилась и убежала на балкон.
- Ой, извини! Не удержался, - крикнул ей вдогонку.
Шура ждала, когда он уйдёт. Но парень демонстративно сел к столу и ждал. Ещё немного постояв, она вернулась в комнату.
- Здрасте, приехали! Чего расселся? Ты же на танцы спешил!
- Жду тебя, - не моргнул глазом Гришка. – Пяти минут хватит?
- Для чего?
- Чтобы собраться. Идём вместе. Приглашаю.
- Ты хорошо подумал? – не удержалась от вопроса Шура.
- Хорошо, - серьёзно ответил кавалер. – Пусть только кто вякнет! - он выставил вперёд огромный кулак.
Шуре его выходка показалась забавной, и она расхохоталась. «И в самом деле, чего дома киснуть? Пойду и гульну на полную», - решила, а вслух сказала:
- Тогда подожди в коридоре, я быстро, - и метнулась к шкафу.
Что надеть? Выбор пал на шерстяное зелёное платьице самого удобного для её фигуры фасона. Свободное, без выточек, книзу расклешённое трапецией; вырез лодочкой украшен тремя небольшими розочками из такой же ткани. Цвет платья хорошо гармонировал с тёмно-русыми волосами, выложенными ракушкой, их держала блестящая заколка.
Она появилась перед Гришкой, и тот присвистнул:
- Э! Да ты у нас красавица! Просто ёлочка новогодняя! Только вот так лучше, - он отстегнул заколку, и волосы, волнистые и длинные, упали, почти прикрыв горбик.
Танцы были в разгаре. Когда они вошли, музыка смолкла, и танцующие расходились по своим углам. Их заметили. Кое-кто из приятелей подходил, чтобы поздороваться с Григорием. Один из них, рыжеволосый с нависшими над верхней губой длинными усами, задержался, и Гришке пришлось сказать:
- Знакомьтесь. Шура. Таракан. Тьфу, то есть Ник.
- Александра, - протянула руку девушка. – А Ник – это Николай или Никита?
- Никола, - ответил тот, пожав ей руку в ответ, и позвал: – Гриня, выйдем перекурим.
- Извини. Мы быстро, - бросил Шуре на ходу кавалер.
Оставшись одна, девушка испытывала полный дискомфорт. Казалось, все взгляды, изучающие и ироничные, направлены только на неё. Дольше оставаться не хотелось, и Шура поспешно вышла за удалившимися парнями.
Они стояли у колонны спиной к ней и разговаривали.
- Так ты переключился на кособокую? Поздравляю, – хохотнул Таракан.
В следующий миг Григорий нанёс ему удар в челюсть.
- Идиот! Было бы из-за кого! – сплёвывая на землю кровь, прошипел Таракан.
Шура прижала руку ко рту, чтобы не закричать, и бросилась бежать.
Гришка оглянулся, увидел девушку и помчался следом. Догнал у входа в общежитие и схватил за руку.
- Постой! Чего сказать хотел, - он замолчал, подыскивая слова. Шура тоже молчала. Наконец, собравшись с мыслями выпалил: - Ты мне очень нравишься. Давно тебя приметил. Подойти не решался. Если бы не пуговица… Короче, будешь со мной встречаться?
- Зачем тебе кособокая? Найди получше.
- Тебя выбрал, понимаешь, тебя! – он обнял её и стал осыпать лицо поцелуями, потом подхватил на руки и понёс в комнату, где жила Шура.
… Они лежали, обнявшись и отходя от пережитых счастливых минут наслаждения.
- Скоро девчата придут, - шепнула Шура.
- Понял. Ухожу, - он притянул её к себе, прижался к тёплому телу и сказал: - Верь мне. Всё будет хорошо. Поняла, лапуся?
- Поняла.
Григорий ушёл. А Шура бросилась менять постель и вешать одежду в шкаф. Наведя порядок и сходив в душ, легла и попыталась уснуть. Но всё, пережитое за вечер, крутилось в голове, как кинолента.
- Лапуся, лапуся, - шептали её губы.
Никто никогда так нежно её не называл. Она слышала, как вернулись девчонки, как обсуждали промелькнувший вечер. Но разговаривать не хотелось, и Шура прикинулась спящей.
Утро пролетело мигом. Проглотив два бутерброда и чай, Александра выскочила в коридор, спустилась в вестибюль и оглянулась вокруг в надежде случайной встречи с Гришей. Но, увы… Кроме группки парней, горячо обсуждавших что-то, никого. И тут её слух уловил имя – Гриша. Как ошпаренная она подскочила к компании.
- Что? Где? С кем? – беззвучно спрашивали губы.
Её поняли и дали ответ:
- Убили Григория. С танцев ушёл раньше, по дороге домой проломили голову. Жаль, хороший был мужик.
- Убийцу-то нашли? – спросил кто-то.
- Поговаривают, мол, Никола-Таракан. Драка меж ними была на танцах.
Земля ушла из-под Шуриных ног. Голову заполнил туман. Она сделала несколько шагов к стулу и присела. Ещё не успев полюбить человека, уже навсегда потеряла.
- Навсегда, навсегда, навсегда-а-а! – отбивало ритм сердце.
Время неумолимо шло вперёд, отсчитывая год за годом. Вышли замуж соседки по комнате, вместо них поселили других. Только эти оказались моложе прежних. Ритм жизни и взгляды на жизнь явно не совпадали. Шура чувствовала себя на фоне юных озорных девчонок старухой, хотя ей было только тридцать пять.
И женщина стала подумывать о собственной квартирке. Она привыкла не просто мечтать о чём-то несбыточном. В планах всегда было реально возможное. Узнав, сколько у неё в наличии на счету, принялась подыскивать подходящий вариант. Спустя два месяца, она уже переезжала в однокомнатную квартирку на втором этаже. За помощью обратилась к заведующей Татьяне Васильевне. Та обняла Шуру и с улыбкой сказала:
- Какие вопросы! Конечно, организуем переезд. На заводе выпишу грузовик.
- Зачем гонять машину. У меня вещей – чемодан да сумка. Мебели нет.
- Мебель – дело наживное. Только без меня в новую хату не входи! – огорошила она Шуру.
- Это почему?
- Без комментариев, - обронила расхожую киношную фразу Татьяна Васильевна и погрозила пальчиком. – Без меня ни-ни!
Это был по-настоящему самый счастливый день в её жизни. Соседки по комнате ушли на работу. Вещи Шура упаковала с вечера и теперь сидела, что называется, на узлах. За окном посигналила машина. Она подошла к окну и выглянула. Татьяна Васильевна помахала рукой. В другой она держала что-то вроде коробки. Рядом курили два мужика.
- Сейчас спущусь, - показала Шура знаками.
Тем временем заведующая велела своим спутникам сходить за вещами. Вдвоём они одним махом вынесли весь нехитрый скарб Александры Михайловны.
- Дамы, садитесь в кабину. Прошу! – водитель помог Татьяне Васильевне забраться на сидение. – Ну что, поехали?
- Всё-таки не послушали меня, грузовик пригнали. А везти нечего, - по дороге напомнила Шура.
- Погоди делать выводы, - загадочно подмигнула ей Татьяна Васильевна. – Гляди, какой подарок я тебе приготовила, - и она протянула Шуре большую коробку, обвязанную верёвкой.
Шура заглянула внутрь. На неё смотрели два зелёных глаза.
- Ой! Котёнок! - в восторге воскликнула женщина.
- Недавно у соседей кошка привела пятерых котят. Ну куда им столько! Стали раздавать. Мальчиков разобрали, а эту чёрненькую я взяла. Знаешь почему? – и не дожидаясь ответа, объяснила: - Примета народная есть. В новый дом или квартиру первой должна войти кошка. Да ещё посмотреть, где сядет. Там, говорят, кровать хорошо бы ставить.
Грузовик остановился у подъезда.
- Идёмте скорее. Впустим котёнка в дом, - засуетилась молодая хозяйка.
- Погоди! – остановила Шуру Татьяна Васильевна. – Какая торопыга! Загляни в кузов.
Только сейчас Александра заметила торчащие вверх ножки от стола и стульев, боковину шкафа и что-то ещё.
- Это мне? – удивилась она.
- Не обольщайся. Всё б\ушное, но в хорошем состоянии. Молодёжь моя в прошлом году обновила мебель, а прежнюю вывезли на дачу и кое-как рассовали. Нам она только мешала, а тебе в самый раз.
- Спасибо Вам огромное! Вы удивительный человек! – Шура не смогла сдержать слёз, горячо обняла начальницу.
Они подошли к квартире. Хозяйка достала ключ, замок щёлкнул два раза. Приоткрыв дверь, она опустила кошечку на пол и слегка подтолкнула вперёд. Малышка сидела неподвижно, потом широко раскрыв рот, зевнула, прыгнула разок, за ним другой и побежала…
Водитель и грузчик, стали носить мебель, женщины наперебой командовали, куда что ставить. Наконец, с работой было покончено, Шура рассчиталась за дополнительную услугу, расстановку мебели, и мужички удалились.
Хозяйка включила чайник, из сумки достала, что приготовила на этот случай. На столе появился торт, конфеты и яблоки.
- Я так Вам благодарна, так благодарна, Татьяна Васильевна! – восклицала Шура. – Вы столько для меня сделали!
Татьяна Васильевна подошла к ней, обняла и сказала:
- Всё это пустяки по сравнению с тем, что дала мне ты.
Шура смотрела на заведующую вопросительно.
- Я знаю тебя не один год. За это время коллектив почти весь обновился. Только мы с тобой бессменные да ещё Галина Викторовна наш музрук. И ты ни разу меня не подвела. Я всегда могу на тебя положиться, а это дорогого стоит.
- Спасибо Вам за тёплые слова, - обе растроганно прослезились.
- Кстати, как назовёшь кошечку?
- Лапусей назову, - не раздумывая, сказала Шура. – Так меня называл один человек.
Татьяна Васильевна деликатно промолчала.
***
Прошло немного времени, и резвый, беззаботный котёнок, носившийся по комнате, превратился в степенную красавицу чёрного окраса с ярко- зелёными глазами. Ходила кошка важно, ступая своими мягкими подушечками. Шура любила, взяв кошечку на руки, поглаживать ей лапки, чуть надавливая на подушечки. Лапуся закрывала глаза и балдела от удовольствия.
Хозяйка сама, будучи чистоплотной, она требовала и от кошки чистоты и порядка. Так приучила к кошачьему туалету, кормила строго на кухне в определённом месте. Если Шура читала или вязала, Лапуся ложилась у её ног и дремала. Утром будила тихим деликатным мяуканьем. Мол, вставай, есть хочу. Затем провожала в прихожую и сидела, пока не захлопнется дверь. Вечером, когда бы Шура ни пришла, Лапуся встречала её у двери. Как, каким образом кошка узнаёт о её приходе, было непонятно. Дождавшись, когда хозяйка уляжется, запрыгивала на кровать и устраивалась в ногах.
Шуре нравилась квартирка. Она обустроила всё по своему вкусу. Мебель тоже пришлась по душе. Это был румынский гарнитур для гостиной. Диван, два кресла, стол обеденный, к нему четыре стула и комбинированный шкаф из двух секций, одна закрытая для одежды, вторая открытая для красивой посуды.
Она планировала прикупить ещё ковровые дорожки и гардины на окна. По вечерам, усадив Лапусю на колени, укутавшись в пуховый платок, Шура предавалась воспоминаниям и рассказывала кошке о своей жизни. Лапуся потягивалась и мурлыкала что-то своё.
Иногда Шура вспоминала Гришу, и тогда думалось, как бы всё сложилось, если бы они поженились. Но тут же обрывала мысли об этом. Зачем рисовать то, чего никогда не будет!
С соседями ей повезло. На лестничной площадке была ещё одна квартира. Там обитала бездетная супружеская пара. Жили, что называется, друг для друга. Екатерина Максимовна и Олег Валентинович работали в одном конструкторском бюро инженерами.
- Это же надо! – удивлялась Шура. – И дома, и на работе – круглосуточно рядом, вместе! Неужели не устают друг от друга?
Однажды, не утерпев, она задала этот вопрос Екатерине Максимовне.
- Что Вы, миленькая. Олег Валентинович очень интересный человек, Тонкий, эрудированный. Любит и ценит красоту. Знаете, он восхищается Вашей кошечкой. Отмечает в ней породу особых кровей. Говорит мне на днях:
- Ты только глянь, Катюша, как грациозно ходит Лапуся! Наш Стефан так не сможет.
Шура поспешила уточнить:
- Кто наградил вашего кота таким громким именем?
- Олег постарался. Он обожает творчество Стефана Цвейга.
Шура не переспросила, кто такой этот Цвейг, но подумала: «Как мало я знаю».
- Сейчас я понимаю, как мало читала в жизни, - призналась она соседке.
- Хотите, дам почитать Стефана Цвейга, у него замечательное произведение «Нетерпение сердца».
- Хочу, очень хочу, - обрадовалась Шура. – Можно прямо сейчас?
- Конечно, конечно.
Екатерина Максимовна подошла к книжному шкафу и взяла нужный томик, с гордостью заявив:
- У нас полное собрание его сочинений.
- Спасибо. Вы не обидитесь, если сейчас уйду? Хочу безотлагательно взяться за чтение.
- Ну, конечно, идите, читайте. Откроете для себя много нового, - как ребёнка, наставляла соседка Шуру.
Дома Шура нагрела чай и, устроившись удобно в кресле, приступила к чтению: «Есть два рода сострадания. Одно – малодушное и сентиментальное…», - начала она с эпиграфа и уже не могла оторваться. Шура забыла про чай, не слышала Лапусю, выпрашивающую что-то вкусненькое. Так и не дождавшись, кошечка свернулась у ног хозяйки и уснула.
Было раннее утро. Лапуся долго смотрела на хозяйку.
- Какие у неё тёплые, нежные руки! Как приятно от неё пахнет! Так пахнут цветы во дворе на клумбе, - вспомнила кошечка. – И Лапусей назвала, так красиво! Тогда почему часто говорит, что я подружка верная, подружка ласковая? Может, это моё второе имя? И зачем приличной кошечке ещё одно имя? Пора будить. Вчера не покормила вечером, пусть сейчас даст что-то вкусненькое.
- Мяу –мяу… - жалобно подала голос Лапуся. – Мяу…
Шура открыла глаза.
- Лапуся, хорошая моя! Проголодалась? Иди ко мне, - протянула она руки. Но кошка демонстративно пошла на кухню. Мол, нечего меня баснями кормить. Дай хоть молока.
- Обиделась, - догадалась хозяйка.
За чтением ночь пролетела незаметно. Заснула в три. А около шести разбудила голодная кошка. Шура вспомнила прочитанный роман и как плакала, читая последние страницы. История любви девушки-инвалида тронула до глубины души.
Идя на работу, она продолжала думать о героине. И вдруг её осенила любопытная мысль.
- Получается, сравниваю себя с ней?
И сама себе ответила:
- Да, сравниваю. Но я не такая. Я бы никогда не пошла на самоубийство. Любовь любовью, а жизнь бесценна.
Сделав такой простой вывод, Шура успокоилась.
Она продолжала работать, не думая о бегущем времени. Раз в году, в день рождения, вспоминая о возрасте, говорила себе и Лапусе:
- Мы с тобой, подружка, не стареем, а взрослеем.
Однажды произошло событие, круто изменившее её жизнь.
- Слыхала новость? – встретила вопросом повар, когда она пришла за завтраком для группы.
- Смотря что, - уклончиво ответила Шура.
- Васильевна наша на пенсию уходит. А точнее, это её уходят, - таинственным шёпотом сообщила повар.
- Татьяна Васильевна? Не может быть! – не верилось ей.
Но всё подтвердилось очень скоро. Прощаясь, заведующая сказала коллективу, собравшемуся в её кабинете:
- Девочки, я всех вас люблю. Двери моего дома всегда открыты для вас. Ухожу, а сердце моё остаётся здесь.
Все расплакались и бросились к ней обниматься. Шура отпросилась у воспитательницы группы, ей хотелось проводить Татьяну Васильевну хотя бы до остановки автобуса.
Они шли не спеша, словно старались побыть подольше рядом.
- Корю себя за то, что не подсказала тебе в своё время получить высшее образование.
- Мне? Институт? – рассмеялась Шура.
- Что же тут смешного? Образование - стержень профессии, - сказала Татьяна Васильевна. – У тебя же по сути нет профессии. Сейчас все учатся. Придёт время, и нянечки будут с образованием.
- Ну Вы скажете! На кой няне диплом?
- Милая моя, жизнь не стоит на месте. Меняется общество, люди, меняются приоритеты. Ну, давай прощаться.
Они обнялись.
- Забегай ко мне. Не забывай.
- Я Вас, Татьяна Васильевна, никогда не забуду.
***
Новая заведующая оказалась свояченицей зам директора завода. С первых дней дала коллективу понять, что она теперь здесь хозяйка. Начала со знакомства с личными делами сотрудников.
- Коллектив следует почистить, - решила она. – Детское учреждение должно быть безупречно.
По комбинату поползли слухи. Люди боялись потерять работу. Всё подтвердилось, когда на доске объявлений появился Приказ об увольнении повара Захаровой Л.В. и воспитателя средней группы Маляр О.П.
Шура встревожилась не на шутку.
- Что буду делать, если…
Она даже представить себе не могла, куда пойдёт останься без работы! А гроза уже нависла над головой.
- Александра Михайловна! Зайдите ко мне ненадолго, - заглянув в группу, сказала Евгения Ивановна.
кануне она ознакомилась с личными делами младшего персонала, нянечек. Внимание привлекла фамилия – Шкеда.
- Шкеда… Шкеда… - терзала она свою память, пытаясь представить внешность нянечки. – Вспомнила. Это та, горбатая. Ну-ну! Посмотрим, чем дышит эта особа. Так-так. Всё ясно, - Евгения Ивановна довольно потёрла руки. - Образования у нас нет. А ещё этот горб! Как он её уродует. Никакой эстетики. А дети должны расти, окружённые красотой.
Шура постучала и вошла в кабинет. Евгения Ивановна восседала за столом.
- Александра Михайловна? Я не ошиблась? – спросила она и вышла из-за стола.
- Она самая, - робко отозвалась Шура. От этого разговора она ничего хорошего не ждала.
- Ознакомилась с Вашим личным делом. И очень удивилась. У Вас в Трудовой книжке указано только одно место работы. Вы действительно всю жизнь работаете в этом комбинате?
- Да. А чего бегать с места на место? – Шура не понимала, что от неё надо этой нарядной, холёной дамочке.
- Человек не должен стоять на месте. Надо постоянно двигаться вперёд, - разглагольствовала новая заведующая. Она расхаживала по кабинету и, казалось, забыла, где находится. «Очень смахивает на выступление на собрании», - подумала Шура и перестала вникать в речи начальницы. Но мозг был на страже и выделил главное:
- … а по сему, дорогая Александра Михайловна, пишите заявление на увольнение по собственному желанию, - закончила монолог заведующая и села к столу.
- Как заявление? Почему? – растерялась Шура. – Разве я плохо работаю?
- Я же только что Вам всё объяснила. Или Вы меня не слушали? Идёт омоложение кадров. К тому же Вы без образования. В детском учреждении должны работать специалисты. Можете идти. Заявление потом занесёте.
Шура вышла как слепая, держась за стенку.
- Вот и всё. Приехали. Почему я? Вон у Ларисы муж есть и зарабатывает неплохо. А Вика? Совсем сопливая, всего девятнадцать. Могла бы найти место получше.
Она перебрала всех нянечек, у каждой нашлась причина не бояться увольнения. А она одна как перст. Раньше можно было пожаловаться, а сейчас кому до неё дело? «Омоложение кадров» у них идёт, - передразнила начальницу Шура. Во всех объявлениях пишут до тридцати, а остальных куда? На помойку?
Она достала из сумочки зеркальце, заглянула в него.
- Ну и что? Сорок – не пятьдесят, - успокаивала себя. – Надо хорошо-хорошо подумать. И обязательно посоветоваться с Татьяной Васильевной. Давненько не виделись.
- Совсем меня забыла, Шурочка, - пеняла Татьяна Васильевна.
- Нечем похвастаться, потому и не звонила, - призналась Шура. – Вы, наверное, уже знаете про увольнения. Новая заведующая…
- Знаю, доложили. Как говорится, новая метла…- перебила хозяйка гостью. - Ты-то как? Нашла работу?
- Второй месяц ищу, всё мимо. Как уволилась, хотела сразу к Вам прийти, да стыдно было. Помните, говорили мне об образовании. Как в воду глядели.
- В Центре занятости была?
- Ходила, да толку мало.
В дверь позвонили.
- Я открою, - вскочила Шура.
На пороге стояла женщина в халате и домашних шлёпанцах. «Соседка», - догадалась она.
- Васильевна дома?
- Дома я, дома, - крикнула Татьяна Васильевна. – Заходи, Зоя.
- Пришла попрощаться, - сказала соседка.
- Погоди. Познакомься. Моя сотрудница и подруга Александра Михайловна, - представила она Шуру.
Шуре льстило, что уважаемый человек считает её подругой.
- Очень приятно, - протягивая руку, сказала женщина. – Зоя Павловна. Можно просто Зоя. – и, повернувшись к хозяйке, продолжила: - Еду я завтра раненько, Васильевна. Забежала попрощаться.
- Кто у тебя на сей раз?
- Дедушка 90 лет. Слава богу, не лежачий, - сообщила Зоя, и, чтобы Шуре было понятно о чём речь, внесла ясность: - Сиделкой работаю в Италии. За стариком буду присматривать.
- Надолго?
- Пока на год.
Шура задумчивым взглядом смотрела куда-то вдаль. Вдруг лицо озарилось улыбкой.
- Возьмите меня с собой!
- Куда? – удивлённо спросила Зоя.
- В Италию. Я умею ухаживать за больными и старенькими.
- А что? Это мысль! – поддержала Татьяна Васильевна. – Зоя, понятно, завтра с тобой никто не поедет. Но прошу тебя, расскажи Шурочке о своей работе, куда обратиться, чтобы стать официальным представителем фирмы. Поверь, очень надо.
Целый час Зоя Павловна инструктировала Шуру. Домой та вернулась с массой идей и планов. «Кажется, начинается новый жизненный виток», - подумалось легко, ненавязчиво.
***
- Собеседование прошла успешно. Меня берут! – радостно кричала Шура в мобилку.
Татьяна Васильевна одёрнула:
- Рано радуешься. Как бы не сглазить. И потом у тебя ещё одна проблема.
- Какая? – беззаботно спросила Шура.
- Лапуся! Ты же не потащишь её в Италию? Я бы взяла к себе на время, но у меня аллергия на котов и собак, - сетовала Татьяна Васильевна.
Улыбка застыла у Шуры на лице. Как же она не подумала об этом раньше! Где же выход? Надо искать. Не может быть, чтобы не было выхода. Перебирая в уме своих знакомых и близких, вдруг осознала, что таковых очень мало. И подумалось: «Вряд ли кто согласится».
Лапуся, словно чувствуя что-то, ластилась к ней. Шура брала её на руки, поднимала вверх, крутила в разные стороны и восхищалась:
- Какие мы красивые! Какие умные! Сокровище ты моё! Как же я буду без тебя! - Лапуся жмурилась от удовольствия и тёрлась о ноги хозяйки.
Хотя вопрос, куда пристроить кошечку, не был решён, Шура активно готовилась к отъезду. Проштудировала специальную литературу по уходу за людьми с ограниченными возможностями. Сдала практический минимум: измерение давления, умение делать внутримышечные и внутривенные инъекции, измерять прибором сахар в крови, промывать желудок, надевать памперс и даже ставить клизму.
Она всё хватала на лету, жизнь приобрела смысл, она кому-то будет полезна. Появилась и мечта.
- Накоплю денег и куплю автомобиль. Выучусь ездить, сдам на права и …
Мечта окрыляла, а деньги таяли, как мартовский снег. Договор ещё не был подписан, не известна была и дата отъезда.
- Надо что-то продать, - решила Шура. – Но что? Ничего ценного у меня нет. И как всё-таки быть с кошкой?
Ей советовали усыпить. От таких советчиков шарахалась, как от чумы. Не видя другого выхода, Шура пришла к соседям по площадке.
- Шурочка, дорогая, мы бы с дорогой душой, - говорил Олег Валентинович, - но наш Стефан… Он не даст житья Лапусе. Мы уже это проходили.
- Дай, я расскажу, - напросилась Екатерина Максимовна. – Значит, было так. Наши очень хорошие друзья собрались по путёвке в Египет. А у них тоже кот Барсик. Взяли мы его. И что думаете? Наш Стефан как будто сдурел. Такое устроил! Набросился на Барсика и давай его колошматить. Насилу разняли. Каждый день цапались. Это был кошмар. Олег забрал Барсика и, пока друзья не вернулись, жил у них.
- Ревновал нас к Барсику, - добавил Олег Валентинович. – О, коты ещё те собственники! Очень привязываются к человеку.
- Что же делать? – упавшим голосом сказала Шура. – Придётся отказаться от поездки.
- Никаких отказов. Поедешь, - уверенно сказала Екатерина Максимовна. Я придумала. Пусть Лапуся остаётся дома, а мы по очереди будем каждый день заходить и кормить. Я думаю, справимся.
- Идеально! – воскликнул супруг. – Никто не ущемлён. Все довольны.
- Спасибо. Вы не представляете, как меня выручили! – просияв, воскликнула Шура. – Запас «Вискаса» пока есть, на первое время хватит. Потом каждый месяц буду присылать деньги на корм.
Лапуся не помнила, как и когда появилась в этой уютной и тёплой квартирке. Не помнила тот день, когда милая женщина с седыми волосами привезла её в коробке и отдала хозяйке. Не знала и того, что появилась на свет вместе с четырьмя братьями. Правда, все они вышли разного окраса, и только она, девочка, имела чёрную блестящую шёрстку.
Она знала только одни руки, руки хозяйки. Они были такими родными, ласковыми, узнаваемыми! От такой простой истины заныло сердечко. Сегодня было всё необычно. Хозяйка встала раньше её, Лапуси, корма в мисочке оказалось больше обычного. А главное, рядом стояла другая. - О! – у кошечки потекли слюнки. - Моя любимая сметанка!
Лапуся наелась досыта, и её потянуло в сон. Но кто-то взял её на руки и громко сказал:
- Привет, Лапуся! Будем дружить? – она смотрела на человека с недоумением.
Но вот он передал её в родные, до боли знакомые руки, и сразу стало привычно уютно и безопасно.
- Олег Валентинович, она боится чужих. Но ничего, привыкнет.
Это был голос хозяйки. Лапуся узнала бы его из сотен. Только зачем ей привыкать к этому приятно пахнущему человеку?
- Пора. Не скучай без меня, Лапусенька, - сказала хозяйка и, чмокнув прямо в шёрстку, поставила на пол.
- Присядем на дорожку, - предложила женщина, заходившая иногда к хозяйке. Лапуся узнала её по бантикам на тапках. Ещё в прошлый раз ей хотелось за них потянуть.
Все вышли, и кошечка осталась одна.
***
Ночью Лапуся вздрагивала во сне, просыпалась, крутила головой из стороны в сторону, но никого рядом не было. Чуть рассвело, она спрыгнула с дивана, на котором спала. На ночь постель не раскладывали. «Странно!» - удивилась кошечка.
Лапуся протяжно мяукнула, прислушиваясь и пытаясь понять, дома ли хозяйка. Но, увы, никто не откликнулся. Она потрусила в кухню. Миска с едой и вода приготовлены были ещё с вечера. Она всё обнюхала, но ни к чему не притронулась. Потом запрыгнула на подоконник и долго-долго смотрела в окно. Наконец, улеглась в прихожей на коврик и закрыла глаза.
Пришедшая покормить её соседка увидела нетронутую еду и принялась выговаривать:
- Э, милая моя, так дело не пойдёт! Страдания страданиями, а поесть надо.
Она наклонилась, хотела погладить Лапусю, но кошка заурчала, шерсть стала дыбом.
- Бог с тобой, не трогаю тебя, - отдёрнула руку соседка и быстро удалилась.
Лапуся ждала.
- Она придёт, она где-то задержалась, - тешила себя надеждой. Несколько раз садилась у входной двери и мяукала, словно звала кого-то.
Когда послышался щелчок в замке, она выбежала навстречу, но увидев вместо хозяйки соседа в чёрных шлёпанцах, развернулась и ушла. Олег Валентинович нашёл миски полными, покачал головой и сказал:
- А я тебе свежую еду принёс, так нельзя. Отощаешь.
Он хотел взять её на руки и макнуть в миску с водой, чтобы та хоть попила, но кошка так фыркнула и крутнула головой, что миска перевернулась, и вода разлилась.
- Ишь, какая гордая! - вытирая пол, сказал сосед и вышел.
И всё-таки голод заставил поесть. Лапуся жадно набросилась на еду.
Пришедший утром Олег Валентинович приятно удивился. Обе миски были пусты. Лапуся, свернувшись, спала на диване. Он не стал её тревожить, наполнил миски новым кормом и водичкой, поменял туалет и ушёл.
Первое время Лапусе казалось, ещё немного подождать, и хозяйка вернётся. Она помнила её запах, не хватало нежных рук и ласкового голоса. Лапуся страдала. Разве могут понять её тапочки с бантиками и чёрные шлёпанцы?
На смену ожиданию пришёл страх: вдруг с хозяйкой беда и она не вернётся? Теперь, когда открывалась дверь и кто-то приходил, Лапуся забивалась в укромный уголок и не покидала его, пока гость не уходил.
Проходили месяцы. Лапуся рассталась с надеждой на возвращение хозяйки. Поведение тоже изменилось. Теперь она много ела и требовала еду. Став под дверью, громко и протяжно мяукала. Соседи, проходя мимо квартиры, вздыхали.
- Бедное животное.
Екатерина Максимовна и Олег Валентинович не знали, что предпринять. Однажды они попытались взять кошечку к себе домой, но та не далась и расцарапала соседу руки.
- Одичала, не иначе, - решил Олег Валентинович. – Надо предупредить Шурочку.
- Ни в коем случае! – воскликнула супруга. – Ей там несладко. Ничем не поможет, только расстроится. Померяй мне давление.
От лишних переживаний у Екатерины Максимовны давление стало скакать. Она считала дни до возвращения Шуры.
- Какое сегодня число? – интересовалась у супруга.
- Ты уже спрашивала, - напоминал тот.
Заглядывая в календарь, подсчитывала – 30 дней, потом 25, 17.16 …
***
Шура спешила домой. Она предвкушала встречу с близкими ей людьми, с Лапусей, которой так не хватало на чужбине. Предвкушала, как триумфально сообщит о своих достижениях. Теперь она ничего не боится. В руках у неё письмо с отзывом сеньора Луиджи Маркони, который нанял её ухаживать за своим отцом, и его же рекомендации, написанные в превосходных степенях. На карточке в банке приличная сумма, заработанная честным трудом, хорошо оплачиваемым. Хватит и на машину, и на курсы вождения, и на жизнь в ближайшее время. А там Бог подскажет. Она везла подарки: Татьяне Васильевне – красивый шерстяной плед, Екатерине Максимовне – элегантную пижаму, Олегу Валентиновичу – термобельё, Лапусе – ароматный шампунь для шерсти.
Но не это главное. Главное – настроение, с которым в последнее время не расставалась. Она чувствовала себя помолодевшей и бодрой. Виновник чудных перемен Александры Михайловны Антонио, автослесарь из гаража хозяина виллы, где она работала, теперь занимал все её мысли. Пятидесятилетний брюнет, вдовствующий два года, обратил внимание на новенькую сиделку старого сеньора Маркони. Скромная, добродушная, приятная на личико женщина притягивала его, словно магнит. Он даже закрыл глаза на её недостаток. Антонио не был безгрешен, в былые времена молодости в его постели побывало немало красоток, и всем им нужны были только деньги. Да и сам он теперь не красавец после полученной травмы. Работая раньше спасателем, получил при тушении пожара ожог. Теперь правая щека была вся изрыта лиловыми рубцами.
Он недолго приглядывался к Шуре. Стал оказывать знаки внимания. Не зная итальянского, она пыталась объясняться жестами. Это забавляло Антонио. Со временем он стал ловить на себе её взгляд, он был ласковым и призывным. Узнав о скором отъезде понравившейся женщины, Антонио решился на серьёзный шаг. Как-то вечером, когда Шура выкатила коляску со стариком во двор на прогулку, он решил дождаться подходящего момента и объясниться.
Приехав в Италию, Александра с первых дней почувствовала языковой барьер, и, как советовал работник фирмы, оформлявший её документы, стала изучать итальянский по самоучителю. Одолела опорные фразы, необходимые в обслуживании. Слова запоминала с трудом, зато научилась читать, хотя ничего не понимала. Когда после двух страниц, прочитанных Шурой на ломаном итальянском, старик задремал, Антонио отозвал Шуру в сторонку и сказал:
- Sei bello. Ti amo! (Ты красивая. Я тебя люблю)!
Конечно, прожив в Италии год, она поняла его и не в состоянии сдержать порыв, воскликнула:
- Я тоже тебя Ti amo! – и оба рассмеялись.
Антонио отвёз её в аэропорт. Перед посадкой в самолёт он спросил:
- Ты вернёшься?
- Не знаю. Дома меня ждёт одно существо, которым я дорожу.
- Мужчина? – вспыхнул Антонио.
- Нет-нет. Кошечка. Моя подружка.
- Привози её тоже.
Вспомнив этот эпизод, Александра Михайловна улыбнулась.
Шура открыла дверь своим ключом и вошла. В нос ударил специфический кошачий запах. «Отвыкла», - мелькнула мысль. Отставив в сторонку вещи, она прошла в комнату и позвала:
- Лапуся, девочка моя, мама приехала! – пропела она ласковым голосом.
Кошка сидела на подоконнике. С минуту она смотрела на Шуру, в глазах вдруг что-то закипело, и, подскочив вверх, сделав огромный бросок вперёд, она оказалась на стуле. Ещё прыжок, и, вцепившись в грудь хозяйки, стала царапать ей шею, издавая непонятные гортанные звуки.
В ужасе Шура закричала:
- Помогите! Помогите!
Она попыталась оторвать кошку от себя, но та увернулась и укусила хозяйку за палец.
- О-о-о! – заорала от боли Шура.
В комнату вбежали супруги Голики. Они видели в окно, как подъехало такси, из него выпорхнула Шурочка, водитель помог занести вещи в подъезд. Соседи напряжённо ожидали появления путешественницы у себя. Олег Валентинович то и дело подходил к входной двери и прислушивался. Но вместо звонка услышал призыв о помощи. Шурин голос орал:
- Помогите! Помогите, ради бога!
Лёжа на носилках скорой, приехавшей минут через двадцать, она повторяла всего одно слово:
- Не простила. Не простила.
Вернувшись из больницы домой, Шура не находила себе места.
- Почему за счастье и благополучие надо всегда платить или жертвовать чем-то дорогим? - думала она. - Единственное существо, которое любило меня, погибло. И в том только моя вина.
Оставаться в квартире наедине с собой она не могла. Всюду мерещилась Лапуся. С той минуты, когда участь одичавшей кошки была решена, и Шуре сообщили, что животное пришлось усыпить, она решила вернуться в Италию. Ничто её больше не задерживало.
Самолёт набрал высоту, и пассажиры с удовольствием отстегнули ремни, прижимавшие их к сидению, сковывая движения. Шура прижалась к иллюминатору. Земля внизу напоминала географическую карту. Она закрыла глаза, чтобы немного поспать. Разбудил голос стюардессы:
- Уважаемые пассажиры! Самолёт идёт на посадку. Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности.
Там, внизу, под ласковым итальянским небом, бьётся сердце человека, которому она нужна. Он ждёт, и она не обманет его ожидание.
09.10.2023