Была спичка, а в спичке был огонь. Огонь выскочил из нее, подобно ребенку, и покатился прочь. Я застал ее в жалком состоянии, с темным от жара лицом, головой, склоненной вниз. Я решил, что огонь нужно вернуть в спичку, ведь и ей без него пусто, и он попадет в беду или натворит этих бед – сестер, неуловимо похожих друг на друга нравом. Распахнутая парадная дверь выдала беглеца без единого скрипа. Значит, на улицу. А там жар, духота. Но это просто солнце, наш малыш здесь ни при чем. Где-то с краю неба, с той стороны, в какой уже прошло большое солнце, собирается поспешно киммерийское воинство. Готовятся к последней битве, пролить на землю кровь друг друга. А значит – надо поторапливаться с поисками огня. Куда же он мог направиться?
Во дворе под могучим моим дубом уселись три странника. Я спросил их, что по поводу огня, не видно ли им было какого? Один из странников указал на небо, один достал из кармана Zippo, третий положил руку на сердце. Каждый из них был по-ангельски честен. Трое спросили, нет ли у меня немного еды, чтобы насытиться. Как не спешил, а пришлось вернуться в дом, не гоже оставлять гостей без пищи и питья. Взял золоченое блюдо, бросил в него холодное мяса из жаровни, зацепил бутылку вина. Поставил перед гостями все это и попросил их никуда не спешить, угощаться, а мне надобно пройтись по окрестностям и найти сбежавший огонь. Они молча дали понять, что так и поступят.
Я ринулся на улицу, я мотал головой туда и сюда, в поисках огня. И вот мне послышался треск костра, где-то в переулке. Здесь сидел незнакомый мне человек с головой льва и ворошил угольки в маленьком костерке. Здравствуй, неведомое. Не пробегал ли здесь огонек? Не он ли сидит в твоем очаге? Человек с головой льва ответил на чистом нашем, лишь некоторые призвуки выдавали древний акцент – то птица, то глаз, то лучи солнца. «Здравствуй. Лучше ты ответь мне. Что разгорается утром в одиночку, днем в одиночку горит и так догорает вечером?» Глаза хищника впились в мои, человечьи и боязливые. Подумалось, не ответь я сейчас на этот вопрос – погиб. Но тут же пришло в голову – человек с головой льва на самом деле не задавал вопрос, он отвечал на мой. Я понял, ты сторожишь здесь догорающее вчерашнее солнце. Только теперь я заметил, что львиные глаза печальны и печаль – их имя. Он грустно перевел взгляд на свой очаг. Очаг потухал. Лев поднял голову к небу и запел такую песню, которая в мельчайших деталях описывает лицо погибели, ее руки, ее ноги и вечно полное чрево. Запел о том, что жизнь всего лишь часть смерти, огонек на кончике ее языка.
Я поспешил дальше, пока песня и меня не свела в могилу, терзаясь – куда, куда мог отправиться огонь? В сущности, говорил мне мой разум – куда угодно. Куда ветер подует. И точно! Ветер! Можно было спросить у него! К тому же в шаге от меня начинался яблоневый сад. А как вы знаете – любой ветер очень любит гулять в садах, раскачивать плоды, ерошить листья. И я не ошибся – вот прогуливается молодой ветерок, пробует на вес чудесные яблоки. Только я собирался обратиться к нему, как на плечо мне ложится тяжеленая рука. «Что забыл ты в моем саду, братишка?» Рука легонько развернула меня. «А, то ты. Чего же не крикнешь мне, чтобы я вышел и поприветствовал гостя? Слуг у меня на это нет». Человек могучего телосложения, с богатырским голосом, смотрел на меня весело. Прости за мой молчаливый визит. Дело в том, что… «Погоди, дай проявить гостеприимство, друг. Вот, сорву тебе яблочко поспелее. Это? Нет. Ну-ка, может вот это? А, вот это отличное». Он снял яблоко с высокой ветки, обтер о жилетку и протянул мне. «Кусай». Я укусил. Сок запел у меня во рту, зазолотился, пошел в пляс. У здоровяка яблоки что надо. Он и его подруги выращивают их вместе. А там и соки давят, и пастилу сушат, и варенья закатывают. С тех пор как пожаловал здоровяк в наши края, чтобы привести себя в порядок после бурной политической жизни, стал он садовничать. То есть, яблоки здесь росли и ранее, но дело на этом сколотил именно он. И был он всегда по-королевски добр и щедр. Без баночки варенья или корзины яблок никого не отпускал, уж точно. Нравом он добродушен, частенько зовет попировать. Бывало, сидим мы у него во дворе, а вокруг, лукаво хихикая и озираясь, бегают пышногрудые его подруги в чем мать родила, мы потягиваем сидр, не жизнь, а сказка. Слушаем радио. А там раз, и баллада какая-нибудь волнующая. Здоровяк нет-нет, а что-то запоет о былом. Каждый раз как такое случается я уже знаю – будет говорить, говорить, но все меньше в голосе веселья, все чаще будет куда-то вглядываться. Потом молча встанет, возьмет мяч и побредет к озеру неподалеку. И забросит мяч на середину того озера, но лишь только тот приблизится к водной глади, как оттуда рука – и ловит этот мячи, и бросает ему обратно. Так они перекидываются некоторое время. После – возвращается здоровяк, взмокший и с отсутствующим взглядом. На этом наши посиделки обычно заканчиваются. Он залпом опрокидывает еще пару кружек, его под руки берут две, а то и три подруги и ведут в спальню. Каждый раз он выкрикивает, пока идет, что вот объездит, как и обычно, каждую деву, проспится, а на утро в добрый час – одолеет всех врагов своего королевства. Просыпается иногда даже в полдень, слушает воздух, вспоминает что-то… Вздыхает, окунает голову в воду, а потом идет к яблоням и далее в кабинет, считать смету, планировать поставки.
Ну и вот он говорит – а не махнуть ли нам его нового сидра, особенно сладкого. Я, прожевывая вкуснейшее яблоко, говорю, что с большим удовольствием, но у меня есть одно дело. Огонь я ищу и хочу спросить у ветра, не знает ли тот чего. Здоровяк отвечает, что известна ему легенда о Батрадзе, огненном воине, спускающемся прямо с неба. Я тут же вежливо добавляю, что мой огонь, насколько я по крайне мере осведомлен, не является воином. Он подумал еще и сказал, что, может быть, и правильно спросить у ветра, раз искомый огонь другой природы.
Мы стали искать по саду ветер. Глянул я в небо – войско приближается. Вокруг начинало темнеть, а воздух ну точно выкачивался куда-то, так душно и утомительно становилось. Нужно было спешить! И вот, ветер появился. Мы со здоровяком его ласково приветствовали. Тут же хозяин сада сказал мне, что пора ему заняться делами, но просил зайти позже, угоститься сидром и рассказать, чем дело кончилось. Я обещал ему это, кланялся, и тут же обратился к ветру.
Не видел ли ты, ветер, огня? Не унес ли его куда в кармане своего плаща? Он порыскал по карманам – нашел в одном ворох пыли и колтуны волос, в другом веточки, в третьем пару бабочек, еще в одном гирлянду запахов, но нет, огня не было. Я же с грустью указал ему на небо и на приближающуюся тень киммерийцев. Он решил – раз не смог помочь с огнем, то тут уж помочь, хотя бы немного, сможет. Пообещал отправиться навстречу воинству и придержать, сколько сможет. Я восхитился, как и всегда, ветреной храбрость, сравнимой, пожалуй, с храбростью хозяина нашего сада.
И только лишь ветер умчался ввысь, оставив яблоньки стоять в тишине, как я услышал хихиканье. Дева пряталась в ветвях и наблюдала за мной. «Ищешь огонь, путник? У меня есть огонь для тебя. Коснись моего тела, обними покрепче, войди в меня – встретишь огонь, да жаркий». Хороша была девушка, сами слова ее уже горели. Прости, милая, но теперь никак не могу задержаться. Хоть твой огонь мне и желаннее, а найти мне нужно другой, и не в женской прелести он заключен. Она мне на это, подступив ближе, отвечает, что как знать, как знать. И увлекает меня на траву. Легли мы под яблоней. И было всё дальнейшее невероятно. Я обо всем забыл, буквально исчез. А когда появился, и лежали мы, переводя дух, она мне и говорит, что видела огонек, только не через сад он бежал, а по параллельной улице. И указала направление. Я, чмокнул ее в щеку, вдохнул еще раз аромат ее кожи, подскочил и побежал, переваливаясь с ноги на ногу, отряхиваясь и разравнивая одежду. Мой друг ветер, как было видно по небу, то ли уже пал в бою с киммерийцами, то ли был близок к этому. Так каждый из нас бился по-своему.
Я двигался по той улице, указанной мне девой, и слушатель, конечно, совсем не удивится, ведь за поворотом я наткнулся на настоящего дракона. О да, большой, весь в зеленых чешуях, с длинной шеей и мощным туловищем. Он поджигал один дом за другим своим жарким дыханием. Я окликнул зверя. Зачем он пытается сжечь этот благовидный квартал? Он же, задыхаясь от злобы, стал сбивчиво тараторить – какой-то карлик раззадорил его на спор о том, кто из них сильнее. И стал этот карлик поджигать тут и там. И хохотать, и приговаривать, что дракон уж так точно не сможет. И дракон, до сих пор спокойный и сонный, вдруг взревел, и вот, началось. А огонек весельчак! Но он не знает, что нас всех ждет в самом скором времени... Дверь одного из полыхающих домов открылась, на улицу вышел высокий человек, в руке у него была тыква с матэ. Он взглянул на меня, на дракона и произнес: «Все огни – огонь». Дракон тут же притих и задумался. «В самом деле так?»
- Конечно, дорогой дракон. Именно вы и навели меня на эту мысль – сказал человек с матэ. - Я смотрел из окна на ваше буйство и на маленький огонек, и мне пришла в голову эта самая мысль.
Я заметил, что жители уже активно передают ведра, из-за угла вырулила большая красная машина с водой. Пожар потушат быстро. Дракон и человек сели неподалеку и стали беседовать. Интересно было бы послушать, но, как вы понимаете, пока кто-то говорит об огне, кому-то другому его добывать.
Давным-давно люди поняли, что огонь может приходить не только с неба, не только из леса и степи. Его можно вырастить самим. Породить искру и заронить ее в сухие ветки. Буквально посеять семечко огня, может пару семечек. Первым севом, еще до начал земледелия, стали искры, а первым урожаем – огонь.
Мне навстречу вышли престарелая мать и дочь лет двадцати. Дочь шла, склонив голову и поджав крылья, так, будто бы родительница довлела над ней самим своим присутствием, гасила в ней что-то, что так и рвалось разгореться. Здравствуйте, сударыни! Не встречался ли вам молодой огонек? Он должен был пробегать где-то здесь. Мне очень важно его отыскать!
- Ах, так это ваш? – сердито бросила мне старшая. – Да, видела я этого наглеца, этого мелкого баламута. Он так и вился у подола моей доченьки, моей малышки. Перемигивался с ней, звал ее всеми именами и всегда угадывал ее имена. Я стала тушить его своей накидкой, и тогда он ускользнул. А моя малышка… Мне пришлось заткнуть ей уши! Да так сильно я вдавливала пальцы, что вытащила их без ногтей, они остались у нее в ушах.
Как же она теперь услышит хоть что-то?
- Ничего-ничего, я позабочусь о своей голубке, о моей птичке. Буду беречь ее от всего и всегда. Ох уж ваш проклятый огонек! Не бывать ему у нас гостем!
И она, обвив дочку щупальцами, потянула ее за собой, вглубь города. Тут я подумал впервые, что огонек наш действительно знатный баламут. Мог доиграться и до того, что эта мамаша выцарапала бы девочке глаза, чтобы в глазах этих наверняка и навсегда потухло пламя.
Тем временем киммерийское войско нависло над городом. Добрая сотня воинов. Они разделились на две армии и уже собирались броситься друг на друга, вознося молитвы. Гремели копья, мечи, слышалась брань. Я смотрел в небо и понимал, что остались буквально минуты. Я выбежал не площадь и увидел его. Огонек. Он уже стал больше. И, мое сердце замерло, он стоял около большого фонтана, вглядывался в воду. Мелкие зазубренные капельки секли его одеяние, но пока не причиняли сильного вреда.
Эй, малыш! А я давно тебя ищу!
Огонек посмотрел на меня.
Да, тебя! Что ты задумал?
«Я отправился узнать мир. Как иначе?»
Этот мир куда опаснее, чем ты думаешь.
«И что же?»
А то, что ты наивен и ничего еще не знаешь о нем!
«Второе. Поэтому я здесь. Узнать и обрести мудрость».
Лучше возвращайся со мной, пока это возможно.
«Это куда? В спичку?»
Именно.
«Но ведь так не получится. Если я вернусь в сгоревшую спичку, то лишь дожгу ее до конца. И сам погибну в ее прахе».
Разве не способна сгоревшая спичка вернуть в себя огонь?
«Вовсе нет. Но разве для этого ты пошел меня искать?»
Киммерийцы стремительно убивали друг друга, капли их прозрачной крови молотили по площади. Небо чернело павшими.
Давай поговорим в другом месте! Сейчас тебя зальет! - кричал я ему
«Нет, мы не можем говорить в другом месте, не можем говорить в другое время и на других языках. Наши беседы могут происходить только сейчас, дружищщщще».
Огонек уже не просто говорил, он шипел. Я побежал к нему, чтобы закрыть его собой от капель… Но было поздно. Он исчез. Потух.
Я сидел на помосте фонтана, меня заливал дождь – снаружи и внутри. Внутри, как теперь кажется, он заливал меня уже давно. А потом мое внимание привлекли окна домов. Каждое из них озарилось светом. Ничего необычного, это люди зажигали фонарики и свечки, чтобы дома было посветлее. Каждое окошко – маленький мир, где тепло, уютно и есть свой очаг. Свой урожай.
«И что ты киснешь тут?» Я всматривался в лицо девы под зонтиком. Да это же та, из сада, только теперь она была наряжена в красивое пальто с капюшоном. Она улыбалась.
Да вот, не смог я спасти огонек…
- А я сейчас шла по улице и увидела пару – мамашу и дочку. Мамаша все кутала ее и кутала в свои объятья. И ругала ее, и тут же жалела, и снова ругала. Мне стало грустно за девушку, ведь ей наверняка было плохо. Я заглянула к ней в сердце, и что же – там было хуже, чем я предположила. Там всё было увешено портретами мамаши и увито ее шалями, похожими на осьминогов. Под ногами была вода и много разорванных проводов. В луже сидела она и просто вглядывалась в свое смутное отражение, плывшее по воде. Я склонилась над ней и говорю – милая, я хочу сделать тебе подарок, я хочу показать тебе кое-что внутри тебя. И я рассказала ей историю о крыльях, историю о киммерийцах, и о короле грядущего, и о человеке, ищущем огонь, и о том, с головой льва. Мать поняла, что творится неладное. Она заглянула в глаза дочке и увидела там занимающийся огонек. Тут же она, в отчаянии, обхватила голову дочки и попыталась выколоть ей глаза, но к счастью, ногтей на больших ее пальцах не было… Дочка расправила крылья и взлетела. Вон она, гляди.
Я видел маленькую точку. Вот она ближе – действительно, девушка, кружилась, кричала, она наслаждалась полетом. Она вспыхнула и пропала из виду. Стала огненной птицей.
«Пойдем. Пора тебе обсохнуть».
Я поднялся на ноги. Одежда была тяжелой от влаги. Тяжелой и холодной. Когда мы проходили мимо сада, дождь закончился. Значит, сражение завершилось.
«Когда-то эти воины, поняв, что их народ не сможет дать бой врагу, отправили своих родных искать новые земли, а сами, разделившись на два войска, перебили друг друга. Как думаешь, они спасли огонь или дали ему погибнуть?»
Дева распрощалась со мной у калитки, пообещав, что мы еще встретимся, когда-нибудь. Трое моих гостей сидели так же, под дубом. Ничуть не промочил их дождь. Или здесь его не было? Они спросили, нашел ли я тот самый огонь. Я же ответил, что нашел, но не сумел вернуть домой. Они помолчали немного. В их бездонных глазах читалось удивление. Потом трое поблагодарили за угощение, сказали, что все будет в порядке, расправили свои крылья и улетели куда-то вверх, в яркий свет. Я взял посуду, пустую бутылку вина и пошел на кухню. Вот она, погасшая спичка. Прости, но твой огонь, вышедший из тебя, не вернуть обратно. Но нет, он почти ничего не натворил. Он был очень храбрым, любознательным и веселым. Сколько же я сегодня повидал, благодаря этому негоднику… Но мне не удалось вернуть его, прости. Мне жаль...
Теперь на месте спички, на столе, лежала обнаженная женщина. Голова, плечи, грудь – они были черными, а далее кожа белела снегом. Она открыла глаза, приподняла голову посмотрела на меня. Чем-то похожая на даму, только что проводившую меня и ранее спавшую со мной под яблоней, она поднялась на ноги, приблизилась и обняла меня. Я обнял ее. «Он никогда не уходит. Прочее может только показаться. Огонь получается из искры» шептала она ласково и очень тихо. А может быть она вовсе молчала. Я подумал, что я и сам как спичка, пламя которой куда-то делось. С опущенной головой, с потухшими плечами… Однако, все эти истории, частью которых я сегодня стал, и этот огонек… Внутри меня кто-то позвал: «Ау! Ты слышишь? Я здесь, дружище». Я открыл глаза, разжал ладонь – в ней лежала сгоревшая спичка, раскрошившая на песчинки. Небо прояснилось перед закатом, павшие киммерийцы исчезли. К горизонту летел дракон. В моих глазах горел огонек.
ЦВ